CC BY
35
УДК 94(575.1+575.2+575.3+575.4) 001 10.18522/2500-3224-2021-2-84-95
ЦИВИЛИЗАТОРСКАЯ ПОЛИТИКА РОССИИ В ТУРКЕСТАНЕ И МЕСТО В НЕЙ РУССКИХ КРЕСТЬЯН-ПЕРЕСЕЛЕНЦЕВ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА Х1Х-НАЧАЛО XX в.)
Д.В. Кирильчик
Аннотация. В статье анализируется цивилизаторская политика Российской империи в Туркестанском крае через призму крестьянской колонизации с момента его завоевания. Цель статьи - показать значение крестьянского фактора в деле «принесения цивилизации» в Туркестанский край на фоне прочих мероприятий в духе «бремени белых»; основной акцент делается как на бытовых, так и культурно-нравственных аспектах влияния переселенцев на туземное население Средней Азии, поднимается вопрос восприятия переселенцами туземного населения, отношение низов к вопросу «цивилизаторской миссии». Автор приходит к выводу о том, что переселенцы сыграли гораздо более серьезную роль в «цивилизаторской миссии», несравнимо большую, чем мероприятия, проводимые административно через образование и миссионерство. Подчеркивается роль хозяйственно-бытового влияния русских колонистов на образ жизни местного населения Туркестана, выражавшийся прежде всего в переходе кочевников к оседлому образу жизни и технологическому совершенствованию поселений туземцев. В числе недостатков такого влияния называется низкий уровень грамотности населения, сдерживавший процесс культурного преобразования в регионе. Показана полярность идей и разнообразие взглядов на проблему «цивилизаторской миссии» в целом и роль в ней крестьянства в частности у русских публицистов в рассматриваемый период.
Ключевые слова: Туркестан, колонизация, переселенцы, цивилизаторская миссия, крестьянство, Средняя Азия, «бремя белого человека», миссионерство, просвещение.
Кирильчик Денис Викторович, аспирант, Институт истории, Санкт-Петербургский государственный университет, 199034, Россия, г. Санкт-Петербург, Университетская наб., 7-9, kirilchik.denis@yandex.ru.
CIVILIZATION POLICY OF RUSSIA IN TURKESTAN AND THE ROLE OF RUSSIAN PEASANTS-COLONISTS IN IT (SECOND HALF OF THE 19TH-BEGINNING OF 20th CENTURIES)
D.V. Kirilchik
Abstract. The article analyzes the civilizing policy of the Russian Empire in the Turkestan Territory through the prism of peasant colonization from the moment of its conquest. The purpose of the article is to show the importance of the peasant factor in mission of "bringing civilization" to the Turkestan Territory against the background of other events in the spirit of the "burden of the whites". The main emphasis is placed on everyday cultural and moral aspects of the influence of immigrants on the indigenous population of Central Asia. Article examines what was the perception of the native population by the colonists, what was the attitude of the lower classes to the question of the "civilization mission". The author comes to the conclusion that the settlers played a much more serious role in the "civilizing mission", incomparably greater than the activities carried out administratively through education and missionary work. The role of the economic and household influence of Russian colonists on the lifestyle of the local population of Turkestan is emphasized, expressed, first of all, in the transition of nomads to a sedentary lifestyle and technological improvement of the settlements of the natives. Among the disadvantages of this influence is the low level of literacy of the population, which hindered the process of cultural transformation in the region. The polarity of ideas and the diversity of views on the problem of the "civilizing mission" in general and the role of the peasantry in it, in particular, among Russian publicists in the period under review, are shown.
Keywords: Turkestan, colonization, immigrants, civilizing mission, peasantry, Central Asia, white man's burden, missionary work, education.
I Kirilchik Denis V., Post-Graduate Student, Institute of History, St. Petersburg University, 7/9, Universitetskaya Emb., St. Petersburg, 199034, Russia, kirilchik.denis@yandex.ru.
Тема «цивилизаторской миссии» освещена довольно слабо в отечественной историографии; прежде всего это работы современных историков [Брежнева, 2011; Котов, 2018], вопрос участия в ней крестьянских масс и вовсе находится на периферии. Причиной тому служит тот факт, что проблема «цивилизаторской миссии» в эпоху позднего колониализма в советской [Галузо, 1929; Покровский, 1924] и современной среднеазиатской [Абдурахимова, Рустамова, 1999] историографии традиционно рассматривалась и рассматривается как фантом, маскировка агрессии против слаборазвитых государств и народов Востока. Всячески подчеркивая негативные стороны такой политики, критики «колониализма» либо преуменьшали ее позитивные аспекты, либо и вовсе отрицали наличие таковых. Роль же переселенцев в процессе «окультуривания» и вовсе нередко низводится к роли «захватчиков» и «угнетателей», «орудий в руках империализма». Говорить о «цивилизаторской миссии» только в таком контексте было бы не совсем справедливо. Идея «цивили-заторства», в самом деле, нередко бывала оправданием агрессии, однако попытки представить ее исключительно фикцией, а колонистов - только как кровожадных угнетателей будут серьезным упрощением.
