CC BY
141
П.А. КОВАЛЕВ, кандидат филологических наук, доцент кафедры русской литературы XX-XXI веков и истории зарубежной литературы
Орловского государственного университета
kavalller@mail.ru
ЦЕНТОННОЕ ПИСЬМО КАК ОДИН ИЗ ПРИНЦИПОВ ПОСТМОДЕРНИСТСКОЙ СТРАТЕГИИ ПОЭТИЧЕСКОЕО ТЕКСТА
Статья посвящена анализу одной из самых распространенных форм цитации в современной русской поэзии. Культура центонного письма находит свое выражение в постмодернистской теории «мир как текст» и определяет разные формы взаимодействия классической и постмодернистской поэзии.
Ключевые слова: центон, цитата, реминисценция, постмодернизм, бронзовый век, концептуализм.
Выделение центона в качестве особого феномена поэтического дискурса обусловлено тенденцией развития интертекстуальных связей как одной из характерных черт постмодернистского текста. Как справедливо отмечают исследователи «бронзового века»: «В постмодернизме свое слово всегда переживается как чужое: текст для постмодерниста существует только в отношении к другим текстам. Все они насквозь вторичны, так как сплошь состоят из подлинных или мнимых цитат, аллюзий, реминисценций. Их лоскутное целое легко расползается на части, из которых вдохновенно комбинируются те или иные интертексты» [22, 141].
Но проблема центонной структуризации имеет под собой и более сложные основания, так как с позиций стратегии поэтического текста можно говорить о моделировании определенной формы, параметры которой задаются исходными строчками претекста: «При сочинении поэтического центона важно учитывать ритм исходных стихотворений» [5, с. 204]. Классический центон разворачивается как метроритмическая структура с заведомо выверенной формульностью в противоположность реминисценции: «Поэтика формул - предел безличности, поэтика реминисценций - предел индивидуальности в поэзии. Формула - всегда ничья, реминисценция - всегда чья-то. Используя формулы, певец-импровизатор как бы подчеркивает, что его песня такая же, как все, что это струя одной большой реки. Используя реминисценции, поэт-литератор как бы подчеркивает, что его стихи особые, что это отдельный ручеек, текущий из такого-то источника. Источником реминисценции могут быть (в самом «чистом» случае) отдельный поэт, поэтический жанр, поэтическая школа; точная грань между реминисценцией и формулой трудно установима. Реминисценция может быть подчеркнута или, наоборот, затушевана, может ощущаться резко (особенно современниками) или слабо (преимущественно потомками), может быть употреблена сознательно или неосознанно (это, конечно, всегда особенно трудно решить)» [7, с. 325].
Происхождение культуры центонного письма восходит к позднеантичной традиции, когда складывались так называемые гомероцентоны (homerokentrones), составленные из стихов Гомера [5, с. 198]. У П. Квятковского центон определяется как «род литературной игры, стихотворение, составленное из известных читателю стихов какого-либо одного или нескольких поэтов; строки должны быть подобраны таким образом, чтобы все «лоскутное» стихотворение было объединено каким-то общим смыслом или, по крайней мере, стройностью синтаксического построения, придающего ему вид законченного произведения» [16, с. 332].
В современной русской поэзии довольно явственно прослеживаются две основные тенденции в отношении к центонному механизму: 1) создание с помощью цитиро-
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
вания классического произведения производного от него текста (схема: текст ^ текст’) и 2) де! структурирование классики для конструирования антитекста (текст о антитекст). Этим феноменам соответствуют два типа поэтического сознания: традиционалистский, ориентированный на следование канонам нормативной поэтики, и постмодернистский, направленный на деконструкцию не только какого-либо конкретного произведения или автора, но и самого феномена художественного текста. Как отмечает Н.Б. Маньковская, «работая не столько с языком, сколько с сознанием, московские концептуалисты сосредоточены на новых способах художественного мышления. Подлинным героем поэзии и прозы становится цен-тон. Тематические, ритмические и синтаксические цитатные «концентраты», фрагменты литературных систем прошлого превращаются в материал иллюстрации онтологической пустоты бытия, где минималистская немота (по аналогии со звуком и паузой в постмодернистской музыке) предстает как контрапункт слова» [18, с. 298].
