CC BY
330Парвин ДАРАБАДИ
Доктор исторических наук, профессор Бакинского государственного университета
(Баку, Азербайджан).
ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЕВРАЗИЯ В «БОЛЬШОЙ ГЕОПОЛИТИЧЕСКОЙ ИГРЕ» ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - НАЧАЛЕ XX ВЕКОВ
(страницы геоисториИ)
Резюме
Статья посвящена геоисторическим аспектам одного из самых острых и драматических эпизодов геополитического соперничества, развернувшего в Центрально-Евразийском мегарегионе во второй половине XIX — начале XX веков между двумя империями: Российской и Британской. Анализируются геостратегические цели обеих держав в
Центральной Евразии в исследуемый период, освещены роль кавказского фактора в Крымской войне и основные перипетии противостояния России и Англии в Центральной Азии. Значительное внимание уделяется так называемой «рельсовой политике» России и Англии в Персии, а также нефтяному фактору в геополитических играх в Каспийском регионе.
В в е д е н и е
Для первой половины XIX века был характерен очередной всплеск военно-политической активности России на Кавказе и Каспии, направленной на завершение начатой еще Петром I и продолженной Екатериной II борьбы за установление здесь полной гегемонии Российской империи. В международном плане в тот период усилились экспансионистские устремления Ирана и Турции в отношении данного региона, обострилось русско-англофранцузское соперничество на Среднем Востоке, особенно в Каспийском регионе.
В результате двух русско-иранских войн (1804—1813 и 1826—1828 гг.) и русско-турецкой войны (1828—1829 гг.) Иран и Турция, несмотря на оказанную им военную помощь со стороны Франции и Англии, потерпели тяжелое поражение. Стратегический итог этих войн — присоединение к Российской империи Южного Кавказа и восточного побережья Черного моря, а также закрепление за ней исключительного права держать свой военный флот на Каспии.
Надежды Англии иметь в обозримом будущем на Каспийском море свой флот рухнули. Россия же достигла одной из своих приоритетных геополитических целей — безраздельного господства на Кавказе и всем западном побережье этого крупнейшего в мире замкнутого водоема. Сам Александр I основную геополитическую задачу Российской империи в этом регионе выразил словами: «Стоять на Кавказе твердо»1. Таким образом,
1 Цит. по: Ивашов Л.Г. Россия или Московия? Геополитические измерения национальной безопасности России. М.: ЭКСМ «Алгоритм», 2002. С. 117.
в первой трети XIX века Россия приобрела ключевой геостратегический плацдарм для создания непосредственной угрозы Анатолии и Западному Ирану, то есть на подступах к Персидскому заливу.
Кавказский фактор в Крымской войне
Установление к началу 1830-х годов полного контроля над Южным Кавказом и Каспийским морем, расположенными на осевом геополитическом перекрестке Восток — Запад, Север — Юг, предоставляло Российской империи реальные возможности контролировать огромные сопредельные пространства — горный Кавказ (на западе) и пустынную Среднюю Азию (на востоке). Это ставило под угрозу главные коммуникации, связывавшие Англию с ее индийскими колониями. При благоприятных геополитических условиях Россия могла не только перекрыть их, но и начать военную экспансию в направлении к Индии — либо через Иран и Афганистан, либо через Среднюю Азию.
С военно-стратегической точки зрения этот успех российского оружия позволил северной империи (наряду с другими факторами): во-первых, в течение исторически длительного периода владеть природными богатствами Кавказа, прежде всего нефтяными месторождениями Баку, Грозного и Майкопа; во-вторых, значительно расширить на юг границы христианско-православного мира с далеко идущими геополитическими последствиями; в-третьих, взять под свой контроль важнейшие коммуникационные магистрали, проходящие через этот регион, в том числе одну из ветвей Великого шелкового пути; в-четвертых, к середине XIX века окончательно покорить Кавказ; и, наконец, в-пятых, создать военно-стратегический плацдарм для дальнейшего продвижения на центральноазиатском направлении в 1860—1880-х годы, реально угрожая колониальным интересам Англии на Среднем Востоке и в Центральной Азии. Не случайно для укрепления военностратегических и экономических позиций России в Средней Азии в середине XIX века в российских военно-политических и научных кругах вновь был поднят вопрос о строительстве канала из Азовского моря в Каспийское, который «должен был осуществить великую мысль, дать доступ всемирному плаванию к сердцу Азии»2.
Будучи форпостом России на Черноморском побережье, Кавказский регион, по словам русского военного теоретика середины XIX века генерала Р. Фадеева, являлся вместе с тем и мостом, «переброшенным с русского берега в сердце азиатского материка, и стеной, которою заставлена Средняя Азия от враждебного влияния, и передовым укреплением, защищающим оба моря: Черное и Каспийское»3.