Движение европейских государств на Восток в эпоху колониализма неизменно наталкивалось на идею о необходимости не только устанавливать собственный политический режим, военно-административный контроль и новый порядок в общественном устройстве, но и заниматься развитием местной культуры, а также знакомить коренные народы колоний, зачастую культурно и технологически уступающие европейцам, с достижениями науки, культуры и техники. Это и была политика «навязывания цивилизации» туземным народам, «бремя белого человека» во всех его положительных и отрицательных моментах. Европейская идея «бремени» была официальной и опиралась на чувство тотального превосходства метрополии в плане социально-культурного и экономического развития, она служила оправданием для агрессивной наступательной политики в Азии, Океании и Африке. Инструментом и проводником этой идеи в жизнь были европейские колонисты; наиболее яркими примерами для нас здесь служат французский Алжир и британская Южная Африка.
Исключением в этом плане не стала и Российская империя. Практика «цивилизаторской миссии» во второй половине Х1Х-начале XX в. получила свое развитие в недавно приобретенных территориях Центральной Азии, первые попытки военного продвижения в которую начались еще во времена правления императора Петра I. Однако по-настоящему «бремя белых» для России началось с момента завоевания Туркестана в эпоху Александра II, когда Россия не только присоединила эти территории силой оружия, но и закрепила за собой права на Туркестан с помощью ряда договоров с местными правителями и новых законов по управлению регионом, включая несколько редакций «Положения об управлении Туркестанским краем», а также переселения на эти территории колонистов из внутренних губерний России.
Анализ последующего развития Туркестана позволяет нам говорить о желании русских властей принести на эти земли «цивилизацию» и насадить здесь европейскую культуру и образ жизни сообразно тому, какой считался передовым в то время.
Желание это было весьма прагматичным. К примеру, во многом благодаря русским ирригаторам производство хлопка достигло высоких показателей, что имело важное значение в вопросе экономики региона и развития русской промышленности в целом. Важную роль в процессе реализации «цивилизаторской миссии» России в Туркестане сыграло наличие здесь русских переселенцев. «Цивилизаторская миссия» в целом сосредотачивалась вокруг трех основных элементов: развитие инфраструктуры путем создания железнодорожной сети; культурно-просветительская работа русской интеллигенции через школы, медицинские учреждения и СМИ; распространение бытовых знаний через контакты колонистов с коренным туземным населением края. Весь процесс культурного воздействия на регион протекал под эгидой «цивилизаторской миссии».
Причиной деятельности по принесению «цивилизации» была не только необходимость культурно укрепить, удержать территории Средней Азии за Россией с помощью лояльного и в «правильном русле» просвещенного местного населения, но и необходимость поддержать престиж перед Западом, уже двигающимся в этом направлении, лишний раз подчеркнуть принадлежность России европейской цивилизации и культуре. Необходимо привести здесь замечание Ф.М. Достоевского, считавшего, что Россия для Европы - приживальщик, а в Азии русский человек господин. Великий русский писатель писал, что «в Европе мы были татарами, а в Азии и мы европейцы. Миссия, миссия наша цивилизаторская в Азии подкупит наш дух и увлечет нас туда, только бы началось движение» [Достоевский, 1995, с. 508]. Участник Туркестанских походов полковник А.П. Хорошхин писал, что в Средней Азии «люди как будто спали, и сонные бессознательно шли исстари указанным им, отцами и религией, путем жизни... Без постороннего влияния, Средней Азии никогда бы не проснуться» [Хорошхин, 1876, с. 10-11]. Ему вторил публицист Ф.Ф. Мартенс, говоря о соперничестве России и Британии в Центральной Азии: «просветительная миссия, которую они взяли на себя по отношению к полудиким народам. составляет достойную их задачу» [Мартенс, 1880, с. 90]. В работах многих других видных публицистов, военачальников и исследователей Средней Азии, таких как Н.А. Се-верцов, И.В. Мушкетов, М.Д. Скобелев, М.А. Терентьев и других также постоянно проскальзывает идея о необходимости «нести свет» коренным народам Туркестана [Брежнева, 2011, с. 46]. Офицерский состав русской армии, прежде всего в Туркестанском военном округе, воспитывался на идеях цивилизаторства: «Мы здесь не воины, но прежде всего цивилизаторы. Солдат наш цивилизовал этот край, он создал его пути сообщения, его порядок, его безопасность. Он садил и строил здесь все, что вы видите» [Марков, 1901, с. 235]. Необходимо отметить также и тот факт, что даже в маршевых песнях туркестанских железнодорожных батальонов упоминается «цивилизаторская миссия», что свидетельствует о распространенности этой идеи и среди низов российского общества:
«Ну, дружнее же, ребята,
Не жалейте вы ваш труд:
Эти рельсы азиатам
Просвещенье принесут.
