25ГОРОД В ГЛАЗАХ СМОТРЯЩЕГО THE CITY IN THE EYE OF THE BEHOLDER
Labyrinth: теории и практики культуры. 2021. № 4. С. 83—93. Labyrinth: Theories and practices of culture. 2021. No. 4. P. 83—93.
Научная статья
УДК 72(091)(470)"1960/1980" DOI: 10.54347/Lab.2021.4.5
«ЦЕНТР — ПЕРИФЕРИЯ»: ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ СВЕРДЛОВСКИХ И МОСКОВСКИХ АРХИТЕКТОРОВ В ПЕРИОД СОВЕТСКОГО МОДЕРНИЗМА В 1960—1980- е гг.
Алина Александровна Хайрутдинова
Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» (Москва), Москва, Россия, aakhayrutdinova@gmail.com
Аннотация. В статье на примере модернистской архитектуры Свердловска анализируется взаимодействие «центр — периферия» и дается оценка степени участия столичных архитекторов в вопросах городского планирования Свердловска в 1960—1980-е гг. Устанавливается, что к 1970—1980-м гг. в Свердловске сложилась сильная местная архитектурная школа и действовал собственный проектный институт «Свердловскгражданпроект», так что в городе не наблюдалось кадрового дефицита архитекторов. Однако в 1970—1980-е гг. свердловским проектировщикам приходилось получать разрешения на строительство в Москве, а подконтрольность «центру», связанная с иерархичностью внутри системы советских проектных институтов, и игнорирование москвичами локальных особенностей Свердловска нередко становились предметом критики. Вмешательство столичных проектировщиков в городское планирование Свердловска рассматривается как пример колониальных советских практик в регионах бывшей РСФСР.
Ключевые слова: постколониализм, региональная политика, регионы, Свердловск, архитектура, советский модернизм, средовой поход
Для цитирования: Хайрутдинова А. А. «Центр — периферия»: взаимодействие свердловских и московских архитекторов в период советского модернизма в 1960— 1980-е гг. // Labyrinth: теории и практики культуры. 2021. № 4. С. 83—93.
© Хайрутдинова А. А., 2021
Original article
THE CENTER AND THE PERIPHERY: THE RELATIONSHIP BETWEEN SVERDLOVSK AND MOSCOW ARCHITECTS DURING THE PERIOD OF SOVIET MODERNISM IN THE 1960—1980s
Alina A. Khayrutdinova
National Research University "Higher School of Economics" (Moscow), Moscow, Russian Federation. aakhayrutdinova@gmail.com
Abstract. In this paper, the relationship between the center and the periphery and the participation of Moscow architects in the issues of Sverdlovsk city planning in the 1960—1980s are analyzed on the example of the Soviet modernism architecture of Sverdlovsk. The interference of metropolitan architects is considered as the example of the Soviet colonial practices in the regions of the former RSFSR. The paper establishes that by the 1970—1980s the strong local architectural community was formed in Sverdlovsk. The architectural education has been already founded by K. T. Babykin in the 1930s. In 1967 his pupil N. S. Alferov became a Head of the Ural branch of the Moscow Architectural Institute, which was the first Institute's branch outside Moscow, highlighting importance and exclusiveness of architectural education in the Urals. In 1972 the Ural branch was transformed into the independent Sverdlovsk Architectural Institute. At the same time the paper strengthens the importance of the local project institute, which became more independent from metropolitan project institute by the 1970s. Thus, the paper concludes that there were no staff shortages among architects in Sverdlovsk. On the contrary, the paper provides archival information about negative attitude of Sverdlovsk architects towards Moscow colleagues. Critics often pointed out that they had to get permissions from Moscow to construct buildings and that they were controlled by the centre. Sverdlovsk architects, in turn, criticized projects made by Moscow architects and city planners because they ignored local features of the territory. This situation can be explained by the hierarchical system of the Soviet project institutes and the accountability of Sverdlovsk architects to Moscow. The paper points out that after the dissolution of the Soviet Union separatist movements were rising in the former Sverdlovsk, which got its historical name Yekaterinburg back in 1991, and the issue of reginal identity of the Urals became vital. Thus, the paper concludes that the commitments of Sverdlovsk architects to get out of control of Moscow and be fully responsible for the city planning themselves in the last Soviet decades can be extrapolated to the relationship between modern Sverdlovsk Oblast and the federal government.
Keywords: postcolonialism, regional policy, regions, Sverdlovsk, architecture, Soviet modernism, incorporating metho
For citation: Khayrutdinova, A. A. (2021) "Centr — periferiya": vzaimodejstvie sverdlovskih i moskovskih arhitektorov v period sovetskogo modernizma v 1960—1980-e gg. [The center and the periphery: the relationship between Sverdlovsk and Moscow architects during the period of Soviet modernism in the 1960—1980s], Labyrinth: Teorii i praktiki kul'tury [Labyrinth: Theories and practices of culture], no. 4, pp. 83—93.
