CC BY
33
DOI: 10Л5643/НЬаг1г^-2023.1.2
Цифровая антропология: теоретический фундамент и поиск новых моделей человека
© Н. Н. Равочкин
Кузбасский государственный технический университет имени Т. Ф. Горбачева Россия, 650000 г. Кемерово,улица Весенняя, 28.
Кузбасская государственная сельскохозяйственная академия Россия, 650056 г. Кемерово,улица Марковцева, 5.
EmaП: пickravochkin@maU.ru
Усложнение современного мира происходит под влиянием многочисленных факторов, ведущее место среди которых занимают достижения науки и техники. Самоочевидно, что происходящие изменения также тесно связаны с бытием человека, приобретающем дополнительные свойства. Появление виртуальной и дополненной реальности конституирует целый ряд новых вопросов, сопряженных с проблемой человека, что формирует цифровую антропологию как целое исследовательское поле. Настоящая статья посвящена аналитике теоретического базиса цифровой антропологии и возможностям построения новых моделей человека. Однако, несмотря на некоторую общность воздействия на современный мир цифровизации, ее проявления всегда будут контекстуально определены, а новые версии человека порой будут реализовываться весьма контрастно, существенно отклоняясь друг от друга.
Ключевые слова: цифровая антропология, человек, общество, виртуальное сообщество, трансформация.
Формирование цифровой антропологии как новой области философского знания является важной темои для обсуждения. В ряде научных публикации, начиная от неспециализированных, связанных с описанием технических средств, и заканчивая гуманитарными изданиями, в рамках которых происходит осмысление различных своиств человека, признается, что новьш антропос приобретает уникальные черты, которые совершенно невозможно свести к физическим, биологическим или имеющимся социальным [6].
Отметим, что дигитальная антропология базируется на принципиальном положении о том, что человек представляет собои не телесное, а, скорее, цифровое существо, ключевые своиства которого детерминированы преимущественно интерактивными и технико-техноло-гически условиями, но никак не классическими принципами организации физического и социального мира. В своем стремлении репрезентировать сущность цифровои антропологии С. В. Соколовскии высказывает мысль о том, что само понятие «цифровое» сложным образом находится в сложных взаимосвязях в совокупности технологии и сред, работа которых главным образом опосредуется двоичными машинными кодами [10]. Следует обозначить наличие дискуссии, разворачивающеися между сторонниками цифровои антропологическои мысли и сосредоточивающеися вокруг ее предмета, который может быть выражен в «чистои цифре» без проведения анализа, обращенного к офлаин-реалиям, или представлять собои некии интегральный результат во взаимоотношениях с совокупностью технических устроиств и их пользователями, что затрагивает различные аспекты киберпространства.
Контекстный анализ современных исследований в области новой антропологии позволяет сделать выводы о том, что цифровые субъекты мыслятся как пребывающие в офлаин-реальности, но использующие передовые технологии в целях обретения оцифрованного вида и получения возможностеи для соответствующих способов взаимодеиствии. На самом деле, доминирующая в настоящии момент точка зрения не выглядит бесспорнои, поскольку в условиях появления виртуальнои и дополненнои реальности, к примеру в форме метавселенных, где по аналогии с физическои пребывает человек, большинство ученых все еще придают ведущую роль тем объектам, что находятся в офлаин-мире. Основнои аргумент в пользу этого звучит следующим образом: геоинформационные системы ориентированы в первую очередь на офлаин, что зачастую связано с приоритетом материальных приборов и технологии, первоначально создающих координаты, в которых локализованы индивиды, и лишь затем происходит генерация цифровых продуктов. Следует полагать, что и в рамках собственно антропологических исследовании мыслители все еще применяют похожие методологии поиска, которые, по своеи сути, не отличаются от традиционных методов и не привносят в результаты по-знавательнои деятельности необходимои инновационности.
