CC BY
58
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ 2009. Вып. 3
УДК 821.161.1-94(091)
В.В. Кулыгина
ЦИКЛООБРАЗУЮЩАЯ РОЛЬ ВРЕМЕНИ/ДАТЫ В «РИМСКОМ ДНЕВНИКЕ 1944 ГОДА» ВЯЧ. ИВАНОВА
Рассматривается «Римский дневник 1944 года» Вяч. Иванова с точки зрения многослойной поэтики времени. Данный подход позволяет осмыслить религиозномифологическое содержание цикла, его статус в художественно-философской системе писателя.
Ключевые слова: лирический цикл, циклообразующие связи, поэтика, время, дата.
В своем диссертационном исследовании «Поэтика лирического цикла» И.В. Фоменко называет форму лирического дневника среди наиболее актуальных циклообразующих связей [9. С. 46]. Главным же структурообразующим элементом самой этой формы, исходя непосредственно из ее названия («дневник» - от слова «день»), является собственно дата, так или иначе представляющая категорию времени во всей иерархии ее смыслов, - от повседневно-бытового до бытийно-сакрального. Согласно мысли В. Дынник расчленение дневника на части обусловлено «датой отмечаемых событий, а не их внутренней последовательностью», таким же образом соответственно осуществляется их объединение и определяется единство [3]. О том же свидетельствуют и слова О.Г. Егорова: «Пространственные и временные рамки <...> являются структурообразующим элементом дневника» [4. С. 58].
В «Римском дневнике 1944 года» сам фактор последовательнорегулярной датировки стихового текста играет ключевую роль, и не только в процессе циклообразования, но и смыслопорождения, что переводит лирические откровения, касающиеся, казалось бы, сферы частного бытия, в обобщения высшего плана.
Согласно законам жанра «Римский дневник» откликается прежде всего непосредственно на «злобу дня»: поэт описывает происходящие вокруг (здесь и сейчас, в этот день/дни) события, давая им свою оценку, размышляя над «вечными вопросами», коих, на его взгляд, касается переживаемая повседневная реальность.
Так на дневниковых страницах находят отражение бомбардировки Рима, пережитые семьей Ивановых в это злосчастное военное время:
Налет подобный трусу, -Дом ходит ходуном,
Воздушных Г арпий гром Ужасен и не трусу. [6. С. 598].
Здесь же поэт отзывается и на трагически воспринятые им разрушения древней римской стены во время одного из вражеских налетов (24 апреля.) В
цикле также находят отражение и освобождение Рима с приходом союзных войск («Вечный город! Снова танки, / Хоть и дружеские ныне...»), и разгром немцами системы бассейнов, снабжающих Рим водой, оставивший жителей Вечного города без электричества («Разрушил в бегстве Г от злорадный / Нам акведуки, выпил свет.»), и последствия войны - оскверненные катакомбы первых христиан, оставленные в земле мины:
Лютый век! Убийством Каин Осквернил и катакомбы.
Плуг ведя, дрожит хозяин,
Не задеть бы ралом бомбы. [6. С. 630].
Поэт описывает события, детали и приметы частной жизни, ее бытового течения, такие, как, например, пение сверчка, поселившегося в доме Ивановых и начинавшего свою игру всякий раз, когда Вяч. Иванов писал стихи или роман (4 июля), или рассказы засидевшихся в гостях друзей о лесах Бразилии (30 апреля), получение подарка от молодого друга Джованни Кавикиоли, пронесенного случайной странницей через «готский стан», расположившийся на севере Италии (22 июня).
Однако нельзя не заметить, что, наряду с этим частным событийным пространством, в «Римском дневнике» воссоздается и космическое, природное время, вписанное в рамки возвращения Солнца к точкам равноденствий и солнцестояний. Иванов фиксирует «тонкие» сезонные переходы, происходящие в природе. Первый день апреля, например, поэт встречает стихотворными строчками об арфе Ариеля, о звоне, несущемся со всех сторон. Звуковой строй первого четверостишия буквально воспроизводит эту весеннюю музыку:
За ветром, в первый день Апреля,
Ты слышишь арфу Ариеля?
Откуда звон? Оттоль? Отсель?
Ау, воздушный Ариель!... [6. С. 602].
