CC BY
159
ЦЕНОВЫЕ И ФИНАНСОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТОПЛИВНОЭНЕРГЕТИЧЕСКОГО КОМПЛЕКСА'
В статье обосновываются следующие положения. В условиях резких колебаний мировых цен на нефть и газ, а также валютного курса рубля, необходимо совместное комплексное регулирование внутренних цен на топливно-энергетические ресурсы, курса рубля и нормативов налоговых и таможенных отчислений. При этом снижение относительного уровня цен на энергоресурсы не должно быть специальной целью энергетической политики. Целесообразно достигнуть тех же экономических результатов путем снижения общей налоговой нагрузки на производственный сектор за счет повышения налогов рентного типа на ТЭК.
После девальвации рубля. Важнейшим событием в финансовой ситуации России стала девальвация рубля в августе 1998 г. и его «обвальное» падение с 6 почти до 20 руб. за доллар. Хотя этот факт все называют валютным кризисом, он оказал в целом скорее позитивное, чем негативное воздействие на российскую производственную сферу. Импортерам, правда, пришлось сократить свою активность. Но отечественные производители за счет этого наконец-то получили ту защиту от конкуренции более дешевых иностранных товаров, которой добивались, но так и не смогли добиться от государства. Наибольшую выгоду получили, естественно, экспортеры, к которым в первую очередь относятся нефтяные и газовые компании.
Вместе с тем следует отметить, что в 1997 и особенно в 1998 г. положение нефтяных компаний серьезно ухудшилось вследствие резкого падения мировых цен на нефть и газ. За последние годы колебания этих цен стали настолько сильными, что с ними трудно справиться даже несравненно более богатым и опытным международным нефтяным компаниям, не говоря уже о российских. С конца 1995 г. мировые цены на нефть вначале повысились на 40, а затем упали на 60%. В августе и декабре 1995 г. средняя контрактная цена российской нефти составляла 116 долл/т, в августе 1996 г. - уже 164, летом 1997 г. - 112, а в июне 1998 г. - только 66,6 долл/т. Экспортная цена газа, в течение нескольких лет державшаяся на уровне 80 долл/тыс. м3, летом 1998 г. снизилась на 20% - до 64 долл/тыс. м3. Существенная часть продукции отечественной нефтяной промышленности направляется на экспорт, а условия добычи в России нефти далеко не так благоприятны, как в районе Персидского залива.
Попробуем оценить нижний предел мировой цены, за которым экспорт нефти из России становится нерентабельным для добывающих предприятий, даже если снять с них все налоги. Для этого возьмем период относительной экономической стабильности - 1997 г. Цена предприятия в конце года была 376 тыс. руб/т. Все налоги и платежи во внебюджетные фонды составляли около 30%. Поэтому можно оценить сумму текущих производственных затрат и минимального уровня прибыли (как правило, не позволяющего реализовать масштабные проекты по модернизации производства) в 260 тыс. руб/т. Добавив затраты на транспортировку нефти внутри страны, получим 300 тыс. руб/т, или 52 долл/т (7,5 долл. за баррель).
Если оценивать нижний предел мировой цены, при которой экспорт из России может быть безубыточен, то к оценке необходимо добавить расходы на фрахт, перевалку, страховку, транзит через иностранные государства, которые по экспертным оценкам составляют примерно 25-30 долл/т, или около 4 долл/барр. Иными словами,
1 Статья подготовлена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект № 98-02-02070.
если для Саудовской Аравии или Ирака приемлем уровень и 6 долл/барр., то в России добыча с целью экспорта станет убыточной для большинства месторождений уже при падении мировой цены ниже 11,5 долл/барр., или 80 долл/т. Аналогичная оценка дается в [1].
В 1998 г. средняя цена экспортных операций резко снижалась - со 120 долл/т в конце 1997 г. до 80 в марте 1998 г. и даже примерно до 70 (с колебаниями от месяца к месяцу) летом и осенью 1998 г. Таким образом, мировая цена опустилась ниже указанного предельного уровня.
Данные оценки характеризуют предельный уровень мировой цены, при котором экспорт выгоден для страны в целом. Если же оценивать заинтересованность экспортеров-трейдеров, то следует сравнить мировую цену с внутренней ценой приобретения (с учетом акциза, но без НДС) с добавлением расходов на транспортировку за пределами России.
В первое полугодие 1998 г. внутренняя цена приобретения нефти колебалась в пределах 460-470, а в середине года даже снизилась до 400-410 руб/т, или соответственно 80 и (до девальвации) 70 долл/т. Как уже отмечалось, контрактные цены нефти к февралю снизились до 85 долл/т, а с июня до конца года не поднимались выше 75 долл/т. Если учесть расходы на транспортировку за пределами России (25-30 долл/т), приходим к выводу, что экспорт был невыгоден трейдерам в течение 1998 г. до девальвации рубля в августе. Рентабельность экспорта нефти из России резко изменилась с девальвацией рубля 17 августа. Скачок курса доллара с 6 руб. перед девальвацией до 23-24 в первом квартале 1999 г., т.е. в 4 раза, снизил в те же 4 раза долларовую величину затрат на добычу и транспортировку внутри России, т.е. до 12-13 долл/т. Можно грубо оценить инфляционное повышение этих затрат как 50-процентное (среднее между индексами потребительских цен и цен производителей промышленной продукции), т. е. принять, что затраты в начале 1999 г. составляли 18-20 долл/т. С учетом транспортировки вне России получим оценку «абсолютного» предела для снижения экспортной цены: примерно 4550 долл/т, или 7 долл/барр.
