Цифровой Паноптикон: принимая неизбежное Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ

Философский инструментарий Philosophical Toolkit

УДК 1:340.12

doi: 10.24412/1999-625X-2024-293-174-181

5.7.7. Социальная и политическая философия

5.7.8. Философская антропология, философия культуры 5.1.1. Теоретико-исторические правовые науки

Цифровой Паноптикон: принимая неизбежное

Дмитрий Владимирович Попов

доктор философских наук, доцент, начальник кафедры философии и политологии 1,

Н [email protected] 1 Омская академия МВД России (Омск, Россия) Новый цифровой мир вступает в свои права и оказывает социальное давление на современников. Человечество прошло пять стадий принятия неизбежности власти современных вычислительных технологий. Термин «Паноптикон» (Pan opticon), буквально означающий «полный обзор», дает наглядную репрезентацию возможностей наблюдения, надзора, контроля и конструирования поведения человека, потенциально имеющихся у современного государства. Цифровой Паноптикон многократно усиливает эти возможности. Паноптикон, синоптикон, баноптикон, краудсорсинговый паноптикон, суперпаноптикон — многочисленные модальности цифрового Паноптикона. Будучи метафорой власти, Паноптикон тем не менее представляет собой комплекс управленческих, организационных, технико-технологических и биополитических решений, реализуемый во вполне конкретных программах надзорного капитализма, социального кредита, государства безопасности и биобезопасности.

Ключевые слова: Паноптикон; Цифровой паноптикон, государство, право, власть, человек

Для цитирования: Попов Д. В. Цифровой Паноптикон: принимая неизбежное // Научный вестник Омской академии МВД России. 2024. Т. 30, № 2(93). С. 174-181.

Digital Panopticon: Accepting the Inevitable

Dmitry V. Popov

Doctor of Science (in Philosophy), Associate-Professor, Chief of the chair of Philosophy and Political Studies

Kl [email protected] 1 the Omsk Academy of the Russian Ministry of Internal Affairs (Omsk, Russia)

The new digital world is coming into its own and putting social pressure on contemporaries. Humankind has gone through five stages of accepting the inevitability of the power of modern computing. The term Panopticon (Pan opticon), literally meaning «full view,» provides a visual representation of observation, control and constructing human behavior, which are potentially available to the modern state. The Digital Panopticon multiplies these possibilities many times. Panopticon, synopticon, banopticon, crowdsource panopticon, superpanopticon are numerous modalities of the Digital Panopticon. Being a metaphor for power, the Panopticon nevertheless represents a set of managerial, organizational, technical and technological and biopolitical solutions implemented in quite concrete programs of supervisory capitalism, social credit, security and biosecurity state.

Keywords: Panopticon, digital Panopticon, state, law, power, man

Citation: Popov D. V. Digital Panopticon: Accepting the Inevitable. Scientific bulletin of the Omsk Academy of the Ministry of the Interior of Russia. 2024. Vol. 30, No 2(93). Pp. 174-181. (In Russ.).

© Попов Д. В., 2024

174

...Искусство Картографии достигло у них в Империи такого совершенства, что Карта одной-единственной Провинции занимала целый Город, а карта Империи — целую Провинцию. Со временем эти Несоразмерные Карты нашли неудовлетворительными, и Коллегия Картографов создала Карту Империи, которая была форматом в Империю и совпадала с ней до единой точки.

Суарес Миранда 1

Введение. Выхода нет?

Новый цифровой мир, реифицированный современной вычислительной техникой, стал обыденностью. Мы пользуемся голосовыми помощниками; нашим ключом служат отпечатки пальцев и другие биометрические данные; мы смирились с контекстной рекламой, идущей по следам наших запросов в сети; выходя на улицу, мы знаем, что неизбежно оставляем считываемые умными устройствами наблюдения электронные следы. Мы погружены в цифровую среду, как если бы были оцифрованы и продублированы, став полностью виртуальными. Таргетирование, профайлинг, психометрия, детекция лжи — эти и многие другие термины давно известны не только специалистам, но и рядовым интернет-пользователям. Современный человек находится в поле зрения камер наблюдения на улице. Крупные IT-компании собирают информацию о пользователях цифровых платформ и, анализируя данные, составляют не только портрет абстрактного среднестатистического пользователя, но и индивидуальный профиль предпочтений и угадываемых за ними желаний, что открывает возможности влиять на выбор и поддерживать, трансформировать и конструировать наше поведение и стоящие за ним ценности. Наконец, установленное на цифровые гад-жеты программное обеспечение с элементами технологий «полиграфа» позволяет заглянуть во внутренний мир. Цифровое пространство Internet of Things (IoT) «обволакивает», как писал Б. Г. Юдин в отношении техники вообще, нас, придавая социальному публичному пространству вид «публичной интимности» (М. Кронгауз), а нам — прозрачность и, как следствие, уязвимость.