Им придется убедиться: Что где русский - там заря, И начнут они молиться За российского царя»
[Старостенков, 2001, с. 268-269].
Среднеазиатская железная дорога, возводившаяся с 1880 г., сыграла ключевую роль в колонизационной и просветительской деятельности России в Туркестане, поскольку «цивилизаторская миссия» могла осуществиться только со строительством «железной цепи» [Марков, 1901, с. 344], связывающей Европу с Азией, сравниваемой с железным ошейником [Марков, 1901, с. 235]. Были, однако, и более прагматичные мнения. Например, публицист Н.Л. Мордвинов писал в «Русском обозрении» о значимости железных дорог в Средней Азии: «Население его нам чуждо по крови и по вере, и рельсовым путем мы не приобщим его к нашей духовной жизни, но путь этот тотчас же разовьет несметные богатства, заложенные в почву Туркестана, и окупит сторицею наши затраты на приобретение этой окраины и на управление ею» [Котов, 2018, с. 18]. Это является точкой отсчета «цивилизаторской миссии», осуществлявшейся не только в умах имперских чиновников, но и на практике.
Обеспечить общественно-культурную трансформацию в сторону европейской цивилизации могли образование и широкая культурно-просветительская работа в Туркестане, чему способствовал проект начального образования в Туркестане, введенный в жизнь в 1873 г. Русско-туркестанские школы, начавшие свою работу с 1884 г., должны были стать, таким образом, средством прежде всего русификации (как части просветительской миссии), однако следует понимать, что большая часть коренного населения Туркестана не была и не могла быть охвачена подобной системой ввиду того, что сеть школ была крайне незначительной в сравнении с числом потенциальных обучающихся: на 1911 г. таких школ было 89 на весь край. Кроме того, результаты выпускников были неудовлетворительные: крупный просветитель-переселенец В.П. Наливкин, ставший первым учителем в первой подобного рода школе, разочарованно говорил о том, что нет толку от десятков лавочников на базаре, говоривших по-русски [Наливкин, 1913, с. 86]. В этом плане говорить об успешности «цивилизаторской миссии» с помощью образования едва ли приходится.
Еще менее удачной была политика христианизации туркестанских мусульман, одним из ярых сторонников которой был востоковед Н.П. Остроумов. Остроумов считал важнейшим способом принесения культуры и цивилизации на Восток именно массовое обращение коренного населения в православие. Интересно, что ориентировался он на французскую колониальную модель, применяемую главным образом в Алжире: суть этой модели заключалась в усилении интеграции инородческого населения в общее социально-экономическое и политическое пространство метрополии, не допускавшее какой-либо местной автономии [Алексеев, 2004, с. 47]. Остроумов понимал, что переход мусульман в православие - это процесс долгий, трудный и требующий больших затрат, однако он предложил ряд мер, среди которых основная ставка делалась на три фактора: изучение русского языка
и европейское образование в целом; христианское миссионерство и противодействие исламскому духовенству; активное переселение русских колонистов как носителей более прогрессивной культуры и упразднение местных автономных учреждений [Алексеев, 2004, с. 48]. Однако более интересными нам кажутся идеи, которые по поводу колонизации края русскими крестьянам излагал Остроумов: «С устройством колонизации и с разрешением вопроса о землевладении вообще неизбежно должна произойти перемена не только в экономическом быте туземцев, но и общем строе их общественной и домашней жизни» [Алексеев, 2004, с. 48].