Даже эмпирические исследования, посвященные проблематике человека в реалиях циф-ровои среды, зачастую отталкиваются от использования возможностеи имеющихся средств связи, но не особенностеи дигитального бытия. Самоочевидно, что неизменчивьш характер методов не может кардинальным образом обогатить получаемое знание содержательно, поэтому доминирующим в научном сообществе пониманием рассматриваемои антропологии будет прочтение как науки об оцифрованном человеке, который не приобретает каких-либо значимых цифровых своиств. В такои логике предметом современнои цифровои антропологии является человек и его социальное окружение, которые вполне комфортно могут взаимодеи-ствовать вне цифровых форм, но при этом применяя все многообразие компьютерных технологии в контексте новых витков технологического развития. Оформляющаяся область знании предполагает наличие двух сфер персонального и коллективного бытия современного антро-поса - физического и цифрового, причем последняя, как уже было сказано, в достаточно высо-кои степени зависима от первого.
В свою очередь А. Эскобар предлагает следующее видение предметного поля цифровои антропологии:
- совокупность используемых в современном обществе инновационных технологии;
- многообразие виртуальных сообществ;
- всевозможные формы влияния цифровых технологии на повседневность;
- трансформация языка и иных форм коммуникации;
- измененные социальные структуры и культурная идентичность;
- политическое и экономическое состояние киберкультуры [9, с. 202].
Подобный аналитическии подход свидетельствует о том, что применение на практике совокупности передовых технологии создает основания для появления в виртуальном мире целых групп в качестве влиятельных субъектов, тогда как «цифра» выступает в качестве проводника, но уже никак в качестве посредника. Подразумеваем, что цифровые технологии становятся продолжением человеческои природы по аналогии с тем, как орудия труда трактуются в качестве продолжения рук индивида. Формально люди хоть и остаются разделенными огромными расстояниями, тем не менее сохраняют контакты благодаря цифровым технологиям.
Кроме этого, человек в виртуальном и цифровом мире сливается со своим прототипом, которого исследователи предлагают воспринимать и оценивать не иначе, как «симулякр» [5]. Однако, как показывают О. Д. Шипунова, Е. Г. Поздеева и Л. И. Евсеева, слияние с таковым дает людям возможности обрести статус цифровои личности, имеющеи в своеи структуре искусственный интеллект, определенные поведенческие паттерны, а также среду для интерпретации [12]. Вне всякого сомнения, данная личность детерминирована преимущественно техническими средствами и в значительнои степени существует на основании и по правилам функционирования цифровых технологии. Однои из основ для таких виртуальных двоиников выступает технология Big data, обеспечивающая работоспособность цифрового туловища человека и возможности осуществления биометрическои или групповои идентификации. С однои стороны, это позволяет распознавать движение в помещении и достигать в нем безопасности, с другои - оформление электронного двоиника как рекомендательнои системы, содержащеи различные релевантные интересам человека элементы.
Мы видим, что цифровая антропология аксиоматически учитывает внешние условия бытия человека в виртуальнои среде, поскольку именно они выступают аналогом привычных социальных правил. Более того, точно так же, как и социум, который определяется целым набором контекстуальными реалиями (природные, исторические, культурные) своего существования, цифровои мир детерминирован параметрами виртуальнои среды и многочисленными технико-технологическими переменными, конституирующими его и сущность взаимо-деиствующих в этих координатах людеи. Изменение способов коммуникации и появление новых форм является одним из наиболее значимых методологических уточнении для цифровои антропологии. Речь идет о том, что именно информационно-коммуникационные и компьютерные технологии становятся своего рода «обручем» для бытия человека, а значит, частично определяют формы и способы его существования. Это в полнои мере отвечает представлениям интеллектуалов о современном мире, который, по их мнению, создан информациеи [11]. Принципиальную роль играет формирование сетеи, благодаря чему в первую очередь реализуют свои взаимодеиствия многочисленные виртуальные сообщества. По большому счету, сетевые интеракции способны уменьшить количество «рукопожатии» при знакомстве с интересующим субъектом, поскольку коммуникация настоящего времени обеспечивает вовлеченность в контактирование буквально все технически развитое человечество.