Семантически важным в поэтическом пространстве «Римского дневника» оказывается и зодиакальное время. Содержательным центром различных дневниковых текстов становится астрологическая семантика времени Рыб, Овна, Тельца, Льва, Девы, Скорпиона. 21 февраля, знаменующего собой начало астрологического времени Рыб, поэт, рожденный под этим знаком зодиака, пишет о «сретенье» Рыб и Овна. Как известно, Рыбы завершают собой зодиакальный годовой круг, Овен же зачинает новый астрологический год. Таким образом, период рождения поэта по астрологическому времени связывается с символикой всеединства, вечного перехода. Поэт как истинный апологет философии всеединства отмечает неслучайность своего рождения именно в это время:
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ 2009. Вып. 3
Не мне, надвинув на седины Волхва халдейского колпак,
Провозглашать земной судьбины Тебя владыкой, Зодиак.
Но, знать, недаром плыли Рыбы Четой во сретенье Овна,
Когда из тучной, рыхлой глыбы Моя прорезалась весна. [6. С. 595].
Мысль о всеединстве оказывается особенно актуальной для понимания связанности живых и умерших, которые лишь пребывают в разных ипостасях бытия. Поэт подчеркивает в этом контексте святость завета «седых», то есть давних, поверий о поминании почивших:
.И свят завет седых поверий:
Брамин первинами полей,
А эллин розой Амфистерий Встречали навий сбор гостей [6. С. 595].
По мысли поэта, бытие устроено таким образом, что одна форма сменяет другую, однако в основе Божественного мироустройства есть некая пра-форма, которая неиссякаема и гармонична. Это наиболее явно выражено в стихотворении от 2 августа: постоянная переходность форм здесь, как и в предыдущем примере, прежде всего угадывается в символике смены зодиакальных циклов Льва и Девы («А времена в извечном чуде / Текут. За гриву Дева Льва / С небес влачит.»), в чем вновь просматривается значимость астрологического времени. Однако следует отметить, что в стихотворении зодиакальное время представляет собой лишь один из пластов в образной и содержательной структуре цикла. В поэтическом тексте намечены и другие временные ряды: это лично-биографическое время, когда, к примеру, прочитывается очевидный отклик на смерть от солнечного удара поэта, соратника по символистскому движению А. Белого («Кто "золотому блеску верил", / Поэт, - и пал от жарких стрел. »); природное время («В ночь звездопад; днем солнце парит.»); время в его христианском ознаменовании, когда в стихотворении очевидна символика усекновения главы Иоанна Крестителя, день памяти этого события также отмечается в августе ( «. На лунном блюде / Хладеет мертвая глава»).
Все эти временные пласты отличает в данном контексте смежная семантика: они строятся вокруг символики света в его различных ипостасях. В тексте отмечается солнечное парение, присущее этому календарному времени (начало августа), говорится о том, что «предсмертным пылом пышет Лев», созвездие, которое, как известно, «означает неукротимость и торжество солнечной силы» [11. С. 279]. Здесь упоминается трагическая солярная семантика, которой отмечена судьба и смерть Андрея Белого. «Вторая строфа вспоминает Андрея Белого, который еще в 1907 г. сказал про себя в стихах:
Я золотому блеску верил / И умер от солнечных стрел. Андрей Белый <...> умер в 1934 г. от солнечного удара» [2. С. 860]. Упоминание об «усекновен-ной главе» подключает солярную символику образа Иоанна Крестителя, приписываемую ему фольклорной традицией, ведь рождение его связывается с летним солнцестоянием [1. С. 251].
Текстовая структура между тем выводится к мысли о том, что за переменчивостью, мерцанием света (звезд, солнца и т.п.), за их сменой скрывается неиссякаемый извечный свет. И потому времена все так же текут, несмотря на трагические контрасты, присущие миру. Трагическую контрастность земного бытия призван подчеркнуть образ «усекновенной главы», который вводит в текст семантику противопоставления «глумливой греховности» и «страждущей страсти», и образ поэта, «облюбованного светом» («Был небу мил. »), погибшего «от солнечных стрел».
В циклическом пространстве «Римского дневника» явлено многообразие солнечной энергетики, выраженной в символике света, причем свет имеет разные формы в физическом и духовном аспектах: это и свет светил (звезд, солнца) и духовный свет (душ, в том числе и умерших, который находит отражение в свете светил). При этом подчеркивается и неоднозначность солярной энергетики, которая может обернуться в том числе своей трагической стороной, несмотря на то что, прежде всего, несет на себе символику, отмеченную высшей истиной. Однако, несмотря на многообразие светового излучения, свет - един, и потому неиссякаем («Начальный не иссякнет свет.»), а значит и мир, хоть ему и присущи трагические диссонансы, по своей сути гармоничен.