Однако то, что Россия увязла в длительной и изматывающей Кавказской войне (1817—1864 гг.), давало Лондону шанс активизировать свою политику в этом регионе, а в перспективе даже отторгнуть Кавказ от Российской империи и превратить его из русского военно-стратегического плацдарма в антирусский буфер с преобладающим влиянием Англии. В этой связи весьма симптоматичной была «военная тревога» 1837 года, связанная с инцидентом, произошедшим с английской шхуной «Виксен», доставившей кавказским повстанцам порох и оружие и арестованной российскими властями. Этот инцидент спровоцировал ожесточенные парламентские дебаты по поводу значения Кавказа в контексте проблемы защиты интересов Великобритании на Востоке и чуть было не привел к вооруженному столкновению между Англией и Россией4. Последо-
2 Морской сборник, 1859, т. XLIV, № 11. С. 193.
3 Цит. по: Ивашов Л.Г. Указ. соч. С. 127.
4 См.: Дегоев В.В. Большая игра на Кавказе: история и современность. М.: Русская панорама, 2001. С. 120—138.
вавшее (в середине XIX в.) очередное обострение восточного вопроса, вылившееся в Крымскую войну (1853—1856 гг.), вновь актуализировало в английской внешней политике проблему Кавказа. Это было закономерно. Как отмечал Х.Д. Сеймур, видный английский политический деятель и дипломат середины XIX века: «Мы никогда не признавали господства русских над этой территорией (имелась в виду Черкесия. — П.Д.) или христианскими провинциями к югу от Кавказа»5. А лорд Г. Пальмерстон подчеркивал: «Моя заветная цель в войне, начинающейся против России, — Крым и Грузию отдать Турции, Черкесию либо сделать независимой, либо отдать под суверенитет султана»6. Обосновывая задачи предстоящей войны, лорд отмечал: «Лучшей и самой эффективной гарантией европейского мира в будущем явилось бы отделение от России некоторых приобретенных ею окраинных территорий: Грузии, Черкесии, Крыма, Бессарабии, Польши и Финляндии.. ,»7
В военных планах союзников в начавшейся Крымской войне Северному Кавказу придавалось чрезвычайно важное стратегическое значение с учетом того, что здесь продолжалась вооруженная борьба горцев под предводительством Шамиля. В результате этого в регионе сложилась достаточно сложная военно-политическая ситуация, когда, по образному выражению К. Маркса, «ноги гигантской империи (Южный Кавказ. — П.Д,)» были «отрезаны от туловища»8.
Принимая во внимание данный фактор, Лондон предполагал отторгнуть от России Южный Кавказ, расчленить Грузию и создать под протекторатом Англии и Турции отдельные княжества: Грузию, Мингрелию, Имеретию, Гурию, Армению, а также вернуть Ирану и Турции территории региона, присоединенные к России по Гюлистан-скому, Туркманчайскому и Андрианопольскому трактатам. Английская газета «Таймс» прямо заявляла, что «граница России на Кавказе должна проходить к северу от Терека и Кубани»9. Весьма любопытно, что в тот период Запад видел Армению в составе Грузии.
Пользуясь тем, что основные силы русских войск на Кавказе были заняты подавлением движения горцев, именно здесь союзники намеревались нанести России серьезный удар. Совет союзных держав планировал с помощью турок и горцев комбинированной атакой — с фронта и с тыла — разгромить русские войска на Кавказе и отбросить их за Кубань и Терек10.
Однако, несмотря на общее поражение России в Крымской войне, ее победы на кавказском театре военных действий, завершившиеся взятием турецкой крепости Карс, позволили ей не только расстроить планы англичан, но и еще больше укрепить свои позиции в этом регионе. В целом же попытки Англии в период Крымской войны отделить Кавказ от России завершились неудачей в основном по двум причинам: во-первых, из-за невозможности ведения успешных боевых операций одновременно и в Крыму, и на Кавказе, во-вторых, в связи с пассивностью Франции, весьма прохладно относившейся к кавказским планам Англии11.
Используя англо-французские противоречия, российской дипломатии удалось снять с повестки дня Парижского конгресса вопрос о возможной независимости Черкесии и Дагестана. При обсуждении ратификации Парижского договора палатой лордов 5 мая 1856 года МИД Великобритании обвинили в том, что на Парижском конгрессе он
5 Цит. по: Маркова О.П. Россия, Закавказье и международные отношения в XVIII в. М.: Наука, 1966. С. 298.
6 Цит. по: История народов Северного Кавказа. Т. 2. М.: Наука, 1988. С. 184.
7 Цит. по: Ивашов Л.Г. Указ. соч. С. 126.
8 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 9. М., 1957. С. 408.
9 История народов Северного Кавказа. Т. 2. С. 185.
10 См.: Там же.
11 См.: Дегоев В.В. Указ. соч. С. 149.
не смог отстоять независимость Черкесии как барьера на пути русской агрессии в Индию, Иран и Турцию. В свою очередь, министр иностранных дел Великобритании лорд Кла-рендон оправдывался тем, что Шамиль «не обнаружил во время войны желания примкнуть к союзникам»12.
В ходе последней в XIX веке русско-турецкой войны 1877—1878 годов на Кавказе русские войска взяли крепости Карс, Ардаган, Баязет и Андрианополь (Эдирне). Согласно условиям Сан-Стефанского мирного договора от 3 марта 1878 года Карс, Ардаган и Батум отходили к России, что значительно укрепило ее военно-стратегические позиции на Кавказе.