Предельной степенью цитации традиционно считается центон, составляемый из строчек разных авторов самостоятельный текст. В чистом виде он встречается очень редко. Так, у Максима Амелина, которого Т. Бек назвала «ярчайшим в своем поколении архаистом-новатором» [2], есть текст, в стилизованном названии которого указывается и жанр, и материал («Эротический центон, составленный из стихов и полустиший эпической поэмы Михаила Хераскова «Россияда» в подражание Дециму Магну Авсонию»):
Какую песнь мне петь? каким писать пером? — Готовься к дивному повествованью, лира!
Перед усыпанным звездами алтарем О Муза! петь хощу блаженствы здешня мира И нежности любви. - Трудясь наедине,
Уже я получил за слабый труд награду. Стихотворенья дух! чего бояться мне? — Услышав грома звук, начать тотчас осаду,
Но стыд почувствую, отколе ни начнут О Вечность! обрати движение природы,
Прости, что предпочту супружеству войну Под сладким имянем приятныя свободы [1, с. 83].
Написанная шестистопным ямбом, поэма М.М. Хераскова - первая эпическая поэма в истории русской литературы [9, с. 196], что, очевидно, и привлекло внимание переводчика и издателя М. Амелина, в центоне которого «фрагменты входят по отдельности в определенную систему (ритмико-интонационную, грамматическую, семантическую), но, вырванные из претекста и по-
мещенные в новый контекст, они, соединяясь, входят уже в иную систему» [8, с. 135].
Центонные механизмы напрямую связываются с особым уровнем интертекстуальности, который, по классификации Ж. Женетта, может определяться как «соприсутствие в одном тексте двух или более текстов» [13, с. 105].
Разные уровни современной интериоризации классического механизма центона сводятся в основном к нескольким позициям:
1. Прямое цитирование (классический текст структурирует формальные параметры производного текста):
На школьном конкурсе чтецов Девчонка Пушкина читала...
...«Алина! сжальтесь надо мною.
Не смею требовать любви:
Быть может, за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою!..» [15, с. 66-67]
Е. Исаева
Интертекстуальная вставка часто используется и для создания комического или иронического эффекта, особенно в рамках концептуалистского переосмысления темы:
Как написала бы про это Газета «Красная звезда»:
«Кто хоть однажды видел это,
Тот не забудет никогда» [14, с. 172].
И. Иртеньев «Нам тайный умысел неведом...»
Крайней степенью центонной организации такого типа можно признать прием «readymade», когда «уже существующее произведение объявляется автором своим по определению» [5, с. 205]. В «Собрании сочинений» Германа Лукомникова, выступавшего под псевдонимом Бонифаций, можно встретить полные тексты стихотворений
А.С. Пушкина («Я вас любил.») и М.Ю. Лермонтова («Парус») [4]. Вызывающий характер этой акции, ставящей под сомнение институт авторства как таковой, снимается авторским определением «Подражание Бонифацию», деконструктивистским по сути и обнажающим проблему слова, маркированного авторской модальностью. Оно как бы принадлежит всем и никому. В таком контексте уже не так шокируют тексты-алфавиты, распространенные в поэзии андеграунда. Так, например, в подборке стихов Евгения Зеленого, использующего псевдоним Я, есть текст, представленный в виде дубликатной формы русского алфавита, который автор называет «зашифрованным стихотворением»:
Посвящение Велимиру Хлебникову с почтением к его стихоэкспериментам АЛФАВИТ русского языка или зашифрованное стихотворение
Часть 2
Аа Бб Вв Гг Дд Ее Её Жж Зз Ии
Кк Лл Мм Нн Оо Пп Рр Сс Тт Уу
Фф Хх Цц Чч Шш Щщ Ьь Ыы Ъъ Ээ
Юю Яя [21, с. 193].
Примечание к этому тексту выглядит следующим образом: «Здесь зашифрованы гениальнейшие мои стихотворения, лишенные каких бы то ни было недостатков и полные достоинств, а также Пушкина, Лермонтова, Маяковского, Твардовского, Высоцкого и многих других, так же как и произведения Толстого, Достоевского и т. д.; кроме того, и не написанные вами и другими лицами перлы, которые, слегка поднатужившись, извлечете на свет для радости человечества. Желаю успеха в этом благородном деле» [21, с. 193]. С позиций вероятностного словообразования данный «текст» представляет собой своеобразный пример пан-семии, связанной с полифункциональной семантикой: «Пределом пансемии явится квазислово, совместившее в себе все (!) значения всех слов» [12, с. 87].
