Цифровая идентичность: свобода фрагментированности и дискретности или опасная целостность Текст научной статьи по специальности «Прочие социальные науки»

УДК 008

doi: 10.24412М-36976-2022-1-319-327

Цифровая идентичность: свобода фрагментированности и дискретности или опасная целостность

А. А. Лисенкова

Пермский государственный институт культуры, Пермь, Россия, oskar46@mail.ru

Аннотация. Современный технологический мир оказывает колоссальное влияние на изменение процессов коммуникации, репрезентации, взаимодействия и идентификации, подвергая данные явления все большей алгоритмичности, выстраивая и формируя их по лекалам новых цифровых платформ.

Различие и делимость, столь присущие самоизобретению и конструированию идентичности в виртуальной цифровой среде, изменяются в процессе анализа и сбора больших массивов данных. Сегодня невозможно прятаться в глобальном виртуальном мире, примеряя на себя различные роли и статусы. Игры с идентичностью остались в прошлом, уступая натиску цифровых алгоритмов, которые стали стержнем, основанием и точкой сборки расколотой идентичности. Соотнесение себя с бо'льшим, виртуальное самоподтверждение и маркирование в построении персонального автопроекта современного человека становятся частью больших цифровых данных сетевых платформ. Данная среда вытесняет, переводя на второй план, социокультурную реальность и реальную фрагментированную идентификацию личности, увеличивая значение всех цифровых систем и часто ставя их выше интересов личности, наделяя субъектностью различных участников цифрового мира. Данные процессы девальвируют приватность, принудительно вытесняя ее в среду публичного дискурса, а ризоматический принцип построения цифровых сетей кластеризует и верифицирует фрагментированную идентичность, объединяя ее в уникальные цифровые профили. Таким образом, само виртуальное цифровое пространство становится вызовом социальности и влечет формирование новой культурной среды и культурной реальности, в которой спонтанно воспроизводятся новые смыслы и создаются новые культурные коды в рамках заданных цифровых алгоритмов, которые затем переносятся в реальный мир в виде символических значений и реальных действий.

Ключевые слова: цифровизация, идентичность, цифровые коммуникации, субъект-ность, самокатегоризация, деанонимность, целостность, виртуализация, цифровой барьер, социальность, алгоритмическая идентичность, цифровая публичность

© Лисенкова А. А., 2022.

Digital Identity: Freedom of Fragmentation and Discreteness or Dangerous Integrity

Anastasia A. Lisenkova

Perm State Institute of Culture, Perm, Russia, oskar46@mail.ru

Abstract. The modern technological world has a tremendous impact on changing the processes of communication, representation, interaction and identification, subjecting these phenomena to increasing algorithmicity, building and shaping them according to the patterns of new digital platforms.

The difference and divisibility so inherent in the self-invention and construction of identity in a virtual digital environment are changing in the process of analyzing and collecting large amounts of data. Today it is impossible to hide in the global virtual world, trying on various roles and statuses. Identity games are a thing of the past, yielding to the onslaught of digital algorithms that have become the core, the foundation and the assemblage point of a split identity. The correlation of oneself with the BIG, virtual self-confirmation and labeling in the construction of a personal car project of a modern person become part of the big digital data of network platforms. This environment displaces, putting into the background, the socio-cultural reality and the real fragmented identity of the individual, increasing the importance of all digital systems and often putting them above the interests of the individual, endowing the subjectivity of various participants in the digital world.

These processes devalue privacy, forcibly displacing it into the environment of public discourse, and the rhizomatic principle of building digital networks clusters and verifies fragmented identity, combining it into unique digital profiles. Thus, the virtual digital space itself becomes a challenge to sociality and entails the formation of a new cultural environment and cultural reality in which new meanings are spontaneously reproduced and new cultural codes are created within the given digital algorithms, which are then transferred to the real world in the form of symbolic meanings and real actions.