С 1860-х годов, уже после покорения Россией Кавказа, англо-русское противостояние начинает перемещаться в Среднюю Азию, в Афганистан. Идея неразрывного геополитического единства Кавказа и Средней Азии впервые была осознана и претворена в жизнь во второй половине 1850-х — начале 1860-х годов усилиями «мозгового центра», каковым на тот период являлся штаб русского Кавказского корпуса. Как отмечал один из его представителей Р.А. Фадеев в своих «Письмах с Кавказа» (1865 г.), положение в Каспийско-Черноморском районе «составляет жизненный вопрос для всей южной половины России, от Оки до Крыма». «Охранять свои южные бассейны Россия может только с Кавказского перешейка, — подчеркивал далее автор «Писем». — Если бы горизонт России замыкался к югу снежными вершинами Кавказского хребта, весь западный материк Азии находился бы совершенно вне нашего влияния, и при нынешнем бессилии Турции и Персии не долго пришлось бы дожидаться хозяина или хозяев»13.
Геополитическое противостояние «Орла» и «Льва» в Центральной Азии
Плачевные результаты Крымской войны заставили Россию искать против Англии оружие, которое должно было бы стать существенным противовесом морскому превосходству Великобритании, более того, быть эффективным даже в случае, если туманный Альбион попытался бы заключить союз с другой державой против России. Как отмечалось в инструкции российскому послу в Лондоне барону Моренгейму, составленной в 1882 году министром иностранных дел Н. Гирсом, «такова была цель нашего движения вперед в Средней Азии»14.
Уже в ходе Крымской войны военные чиновники России разработали несколько вариантов боевых операций, в которых рекомендовали предпринять наступательные действия по направлению к Индии и перенести туда центр тяжести борьбы против Англии. Учитывая легкость развития морских коммуникаций, исходной позицией этих действий предполагалось сделать юго-восточное побережье Каспийского моря, создав в Ак-Кале опорный пункт15.
В то же время, хотя в русских высших военных кругах наиболее вероятным и удобным для наступления по направлению к Индии считали именно путь от Каспийского моря по границам Северного Ирана через Герат и Кабул, военное министерство отвергло все эти проекты по причине нереальности их осуществления в данный период. Однако в резолюции по ним от 28 февраля 1856 года это же ведомство рекомендовало:
12 История народов Северного Кавказа. Т. 2. С. 193.
13 Восток, 2003, № 3. С. 70—71.
14 Хидоятов Г.А. Британская экспансия в Средней Азии (Пенде, март 1885 г.). Ташкент, 1981. С. 32.
15 См.: Там же. С. 33.
«1. Употребить все средства и усилия, чтобы утвердить наше господство на Каспийском море развитием на нем судоходства и усилением нашей военной флотилии. Мысль эта уже вошла в виды правительства, и к осуществлению ее приступлено. 2. Вместе с судоходством по Каспийскому морю стараться и об улучшении сообщений от морского берега вовнутрь Закавказского края; когда все эти пути сообщения будут устроены, только тогда можно обратить Баку в главный складочный пункт Закавказских войск. 3. Когда в Баку будет свезен значительный запас военных и продовольственных средств — что можем делать, не возбуждая преждевременно никаких подозрений, — только тогда откроется возможность, пользуясь первыми благоприятными обстоятельствами, внезапно перебросить войска на юго-восточный берег Каспийского моря и стать твердой ногой на границах Персии с Туркестаном. 4. Если настоящей войне (Крымской. — П.Д.) суждено продолжаться еще многие годы, то, может быть, мы успеем в продолжение этого времени развить до такой степени судоходство на Каспийском море и учредить такие склады запасов в Баку, что в свое время действительно будем в состоянии решиться на какое-либо предприятие против британских владений в Индии». Кроме того, в резолюции отмечалось, что «к этому отважному предприятию необходимо готовиться многие годы, сохраняя притом приготовления наши в совершенной тайне. В настоящее же время такое предположение может быть признано совершенно неисполнимым»16.
Из содержания данного документа, несущего явную геополитическую нагрузку, наглядно видно, сколь важное военно-стратегическое значение высшие российские военные круги придавали использованию Каспийского моря и Баку для планируемых будущих боевых операций против Англии на «афгано-индийском направлении». Однако в середине XIX века потерпевшая тяжелое поражение в Крымской войне Россия просто не в состоянии была осуществить столь грандиозные геополитические планы. В повестке дня стояло покорение Туркестана.
В 1870—1880 годах в Центральной Азии сталкивались два встречных потока экспансии: российской и английской. Их стратегической целью было укрепление своей власти над уже завоеванными странами посредством демонстрации военной мощи и установления контроля над важнейшими торговыми коммуникационными магистралями. Центром этого противостояния являлся Афганистан.