К числу специфических случаев использования классической стихотворной модели в качестве основы для создания самостоятельного художественного произведения можно отнести стихотворение молодого поэта из Вятки, взявшего в качестве эпиграфа строки широко известного классического текста и сохранившего метроритмическую и строфическую организацию прототипа (пятистопный хорей, АвАв):
Ночь тиха, пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит.
М.Ю. Лермонтов
Вот умру, и мир не встрепенется.
Он в свои заботы погружен.
Лишь звезда, живущая в колодце,
Чутко дрогнет: «Где же это он?»
И замрет, и, затаив тревогу,
Будет ждать до утренней зари...
Ночь длинна. «Пустыня внемлет богу»,
И никто с звездой не говорит. [6, с. 58].
В. Востриков
По классификации Ж. Женетта, такой тип ин-
тертекстуального взаимодействия строится на паратекстуальности - «отношении текста к своему заглавию, послесловию, эпиграфу и т.д.» [13, с. 105].
2. Вскрытое цитирование (текстовая аппликация) - наиболее распространенный в современной поэзии прием, когда строки претекста не только раскавычиваются, но и подвергаются определенной метро-ритмической обработке, встраиваются в текст, зачастую с другими стиховыми и смысловыми параметрами. Но при этом, как правило, сохраняется «память метра», осложняющая восприятие новой структуры реминисцентными ассоциациями:
Там, где человека человек Посылает взглядом в магазин [11]
А. Еременко «Человек работает во сне...»
Есть упоенье в одиночестве И бездны мрачной на краю.
Но разве я сумею ночью встать И жизнь переменить свою?
Я Бог ревнивый,недоверчивый.
Ах, улыбнись? Один лишь взгляд -И все по-новому заверчено.
Я сам обманываться рад! [19, с. 89].
А. Мороз «Палимпсест»
Знаменательное название стихотворения Александра Мороза, вызывающее ассоциации с приемом гипертекстуальности («осмеяние и пародирование одним текстом другого» [13, с. 105]), содержит в себе указание на особую постмодернистскую традицию, связанную с пониманием любого текста как отражения семантики «многоязычия».
3. Центоноподобные структуры (классические строки перемешиваются с авторским текстом при общей метрической природе):
Сквозь волнистые туманы Продирается луна,
Спят бомжи и наркоманы,
Лишь путанам не до сна.
Спи, мой милый, спи, хороший,
А не то с кровати сброшу,
Баю-баюшки-баю,
Спи спокойно, мать твою [14, с. 167].
И. Иртеньев «Колыбельная»
4. Чрезвычайно распространен в современной поэзии лексико-синтаксический демонтаж известных строк, при котором на оригинал указывают лексические или ритмические маркеры:
Уплотнившись от часов метро,
Вместо голоса сует стило
За стеклом, бетоном, на седьмом От детей, травы, - не жечь сердца
Мы глаголом призваны сердца,
А в себе копаться без конца. [17, с. 59].
М. Лотарев И волос твоих коснуться,
И, как контур, возбудиться,
И забыться, и уснуться,
И вовек не разбудиться [14, с. 194].
И. Иртеньев
5. Межсемиотическийперевод прозы в стихи (при точности воспроизведения оригинала переосмысленной оказывается его природа):
«Не дай нам Бог увидеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный».
Пушкин Тебя же первого и загребут.
И - по соплям. И - гирькой по макушке [3, с. 47].
Д. Бобышев Особый случай представляет собой цитирование церковных псалмов:
Иноки орут сипло,
Скушав на обед репы,
Гнусные поют песни,
Подлые таят мысли.
Иноки поют: «Боже,
Святится твое имя,
Царствие твое приидет!» [20, с. 24].
А. Подушкин
6. Постмодернистскийпастиш, представляющий собой редуцированную форму пародии или самопародии:
Твой дядя с.ч.п.
А мой - не в шутку.
Твой - ув,
А твой? [10, с. 119].
В. Друк
Использование сокращений и лакун переводит классические строки в разряд псевдоцитат и создает постмодернистский эффект «мерцания смысла», родственный некоторым феноменам заумной поэзии.
Парадоксальным образом обе отмеченные тенденции использования центонного механизма (и традиционная, и новаторская) зачастую пересекаются в способах «овладения» классическим наследием и постоянно возвращаются к нему в поисках новой выразительности, что приводит к внедрению ее рудиментов даже в самые отрешенные от классики области постмодернистской модальности: метрика организует стиховой ряд, ритмика даже опосредованно проецирует пушкинские, лермонтовские, некрасовские, фетовские модели на читательское сознание. Отсюда и множественность приемов подачи «чужого текста», и специфика монтирования диалогических структур, пародийных конструкций, и усложнение «тесноты стихового ряда» за счет опосредованного классической художественной традицией изображения современности.
