CC BY
111
ЯЗЫКОЗНАНИЕ
УДК 81.23
© И.А.Бубнова
Цивилизационная матрица русского мира на переломных этапах истории страны
Аанализируются особенности цивилизационной матрицы русского мира как суммы базовых идей, транслируемых традиционной духовной культурой и определяющих национальную специфику мировосприятия. Особое внимание уделяется динамике содержания цивилизационной матрицы, обусловленной коренными переменами в жизни России в начале XX и XXI вв., и связанным с ней изменениям в образе мира современного поколения носителей русской культуры.
Ключевые слова: цивилизационная матрица, русский мир, традиционная духовная культура, динамика, образ мира.
I.A. Bubnova
The Russian world's civilization matrix on turning points of Russian history
The article analyses the specific features of the Russian world's civilization matrix defined as a sum of fundamental ideas reproduced by traditional orthodox Christian culture which formed the basis of national world view. The attention is focused on dynamics of civilization matrix content caused by crucial changes in Russian history in the beginning of the XX and XXI centuries.
Keywords: civilization matrix, Russian world, traditional orthodox Christian culture, dynamics, world view.
В последние годы со страниц СМИ, с экранов телевизоров, с высоких трибун на различных международных форумах достаточно громко звучат утверждения о спекулятивности рассуждений о не-ком особом национальном мировосприятии и национальных ценностях, существование которых в постоянно меняющемся глобальном сообществе все чаще подвергается сомнению. «Национальный характер - это один из тех мифов, в мире которых живет среднестатистический человек», - заявляют многие западные и отечественные политики, ученые, журналисты и писатели. Такое мнение разделяется и значительной частью лингвистов, приводящих в качестве аргумента широко известное, благодаря работе Б. Андерсона [Андерсон, 2001], определение нации как воображаемого сообщества.
Действительно, если (как это довольно часто и происходит) акцентировать внимание на определении воображаемый, предполагающем отход от непосредственно воспринимаемой действительности, и, как следствие, построение ошибочных представлений, то критика неогумбольдтианцев, не оставляющих попытки выявить особенности мировосприятия того или иного народа через анализ его языка, выглядит вполне логичной. Однако в данном случае сторонники идеи нивелирования национальных черт лукавят, упуская главное звено в концепции Б. Андерсона - ценностный аспект нации, выражающийся в ее способности сохранять свои ценностные ориентиры, чья основная задача состоит в направлении и придании смысла поведению человека. Причем это сохранение и через него - единение нации обеспечивается, как подчеркивает сам Б. Андерсон, именно национальным языком, который является временным способом воображения, позволяющим объединять прошлое и настоящее, тем самым делая воображаемое сообщество не менее реальным, чем группу людей, находящихся постоянно в непосредственном контакте.
Таким образом, социологический подход к нации, предложенный Б. Андерсоном, не вступает в противоречие с взглядами сторонников В. фон Гумбольдта. Напротив, он еще раз подтверждает, что изучение языкового материала дает уникальную возможность приблизиться к пониманию национальной специфики восприятия действительности, представить, какие феномены реального мира являются ценными для той или иной нации, попытаться смоделировать национальную языковую картину мира и, исходя из нее, выдвигать предположения об особенностях национального характера. При этом выявление и описание всех перечисленных фактов, как и признание общности наивной языковой картины мира в сознании определенного сообщества, определяемой культурной традицией, вряд ли имеет много общего с унанимизмом и отнюдь не означает, как заявляет П. Серио, полного уподобления «культуры» языку. Тем более это никак не может служить основанием для вывода, приписываемого исследователем теории Гумбольдта, о том, что все люди, говорящие на одном языке, думают одинаково [Серио, с. 37]. Более того, такие заключения просто невозможны, так как речь здесь идет о феноменах различной природы. С одной стороны - это зафиксированная в языке картина мира, включающая в себя, в том числе, и те культурные ценности, которые передаются в про-
цессе социализации от поколения к поколению. Но эти ценности еще только должны быть интерео-ризированы индивидуальным сознанием, включены в индивидуальный образ мира, и только это позволяет отдельному человеку чувствовать свою принадлежность к той или иной нации и культуре. Иными словами, когда мы говорим о человеке, то речь идет о феномене совершенно другой природы. Образ мира - это результат различных видов деятельности отдельного индивида, который, безусловно, является членом многих социальных групп и представителем какого-либо этноса, говорящим на национальном языке, и именно в силу данного обстоятельства в формировании образа мира как принадлежности индивидуального или общественного сознания языковая картина мира играет значительную роль.