Вместе с тем стремительное развитие технико-технологической составляющей цифровой реальности вынуждает признать, что эти процессы, скорее всего, неизбежны и требуют регламентации. Можно сказать, что в отношении «паноптичности», транспарентности, цифровой захваченности современно-

го мира в XXI в. происходит то, что удачно описано Элизабет Кюблер-Росс [1] как пять стадий принятия неизбежного. Сперва следует отрицание: «С этим невозможно согласиться!» Затем — гнев: «Это несправедливо! Это неправильно! Какое они имеют право без моего ведома вмешиваться в мою жизнь!» За гневом следует торг: «Отчасти меня происходящее устраивает, а от того, что мне категорически не нравится, я сумею уклониться». По мере понимания того, что, отдавши палец, теряешь всю руку, растет мрачное чувство отчаяния, граничащего с депрессией: «Выхода нет! От этих назойливых непрошенных гаджетов никуда не деться!» Но в конце концов приходит стадия принятия, на которой мы сознаем, что неизбежное придется принять, готовясь к тому, что произойдет далее. В настоящее время, как представляется, человечество медленно, но верно принимает новую цифровую реальность. Однако это принятие отнюдь не является капитуляцией. В центре внимания стоит вопрос о «красных линиях», которые следует прочертить, чтобы человек и порожденная им техногенная среда обитания были комплементарны, реципрокны и симбиотичны 2.

Паноптикон

Для исследования заявленной проблематики воспользуемся предложенной Сэмюелем Бентамом и Иеремией Бентамом моделью Паноптикона.

Ш. Зубофф отмечает, что именно Сэмюель Бен-там в конце XVIII в. придумал идею Паноптикона в качестве средства (определенного вида строения, а также способа и даже технологии) надзора за крепостными в имении князя Потемкина, где он работал управляющим. Отметим, что С. Бентам «черпал вдохновение в архитектуре русских православных церквей, которыми была усеяна сельская округа. Как правило, центром этих построек был главный купол, с которого на прихожан, и предположительно на все человечество, взирал лик всемогущего Спаса Вседержителя. Нельзя было скрыться от его взгляда» [6, с. 610-611] 3.

1 БорхесХ. Л. О строгой науке // Борхес Х. Л. Создатель: рассказы, стихотворения, интервью. СПб., 2022. С. 103.

2 Автор в рамках данной статьи развивает и обобщает идеи, содержащиеся в предшествующих публикациях [2; 3; 4; 5].

3 Криминолог Н. Кристи в своих работах описывает общества «высокой» и «низкой» плотности. В обществах высокой плотности люди полагают, что Око Всевышнего наблюдает за человеком денно и нощно. Во внутреннем мире человека это Око выступает в качестве совести как свидетельства о наличии определенного незыблемого порядка, которому обязан подчиниться каждый. Общество традиционное — общество «высокой плотности» и «хорошей видимости» — в нем люди всегда на виду друг у друга. «Общество, в котором люди друг у друга на виду и сильно зависимы друг от друга в личностном плане. мы будем характеризовать как общество высокой плотности. В этом обществе имеются все необходимые условия для