Рентабельность трейдерских экспортных операций оценим по данным за декабрь 1998 и март 1999 г. Цена приобретения (с учетом внутренней транспортировки) составляла соответственно 563 руб., или 34 долл., и 618 руб., или 25 долл/т. Экспортная цена равнялась 54 и 71 долл/т. Иными словами, экспортный доход в декабре был отрицательным (около 6 долл/т), а в марте положительным -около 20 долл/т (480 руб/т). В апреле мировая (биржевая) цена нефти повысилась до 15, а в мае - даже до 17 долл/барр. (т. е. до 105 и 120 долл/т). Это соответствует очень высокому экспортному доходу - 50 и 70 долл/т, или 1200 и 1700 руб/т. (Правда, здесь не учтено, что конкретные цены на российскую нефть несколько ниже биржевых.)
В условиях, когда экспорт нефти и нефтепродуктов был резко убыточен, его объемы росли, поскольку продажа на внутреннем рынке далеко не всегда возможна за деньги (приходится соглашаться на бартер и взаимозачеты) и сопряжена с высоким риском неплатежа [2]. Появление огромного экспортного дохода имеет серьезное позитивное значение для нефтяной промышленности России. В то же время значительный диспаритет между внутренним и внешним рынками может повлечь негативные последствия, если государство не принимает меры, чтобы их предотвратить. Уже в ноябре 1998 г. появились факты увеличения поставок сырой нефти на экспорт за счет сокращения поставок на отечественные нефтеперерабатывающие заводы (НПЗ)2. Шести вертикально интегрированным компаниям было
2 Сократились поставки на Ангарский НХК, Сызранский и Омский НПЗ.
приостановлено оформление документов на экспорт нефти, чтобы заставить их выполнять поставки на отечественные НПЗ [3, 4].
Тем не менее, как и ожидалось, в конце года произошло резкое увеличение поставок нефти на экспорт, правда, в основном не за счет сокращения ее переработки на отечественных заводах. Так, поставки нефти на экспорт в ноябре 1998 г. более чем вдвое (на 114%) превысили объем поставок в ноябре 1997 г. (22,0 млн. т по сравнению с 10,3). В целом за год объем экспорта нефти в 1998 г. оказался на 13 млн. т больше, чем в 1997 г. Не помешала этому увеличению и ограниченная пропускная способность транспортных линий. Через нефтепровод «Дружба» в 1998 г. было перекачано 55,4 млн. т - на 9,4 млн. т (20,3%) больше, чем в 1997 г. На 27% (1,5 млн. т) увеличился экспорт на Украину и на 43,4% (0,7 млн. т) - в Казахстан.
Аналогичное изменение доходности экспорта произошло в газовой промышленности. Летом 1997 г. при экспортной цене газа 84 долл/тыс. м3 соотношение экспортной цены и цены на внутреннем рынке можно было считать приемлемым. Тогда цена реализации горгазам (на конце магистрального газопровода) без НДС составляла 260 тыс. руб/тыс. м3, или 45 долл/тыс. м35.
Приведем данные о структуре цены на газ, поскольку они долгое время были недоступными. Акциз рассчитывался как фиксированная доля (30%) цены реализации и составлял около 80 тыс. руб/тыс. м3. Заметим, что, несмотря на инфляцию, внутренние цены на газ для промышленных потребителей оставались практически неизменными с 1997 по 1999 г. (с 1 января 1999 г. акциз был снижен с 30 до 15%), цена производителя (добывающего предприятия) - 40, расходы на транспортировку по российской территории (по тарифу) - в среднем 140 тыс. руб/тыс. м3. Оплата транзита газа через территорию иностранных государств (Украина, Словакия) обходится в 35 долл/тыс. м3. Чистый доход от экспорта составлял 4 долл/тыс. м3.
Экспортные цены на газ резко снизились летом 1998 г. По данным Госкомстата России, в июле и августе средняя фактическая цена составляла 65 и 64, а к ноябрю снизилась до 62 долл/тыс. м3. Это означает, что убытки от экспорта перед девальвацией рубля достигли 15-16 долл/тыс. м3.
В первом квартале 1999 г., когда курс доллара достиг 23-24 руб., внутренняя цена реализации опустилась примерно до 11 долл/тыс. м3, и затраты экспортеров с учетом расходов на транспортировку составили 46 долл/тыс. м3. В январе 1999 г. при экспортной цене газа 70 чистый доход от экспорта был 24 долл., или 570 руб/тыс. м3.