Языковая картина мира У8 языковое сознание У8 образ мира: специфика понятий. Термин языковая картина мира (ЯКМ) традиционно используется в классической лингвистике. В данном случае мы имеем дело с представлениями о мире, зафиксированными в самой структуре языка и его лексике. Именно в рамках этой системы координат мы говорим о том, что в ЯКМ каждого народа отражена его национальная логика образного мышления, его верования, быт, ценности, его национальный характер, закрепленные различными способами. Это может быть и внутренняя форма того или иного слова, и свойственные данному языку концепты или реалии, разная частотность определенных синтаксических конструкций, различия в типах согласования членов предложения. Иначе говоря, каждый язык имеет некое уникальное семантическое и синтаксическое пространство, с помощью которого концептуально организуется окружающий данный этнос мир. Язык, таким образом, если пользоваться терминологий В. фон Гумбольдта и других сторонников этноцентристской традиции, отражает дух народа, его национальную психологию, его ментальность.
Ценность изучения ЯКМ безусловна. Однако наблюдения за реальным речевым поведением носителей языка показывают расхождения, порой значительные, между теми представлениями о мире, которые приписываются этносу на основе исследования языка, и их видением мира, существующим в данный период времени, причем это касается как семантики, так и синтаксиса. Все это свидетельствует о том, что между ЯКМ и представлением мира в сознании людей существуют довольно сложные отношения, не совпадающие друг с другом. Следовательно, реальные знания о том, как видят и ощущают окружающий мир те, кто живет непосредственно сейчас, можно получить только экспериментально через изучение некого иного феномена, сравнивая затем полученные данные со знаниями о ЯКМ народа, реконструированной на основе языка.
Таким феноменом с середины 90-х гг. ХХ в. в психолингвистике стало языковое сознание - «совокупность перцептивных, концептуальных и процедурных знаний носителя культуры об объектах реального мира» [Тарасов, с. 7], изучаемых через различные формы его внешних проявлений. Иначе говоря, речь шла об изучении так или иначе означенной, а, следовательно, и осознанной, окружающей действительности, где место каждого впервые познаваемого предмета или явления в четырехмерном пространстве абстрактной Вселенной определяется уже сложившейся в сознании человека моделью окружающей реальности, представляющей собой единство социального и индивидуального опыта.
Анализ смыслового наполнения термина языковое сознание, предложенный в рамках психолингвистики, показывает, что он практически полностью совпадает с термином образ мира в работах А.Н. Леонтьева [Леонтьев]. Основное различие заключается в следующем. В психологии при изучении образа мира в фокусе внимания оказывается индивидуальное восприятие, субъективное в придании значения словам, через которые индивид видит окружающую его действительность. В психолингвистических исследованиях основным объектом становятся культурные константы, которые обусловливают национальное своеобразие в представлениях о мире. Однако нет необходимости доказывать, что социальное и индивидуальное как в сознании отдельной личности, так и в национальном сознании, всегда тесно взаимосвязаны и неразделимы. И данный факт позволяет дать еще одно определение понятия образа мира, которое, как мы полагаем, может быть в равной степени полезным не только при исследовании индивидуальных либо групповых образов мира носителей той или иной культуры, но и при психолингвистическом изучении и моделировании образа мира этноса.
Образ мира - это реальный предметный мир, отраженный в сознании через систему значений слов, включающих в себя не только универсальные пространственно-временные характеристики, но и рационально-чувственный опыт. Иными словами, образ мира - это феномен массового либо индивидуального сознания, представляющий собой некую модель мира, в которой переплетены воедино как объективные познанные системные связи, так и субъективные оценки и переживания действительности, которые могут относиться как к целому сообществу, объединенному языком и культурой,
так и к его отдельным представителям.
На наш взгляд, такое определение образа мира дает несколько преимуществ. Во-первых, данный подход, выделяя общие черты, позволяет исследовать и моделировать и национальный, и групповой, и индивидуальный образы мира. Во-вторых, если понимать образ мира именно таким образом, то становится возможным объяснять динамику содержания национального образа мира исходя из количественных изменений в смысловом содержании значений на уровне отдельной личности.