Keywords: digitalization, identity, digital communications, subjectivity, self-categorization, deanonymity, integrity, virtualization, digital barrier, sociality, algorithmic identity, digital publicity

Словом digital (цифровой) сегодня обозначаются многие феномены: цифровыми стали память, идентичность, коммуникации, образование, путешествия, впечатления и многое другое. Трансформации, связанные с цифровыми способами коммуникации, затрагивают все сферы повседневной жизни современного человека, изменяя способы идентификации и самопрезентации, формы общения и взаимодействия людей, оказывая колоссальное влияние на целостность индивида и всю систему формирования индивидуального и коллективного опыта в целом, - словом, затрагивают все существенные аспекты жизни общества. Очевидно, что эти процессы сегодня невозможно игнорировать.

Вместе с тем, необходимо отметить, что в рамках развития современной парадигмы цифрового общества фокус исследований смещается на различные частные формы виртуальных манифестаций, репрезентаций, публичной фрагментированности повседневной жизни человека, выводя на первый план различия демонстрируемые, а не сущностные в постмодернистской бесконечной делимости и множественности.

Эти явления все в большей степени определяются цифровой средой современной культуры, которая стала частью повседневного опыта человека, а понятие digital native и media meshing life style [Deuze, p. 695] естественным для современного гуманитарного дискурса, в котором различия предстают в качестве демонстративной формы манифестации.

Так, например, Э. Гидденс вполне отчетливо показывает, что именно различение лежит в основе конструирования идентичности. Конструирование непрерывно, постоянно, а присущий современности «аппетит к новому» подталкивает индивида к идентификациям в непрерывном действии. Это порождает практически непрерывный идентификационный процесс и «тотальную рефлексивность», в которых невозможен баланс, а любая точка кажущегося баланса оказывается импульсом новых изменений, что влечет за собой бесконечное переконструирование идентичности, что по Я. И. Свирскому (Свирский, с. 297) согласуется с теорией операций Ж. Симондона о преобладании процессуальности над структурой. Абстрактные системы, детерминирующие идентификационные и акционные процессы, постоянно возобновляют рефлексивность, стимулируют ее, тем самым усложняя и трансформируя пространственно-временные отношения, которые существенно влияют на коммуникацию и идентификацию [Giddens, p. 133]. В результате, согласно Э. Гидденсу, «Я» в современности становится расколотым, фрагментированным, хрупким.

Таким образом, проект идентичности, в результате не просто складывается из фрагментов и модулей, но постоянно достраивается, реставрируется, модифицируется, а с изменением стиля жизни изменяется идентификация, причем влияющим фактором сегодня выступает цифровая среда, где персонализированный опыт и нарративные практики выстраиваются в условиях влияния стандартизированных алгоритмов.

Развитие «цифрового общества» - это существенный вызов, связанный с тем, что изменяются структуры взаимодействия людей, социальная стратификация, идентификация, коммуникация в целом. Высокий уровень доступности, открытости и публичности выступает стимулом изменения механизмов влияния, контроля и социальной ответственности, что в большой степени касается масштабов современной идентификационной динамики, создавая риски для целостности позиции индивида. В результате этих изменений человек в поиске опоры, круга «своих» стал все более стремиться к новой узкогрупповой, «племенной» [Маклюэн, с. 214], «архаически-трайбалистской» [Maffesoli, p. 11] идентификации, модифицированной новыми способами коммуникации.

Вместе с тем, благодаря возможностям соотнести себя с большим, виртуальному маркированию, самоподтверждению и самокатегоризации на различных платформах становится возможным не только найти персональную точку опоры в кругу «своих»,