С. Бентам был инженером, а И. Бентам — философом-утилитаристом. Паноптикон И. Бента-ма, детально описанный им в его трудах, — проект здания, предназначенного для наблюдения и контроля за деятельностью людей самых разных категорий. Мыслимый в первую очередь как тюрьма, Панопти-кон как инспекционное учреждение, основанное на новом принципе строительства, мог быть использован в качестве пространства, предназначенного для содержания под наблюдением любых поднадзорных граждан учреждениями любого типа. Например, пенитенциарными учреждениями, промышленными предприятиями, работными домами, домами призрения, лазаретами, фабриками, больницами, домами сумасшедших, школами. Н. Кристи, считающий Паноптикон символом тотального контроля, поясняет: «Слово „Паноптикон" (Pan opticon) означает „полный обзор". Проект Бентама представлял собой гигантскую окружность с высокой башней в центре. По окружности располагались камеры. Их окна выходили как наружу, так и внутрь окружности. В центральной башне размещалась охрана. С этой позиции просматривались все камеры и все, что в них происходило, в то время как самих охранников не было видно. Такая конструкция предполагала наилучшие возможности для наблюдения за минимальную стоимость» [8, с. 110]. Паноптикон был опробован буквально. Тюрьма Пресидио Моде-ло на Кубе (остров Хувентуд) является одним из воплощений подобного проекта. По тому же принципу построена испанская тюрьма Карабанчель в пригороде Мадрида, а также мужская тюрьма Модело в Барселоне. Печально известные «Кресты» в Санкт-Петербурге — все тот же Паноптикон. «Оказывается, название происходит от архитектуры тюремных зданий. Они были построены в прошлом веке по самым для того времени современным образцам — в виде крестообразных корпусов. В центре каждого креста застекленные будки — пункты наблюдения, а от них во все четыре стороны расходятся длиннющие коридоры с камерами по обеим стенкам. И так — на

каждом этаже» [9, с. 85]. Более того, появились более изощренные технологии. Например, с целью дезориентировать узника и не позволить организовать ему побег были предложены экзотические вращающиеся тюрьмы, изобретенные американцем Уильямом Брауном. В такой радиального типа постройке заключенные сидели внутри круга, а тюремщики — снаружи. В центре располагалась ось, вокруг которой, словно нарезанные куски пирога, треугольные камеры вращались с помощью специального механизма. Вращающаяся тюрьма технологизировала ее обслуживание и, по-видимому, действительно позволяла держать арестантов в определенной дезориентации, что должно было способствовать послушанию и исправлению. Просуществовали такие тюрьмы до 1975 г. Современные технологии позволили шагнуть дальше. Ныне существуют практически полностью автоматизированные тюрьмы, работающие в круглосуточном режиме наблюдения на основе новейших технологий. Таковы тюрьмы «макси-макси» и даже «супермакси», содержание в которых характеризуют как «холодильное хранение» [8, с. 91-93].

Паноптикон И. Бентама, несмотря на то что он позиционировался как «простая архитектурная идея», представляет собою гораздо большее. Это «новый способ получения власти разума над умами в беспрецедентном объеме». Анонимный наблюдатель в центральной башне Паноптикона разыгрывает спектакль, в рамках которого оказывается для узников вездесущим, всевидящим, всеведущим, всемогущим «скрытым Богом» (Deus absconditus). Па-ноптикон позволяет конструировать иллюзию Бога, в которую узники начинают верить. Будучи скрыт в «божественном мраке» «слепого пятна» (an utterly dark spot), разыгрывающий роль фиктивного бога наблюдатель может самоустраниться без ущерба для выполнения предписаний узниками. Иллюзия всевидящего взгляда является равноценной самому Богу. Бог и есть абсолютный взгляд, «взгляд из темного пятна — это всевидящий взгляд Бога, пятно в свете фонаря — это сам Бог» [10, с. 1-17].

эффективного действия первичного контроля» [7, с. 36]. Напротив, современное общество анонимно, в нем все — вне поля зрения друг друга. Современное общество характеризует «плохая видимость и отсутствие личной зависимости людей друг от друга» [там же]. Такое общество является обществом низкой плотности. В обществе высокой плотности каждый знает, что он в поле зрения Другого. Но даже если человек один, он знает, что за ним наблюдают. «Как минимум, Всевышний присутствовал всегда. Он мог быть снисходительным, относиться с пониманием, учитывать ситуацию. Он мог быть всепрощающим. Но Он присутствовал всегда»; именно поэтому «жилища не были предназначены для уединения. сама возможность побыть одному не считалась особенно существенной. Если Всевышний все равно все видит, какой смысл отгораживаться от соседей?» [8, с. 16-17]. Но в результате развития общество утратило как неусыпный контроль над Я со стороны Другого, так и изнутри, со стороны Ока Всевышнего. Возник вакуум социального контроля в обществе «посторонних». «Посторонний — это не тот человек, что пришел сегодня и уйдет завтра. Это тот человек, что пришел сегодня и останется назавтра, а может быть, и навсегда, но при этом всегда готовый уйти. Даже если он и не уходит, он никогда не лишает себя свободы выбора.» [там же]. Паноптикон И. Бентама представляет собою попытку заменить Око Всевышнего сложноустроенным комплексом человеческих, организационных и технико-технологических подсистем, совместно воспринимаемых как искусственное неусыпное Око, неустанно надзирающее за всеми членами общества. И не важно, так ли это на самом деле, важно чтобы искусственное Око, даже будучи симулякром, производило подобный эффект.