Между тем русское наступление в Закаспии началось еще в 1869 году, когда войска генерала Н.Г. Столетова высадились на восточном берегу Каспийского моря, где в качестве укрепленного пункта основали порт и город Красноводск. В 1877-м был занят Кы-зыл-Арват. Россия стремилась как можно быстрее закрепиться в Туркестане. 12 января 1881 года была занята крепость Геок-тепе, 18 января — аул Асхабад. (В том же году генерал М.Д. Скобелев взял Ахал-Текинский оазис, а через три года русские захватили Мерв.) В 1882 году на территории Туркмении была создана Закаспийская область с центром в Асхабаде, причем в составе Кавказского наместничества. Лишь в конце 1890-х годов ее включили в Туркестанский край17. В освоении края и в дальнейшей экспансии на восток важную роль играла (как в военно-стратегическом, так и в экономическом отношении) Закаспийская железная дорога, построенная в 1880—1888 годах.
Таким образом, за сравнительно короткий срок русские войска, значительно продвинувшись в глубь Туркестана, оказались в районе, непосредственно прилегающем к Афганистану, а в марте 1885 года они вошли (близ Пенджа) в соприкосновение с афганскими войсками. Создалась реальная угроза войны России с Англией.
Тогда же, в марте 1885 года, в ходе пенджанского кризиса, когда англо-русские противоречия в Афганистане накалились до предела и обе державы были на грани войны, важнейшее военное и стратегическое значение приобрел возможный выход русских войск
16 Хидоятов Г.А. Указ. соч. С. 35.
17 См.: БСЭ. Т. 26. М., 1977. С. 344—345.
к Герату, а также соединение железной дорогой Ахалтекинского оазиса с Каспием. В тот период военное министерство отдало приказ о мобилизации на Кавказе двух армейских корпусов и фрахтовке у пароходной компании «Кавказ и Меркурий» транспорта для перевозки значительного количества войск из Баку в Красноводск18.
Планируя войну против России, Англия намеревалась нанести главный удар со стороны Черного моря, подобно тому, как это было сделано в Крымскую войну. При содействии Турции намечалась и высадка английского десанта на кавказском побережье, потому что именно Кавказ являлся базой для операций русских войск в Закаспии — их коммуникации шли через Красноводск (по Каспийскому морю) на Баку. Однако благодаря удачным маневрам российской дипломатии, сумевшей надавить на Турцию, Кавказ и западное побережье Черного моря оказались неуязвимыми для Англии. К тому же России удалось договориться с афганским эмиром. В обмен на Пендж она согласилась передать Афганистану район Зульфагара, сохранив при этом в своем владении выход из Зульфа-гарского горного прохода. В свою очередь, Великобритания была вынуждена признать Пендж владением России19.
Как отмечает Ф. Казем-заде, «с точки зрения Лондона проникновение России в Центральную Азию казалось нарушающим спокойствие, если не устрашающим. С точки зрения Санкт-Петербурга это выглядело естественным, будучи кульминацией целого ряда действий, начинавшихся тремя столетиями ранее, в царствования Ивана Грозного, Федора Иоанновича и Бориса Годунова. В то время как британцы, оказавшиеся чужаками в Азии, были потрясены, обнаружив казаков на берегах Окса, русские чувствовали себя как дома среди тюркских народов, на протяжении столетий являвшихся поочередно их соседями, правителями и подданными»20. В целом же русское продвижение в Центральной Азии в 1880-х годах вызвало у английской колониальной администрации в Индии сильные опасения, что Хорасан, Сеистан и Афганистан могут пасть следующими21.
«Рельсовая политика» России и Англии в Персии
В тесной связи с англо-русской борьбой в Центральной Азии находилось англо-русское соперничество в Персии. Эта крупная восточная страна имела для Англии важное стратегическое значение как плацдарм для возможных военных действий против России на Южном Кавказе и подрывной деятельности в Туркестане. С точки зрения первой из этих задач особенно важен был Южный Азербайджан, второй — преимущественно Хора-сан22. Касаясь места и роли Персии в событиях, развернувшихся в Центральной Евразии в XIX — начале ХХ веков, отметим, что, по образному выражению Ф. Казем-заде, «злая судьба поместила Персию между русским молотом и английской наковальней»23. «Схватки двух гигантских империй, — отмечает далее автор, — будь то из-за Константинополя, Центральной Азии или Дальнего Востока, немедленно отзывались в Тегеране. Через
18 См.: Хидоятов Г.А. Указ. соч. С. 153.
19 См.: История дипломатии. Т. II. Дипломатия в новое время. 1871—1914. М.: ГИПЛ, 1963. С. 204.
20 Казем-заде Ф. Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии. М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. С. 10—11.
21 См.: Там же. С. 336.
22 См.: История дипломатии. Т. II. С. 75.
23 Казем-заде Ф. Указ. соч. С. 124.
два десятилетия непрерывного наступления России в Туркестане и Закаспии Персия ощущала давление из Санкт-Петербурга и Лондона»24.
Во второй половине XIX века Персия фактически превратилась в совместную азиатскую полуколонию России и Англии. Дошло даже до того, что с 1879 года персидского шаха охраняла бригада русских казаков, ставшая дополнительным инструментом российского влияния в Персии.