Как видим, астрологическое время связывается поэтом с важными для его художественно-философской системы понятиями, символами, мифологемами. О значимости астрологического календаря для поэта говорят не только его поэтические высказывания («Но, знать, не даром плыли Рыбы / Четой во сретенье Овна.»), но и его творческая стратегия: в тексте «Римского дневника» созвездия чаще всего олицетворены («За гриву Дева Льва / С небес влачит.»), и таким образом они наполняют поэтическую философию времени особой живительной энергией.
Именно такой живой, пульсирующей сущностью отличается в цикле временная символика. Так, время смерти любимой жены Лидии для поэта предстает в образе жалящего Скорпиона (22 октября), что подчеркивает трагизм и драматизм ситуации, позволяя точнее воссоздать настроение поэтического высказывания и его амбивалентную семантику освященности жизни страданием:
Скорпий жалит с небосклона,
И была мне суждена Боль от язвин Скорпиона;
Ими жизнь освящена. [6. С. 632].
В целом астрологический временной срез «Римского дневника», наряду с его другими темпоральными пластами, играет важную роль в процессе
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ 2009. Вып. 3
смыслопорождения, определяя основные линии символического письма, по которым строится циклическое единство.
Еще более значимой в этом процессе становится поэтика даты, когда календарное число становится мыслительным либо эмоциональным посылом для развертывания лирического сюжета. При этом поводом для него становятся дни, связанные с празднованием католической церковью христианских праздников Богоявления и Сретенья - 6 января и 2 февраля соответственно. Праздник Марии Снежной, который совпадает с днем рождения третьей жены Вяч. Иванова В.К. Ивановой-Шварсалон, а также три августовских Спаса и День Усекновения главы Иоанна Крестителя (29 августа) становятся содержательной основой стихотворения от 5 августа. Поводом к созданию Вяч. Ивановым других лирических строк становятся также день его рождения -28 февраля, и, как уже отмечалось выше, день рождения Веры Шварсалон -5 августа, как и день ее смерти - 8 августа, а также - неоднократно - дни поминовения усопших (3 января, 5 апреля, 2 ноября).
Таким образом, поэтика даты выступает как фактор постоянства ощущения времени в «Римском дневнике» и, в известном смысле, как знак «взаимоотношений» с ним: это сугубо индивидуальный, определяющий поэтическую рефлексию автора временной пласт, и вместе с тем он имеет высшую, природно-космическую, религиозно-философскую, бытийную меру.
О значимости даты как смыслового сигнализатора и смыслопорождающего фактора говорит не только ее фиксация (к примеру, Иванов пишет о Пушкине в день роковой дуэли поэта с Дантесом 27 января), но и двойное указание на нее по новому и старому стилю. Так, о Вл. Соловьеве поэт вспоминает в день св. Владимира, указывая на 15/28 июля, что само по себе отрицает возможность трактовки этой двойной даты исключительно как меты создания стихотворения. Таким же образом выделена и дата смерти Лидии Зиновьевой-Аннибал - 17/30 октября, которая венчает собой последнее стихотворение из микроцикла «Октябрь».
Однако, как отмечает А.Б. Шишкин, «в 114 поэтических текстах «Дневника» события календарного года, столь драматического для судеб мира и любимого поэтом города (оккупированного нацистами и затем освобожденного союзниками), соотносились с вечным временем литургического, событиями христианской истории и собственными итогами долгой жизни» [10. С. 173].
Действительно, несмотря на наличие в цикле временных пластов разного порядка - хронологически-реального, повседневно-бытового, календарного, зодиакально-астрологического, - главенствующее положение в художественно-философском пространстве «Римского дневника» занимает время литургическое, литургический круг христианского календаря. Рассматривая его символику, А.Н. Зелинский пишет: «Центром литургии является культ, и вокруг культа центрируется и кристаллизуется литургическое время данной культуры, которое получает свое воплощение в литургическом календаре» [5.
С. 255]. Понятно, что в центре такой системы находятся мистические события, которые определяют ее сущность, и это во многом определяет временной континуум «Римского дневника». События грехопадения, всемирного потопа,
«конца времен» («Два ворона»), Благовещения (1 мая), Богоявления (6 января) не только являются семантическим центром ряда стихотворений, но и определяют атмосферу цикла в целом, внося в нее ритуально-метафизические интенции.
Особенно заметно это в текстах, где находят отражения все названные временные пласты, но доминирующую позицию при этом занимает именно христианская символика. Одним из наиболее репрезентативных в этом отношении является стихотворение от 1 февраля:
Опушилися мимозы,
Вспухли почки миндалей,
Провожая Водолей.
А свирепых жорл угрозы Громогласней и наглей.
За градой олив грохочет Дальнобойная пальба.