Следует согласиться с Томасом Матисеном, считавшим, что история тюрем замысловато вплетена в историю наблюдения [11, с. 201]. Однако Паноптикон удачно встроился в общий — рационалистический — тренд эпохи. В погоне за усилением собственной мощи государство XVIII в. сформировало систему полицейского паноптизма. Полиция взяла в союзники статистику, воспринятую как подспорье в процессе оптимизации жизни. Вездесущность полиции проявлялась в разнообразии ее функций (от традиционных сыска, дознания и следствия до контроля над распределением продовольствия, надзором за состоянием дорог, эпидемической обстановкой и трудоустройством населения). Полиция как Аргус Нового времени взялась осуществлять паноптический надзор над обществом. Так, забота о населении стала центральным элементом для «полицейского государства», теория которого разрабатывалась в «полицейской науке» (Polizeywissenschaft) на немецкой почве. «В немецкоязычном пространстве слово Policey / Polizey / Policzey использовалось с конца Средневековья (XV век) в широком значении благого управления. Тогда же в Германии возникает учение о ius politiae, согласно которому государь каждого княжества не просто имел право, но был обязан заботиться о „добром порядке" („gute Ordnung") в своих владениях. Именно в этом смысле в позднесредневековом и ранненововременном языке немецкого права выражение „gute Policey" используется для характеристики хорошего управления как такового» [12, с. 16]. Стремление полицейского государства раннего модерна заботиться о подданных приближалось к паноптическому охвату. Например, И. Г. Фихте в своей концепции замкнутого торгового государства, будучи философом и одновременно выразителем идей Polizeywissenschaft, достигает максимальной властной осведомленности о делах населения. Так, именно Фихте предложил ввести в оборот паспорта с портретами, что должно способствовать идентификации личности. «Особое впечатление на современников, включая Гегеля, произвела идея Фихте верифицировать аутентичность персоны ее портретом в паспорте, выдаваемом полицейскими органами: „Поскольку одно лишь словесное описание личности всегда остается двусмысленным, то пусть у важных особ, которые, следовательно, могут и оплатить это, в паспорте вместо описания находится верно написанный портрет"» [13, с. 511]. Благодаря подобным новаторским решениям фихтевский фан-тазм тотального контроля иногда принимает формы паноптикума: «полиция приблизительно точно знает, где находится и чем занимается в любое время дня каждый гражданин...Каждого можно признать сразу же на месте, при помощи описанного выше паспорта. В подобном государстве преступление есть

нечто крайне необычное; ему предшествует известное необычное движение. В государстве, где все есть порядок и все идет по струнке, полиция сразу же замечает это необычное движение» [13, с. 511]. В конечном итоге для Фихте целью полиции является установление настолько прозрачного порядка, чтобы он сделал незаконные действия невозможными.

О подобной возможности абсолютного полицейского паноптизма в одной из своих известнейших работ размышляла Х. Арендт. Она моделировала тоталитарную полицию в середине XX в., полагая, что полиция, оснащенная современными техническими средствами, «мечтает о том, чтобы одного взгляда на огромную карту, висящую на стене конторы, было достаточно для определения знакомства людей и степени близости их отношений...» [14, с. 563-564]. Вряд ли она могла предположить, что пройдет около полвека и подобная мечта станет практически достижимой.

Если воспользоваться понятием «палантир», производным от знаменитого магического шара всеведения из романа-эпопеи Дж. Р. Р. Толкиена «Властелин колец» и одновременно имени нарицательного для обозначения программного обеспечения и специального оборудования, производимого частной американской компанией Palantir Technologies Inc., специализирующейся на разработке программного обеспечения анализа данных для спецслужб, банков, хедж-фондов и т. д., то современные гаджеты-палантиры, превосходя волшебные «видящие камни», предоставляют наблюдателю ту самую карту, на которой можно увидеть и местоположение, и социальные связи, и многие другие характеристики многочисленных людей, о чем фантазировала Х. Арендт. Сегодня «созданное с помощью телетехнологий пространство мультимедийных сетей предполагает новый способ видения, глобальную оптику, лежащую в основании па-ноптического видения, необходимого для создания „рынка видимого"» [15, с. 52]. Гаджеты-палантиры предоставляют возможность «нового, паноптиче-ского контроля», когда «тот, кто увидит все или почти все, может не опасаться своих непосредственных конкурентов»; они являются инструментом «революции всеобщего доносительства», приобретающей черты «оптического доноса» в среде «глобального теленаблюдения» [15, с. 53, 133]. Итак, Паноптикон сегодня уже не здание, это сеть умных устройств, способных постоянно наблюдать за людьми.