Цивилизационная матрица как основа национального образа мира. В ходе психологических исследований было убедительно доказано, что образ мира представляет собой систему значений, через которую человек воспринимает окружающую его реальность. В процессе онтогенеза значения проходят достаточно длительный путь развития, каждый из этапов которого характеризуется разным уровнем функциональности: от синкретических форм через комплексы к понятийным значениям, что, безусловно, отражается на индивидуальном понимании объективно существующего мира. Последняя форма значений является уже нормативно-культурной, т.к. она ограничена рамками тех деятельно-стей, которые характерны для представителей именно данной культуры. Эти культурные формы зафиксированы в языке, поэтому ребенок в процессе социализации воспринимает именно то описание мира, которое предлагается ему окружающими его взрослыми.
Таким образом, влияние социума, оказываемое на ребенка с момента его рождения, проявляется в том, что в образе мира каждого человека как представителя отдельной нации всегда остаются следы культурно-исторической обусловленности значений, вызванные, в свою очередь, различиями в условиях развития нации, в ее образе жизни. Именно характерные для каждого народа условия жизнедеятельности должны были определять важнейшие для народа идеи, а они - «суть коренные верования, мы не отделяем их от самой реальности - они наш мир и наше бытие; в связи с этим они, собственно говоря, утрачивают характер идей, мыслей, которые могли прийти, а могли бы преспокойнейшим образом и не приходить в нам в голову. ...Об идеях, приходящих нам в голову - а здесь следует иметь в виду, что я включаю в их число самые строгие научные истины, - мы можем сказать, что созидаем их, обсуждаем, распространяем, сражаемся и даже способны умереть за них. Что с ними нельзя делать. так это жить ими. Они суть наше творение и, стало быть, уже предполагают жизнь, основанную на идеях-верованиях, созидаемых не нами, верованиях, которые мы даже не формулируем, а не то что обсуждаем, распространяем или отстаиваем. С собственно верованиями ничего нельзя сделать, кроме как просто пребывать в них» [Ортега-и-Гассет, 2006, с.228-229].
Эти идеи, на наш взгляд, и отражают содержание цивилизационной матрицы, представляющей собой основу духовной культуры нации, которая, как отмечает Н.И.Толстой, в отличие от культуры материальной, «принимая новое, в значительной мере сохраняет старое, устанавливает формы сосуществования нового со старым, наслаивает одно на другое» [Толстой, с. 37]. Такая матрица отражается в языке всем тем главным, что человек на протяжении многих веков «узнал о себе и захотел сообщить другому. свой физический облик, свое внутреннее состояние, свои эмоции, интеллект, свое отношение к предметному и непредметному миру, природе - земной и космической, свои действия, свои отношения к другому человеку» [Арутюнова, с. 3]. И только существованием такой матрицы можно объяснять стабильность культурного ядра, которое сохраняется и воспроизводится на протяжении столетий в образах мира разных народов, несмотря на значительные перемены в реальной, окружающей человека действительности.
Цивилизационная матрица русского мира во времена коренных перемен. Реконструкция ЯКМ и выявление в ней ядерных элементов, которые и составляют содержание цивилизационной матрицы, являющейся основой формирования и развития национального образа мира и специфических черт национального характера, предполагает анализ самых разнообразных источников. Мы полагаем, что особое место в этом ряду занимают работы русских философов дореволюционного периода, которые, независимо от их этнической принадлежности и политических взглядов, всегда ощущали свою неразрывную связь с Россией и русским миром и пытались раскрыть сущность русского народа, самобытность его характера, культуры и ценностей во всей его целостности. Именно их работы послужили для нас материалом для анализа и последующего выделения ключевых ценностей и основополагающих идей-верований, в которых, говоря словами Х. Ортеги-и-Гассета, «пребывали» в течение многих столетий представители русской нации.
