CC BY
771
РЕГИОНАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ КАК РЕГИОНАЛЬНЫЙ КОМПЛЕКС БЕЗОПАСНОСТИ1
Екатерина КЛИМЕНКО
научный ассистент проекта «Арктика — зона сотрудничества, а не соперничества» в рамках программы Стокгольмского института исследования проблем мира (Э1РШ) «Вооруженные конфликты и их урегулирование» (Стокгольм, Швеция)
Введение
Согласно Индексу несостоявшихся государств, представленному журналом «Форин полиси», три государства Центральной Азии (ЦА): Кыргызстан, Таджикистан и Узбекистан — на протяжении пяти последних лет оказывались в числе 60 стран мира с самой слабой государственностью. Туркменистан «покинул» эту группу только в 2011 году. Единствен-
ная страна ЦА, которую рассматривают как относительно жизнеспособное государство, — Казахстан2. Несмотря на столь тревожную статистику, регион внешне
2 Cm.: The Failed State Index 2010 // Foreign Policy [http://www.foreignpolicy.com/articles/2010/06/21/ 2010_failed_states_mdex_mteractive_map_and_rankmgs],
28 July 2011.
1 Статья представляет собой сокращенную версию доклада Женевскому центру политики безопасности Европейского института Женевского университета (см.: Research Paper for the Geneva Centre for Security
Policy, European Institute of University of Geneva (GCSP/EIUG), Master of Advanced Studies (MAS) in
International and European Security).
производит впечатление относительной стабильности: со времени гражданской войны в Таджикистане серьезных конфликтов там не было. Однако трагические события на юге Кыргызстана в июне 2010 года продемонстрировали уязвимость региона к различным угрозам безопасности.
За два десятилетия независимого существования ЦА стала объектом серьезного внимания исследователей. В корпусе литературы по ЦА и отдельным ее странам можно выделить несколько направлений. Ряд исследований посвящен интересам великих держав и региональных держав в регионе. Многие авторы изучают политические системы стран ЦА, акцентируя внимание на недемократическом характере их режимов; другие обращаются к транснациональным угрозам для региональной стабильности, таким как воздействие исламского терроризма, религи-
озного экстремизма и организованной преступности3.
Но и по сей день, при всем тематическом разнообразии работ по проблемам безопасности в ЦА, бросается в глаза отсутствие комплексного всестороннего анализа, который рассматривал бы различные аспекты региональной безопасности в их взаимодействии. В предлагаемой статье утверждается, что сложившуюся на сегодняшний день в ЦА архитектуру безопасности можно лучше понять, если рассматривать все уровни угроз безопасности в регионе. С этой точки зрения полезным инструментом для анализа региональной безопасности может оказаться совместное использование теории региональных комплексов безопасности Б. Бюзена и концепции сообщества безопасности К. Дойча.
3 См.: Центральная Азия 1991—2009 / Под ред. Б.К. Султанова. Алматы: КИСИ, 2010. С. 11—36.
Понятия регионального комплекса безопасности и сообщества безопасности применительно к Центральной Азии
В книге «Люди, государства и страх» Б. Бюзен анализирует региональный комплекс безопасности (РКБ), под которым понимает «группу единиц, у которых главные процессы секьюритизации столь тесно взаимосвязаны, что их проблемы национальной безопасности не могут быть рационально проанализированы или решены без взаимного учета»4. Для РКБ характерны интенсивные взаимодействия в сфере безопасности между составляющими его странами — заметно более сильные, чем взаимодействия тех же стран с внешними по отношению к комплексу субъектами. Взаимодействия в рамках РКБ определяются моделями «дружественности и враждебности между государствами»5, которые, в свою очередь, обусловлены распределением мощи в пределах РКБ, долгосрочными историческими связями и конкретными специфическими проблемами — такими, как пограничные споры, межэтнические отношения, культурная общность и т.д.6 Важное преимущество подхода Б. Бюзена—многоаспектность анализа региональной безопасности, достигаемая за счет анализа РКБ на трех уровнях: уровне отдельных стран (слабости, порождаемые ситуацией в
4 Buzan B. People, States and Fear: An Agenda for International Security Studies in the Post-Cold War Era. ECPR Press, 2007. P. 160.
5 Ibidem.
6 Cm.: Ibid. P. 159.
отдельно взятой стране), региональном (общие для многих стран угрозы безопасности и способы отвечать на них) и международном (роль внерегиональных держав)7. С другой стороны, его теория позволяет представить лишь общую картину системы безопасности в регионе. С ее помощью можно ответить на вопросы о том, «что именно происходит на том или ином уровне» и «когда это происходит». Но она не помогает ответить на вопрос «почему?» В общем виде теория Бюзена лишена конкретного содержательного наполнения и свободна от ценностных суждений. С ее помощью можно продемонстрировать наличие самого широкого спектра интенсивных отношений, варьирующихся от тесной дружбы до войны, которая ведь тоже представляет собой интенсивное отношение. Но эта теория не способна объяснить, почему страны склоняются к той или иной из этих крайностей.
Важно отметить, что Б. Бюзен был не первым автором, рассматривавшим регионы сквозь призму безопасности. Эта идея восходит к теории «сообщества безопасности» К. Дойча. «Сообщество безопасности» — это группа людей или государств, интегрированная настолько тесно, что свои противоречия они разрешают, не прибегая к вой-не8. Дойч пытался глубже проникнуть в причины, по которым государства не ограничиваются одним лишь совместным существованием в рамках единого комплекса безопасности, означающим всего лишь взаимозависимость их безопасности и не исключающим возможных войн между ними, а идут дальше и объединяются в сообщество безопасности, не допускающее использование составляющими его государствами силы друг против друга. Сообщество безопасности основано на вытекающих из базовых способностей государств чувстве общности, доверии и сопоставимости ценностей9. Можно выделить два основных типа таких способностей. Первый — зрелость государства, или его «способность действовать в качестве единого политического образования», второй — необходимый уровень «отзывчивости» государств, их «способности к отклику» (в отечественной литературе соответствующее понятие Дойча иногда еще не совсем точно передают выражением «способность к опережающему реагированию». — Перев.)10. Дойч утверждает, что приверженность государств, и прежде всего их политических элит, одним и тем же ценностям способствует взаимопониманию и облегчает мирное разрешение конфликтов. Способность государств откликаться на потребности друг друга воплощена в наличии механизмов, позволяющих реагировать на потребности других государств, во взаимном интересе и способности делать уступки друг другу11.