С конца 1980-х — середины 1990-х гг. в гуманитарных науках получил развитие постколониальный дискурс. Соответствующий «поворот» нередко диагностируется как один из этапов парадигмальной смены исследовательского фокуса в науках о культуре во второй половине ХХ в. [Бахманн-Медик, 2017]. Впрочем, уже спустя полтора десятилетия произошёл деколониальный поворот, который зафиксировал принципиальный разрыв с постколониальной методологией, критикуя её за применение западных теорий к локальным материалам. Так, на сегодняшний день
оформлено два параллельно существующих дискурса — постколониальный и деко-лониальный. Рассматривая отношения столицы и региона (Свердловской области) на примере взаимодействия архитекторов советского модернизма 1960—1980-х гг., я не стремлюсь встроиться в какой-либо из дискурсов. С одной стороны, моя работа остаётся в рамках западной постколониальной исследовательской логики, проводящей разделение на субъекта и объекта, колонизатора и колонизируемого, Москву и Свердловск соответственно [Тлостанова, 2012]. С другой стороны, исследование строится на сведениях из свердловских архивов, и в нем звучат голоса свердловских архитекторов, что позволяет поднимать проблему иерархической организации советских проектных институтов, базируясь на локальном материале.
Исследование колониализма на постсоветских пространствах до сих пор вызывает затруднения, связанные с отсутствием выраженной «внешней колонизации», при которой бы существовали метрополия и территориально отдалённая от неё колония. Вместо этого речь идёт о колонизации внутренней, где колониальные отношения выстраиваются между доминирующими «центрами» и зависимой «периферией» в рамках национальных государств или территориально единых империй. Книга Александра Эткинда «Внутренняя колонизация. Имперский опыт России» (2013) анализирует этот феномен на примерах из истории Российской Империи. Насколько это релевантно для советского материала?
Сегодня уже ведутся рассуждения о региональной политике СССР в национальных советских республиках. Например, выставка «Советский модернизм. Неизвестные истории. 1955—1991», проходившая в Венском центре архитектуры в 2012—2013 гг., была посвящена послевоенному модернизму четырнадцати республик бывшего СССР и сознательно исключала из повествования Россию, лишая её гегемонии и статуса «ведущей республики». Однако отношения центральной власти, сконцентрированной в Москве, и территориальных единиц самого РСФСР преимущественно остаются за скобками. Между тем, в СССР было централизованное финансирование, планирование, материально-техническое обеспечение и товарное снабжение, тогда как самостоятельность политики, проводимой регионами РСФСР, оставалась незначительной и зачастую лишь декларативной, подобно декларативности самой формы федеративного устройства СССР. Управление процессами, протекавшими в регионах, было де-факто сконцентрировано в руках центральной власти. Иерархия властных отношений, нивелирование усилий местных специалистов, их восприятие как неравносильных коллег рассматриваются нами как проявления отношений колонизатора и колонизируемого. Агентность этого последнего сковывается, а система, где привилегиями обладает лишь тот, кто достоин звания столицы, вынуждает регионы гнаться за «столичностью» облика архитектуры.
В свою очередь, архитектура позднего социализма 1960—1980-х гг. по-прежнему остаётся малоисследованной. Как таковой термин «советский модернизм», применяемый к архитектуре с 1955 по 1991 гг., закрепился только в начале 2010-х годов [Казакова, 2013]. Начало было положено одноимённой книгой «Советский модернизм» [Новиков, Белоголовский, 2010]. Понимание ценности эстетики этого периода ещё не успело развиться в сознании граждан постсоветских территорий и, в частности, жителей Свердловска — современного Екатеринбурга.
Хотя стоит отметить, что сегодня уже можно говорить о наметившейся, пусть ещё и не слишком явной тенденции к исследованию и принятию советского модернизма в Екатеринбурге. Примером может стать активистская деятельность Полины Ивановой: в 2018 г. она публично выступала с призывом сохранения позднесовет-ских памятников, а с 2020 г. пишет книгу о советском модернизме Свердловска и собирает деньги на издание посредством краудфандинга. Также заметен рост числа публикаций об архитектуре советского модернизма в екатеринбургских СМИ: о цирке [«Цирк — это новая Белая башня», 2018], театре драмы [«Я работаю
в драмтеатре», 2021], Историческом сквере [Интересные места. Исторический сквер, 2021], жилом микрорайоне «Центральный» и Октябрьской площади [«Я живу в квартире архитектора, который построил дом и район», 2021; Осень архитектуры... , 2021] и других памятниках в изданиях «Уралнаш», «It's My City», «The Village Екатеринбург».