Цифровые Паноптиконы

«Новый цифровой мир» сделал явным ту ипостась человека, которую Н. Кристакис и Дж. Фаулер обозначили как Homo dictyous (человек сетевой). Нельзя не согласиться с утверждением, что «наши

мозги как будто нарочно создавались для социальных сетей» [16, с. 46]. В цифровой реальности благодаря коммуникации в социальных сетях стали возможны различные версии паноптизма. В первую очередь Синоптикон (synopticon) Т. Матисена. В его интерпретации синоптикон («наблюдение многих за немногими») противопоставляется паноптикону («наблюдению немногих за многими»). Синопти-кон — это наблюдение снизу вверх, со стороны общества за элитой, селебрити, «звездами» 4. «„Синоптикон" по определению имеет глобальный характер; в ходе наблюдения наблюдатели «отрываются» от своей местности — переносятся, хотя бы мысленно, в киберпространство, где расстояние уже не имеет значения, даже если физически они остаются на месте. Уже не важно, перемещаются ли объекты действия Синоптикона, превращенные теперь из наблюдаемых в наблюдателей, или нет. Где бы они ни были, и куда бы ни направились, у них есть возможность — и желание — подключиться к экстерриториальной сети, позволяющей большинству наблюдать за меньшинством. Паноптикон насильно создавал ситуацию, когда за людьми можно было наблюдать. Синоптикону принуждать никого не нужно — он действует методом соблазна. При этом меньшинство, за которым наблюдают, проходит строгий отбор» [18, с. 78-79]. Это наблюдение сопровождается следованием влиянию «инфлюэнсе-ров» или «персоналиата», который Д. А. Давыдов [19] определяет как пул лиц, имеющих право быть личностями, публично высказывающими определенную точку зрения. Именно так функционируют сегодняшние средства массовой информации. Для Т. Матисена взгляд сверху вниз и снизу вверх дополняют друг друга. В подобном встречном движении взглядов наблюдателя и наблюдаемого, меняющихся местами, рождается эффект взаимной трансформации контрагентов. Это своеобразный надзор без надзирателей или, напротив, реализация принципа, согласно которому любой может оказаться надзирателем, как это и предполагал И. Бентам.

Более того, «вертикальные» оптики наблюдения сверху вниз и снизу вверх в современном цифровом Паноптиконе следует дополнить горизонтальными многочисленными оптиками «сбоку», усилив паноптикон и синоптикон еще более совершенной версией наблюдения, надзора и контроля, а именно «Паноптиконом на краудсорсинге» — Crowdsourced

Panopticon (англ. crowdsourcing, от crowd — толпа и sourcing — использование или привлечение ресурсов), предложенного Дж Вайссманом [20, с. 95]. В случае, когда каждый является надзирателем, оснащенным средствами наблюдения, можно достичь эффекта привлечения к решению тех или иных проблем широкого круга лиц для использования их творческих способностей. Такой Панопти-кон основан на идее, что для того, чтобы заботиться о безопасности и благополучии друг друга, людям нужно держать камеры своих гаджетов постоянно включенными. В таком Паноптиконе скрытый Бог растворяется в постоянном взаимном наблюдении и контроле, что превращает идею И. Бентама о том, что двери всех общественных учреждений должны быть широко открыты для любопытных, во вполне реализованную повседневную практику. Впервые в истории «общественность — этот „мировой трибунал" (tribunal of the world) — сегодня взбирается на центральную сторожевую башню на вершине всемирной паутины, чтобы наблюдать, судить и наказывать» [20, с. 97]. Умелое использование взаимного наблюдения, создание приоритетов в представлении о «полноценной» и «нормальной» жизни, позитивное подкрепление приветствуемых властью форм поведения, а если необходимо, то отбраковка (например, «культура отмены», от англ. cancel culture) — цифровой апгрейд инструментария дис-циплинаризации, нормализации, стимулирования. В такой перспективе надзора за надзором, осуществляемым повсеместно, общество взирает в цифровом мире с высоты Бога, замещая его ситуативно формируемой повесткой, растворенной в толпе наблюдателей. Возникает «сеть нормализации» (The Net of Normalization), для которой характерно, что для любого индивида всегда, словно нависший дамоклов меч, существует скрытая нависшая угроза того, что в любой момент можно попасть на глаза общественности и публичной власти, от лица обобщенного «мирового трибунала» (tribunal of the world) которых будет вынесен мгновенно приговор и применены санкции [20, с. 108-109].