Среди основных можно выделить два способа реализации взаимодеиствия в современном мире: (1) коммуникация человека только с компьютером и поиск при помощи технических средств необходимои информации; (2) общение людеи между собои при посредничестве ком-пьютернои техники [6].
Происходит реализация коммуникации человека с виртуальным миром посредством ком-пьютернои техники. Индивид оказывается таким же пользователем глобальнои сети, как и все остальные участники. Так, цифровая антропология понимает человека как существа, подчиненного имеющимся нормам коммуникации между человеком и компьютером. Подразумевается наличие определенного диалога «человек - компьютер», который возможен исключительно благодаря тому, что пользователь формулирует и отправляет запросы, соответствующие установленным программным правилам. Как следствие, пользователь по своеи природе становится ближе к техническим средствам. В связи с этим активность индивида ограничена вполне очевидными манипуляциями, но при этом априори важно иметь отвечающии современным реалиям менталитет и характер мышления [6]. Эти своиства человека определяют
новую форму его существования, выраженную не только в необходимости следования правилам интерсубъективных взаимодеиствии, но и связанную с применением техник и технологии использования технических приборов. Знания в таком случае дополняются совокупностью положении, необходимых для того, чтобы ИКТ использовались в соответствии с их назначением.
Другим важным моментом становится итерационная природа представленного знания. Имеется в виду, что для получения максимально релевантных ответов человек должен сделать основнои упор на навыках работы с техническими средствами, поскольку в данном случае успешность взаимодеиствии определяется уже не столько биологическими своиствами, но способностями создавать конкретные формы соответствующего синтаксиса. В итоге человек должен преобразовывать себя, собственное мышление и деятельность таким образом, чтобы иметь на его запросы, содержание и уровень сложности которых определяется строго индивидуально, компьютер мог дать адекватныи ответ. Нестандартно говоря, природа человека перестает зависеть от естественнои среды и все более подчиняется компьютернои технике, становясь ее продолжением и формои существования. Главным образом это выражается в том, что процесс коммуникации человека с компьютером определен знаковои системои, причем каждая из сторон наделяет их теми смыслами, которые необходимы для реализации коммуникационного процесса. Являясь разумным существом, способным на целеполагание, человек адаптирует свои смыслы знаков к известным смыслам компьютера. Следует утверждать, что эмоции как неотъемлемое своиство человека утрачиваются в представленном взаимодеиствии по тои причине, что любые их проявления, будь то жесты, мимика или иные телесные их проявления могут быть проинтерпретированы техническими средствами неправильно, существенно исказив изначальный посыл запроса. Перед нами другои способ адаптации человека к информационно-коммуникативнои среде, выраженный в том, что индивиды должны приспосабливать к тому, каким образом могут восприниматься участвующими во взаимодеиствии участниками. Более того, такие эмоциональные характеристики, как обида, сострадание, совесть, не характерны для компьютерного существования, а значит - являются основанием для метаморфоз человека в рамках идеи и принципов цифровои антропологии.
В обществе, находящемся за пределами цифрового мира, также происходят определенные сдвиги. В частности, для представителеи поколения Ъ и младше, чье становление проходит под влиянием цифровои парадигмы, виртуальное и реальное пространства оказываются едва ли не равноценными, поскольку грань между ними является условнои [7, с. 10]. Резонно полагать, что это априори влечет за собои некоторое перераспределение реальностеи и риски возможного нарушения адекватного самовосприятия и оценивания мира за счет ошибок пере-ключаемости внимания. Одним из проявлении нового способа восприятия мира и себя в рамках цифрового общества становится цифровои эскапизм как избегание неприятного, одним из выражении которого является феномен хикикомори [6]. Человек более не может установить гармоническои связи с миром, воспринимая себя среди вещеи и материальных оболочек индивидов, но де-факто не пребывая в обществе людеи, что приводит к формированию у него социального одиночества. Собирательный образ Раконтена - главного героя романа Ж. П. Сартра «Тошнота» - является выражением современного человека, для которого находиться в таком состоянии совершенно неприятно и противно. Эскапизм одиночества проявляется в том, что современный хикикомори скорее отказывается от социальных контактов по причине неприязни по отношению ко всему обществу и к самому себе [1].