Длительное время переселение крестьян в Среднюю Азию затруднялось многочисленными бюрократическими препятствиями, однако полностью остановить колонизацию, особенно в условиях постоянных призывов к этому со стороны интеллигенции, это не могло. Достоевский писал о движении русских в Среднюю Азию: «Освободите муху из патоки, расправьте ей даже как можно крылья, и все-таки потянется туда самый ничтожный процент населения, будет даже и неприметно. А там - ух как там будет приметно! Где в Азии поселится "Урус", там сейчас становится земля русскою» [Достоевский, 1995, с. 509].
Первые поселенцы, прибывавшие сразу после присоединения края к империи, были весьма немногочисленны. Колонизация активизировалась с начала голода 1891 г., а с 1893 г. было позволено заселять степные районы Туркестана. Начиная с 1904 г., когда был принят новый переселенческий закон «О добровольном переселении сельских обывателей и мещан-землевладельцев», и особенно с началом активной политики колонизации азиатской России (столыпинская политика), поток переселенцев усилился, что В.В. Бартольд справедливо связывал с усилением русификаторской политики на окраинах [Бартольд, 1963, с. 328]. Однако необходимо добавить и другую причину массового наплыва колонистов: в стране совсем недавно произошла революция, и переселение на свободные земли могло решить острый вопрос малоземелья. Таким образом разрешались два вопроса - русификаторский (как часть процесса цивилизаторской миссии) и аграрный. С числом прибывающих переселенцев расширялись и их связи с местным населением, а значит, и укреплялось культурное влияние.
Необходимо отметить, что крестьяне, прибывавшие в Туркестан в конце XIX в. до начала активной колонизации, едва ли могли называться «цивилизаторами»: И.И. Гейер обращал внимание, что, с одной стороны, переселенцы имели достаточное трудолюбие и упорство, чтобы превратить свои поселки в процветающие и богатые, а с другой - они не отличались желанием улучшать свой быт и повышать уровень культуры, «реставрация культурного самочувствования в среде таких переселенцев совершается очень медленно» [Гейер, 1893а, с. 11]. Кроме того, Гейер полагал, что русская интеллигенция ничего не делает для укрепления хозяйственного положения крестьян и не способствует влиянию на местное население [Гейер, 1893а, с. 14]. Консервативные публицисты считали, что культурный уровень крестьянства и его «цивилизаторские» возможности оставляют желать лучшего из-за слабого влияния духовных учреждений в Туркестане, недостаточного количества церквей, а так же их облика по сравнению с местными мечетями. Русское культурное влияние, таким
образом, угасало, и, напротив, усиливалось ответное влияние местного населения на колонистов, что могло привести к утрате «цивилизованности» [Иванов, 1889, с. 179]. Как было отмечено выше, численность переселенцев в этот период значительно уступала коренному населению, на что сетовали консервативные публицисты, поскольку в регионе требовался «людской массив», способный поглотить и ассимилировать туземное население [Логанов, 1909, с. 63].
Русская колонизация, занимавшая земли, отобранные согласно «Положению об управлении Туркестанским краем» 1886 г. у кочевников, в целом вызывала негодование у коренного населения. Во многом по этой причине русская администрация края сдерживала расширение контактов переселенцев с инородцами, запрещая последним переселяться в русские поселки. На практике же этот запрет выполнялся не всегда, и русские колонисты, обустроившись и укрепившись с течением времени и приобретя опыт проживания и труда в местных условиях, стали оказывать культурное влияние на коренные народы. Более того, в отчетах чиновника А.А. Кауфмана отмечались факты добрососедских отношений и отсутствие какой бы то ни было вражды [Кауфман, 1903, с. 33]. П. Хворостанский в своей статье «Киргизский вопрос в связи с колонизацией степи» пишет: «Он [переселенец] несет с собой в степь культуру, труд, знание, новые формы хозяйства, более широкий поток производства... Рядовые киргизы, т.е. серая народная масса, охотно вступают во всевозможные отношения с переселенцами, меняют под их влиянием обстановку, приучаются к новым формам хозяйства и труда. не чуждаются близкого соседского сожительства с пришельцами, а напротив ищут его» [Хворостанский, 1907, с. 83]. Кроме того, по свидетельству очевидцев, коренное население в отдельных случаях воспринимало создание русских поселков вполне положительно, поскольку те «знакомили с лучшей жизнью» [Трегубов, 1910, с. 122], что, вероятно, было все же эпизодически и служило скорее элементом пропаганды идей «цивилизаторской миссии», чем являлось реальным положением дел.