В целом актуальные для постсоветского пространства исследования архитектуры модернизма пока проводились либо в Москве, что объясняется её столичным положением и стягиванием к себе сил ведущих специалистов, либо в центрах бывших союзных республик. Это перекликается с положением в изучении колониальных практик бывшего СССР на постсоветских территориях: процессы, протекавшие в регионах РСФСР, остаются вне поле зрения. Так, о советском модернизме Свердловска как закрытого советского города пока не было издано полноценной монографии.
В статье я совершаю попытку объединения двух актуальных и малоизученных тем — советской политики в регионах РСФСР и архитектуры советского модернизма. На примере Свердловска анализируется взаимодействие «центра — периферии» и даётся оценка степени участия столичных архитекторов в вопросах городского планирования Свердловска в 1960—1980-е гг. Выбор города связан с тем, что именно в Свердловске возник первый за пределами столицы филиал московского архитектурного института, из которого затем вырос самостоятельный Свердловский архитектурный институт, поэтому я предположила, что в этом городе могли возникнуть предпосылки для активности локальных специалистов.
От строительного факультета —
к собственному архитектурному институту
Ключевую роль в истории архитектурного образования в Свердловске сыграл Константин Трофимович Бабыкин. В 1910-е гг. после окончания Киевского политехнического института он переехал на Урал, а в 1947 г. на строительном факультете Уральского индустриального (с 1948 г. — политехнического) института основал архитектурную специальность, куда была зачислена первая группа из 39 студентов-архитекторов [Постоногов, 2006: 14]. Их выпуск 1953 года, состоящий из 26 человек, стал основой архитектурной школы на Урале. Но тогда профессия архитектора в Свердловске всё ещё преподавалась на базе непрофильного политехнического университета.
Всё изменилось, когда в 1967 году Н. С. Алфёров, преемник К. Т. Бабыкина, возглавил Уральский филиал Московского архитектурного института (УфМАИ). Причинами появления филиала МАРХИ в Свердловске были как возросшие преподавательские компетенции свердловских архитекторов, так и потребность в увеличении числа выпущенных архитекторов к рубежу 1960—1970-х гг. на Урале и в особенности в Сибири [там же: 18]. Преподавание архитектурной специальности в Уральском политехническом институте было завершено, и монопольное право на выучку профессиональных кадров перешло УфМАИ, который был первым в РСФСР архитектурным институтом за пределами Москвы, что подчёркивает значительность и авторитет архитектурного образования в Свердловске.
В 1969 году в Уральском филиале МАИ была открыта кафедра градостроительства под руководством В. Г. Десятова, а преподавателями стали действующие проектировщики: Г. И. Дубровин, В. А. Пискунов, участвовавшие в 1965—1973 гг. в планировании центрального городского объекта — Исторического сквера. Неслучайно вскоре, в 1972 году, в Свердловске был принят новый генеральный план города, созданный силами свердловских архитекторов. Другой ученик Н. С. Алфёрова, А. Э. Коротковский, организовал в Уральском филиале МАРХИ
кафедру основ архитектурного проектирования, разработал методику преподавания архитектурной композиции и включил объемное моделирование в состав учебных курсов, по сути возобновляя традиции ВХУТЕМАСа и пространственного курса Николая Ладовского [Янковская, 2015: 34]. В 1972 году УфМАИ был преобразован в самостоятельный Свердловский архитектурный институт (САИ).
Существует мнение, что благодаря пропедевтическим курсам А. Э. Корот-ковского уральские студенты освоили семиотические подходы в архитектуре [там же: 35], и это само по себе выделяло свердловских архитекторов, однако для разговора о них как о сложившейся «школе» оснований не хватает. В работах свердловчан не прослеживается единая стилистика или отчетливый метод в проектировании. Даже активное применение уральского мрамора объясняется скорее экономически, — доступностью материала на Урале, — нежели вкусовыми пристрастиями «школы». Тем не менее благодаря организации высшего архитектурного образования в Свердловске ряды архитекторов полнились теми, кто прошёл выучку на Урале. Им предшествовали те, кто получил архитектурное образование в другом городе и приехал в Свердловск, не пострадавший от военных действий, вскоре после окончания Великой Отечественной войны (Н. С. Алфёров, выпускник архитектурного факультета Харьковского института инженеров коммунального строительства) или по завершении учёбы попал по распределению (типичная для СССР практика внутренней миграции специалистов — например, это В. А. Пискунов, выпускник МАРХИ). К этой группе мигрировавших специалистов с начала 1950-х гг. начинают присоединяться те, кто благодаря развитию архитектурного образования на Урале учился уже в Свердловске и продолжал работу на кафедре или в свердловских проектных институтах (В. Г. Десятов, А. Э. Коротков-ский, Г. И. Белянкин).