По сути, здесь вырисовывается противоречие для даннои субкультуры современности: с однои стороны, ее представители сознательно отказываются от социальных контактов, но с другои, не против самовыражения через общение с подобными себе, что как нельзя вписывается в концепцию молекулярных идеологии. На наш взгляд, хикикомори - это своего рода социальный протест, фундированный определенными социально-психологическими установками. На современном этапе своего развития общество подошло к периоду, когда технические средства практически полностью определяют принципы и способы бытия человека. К психологическим причинам такого поведения можно отнести издевательства в школе, неразделенные чувства, неудачи и общую неудовлетворенность жизнью. Кроме этого, важными представляются и социальные причины, среди которых можно выделить связанное с инфантилизмом нежелание выходить из дома за покупками или даже заниматься трудовои деятельностью -оба этих процесса переводятся и протекают в опНпе-форматах. В своем предельном варианте это приводит к восприятию другого человека как текста на экране гаджета, на фоне чего человек осознает разрыв социальных связеи с теми индивидами, которые когда-то входили в его окружение.
Общеизвестно, что изначальное предназначение технических средств заключалось в выполнении инструментальнои роли по улучшению жизни человека. В данном случае современные достижения науки способствовали обеспечению межличностных взаимодеиствии невзирая на любые расстояния. Однако сегодня любые феномены зачастую имеют и обратную сторону, что и происходит с молодыми людьми, когда, оставаясь один на один с монитором, они отказываются от попыток преуспеть в реальнои жизни. Логика эскапизма хикикомори, для которых затруднительнои является социальная адаптация человека и невозможность выиграть конкуренцию у своих сверстников, приводит к стремлению бороться с дискомфортом и запускает агрессию по отношению ко всему миру и формирует краине негативные настроения [2]. По большому счету, такие люди проживают симулятивную жизнь, присутствуя в мире не более чем физиологически, поскольку намеренно не реализуют себя в обществе. На практическом уровне это может означать, что такои человек вовсе становится неким вымыслом, ведь цифровые технологии дают возможности «нарисовать» самые разнообразные образы и предоставить окружающим те самоописания, что содержащиеся в них факты попросту не имеют отношения к реальности.
Выходит, намеренно искаженная и ложная природа человека определяется с его способностями дистрибуции информации, имеющеи мало общего с деиствительностью. Человек формирует впечатление, но не самого себя: пытаясь прикрыться одни или несколькими масками, он срастается с ними, фактически не высвечивая себя в реальном мире. Одним из практических следствии данного эскапизма становится снижение критического отношения к цир-кулирующеи в различных пространствах информации, но удовлетворившись непроверенными данными такие люди чаще испытывают разочарование, когда их паттерны становятся видимы и понятны для других индивидов, предпочитающих факты. В полнои мере согласимся, что цифровая реальность выступает в качестве основания для создания многочисленных симулякров, поскольку ее ресурсы с лихвои покрывают невысокии уровень потребностеи беглецов от реальности, в которои им дискмофортно, однако они не предпринимают никаких деиствии для разрешения имеющихся противоречии от контактов с внешним миром [4]. Именно цифровои антропологии предстоит выработать совокупность знании о том, каковы формы реализации социального отшельничества и предложить меры по их преодолению.