Как уже отмечалось в отношении нефти, опасность резкого превышения экспортной цены над внутренней состоит в неизбежном сокращении поставок на внутренний рынок, несмотря на любые ограничения, которые власти вынуждены устанавливать, чтобы обеспечить основные потребности производства и населения. Еще более вероятен неизбежный процесс приближения внутренних цен нефти, нефтепродуктов и газа к мировым4 (которые благодаря девальвации рубля стали вновь в несколько раз выше внутренних). Учитывая, что топливноэнергетические ресурсы сейчас составляют около 30% в добавленной стоимости всей промышленности и около 30% в себестоимости промышленной продукции, легко представить, каким мощным инфляционным фактором будет этот процесс.
Наиболее естественной мерой, предотвращающей развитие такого процесса, является введение экспортной таможенной пошлины, изымающей в бюджет дополнительный доход от экспорта.
3 Данные, приведенные в работе [5, с. 25, табл. 2], не вполне корректны.
4 Заметим, что перед девальвацией рубля даже при не самой плохой конъюнктуре в мировой торговле в первой половине 1998 г. внутренние цены на нефтепродукты были выше мировых.
Однако в настоящее время приходится учитывать также колоссальную задолженность нефтяных и газовых компаний, которая образовалась в период завышенного курса рубля. В 1998 г. эти компании вынуждены были брать кредиты за рубежом под поставки нефти и газа, чтобы выплатить задолженность по налогам по требованию правительства С. Кириенко. По данным «Газпрома», обслуживание внешнего долга и оплата импорта оборудования по заключенным контрактам в 1998-1999 г. (в частности, на строительство ветки газопровода Ямал - Европа по контракту с Дойче Банком) составит в расчете на тысячу кубических метров 11,7 долл. Проблема изъятия дополнительного дохода от экспорта газа была решена правительством путем установления 30-процентного акциза для организаций, реализующих природный газ за пределами Российской Федерации (кроме Республики Беларусь). Этот акциз был установлен Постановлением Правительства № 81 от 22 января 1999 г., в котором одновременно для организаций, реализующих газ на внутреннем рынке, ставка акциза снижается с 30 до 15%. Акциз для экспортеров устанавливается как доля от стоимости газа за вычетом расходов на транспортировку за пределами территории России (включая таможенные платежи). При поставках в страны СНГ, кроме того, из стоимости газа вычитается также НДС. Если в первом квартале 1999 г. экспортная цена газа была 70, а расходы на транспортировку вне России - 35 долл/тыс. м3, то акциз составляет 10,5 долл., а доход от экспорта 24,0-10,5=13,5 долл/тыс. м3. Как было сказано, боульшая часть этого дохода должна пойти на обслуживание внешнего долга и оплату импорта оборудования по заключенным контрактам.
Задолженность российских вертикально интегрированных нефтяных компаний (ВИНК), подлежащая погашению в 1999 г. (в основном в первом полугодии), равна 2,3 млрд. долл.
Постановлением Правительства РФ № 83 от 23 января 1999 г. введена вывозная таможенная пошлина на нефть и нефтепродукты. Пошлина на сырую нефть устанавливается сроком на месяц (30 календарных дней) в зависимости от средней цены нефти в предшествующем месяце. Пошлина - в размере 2,5 евро/т - уплачивается только в случае, если среднемесячная цена была выше 9,8 долл/барр. Если среднемесячная цена оказалась выше 12,3 долл/т, то пошлина повышается до 5,0 евро/т. Постановление вступило в силу с 4 февраля и через полгода должно быть пересмотрено.
Надо ли регулировать цены на энергоносители? Переходя к среднесрочным и долгосрочным проблемам ТЭК, начнем с его потребности в инвестициях.
В первые годы реформ (1992-1994 гг.), несмотря на огромные доходы от экспорта, которые получали нефтяные и газовые компании, их инвестиции были явно недостаточными для создания «запаса прочности», позволяющего им в какой-то мере противостоять гигантам, лидирующим на мировых рынках нефти и газа. Можно привести общие данные о износе основных фондов (так, в нефтеперерабатывающей промышленности он составляет 80%), о возрасте отечественных трубопроводов (45% протяженности нефтепроводов и свыше 25% газопроводов эксплуатируется более 20 лет).
Однако вряд ли такие показатели адекватно характеризуют нынешнюю потребность нефтегазовой промышленности в инвестициях. В настоящее время требуется не просто восстановление ее производственного аппарата, а, как правило, переход на новые современные технологии. В нефтедобыче - это расширение использования горизонтального бурения; новые технологии геофизической разведки, резко сокращающие объем бурения; технологии добычи, устраняющие обводнение месторождений. В нефтепереработке - быстрое увеличение глубины переработки.
(Пока средняя глубина переработки по стране остается очень низкой, хотя высокая экономическая эффективность вложений в ее увеличение давно доказана.) Важнейшим условием, необходимым для притока инвестиций (как иностранных, так и отечественных инвесторов), служит стабильность финансового положения отрасли в настоящем и в обозримом будущем. Сильные колебания мировых цен на нефть и газ под влиянием финансовых кризисов, политических и иных факторов, неопределенность будущей динамики курса рубля и темпов инфляции делают непредсказуемыми как изменения экспортного дохода, так и финансовое положение всей нефтегазовой промышленности. В нынешней российской экономике такие гарантии могут дать только государство и действующие в тесном сотрудничестве с ним крупнейшие государственные компании (и то при условии, что они справятся с проблемами платежного кризиса и обеспечения бюджетного баланса).