Поэтому, когда сегодня я рассуждаю с позиций постколониальной критики о вмешательстве столичных специалистов в дела региональной архитектуры, я подразумеваю не игнорирование локальных особенностей стиля или метода «школы» (если здесь вообще можно говорить о «школе»), но игнорирование мнений архитекторов, местных специалистов и их возраставших профессиональных компетенций. Недовольство свердловчан тем, что с их мнением не считались, ярко проявилось в 1970—1980-е гг. во время параллельной с москвичами работе по застройке собственного города.
Отношение свердловских архитекторов
к столичным проектам застройки Свердловска
Собственный проектный институт «Уралгипрогор» действовал в Свердловске с 1931 года (с 1937 «Свердлоблпроект», с 1964 «Свердловскгражданпроект»). На протяжении 1920—1930-х гг. в состав «Уралгипрогора» и «Свердлоблпроекта» входили как свердловские архитекторы, так и ленинградцы, например, С. В. Дом-бровский и Н. А. Бойно-Радзевич, имевшие столичное, а в случае С. В. Домбров-ского — дореволюционное академическое образование и опыт работы с В. А. Щуко (1913—1917), И. В. Жолтовским и А. В. Щусевым (1918). С. В. Домбровский и Н. А. Бойно-Радзевич подступались к региональной архитектуре не впервые: в 1919—1924 гг. они уже принимали участие в работах по восстановлению Ярославля после июльского восстания 1919 г. [Казусь, 2009: 54]. В ранние годы развития свердловских проектных институтов практиковалось активное привлечение сил иногородних архитекторов, но это объясняется тем, что на тот момент об архитектурном образовании на Урале ещё никто не думал.
Но постепенно «Свердловскгражданпроект» становился всё более независимым от столичных архитекторов, и ко времени расцвета советского модернизма он стал первым институтом в системе институтов «Гражданпроект», который выполнил
проект схемы районной планировки своими силами без участия центра — Москвы [Институт «Свердловскгражданпроект»... , 1981: 10]. К концу 1980-х гг. 75 % жилья, созданного в Свердловске, проектировалось в институте «Свердловскграждан-проект» (Рогожникова, 1989). Напомним, что и генеральный план 1972 г. свердловчане выполнили уже сами.
Тем не менее, хотя свердловские архитекторы-проектировщики указывали, что во время работы над генеральным планом города 1972 года московский «Гипрогор» оказывал уже только консультативную помощь, проект планировки центра Свердловска был выполнен московским «Гипрогором» и включен в состав свердловского генплана. Так, еще с начала 1960-х годов велась активная конкурсная борьба за проект детальной планировки центра. В архивном фонде музея архитектуры и дизайна УрГАХИ сохранилась пояснительная записка архитектора Е. Б. Яшунского, одного из участников конкурса, где тот указывал, что результаты работы могли быть более плодотворными, если бы в ней приняли участие ведущие проектные и научные организации страны, как это уже было сделано для Перми, Ташкента, Баку и других городов [Яшунский, 1964: 38]. В 1967 году был организован Всесоюзный конкурс на проект детальной планировки центра Свердловска, а наибольшего внимания удостоились проекты «Гипрогора», «ЛенНИИградострои-тельства» и «Свердловскгражданпроекта». В итоге именно проект московского «Гипрогора» был усовершенствован и принят в 1973 году.
В принятый проект свердловчане вносили многочисленные корректировки на протяжении 1970—1980-х гг. В 1981 году свердловский архитектор А. Б. Фишзон указывал, что генплан казался ему «не вполне совершенным, тем более, что его уже на протяжении ряда лет почти не придерживались <.> было стремление отойти от той планировки», что сам Фишзон объясняет «местничеством» и неприятием московских проектов [Город, где мы живём, 1981: 135]. Ревностное отношение свердловских архитекторов к проектам застройки собственного города набирало силу. Так, например, в 1970—1980-е гг. шло формирование площади на левом берегу Исети, за стрелкой городского пруда, с ансамблем общественно-развлекательных зданий, которые встали бы рядом с более ранним объектом — кино-концертным театром «Космос» (1967 г., арх. А. Н. Хрущев, Г. И. Белянкин, Н. Н. Надеждин, скульптурный рельеф — художники Грачевы) и сделали бы более парадной улицу Свердлова, ведущую к железнодорожному вокзалу. Это происходило в противовес московскому проекту детальной планировки 1960-х гг., который предполагал полностью жилищную застройку на этой территории, угрожая столичному облику городского центра. Наконец, в 1980-е гг. остро встал вопрос о разработке нового проекта детальной планировки центра Свердловска, так как прежний уже окончательно считался морально устаревшим.
Знаменитый Свердловский цирк с сетчатым куполом (1969—1980 гг., архитекторы Ю. Шварцбрейм, М. Коробов, Н. Никитин, скульптурные панно — А. Калашников), который был выполнен по проекту московского инженера Останкинской башни Н. Никитина и других московских архитекторов — один из редких прецедентов строительства москвичей в Свердловске в 1970—1980-е гг. Этот факт лишний раз подчёркивает, что архитектурные кадры к тому времени уже воспитывались местными силами (поэтому проектная документация по цирку содержится в московских, а не свердловских архивах).
