CC BY
31
УДК 351.74 : 004 ББК 67.629
Инкижекова Мария Сергеевна Inkizhekova Maria Sergeevna
профессор кафедры общей психологии и гуманитарных дисциплин Уральского юридического института МВД России доктор философских наук, доцент.
Professor of the Department of General Psychology and Humanities of the Ural Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Doctor of Philosophy, Associate Professor. E-mail: masha_ink@mail.ru
ЦИФРОВОЙ КОНТЕКСТ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ
Digital context of law enforcement activities
Автор статьи отмечает, что в современных условиях перехода всего мира на цифровую экономику и активного использования мировой цивилизацией программ «Индустрия 4.0» и «Интернет вещей» актуализируются вопросы противодействия новым видам преступлений - киберпреступлениям. В статье обосновывается необходимость компетентности сотрудников правоохранительных органов в вопросах современных геополитических процессов и разворачивающейся в их контексте цифровой модернизации, требующих повышения уровня знаний и навыков в компьютерно-информационной сфере и цифровом праве, что в конечном итоге, по мнению автора, будет способствовать усовершенствованию технологии правозащитной, правоприменительной и судебно-следственной практик.
Ключевые слова: геополитическая ситуация, цифровая модернизация, компьютерно-коммуникативные технологии, правоохранительная деятельность, киберпреступность.
In the modern conditions, when the whole world and Russia, including the transition to the digital economy and the world civilization are gaining momentum of the program «Industry 4.0» and «Internet of things», the issues of combating new types of crimes - cybercrime. Modern law enforcement officers should be competent in the issues of modern geopoliticalprocesses and the digital modernization unfolding in their context, requiring law enforcement officers to improve the level of computer and information competencies and digital law, which will ultimately contribute to the improvement of human rights technology, law enforcement and forensic practices.
Keywords: geopolitical situation, digital modernization, computer and communication technologies, law enforcement, cybercrime.
Универсальных теорий, с помощью которых можно объяснить исторический процесс, дать адекватную оценку современного состояния общества, а также получить точный прогноз на дальнейшее развития человечества, не существует. Обращаясь к истории философских учений, можно заметить, как складывались, сталкивались, конкурировали разнообразные подходы и концепции. Одним из общепризнанных и значимых для исторического анализа является цивилизационный подход, в рамках которого можно выделить теорию локальных цивилизаций и линейно-стадиальную теорию. Согласно первой, представленной в трудах Н. Я. Данилевского, О. Шпенглера, А. Тойнби и других, отрицается единый прогрессивный путь развития человечества и
обосновывается принцип многовариантных сценариев бытия непохожих друг на друга культурных миров (или цивилизаций). Использование понятий «культурно-исторический тип» (Н. Я. Данилевский), «цивилизация» (А. Тойнби), «социокультурные суперсистемы» (П. Сорокин) позволило упомянутым мыслителям акцентировать внимание на культурных и религиозных различиях обществ, соответственно, обозначить самоценность и уникальность каждой цивилизации. Однако оставшийся без внимания вопрос о направленности общемировой истории и тенденции развития общечеловеческой цивилизации потребовал пересмотра данной концепции. Так, чтобы разрешить противоречия, существующие в концепциях локальных цивилизаций, во второй
половине XX века в западной социологии трудами О. Тоффлера, Д. Белла, Р. Арона была создана линейно-стадиальная теория цивилизаци-онного развития, в рамках которой утверждается существование единой общечеловеческой цивилизации, в становлении и развитии которой можно выделить три социально-исторических типа обществ: доиндустриальный (аг-рарно-ремесленный, или традиционный), индустриальный и постиндустриальный. Человеческая цивилизация включает в себя многообразие национальных культур и локальных цивилизаций. Важную роль в истории человеческой цивилизации играют так называемые культурные (технологические) революции.
В частности, утверждается, что для становления традиционного (аграрного) типа общества определяющую роль сыграли первая и вторая «культурные революции». Напомним, что первой из них называют неолитическую революцию, благодаря которой произошел переход от присваивающего к производящему хозяйству. Вторая «культурная революция», произошедшая примерно 5-6 тысячелетий назад, была связана с изобретением плуга и переходом на экстенсивное земледелие, при котором почва обрабатывалась с использованием мускульной силы животного или человека.