Побочным эффектом становится «Баноптикон» (banopticon или ban-opticon) [21, с. 60] — карающий Паноптикон, отсекающий, отбраковывающий ситуативно неугодных ввиду актуальности какой-либо темы либо неугодных в рамках складывающейся конфигурации политической или идеократической

4 С. И. Каспэ справедливо указывает на конституирующее для политики отношение паноптизма и синоптизма, что, однако, задает иную перспективу исследования, нежели нам требуется. Согласимся, что «направление взгляда, имеет значение не меньшее. чем сама констатация важности взгляда. Отсюда понятно, что синоптизм и паноптизм не противоположны, а комплементарны друг другу. Паноптикон и Синоптикон. представляют собой аверс и реверс одной политической формы. Власти как возможности взгляда, возможности или невозможности видеть и быть увиденным — и, в зависимости от того, как именно эта возможность образуется и распределяется, способной оборачиваться разными сторонами» [17, с. 13].

системы. Именно этой модальности паноптикона соответствует широко обсуждаемая «культура отмены». Отметим, что бан (лат. bannare, англ. ban — «запрещать», «объявлять вне закона») восходит к банниции, что в древнем польском праве означало лишение государственных преступников некоторых или всех прав, особенно за неповиновение властям. «Вечная банниция или лишение всех прав позволяла каждому старосте, в юрисдикции которого найдется баннит, хватать его и карать смертью» 5. Бан выводит на сцену того человека, которого в Древнем Риме называли homo sacer — человека, «которого можно убить, но нельзя принести в жертву» [22, с. 16]. Homo sacer — «включенное исключение», лишенное правового статуса. При определенных обстоятельствах цифровая среда превращает человека в «цифровую голую жизнь» (модальность предложенного Дж. Агамбеном понятия «голой жизни» (vita nuda) 6, т. е. жизни, к которой сведено существование homo sacer). Действительно, цифрового homo sacer можно «забанить», стереть, отфильтровать, ограничить или вовсе лишить доступа к тому или иному ресурсу без уведомления, даже бессрочно и безальтернативно. В мире, где часть людей низведена до уровня homo sacer, возникает «лагерь как делокализирующая локализация» [22, с. 223]. В мире цифровой голой жизни формируется электронный лагерь, где закон и технология неразличимы. Бан — суверенное решение об исключении, помещающее в электронный лагерь.

Итак, в современном мире цифровой Панопти-кон предстает как всеохватывающий надзор, обладающий колоссальными возможностями контроля и конструирования как социальной реальности, так и человека, находящегося в поле пан-оптичности, т. е. все-наблюдаемости. З. Бауман и Д. Лайон характеризуют такой Паноптикон как «суперпаноп-тикон» или «полиоптикон» [21, с. 49]. Цифровой

Паноптикон в версии сложноорганизованного су-перпаноптикона требует более сложной оптики рассмотрения.

Интермедия. Паноптикон как метафора

Таким образом, мы установили, что Панопти-кон лишь генеалогически относится к тюрьме. Его задачи шире, а конструкция носит умозрительный характер. Паноптикон — современный «новый Органон» — констелляция методов управления, технологий наблюдения и способов познания власти. Как отмечал М. Фуко, реанимировав изобретение И. Бен-тама и выставив Паноптикон на всеобщее обозрение в знаменитом «Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы», «основная цель паноптикона: привести заключенного в состояние сознаваемой и постоянной видимости, которая обеспечивает автоматическое функционирование власти» [24, с. 131]. Для М. Фуко Паноптикон позволяет «устроить таким образом, чтобы надзор был постоянным в своих результатах, даже если он осуществляется с перерывами, чтобы совершенство власти делало необязательным ее действительное отправление и чтобы архитектурный аппарат паноптикона был машиной, создающей и поддерживающей отношение власти независимо от человека, который ее отправляет» [там же]. Панопти-кон — это «машина видения», «Паноптикон — машина для разбиения пары „видеть — быть видимым"», но поскольку «видимость — ловушка», постольку «Паноптикон — чудодейственная машина, которая, как бы ее ни использовали, производит однородные воздействия власти», в рамках которых «реальное подчинение механически рождается из вымышленного отношения» [23, с. 134, 130-131]. Из машины видения Паноптикон превращается в машину власти. Он становится полигоном, «действует как своего рода лаборатория власти»: «Паноптикон — приви-

5 Банниция // Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. СПб., 1890-1907. URL: http://www.dic.academic. ru/dic.nsf/brokgauz_efron/9228/ (дата обращения: 13.02.2024).