Более того, в дискуссии уральского писателя Б. С. Рябинина со свердловскими архитекторами, положенной в основу книги «Город, в котором мы живем» 1981 г., встречается критика необходимости получать любое разрешение «в Центре» — в Москве, тогда как часто решать такие вопросы приходилось специалистам, не знакомым с контекстуальными особенностями города. Как высказывался А. Б. Фишзон, «человек, который посетил два-три раза Свердловск,
считался в Госстрое уже специалистом по Свердловску» [Город, где мы живём, 1981: 150]. И в то же время московское начальство не было готово передать пульт руководства свердловчанам «на местах», поскольку это посягало бы на власть Москвы и её положение во внутриполитической иерархии. Аналогично А. Б. Фишзон критиковал и общесоюзный «Сборник нормативов и правил» (СНИП), предписывавший единые нормативы для строительства без учёта климатических и прочих особенностей регионов Советского Союза. Различия регионов в глазах столичной власти нивелировались, а города — унифицировались. Последствия мы испытываем до сих пор, когда с трудом различаем один постсоветский город от другого.
Средовой подход в советском градостроительстве
и запрос на местных специалистов
В свою очередь, в 1970—1980-е гг. одновременно с критикой столичного вмешательства в региональную архитектуру происходило становление средового подхода в проектировании, чьим идеологом был А. Э. Гутнов. Есть мнение, что средовой подход был «единственной теоретической концепцией архитектуры, которая серьёзно разрабатывалась в Советском Союзе того времени» [Иконников, 2002: 431]. По сути, советский «средовой подход» и западный «включающий метод» — суть одна и та же идея контекстуальной архитектуры; эти понятия могут восприниматься как синонимы. Для обоих методов важна идея гармонизации процесса «встраивания» архитектурных объектов в сложившееся городское пространство. Так же, как и зарубежный контекстуализм, средовой подход в СССР теперь мыслил архитектуру не отдельными зданиями, но целой средой, которую они образуют, а критики писали о «росте уважения к наследию» [Рябушин, Хайт, 1979]. Заметим, что понимание архитектуры в классическом послевоенном урбанизме (Кевин Линч и др.) было созвучно средовому подходу в позднесоветском градостроительстве. К книге К. Линча, перевод которой вышел стараниями В. Глазычева ещё в 1982 г., часто обращались, в том числе свердловские архитекторы. В. И. Иовлев, преподаватель Свердловской архитектурной академии, опубликовал в 1988 году статью на тему «Изучение восприятия композиции конкретной городской среды Свердловска», где критиковал функционалистский подход, а в библиографии к статье указывал К. Линча: свердловские архитекторы, знакомые с современной зарубежной теорией архитектуры, легко встраиваются в общемировой контекст.
Средовой подход также предусматривал сохранение исторической среды с памятниками архитектуры. Для этого в Свердловске в 1982 г. велась разработка проекта историко-архитектурного опорного плана города. Предполагалось определить границы охранных зон для комплексов зданий по улицам 8 Марта (в отрезке улиц Малышева и Радищева), Сакко и Ванцетти, Чапаева, рядом с Дворцом пионеров [Дополнение к генплану, 1982]. Схему охранных зон планировали ввести новым разделом в генеральный план, однако проект 1982 г. не был осуществлен из-за нехватки финансирования [Луканин, 1988]. Примерно на пять лет идея опорного плана была отодвинута в сторону, пока не началось строительство здания Метрост-роя на северной стороне Площади 1905 года. Его проект предполагал снос исторической застройки конца XIX в. и конструктивистского здания по улице Володарского, чем вызвал недовольство среди свердловчан. Тогда в 1986 г. вновь заговорили о необходимости разработки опорного плана.
Также отмечалось, что генеральный план и проект детальной планировки центра 1970-х гг. морально устарели и уже не соответствовали современному сре-довому подходу в архитектуре и градостроительстве, поскольку при их составлении охранные зоны отсутствовали. Требовалась корректировка планов. Так, в 1986—1988 гг. под руководством авторского коллектива Г. С. Заикина, выпускника УфМАИ (1971) и ректора Свердловского архитектурного института (1987—1990),
был разработан историко-опорный план центра Свердловска [Каким быть центру, 1989]. При исследовании исторического формирования планировочной структуры центра местные специалисты обращались к архивным источникам, проводили естественные наблюдения [Луканин, 1988]. У местного архитектора оказывалось больше преимуществ, чем у приезжего специалиста, так как он знал особенности местности, был погружен в исторический контекст и, в первую очередь, в систему отношений, формирующих городской центр, который естественным путём аккумулировал смыслы и претендовал на общественную значимость сильнее периферии. Сам Свердловский архитектурный институт форсировал работы по сохранению исторической среды: в институте велась программа «Каменный пояс», осуществлявшая паспортизацию памятников истории и архитектуры Свердловска и Свердловской области, а многие курсовые и дипломные работы представляли собой проекты реконструкции и реставрации исторически сложившейся застройки [Луканин, 1987].