По моему мнению, совместное использование теории РКБ и теории сообщества безопасности дает удобную теоретическую платформу для анализа проблем региональной безопасности, поскольку две эти теории существенно дополняют друг друга. Теория РКБ помогает структурировать анализ архитектуры безопасности, разграничивая три его уровня, тогда как идея сообщества безопасности обеспечивает более глубокое понимание внутренних характеристик государства, влияющих на динамику безопасности в регионе.
Пять государств ЦА: Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан — тесно связаны между собой столетиями истории, языковой, культурной и религиозной общностью. И хотя каждое из них стремится всячески подчеркивать свою уникальность и дистанцироваться от других стран региона, ссылаясь на различия в экономическом и политическом развитии, все они по-прежнему несут на себе отпечаток былой принадлежности к единому государству. Это наследие выражается, в частности, в общно-
7 Cm.: Ibid. P. 182.
8 Cm.: Bellamy A.J. Security Communities and Their Neighbours: Regional Fortresses or Global Integrators. New York: Palgrave Macmillan, 2004. P. 6.
9 Cm.: Deutsch K.W. et al. Political Community in the North Atlantic Area: International Organization in the Light of Historical Experience. Princeton: Princeton University Press, 1957. P. 36.
10 Ibid. P. 66.
11 Cm.: Ibid. P. 123—133.
сти их гидроэнергетической, энергетической и транспортной систем, в наличии нерешенных пограничных споров. Таким образом, хотя нельзя сказать, останутся ли эти пять «станов» вместе даже в ближайшем будущем, множество общих для них угроз и проблем безопасности дают основания рассматривать регион как РКБ. В связи с этим анализ РКБ Центральной Азии на трех его уровнях помогает лучше понять вызовы безопасности, с которыми сталкивается регион, в их взаимодействии и взаимовлиянии. В свою очередь, концепция сообщества безопасности позволяет объяснить, почему страны ЦА не достигли сколько-нибудь значительных успехов в преодолении существующих проблем и угроз безопасности и не сформировали сообщества безопасности.
Анализ на международном уровне
После распада Советского Союза ученые и политические деятели заговорили о новой «большой игре» в ЦА. Действительно, из-за своих богатых энергетических ресурсов и важного геостратегического положения ЦА сделалась зоной столкновения интересов многих игроков, действующих на международной арене. В настоящее время стратегическая среда ЦА характеризуется, помимо российского и американского присутствия, и значительной вовлеченностью Китая. В целом интересы великих держав сосредоточены в двух сферах: политика и безопасность и экономика.
Эволюция интересов великих держав в сфере политики и безопасности
Характерной чертой 1990-х годов была относительно слабая вовлеченность всех великих держав в сферу безопасности ЦА из-за отсутствия острых проблем в этой сфере и недостаточной важности ЦА для их стратегических интересов. Политика США, России и Китая в ЦА была сосредоточена, главным образом, на преодолении политических проблем и проблем безопасности, порожденных распадом Советского Союза. Этим игрокам пришлось иметь дело с политическим и военным наследием СССР и строить отношения с новыми независимыми государствами. Так, политическая вовлеченность Соединенных Штатов ограничивалась донорской поддержкой ряда проектов и стратегий, нацеленных на демократизацию, защиту прав человека и утверждение рыночной экономики, и работой с государствами, в которых оставались советские ядерные арсеналы12. Вовлеченность России в ЦА также была очень ограниченной и из-за ее внутренних политических проблем, и из-за прозападной и европейской ориентации ее внешней политики, направленной на то, чтобы освободить Россию от «бремени национальных республик»13. Сотрудничество России с государствами ЦА в рамках Договора о коллективной безопасности и двустороннего соглашения с Таджикистаном о дислокации 201-й мотострелковой дивизии носило в основном декларативный характер и не давало никаких существенных результатов, за исключением важных усилий по сокращению масштабов гражданской войны в Таджикистане и предотвращению ее дальнейшего распространения. Главной целью Китая в сфере безопасности была
12 Cm.: Giragosian R. The Strategic Central Asian Arena // China and Eurasia Forum Quarterly, 2006, Vol. 4, No. 4. P. 139—159.
13 Paramonov V., Strokov A. The Evolution of Russia’s Central Asia Policy. Shrivenham: Defense Academy of the United Kingdom (DAUK), June 2008.
борьба против уйгурского сепаратизма в Синьцзяне14. Кроме того, Китай стремился урегулировать пограничные споры с государствами ЦА и добиться сокращения крупных вооруженных сил и вооружений в пограничных с Синьцзяном районах15. Переговоры об урегулировании пограничных споров велись в рамках двусторонних консультаций с Казахстаном и Кыргызстаном и в формате так называемой «формулы 4+1». «Уйгурский вопрос» обсуждался на многосторонней основе «Шанхайской пятеркой».
Период относительно слабой заинтересованности этих игроков в делах ЦА длился на всем протяжении 1990-х годов, но после 11 сентября 2001 года ситуация в корне изменилась. С началом операции «Несокрушимая свобода» значение ЦА резко возросло. В течение первых двух лет после событий 11 сентября США обеспечили себе физические условия для военного присутствия в ЦА, развернув военные базы в Кыргызстане и Узбекистане, подписав Декларацию о стратегическом партнерстве с Узбекистаном и получив от других государств ЦА разрешение на пролет авиации над их территориями. С 2001 года американская повестка защиты прав человека и содействия демократии отошла на второй план перед стратегическими интересами, связанными с операциями в Афганистане. Разногласия с властями Узбекистана в связи с событиями в Андижане в 2005 году и вынужденное закрытие военной базы США в Узбекистане сделало американскую политику в регионе более прагматичной: теперь она направлена на то, чтобы поддерживать для себя статус-кво в регионе и не вступать в конфликты с существующими режимами, если можно этого избежать.
Массированная американская вовлеченность в регионе вызвала серьезную озабоченность России и Китая, поскольку ни одна из этих стран не желала появления американских военных баз в ЦА — регионе, который они традиционно считали своим задним двором. Кроме того, Россия была заинтересована в расширении сотрудничества для борьбы с терроризмом и с контрабандой наркотиков, переправляемых в ЦА из Афганис-тана16. У Китая также имелись свои особые интересы в борьбе с исламским экстремизмом и терроризмом в ЦА, поскольку регион непосредственно граничит с Синьцзян-Уйгурс-ким автономным районом — одним из самых нестабильных регионов Китая17. Эта общая для России и Китая заинтересованность привела к образованию ШОС — организации, ставшей важной платформой для сотрудничества в сфере безопасности между Россией, Китаем и странами ЦА. Одним из важнейших пунктов Декларации о создании ШОС было провозглашение готовности сотрудничать в борьбе против так называемых «трех зол» — терроризма, экстремизма и сепаратизма. Фактически же ШОС должна была помочь уравновесить активность США и НАТО и поддержать в ЦА дружественные режимы. Однако здесь ШОС не слишком преуспела: хотя Астанинская декларация ШОС и провозглашала, что все вооруженные силы стран, не относящихся к региону, должны покинуть ЦА18, американская военная база в Кыргызстане, которая теперь называется «Транзитным центром Манас», сохранится по меньшей мере до 2014 года19.