Поддержка нефтегазового сектора, обеспечение его производственной устойчивости и развития - один из главных императивов государства, поскольку доля этого сектора в доходах бюджета составляет около 30%, в суммарном экспорте - почти половину. В ситуации тяжелейшего многолетнего кризиса, в частности кризиса инвестиций, и падения спроса на продукцию отечественного инвестиционного сектора государство не может также не контролировать сверхдоходы, если таковые возникнут при улучшении конъюнктуры. Эти соображения приводят к однозначному выводу: финансовое положение нефтегазового сектора должно обеспечиваться и более жестко регулироваться государством, в частности, с целью снизить влияние кратко- и среднесрочных колебаний мировой конъюнктуры. Важнейшим инструментом регулирования должна стать более активная роль налоговой и таможенной систем. Возможно, для этого понадобится увеличить долю юридического участия государства в собственности нефтяных и газовых компаний. По-видимому, необходимы совместно разрабатываемые крупнейшими нефтегазовыми компаниями и государством средне- и долгосрочная программы (с их законодательным оформлением). Среднесрочная программа должна стать основой следующих многосторонних соглашений:
- по поддержанию цен на продукцию нефтегазовых компаний на уровне, обеспечивающем их нормальное текущее финансирование и необходимое развитие с учетом инфляции и независимо от колебаний мировых цен;
- по разработке и использованию механизмов (включающих принципы взаимной ответственности государства и корпораций) преодоления нехватки денежных средств у потребителей и обеспечения прозрачности доходов и расходов крупных компаний, участвующих в соглашении;
- по методам регулирования внутренних цен, налоговых нормативов и экспортных пошлин в зависимости от движения мировых цен, внутренней инфляции и курса рубля.
Очевидно, эти задачи очень непростые, и рассчитывать на скорое их решение не приходится.
О принципах регулирования цен. В последние годы Правительство уделяло большое внимание проблеме снижения уровней цен на продукцию естественных монополий (в первую очередь на газ и электроэнергию) с целью улучшения финансового положения ее потребителей - предприятий обрабатывающих отраслей. Считалось также, что за счет снижения цен улучшится дисциплина предприятий-потребителей в области платежей. По-видимому, этот вопрос следует разделить на два:
1) каким должен быть уровень относительных цен энергоресурсов (по отношению к общему уровню внутренних цен) в долгосрочном плане;
2) если достижение этого долгосрочного уровня требует значительного изменения ценовых соотношений, то надо определить, можно ли эти изменения провести быстро и не создадут ли быстрые изменения непреодолимых проблем в отраслях-потребителях и не приведут ли к разрушению их производственного аппарата.
Отвечая на первый вопрос, естественно обратиться к оптимизационной теории, которая в экономике топливно-энергетического комплекса СССР долго и успешно использовалась, принося не только теоретические, но и практические результаты. Оптимизационные модели и выводы, полученные из них, как известно, полностью пригодны и для описания конкурентной, рыночной экономики. К сожалению, они в значительной мере теряют свое значение в условиях той нестабильности, неопределенности, непредсказуемости поведения экономических агентов, которые характеризуют современную российскую экономику вообще и такой ее монополизированный и политизированный сектор, как ТЭК, в особенности.
Принципы ценообразования на энергоресурсы формулировались в разных работах отечественных и зарубежных экономистов со сравнительно небольшими различиями. Мы будем основываться на работе [6], где сформулированы и анализируются (применительно к установлению цен на природный газ) четыре принципа ценообразования на основе:
- затрат (стоимости) на производство и транспортировку;
- платежеспособного спроса;
- цены конкурирующего вида топлива;
- цены мирового рынка.
Система цен в идеале должна обеспечивать возможность самофинансирования производства и стимулировать те процессы (показывать выгодность тех проектов), которые ведут к повышению эффективности экономики. С этих позиций можно оценивать и принципы ценообразования.
В советское время система цен претендовала на покрытие производственных и транспортных затрат большинства предприятий отрасли, причем этот принцип надежно выполнялся, как правило, только в отношении текущих затрат. В частности, в нефтяной промышленности значительная часть капиталовложений направлялась централизованно и не окупалась за счет внутренней цены. Необходимый с точки зрения оптимизационной теории и важный для отраслей ТЭК учет замыкающих затрат и природной ренты не применялся. В нефтедобыче на протяжении 70-80-х годов процессы постепенного истощения наиболее богатых и доступных месторождений, перехода к более удаленным и мелким месторождениям, применения устаревших специальных методов добычи на старых месторождениях приводили к быстрому росту удельных затрат (в номинальном выражении в среднем на 5-6% в год). Необходимость учета увеличения цены топлива в настоящий момент для покрытия будущих затрат согласно оптимизационной теории порождает своеобразную модификацию дифференциальной ренты, которая была названа динамической [7]. Политика заниженных цен на энергоресурсы эту часть ренты не учитывала. В настоящее время ее количественная оценка очень затруднена из-за отсутствия надежного долго- и даже среднесрочного прогноза развития экономики страны в целом. В этих условиях высокая неопределенность характеризует динамику как будущих затрат на производство продукции нефтегазового комплекса, так и будущего внутреннего и внешнего спроса на нее.