Таким образом, в Свердловске в период советского модернизма трудились местные архитекторы, которые были в курсе современных тенденций в архитектуре, но даже профессиональная зрелость не позволяла им держать контроль над архитектурой собственного города. В 1970—1980-е гг. они критически высказывались о своём подчинённом положении, сетовали на то, что с их мнением не считались, а вертикаль советских проектных институтов вынуждала на всё получать разрешения в «центре».
Неслучайно после распада Советского Союза именно бывший Свердловск, которому в 1991 г. было возвращено историческое наименование Екатеринбург, стал одним из очагов сепаратистских движений, когда в 1993 г. Свердловская область предпринимала попытки создания Уральской республики с целью приобретения большей законодательной и экономической самостоятельности внутри РФ. В свою очередь, темой научных статей за минувшие четверть века нередко становились отношения Свердловской области и федеральной власти, формирование региональной идентичности Урала и т. д. [Easter, 1997; Киселев, 2014; Витковская, Назукина, 2021]. В большой степени это связано и с сохранением вертикальной структуры управления в современной России, не пережившей заметных институциональных реформ в региональной политике и добившейся того, что в обыденном сознании слово «реформа» имеет негативный оттенок. Стремление свердловских архитекторов выйти из-под столичного контроля и занять ведущее положение в вопросах планирования своего города сохраняет актуальность и может быть экстраполировано на характер взаимоотношений современной Свердловской области с федеральной властью. А поскольку культура и политика находятся в тесной связи, сегодня требуется критическое переосмысление властных отношений, чтобы добиться справедливой репрезентации регионов.
Конкурс на благоустройство набережной Городского пруда, объявленный главой Екатеринбурга Алексеем Орловым в 2021 г., продемонстрировал запрос на местных специалистов: из пяти отобранных проектов зарубежных и российских архитектурных бюро и объединений (Консорциум S&P + Novascape, Польша; архитектурное бюро Semren&Mansson, Швеция; проектное бюро APEX и «Институт Генплана Москвы», Москва; «Открытый консорциум», Екатеринбург) по результатам опроса среди жителей города и по итоговому решению городской администрации была выбрана концепция екатеринбургского объединения архитекторов и креативных сообществ «Открытый консорциум» [«Открытый консорциум» победил... , 2021]. Так, в настоящее время местное сообщество архитекторов оказалось востребовано Екатеринбургом, а главное — архитекторы смогли консолидироваться в единый «Открытый консорциум» специально для разработки пространственной концепции набережной Городского пруда, понимая значимость локальной инициативы.
Возвращаясь к позднесоветскому материалу, стоит признать, что, к сожалению, из-за нехватки сведений о характере взаимодействия столичных и региональных архитекторов в других городах бывшего РСФСР сложно делать вывод о том, насколько пример свердловских архитекторов, порой вступавших в противоречивые отношения с Москвой, был типичным для советской практики. В перспективе планируются дальнейшие исследования региональных примеров архитектуры советского модернизма, которые могли бы помочь прояснению отношений между центром и периферией.
Список источников
Алфёров Н., Коротковский А. Новый этап развития архитектуры на Урале // Архитектура
СССР. 1981. № 12. С. 20—25. Бахманн-Медик Д. Культурные повороты: новые ориентиры в науках о культуре. М.: Новое
лит. обозрение, 2017. 504 с. Букин В. П., Пискунов В. А. Свердловск. Перспективы развития до 2000 года. Свердловск:
Сред.-Урал. кн. изд-во, 1982. 256 с. Витковская Т. Б., Назукина М. В. Траектории развития регионализма в России: опыт Свердловской области и Республики Татарстан // Мир России. 2021. Т. 30, № 1. С. 67—87. Город, где мы живём / под ред. А. Г. Агатицкой. Свердловск: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1981. 224 с.
Дополнение к генплану // Уральский рабочий. 1982. 14 февраля.
Иконников А. В. Архитектура ХХ века: утопии и реальность. М., 2002. Т. 2. 669 с.
Институт «Свердловскгражданпроект», 1931—1981. Свердловск, 1981. 15 с.
Интересные места. Исторический сквер // Уралнаш. 2019. 10 сентября. URL: https://ural-
n.ru/p/istoricheskiy-skver.html#ankor1 (дата обращения: 12.09.2021). Иовлев В. И. Изучение восприятия композиции конкретной городской среды Свердловска //
Архитектура и градостроительство Урала. Свердловск, 1988. С. 129—136. Казакова О. В. Советский архитектурный модернизм: формы времени: к итогам международной научной конференции // Культурологический журнал. 2013. № 4 (14). С. 10—11. Казусь И. А. Советская архитектура 1920-х годов: организация проектирования. М.:
Прогресс-Традиция, 2009. 462 с. Каким быть центру // Вечерний Свердловск. 1989. 12 апреля.