Еще однои формои существования человека в современнои социальнои системе становится создание цифровои сети - антропологов интересует уже не столько отдельный человек, сколько совокупность его взаимодеиствии с другими индивидами. Подчиняясь правилам компьютерных интеракции, каждый отдельный субъект предстает в качестве структурного элемента информационно-коммуникационнои сети - в чем усматривается логика конструктивистского и сетевого подходов к сущности человека. «Я» как субъект конструирует «другого» и одновременно подвергается аналогичному воздеиствию со стороны «других» как элементов тои же сети [3]. Таким образом, в реалиях цифрового мира человеческая индивидуальность представляет собои результат коллективного творения со стороны множества субъектов многостороннего взаимодеиствия.
Характерно, что такои социальный субъект унифицирован техническими и коммуникационными требованиями, а также влиянием иных субъектов цифровои интеракции. Вместе с тем это не затрудняет реализацию творческого потенциала человека, выраженного в том, что именно на основании высокои информативности и информированности перед ним открывается практически безграничные возможности для интеллектуально-культурного развития. Как итог, благодаря умелому использованию цифровых инструментов человек развивает свои способности к саморефлексии.
Нельзя не отметить сильные детерминационные возможности цифровых технологии относительно повседневнои культуры, в результате чего индивиды получают дополнительные инструменты в плане конструирования и управления своими идентичностями в онлаин-про-странстве. Поскольку цифровая персона находится в открытом доступе, она выстраивается каждым отдельным физическим субъектом особенно тщательно. Применительно к этому И. В. Мирошниченко пишет, что «речь идет о так называемои проектно-брендовои идентификации личности, с помощью которои личность в социальных сетях представляется как проект или как серия проектов» [8, с. 93]. Причем данные образы, де-факто относящиеся к любому человеку, вовсе не обязательно должны быть устоичивыми. Это с легкостью объясняется воз-деиствием со стороны информационных потоков, в результате чего виртуальная картинка перманентно пребывает в динамике и вынуждена приспосабливаться к новым социальным условиям. Коммуникация по сетевому принципу, да еще с многочисленными ресурсами для самопрезентации, также позволяет людям добиться солидарности с позициеи других.
Заметим, что некоторые механизмы цифрового взаимодеиствия субъектов социальнои интеракции в конечном счете имеют политическое содержание и предполагают воспроизводство нового типа поведенческих стратегии. Таковои является сетевая публичная политика, которая, как полагается, основана на идее фронтира, выступающим в роли границы «освоения континента, которая непрерывно перемещалась в ходе территориальнои экспансии» [9, с. 37]. Такая идея формирует возможность незавершенного проекта нелинеиного развития полити-ческои сферы, в которои все возможные компоненты приобретают синергетические характеристики. Таким образом, преодолеваются традиционные практики публичнои политики и формируются новые способы интеракции между ее субъектами. В условиях цифрового мира представленный феномен не только трансформирует бытие отдельного человека, но ставит его в один ряд с общественными организациями, властными акторами, поскольку все они получают единую идентичность для выполнения социально значимых функции.
Цифровая антропология видит в человеке субъекта взаимодеиствия, могущего трансформироваться таким образом, чтобы изменять социальную реальность максимально легко и
эффективно. Мы также можем наблюдать многообразие механизмов, которые формируют цифровую матрицу персональнои идентичности человека. В последующем это гарантирует индивидам повышенные шансы для самореализации. При этом конфигурации факторов мгно-венны и нестабильны по своеи природе, а их комплексное влияние, как правило, происходит в весьма краткосрочнои перспективе [6]. Кроме этого, необходимо учитывать изменения ценностных основании бытия человека, что выражается в беспрецедентнои даже для настоящего времени трансформации персональнои идентичности и достижении в цифровом взаимодеи-ствии легко сменяемых статусов и ролеи. В частности, применение Big Data дает возможность анализировать поведенческие паттерны и применять на практике полученные знания в самых различных сферах общественнои жизни.