14 См.: Paramonov V., Stolpovski O. Chinese Security Interests in Central Asia. Shrivenham: DAUK, May 2008.
15 Из-за конфликта между Советским Союзом и Китаем в конце 1960-х годов в граничивших с Китаем странах Центральной Азии были сосредоточены значительные советские военные силы. Район Синьцзяна представляет собой для Китая источник серьезных проблем в сфере безопасности, поскольку уйгурское сепаратистское движение добивается отделения этой территории от Китая и образования там независимого государства «Восточный Туркестан». В связи с этим положение дел в странах Центральной Азии привлекает пристальное внимание Китая, так как провозглашение этими странами независимости может воодушевить уйгурских сепаратистов.
16 См.: Paramonov V., Strokov A. Op. cit.
17 См.: Paramonov V., Stolpovski O. Op. cit.
18 См.: Declaration of the SCO Member States. Astana, 5 July 2005.
19 См.: Роберт Блэйк: Соглашение по транзитному центру между Кыргызстаном и США имеет силу до 2014 года // АКИpress, 12 марта 2011 [http://kg.akipress.Org/news:341881].
В отличие от Китая, Россия имеет еще один инструмент, позволяющий ей проецировать свою мощь в регионе. Это Организация договора о коллективной безопасности (ОДКБ). ОДКБ позволила России узаконить ее военное присутствие в регионе. Под эгидой ОДКБ была открыта военно-воздушная база «Кант» в Кыргызстане — первая новая российская авиабаза в регионе20. На тех же основаниях была дислоцирована в Таджикистане 201-я мотострелковая дивизия. Для центральноазиатских режимов ОДКБ является платформой, позволяющей демонстрировать хорошее отношение и терпимость к России — и обратно. Например, после столкновений в Андижане и последовавшего за ними разрыва связей с Америкой Узбекистан присоединился к ОДКБ и Россия, в свою очередь, заявила о своей полной поддержке узбекских властей. ОДКБ использовалась и для того, чтобы придать легитимность действиям России за ее границами. Например, страны ОДКБ поддержали действия России в Грузии. Однако поддержка эта была ограниченной: ни одна из стран ОДКБ не последовала примеру России и не признала независимость Абхазии и Южной Осетии.
При всем том реальная эффективность обеих организаций как структур безопасности, способных помочь обеспечению безопасности в ЦА, вызывает сомнения. Ни создание антитеррористических структур, ни проводимые в рамках этих структур военные учения никак реально не повлияли на улучшение ситуации в ЦА21. И ШОС, и ОДКБ зависят от повестки дня, установленной большими игроками, которая часто не отражает реальной ситуации в регионе. Например, обе организации оказались не в состоянии обеспечить достаточную поддержку Кыргызстану во время событий в июне 2010 года. Прикрываясь принципом невмешательства во внутренние дела, ОДКБ отказалась направить в Кыргызстан военный контингент. Хотя правительство Кыргызстана высоко оценило гуманитарную помощь ШОС22, не было предпринято никаких реальных шагов, чтобы остановить насилие. Внутренний конфликт в Кыргызстане не представлял никакой прямой угрозы интересам больших игроков, что и может отчасти объяснить их относительную пассивность. Однако важно отметить, что у государств ЦА есть определенное поле для маневра в различных структурах этих организаций: наличие в ШОС двух крупных игроков дает возможность небольшим государствам ЦА балансировать между ними.
Конкуренция за энергетические ресурсы в Центральной Азии
Другая особенность региона, которая заставляет великие державы обращать серьезное внимание на ЦА, — ее энергетические ресурсы. Интерес России к центральноазиатским энергетическим ресурсам носит двоякий характер. Во-первых, РФ заинтересована в совместной разработке нефтяных и газовых месторождений23. Во-вторых, России традиционно принадлежала монополия на доставку центральноазиатской нефти и газа на мировые энергетические рынки по ее трубопроводам. Трубопроводы Каспийского трубопроводного консорциума и трубопровод Атырау — Самара, связывающие Казахстан с мировым рынком, проходят по территории России; по нефтепроводу Кенкияк — Орск
20 См.: Доклад Международной независимой комиссии по расследованию трагических событий на юге Кыргызстана, произошедших в июне 2010. ИКК, 2011. P. 11.
21 См.: Peyrouse S. Central Asia’s Growing Partnership with China // EU-Central Asia Monitoring (EUCAM), September 2009.
22 См.: Отунбаева поблагодарила страны ШОС за оказанную Кыргызстану гуманитарную поддержку // Кабар, 25 ноября 2010 [http://kabar.kg/index.php?option=com_content&task=view&id=10579], 28 июля 2011.
23 См.: Overland I., Torjesen S. Just Good Friends: Kazakhstan’s and Turkmenistan’s Energy Relations with Russia. В кн.: Caspian Energy Politics: Azerbaijan, Kazakhstan, and Turkmenistan / Ed. by I. Overland, H. Kjaernet, A. Kendall-Taylor. New York: Routledge, 2010. P. 136—150.
казахстанская нефть поступает на российский Орский нефтеперерабатывающий завод, а один из главных маршрутов транспорта природного газа из Центральной Азии, газопровод Средняя Азия — Центр, контролируется «Газпромом». Зависимость стран ЦА от российских трубопроводов позволяет России получать существенные доходы от транзита и выступать гарантом безопасности и непрерывности поставки энергоресурсов в Евро-пу24. Контроль над маршрутами транспорта энергоресурсов обеспечивает России политическое влияние на государства ЦА. Однако сегодня другие игроки в значительной мере подорвали относительную монополию России на транзит энергоресурсов.
Что касается Америки, доступ к энергоресурсам ЦА никогда не входил в число приоритетных пунктов ее политики энергетической безопасности25. Главной целью США всегда была поддержка участия американских компаний в разработке нефтяных месторождений Казахстана и содействие прокладке транспортных маршрутов в обход России, с тем чтобы уменьшить ее политическое и экономическое влияние в регионе26. Среди проектов, наряду с совместной разработкой нефтяных месторождений Тенгиз и Кашаган в Казахстане, была прокладка нового трубопровода Баку — Тбилиси — Джейхан, вступившего в эксплуатацию в 2008 году. Что касается запасов природного газа ЦА, Соединенные Штаты поддерживают два проекта для транспортировки туркменского газа: «Набук-ко» и газопровод Туркменистан — Афганистан — Пакистан — Индия (ТАПИ). Этот последний позволил бы доставлять энергоресурсы из ЦА через территорию Афганистана в Пакистан и Индию27. Пока эти проекты все еще находятся в стадии обсуждения.