Индустриальный этап развития человечества связывают с первой и второй технологическими (промышленными) революциями. Так, благодаря такому техническому изобретению XVIII века, как паровой двигатель, свершилась первая промышленная революция, и человечество перешло на механизированное производство, дальнейшее развитие которого, как отмечал социолог Г. Блумер, привело к появлению индустриального общества, в котором вместо силы человека или животного стали использоваться машины, работающие на горючем.
Вторая промышленная революция, произошедшая на рубеже Х1Х-ХХ веков, уже была связана не с одним, а рядом технических нововведений: электричеством, двигателем внутреннего сгорания и переходом на поточное (массовое) производство. Возросшая роль науки и развитие технического образования в это время в США, Японии и странах Западной Европы, бурный рост материального производства на основе научно-технических достижений приводили к тому, что данные страны объявляются «передовыми» и «экономически
развитыми». С этого времени наблюдается активное влияние развитых стран на другие регионы и экономики мира, что позволило ученым говорить о начале глобализации и модернизации.
Постиндустриальный этап развития человеческой цивилизации связывают уже с третьей и четвертой технологическими (или промышленными) революциями.
Третья промышленная революция (80-е годы ХХ века - первые десятилетия XXI века), которую также называют «цифровой» (англ. digital revolution), связана с переходом на автоматизировавшие производство и информационные технологии. Благодаря третьей промышленной революции в мире началась смена аналоговых технологий цифровыми, которые становятся более доступными и вооружают человека современными многофункциональными гаджетами.
Перемены, произошедшие во всех сферах жизни человека и общества под влиянием Интернета и информационно-коммуникационных технологий, настолько кардинальны, что позволяют некоторым ученым сравнивать третью промышленную революцию с аграрной революцией периода неолита и промышленной революцией XVIII века.
Начало четвертой индустриальной революции, разворачивающейся в наши дни, провозгласил в своей работе «Четвертая промышленная революция» известный немецкий экономист, основатель и бессменный президент Всемирного экономического форума в Давосе (с 1971 года) К. Шваб [9].
Четвертую промышленную революцию связывают с немецкой национальной программой «Индустриальная революция 4.0» и программой «Интернет вещей», развивающейся в англосаксонских странах (в том числе в США), главной спецификой которых является переход на технологии «искусственный интеллект». Четвертая промышленная революция сейчас только разворачивается и ученые предсказывают, что инновационные технологии должны привести к образованию «умных» производственных систем, использованию трехмерной печати и аддитивных технологий, введению криптовалюты и пр.
Следует отметить, что помимо представленного поступательного плана технологического развития человеческой цивилизации,
есть и другие оригинальные концепции. Такова, например, концепция, разработанная известным канадским социологом М. Маклю-эном, в которой определяющая роль в мировой истории отводится «культурным революциям», происходившим в связи с изобретениями способов и средств коммуникации. Согласно информационно-коммуникативному подходу, разработанному Маклюэном, в истории человечества можно выделить четыре периода культурной динамики: дописьмен-ный, письменный, печатный, массмедиа. Каждый из представленных этапов связан с передовыми новациями в сфере передачи информации.
Опираясь на положения линейно-стадиального подхода, можно заметить, что технологические революции происходили преимущественно в странах западной мира. И именно поэтому передовые технологические и идущие вслед за ними производственные достижения позволяют говорить сегодня о странах западного мира как об экономически развитых государствах. Более того, многие ученые связывают начало эпохи глобализации и модернизации именно с влиянием «передовых» (или «технологически прогрессивных») обществ Запада на другие регионы мира. Все это вместе взятое позволило ученым различать «органическую» модернизацию, происходящую в странах западного мира, и «догоняющую» модернизацию, происходящую в странах Восточной Европы, России, Китае, государствах Юго-Восточной Азии, а также во всех развивающихся странах Африки, Азии и Латинской Америки, выступающих источниками сырьевых ресурсов для стран первой группы.