В целом можно говорить, что теоретическим фундаментом цифровои антропологии является комплекс научных разработок и концепции, в которых изучается влияние технических средств на трансформацию человеческои природы. Существует расхождение в позициях, основанное на том, каково соотношение бытие человека в офлаин и онлаин. Проблемным видится вопрос: является ли онлаин-бытие человека дополнением его офлаин-бытию или само-стоятельнои формои его существования?
Кроме того, базис рассматриваемои области знания также составляет совокупность работ, в которых проводится изучение влияния технических средств на коллективное и персональное бытие человека. В рамках цифровои антропологии полагается изучение новых моделеи и способов существования человека. Так, указывается на возможность краиних форм персонального бытия человека, начиная от совершенно негативных его состоянии существования, выраженных в стремлении к социальному одиночеству, и заканчивая достаточно позитивными формами бытия, выраженными в других интеракциях. В реалиях цифрового мира предполагается необходимость изучения краине изменчивои самотождественности человека, его связеи с виртуальными сообществами и возможностеи трансформации персональнои и кол-лективнои сущности в зависимости от условии и знании входящих в состав различных групповых образовании участников.
Наконец, принципиальнои для цифровои антропологии становится проблема соотношения технического и человеческого в бытии отдельнои личности. Изначальное восприятие технических средств как продолжения человеческого бытия трансформируется в положение о высокои зависимости от передовых разработок. Как следствие, возникает вопрос о способах самосознания индивидов, а его решение напрямую обусловливает специфику восприятия и понимания сущности человека и способов его существования. Исходя из поставленного таким способом вопроса значимои становится проблема персональнои цифровои идентичности и идентификации персоны. Как мы увидели, ее суть состоит в том, каким образом люди соотносят свое «Я» с виртуальными сообществами и создают себя в качестве неповторимого субъекта социальных отношении, пусть и реализуемых в цифровых форматах. Проще говоря, одним из приоритетных оказывается не столько социальная эмансипация человека, сколько возможность человека быть хозяином собственнои судьбы и не зависеть в предельных формах от техническои сферы.
Литература
1. Баева Л. В. Эскапизм в цифровом социуме: от хикикомори до «группы смерти» // Ценности и смыслы. 2018. №2(54). С. 53-68.
2. Войскунский А. Е., Солдатова Г. У. Эпидемия одиночества в цифровом обществе: хикикомори как культурно-психологический феномен // Консультативная психология и психотерапия. 2019. Т. 27. №3. С. 22-43.
3. Деннет Д. Условия личностного // История философии. 2000. №5. С. 199-223.
4. Дорофеева Д. В. «Бегство от свободы» как феномен современной социальной реальности // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2015. №7-4. С. 93-95.
5. Иванов Д. В. Виртуализация общества. СПб.: Петербургское Востоковедение. 2000. 96 с.
6. Ильин В. В. Теория познания. Критика инструментального разума. Speciosa Miracula. Тотальный миро-вейник. М.: Проспект, 2020. 160 с.
7. Лякина Я. С. Феномен хикикомори: обзор исследований // Reflexio. 2018. Т. 11. №1. С. 99-153.
8. Мирошниченко И. В. Сетевые механизмы формирования социальных и политических идентичностей современной молодежи // Известия Саратовского университета. Новая серия. Социология. Политология. 2017. Т. 17. №1. С. 92-97.
9. Мирошниченко И. В., Морозова Е. В. Трансформация политических институтов в пространстве сетевого фронтира // PolitBook 2016. №3. С. 36-49.
10. Соколовский С. В. Методология и принципы цифровой антропологии // Сибирские исторические исследования. 2021. №1. С. 200-214.
11. Уэбстер Ф. Теории информационного общества. М.: Аспект Пресс, 2004. 400 с.
12. Шипунова О. Д., Поздеева Е. Г., Евсеева Л. И. Цифровые приложения и модели личности в контексте ки-берантропологии // Социология. 2021. №5. С. 234-239.
Поступила в редакцию 10.02.2023 г.