Библиографический список
1. Амелин М. Dubia: Книга стихов: книга стихов. - СПб.: ИНАПРЕСС, 1999. - 99 с.
2. Бек. Т. Сев на Пегаса задом наперед, или Здравствуй, архаист-новатор! // Дружба народов. - 1997. - №11. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://magazines.russ.ru/druzhba/1997/11/bek.html
3. Бобышев Д. Стихи // Звезда. - 1997. - № 9. - С. 47.
4. Бонифаций (Генрих Лукомников) Собрание сочинений, или избранное и забракованное. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.vavilon.ru/bgl/index.html
5. Бонч-Осмоловская Т.Б. Введение в литературу формальных ограничений. Литература формы и игры от античности до наших дней / Т.Б. Бонч-Осмоловская. - Самара: Издательский дом «Бахрах-М», 2009. -560 с.
6. Востриков В.Д. Над Вяткою старинный городок: Стихи разных лет. Вятские байки. - Киров: Издательство «Вятское слово», 1993. - 320 с.
7. Гаспаров М.Л., Рузина Е.Г. Вергилий и вергилианские центоны: Поэтика формул и поэтика реминисценций // СОФИЯ: Альманах: Вып. 1. А.Ф. Лосев: ойкумена мысли. - Уфа: Издательство «Здравоохранение Башкортостана», 2005. - С. 325-341.
8. Грищенко А.И. Центон и центонный текст в поэзии Н. Моршена // Язык русской литературы XX века: Вып. 3: Сб. научн. ст. / Под общ. ред. О.П. Мурашевой, Н.А. Николиной. - Ярославль: Изд-во ЯГПУ, 2006. - С. 132-140.
9. Гуковский Г.А. Русская литература XVIII века. Учебник для высших учебных заведений. - М.: Учпедгиз, 1939. - 527 с.
10. Друк В. Коммутатор: Стихи. Поэмы. Тексты. - М.: ИМА-пресс, 1991. - 191 с.
11. Еременко А. Избранное // Современная русская поэзия [Электронный ресурс]. Режим доступа: http:// modernpoetry.rema.Su/main/eremenko_izbrannoe.html#chelovek
12. Изотов В.П. Параметры описания системы способов русского словообразования: Монография / В.П. Изотов. - Орел, 1998. - 149 с.
13. Ильин И. Постмодернизм. Словарь терминов. - М: ИНИОН РАН (отдел литературоведения) - INTRADA, 2001. - 384 с.
14. Иртеньев И. Антология Сатиры и Юмора России XX века. - М.: Изд-во ЭКСМО, 2004. - 384 с.
15. Кардиограмма: Стихи поэтов литературного рок-кабаре. - М.: Прометей, 1991. - 144 с.
16. Квятковский А.П. Поэтический словарь. - М.: Советская энциклопедия, 1966. - 376 с.
17. Лотарев М. Автоэпитафия: Стихотворения. - Харьков: СП «ИНАРТ», 1992. - 61 с.
18. Маньковская Н.Б. Эстетика постмодернизма / Н.Б. Маньковская. - СПб.: Издательство «АЛЕТЕЙЯ», 2000.
- 347 с. (серия «GaNicinium»)
19. Мороз А. Соната и отдельные стихотворения. - М.: ЛКЦ, 1993. - 96 с.
20. Подушкин А. Общепит: Стихи и поэмы. - Челябинск: Челябинский Дом печати, 1997. - 96 с. («Библиотека массового чтения»)
21. Транснациональная конфедерация «Я». - М., 1994. - 252 с.
22. Шапир М. Эстетический опыт XX века: авангард и постмодернизм // Philologica. - 1995. - Т.2. - № 3-4.
- С.135-143.
P.A. KOVALEV
CENTO’S THE LETTER AS ONE OF PRINCIPLES OF POSTMODERNIST STRATEGY
OF THE POETIC TEXT
Article is devoted the analysis of one of the most widespread forms of the citation in modern Russian poetry. The culture cento’s letters finds the expression in the postmodernist theory «the world as the text» and defines different forms of interaction of classical and postmodernist poetry.
Key words: cento, the citation, a reminiscence, a postmodernism, a bronze age, conceptualism.