Быстрый экономический рост Китая и настоятельная необходимость диверсифицировать источники и маршруты поставки углеводородов обусловили чрезвычайную важность энергоресурсов ЦА для его развития. В настоящее время большинство энергоносителей поступает в Китай с Ближнего Востока и из Африки по морским маршрутам, проходящим через Малаккский пролив. Трубопроводная система, размещающаяся в пределах ЦА, даст Китаю сухопутные маршруты поставки энергоресурсов. Хотя из-за сравнительно позднего прихода Китая на энергетический рынок ЦА его сравнительные преимущества при покупке нефтяных и газовых месторождений слабее, чем у конкурентов, его энергетический портфель в регионе значительно улучшился. КНР контролирует более 24% добычи нефти в Казахстане28, является единственным иностранным инвестором в газовом секторе Туркменистана. Кроме того, Китай обеспечил себе независимую систему транспорта энергоресурсов: нефтепровод Казахстан — Китай и газопровод «Центральная Азия». Сооружение этой трубопроводной системы — существенное поражение для России в ее попытках монополизировать транзит энергоресурсов из ЦА29.
Интересно, что экономическое/энергетическое измерение не стало в ЦА почвой для налаживания эффективного многостороннего сотрудничества. Большинство сделок и договоров в энергетическом секторе заключаются на двусторонней основе. Более развитые экономические объединения, пользующиеся содействием России, такие как ЕврАзЭС или СНГ, остаются в основном на бумаге. Хотя кое-кто и утверждает, что Китай старает-
24 Cm.: Laruelle M. Russia in Central Asia: Old History, New Challenges? // EU-CAM, September 2009.
25 Cm.: Oliker O., Shlapak D.A. U.S. Interests in Central Asia: Policy Priorities and Military Roles. U.S.: Rand Corporation, 2006. P. 6—7.
26 Cm.: Chow E.C., Hendrix L.E. Central Asia Pipelines: Field of Dreams and Reality // National Bureau of Asian Research, September 2010.
27 Cm.: Tynan D. Afghanistan: Will TAPI Pipeline Be Able to Beat Back the Taliban? // Eurasianet, 13 December 2010 [http://www.eurasianet.org/node/62565], 13 March 2011.
28 Cm.: Peyrouse S. Op. cit. P. 8.
29 Cm.: Kim Y. Central Asia’s Great Game and the Rise of China. Presented at the 2nd International Conference of the HK Russia-Eurasia Research Project. Korea: Hanyang Univ. [http://www.eurasiahub.org/data/ftproot/ 2010%EA%B5%AD%EC%A0%9C%ED%95%99%EC%88%A0/%EA%B9%80%EC%97%B0%EA%B7%9C.pdf],
13 March 2011.
ся усилить экономическое измерение ШОС, в действительности, если даже соглашение и заключается в рамках ШОС, реализуется оно в двустороннем порядке30. В качестве одного из наиболее очевидных примеров, иллюстрирующих подобный характер сотрудничества, можно указать Энергетический клуб ШОС. Соглашение об учреждении Энергетического клуба, подписанное в 2006 году для координации энергетической политики и расширения сотрудничества в энергетическом секторе региона не привело к формированию какой-либо общей политики. Китай и Россия конкурируют за доступ к энергоресурсам ЦА, что не позволяет им развивать сотрудничество в этой области. Кроме того, взаимодействуя с каждым государством ЦА по отдельности, легче добиться более выгодных условий сделок, поскольку при этом можно пользоваться преимуществом, которое великая держава имеет перед меньшим государством.
Региональный/межгосударственный уровень анализа
Существует множество проблем и угроз безопасности, которые являются общими для всех стран ЦА и в этом смысле связывают эти страны друг с другом. Среди них проблемы управления гидроэнергетическими ресурсами и создаваемый этими проблемами потенциал для конфликтов между государствами ЦА, а также необходимость обеспечивать безопасность границ, предполагающая борьбу с такими угрозами, как контрабанда наркотиков и распространение исламского экстремизма.
Вода и электроэнергия
Страны ЦА связаны между собой системой рек бассейна Аральского моря. Распределение водных ресурсов в регионе очень неравномерно: две страны, расположенные в верхнем течении рек, Кыргызстан и Таджикистан, играют для остальной части региона роль источника питьевой и поливной воды (18% и 66% соответственно)31. Конфликт между интересами стран, расположенных в верхнем и в нижнем течении рек, в связи с водопользованием (для чего следует использовать водные ресурсы: для ирригации или для выработки гидроэлектроэнергии) существовал в ЦА давно. Казахстан, Узбекистан и Туркменистан, расположенные в нижнем течении, во время летнего сельскохозяйственного сезона нуждаются в воде для орошения посевов зерновых, овощей и хлопка, тогда как страны, расположенные выше по течению, нуждаются в воде в зимний период для производства электричества. В свою очередь, страны, лежащие в верхнем течении, зависят от снабжения энергетическими ресурсами из стран в низовьях, располагающих богатыми месторождениями таких углеводородов, как нефть и газ.
Механизмы бартерного обмена, выработанные в Советском Союзе, позволяли смягчать остроту проблем для всех государств: страны, лежащие в верховьях, за предоставление ими воды для нужд ирригации получали компенсацию в виде системы субсидий из союзного бюджета и поставок из соседних стран дешевого топлива и электроэнергии в рамках единой среднеазиатской энергетической системы. Однако с распадом советского
30 См.: Matusov A. Energy Cooperation in the SCO: Club or Gathering? // China and Eurasia Forum Quarterly, 2007, Vol. 5, No. 3. P. 85.
31 См.: Ниятбеков В., Додихудоев X. Республика Таджикистан в региональном измерении // Центральная Азия и Кавказ, 2006, № 3 (45). С. 88.
государства система компенсаций рухнула, и попытки восстановить ее окончились неуда-чей32. Главные проблемы водопользования носят двоякий характер. Это, с одной стороны, провал попыток прийти к соглашению о бартере, с другой — беспокойство по поводу сооружения новых гидроэлектростанций. Компенсационные механизмы и в самом деле не работают. Узбекистан и, в меньшей степени, Казахстан резко выступают против любых попыток приравнять их природные ресурсы в виде углеводородов к природному ресурсу стран, лежащих выше по течению, — воде. Кроме того, стремление Узбекистана строить собственные водохранилища, чтобы накапливать запасы воды в зимний период, и выход Казахстана и Узбекистана из единой энергосистемы сокращают возможности их участия в соглашениях по бартерному обмену33. В результате снижается возможность прийти к новым соглашениям по разделу воды в будущем.