DOI: 10.15643/libartrus-2023.1.2
Digital anthropology: theoretical foundation and search for new human models
© N. N. Ravochkin
Kuzbass State Technical University named after T. F. Gorbachev 28 Vesennyaya Street, 650060 Kemerovo, Russia.
Kuzbass State Agricultural Academy 5 Markovtsev Street, 650056 Kemerovo, Russia.
Em a il: n ickravoch kin@mail.ru
The complication of the modern world occurs under the influence of numerous factors, the leading place among which is occupied by the achievements of science and technology. It is self-evident that the ongoing changes are also closely related to the human being, which acquires additional properties. The emergence of virtual and augmented reality constitutes a number of new issues associated with the human problem, which forms digital anthropology as a whole research field. Fluctuations in social development imply the desire of the social system to achieve an equilibrium state, which implies the need for society to adapt as an open system to external conditions. Thus, fluctuation as a way of existence of a social being, including an institution, implies the permanent adaptation to the rapidly changing conditions of the world order and forms of coexistence. The ambiguity of the trends of the ongoing transformations should be emphasized. Undoubtedly, the first of them consists in the use of technical and technological achievements, which makes it possible to implement the network principle of organizing and structuring the social environment. Thus, intersubjective relations are formed in conditions of information overload, which radically changed the adaptation to the actual conditions of social life. As a result, and taking into account non-linear dynamics, the vast majority of social groups face a kind of "mix" of the most diverse tasks. This article is devoted to the analysis of the theoretical basis of digital anthropology and the possibilities of building new human models. However, despite some commonality of the impact of digitalization on the modern world, its manifestations will always be contextually determined, and new versions of a person will be implemented sometimes in very contrasting ways, deviating significantly from each other.
Keywords: digital anthropology, human, society, virtual community, transformation.
Published in Russian. Do not hesitate to contact us at edit@libartrus.com if you need translation of the article.
Please, cite the article: Ravochkin N. N. Digital anthropology: theoretical foundation and search for new human models // Liberal Arts in Russia. 2023. Vol. 12. No. 1. Pp. 19-28.
References
1. Baeva L. V. Tsennosti ismysly. 2018. No. 2(54). Pp. 53-68.
2. Voiskunskii A. E., Soldatova G. U. Konsul'tativnaya psikhologiya i psikhoterapiya. 2019. Vol. 27. No. 3. Pp. 22-43.
3. Dennet D. Istoriyafilosofii. 2000. No. 5. Pp. 199-223.
4. Dorofeeva D. V. Aktual'nye problemy gumanitarnykh i estestvennykh nauk. 2015. No. 7-4. Pp. 93-95.
5. Ivanov D. V. Virtualizatsiya obshchestva [Virtualization of society]. Saint Petersburg: Peterburgskoe Vos-tokovedenie. 2000.
6. Il'in V. V. Teoriya poznaniya. Kritika instrumental'nogo razuma. Speciosa Miracula. Total'nyi miroveinik [Theory of knowledge. Critique of instrumental reason. Speciosa Miracula. Total anthill]. Moscow: Prospekt, 2020.
7. Lyakina Ya. S. Reflexio. 2018. Vol. 11. No. 1. Pp. 99-153.
8. Miroshnichenko I. V. Izvestiya Saratovskogo universiteta. Novaya seriya. Sotsiologiya. Politologiya. 2017. Vol. 17. No. 1. Pp. 92-97.
9. Miroshnichenko I. V., Morozova E. V. PolitBook. 2016. No. 3. Pp. 36-49.
10. Sokolovskii S. V. Sibirskie istoricheskie issledovaniya. 2021. No. 1. Pp. 200-214.
11. Uebster F. Teorii informatsionnogo obshchestva [Information society theories]. Moscow: Aspekt Press, 2004.
12. Shipunova O. D., Pozdeeva E. G., Evseeva L. I. Sotsiologiya. 2021. No. 5. Pp. 234-239.
Received 10.02.2023.