В целом анализ философских трудов, посвященных становлению и развитию русского мира, дает возможность сделать заключение, что своеобразие национального русского характера а, следовательно, и основ миропонимания нации, т.е. его цивилизационной матрицы, изначально определялось природными условиями: суровым климатом и огромными пространствами, богатыми водными и лесными ресурсами. Сам образ жизни требовал от человека восприимчивости к окружающему миру, доброты, умения ценить другого/друга (об особенностях русского индивидуализма см. [Русский индивидуализм, 2007]), терпения и стойкости, сопричастности к судьбе своей Родины, внутреннего стремления к познанию мира и себя, что предполагало развитие способности «вчувствования» в окружающий человека мир. Бескрайние просторы воспитывали любовь к свободе, а мощь и красота природных явлений, как и интенсивность колебаний климата, требовали гибкости и искусства приспособления к природе, обусловившего колеблющийся ритм жизни русского человека [Ильин, 2007]. Крещение Руси обогатило культуру народов, населявших русские земли, закрепив в ней такие ценности как любовь, скромность, смирение, честь, совесть, справедливость, и сделав Россию, как отмечал П.А. Флоренский, не просто единственной законной наследницей Византии, «а через посредство ее, но также и непосредственно - древней Эллады» [Флоренский].
Таким образом, впитавшая в себя дух культуры более древних цивилизаций, «построенная на чувстве и сердце, на созерцании, на свободе совести и свободе молитвы» [Ильин, 2007, с. 49], русская культура с принятием православия окончательно сформировала цивилизационную матрицу, главные идеи русского мира, которые транслировались из поколения в поколение, обеспечивая стабильность его культурного ядра вплоть до начала ХХ в. - времени, когда коренным образом был изменен исторический путь развития России.
Как ни парадоксально это звучит, но вполне вероятно, что успех русской революции был в определенной степени обеспечен существованием именно ключевых идей русского мира. Вечная тяга русского человека к справедливости, правде, к самоосознанию и преображению, поискам смысла жизни, его обращенность к Космосу и отсутствие прагматического начала в ядре образа мира как нельзя лучше соответствовали главному лозунгу революции - «Свобода, равенство, братство». Немалую роль сыграл и тот факт, что этот лозунг был подкреплен принципом «Все средства хороши для достижения цели», что, по сути, означало отмену совести как внутреннего морального ограничителя. Одновременно буржуазным предрассудком была объявлена честь, произошел сдвиг в значении слова справедливость и оно подменилось понятием равенства. Но критическим для базовых идей русского мира, стало, на наш взгляд, полное отрицание прежней морали и нравственности, основанной на христианских ценностях, и замена ее на новую, подчиненную интересам классовой борьбы пролетариата. Именно об этом было заявлено в начале строительства нового государства его лидерами: «В каком смысле отрицаем мы мораль, отрицаем нравственность?.. Когда нам говорят о нравственности, мы говорим: для коммуниста нравственность вся в этой сплоченной солидарной дисциплине и сознательной массовой борьбе против эксплуататоров. Мы в вечную нравственность не верим и обман всяких сказок о нравственности разоблачаем» [Ленин].
Как представляется, эти коренные для национального мировидения перемены и позволили И. Ильину назвать русскую революцию «редким случаем классовых самоубийств», попыткой создать новую социальную дифференциацию и ликвидировать культуру во имя хозяйства [Ильин, 2005, с. 144, 173] [выделено нами. - И.Б.].
Формирование новой цивилизационной матрицы, в которой закреплялись ценности борьбы и классовой солидарности, продолжалось несколько десятков лет, после чего в конце ХХ столетия Россия вновь вступила в эпоху кардинальных перемен.
На очередном сломе исторических эпох, в рамках исследовательской программы «Сопоставительное исследование национального языкового сознания славян» в России начались интенсивные исследования языкового сознания славянских народов (белорусов, болгар, русских, украинцев). Участниками эксперимента стали представители нового, формировавшегося в конце 80-х - начале 90-х гг. поколения - студенты в возрасте от 18 до 25 лет, что давало уникальную возможность проверить с помощью уже независимых от субъективного восприятия методов, насколько устойчивой к внешним воздействиям оказалась цивилизационная матрица русского мира.