Истощение невозобновляемых природных ресурсов, стремительно увеличивающийся разрыв между богатейшими и беднейшими регионами мира приводит к обострению международных отношений, конфронтации между «богатым Севером» и «бедным Югом», о чем, в частности, писал в начале 90-х годов ХХ века известный американский ученый, крупный представитель цивилизационного подхода С. Хантингтон в своей всемирно известной работе «Столкновение цивилизаций» [8].
«Богатым Севером» можно считать «коллективный Запад», включающий в себя страны Западной Европы, США, Канаду, Австралию и названный А. Т. Гольцовым макроим-
перией, внутри которой полюсом притяжения выступают США [4, с. 342].
Соединенные Штаты Америки, оставаясь мощным мировым актором геополитических процессов, всеми силами пытаются подкрепить статус мирового лидера, а потому проводят внешнюю политику, порождающую возрастание геополитических противоречий и обострение международных отношений. Неслучайно Хантингтон, показывая гибрид-ность современной геополитической системы, использует понятие «uny-multipolar system» («одно-многополярная система»), в которой можно конкретно обозначить одну сверхдержаву и несколько меньших полюсов, которые, хотя и могут проводить самостоятельный курс внешней политики, по-настоящему не имеют возможности полноценно противостоять главному мировому гегемону.
Хантингтон, выделяя восемь цивилизаций сегодняшнего мира (западную, исламскую, китайскую, индуистскую, японскую, православную, а также африканскую и латиноамериканскую), отмечал, что сегодня и в будущем будут происходить сложные процессы не только взаимодействия, но и конфронтации («столкновения») между цивилизациями, определяющие в конечном итоге ход мировой истории и будущий мировой порядок.
Сформировавшийся в конце ХХ столетия мировой порядок с неформальным верховенством США ныне пребывает в состоянии кризиса. У политических элит большинства стран мира возникает идея переустройства геополитического мира и построения многополярного мира. Актуальным становится вопрос: насколько достижим баланс интересов разных стран? Выстраиваются футурологиче-ские концепции, в которых рассматриваются модели биполярной и полиполярной конструкций. Многие ученые, констатируя геополитическое и геоэкономическое усиление Китая, утверждают, что в настоящее время идет процесс построения биполярной системы с доминированием двух держав - США и Китая. Ряд других исследователей обосновывают возможность перехода к триполярной модели, в которой, наряду с указанным мировыми лидерами, будет иметь статус ведущей мировой державы Россия. О многополярной модели в настоящее время речь не идет. При этом США будут вести курс на сохранение
своего статуса «могущественного актора геополитики» и активно противостоять усилению полярности в мире, используя для этого экономические, политические инструменты, а также информационные технологии. Именно с этой целью, в частности, был создан центр DARPA (Defense Advanced Research Projects Agency) -Центр перспективного планирования научных исследований Министерства обороны США, отвечающий за разработку технологий, направленных на мониторинг всего сетевого пространства Интернета. Совершенно понятна цель таких инноваций - США хотят обладать важнейшим в современных условиях стратегическим, управленческим ресурсом, позволяющим проводить тотальный контроль над мировым пространством [1, с. 124-139].
Следует помнить, что глобальная компьютерная сеть Интернет, которая играет решающую роль в становлении и развитии цифровой цивилизации, охватывает сегодня всю территорию земного шара. При этом Интернет - это не только объединение множества региональных, локальных компьютерных сетей и компьютеров, но еще и огромное количество людей, задействованных в информационных коммуникациях. И здесь следует помнить, что одновременно с развитием электронных коммуникаций, цифровым сопровождением торговых сделок, активным внедрением технологии блокчейн и использованием криптовалюты происходит криминализация цифрового мира. Неслучайно в терминологии современных социальных и гуманитарных наук появились понятия «киберпреступ-ление», «киберпреступность», «киберпре-ступник», «хакер» и другие, а в юридической теории и практике актуализируются вопросы противодействия активизировавшимся кибер-преступлениям и необходимость усовершенствования цифрового права. Все вместе взятое свидетельствует о том, что первостепенными задачами сегодня являются: во-первых, создание транснационального «цифрового» права, которое должно быть призвано решать вопросы предупреждения, пресечения и наказания за киберпреступления - незаконные действия, совершаемые в цифровом пространстве (посредством компьютерной системы или сети), на основе использования информационных технологий в электронной среде; во-вторых, повышение IT-компетент-
ности сотрудников силовых структур, в том числе полиции; в-третьих, упрочение контактов и укрепление сотрудничества всех правоохранительных органов современных стран мира; в-четвертых, организация и координация усилий силовых структур современных государств в проведении единой политики в борьбе с преступностью.