А.В. Вревский, туркестанский губернатор в 1889-1898 гг., во Всеподданнейшем докладе сообщал, что цивилизационное влияние колонистов стало настолько существенно, что под его воздействием оказываются не только кочевники-киргизы, но и оседлые сарты [РГИА, ф. 396, оп. 1, д. 528, л. 13об.]. Отмечалось, что русские познакомили туземцев с железным плугом, железной бороной, косилкой, жнейкой, молотилкой, веялкой, новыми сортами возделываемых культур, такими как гималайский ячмень, пшеница-кубанка, разводили фруктовые сады, овец-мериносов и крупный рогатый скот, чем давали положительный пример «цивилизованного» народа, хотя в целом же техника ведения сельского хозяйства у крестьян-переселенцев была совсем не совершенной по европейским меркам и основывалась на опыте предков [Румянцев, 1911, с. 218]. Кочевавшие вблизи русских поселков туземцы постепенно перенимали у колонистов травосеяние, способы заготовки сена на зиму, познакомились с сенокошением, что позволило сохранять скот и облегчить трудности кочеваний и подталкивало их к переходу к оседлой форме ведения домашнего хозяйства [Драницын, 1913, с. 134]. Об этом писал и историк и этнограф, горячий сторонник колонизации И.И. Гейер, подчеркивая, что одним только этим фактом русский колонист заставляет замолчать всех критиков, поскольку
сумел достичь того, что оказалось не под силу чиновникам [Гейер, 1893Ь, с. 173]. В консервативной публицистике так же была распространена мысль, что русский крестьянин имеет свойство вставать на путь инноваций, едва оторвется от общины: «Косный на родине русский мужик, переселяясь на чужбину. обнаруживает склонность к новшествам» [Драницын, 1910, с. 136]. Русские переселенцы, в свою очередь, переняв у сартов способы ирригационного орошения [Румянцев, 1911, с. 217], стали строить более совершенные каналы, становились мирабами (т.е. управляющими оросительной системой и порядком пользования воды), а во время очистительных работ брали на себя роль руководителей и бригадиров, поручив черную работу туземному населению [Кауфман, 1905, с. 335]. В ответ уже сарты заимствовали усовершенствованные русскими крестьянами технологии и строили ирригационные каналы из жженого кирпича на цементе.
Желание переселенцев занимать господствующее положение, включая хозяйственную жизнь, - это именно то, к чему призывали и чиновники: «На земле русского переселенца-хозяина - явление более понятное и желательное, чем обратное: русский батрак у сарта» [Кривошеин, 1913, с. 346], «положение русского человека, как батрака в хозяйстве покоренного им сарта, плохо вяжется с достоинством русского имени, не произведет хорошего морального впечатления на азиатской окраине и, во всяком случае, не может быть возведено в правило самим государством» [Кривошеин, 1913, с. 305]. Имперскими чиновниками практиковался и сознательный отказ от туземных работников в пользу найма переселенцев из России, чтобы демонстративно подчеркнуть цивилизованный статус европейца, что было осуществлено, к примеру, в Мургабском государевом имении [Драницын, 1910, с. 126]. Переселенец должен был на своем личном примере показать и увлечь «отсталые племена» на путь прогресса и просвещения.
В других отраслях так же прослеживалось прогрессивное влияние русских крестьян-переселенцев: в охоте стали применяться современные русские винтовки; для движения гужевого транспорта - строиться широкие грунтовые дорогие и мосты; более технологичным стало строительство домов.
Одним из наиболее серьезных недостатков в деле «цивилизаторской миссии», помимо устаревших форм земледелия, была низкая грамотность переселенцев, незначительно отличавшаяся от той, что была в Европейской части России [Первый поселок ..., 1915, с. 172]. Но справедливости ради стоит отметить, что в деле принесения «цивилизации» крестьянская грамотность никак не выделялась, поскольку эту нишу должна была заполнить интеллигенция. Уровень влияния крестьян-переселенцев на рост грамотности коренного населения, колебавшегося между 3-7% по переписи 1897 г. [Россия. Полное географическое описание..., 1913, с. 338] (в это число входят и сами поселенцы, составлявшие около 9% населения края), вероятно, незначителен в виду практической ненадобности. Все-таки гораздо более прагматичным было хозяйственное «цивилизационное» воздействие. Любопытным моментом, мешающим формированию образа русского переселенца как носителя высокой культуры и цивилизации, оказалось и обычное пьянство, распространенное, в частности, среди
крестьян-переселенцев в Закаспийской области. Пьянство предлагалось устранять не административными мерами, а путем простого перекрытия доступа воды на участки тех, кто замечен в пьянстве и других проступках [Драницын, 1913, с. 140].