С военно-стратегической точки зрения самые богатые и наиболее населенные северные провинции Персии были весьма доступны для русских войск с Кавказа, в то время как берег Персидского залива оказался во власти британских военно-морских сил.
Если в Афганистане в тот период чуть не дошло до большой войны между Россией и Англией, то в Персии их соперничество носило скорее характер экономической конкуренции (в основном за концессии на строительство транспортных коммуникаций, прежде всего железных дорог), называемой в тот период «рельсовой политикой».
Впервые вопрос о персидских железных дорогах был поднят в начале 1870-х годов основателем знаменитого впоследствии телеграфного агентства бароном Юлиусом Рейтером, который стремился построить железную дорогу от южного побережья Каспийского моря до Тегерана (с дальнейшим ее выходом к Персидскому заливу). Однако, несмотря на предварительное согласие Наср ад-Дин шаха и на то, что англичане успели проложить от Каспия 12 км рельсов, данную концессию Иран объявил (не без российского вмешательства) недействительной25.
В 1873—1878 годах с идеей строительства «Великой среднеазиатской дороги», точнее, — железнодорожного пути Кале — Оренбург — Самарканд — Пешавар — Калькутта выступал Фердинанд Лессепс, знаменитый создатель Суэцкого канала. И хотя этот проект Россия встретила «с сочувствием», из-за тайного противодействия английской дипломатии, не без оснований опасавшейся проникновения России в Афганистан и Индию, он так и не был осуществлен26.
Безуспешной оказалась и попытка строительства железной дороги от Решта к бухте Чахбар (Индийской океан), предпринятая российскими концессионерами в конце 1880-х годов, что позволило бы России приблизиться к заветной геополитической цели — выйти к Индийскому океану27. В статье «Русская политика на Ближнем, Среднем и Дальнем Востоке», опубликованной в газете «Речь» 1 марта 1911 года, П. Милюков достаточно откровенно сформулировал основные задачи проектов индоевропейского пути и трансперсидской дороги: «Наши старые железнодорожные проекты в Персии рассчитаны были на выход к «теплому морю»28.
В свою очередь, английский посланник в Персии Генри Вольф в конце 1880-х годов усиленно проталкивал проект строительства трансперсидской железной дороги, стараясь при этом убедить русских, что она создаст преимущества и для них. В своем послании к Солсбери Вольф пытался доказать, что если Суэцкий канал на 2 492 мили сократил Англии путь между Лондоном и Бомбеем, то трансперсидская железная дорога даст России 3 072 мили «экономии» между Баку и Карачи29. Однако на состоявшемся 16 февраля 1890 года особом совещании по Персии военный министр П.С. Ванновский выступил против реализации этого плана, опираясь на то, что для России в стратегическом отношении более выгодно строительство железной дороги от Тифлиса до Тебриза. Он был против идеи железной дороги вдоль западного берега Каспийского моря, обосновы-
24 Казем-заде Ф. Указ. соч. С. 124.
25 См.: Павлович М. История Прикаспия. В кн.: Каспийский транзит. В двух томах. Т. 1. М.: ДИ ДИК Танаис. С. 517.
26 См.: Там же. С. 518—523.
27 См.: Там же. С. 523.
28 Там же. С. 552.
29 См.: История дипломатии. Т. II. С. 82.
вая это тем, что «наша политика всегда определяла исключительно важный характер Каспия, и поэтому любое предприятие, которое будет способствовать привлечению иностранных интересов к бассейну Каспия, должно признаваться несовместимым с нашими позициями»30. По мнению же директора Азиатского департамента Министерства иностранных дел И.А. Зиновьева, хотя железная дорога Тифлис — Тебриз была важна прежде всего в военно-стратегическом плане, так как контроль над Азербайджаном мог стать существенным фактором для следующей русско-турецкой войны, без соединения с российскими железными дорогами она теряла свое значение31.
В конечном счете, согласно конвенциям 1885 и 1889 годов Англия и Россия договорились, что до 1910 года они сами не будут и не позволят другим строить железные дороги в Персии, которая надолго осталась без этого вида коммуникаций32. Отношение командования индийской армии к трансперсидской железной дороге весьма образно выразил один из английских офицеров в статье, опубликованной лондонской «Таймс» 21 июля 1912 года: «Мысль о вторжении в Индию русской армии кажется на первый взгляд нелепой, но кто не признал бы до русско-японской войны нелепою мысль об отправке полумиллионной армии в Маньчжурию... Неизбежным последствием сооружения трансперсидского пути будет значительное увеличение индийской армии. И каково бы ни было это увеличение, настроение общества при малейшей тревоге станет нервным; не следует забывать, что даже при полном согласии между Англией и Россией это мнение останется несколько недоверчивым и в пригородных театрах, где господствует мелодрама, — а их легион, — злодей, похищающий невинную английскую девушку и подкупающий убийцу, чтобы освободиться от доблестного жениха, неизменно появляется в форме, напоминающей русскую, и с вышины галерки наши «Томми», для которых там, в гарнизонах Индии, враг всегда представляется казаком, неистово рукоплещут»33.