Растущая активность киберпреступников впечатляет. Так, в частности, в России количество преступлений в цифровой среде за три последних года выросло на 75 % [3, с. 17]. Но больше всего поражает уровень профессиональной подготовленности киберпреступни-ков. Современный киберпреступник - это не развлекающийся у экрана компьютера студент-одиночка, а уже кибергруппировка, со своей иерархией, четкой структурой взаимодействия. Более того, как отмечают ученые, в некоторых отдельных случаях наблюдается сращение киберпреступников с организованными преступными группировками. К самым известным кибергруппировкам сегодня относятся преступные сообщества Carbanak, Metel, Equation, Naikon и другие.
Киберпреступность принимает транснациональный характер, о чем, в частности, заявил глава правительства Д. Медведев. Премьер-министр РФ, проводя 3 июня 2016 года совещание по информационной безопасности в кредитно-финансовой сфере, отметил: «По некоторым оценкам, мировые потери от кибер-преступности составляют около 0,5 трлн долларов, но посчитать их очень сложно, потому что далеко не все потери фиксируются». Также Д. А. Медведев добавил, что в России число такого рода преступлений тоже растет, а опыта и сил противостоять этому явлению пока недостаточно и «бороться в одиночку с такими преступлениями практически невозможно» [7].
В ноябре 2001 года Советом Европы была принята Конвенция по борьбе с киберпреступ-ностью. Согласно данному документу, кибер-преступления - это правонарушающие действия, которые приводят к разрушению целостности и доступности компьютерных систем и сетей, утрате конфиденциальности общения и передачи данных, а также неправомерное использование указанных систем, сетей и данных.
Согласно Конвенции Совета Европы о компьютерных преступлениях, в настоящее время
различают такие виды киберпреступлений, как: умышленный доступ к конкретной компьютерной системе либо ее части (ст. 2); умышленный перехват данных с целью манипулирования отдельными субъектами (ст. 3); умышленное повреждение, удаление, противоправное искажение данных (ст. 4); препят-ствование стабильному функционированию компьютерных систем (ст. 5). Указанные в Конвенции четыре вида преступлений можно назвать «компьютерными», при этом могут отдельно выделяться киберпреступления, совершаемые с помощью компьютера (англ. computer-facilitated) и по поводу компьютерной техники (англ. computer-related) [6].
Сегодня существуют и другие классификации киберпреступлений. Так, в одной из самых распространенных классификаций представлено деление на насильственные и ненасильственные киберпреступления. К первой группе относят такие преступления в онлайн среде Интернета, как кибербуллинг, кибер-моббинг, связанные с угрозами причинения телесных повреждений, и в том числе прямые или косвенные угрозы убийства; кибер-преследования, сопровождающиеся оскорблениями и домогательствами (в том числе сексуальными), получившими названия cyberstalking, flaming, harassment; кибертерроризм, ставящий под угрозу безопасность многих людей, и другие. Ко второй группе относят киберворовство, кибермошенничество, ки-бервымогательство и пр.
Известно, что современные технологии позволяют «вычислить» пользователя, но, как правило, в большинстве случаев этот процесс занимает немало времени. Как отмечает веду-
Литература
1. Агеев А. И., Логинов Е. Л. Битва за будущее: кто первым в мире освоит ноомонито-ринг и когнитивное программирование субъективной реальности? // Экономические стратегии. 2017. № 2 (144).