Строительство новых плотин, Рогунской в Таджикистане и Камбаратинской в Кыргызстане, усиливает напряженность в отношениях между странами, лежащими в верховьях и в низовьях. Ситуация может перерасти в конфликт с относительно высокой вероятностью применения силы. Недавно рост напряженности в отношениях между Узбекистаном и Таджикистаном принял форму открытой конфронтации. Узбекское правительство объявило, что строительство Рогунской ГЭС нанесет ущерб окружающей среде и нарушит водный баланс в регионе34. В ответ на попытку Таджикистана возвести плотину Узбекистан наполовину сократил поставки газа и прервал железнодорожное сообщение с Таджикистаном35. В свою очередь, правительство Таджикистана утверждает, что строительство подобного сооружения — суверенное право любого государства и не противоречит нормам международного права36.
Таким образом, несмотря на очевидную необходимость совместных механизмов, позволяющих урегулировать проблемы водопользования и энергетические проблемы, никаких механизмов такого рода страны ЦА создать не могут. Да, у этих стран есть огромный потенциал для организации общего энергетического рынка, способного стать мощным локомотивом их экономической интеграции и устойчивого развития. Однако достаточных усилий для этого так и не предприняли: ни одна из стран не готова пойти на уступки. Ситуация прямо отражается на положении дел с безопасностью: разногласия между государствами по проблемам водной и энергетической политики могут обернуться открытой конфронтацией, которая, в свою очередь, способна привести к вооруженному конфликту.
Границы, наркотики, исламский экстремизм
Комплекс проблем безопасности на границах можно разделить на три основные тесно связанные друг с другом группы: пограничные споры, вылившиеся в весьма напряженные отношения между лидерами ЦА; неспособность контролировать границы с Афганистаном, ведущая к росту активности исламских экстремистов; наркоторговля.
32 См.: Петров Г. Конфликт интересов между гидроэнергетикой и ирригацией в Центральной Азии. Его причины и пути преодоления // Центральная Азия и Кавказ, Том 13, Выпуск 3, 2010. С. 59—60; Hodgson St. Strategic Water Resources in Central Asia: In Search of a New International Legal Order // EUCAM Policy Brief,
10 May 2010, No. 14.
33 См.: Akhmadov E. Uzbekistan Exits Central Asia’s Common Energy System // CACI Analyst, 26 November 2009 [http://www.cacianalyst.org/?q=node/5226], 20 January 2011.
34 См.: Ibidem.
35 Из-за особенностей географического положения сообщение между некоторыми районами Таджикистана в зимнее время может поддерживаться только через территорию Узбекистана.
36 См.: Majidov S. Tajikistan-Uzbekistan Relations Freeze over Roghun Project // CACI Analyst, 17 February 2010 [http://www.cacianalyst.org/?q=node/5271], 31 January 2011.
С самых первых лет независимости странам ЦА пришлось столкнуться с вызовами и угрозами, в противодействии которым у них не было никакого опыта. Развал Советского Союза оставил между странами ЦА открытые неохраняемые границы, которые между тем превратились в границы новых независимых государств. Долгая история «национального размежевания» в пределах советского государства привела к возникновению множества пограничных споров, тесно связанных с проблемами национальных меньшинств и иноэт-ничных анклавов на территории государств. У Узбекистана имелись территориальные споры со всеми странами ЦА; к этому добавлялись пограничные споры между Таджикистаном и Кыргызстаном. Несмотря на множество двусторонних соглашений по делимитации границ, процесс демаркации границ занял немало времени. Кроме того, организация национальных пограничных служб и установление платы за пересечение границ на контрольнопропускных пунктах создавали тяжелые проблемы для населения, живущего в пограничных зонах. Это привело к нескольким вооруженным столкновениям между населением и пограничниками. Например, в ходе инцидентов на туркмено-узбекской границе в 2001 и 2002 годах пограничники убили и ранили несколько гражданских лиц37.
Другой источник потенциальных угроз для стран ЦА — их соседство с Афганистаном. Конфликт в Афганистане породил серьезные проблемы для Туркменистана, Узбекистана и Таджикистана, которым пришлось оберегать свои границы от побочных эффектов афганского конфликта: наркотиков и мятежей38. Сильнее всего это затронуло Таджикистан, поскольку у него самая длинная граница с Афганистаном и недостаточно физических возможностей охранять ее. В результате религиозные экстремисты, которые нашли убежище в Афганистане, могут легко пересекать границы стран ЦА. Таким образом, исламский фактор оказался серьезной угрозой безопасности для стран ЦА, в частности для Узбекистана, Кыргызстана, и Т аджикистана. В 1999 и 2000 годах силы Исламского движения Узбекистана (ИДУ) перешли границы Кыргызстана и Таджикистана с целью свергнуть режим в Узбекистане и создать в Ферганской долине исламское государство39. Кроме того, слабый контроль на границах дает возможность широко распространять идеи исламского государства, поскольку в отсутствие эффективного пограничного контроля экстремистская религиозная литература может беспрепятственно перемещаться по всей территории ЦА40.
Другая проблема, тесно связанная с проблемами пограничного контроля и делимитации границ, — процветающая транзитная наркоторговля в регионе. Через территорию ЦА переправляется 25% производимых в Афганистане опиатов41 (всего на Афганистан приходится 93% их мирового производства42). Больше всего перевозимых опиатов изымается в Таджикистане43. Основные маршруты транспортировки наркотиков, исходящие из Таджикистана, Узбекистана и Кыргызстана, охватывают территорию всех стран ЦА. Конечной их точкой по большей части является Россия.
Очевидно, что для преодоления всех этих вызовов и угроз необходимы совместные действия всех стран ЦА. Может показаться, что религиозный экстремизм — это главным образом проблема одной лишь Ферганской долины, но трудно отрицать, что нарастание неустой-
37 См.: Central Asia: Border Disputes and Conflict Potential // Asia Report, International Crisis Group (ICG) Osh/Brussels, April 2002, No. 33. P. 18.
38 См.: Ibid. P. 20.
39 Есть уже несколько случаев, когда исламский фактор проявил себя как источник дестабилизации: гражданская война в Таджикистане (1991—1992 гг.), баткенские события в Кыргызстане, вторжение боевиков ИДУ в Узбекистан (об этом подробнее см.: Сидоров О. Исламский фактор во внутриполитической стабильности государств Центральной Азии // Центральная Азия и Кавказ, 2007, № 1 (49). С. 16—17).