Тем не менее в начале XX века Англия отказалась от традиционной политики в персидском железнодорожном вопросе. «С точки зрения правительства, — заявлял сэр Грей на заседании нижней палаты парламента Великобритании 11 июля 1912 года, — было бы неразумно противодействовать сооружению железной дороги, которая все одно будет выстроена рано или поздно. Наоборот, чтобы отстоять свои интересы в данном вопросе, Англия должна безотлагательно принять участие в сооружении трансперсидского
пути»34.
Это было связано прежде всего с тем, что, несмотря на достигнутые с Англией договоренности, Россия все же предпринимала попытки осуществить строительство трансперсидской железной дороги до Бендер-Аббаса. В книге «Железнодорожный путь через Персию», изданной в Санкт-Петербурге в 1900 году, ее автор, российский инженер П.А. Риттих, отмечал особую военно-политическую роль этого проекта, отдающего во власть России всю Персию и исключающего «вопрос о ее разделе на две сферы: Северную — России и Южную — Англии. Никакого разделения сфер не может быть, Персия должна быть наша вся целиком»35. Это еще раз доказывало геополитическое значение проектируемых железных дорог — своеобразных ключей к воротам Индии, способных превратиться в мощное орудие борьбы России с Англией за гегемонию в Центральной Евразии.
Вполне естественно, что усиление активности северной империи в Персии, которая в конце XIX века находилась в упадке, серьезно беспокоило Англию, увязшую в Южной Африке. В то же время эту южноафриканскую страну спасало англо-русское
30 Казем-заде Ф. Указ. соч. С. 187.
31 См.: Там же. С. 190.
32 См.: Там же. С. 192.
33 Павлович М. Указ. соч. С. 556—557.
34 Там же. С. 530.
35 Там же. С. 525—526.
соперничество. Британские же интересы в Персии, по мнению блестящего знатока Востока Дж. Керзона, подразделялись на три категории: экономические, политические и стратегические. Причем последние две имели для правительства Индии особое значение36.
В свою очередь, как отмечал тот же Керзон, география и история предоставили России доминирующую роль в Северной Персии. Британии же следовало сконцентрировать свои усилия на центральной и южной ее частях37.
Принимая во внимание стремление России проникнуть в Центральную и Южную Персию и выйти на побережье Персидского залива, Керзон сделал следующий вывод: «Насколько тяжким ни казалось бы нам в настоящих обстоятельствах финансовое и военное бремя, вызываемое все увеличивающейся близостью Российской державы к северным и северо-западным границам Индии от Памира и Герата, нельзя без сильнейшей тревоги рассматривать перспективу русского соседства в Восточной или Южной Персии, неизбежным следствием которого должно стать громадное увеличение этого бремени»38.
По большому счету, единая, но слабая Персия была выгодна обеим державам, а на планы ее дележа влиял следующий фактор: при распаде этого государства Россия могла бы обрести выход к Персидскому заливу. Такого геополитического достижения своего основного соперника в Центральной Евразии Англия допустить никак не могла. Эти опасения подтвердились событиями весны-лета 1900 года, когда русские войска стали концентрироваться на персидской и афганской границах, а военные суда заходить в Персидский залив. Однако Россия, обратив свое основное внимание на Дальний Восток, предпочла конкурировать с Британией в этом регионе иными, не военными средствами39.
После поражения в Иране революции 1905—1911 годов, что произошло не без содействия России, в начале 1913 года ее правительство получило концессию на строительство железной дороги Джульфа — Тебриз. Это создавало реальные предпосылки для последующей аннексии Южного Азербайджана и захвата Урмийского округа с дальнейшим их превращением в прекрасную операционную базу для наступления на Восточную Турцию40.
Нефтяной фактор в геополитических играх в Каспийском регионе
В 1870—1890-х годах весьма существенную роль в регионе наряду с «рельсовой политикой» начинает играть и нефтяной фактор. Вторая половина XIX века характеризуется значительным ростом промышленно-транспортной инфраструктуры западного Прикаспия, особенно Баку, который с 1873 года становится основной базой Каспийской военной флотилии. В 1883 году была сдана в эксплуатацию железная дорога Баку — Тифлис, в 1900-м закончилось строительство железной дороги Баку — Дербент — Порт-Петровск (Махачкала), соединившейся затем с линией Порт-Петровск — Грозный — Беслан. Таким образом, Южно-Кавказская железнодорожная магистраль была включена в общероссийскую сеть железных дорог. В тот период в связи с бурным развитием нефтяной промышленности Баку превращается в первоклассно оборудован-
36 См.: Казем-заде Ф. Указ. соч. С. 278.
37 См.: Там же. С. 279.
38 Там же.
39 См.: Там же. С. 287—288.
40 См.: Павлович М. Указ. соч. С. 558—561.