Результаты, полученные в 1998-1999 гг. [САС, 2005], показали как сходства, так и различия между традиционной и сложившейся в постсоветское время цивилизационными матрицами русского образа мира. Во-первых, было выявлено, что ядро образа мира русского народа продолжает составлять ряд ключевых идей, отражающих универсальные первоосновы человеческой культуры, которые уходят
корнями в древние представления народов о мире и человеке: Бог - жизнь, человек, время, ребенок; Мир - любовь, счастье, мир, все; Свет - радость; Благо - добро, хорошо; Человек - человек, друг, жить, красивый, сила, сильный, любить, умный; Яма (могила) - смерть, зло, плохо; Космос -жизнь, смерть.
Во-вторых, как и много столетий назад, в конце ХХ в. в ядре современного русского образа мира оказалось очень мало того, что можно назвать логическим, прагматическим восприятием действительности, основой тяготения к сознательному началу деятельности (ср. в ядре английского образа мира: me, food, water, sex, work, house). Здесь доминировало скорее эмоциональное восприятие, что подтверждалось наличием в экспериментальном списке множества слов, обозначающих чувства как переживаемые в различной форме отношения человека к миру. При этом следует подчеркнуть, что это чувства, отвечающие высшим социальным потребностям, представляющие собой не только эмоциональное переживание, но и понятийное отражение: моральные, испытываемые по отношению к другим людям и к себе, регулирующие межличностные отношения (любовь, дружба/друг, добро), интеллектуальные, переживаемые в деятельности (радость, счастье).
В-третьих, детальный анализ с привлечением данных [САС; РАС], направленный на изучение специфики системности образов сознания русских, т.е. системе их ценностей, показал, что центром русского образа мира остался человек, который продолжал соотноситься с такими понятиями, как земля, космос, вселенная, Бог, друг.
Таким образом, в конце 20-го столетия с помощью строгих научных методов было подтверждено, что, несмотря на пережитые кризисные моменты, несмотря ни на какие внутренние социальные потрясения, в цивилизационной матрице русского образа мира сохранилась значительная часть основополагающих ценностей, присущих русской духовно-религиозной культуре. С другой стороны, нельзя, на наш взгляд, игнорировать пусть еще слабую, но уже тогда явно проявившуюся тенденцию к исчезновению некоторых ключевых для русского мира идей в составе его цивилизационной матрицы. Речь идет, прежде всего, о таких важнейших понятиях как совесть, справедливость и честь, представлявших собой ключевые убеждения, служившие руководством в жизни и в отношениях с другими людьми для русского человека до начала ХХ в.
Как показывает анализ полученных экспериментальных данных, эти слова не были зафиксированы как реакции на стимул человек, они появлялись только в качестве реакций на стимулы стыд - совесть; дело, слово - чести, справедливость - честь. В таком виде эти сочетания представляют собой, скорее, речевые клише, чем смысловые связи, а это заставляет предполагать, что в сознании молодых носителей русской культуры смысл данных понятий размывается, они постепенно становятся семантически пустыми.
Особо следует отметить слово честь, толкуемое в словаре как «внутреннее нравственное достоинство человека, доблесть, честность, благородство души и чистая совесть» [Даль]. Подчеркнем, что ни одного из качеств, составляющих смысловое содержание данного слова, не появилось в ядре русского языкового сознания в конце XX в., зато первым словом, по материалам САС, стало слово жизнь. Рискнем в этом случае высказать предположение, что уход из цивилизационной матрицы русского мира таких базовых ранее качеств как честь и закрепление в русском сознании убеждения о жизни как высшей ценности происходило постепенно. Окончательно оно утвердилось в последнее десятилетие ХХ в. под влиянием так называемых универсальных европейских ценностей, которые на протяжении ряда лет противопоставлялись традиционным ценностям России как ценности цивилизации, в значительной мере превосходящей русский мир. При этом всегда забывалось, что понятие чести было выше понятия жизни довольно длительный период не только в России, но и в Западной Европе. И только с приходом и повсеместным распространением массовой культуры, зародившейся в США, с ее акцентом на низших биологических потребностях, основная масса населения Европы постепенно утратила понятие чести и достоинства как высших ценностей в человеческой жизни.
Через десять лет, в 2010-2011 гг. предположение об утере смысла перечисленных слов для молодых представителей русского мира подтвердили результаты, полученные в ходе наших собственных экспериментальных исследований - в 87% ответов не было упоминания о нравственности, достоинстве и морали. Зато в этих экспериментах достаточно ярко проявилась новая тенденция: связывать человека уже не с его качествами либо ближайшим кругом, как это было ранее зафиксировано в РАС и САС, а с гражданским обществом, призванным обеспечить права личности.