Ориентация на цены конкурирующих видов топлива, безусловно, необходима и возможна. Цены на газ, мазут и энергетический уголь должны выравниваться по эффективности их использования у основных потребителей с учетом экологического фактора, техники сжигания и т. д. К сожалению, рынок в силу его монополи-
зации, социальной значимости энергетических производств и энергоснабжения, высокой капиталоемкости любых изменений в структуре ТЭК практически не справляется с этой задачей. Осуществление принципа равновыгодности путем государственного регулирования предполагает, что государство достаточно обоснованно с помощью налогов и дотаций учитывает все неэкономические факторы. Например, оно должно взять на себя дотации шахтерам-угольщикам, поскольку рыночная цена угля не покрывает затрат на заработную плату и социальных расходов в тех городах и поселках, где угольные предприятия являются градообразующими, а закрытие шахт с предоставлением новых рабочих мест шахтерам - длительный процесс, требующий больших затрат. В то же время превышение цены газа над ценой угля диктуется не только более низкими затратами при его использовании (скажем, на электростанциях), но и остаточным загрязнением окружающей среды при сжигании угля, которое в принципе должно штрафоваться соответствующим налогом на предприятия-потребители.
Более реалистично учитывать при установлении цен энергоносителей конкуренцию газа и топочного мазута. Обычно считается, что газ более экономичен - на 5-10%. Поскольку в ценах котельно-печного топлива большую часть составляют затраты на транспортировку, разброс цен на мазут оказывается очень высоким. Поэтому часто используется привязка цены на газ не к цене мазута, а к цене нефти. Однако проблемой является общий уровень цен на нефть и газ.
Приближение к ценам мирового рынка и регулирование валютного курса. В течение первых лет реформ провозглашалось как общепризнанное положение, что заниженные внутренние цены на нефть и газ в России должны повыситься и достигнуть уровня мировых (который до 1995 г. был достаточно высоким). Возражения относились, как правило, только к скорости такой перестройки системы цен. (До 1992 г. внутренние цены на нефть и газ были резко занижены.) Слишком быстрые и масштабные изменения структуры цен, несомненно, оказались одним из главных факторов высокой инфляции в 1993-1995 гг., распространения системы неплатежей и бартера и небывалого (продолжающегося до сих пор) спада производства.
Несмотря на все это, задача повышения цен до уровня мировых была успешно выполнена и даже перевыполнена. Экспорт нефтепродуктов к началу 1995 г., а затем и нефти, и даже газа стал убыточным [2]. Колебания мировых цен на нефть и обвал курса рубля осенью 1998 г. продемонстрировали, что сама формулировка задачи лишена смысла. Когда «мировой уровень» цен (в долларах) выдается в качестве идеала для внутренних, молчаливо предполагается, что курс рубля, на основе которого он переводится в рубли, есть нечто объективное, не зависящее от внутренних цен энергоресурсов. Между тем само это предположение для страны, у которой более 40% экспорта составляют энергоносители, очевидно, неправомерно. Для такой страны скорее курс национальной валюты должен определяться соотношением мировых и внутренних цен энергоносителей. Динамика такого соотношения - один из важнейших факторов, который должен учитываться при регулировании обменного курса.
Когда речь идет о долгосрочных тенденциях, общепринятым в экономической науке правилом является необходимость соблюдения роста обменного курса национальной валюты пропорционально ее паритету покупательной способности (ППС) [8, с. 292-293]. В краткосрочном плане регулирование валютного курса на практике зависит от текущих изменений множества параметров мировой и внутренней конъюнктуры (валютные запасы, внешний долг, возможности получить кредиты, необходимость использовать курс как антиинфляционный якорь, цены на топливо и сырье и т. д.), а также от их прогнозов на будущее. Такое регулирование оказывается в значительной степени искусством. В [9, с. 727] приводится анализ
изменения валютных курсов и ППС за 1970-1986 гг. ряда стран (США, Мексика, Япония, Германия и Великобритания). Показано, что валютные курсы (единиц иностранной валюты за доллар США) зависят не только от изменения уровней цен. Наибольшее отклонение динамики валютного курса от ППС характерно для Японии, где из-за быстрого роста производительности труда усиление национальной валюты происходило более интенсивно (вдвое и выше), чем можно было ожидать исходя из пропорциональности валютного курса и ППС. В [10] дана оценка отклонения обменного курса рубля от уровня, определяемого движением ППС, с учетом производительности труда: курс рубля с 1995 по август 1998 г. был завышен примерно в 2 раза, после девальвации рубля в августе доллар резко «потяжелел» (в декабре 1998 г. - в 2 раза). Либерализация внешнеторговой деятельности и валютных операций в 1992 г. вызвала колоссальный всплеск спроса на свободно конвертируемую валюту для расширения импорта, поездок за рубеж, как средства сбережения и т. д. Курс доллара повышался гораздо быстрее, чем внутренние цены, и его отношение к ППС уже в 1992 г. составило 11:1. Если ППС рос примерно темпом инфляции (уменьшенным на темп инфляции в США), то курс доллара повышался гораздо медленнее. Само по себе такое «отставание» обменного курса от роста ППС в период высокой инфляции играет важную роль антиинфляционного «якоря», аналогичного сдерживанию цен на энергию и железнодорожные перевозки. Однако необходимое для оздоровления экономики условие финансовой стабилизации требует, в частности, и стабилизации отношения обменного курса и ППС на уровне рационального валютного баланса. В России этот баланс был нарушен постоянным увеличением доли импорта в обороте, огромной утечкой капиталов за рубеж и как следствие ростом внешней и внутренней задолженности (пирамида ГКО); к этому добавилось резкое снижение мировых цен на нефть и газ, и сальдо внешней торговли к августу 1998 г. сократилось почти до нуля. Это были основные причины, приведшие к кризису 17 августа.