ный крупнейший порт на Каспии, который по тоннажу торговых парусных судов занимал первое место среди внутренних морей империи, а по паровому флоту значительно превосходил Белое и Балтийское моря, уступая, правда, Черному и Азовскому. К началу XX века из Баку, где в то время добывали свыше половины мирового производства нефти, в среднем 80% нефтепродуктов доставляли на мировые рынки морем и лишь 20% — по железной дороге41.
С конца XIX века для России все большее военно-стратегическое и экономическое значение приобретают Грозненский и Майкопский нефтяные районы, города Новороссийск, Екатеринодар, Владикавказ, Порт-Петровск и Владикавказская железная дорога со станциями Минеральные Воды и Тихорецкая.
Уже в 1901 году 90% керосина, использовавшегося в Индии, было бакинского происхождения. Более того, Индия служила основной транзитной базой для русских нефтяных поставок на Дальний Восток42. В то же время падение конкурентоспособности на мировых рынках бакинской нефти было связано с тем, что ее приходилось доставлять из Баку в Батум по железной дороге, а оттуда — кораблями через Суэцкий канал в Индию и на Дальний Восток.
В 1884 году был подготовлен российский проект по строительству нефтепровода от Каспийского моря к Персидскому заливу43. Реализация этого проекта — Николай II считал его «вопросом огромного значения» — могла бы привести к появлению в Персидском заливе реальных русских коммерческих интересов, обеспечила бы военное присутствие (насосные станции, ремонтные базы и прочие сооружения вдоль нефтепровода необходимо охранять, что оправдывало бы размещение русских войск по всей стране) и рост российского влияния на побережье Индийского океана44. При этом выиграла бы и бакинская нефтяная промышленность, в те годы весьма пострадавшая от своего основного конкурента — компании «Стандард ойл», которая вытесняла русские нефтепродукты с европейского и азиатского рынков45.
Однако англичане сделали все возможное для срыва этого плана. В конце концов отказ Российской империи от концессии по трубопроводу и подтверждение английской концессии («концессии д’Арси») явились, по мнению Б.В. Ананьича, «одними из первых поражений экономической политики Витте в Персии накануне русско-японской войны; и русскому правительству потребовалось всего несколько лет, чтобы полностью осознать все значение этого поражения»46. Погнавшись за «журавлем» на Дальнем Востоке, царская Россия упустила «синицу» в Персидском заливе. Как метко заметил английский посол в Российской империи сэр А. Николсон, «японская война совершенно рассеяла мечты России, попытавшейся создать для себя обширную азиатскую империю»47.
Попытка России прорваться к теплым морям: отложенная геополитическая мечта
Тем не менее, несмотря на англо-русское сближение после заключения договора 1907 года, концентрация к 1909 году в двух ближайших к индийским границам военных
41 См.: История Азербайджана. В трех томах. Т. 2. Баку, 1960. С. 231—235.
42 См.: Казем-заде Ф. Указ. соч. С. 293.
43 См.: Там же. С. 294.
44 См.: Там же. С. 295.
45 См.: Там же. С. 311.
46 Там же. С. 316.
47 Там же. С. 431.
округах (Туркестанском и Кавказском) значительной военной силы (150 тыс. штыков и сабель) не могла не вызывать опасений англичан относительно безопасности их индийских владений48. А дальнейшее ослабление Персии, которая к началу XX века переживала острый социально-политический кризис, еще больше обострило англо-русское соперничество в этой стране. Возникла реальная угроза русского вторжения на ее территорию, что, естественно, не могло не беспокоить Великобританию. В случае продвижения русских войск с севера на Тебриз или Мешхед англичане планировали установить свой контроль над важным в стратегическом отношении Сеистаном, протянувшимся вдоль границ Афганистана и Белуджистана, а также над Персидским заливом. Английский посланник Ч. Гардинг не без оснований считал, что «целью русских является проникновение на юг до самого Сеистана, чтобы иметь возможность выйти оттуда к границам Индии»49. Дж. Керзон же особо отмечал, что «русский порт в Персидском заливе, голубая мечта патриотов с Невы или Волги, внес бы в жизнь Запада, даже в мирное время, элемент беспокойства, нарушил бы установленное с таким трудом равновесие, погубил бы торговлю, которая оценивается во много миллионов фунтов стерлингов, и снова спустил бы с цепи страсти враждующих национальностей, готовых вцепиться друг другу в горло»50.
Однако в этот период и Россия, и Англия увязли в своих войнах: одна — на Дальнем Востоке, другая — на юге Африки, что, естественно, не давало им возможности проводить более активные военные действия для обеспечения своих стратегических интересов в этом регионе. Соперничество шло в основном на дипломатическом уровне и в рамках интриг секретных служб за усиление влияния на правящий в Персии шахский режим.
Революция, начавшаяся в Персии в 1905 году, стимулировала заключение англорусского соглашения 1907 года. В тот период прямое военное вмешательство России во внутренние дела Персии, а также английские дипломатические маневры во многом способствовали подавлению этой революции, реально угрожающей стратегическим интересам обеих держав.