И последнее замечание, связанное с изменением цивилизационной матрицы русского мира, которое впервые было зафиксировано на рубеже XX-XXI вв., а через десять лет вошло в число ядерных ценностей русского образа мира. Эта ценность - деньги, связанные в сознании молодежи с властью, карьерой и возможностью удовлетворить свои потребности, причем чаще всего это потребности материальные. Привлекает внимание в этом случае и еще один новый и значимый, на наш взгляд, факт: оценка денег явно сдвигается к положительному полюсу. С одной стороны, это полностью противоречит содержанию цивилизационной матрицы русского мира, однако вполне согласуется с постепенным уходом из культурного ядра (и одновременно из современных толковых словарей) таких понятий как скромность, терпение, смирение, справедливость, честь, совесть.
Подводя краткий итог всему сказанному выше, необходимо подчеркнуть следующее. Фиксируемые в настоящий момент сдвиги в цивилизационной матрице русского мира связаны, с одной стороны, с длительным отсутствием поддержки собственных духовно-культурных убеждений, традиционно доминировавших в образе мира русской нации, а, с другой, с распространением универсальных ценностей общества потребления, транслируемых через массовую культуру. В конечном итоге эти факторы могут привести к утрате национального своеобразия и формированию человека, нацеленного, прежде всего, на удовлетворение своих собственных потребностей. В силу этого одной из основных задач, стоящих перед всеми социальными институтами, является укрепление чувства национальной идентичности, в основе которого лежат традиционные для русского мира идеи.
Литература
1. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма / пер. с англ. В. Николаева; вступ. ст. С. Баньковской. - М.: «КАНОН-пресс-Ц», «Кучково поле», 2001.
2. Арутюнова Язык и мир человека. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1998.
3. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка [Электронный ресурс]. - URL: http://www.classes.ru/all-russian/russian-dictionary-synonyms-term-93918.htm
4. Ильин И. Кризис безбожия. - М.: ДАРЪ, 2005.
5. Ильин И. Сущность и своеобразие русской культуры. - М.: Русская книга, 2007.
6. Ленин В.И. Задачи союзов молодежи. Речь на III Всероссийском съезде Российского Коммунистического Союза Молодежи 2 октября 1920 г. [Электронный ресурс]. - URL: http://www.politpros.com/library/13/252
7. Леонтьев А.Н. Избр. психол. произведения: В 2 т. - М.: Педагогика, 1983. - Т.2.
8. Ортега-и-Гассет Х. Запах культуры. Пер. с исп. - М.: Алгоритм, Эксмо, 2006.
9. РАС - Русский ассоциативный словарь [Электронный ресурс]. - URL: http://tesaurus.ru/dict/dict.php
10. Русский индивидуализм: сб. работ русских философов XIX-XX веков. - М.: Алгоритм, 2007.
11. САС - Славянский ассоциативный словарь: русский, белорусский, болгарский, украинский // Н.В. Уфимцева, Г. А. Черкасова, Ю.Н. Караулов, Е.Ф. Тарасов. - М., 2004.
12. Серио П. Оксюморон или недопонимание? Универсалистский релятивизм универсального естественного семантического метаязыка Анны Вежбицкой // Политическая лингвистика. 2011. № 1(35).
13. Тарасов Е. Ф. Межкультурное общение - новая онтология анализа языкового сознания // Этнокультурная специфика языкового сознания. - М., 1996.
14. Толстой Н. И. Этногенетический аспект исследований древней славянской духовной культуры // Толстой Н.И. Избранные труды. - М., 1999. - Т. III.
15. Флоренский П.А. Троице-Сергиева Лавра и Россия, 1921 [Электронный ресур]. - URL: http://www.newacademy. spb.ru/egegod99/text/trsrglvr.html
Бубнова Ирина Александровна, профессор, заведующая кафедрой зарубежной филологии Московского городского педагогического университета, доктор филологических наук. Тел.: +7(499)1814013; е-mail: aribubnova@gmail.com
Bubnova Irina Alexandrovna, рго1^ог, head, department of foreign philology, Moscow City Pedagogical University, doctor of philological sciences.