Киселев К. В. К вопросу об идентичности Свердловской области // Дискурс-Пи. № 3—4. 2014. С. 206—210.
Книга по совмоду Свердловска // Patreon. URL: https://www.patreon.com/ekb300svx (дата обращения: 12.09.2021). Луканин С. Сохранить исторический облик // Вечерний Свердловск. 1987. 10 августа. Луканин С. История и современность // Вечерний Свердловск. 1988. 28 октября. Новиков Ф., Белоголовский В. Советский модернизм, 1955—1985. Екатеринбург, 2010. 232 с. Осень архитектуры. «Горсовет» о советском модернизме в Екатеринбурге: стенограмма и видео // It's My City. 2018. 21 декабря. URL: https://itsmycity.ru/2018-12-21/gorsovet-o-sovetskom-modernizme-v-ekaterinburge-stenogramma-i-video (дата обращения: 12.09.2021).
«Открытый консорциум» победил в конкурсе мэрии на благоустройство набережной Екатеринбурга // It's My City. 2021. 28 октября. URL: https://itsmycity.ru/2021-10-28/otkrytyj-konsorcium-pobedil-vkonkurse-merii-poblagoustrojstvu-naberezhnoj-ekaterinburga (дата обращения: 29.10.2021). Постникова С. П. История становления и развития уральской архитектурно-художественной школы: обзор новейшей литературы // Современные тенденции развития городских систем. Екатеринбург: Архитектон, 2015. С. 13—18. Постоногов Ю. И. Первый выпуск архитекторов и дизайнеров в УГТУ-УПИ в XXI веке.
Тюмень: Вектор Бук, 2006. 299 с. Рябушин А., Хайт В. «Постсовременная архитектура» — минусы и плюсы // Декоративное искусство. 1979. № 10. С. 34—40.
Там, внутри. Практики внутренней колонизации в культурной истории России / под ред. А. Эткинда, Д. Уффельмана, И. Кукулина. М.: Новое лит. обозрение, 2012. 960 с.
Тлостанова М. В. Постколониальная теория, деколониальный выбор и освобождение эсте-зиса // Человек и культура. 2012. № 1. С. 1—64.
«Цирк — это новая Белая башня»: большой гид по свердловскому модернизму // The Village. 2018. 19 декабря. URL: https://www.the-village.ru/viUage/city/city-guide/335193-sverd-modern (дата обращения: 12.09.2021).
Эткинд А. М. Внутренняя колонизация. Имперский опыт России. М. : Новое лит. обозрение, 2013. 441 с.
«Я живу в квартире архитектора, который построил дом и район» // The Village. 2017. 6 июля. URL: https://www.the-village.m/vinage/tity/where/273376-antona-valeka (дата обращения: 12.09.2021).
Янковская Ю. С. Уральская архитектурная школа — ученики и последователи К. Т. Бабыкина. А. Э. Коротковский // Современные тенденции развития городских систем. Екатеринбург: Архитектон, 2015. С. 34—36.
«Я работаю в Драмтеатре» // The Village. 2019. 25 апреля. URL: https://www.the-village.ru/ village/business/wherework/348767-drama-theatre (дата обращения: 12.09.2021).
Яшунский Е. Б. Некоторые вопросы реконструкции центра Свердловска. М., 1964. 38 с.
Easter G. Redefining Centre. Régional Relations in the Russian Fédération: Sverdlovsk Oblast' // Europe-Asia Studies. 1997. Vol. 49, № 4. P. 617—635.
References
Agatitskaya, A. (ed.) (1981) Gorod, gde my zhivyom [The city where we live], Sverdlovsk: Sredne-Uralskoe knizhnoe izdatelstvo.
Alfyorov, N., Korotkovskij, A. (1981) Novyj etap razvitiya arhitektury na Urale [A new stage in the development of architecture in the Urals], Arhitektura SSSR, no. 12, pp. 20—25.
Bachmann-Medick, D. (2017) Kulturnye povoroty: Novye orientiry v naukah o kulture [Cultural turns: New orientations in the study of culture], Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie.
Bukin, V, Piskunov, V. (1982) Sverdlovsk: Perspektivy razvitiya do 2000 goda [Sverdlovsk: Development prospects until 2000], Sverdlovsk: Sredne-Uralskoe knizhnoe izdatelstvo.
Dopolnenie k genplanu (1982) [Addition to the General Plan], Ural'skij rabochij, 14 February.
Easter, G. (1997) Redefining Centre. Regional Relations in the Russian Federation: Sverdlovsk Oblast', Europe-Asia Studies, vol. 49, no. 4, pp. 617—635.