40 См.: Там же. С. 18.
41 См.: EU Central Asia Drug Action Program [http://cadap.eu/ru/node/29], 4 August 2011.
42 См.: Ibidem.
43 См.: UNDOC, Central Asia Drug Seizures, Online Database [http://dbroca.uz/?act=seiz_chart&drug_ type=19], 3 August 2011.
чивости в Ферганской долине отразится и на соседних Казахстане и Туркменистане. К тому же существует немало свидетельств тесной связи между активностью религиозных экстремистов и наркоторговлей — проблемой, несомненно затрагивающей весь регион44.
Однако страны ЦА не предпринимают никаких серьезных попыток решать эти проблемы совместными усилиями. За исключением урегулирования пограничных споров, которые в основном были мирно разрешены к 2008 году45, страны ЦА не проявляли способности к совместным действиям. Кроме того, в некоторых случаях реакция на существующие угрозы бывает неадекватной и даже контрпродуктивной. Большинство мер, призванных предотвратить возникновение упомянутых выше проблем, сводилось к одностороннему ужесточению режима контрольно-пропускных пунктов на границах между государствами, с тем чтобы контролировать перемещение товаров и людей. Например, реакция Узбекистана на мятеж ИДУ была очень жесткой. Узбекистан обвинил Таджикистан и Кыргызстан в неспособности контролировать свои границы46 и предпринял беспрецедентное по масштабам минирование пограничной полосы на всем протяжении границы с этими государствами. В результате в период после 1999 года десятки граждан Таджикистана и Кыргызстана погибли или получили ранения, наступив на противопехотные мины на границе с Узбекистаном. Нет никаких свидетельств, что это помогло как-то сдержать распространение активности исламистов. Сходная ситуация наблюдается и в сфере борьбы с наркоторговлей: Таджикистан, Кыргызстан и Казахстан проявляли определенную готовность к совместным действиям, тогда как Узбекистан и Туркменистан предприняли односторонние шаги по защите своих границ47.
Анализ на уровне отдельных стран
В странах ЦА имеется значительный потенциал внутренних конфликтов, связанный с тяжелыми экономическими условиями, с угрозами удовлетворению основных человеческих потребностей и человеческому потенциалу и с возможностью межэтнических столкновений. Зачастую ситуация еще больше осложняется некомпетентностью властей, дурным управлением со стороны лидеров и коррупцией. К тому же многие внутренние проблемы безопасности той или иной страны могут серьезно отражаться и на соседних странах.
Проблемы безопасности, связанные с угрозами удовлетворению основных человеческих потребностей и человеческому потенциалу
После распада Советского Союза все страны ЦА столкнулись с серьезными экономическими трудностями. Из-за крушения командной экономики и прекращения субсидий
44 Cm.: Cornell S.E., Sandstrom N.L.P. The Eurasian Drug Trade: A Challenge to Regional Security // Problems of Post-Communism, 2006, Vol. 53, No. 4. P. 16; Cornell S.E., Spector R.A. Central Asia: More than Islamic Extremists // The Washington Quarterly, 2002, Vol. 25, No. 1. P. 193—206.
45 Cm.: Central Asia: Border Disputes and Conflict Potential.
46 Cm.: Ibidem.
47 Cm.: Marat E. The State-Crime Nexus in Central Asia: State Weakness, Organized Crime, and Corruption in Kyrgyzstan and Tajikistan // Silk Road Paper, Central Asia-Caucasus Institute, Silk Road Studies Program, October 2006.
и трансфертов из союзного бюджета, а также из-за таких проблем переходного периода, как либерализация цен, приватизация и закрытие нерентабельных предприятий, их промышленное и сельскохозяйственное производство резко упало. Экономические реформы, иностранные инвестиции и богатые природные ресурсы способствовали восстановлению экономики48. Однако экономическое развитие в регионе носит крайне неравномерный характер: такие богатые нефтью и газом страны, как Казахстан и, до некоторой степени, Туркменистан, значительно опережают остальные государства.
Кардинальные изменения в экономике в первые годы независимости привели к резкому сокращению доходов и снижению уровня жизни населения. Большинство стран не могут справиться с этой проблемой до сих пор. По данным Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), только Казахстан оценивается как страна с верхним средним уровнем дохода на душу населения. Кыргызстан, Таджикистан и Узбекистан оцениваются как страны с низким уровнем дохода, а Туркменистан — как страна с нижним средним уровнем дохода. В дополнение к этому застой в экономике, безработица, ошибки при проведении приватизации и программ либерализации привели к значительному неравенству доходов и появлению крайней бедности. Все страны, за исключением Казахстана, отличаются высокой численностью населения, живущего за чертой бедности (см. табл. 1). Это привело к интенсивной миграции и оттоку из региона высококвалифицированных специалистов, подготовленных во времена СССР, что отрицательно отразилось на других сферах социальной жизни.
Со времени получения независимости системы образования и здравоохранения в странах ЦА вынуждены были бороться с трудностями, порожденными экономическим застоем, недофинансированием и недостаточностью человеческого капитала. Немало преподавателей средней и высшей школы, ученых и опытных медицинских работников уехали из региона из-за низкого уровня жизни. Низкие зарплаты в сочетании с существенными задержками их выплаты удерживали большинство молодых специалистов от работы в этих сферах. Все страны ЦА предложили проекты, нацеленные на модернизацию их образования и здравоохранения, однако до сих пор эти программы не дали результатов и никак не помогли изменить положение дел. Главные причины — все тот же недостаток финансирования и плохое управление, усугубляемое высоким уровнем коррупции в ми-нистерствах49. Государства ЦА уже испытали на себе последствия этих неудач, хотя база данных по Целям развития тысячелетия ООН (MDG) показывает, что уровень грамотности в странах ЦА все еще очень высок (см. табл. 1). Но, вероятнее всего, эта статистика отражает положение дел в столицах, и к тому же такая ситуация вряд ли сохранится в следующем десятилетии. Проблемы системы здравоохранения уже отразились в низких показателях ожидаемой продолжительности жизни и серьезных проблемах с туберкулезом и распространением ВИЧ/СПИД50. Согласно той же базе данных MDG, ни одно из государств ЦА не достигнет установленных Целями развития тысячелетия показателей по сокращению высокого уровня детской и материнской смертности51.