но и создавать персональный автопроект и виртуальный нарратив в виде транзитивной цифровой личности и глубоко персонализированного профиля на различных сетевых ресурсах. Развитие цифровых технологий и различных коммуникативных визуальных форм фиксации опыта позволили сделать персональные нарративы достоянием многих. Идентификация же, сочетая уникальные черты и типологизиро-ванные приемы запоминания и узнавания, заданные контекстом цифровой среды, стала оперировать технологиями бренда, становясь так называемой брендирован-ной идентичностью [Тульчинский, с. 54], основанной на мифе, образном и символическом обмене и потреблении в кругу «значимых своих», и отстраиваясь от «другого. Необходимо отметить, что проективность воображения современного человека в построении собственного автопроекта, стратегии его идентификации и репрезентации выражаются в деятельности, где один проект сменяет другой, и в специфическом восприятии окружающей действительности цифрового мира. Таким образом, современная «брендированная идентичность» становится продуктом воображения, конвенциональной искусственной конструкцией, которая производится посредством дискурсивных практик. Она уже не является ни целостной, ни непрерывной, а дискретность и фрагментированность стали ее постоянными чертами. Цифровая среда в данном отношении выступает стержнем и точкой сборки этой дискретности и множественности, позволяя объединить цифровые фрагменты репрезентованной в разных средах идентичности.

В результате процесс непрерывного конструирования идентичности проистекает одновременно вовне и внутри человека, встраиваясь в гипертекстуальные и гипер-визуализированные виртуальные миры, сложенные из фрагментированных модулей репрезентованной в различных обстоятельствах идентичности, утверждаемой через коммуникацию, «девальвирующую приватность и близость» [Тигк1е, р. 214]. Вместе с тем, полифония и постоянная изменчивость идентичности приводят к тому, что идентичность все больше сближается с самим процессом идентификации, а «субъектность в цифровой среде носит еще более персонализированный характер» [Борисов, с. 98]. При этом идентичность, как полагают Дж. Палфри и У Гассер, трансгранична, и это обусловлено тем, что «представители цифрового поколения не воспринимают свою идентичность в цифровом и реальном пространствах как нечто обособленное; они считают, что их идентичность представлена сразу в нескольких пространствах и мирах» [Палфри, с. 11].

Действительно, с развитием технологий и систем искусственного интеллекта смешение физической и виртуальной реальностей, публичного и приватного в мире всеобщей цифровизации привело к неразделимости онлайн- и офлайн-активности повседневной жизни современного человека, где виртуальная личность служит входом в цифровую систему и экзистенциальным расширением цифрового профиля человека. Цифровизация всех сторон жизни сегодня либо подтверждает реальную, либо проявляет латентную идентичность, делая ее публичной за счет включенности в прозрачный цифровой мир, объединяя реальную и виртуальную личности в единый цифровой профиль. И если ранее человек «прятался» в глобальном пространстве Сети, то

сейчас цифровая среда проявляет его и предъявляет миру, оставляя все меньше места для анонимности, стимулируя развитие гибридных идентичностей под заданные контексты. И с каждым новым поколением эти тенденции проявляются все в большей степени, оставляя все меньше места для фрагментированности и дискретности.

Сегодня в виртуальном мире человек реализует потребность в признании и принадлежности, создавая сообщества и вступая в ранее ему недоступные группы, распадаясь на множественные фрагменты в попытке утвердить себя в глобальном пространстве. Виртуальные платформы и новые медиа становятся местом коммуникаций, обретения профессионального статуса, удаленной работы, пространством социального признания и одобрения, где реализуются современные стратегии личностного публичного самоутверждения и маркирования. Все это приводит к хранению колоссального объема данных в Сети. Человек обнаруживает себя на пересечении потоков, которые он одновременно воспринимает как множество сообщений, и его персональная картина мира утрачивает привычную ясность, становясь дробной и внутри себя различной, не-целостной. Вместе с тем, это самое «пространство потоков» [Кастельс, с. 53], которое адекватно описывает информационное поле с адекватной структурой, позволяет «собирать» дробную идентификацию через самокатегоризацию и гипертекст. При этом человек оказывается словно замкнутым в удобной ценностно-приемлемой информационной капсуле (информационном коконе), где он выстраивает собственные коммуникационные стратегии, основываясь на ограниченных данных и избирательном соприкосновении с информацией, и вместе с тем сам становится источником информации, оставляя множественные цифровые следы. Наличие брешей, прокреативных «дыр», которые с течением времени могут образоваться в герметичности селективного доступа к информации, способствует накоплению конфликтного потенциала в ранее закрытой малой группе, что при отсутствии защитных клапанов приводит либо к установлению внешних связей там, где их прежде не было, либо к деконструкции группы (Л. Козер). В результате разрушение «целостности» самого информационного поля и сетевой, ризоматический тип взаимодействия кластеризуют информационные потоки, выделяя из каждого некий «условно персонализированный» фрагмент, а цифровая среда, напротив, выступает интегрирующим и объединяющим основанием для всей этой фрагментированности.