Вся земля воскреснуть хочет;
Силе жизни гробы прочит Мертвой силы похвальба [6. С. 591].
Образы военной пальбы за окном и опушившихся мимоз передают острое ощущение повседневной реальности настоящего, и если первое не требует особых комментариев (цикл писался во время военных действий), то вид «опушившихся мимоз», по воспоминаниям дочери поэта Лидии, зафиксирован с почти документальной точностью. Л.И. Иванова пишет: «1 февраля я прихожу к Вячеславу, приношу только что сорванную мною ветку мимозы и описываю ему, как на дворе уже чувствуется приближение весны. Вячеслав любит, чтобы ему рассказывали про все; сам он сидит почти безвыходно дома. Ночью 1 февраля появляются стихи: “Опушилися мимозы, / Вспухли почки миндалей. » [7. С. 273].
Поэтическая дневниковая запись этим не ограничивается: военный и природный жизненный план соседствует с указанием на зодиакальное время Водолея. Однако высший смысловой аспект поэтического высказывания связан с интеллектуально напряженным противостоянием символики жизни и смерти, переведенной в христианский контекст. Он имплицитно выступает как пасхальный код, который выражен семантикой Воскресения: «Вся земля воскреснуть хочет.». В этом контексте, как полагает Л.В. Павлова, зодиакальная символика Водолея обретает дополнительный, сакральный смысл: в силу того что над Водолеем находится созвездие Орла, он отождествляется с персонажем греческой мифологии Ганимедом, который, согласно эллинскому мифу, был похищен Орлом Зевса (Зевсом-Орлом) и перенесен к небожителям. Это сближение, по мысли Л.В. Павловой, «воплощает собой образ мира и каждого человека в нем, способного преобразиться божественной силой вознесения» [8. С. 42]. Если следовать этой логике, то мифическое вознесение
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ 2009. Вып. 3
в тексте «Римского дневника» трактуется именно в христианском ключе, на что и указывает глагол «воскреснуть».
Таким образом, отталкиваясь, казалось бы, от довольно разрозненного содержательного материала, Вяч. Иванов выстраивает поэтическое содержание «Римского дневника» как стройную художественно-философскую систему. Ключевую роль в этом процессе, как мы могли убедиться, играет символика времени/даты, которая выполняет функции объединяющего начала в дневниковом пространстве цикла. Об этом свидетельствует, с одной стороны, предельно избирательный характер дат и, с другой, - то религиознофилософское, обобщенно-смысловое значение, которое придается поэтом категории времени в целом и конкретным календарным числам в частности.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аверинцев С. С. Иоанн Креститель // Мифология. Энциклопедия. М., 2003.
2. Дешарт О. Введение // Иванов Вяч. Собрание сочинений. Брюссель, 1971. Т. 1.
3. Дынник В. Дневник. URL: http ://feb-web. ru/feb/slt/abc/lt 1/lt1-2103. htm.
4. Егоров О.Г. Русский литературный дневник XIX века. История и теория жанра: Исследование. М., 2003.
5. Зелинский А.Н. Литургический круг христианского календаря // Календарь в культуре народов мира: сб.ст. М., 1993.
6. Иванов Вяч. Собрание сочинений. Брюссель, 1979. Т. 3.
7. Иванова Л. Воспоминания. Книга об отце. М., 1992.
8. Павлова Л.В. У каждого за плечами звери: символика животных в лирике Вяче-
слава Иванова. Смоленск, 2004.
9. Фоменко И.В. Поэтика лирического цикла. М., 1990.
10. Шишкин А.Б. «Россия» и «Вселенская церковь» в формуле Соловьева и Вяч. Иванова // Вячеслав Иванов - Петербург - мировая культура: Материалы между-нар. науч. конф. 9 - 11 сентября 2002 г., Томск. М., 2003.
11. Энциклопедия символов, знаков, эмблем. М., 2000.
Поступила в редакцию 15.05.09
V. V. Kuligina, postgraduate student
Cycle-made role of the time/date in the “Rome’s diary of 1944” by Viachislav Ivanov
Poetic of time/date plays an important role in the “Rome’s diary of 1944” by Viachislav Ivanov because of the diary character of this lyrical cycle. On diary’s pages a lot of different events reflect: chronicle, natured, daily, cultural, historical and others. All of them appears in close connection and constantly raise to the liturgy time of Christian calendar.
Кулыгина Виктория Викторовна, аспирант ГОУВПО «Ивановский государственный университет»
153025, Россия, г. Иваново, ул. Ермака, 39 E-mail: starova@bk.ru