Однако вопрос о значении, на которое следует ориентироваться в регулировании относительного уровня обменного курса по отношению к ППС в долгосрочном плане, естественно, требует серьезного изучения. И обычно находятся экономисты и заинтересованные лоббисты, одни из которых утверждают, что обменный курс резко занижен, другие - что он немыслимо завышен. При этом часто ссылаются на слишком большой или слишком малый отрыв его от паритета покупательной способности, на который воздействовать трудно и который можно считать объективно заданным. Действительно, еще в начале 70-х годов на основе данных по значительной группе стран была обнаружена закономерность, которая, конечно, не дает конкретных указаний по регулированию курса, но позволяет выяснить, можно ли считать его необычайно низким или необычайно высоким по сравнению с большинством других стран. В [11] приводится регрессионная зависимость, связывающая душевой объем ВВП, пересчитанный из национальной валюты в доллары с помощью обменного курса, с тем же душевым ВВП, пересчитанным по ППС (производительностью труда):
70 / Ykl = a + Ь Yo / Ym +E , (1)
где 70 - душевой ВВП США; 7кг и 7ті - душевой ВВП г-й страны, пересчитанный соответственно по обменному курсу и ППС; Ег - случайное отклонение; а и Ь -константы. Если отбросить случайные отклонения (которые в среднем достаточно малы), то зависимость можно переписать в виде:
Яг = 1/Ь - а/Ь Пг , (2)
где Яг = 7тг / 7кг - отношение обменного курса к ППС; Пг = 7тг / 70 - относительная величина производительности труда страны по отношению к США.
В [9] зависимость (1) строится на пространственно-временной выборке 12 развитых стран за 1950, 1955 и 1956 гг. Расчет проводился при ограничении а+Ь=1 (линия регрессии проходит через точку (70,70 ), характеризующую США в 1965 г.) и без такого ограничения. В обоих случаях значения коэффициентов а и Ь оказались близкими: (0,559; 0,441) и (0,671; 0,408). В ИНП РАН под руководством Н.В. Суворова проведена идентификация параметров той же зависимости (1) по массиву 25 стран ОЭСР за 1993 г. [12]. Значения коэффициентов получились близкие: (0,4855; 0,5155) и (0,7815 и 0,4561). При этом коэффициенты 1/Ь и а/Ь в зависимости (2) получают значения: для выборки 1950-1965 гг. (2,27; 1,27) и (2,45; 1,64); для выборки 1993 г. -(1,94; 0,94) и (2,19; 1,71).
Эти оценки позволяют сделать следующие выводы.
Первый: для стран с низкой производительностью труда (П), к которым относится Россия, повышение производительности труда должно приводить к снижению отношения Я (разрыва между обменным курсом и ППС). Однако это влияние незначительно. В настоящее время душевой ВВП России составляет около 20% душевого ВВП США [13, с. 696], т.е. Пг 0,2. Поэтому а/Ь Пг в выражении (2), судя по оценкам коэффициента а/Ь, колеблется между 0,19 и 0,35. (Возможные изменения П в течение нескольких лет заведомо лежат в пределах ошибок измерения.)
Второй: «нормальное» для России отношение Я (обменного курса к ППС) лежит в пределах 1,75 и 2,1. Чтобы применить эти выводы для оценки «нормальности» российского отношения Я в последние годы, необходима оценка динамики ППС после 1993 г., когда проводилось масштабное исследование по Программе международных сопоставлений ООН. К сожалению, Госкомстат России не публикует (если таковые имеются) результатов своих оценок ППС за 1997-1998 гг. (Последние оценки такого типа со специальным указанием на их предварительный характер были опубликованы в сборнике 1996 г. [14, с.13]).
По нашему мнению, данная Госкомстатом оценка ППС за 1996 г. -3611 руб/долл. - завышена. В табл. 1 приведены наши оценки ППС за 1996-1998 гг., основанные на учете дефлятора ВВП в России и США. Исходя из этих оценок можно сделать вывод, что в 1996, 1997 (первое полугодие) и 1998 гг. курс рубля был завышен, а к концу 1998 г. оказался заниженным. Это, очевидно, совпадает и с более детальными оценками ситуации.