Исследования и сопоставление цифровых следов, оставляемых пользователями на платформах различных служб (от налоговых, коммунальных, страховых, медицинских до совершаемых транзакций, поисковых запросов, геолокаций, данных городских видеокамер, онлайн- банкинга, QR-кодов, онлайн-предпочтений и многих других форматов) и новых медиа на основе технологий Big Data, семантических сетей и искусственного интеллекта, многократно повышают точность сбора и анализа этих данных. В результате любое взаимодействие в цифровой среде трансформируется в часть больших данных, т. е. «люди, ищущие информацию в Сети, сами становятся источником информации» [Kosinski, p. 1038]. Столь привлекательная ранее сетевая множественность, различенность и постоянная делимость идентичности становятся объединенной в прозрачном мире заданных цифровых алгоритмов, формируя

принудительно публичную гибридную, трансграничную единую цифровую идентичность современного человека [Лисенкова, с. 45].

На основе собираемой детализированной информации можно составить объективную картину того, как идентифицирует себя человек, каких взглядов и поведенческих моделей придерживается. Современная виртуальная среда перенасыщена личностными смыслами и эмоциональными реакциями, которые также превращаются в массивы данных, влекущие за собой негативные цифровые действия и последствия. Вместе с тем, данная идентификационная цифровая целостность становится основанием для новых возможностей тотального контроля и манипулирования. В результате, собирая и объединяя колоссальные массивы фрагментарных данных в рамках заданных алгоритмов, можно объединить уникальный персонализированный профиль любого участника цифрового мира.

Цифровые технологии и электронные устройства, являясь источником таргети-рованных данных, служат основой для создания объединенных цифровых профилей, цифровых личностей каждого жителя Земли. «Обратная связь» этого колоссального массива данных верифицирует и создает цифровую идентичность. Эти процессы оказывают влияние на повсеместную деанонимность, выступают стимулами идентификационных противоречий и конфликтов в связи с принудительно предъявляемой публичностью всех сторон жизни человека глобального мира, где уже невозможно укрыться в удобном анонимном виртуальном коконе идеализированного социального «Я», где в рамках фрагментированности виртуальных репрезентаций можно было тестировать различные поведенческие паттерны и жизненные стратегии.

Открывая реальную картину повседневности, повсеместная цифровизация создает точки бифуркации, порождает серьезные вызовы для общественных отношений и выступает стимулом изменений ценностно-нормативной парадигмы культуры и отдельно взятой личности.

В данном процессе активное участие принимают современные глобальные цифровые гиганты и цифровые платформы, становясь новыми ключевыми акторами общественных отношений во всех сферах жизнедеятельности человека, осуществляя перманентный сбор и анализ персональных данных в интересах своих владельцев.

Таким образом, «цифровые платформы претендуют на статус нового "ценностно-нормативного" и "институционального каркаса" современности, который интегрирует различные среды общественного взаимодействия, а также формирует новые баланс и приоритеты взаимодействия реальностей (цифровой, социокультурной, биологической, физической)» [Володенков, с. 93].

Данная среда вытесняет, переводя на второй план, социокультурную реальность и реальную фрагментированную идентификацию личности, увеличивая значение всех цифровых систем и часто ставя их выше интересов личности. Глобальная технологическая среда, обладая своей системой символов, форм и алгоритмов идентификации, становится равнозначной по отношению к реальности, а действие и поступок на ее просторах наиболее часто замещаются наличием, присутствием и обозначением. В результате современные социокультурные процессы все в большей мере воплощаются в

конкретные формы через цифровые платформы, генерируя различные события новой реальности и вводя новых акторов - «цифровых актантов» (системы искусственного интеллекта) в поле общественного взаимодействия.