Таким образом, несмотря на ряд недостатков, фактор переселенческого движения следует учитывать как очень важный в деле принесения «цивилизации». Крестьяне-переселенцы сыграли значительную роль в рамках осуществляемой «цивилизационной миссии» не только в статьях проповедников «бремени белых», но и на практике, познакомив коренное население Туркестана с рядом прогрессивных мер ведения сельского хозяйства, строительства и логистики, оказали влияние на рост культурного развития туземцев. Переселенцы, не всегда осознавая это, были теми самыми низовыми пионерами прогресса, которыми их желала видеть имперская пропаганда, заняли достойное место рядом с другими практиками «цивилизаторства» в Туркестане, хотя нередко это было наперекор реальным действиям властей, расходившимися с заявлениями.
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
Абдурахимова Н., Рустамова Г. Колониальная система власти в Туркестане во второй половине XIX-первой четверти XX в. Ташкент: Университет, 1999. 163 с. Алексеев И.Л. К проблеме культурного диалога: ислам и казанское миссионерское исламоведение // Ислам в советском и постсоветском пространстве: история и методологические аспекты исследования. Материалы Всероссийской конференции «Ислам в советском и постсоветском пространстве: формы выживания и бытования». Казань: Институт истории АН РТ, 2004. С. 35-50. Бартольд В.В. Сочинения. Т. 2. Ч. 1. М.: Изд-во вост. лит., 1963. 1024 с. Брежнева С.Н. «Цивилизаторская миссия» как оправдательный нарратив наступления России на Туркестан в трудах русских ориенталистов: конец XIX - начало XX в. // Грамота. 2011. № 8 (14): в 4 ч. Ч. III. С. 44-57.
Галузо П.Г. Туркестан - колония: (Очерк истории Туркестана от завоевания русскими до революции 1917 года). М.: Ком. ун-т трудящихся востока им. И.В. Сталина, 1929. 235 с.
Гейер И.И. Переселенцы в Туркестане // Северный вестник. 1893a. № 7. Отд. 2. С. 1-22.
Гейер И.И. По русским селениям Сыр-Дарьинской области. (Письма с дороги). Т. I. Чимкентский уезд. Ташкент: типо-лит. бр. Каменских, 1893b. 183 с. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в пятнадцати томах, Т. 14. Л.: Наука, 1995. 784 с. Драницын Дм. Заметки по колонизации Русской Туркмении // Вопросы колонизации. 1913. № 12. С. 133-179.
Драницын Дм. Колонизационные задачи в Закаспийской области // Вопросы колонизации. 1910. № 7. С. 117-139.
Иванов А. Одна из наших окраин // Русский вестник. 1889. № 11. С. 159-199.
Кауфман А.А. Переселение и колонизация. СПб.: Тип. т-ва «Общественная польза», 1905. 349 с.
Кауфман А.А. К вопросу о русской колонизации Туркестанского края. Отчет Члена Ученого Комитета М-ва З. и Г.И. А.А. Кауфмана по командировке летом 1903 г. СПб.: Тип. В.Ф. Киршбаума, 1903. 205 с.
Котов А.Э. Экономическая политика в Кавказском регионе, Сибири и Средней Азии глазами русских консерваторов: 1894-1899 гг. // Современная наука: актуальные проблемы теории и практики. Серия: Гуманитарные науки. 2018. № 9. С. 16-20. Кривошеин А.В. Записка главноуправляющего землеустройством и земледелием о поездке в Туркестанском крае в 1912 г. // Вопросы колонизации. 1913. № 12. 85 с. Логанов Г. Россия в Средней Азии // Вопросы колонизации. 1909. № 4. С. 1-76. Марков Е.Л. Россия в Средней Азии. Т. 2. СПб.: тип. М.М. Стасюлевича, 1901. 518 с. Мартенс Ф.Ф. Россия и Англия в Средней Азии. СПб.: Эмиль Гартье, 1880. 91 с. Наливкин Н.В. Туземцы раньше и теперь. Ташкент: А.Л. Кирснер, 1913. 144 с. Первый поселок «Велико-Алексеевский» на землях, орошаемых системой Романовского канала // Вопросы колонизации. 1915. № 17. С. 164-193. Покровский М.Н. Дипломатия и войны царской России в XIX столетии: [Сборник статей]. М.: Красная новь, 1924. 392 с.
Российский государственный исторический архив (РГИА) Ф. 396. Оп. 1. Д. 528. Россия. Полное географическое описание нашего Отечества. Настольная и дорожная книга под ред. В.П. Семенова-Тянь-Шанского. Т. 19. Туркестанский край. СПб.: А.Ф. Девриен, 1913. 861 с.