Как можно было бы сформулировать основные задачи, которые должен выполнять обменный курс национальной валюты в условиях нынешней российской ситуации, и соответственно какими правилами должны руководствоваться Правительство и Центробанк в кратко- и среднесрочном аспектах? В условиях чрезвычайного снижения мировых цен на энергоносители и необходимости больших затрат валюты на обслуживание внешнего долга стране остается гораздо меньше, чем раньше, валютных средств для удовлетворения потребностей в импорте. По мере повышения относительного курса доллара по отношению к ППС все большее количество товаров выгоднее направлять на внешние рынки, чем на внутренние. Выручка от экспорта растет. Если отвлечься от возможности реструктуризации внешних долгов, то, очевидно, следует поддерживать обменный курс на таком уровне, чтобы выручка от экспорта покрывала потребности в обслуживании долга необходимого импорта. Излишне низкий курс рубля может привести к свертыванию производств, которые не дееспособны без импорта. Стоит заметить, что курс рубля может оказаться настолько низким, что предприятия или население, чьи импортные потребности признаны жизненно важными, будут не способны выкупить
импортируемые товары по рыночным ценам, так что государство будет вынуждено использовать те или иные нерыночные механизмы.
Таблица 1
Паритет, курс, инфляция, дефлятор ВВП
1993 г. 1994 г. 1995 г. 1996 г. 1997 г. 1998 г. 1998 г. (декабрь)
Номинальный ВВП,
млрд. руб. 1998 г. - - 1659 2256 2562 2684 -
Индекс ВВП, % к пред-
шествующему году - - - 96,5 100,8 95,4 -
Дефлятор ВВП, % к
предшествующему году - 410 280 144,6 113 110 126,5*
ППС, руб. 1998 г/долл. 0,231 0,922 2,508 3,522 3,910 4,210 5,060
Обменный курс,
руб. 1998 г/долл. 0,932 2,204 4,554 5,124 5,785 8,77 20,65
Обменный курс/ППС 4 2,4 1,81 1,45 1,48 2,08 4,4
* По отношению к декабрю 1997 г.
Снижать или повышать цены на энергию? Вопрос о рациональном уровне внутренних цен на энергоносители есть, очевидно, вопрос о их относительном уровне по отношению к общему уровню цен в стране. Поэтому, сравнивая уровни цен в разных странах, необходимо приводить их к сопоставимому виду с помощью коэффициентов ППС, отражающих соотношение средних уровней цен товаров и услуг (входящих в ВВП или в продукцию промышленности), а не рыночного валютного курса, отражающего соотношения цен более или менее узкой группы товаров, участвующих в торговле между данными странами. В [2, табл. 10] показано, что уже в 1995 г. относительные цены энергоносителей в России достигли уровней западноевропейских стран и по ряду продуктов превзошли уровень США (электроэнергия для промышленных потребителей, газ, уголь, автобензин). Такое положение в основном сохранялось до осени 1998 г. (табл. 2). Из этого можно сделать вывод, что говорить о необходимости повышения относительных цен энергоносителей оснований, видимо, нет.
Основной аргумент в пользу политики снижения цен на энергию состоит в том, что производственный аппарат российской промышленности создавался в расчете на дешевые энергоносители и предприятия не могут справиться с резким ростом затрат на энергию. Доказательством этого и важнейшим последствием роста цен на топливо и энергию служит особенно высокий уровень неплатежей потребителей именно за эту продукцию. Чтобы ответить на эти доводы, необходимо рассмотреть ситуацию более детально, выделив прежде всего две составляющие в повышении цен на энергоресурсы. Повышение цен продукции вовсе не целиком используется на повышение оплаты труда и доходов собственников. В добывающих отраслях значительную часть этого повышения доходов может изымать государство за счет налогов рентного типа. В России повышение относительных цен на топливо сопровождалось значительным увеличением акциза на нефть и газ.
Таблица 2
Относительные уровни цен приобретения энергоносителей, пересчитанные в доллары по паритету покупательной способности (ППС)
Энергоносители Номинальные цены в России Относительные цены (долл.)
сентябрь 1995 г., тыс. руб. декабрь 1997 г., тыс. руб. август 1998 г., ру& Россия США, 1990 г. Гер- мания, 1990 г. Фран- ция, 1990 г.
сентябрь 1995 г. декабрь 1997 г. август 1998 г.
Электроэнергия,
тыс. кВт. ч
средний тариф 177,5 244 249 71 61 62 66 105 92
для промышлен-
ных потребителей 213 293 299 85 73 75 47 70 46,5
Г аз для промышлен-
ности и электро-
станций, 10 млн.
ккал* 375 327 336 150 82 84 101 131 128
Уголь энергетиче-
ский**, т 140 212 206 56 53 51 35 48*** 54
Сырая нефть, т 369 541 464 147 135 116 147 114 121
Мазут, т 338 599 590 135 150 147 125 111 108
Дизельное топливо, т 1063 1861 1787 425 465 446 364 420 550
Бензин автомобиль-
ный, т 1474 2402 1989 590 600 497 440 590 1060
ППС/долл.**** 2,5 4 4
* Теплотворная способность газа для Германии и Франции равна 8400 ккал/куб. м США — 9116 ккал/м3, Рос-
сии — 8050 ккал/м .