Очевидно, что цифровизация влечет за собой проблемы социального и коммуникативного характера. Складывается любопытная ситуация, когда технологии и техника словно обгоняют коллективное сознание. Это перекликается с положением работы В. А. Агаркова (Агарков, с. 145) о том, что психика человека не успевает перерабатывать информацию, поступающую в связи с развитием технологий, и тут возникает почва для нового типа социального неравенства, которое исследователи описывают как «цифровой барьер» и «цифровое неравенство» [Афанасьева, с. 16], порождающие изменение взглядов на протекание самих идентификационных процессов. В идентификационные процессы вмешиваются такие прежде игнорируемые факторы, как наличие или отсутствие собственно цифровых устройств, цифровых навыков и доступность цифровых платформ.

Появление новых пространств - VR и AR метавселенных, внедряемых современными цифровыми гигантами (Meta1, Microsoft, Apple, Google), - стимулирует появление рисков цифровой аватаризации и искусственной социальности виртуальных пространств. Замена реальных личностей цифровыми аватарами и способами взаимодействия аватар-аватар изменят все процессы цифровой и реальной идентификации, замещая реальную личность виртуальным симулякром, усиливая виртуализацию повседневной социальной жизни и ставя человека в зависимость от технологических корпораций и еще в большей степени объединяя все фрагменты цифровых идентич-ностей в единые формы и профили.

Подчинение символического пространства, сближение его с реальным за счет объединения виртуальной и реальной идентичности в единой публичной цифровой личности создает условия для развития новых «алгоритмических идентичностей» [Cheney-Lippold, p. 165] в грядущей фиджитал (на стыке цифрового и физического) среде. Вместе с тем, чем более разветвленные и сложные цифровые системы разворачиваются в современном мире, тем более сложных механизмов управления они требуют [Эшби, с. 356] и тем более высокие требования предъявляют к участникам. Соответственно, развитие новых форм идентификации, моделей социальных интеракций, разнообразие цифровых акторов и глобальных виртуальных пространств стимулирует развитие новых компетенций и навыков каждого участника цифрового взаимодействия.

Так, С. В. Борисов (Борисов, с. 96), анализируя поведенческие стратегии молодежи в виртуальной среде, обозначил интенсивное развитие необходимых компетенций, диктуемых контентом алгоритмизированной среды и зарождающимся феноменом новой этики. Определяя возможности и механизмы влияния на этические паттерны и коммуникативные модели современного цифрового общества методами исключения и цифровой депривации, он отмечает, что цифровая субъектность современного поколения основывается на культуральных, конструктивных и коммуникативных компетенциях современных молодых людей как наиболее активных участников цифрового мира и его

1 Признана в России экстремистской организацией.

преобразований. Таким образом, пространство, где информация перетекает в коммуникацию, усиливая субъектность, проявляет различные формы сетевой креативности и индивидуального творчества в виртуальном дискурсе цифровых платформ. Происходит формирование новой культурной среды и культурной реальности, в которой спонтанно воспроизводятся новые смыслы и создаются новые культурные коды, которые затем переносятся в реальный мир в виде символических значений и реальных действий, способствуя росту самоорганизации и горизонтальных связей. Создаваемая культурная среда и система персонализированных образов наделяется собственными ценностными значениями (нейтральными, позитивными, негативными). И если в данной среде субъектность определять через смыслосодержание, то цифровая среда обладает большим потенциалом, в котором «неосмысленным» быть просто невозможно, подчеркивает С. В. Борисов (Борисов, с. 95).

Е. И. Ярославцева, отмечая колоссальное влияние цифровизации на современного человека, обращает внимание на возникающие риски, связанные с интенсификацией и смещением стандартов предыдущих ритмов коммуникации. Само виртуальное цифровое пространство, отмечает она, становится вызовом социальности, в котором «человек существует дискретно, что влечет изменение в понимании его целостности» [Ярославцева, с. 352]. Вместе с тем, развитие Big Data и алгоритмизация сбора данных позволяют нивелировать эту дискретность, собирая в единое целое разделенные фрагменты цифровых идентичностей современного человека.