Etkind, A. (2013) Vnutrennyaya kolonizaciya. Imperskij opyt Rossii [Internal colonization. Russia's imperial experience], Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie.
Etkind, A., Uffelman, D., Kukulin I. (eds) (2012) Tam, vnutri. Praktiki vnutrennej kolonizacii v kulturnoj istorii Rossii [Internal colonization practices in the cultural history of Russia], Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie.
Ikonnikov, A. (2002) Arhitektura XXveka: Utopii i realnost [The XX century architecture: Utopias and reality], Moscow: Progress-Tradiciya.
Iovlev, V. (1988) Izuchenie vospriyatiya kompozicii konkretnoj gorodskoj sredy Sverdlovska [Study of the perception of the composition of a specific urban environment in Sverdlovsk], Arhitektura i gradostroitelstvo Urala, Sverdlovsk, pp. 129—136.
Kakim byt' centru (1989) [What the centre should be like], Vechernij Sverdlovsk, 12 April.
Kazakova, O. (2013) Sovetskij arhitekturnyj modernizm: formy vremeni: K itogam mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii [Soviet architectural modernism: forms of time: Towards the Results of an International Scientific Conference], in: Kul'turologicheskij zhurnal, no. 14.
Kazus, I. (2009) Sovetskaya arhitektura 1920-h godov: organizaciya proektirovaniya [Soviet architecture of the 1920s: management], Moscow: Progress-Tradiciya.
Kiselev, K. (2014) K voprosu ob identichnosti Sverdlovskoj oblasti [The question of the identity of the Sverdlovsk region], Diskurs-Pi, no. 3—4, pp. 206—210.
Lukanin, S. (1987) Sohranit' istoricheskij oblik [Save the Original View], Vechernij Sverdlovsk, 10 August.
Lukanin, S. (1988) Istoriya i sovremennost' [History of Modernity], Vechernij Sverdlovsk, 28 October.
Novikov, F., Belogolovskij, V. (2010) Sovetskij modernism, 1955—1985 [Soviet modernism, 1955—1985], Yekaterinburg: Tatlin.
Postnikova, S. (2015) Istoriya stanovleniya i razvitiya uralskoj arhitekturno-hudozhestvennoj shkoly: obzor novejshej literatury [The history of the foundation and development of the Ural architectural school: a review of the latest literature], Sovremennye tendencii razvitiya gorodskih system, Yekaterinburg: Arhitekton, pp. 13—18.
Postonogov, Y. (2006) Pervyj vypusk arhitektorov i dizajnerov v UGTU — UPI v XXI veke [The first graduation of architects and designers at USTU — UPI in the XXI century], Tumen: Vektor Buk.
Rogozhnikova, E. (1989) Komu on nuzhen, «Gorproekt»? [Who needs «Gorproekt»?], Vechernij Sverdlovsk, 17 February.
Ryabushin, A., Hajt, V (1979) «Postsovremennaya arhitektura» — minusy i plyusy [«Postmodern architecture» — pluses and minuses], Dekorativnoe iskusstvo, no. 10, pp. 34—40.
Tlostanova, M. (2012) Postkolonialnaya teoriya, dekolonialnyj vybor i osvobozhdenie estezisa [Postcolonial theory, decolonial turn, and the liberation of esthesis], Chelovek i kul'tura, no. 1, pp. 1—64.
Vitkovskaya, T., Nazukina, M. (2021) Traektorii razvitiya regionalizma v Rossii: opyt Sverdlovskoj oblasti i Respubliki Tatarstan [Trajectories of the development of regionalism in Russia: the experience of the Sverdlovsk region and the Republic of Tatarstan], Mir Rossii, no. 1, pp. 67—87.
Yankovskaya, Y. (2015) Ura'skaya arhitekturnaya shkola — ucheniki i posledovateli K. T. Babykina. A. E. Korotkovskij [Ural Architectural School — Students and Followers of K.T. Babykin. A.E. Korotkovsky], in: Sovremennye tendencii razvitiya gorodskih system, Yekaterinburg: Arhitekton, pp. 34—36.
Статья поступила в редакцию 15.09.2021; одобрена после рецензирования 30.10.2021; принята к публикации 30.10.2021.
The article was submitted 15.09.2021; approved after reviewing 30.10.2021; accepted for publication 30.10.2021.
Информация об авторе / Information about the author
Ал ина Ал екса ндровна Ха йрутди нова — стажёр-исследователь научно-исследовательской лаборатории исследований советской архитектуры и изобразительного искусства, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики», Москва, Россия. E-mail: aakhayrutdinova@gmail.com Alina Khayrutdinova — intern researcher at the Laboratory of the Soviet Architecture and Fine arts, National Research University "Higher School of Economics", Moscow, Russian Federation.