Другой аспект проблемы безопасности в связи с угрозами удовлетворению основных человеческих потребностей и человеческому потенциалу в ЦА — нарушения электроснабжения. Нехватку электроэнергии ощущают во всех странах ЦА, но Таджикистан и Кыргызстан испытывают серьезный энергетический кризис. Например, в Таджикистане зимой 2008/2009 года не поддерживаемая должным образом энергетическая система просто рухнула. В большинстве сельских районов электроэнергия подавалась не более трех
48 Cm.: Peimani H. Conflict and Security in Central Asia and Caucasus // ABC-CLIO, LLC, 2009.
49 Cm.: Central Asia: Decay and Decline // Asia Report, IGG, 3 February 2011, No. 201.
50 Cm.: Ibid. P. 10.
51 Cm.: MDG Monitoring Database, 25 April 2011 [http://www.mdgmonitor.org/].
Таблица 1
Значения выборочных индикаторов развития*
Численность населения, живущего за чертой бедности Уровень материнской смертности в расчете на 100 000 рождений Уровень грамотности взрослого населения обоего пола (доля грамотных в населении старше 15 лет, %) Ранг по Индексу развития человеческого потенциала
Казахстан 13,8 140 99,7 66
Кыргызстан 40 150 99,4 109
Таджикистан 60 170 99,7 112
Туркменистан 30 130 99,6 87
Узбекистан 33 30 96,9 102
Г * Рассчитано на основе базы данных по Целям развития тысячелетия ООН и дан- Ч 1 ных Индекса развития человеческого потенциала. )
часов в день. В столице Таджикистана Душанбе из-за нарушения подачи электроэнергии тысячи людей остались без отопления, горячего и холодного водоснабжения52. Но примечательно, что алюминиевый завод — главный потребитель электроэнергии в Таджикистане и главный источник доходов для клана Рахмона — при этом не прекращал работу.
Таким образом, угрозы удовлетворению основных человеческих потребностей и человеческому потенциалу являются источником серьезных проблем в большинстве стран ЦА. Согласно базе данных Индекса развития человеческого потенциала, страной с высоким уровнем развития человеческого потенциала можно считать только Казахстан. У этой проблемы два источника: экономический застой и плохое управление. Во многих случаях власти стран ЦА игнорируют проблемы удовлетворения основных потребностей и сохранения человеческого потенциала, и это уже отразилось на стабильности в регионе.
Внутренние угрозы безопасности в отдельных странах: влияние на регион
Игнорирование проблем, связанных с удовлетворением основных потребностей и сохранением человеческого потенциала, как и неспособность справиться с внутренними конфликтами, могут иметь серьезные последствия в сфере безопасности не только для внутренней стабильности отдельных стран ЦА, но и для всего региона. Как показывают события в Андижане в 2005 году и на юге Кыргызстана в 2010 году, внутренние
52 Cm.: Tajikistan on the Road to Failure, ICG, Osh/Brussels, 12 February 2009; Kindelan C. Central Asian Energy Crisis Leaves Millions of Tajiks without Heat, 4 February 2008 [http://www.groundreport.com/World/ Central-Asian-Energy-Crisis-Leaves-Millions-of-Taj/2854707].
конфликты легко могут переброситься на соседние страны и подорвать стабильность в регионе.
Непопулярные экономические реформы, тяжело ударившие по жизненному уровню беднейших слоев населения, перебои с газом и электроснабжением во время холодной зимы, усиливающаяся коррупция и бюрократия вызвали в 2004 году волну протестов по всему Узбекистану53. События в Андижане в мае 2005 года стали поворотным пунктом в длительном процессе накопления недовольства в стране. Демонстрации в поддержку местных андижанских бизнесменов переросли в мощное восстание против существующей системы власти, которая фактически была не в состоянии удовлетворить основные потребности людей54. Узбекское правительство жестоко подавило народное восстание и обвинило его участников в терроризме. В результате до 500 человек были убиты и тысячи вынуждены были просить политического убежища в соседнем Кыргызстане, чтобы спастись от преследований55. Массовое перемещение людей вызвало трудности на границе между двумя странами. К тому же оно стало источником серьезной политической напряженности в отношениях между ними, поскольку правительство Узбекистана требовало экстрадировать обратно в Узбекистан лиц, обратившихся с просьбой об убежище56.
Сходными были и последствия межэтнических столкновений между кыргызской и узбекской общинами на юге Кыргызстана в июне 2010 года. 111 000 человек в поисках спасения от резни бежали в Узбекистан, а еще 300 000 остались в пограничных районах в качестве внутренне перемещенных лиц. Как и в случае событий в Андижане, напряженность на границах и трудная гуманитарная ситуация имели серьезные последствия для безопасности обеих стран57. Июньская вспышка насилия стала результатом нарастания этнонационализ-ма и долгосрочных нерешенных проблем этнических меньшинств в Кыргызстане, а также трудной экономической и политической ситуации, в которой страна оказалась после апрельского переворота 2010 года. Из-за непрекращавшейся политической борьбы внутри кыргызской политической элиты временное правительство было не в состоянии правильно оценить ситуацию и принять необходимые меры, чтобы предотвратить взрыв насилия.
Хотя на первый взгляд причины этих событий могут казаться совершенно различными, природа и характер у обоих конфликтов одни и те же. В частности, в обоих случаях система власти продемонстрировала неспособность решать внутренние проблемы. Ни в одном из этих двух случаев власти не пытались устранить первопричину волнений. В случае Узбекистана репрессивный аппарат безопасности подавил народную оппозицию, но главные причины народного гнева против режима — такие, как неравномерное развитие регионов, экономическое неравенство и систематическое нарушение прав человека, — так и не решены. В Кыргызстане принятие новой Конституции и изменение политической системы не расширило для национальных меньшинств возможность участвовать в политической жизни страны. Следовательно, и Узбекистан, и Кыргызстан все еще подвержены риску конфликтов в будущем.
Кроме того, в обоих случаях система оказалась не в состоянии предотвратить печальные последствия конфликта для соседних стран. Потоки беженцев и тяжелая гуманитарная
53 См.: Uzbekistan: The Andijan Uprising, ICG, Bishkek/Brussels, May 2005.
54 См.: Ibidem.
55 Если быть точным, 187 человек, согласно официальным данным (Генпрокуратура Узбекистана — Отчет о ходе расследования Андижанских событий перед комиссией Олий Мажлиса), 7 сентября 2005 [http:// www.centrasia.ru/newsA.php?st=1126077420], 29 марта 2011 и 300—500 человек, согласно данным ОБСЕ (Preliminary Findings on the Events in Andijan, Uzbekistan, 13 May 2005. Warsaw: OSCE ODIHR, 20 June 2005).