Возникающие угрозы в большей степени связаны с необходимостью изменения привычек взаимодействия во все расширяющемся цифровом пространстве, они основаны на формировании новой социотехнической реальности, где технология становится не менее значимой, чем содержание. Данные явления могут привести к девальвации системы ценностей, эскапизму, нарушению реальных коммуникаций и социализации, эрозии гуманитарного дискурса и социальной сегрегации, избыточному контролю и манипулированию со стороны государственных структур и крупных цифровых корпораций.

С целью прогнозирования и нивелирования возникающих рисков принудительной цифровой публичности необходима не только гуманитарная экспертиза происходящих процессов, но и выработка новых норм цифровой этики, цифровой экологии, цифровой грамотности, индивидуальной кибербезопасности и стратегий формирования цифровой репутации.

Список литературы

Афанасьева А. А. Цифровое неравенство как проблема внедрения электронного правительства в России // Общество: политика, экономика, право. 2016. № 6. С. 16-17. Борисов С. В. Философская практика во времена пандемии (по итогам работы Международной онлайн-конференции по философской практике ICPP 2020) // Социум и власть. 2020. № 4. C. 94-103.

Володенков С. В., Федорченко С. Н. Традиционные политические институты в условиях цифровизации: риски и перспективы трансформации // Дискурс-Пи. 2022. Т. 19, № 1. С. 84-103.

Кастельс М. Галактика Интернет: размышления об Интернете, бизнесе и обществе. Екатеринбург: У-Фактория. 2004. 328 с.

Лисенкова А. А. Трансформация социокультурной идентичности в цифровом пространстве: монография. Пермь: Изд-во Перм. гос. ин-та культуры, 2021. 280 с. Маклюэн М. Галактика Гуттенберга. Сотворение человека печатной культуры / Пер. с англ. А. Юдина. Киев: Ника-Центр, 2004. 432 с. Палфри Дж., Гассер У. Дети цифровой эры. М.: Эксмо, 2011. 368 с.

Тульчинский Г. Л. Субъективность и постсекулярность современности: новая транс-ценденция или фрактальность «плоского» мира// Междунар. журн. исслед. культуры. 2013. № 3. С. 51-56.

Эшби У. Р. Введение в кибернетику / Пер. с англ. М.: Иностр. лит-ра, 1959. 432 с. Ярославцева Е.И. Феномен риска творческой деятельности: стимул или угроза. Человек в глобальном мире: риски и перспективы / Отв. ред. Г. Л. Белкина; ред.-сост. М. И. Фролова. М.: Канон+, 2021. С. 350-358.

Cheney-Lippold J. A new algorithmic identity: Soft biopolitics and the modulation of control // Theory, Culture & Society. 2011. № 28. P. 164-181.

Deuze M. Collaboration, participation and the media // New Media & Society. 2006. V. 8, № 3. P. 695.

Giddens A. Modernity and self-identity: Self and society in the late modern age. Stanford: Stanford Univ. Press, 1991. Р. 133, 137-138.

Michal Kosinski, Wu Youyou, David Stillwell Computer-based personality judgments are moreaccurate than those made by humans // PNAS. 2015. Vol. 112, No. 4. P. 1036-1040. Maffesoli M. Tribalisme postmoderne De l'identité aux identifications // Dans Sociétés. 2011. № 2. P. 7-16.

Turkle S. Alone together. Why we expect more from technology and less from each other. N. Y.: Basic Books, 2012. 360 p.

Анастасия Александровна Лисенкова - доктор культурологии, доцент, ORCID 0000-0002-8825-3760, web: https://pgik.ru/struct/sotr/178

Anastasia A. Lisenkova - Doctor of Cultural Studies, ORCID 0000-0002-8825-3760, web: https://pgik.ru/struct/sotr/178