6 Дж. Агамбен следующим образом разъясняет слитность и искусственную разделенность жизни человека вообще и биологической (голой) жизни: «Когда Линней искал для своих классификаций признак, отличающий человека от приматов, он вынужден был признаться, что не знает его, и в итоге поставил рядом с родовым именем Homo только старую философскую поговорку: nosce te ipsum, то есть «познай самого себя». Таково значение термина sapiens... человек — это животное, которое должно признать себя человеком, чтобы быть таковым, и поэтому должно разделить, принять решение, как человеческое отличается от нечеловеческого. Механизм, с помощью которого исторически реализуется это решение, можно назвать антропологической машиной. Машина работает, исключая животный мир из человека и производя человека через это исключение. Но для того, чтобы машина функционировала, необходимо, чтобы исключение было также и включением, чтобы между двумя полюсами — животным и человеком — существовало сочленение и порог, который одновременно разделяет и соединяет их. Это сочленение — голая жизнь, то есть жизнь, которая не является ни подлинно животной, ни подлинно человеческой, но в которой каждый раз принимается решение между тем, что считать человеческим и что — нечеловеческим. Этот порог, который обязательно проходит внутри человека, отделяя биологическую жизнь от социальной, является абстракцией и виртуальностью, но абстракцией, которая становится реальной, воплощаясь каждый раз в конкретных и политически обусловленных исторических фигурах: раб, варвар, homo sacer, которого в древности любой мог убить, не совершая преступления, дитя-дикарь, человек-волк и Homo alalus как недостающее звено между обезьяной и человеком, между эпохой Просвещения и XIX веком; гражданин при чрезвычайном положении, еврей в лагере, коматозник в реанимации и законсервированное для извлечения органов тело в XX веке» [23, с. 113-114]. Надо ли говорить, что «цифровая голая жизнь» — еще одна версия фигуры исключения?

легированное место для экспериментов над людьми и для анализа, с полной достоверностью показывающего, какие преобразования могут быть их результатами» [24, с. 132].

Как отмечает С. И. Каспэ, «после Мишеля Фуко образ Паноптикона. стало принято трактовать расширительно — как «диаграмму механизма власти, сведенной к ее идеальной форме» и «общий принцип новой „политической анатомии"». «Фуко показал, что „паноптизм" представляет собой характеристическую особенность современного государства. Он отвел паноптической тюрьме ключевое место в своем описании перехода от монархии раннего модерна к капиталистическому государству модерна позднего». Для Бентама «Паноптикон был прежде всего техническим проектом, предназначенным к вполне предметному, материальному воплощению, а самые крайние свои упования Бентам ограничивал максимально широким распространением подобных сооружений. Фуко превратил Паноптикон в метафору.» [17, с. 11].

С. И. Каспэ убедительно и продуктивно анализирует Паноптикон как метафору власти, государства, управления, политического союза 7, однако мы воспользуемся подходом Дональда Дэвидсона, кото-

рый полагал, что «метафоры означают только то (или не более того), что означают входящие в них слова, взятые в их буквальном значении» [25, с. 173]. Дэвидсон основывался «на различении значения слов и их использования. Метафора связана с образным использованием слов и предложений и всецело зависит от обычного или буквального значения слов и, соответственно, состоящих из них предложений» [25, с. 175]. Исходя из значения слов pan и opticon, означающих «все», «весь», «полный», «всеобщий», «всеохватный», с одной стороны, и «обзор», «видеть», «видимый», «наблюдаемый»; сосредоточим внимание на практических способах достижения всеохватного наблюдения и связанных с ним возможностей и институциональных форм использования полученных данных 8. Таким образом, на следующем этапе исследования нам предстоит рассмотреть способы жизни в Цифровом Паноптиконе, к которым, в частности, можно отнести надзорный капитализм (англ. Surveillance Capitalism [6]), систему социального кредита (социального рейтинга), а также новую нормальность и парадигму биобезопасности (the new paradigm of biosecurity), о которой пишет Дж. Агам-бен [26]).