Румянцев П. Условия колонизации Семиречья // Вопросы колонизации. 1911. № 9. С. 191-224.
Старостенков Н.В. Железнодорожные войска России. Кн. 1. На службе Российской империи: 1851-1917. Москва: Стэха, 2001. 272 с.
Трегубов А.Л. Переселенческое дело в Семипалатинской и Семиреченской областях. Впечатления и заметки по поездке летом 1909 г. // Вопросы колонизации. 1910. № 6. С. 104-172.
Хворостанский П. Киргизский вопрос в связи с колонизацией степи // Вопросы колонизации. 1907. № 1. С. 53-104
Хорошхин А.П. Сборник статей, касающихся Туркестанского края. СПб.: тип. и хро-молит. А. Траншеля, 1876. 583 с.
REFERENCES
Abdurahimova N., Rustamova G. Kolonial'naja sistema vlasti v Turkestane vo vtoroj polovine XIX-pervoj chetverti XX v [Colonial system of power in Turkestan in the second half of the 19th-first quarter of the 20th centuries]. Tashkent: Universitet, 1999. 163 p. (in Russian).
Alekseev I.L. K probleme kul'turnogo dialoga: islam i kazanskoe missionerskoe islamovedenie [On the problem of cultural dialogue: Islam and Kazan missionary Islamic studies], in Islam v sovetskom i postsovetskom prostranstve: istorija i metodologicheskie aspekty issledovanija. Materialy Vserossijskoj konferencii "Islam v sovetskom i postsovetskom prostranstve: formy vyzhivanija i bytovanija" [Islam in the Soviet and Post-Soviet Space: History and Methodological Aspects of Research. Materials of the All-Russian conference "Islam in the Soviet and post-Soviet space: forms of survival and existence"]. Kazan: Institut istorii AN RT, 2004. Pp. 35-50 (in Russian). Bartol'd V.V. Sochinenija [Essays]. Vol. 2. Part 1. Moscow: Izd-vo vost. lit., 1963. 1024 p. (in Russian).
Brezhneva S.N. "Civilizatorskaja missija" kak opravdatel'nyj narrativ nastuplenija Rossii na Turkestan v trudah russkih orientalistov: konec XIX-nachalo XX v. ["Civilizing Mission" as a justifying narrative of Russia's offensive against Turkestan in the works of Russian Orientalists: late 19th-early 20th centuries], in Gramota. 2011. No. 8 (14): in 4 parts. Part III. Pp. 44-57 (in Russian).
Galuzo P.G. Turkestan - kolonija: (Ocherk istorii Turkestana ot zavoevanija russkimi do revoljucii 1917 goda) [Turkestan as a colony: (Essay on the history of Turkestan from the conquest of the Russians to the revolution of 1917)]. Moscow: Kom. un-t trudyashchikhsya vostoka im. I.V. Stalina, 1929. 235 p. (in Russian). Gejer I.I. Pereselency v Turkestane [Settlers in Turkestan], in Severnyj vestnik. 1893a. No. 7. Otd. 2. Pp. 1-22 (in Russian).
Gejer I.I. Po russkim selenijam Syr-Dar'inskoj oblasti. (Pis'ma s dorogi). Vol. I. Chimkentskij uezd [Through Russian villages of Syr-Darya oblast. (Letters from the road). V. I. Chimkent uyezd]. Tashkent: tipo-lit. br. Kamenskikh, 1893b. 183 p. (in Russian). Dostoevskij F.M. Sobranie sochinenij vpjatnadcati tomah. Vol. 14 [Collection of works in fifteen volumes. V. 14]. Leningrad: Nauka, 1995. 784 p. (in Russian). Dranicyn Dm. Zametki po kolonizacii Russkoj Turkmenii [Notes about colonization of Russian Turkmenia], in Voprosy kolonizacii. 1913. No. 12. Pp. 133-179 (in Russian). Dranicyn Dm. Kolonizacionnye zadachi v Zakaspijskoj oblasti [Colonization's targets in Transcaspian oblast], in Voprosy kolonizacii. 1910. No. 7. Pp. 117-139 (in Russian). Ivanov A. Odna iz nashih okrain [One of our suburbs], in Russkij vestnik. 1889. No. 11. Pp. 159-199 (in Russian).