56 См.: Baltabaeva A. Kyrgyzstan’s Intention to Return Uzbek Refugees Causes Concern // CACA, 2005, Vol. 6, No. 13. P. 14—15.
57 См.: Доклад Международной независимой комиссии по расследованию трагических событий на юге Кыргызстана, произошедших в июне 2010. P. 45—46.
ситуация тяжким бременем легли на экономику принимающих стран. Однако политическая цена этих событий могла быть еще выше. При дальнейшем ухудшении ситуации взаимные обвинения, которыми обменивались страны, и столкновения между гражданским населением и пограничниками могли перерасти в масштабный межгосударственный конфликт.
Таким образом, накопление различных внутренних проблем безопасности приводило к их интернационализации и порождало рост числа и серьезности обострений напряженности в отношениях между государствами. Из-за того, что многие государства ЦА не справляются с такими внутренним вызовами и угрозами безопасности, как угрозы удовлетворению основных человеческих потребностей и человеческому потенциалу, экономическая отсталость, коррупция, слабость институтов, интернационализация внутренних проблем безопасности отдельных стран превращается в один из главных факторов будущей нестабильности в ЦА.
3 а к л ю ч е н и е. Правящие режимы — главное препятствие стабильности в Центральной Азии
Анализ РКБ ЦА ясно демонстрирует, что главный источник нестабильности в ЦА — наличие многочисленных вызовов и угроз безопасности на всех уровнях. К тому же проблемы безопасности, с которыми сталкиваются государства ЦА, тесно взаимосвязаны и часто взаимно усиливают друг друга. Серьезные конфликты вокруг проблем водопользования и пограничные споры способны в будущем спровоцировать классический межгосударственный конфликт. Близость Афганистана обостряет такие транснациональные угрозы, как контрабанда наркотиков и терроризм. Все региональные проблемы порождают серьезные угрозы, связанные с человеческим фактором безопасности, поскольку тяжело отражаются на людях. В свою очередь, угроза жизненным потребностям людей стала главным источником таких внутренних конфликтов, которые имеют серьезный потенциал для интернационализации и способны переброситься на остальной регион. Это может обострить каждую из существующих традиционных и нетрадиционных угроз безопасности и послужить спусковым механизмом для подрыва региональной стабильности. По моему мнению, никаких серьезных улучшений нынешней ситуации ждать не приходится, поскольку правящие режимы оказались неспособны отвечать ни на вызовы, формирующиеся на уровне отдельных стран, ни на те, что возникают на региональном уровне. К тому же зачастую политическая элита государств ЦА часто сама представляет собой главное препятствие для какого бы то ни было изменения ситуации у лучшему.
Характер нынешних политических режимов и в самом деле является очевидным препятствием к укреплению внутренней безопасности их государств. Одна из причин — высокая степень приватизации государства нынешним руководством и их семьями. Все политические лидеры ЦА видят в государственном аппарате и власти лишь средство для обогащения. Обычной практикой в ЦА является захват контроля над природными ресурсами, над сохранившими жизнеспособность элементами национальной инфраструктуры, над наиболее выгодными секторами экономики и успешными коммерческими предприятиями. Такой способ распоряжения ресурсами значительно подрывает возможность государств ЦА развивать экономику, сокращать бедность и бороться с угрозами удовлетворению основных человеческих потребностей и человеческому потенциалу. Кроме того, невозможность для населения влиять на положение дел, вызванная отсутствием законных механизмов смены правящих элит, создает предпосылки для массовых волнений и спровоцированных ими конфликтов между государствами.
На региональном уровне возможности для сотрудничества и мирного разрешения разногласий существенно ограничиваются отсутствием необходимых предварительных условий у центральноазиатской элиты. Как уже отмечалось, по Дойчу, эффективное сотрудничество в значительной степени зависит от сопоставимости ценностей правящих элит, от присутствия у государств и их элит чувства общности и необходимого уровня «отзывчивости», «способности к отклику». Можно утверждать, что ценности у элит стран ЦА вполне сопоставимы: все эти страны — авторитарные государства, и их элиты заинтересованы в выживании режимов. Однако более пристальный взгляд показывает, что этот тип ценностей не способствует выстраиванию доверия между государствами, создающего необходимое «чувство общности». Напротив, фиксация на стремлении любыми способами удерживать власть часто служит источником взаимных подозрений в отношении партнеров внутри страны и за ее пределами. Можно было бы также утверждать, что элиты всех стран ЦА объединяет заинтересованность в стабильности, поскольку именно она позволяет им сохранять власть. Однако эти элиты не пытаются достигнуть необходимой стабильности с помощью сотрудничества. Напротив, к укреплению стабильности своего режима и государства они часто подходят в полном отрыве от стабильности всех остальных. Хорошими примерами такой тенденции могут служить Туркменистан и, в меньшей степени, Узбекистан.
Уровень «способности к отклику» у элит ограничен до полной незначительности. Сначала, до распада Советского Союза, страны ЦА не имели опыта полного суверенитета. Когда же они получили независимость, приоритетными для политической элиты целями стали укрепление государственности и суверенитета. «Приоритет независимости», провозглашенный многими странами региона, определил высшую цель их внешней поли-тики58. Любой тип интеграции и сотрудничества предполагает разделение суверенитета, а руководство стран ЦА не готово передать даже малейшую часть своего суверенитета какому бы то ни было государству или организации. Это не позволяет им наладить успешное и эффективное сотрудничество в рамках региона.
Второе и, возможно, самое важное обстоятельство — то, что «способность к отклику» государств ЦА сильно ограничена политической культурой их нынешних лидеров. Политические действия нынешних президентов ЦА определяются их нацеленностью на проблемы власти и ее максимизации, мышлением в терминах игры с нулевой суммой. Выдвижение максимизации власти как главной цели, которой подчинены все остальные, не позволяет мыслить стратегически и искать компромиссы как на региональном уровне, так и на уровне отдельной страны. В результате неспособность элит ЦА надлежащим образом реагировать на потребности друг друга существенно ограничивает возможность решать какие бы то ни было проблемы региональной безопасности.
Таким образом, при нынешнем характере политических режимов в ЦА никакой прогресс в деле стабилизации и укреплении безопасности ЦА невозможен. Настоятельно необходимы дальнейшие реформы политической системы в государствах региона. Могут возразить, что любые изменения политической системы в ЦА сами могут привести к нарастанию нестабильности. Но приходится признать, что нынешняя система таит в себе еще большую опасность. Если региональные элиты и великие державы, действующие в регионе, не будут поддерживать статус-кво, регион останется уязвим к угрозам безопасности самых различных типов.
58 См.: Центральная Азия 1991—2009. С. 44.
22