2. Буданов В. Г., Асеева И. А. Дорожные карты антропосферы ХХ века // Экономические стратегии. 2017. № 5 (147).
3. Васильев Д. В., Ласкин А. А. Проблемы правового обеспечения противодействия преступлениям в сфере цифровой экономики и пути их решения // Закон и право. 2018. № 3.
щий эксперт по информационной безопасности группы-компаний InfoWatch М. Воронова: «На расследование даже самых примитивных киберпреступлений уходят месяцы, если не годы, так как много ресурсов затрачивается на выявление следов связей в интернет-пространстве. Обычно киберпреступления удается раскрыть только потому, что реализующие их люди на каком-то из шагов потеряли бдительность и совершили ошибку» [5, c. 70]. Поэтому, как указывают А. Грамматчиков и О. Ван-дышева, в мире раскрывается только 3-4 % киберпреступлений [5, c. 70]. Таким образом, можно говорить о том, что мошенники оказываются более «продвинутыми» в своих технологиях, чем силовые ведомства государств.
Одним их своевременных ответов на противоправные действия преступников в электронной среде должен стать вопрос об объединении усилий силовых структур стран мира в борьбе с противоправными действиями в сети Интернет. Для этого необходимо уделять особое внимание усовершенствованию подготовки юридических кадров и разработке международных правовых стандартов, позволяющих скоординировать усилия полиции в раскрытии киберпреступлений. На уровне отдельных структурных подразделений правоохранительных органов особое внимание необходимо уделять повышению компетенции в сфере цифровых технологий, приобретению сотрудниками умений и навыков в сфере компьютерно-информационной грамотности, что в конечном итоге поможет усовершенствовать технологии правозащитной, правоприменительной и судебно-следственной практик.
Bibliography
1. Ageev A. I., Loginov E. L. The battle for the future: who was the first in the world to master emonitoring and cognitive programming of subjective reality? // Economic strategy. 2017. № 2 (144).
2. Budanov V. G., Aseeva I. A. Road maps of the anthroposphere of the XX century // Economic strategies. 2017. № 5 (147).
3. Vasiliev D. V., Laskin A. A. Problems of legal support of crimes in the sphere of digital economy and ways of their solution // Law and right. 2018. № 3.
4. Гонцов А. Г. Геополитический порядок в мире: тенденции развития // Вестник Санкт-Петербургского университета. Политология. Международные отношения. 2017. Т. 10. Вып. 4.
5. Грамматчиков А., Вандушева О. Идет кибервойна народная // Эксперт. 2017. № 5.
6. Конвенция о преступности в сфере компьютерной информации ETS № 185 (Будапешт, 23 ноября 2001 г.). URL: https://base.garant.ru/ 4089723/.
7. Медведев: Ущерб от киберпреступности составил полтриллиона долларов // Российская газета. 2016. 3 июня. URL: https://rg.ru/2016/ 06/03/medvedev-ushcherb-ot-kiberprestupnosti-sostavil-poltrilliona-dollarov.html.
8. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / пер. с англ. Т. Велимеева. М., 2003.
9. Шваб К. Четвертая промышленная революция. М., 2017.
4. Gontsov A. G. Geopolitical order in the world: trends of development // Vestnik of St. Petersburg University. Political science. International relations. 2017. Vol. 10. Issue 4.
5. Grammatchikov A., Vandysheva O. There is a cyberwar folk // The expert. 2017. № 5.
6. Convention on computer information crime ETS № 185 (Budapest, 23 November 2001). URL: https://base.garant.ru/4089723/.
7. Medvedev: The damage from cybercrime amounted to half a trillion dollars // Rossiyskaya gazeta. 2016. 3 June. URL: https://rg.ru/2016/06/ 03/medvedev-ushcherb-ot-kiberprestupnosti-sos-tavil-poltrilliona-dollarov.html.
8. Huntington S. Clash of civilizations / trans. from English. Moscow, 2003.
9. Schwab K. The fourth industrial revolution. Moscow, 2017.