Продолжение следует

Список источников

1. Кюблер-Росс Э. О смерти и умирании. М., 2022.

2. Попов Д. В. Человек ошибающийся и большие данные: от головного мозга к искусственному интеллекту. Интеллект. Инновации. Инвестиции. № 2. 2019.

3. Попов Д. В. История паноптизма: от оракулов к палантирам. Манускрипт. Тамбов, 2019. Т. 12, вып. 6.

4. Попов Д. В. Датаизм — квазирелигиозное расширение трансформантропной биополитики // Религиозная ситуация в российских регионах : тезисы докладов и сообщений Седьмой всерос. науч.-практ. конф. Омск, 2020.

5. Попов Д. В. Цифровой homo sacer как сетевой феномен// Динамика и проблемы воздействия современного общества на представления молодежи о морали и праве. СПб., 2020.

6. Зубофф Ш. Эпоха надзорного капитализма. Битва за человеческое будущее на новых рубежах власти. М., 2022.

7. Кристи Н. Плотность общества. СПб., 2014.

8. Кристи Н. Борьба с преступностью как индустрия. Вперед, к Гулагу западного образца. Изд-е 2-е. М., 2001.

9. Клейн Л. С. Перевернутый мир. Изд-е 2-е, испр. и доп. Донецк, 2010.

10. Jeremy Bentham: The Panopticon Writings. Edited and Introduced by M. Bozovic. London, New York, 1995.

7 С. И. Каспэ пишет: «Паноптикон есть метафорическая интуиция определенной политической формы, известной как государство. Бентам имел дело с ее, так сказать, перинатальной стадией; Фуко описывал эту форму уже как нечто вполне состоявшееся. Интуиция впечатляющая и многообещающая — хотя бы потому, что по своему структурному строению она хорошо корреспондирует с влиятельной парадигмой социального анализа, оперирующей понятиями (опять же метафорическими) „центр" и „периферия"» [17, с. 11].

8 Образ Паноптикона и его связь с цифровой реальностью очевидны современному человеку. В ходе написания данной статьи автор случайно обнаружил весьма продуктивную интерпретацию метафоры Паноптикона, превращающую Panopticon в Panopticom — слово, отсылающее как ко «всеобщему обзору», так и к цифровым платформам, метафорически представленным доменным суффиксом .com. Авторство понятия Panopticom, судя по всему, принадлежит известному английскому музыканту Питеру Гейбриэлу (Peter Gabriel). Именно в его альбоме I/O (Input/Output) 2023 г. можно обнаружить одноименную композицию.

11. Mathiesen T. Prison on Trial. Third English edition. Winchester, 2006.

12. Кильдюшов О. В. Полиция как наука и политика: о рождении современного порядка из философии и полицейской практики // Социологическое обозрение. 2013. Т. 12. № 3.

13. Кильдюшов О. В. Полицейское государство как симптом: немецкая классическая философия и биополитика модерна (Гегель vs Фихте) // Вестник РУДН. Серия: Социология. 2022. Т. 22, № 3.

14. Арендт Х. Истоки тоталитаризма. М., 1996.

15. Вирилио П. Информационная бомба. Стратегия обмана / пер. с. фр. И. Окуневой. М., 2002.

16. Фергюсон Н. Площадь и башня. Сети и власть от масонов до Facebook. М., 2020.

17. Каспэ С. И. Свет и власть. Паноптикон как политическая форма и ее вариации // Социологическое обозрение. 2020. Т. 19, № 1.

18. Бауман З. Глобализация. Последствия для человека и общества. М., 2004.

19. Давыдов Д. Посткапитализм и рождение персоналиата. М., 2021.

20. Weissman J. The Crowdsourced Panopticon. Conformity and Control on Social Media. Lanham, Boulder, New York, London: Rowman & Littlefield, 2021.

21. Bauman Z. and Lyon D. Liquid Surveillance. A Conversation. Cambridge, Malden, 2013.

22. Агамбен Дж. Homo sacer. Чрезвычайное положение. М., 2011.

23. Агамбен Дж. Куда мы пришли? Эпидемия как политика. М., 2022.

24. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М., 1999.

25. Теория метафоры. М., 1990.

26. Agamben G. Where Are We Now? The Epidemic as Politics Trans. V. Dani. Lanham: Rowman & Littlefield, 2021.