Kaufman A.A. Pereselenie i kolonizacija [Resettlement and colonization]. Saint-Petersburg: Tip. t-va "Obshchestvennaya pol'za", 1905. 349 p. (in Russian). Kaufman A.A. K voprosu o russkoj kolonizacii Turkestanskogo kraja. Otchet Chlena Uchenogo Komiteta M-va Z. i G.I. A. A. Kaufmana po komandirovke letom 1903 g [On the issue of Russian colonization of the Turkestan region. Report of the Member of the Scientific Status of the Ministry of State Property]. Saint-Petersburg: Tip. V.F. Kirshbauma, 1903. 205 p. (in Russian).
Kotov A.E. Jekonomicheskaja politika v Kavkazskom regione, Sibiri i Srednej Azii glazami russkih konservatorov: 1894-1899 gg. [Economic policy in the Caucasus region, Siberia and Central Asia through the eyes of Russian conservatives: 1894-1899], in Sovremennaja
nauka: aktual'nye problemy teorii i praktiki. Serija: Gumanitarnye nauki. 2018. No. 9. Pp. 16-20 (in Russian).
Krivoshein A.V. Zapiska glavnoupravljajushhego zemleustrojstvom i zemledeliem o poezdke v Turkestanskom krae v 1912 g. [Note of the chief manager of land management and agriculture on a trip to the Turkestan region in 1912], in Voprosy kolonizacii. 1913. No. 12. 85 p. (in Russian).
Loganov G. Rossija v Srednej Azii [Russia in Central Asia], in Voprosy kolonizacii. 1909. No. 4. Pp. 1-76 (in Russian).
Markov E.L. Rossija v Srednej Azii. Vol. 2. [Russia in Central Asia. V. 2]. Saint-Petersburg: tip. M.M. Stasyulevicha, 1901. 518 p. (in Russian).
Martens F.F. Rossija i Anglija v Srednej Azii [Russia and England in Central Asia]. Saint-Petersburg: Emil' Gart'ye, 1880. 91 p. (in Russian).
Nalivkin N.V. Tuzemcy ran'she i teper' [Natives before and now]. Tashkent: A.L. Kirsne, 1913. 144 p. (in Russian).
Pervyj poselok "Veliko-Alekseevskij" na zemljah, oroshaemyh sistemoj Romanovskogo kanala [The first settlement "Veliko-Alekseevsky" on the lands irrigated by the system of the Romanovsky canal], in Voprosy kolonizacii. 1915. No. 17. Pp. 164-193 (in Russian). Pokrovskij M.N. Diplomatija i vojny carskoj Rossii v XIXstoletii: [Sbornik statej] [Diplomacy and Wars of Tsarist Russia in the 19th Century: [Collection of Articles]]. Moscow: Krasnaya nov', 1924. 392 p. (in Russian).
Russian State Historical Archives (RGIA) F. 396. Inv. 1. D. 528. Rossija. Polnoe geograficheskoe opisanie nashego Otechestva. Nastol'naja i dorozhnaja kniga pod red. V.P. Semenova-Tjan'-Shanskogo. Vol. 19. Turkestanskij kraj [Russia. Full geographical description of our Fatherland. Handbook and road book ed. V.P. Semenov-Tyan-Shansky. Vol. 19. Turkestan Territory]. Saint-Petersburg: A.F. Devriyen, 1913. 861 p. (in Russian).
Rumjancev P. Uslovija kolonizacii Semirech'ja [Conditions of Semirechye colonization], in Voprosy kolonizacii. 1911. No. 9. Pp. 191-224 (in Russian).
Starostenkov N.V. Zheleznodorozhnye vojska Rossii. Kn. 1. Na sluzhbe Rossijskoj imperii: 1851-1917 [Railway troops of Russia. Book 1. In the service of the Russian Empire: 1851-1917]. Moscow: Stekha, 2001. 272 p. (in Russian). Tregubov A.L. Pereselencheskoe delo v Semipalatinskoj i Semirechenskoj oblastjah. Vpechatlenija i zametki po poezdke letom 1909 g. [Resettlement business in the Semipalatinsk and Semirechensk regions. Impressions and notes on the trip in the summer of 1909], in Voprosy kolonizacii. 1910. No. 6. Pp. 104-172. (in Russian). Hvorostanskij P. Kirgizskij vopros v svjazi s kolonizaciej stepi [The Kyrgyz question in connection with the colonization of the steppe], in Voprosy kolonizacii. 1907. No. 1. Pp. 53-104 (in Russian).
Horoshkhin A. P. Sbornik statej, kasajushhihsja Turkestanskogo kraja [Collection of articles about Turkestan region]. Saint-Petersburg: tip. i khromolit. A. Transhelya, 1876. 583 p. (in Russian).