Для России Персия имела и важное стратегическое значение с точки зрения обеспечения безопасности южных границ империи — как на Южном Кавказе, так и в Закаспии. К тому же Персия находилась в состоянии постоянных конфликтов с Турцией на почве пограничных споров. При натянутости русско-турецких отношений в 1870-х годах и у России и у Персии появился общий противник — Османская империя. Растущему влиянию Российской империи на Персию способствовали наличие на Южном Кавказе значительной военной силы и фактор экономической зависимости этой страны от русского рынка. Так, благодаря нажиму Петербурга осенью 1873 года Наср ад-Дин шах был вынужден расторгнуть концессионный договор, заключенный в 1872-м с английским банкиром Ю. Рейтером о строительстве железной дороги от Решта на Каспийском море до Персидского залива с дальнейшим соединением с железными дорогами других стран «в сторону Европы или Индии»51. В случае реализации этого проекта практически все экономическое развитие этой страны было бы отдано в руки английского капитала и, как отмечалось в меморандуме, составленном в Министерстве иностранных дел, российской торговле как на пограничной линии, проходящей по Кавказу, так и на Каспийском море был бы нанесен огромный ущерб52.
Завоевание Закаспия привело к дальнейшему укреплению стратегических позиций России у северных рубежей Персии, ее влияние доминировало во всех примыкаю-
48 См.: Павлович М. Указ. соч. С. 556.
49 Казем-заде Ф. Указ. соч. С. 338.
50 Там же. С. 351.
51 История дипломатии. Т. II. С. 78, 80.
52 См.: Там же. С. 80.
щих к Каспию северных провинциях страны: в Южном Азербайджане, Гиляне, Ма-зандаране и в Xорасане. 9 декабря 1881 года в Тегеране была подписана конвенция о разграничении между российскими и персидскими владениями к востоку от Каспийского моря53.
А в Южной, Юго-Восточной и Центральной Персии преобладало влияние Англии, военно-морской флот которой господствовал в Персидском заливе, Аравийском море и Индийском океане. Таким образом, Персия была фактически разделена между Россией и Великобританией на две сферы влияния — соответственно северную и южную. Попытка же России прорваться к Индийскому океану через Персию и Афганистан в тот период так и осталась неосуществленной геополитической мечтой.
3 а к л ю ч е н и е
Таким образом, начавшееся еще в XVIII веке и продолжавшееся в XIX столетии геополитическое наступление Российской империи по западному (кавказскому) побережью и восточному (центральноазиатскому) побережью Каспия — на персидском и афганском направлениях завершилось тем, что к началу XX века Россия остановилась у границ Ирана и Афганистана.
Русские завоевания на Кавказе и в Центральной Азии, присоединение к этой империи Грузии, Северного Азербайджана, Казахстана, Туркмении, вассальная зависимость Xивы и Бухары привели к тому, что северная держава оказалась в опасной близости от Индии, что к концу XIX века и заставило англичан переоценить значение Ирана в судьбе этой крупнейшей колонии Великобритании. Все отмеченные факторы, а также появление в Европе нового центра силы — Германской империи с ее амбициозными планами на Востоке, сгладили политические противоречия в регионе между Россией и Англией, что в начале XX века привело к сближению их позиции в отношении Ирана. (Это отраженно в соглашении от 31 августа 1907 г. о размежевании сфер влияния в Иране, Афганистане и Тибете, которым и завершилось создание Антанты54.)
Вместе с тем Россия, в результате своей активной экспансионистской политики установившая в конце XIX века контроль над 90% береговых линий Каспия, вступила в XX столетие в роли доминирующей геополитической силы во всем Каспийском регионе.
В свою очередь Англия стремилась превратить Иран в свой протекторат как территорию, непосредственно прилегающую к Индии. Между тем Россия преследовала в регионе иные цели, в том числе стремилась контролировать развитие военно-политической обстановки на севере Ирана, то есть в отличавшемся своей нестабильностью Южном Азербайджане. С этим и было связано ее активное военно-политическое вмешательство в события иранской революции 1905—1911 годов, приведшее к временной оккупации русскими войсками Южного Азербайджана и Гиляна. Не осталась в стороне и Англия, взявшая под свой контроль юг Ирана. При этом обе державы не были заинтересованы в распаде Иранского государства, которое, с одной стороны, закрывало доступ России к Индийскому океану, с другой — служило своеобразным барьером для проникновения Англии на Кавказ и в Западный Туркестан.
В целом же острое русско-английское соперничество в Персии способствовало тому, что эта страна сохранила свою независимость и не превратилась в колонию. Как образно выразился Джордж Керзон: «Туркестан, Афганистан, Каспийский регион, Персия — у
53 См.: Там же. С. 206.
54 См.: Иванов М.С. Указ. соч. С. 220.
многих эти слова вызывают ощущение отдаленности или воспоминание о странных превратностях, или отголоски умирающего романа. Для меня, признаюсь, они — шахматные фигуры на доске, где идет игра за мировое господство»55.
Эти слова, произнесенные видным английским политическим деятелем в начале XX столетия, не потеряли свою актуальность и в наступившем XXI веке.
55 Цит. по: Казем-заде Ф. Указ. соч. С. 10.