** С учетом различий в средней теплотворной способности углей, используемых в разных странах
*** Указана средняя импортная цена, по которой реализовалось 38% предложения; 62% — по ценам дол-
госрочных контрактов с отечественными производителями.
**** Наша оценка, см. табл. 1
Однако государство, увеличивая налоги, изымает далеко не весь добавочный доход, который нефтяные и газовые компании получили за счет повышения относительных цен на энергию. Отрасли топливно-энергетического комплекса оказались в гораздо лучшем положении по сравнению с отраслями обрабатывающей промышленности как по уровню оплаты труда, так и по возможностям развития производства. Большую часть дополнительного дохода получили посредники. Цены на продукцию энергетического машиностроения значительно возросли по сравнению с другими отраслями инвестиционного машиностроения.
Поэтому если речь идет о ценовой политике государства, ее нельзя отрывать от распределения налоговой нагрузки между отраслями и от вопроса о приоритетах развития. В частности, пусть целью политики снижения тарифов на газ и электроэнергию для промышленности служит сокращение затрат и улучшение финансового положения предприятий-потребителей за счет сокращения доходов производителей газа и электроэнергии. Этот путь необходимо сопоставить с увеличением суммы налоговых изъятий из доходов газовых и электроэнергетических компаний без снижения тарифов. За счет этого можно снизить налоги на остальные производственные предприятия и улучшить их финансовое положение ровно настолько же, насколько оно ухудшится у предприятий ТЭК.
В этом смысле вопрос о снижении цен на энергоресурсы есть вопрос о том, с каких предприятий и корпораций государству целесообразнее брать налоги - с предприятий ТЭК или с их потребителей. Как правило, контроль за финансовыми потоками на крупных предприятиях, какими являются предприятия ТЭК, тем более предприятиях, выпускающих однородную продукцию, гораздо проще, чем на предприятиях-потребителях - в среднем более мелких и производящих широкую номенклатуру товаров и услуг. Конечно, для этого государство должно быть достаточно силь-
ным и сотрудничество с ним - достаточно привлекательным для крупных корпораций.
У сторонников снижения цен на энергоресурсы (особенно тарифов на газ и электроэнергию) имеется возражение: при высоких тарифах с предприятий газовой промышленности и электроэнергетики все равно не удается собрать высокие налоги, поскольку газ и энергию по таким тарифам не могут оплачивать потребители. Здесь мы подходим к вопросу о взаимосвязи уровней цен и неплатежей. В нашей статье (см. [2]) приведены оценки «реальных цен» энергоресурсов, учитывающих сокращение выручки производителей за счет неплатежей. Но следует, конечно, учитывать и обратное влияние цен на неплатежи. Несомненно, существенной причиной роста задолженности предприятий-потребителей служат резкие диспарите-ты цен, при которых доля убыточных предприятий достигла в 1998 г. 50%. Даже крупные отрасли оказываются убыточными или низкорентабельными. Рост дебиторской задолженности предприятий таких отраслей - вина не их директоров или собственников (это их единственный способ выжить), а правительства, поскольку межотраслевые диспропорции - компетенция не отдельного директора, будь он хоть семи пядей во лбу. За общие ценовые и финансовые условия в экономике может и должно отвечать только государство.
В этих условиях неэффективными оказываются и чисто «дисциплинарные» меры - отключение электроэнергии, прекращение отгрузки за неплатежи и др. Такие меры чаще всего приводят только к спаду производства и соответственно к сокращению, а не расширению возможностей снизить задолженность.
Электроэнергетика и газовая промышленность - отрасли, где сконцентрированы наибольшие объемы задолженности потребителей, - во многих случаях вообще не могут использовать отключение электроэнергии или газа потребителям-должникам, так как это может привести к невосполнимому для экономики ущербу и нарушить систему жизнеобеспечения населения.
В то же время трудно поверить, что само по себе снижение общего уровня тарифов, цен на топливо или энергию приведет к сокращению приростов просроченной задолженности их потребителей. Речь должна идти об изменении взаимоотношений компаний-поставщиков с фирмами-потребителями, т. е. о каких-то институциональных изменениях. Поэтому мы разделим вопросы о политике снижения общего уровня цен на энергоресурсы и о мерах по совершенствованию платежных отношений.
Снижение цен на топливо и энергию и возможности энергосбережения. Утверждение, что рост относительных цен на энергоресурсы в 1992-1994 гг. явился одним из главных факторов разрушения обрабатывающей промышленности, что большая часть предприятий не смогла адаптироваться к шоковому, «обвальному» изменению ситуации (тем более, что они практически были лишены не только инвестиционных, но и оборотных средств) - вряд ли можно оспаривать. Однако возвращение теперь ценовых соотношений к дореформенным, когда цены на энергоресурсы были сильно занижены, нецелесообразно. Для реанимации большей части «умерших» предприятий явно недостаточно только изменения ценовых пропорций. Большинство «выживших» предприятий адаптировалось к новой ценовой ситуации, нашло свою нишу в новых условиях.
Хотя межстрановые сопоставления никогда не дают количественных результатов, которых бы никто не оспаривал, очень высокая (едва ли не самая высокая в мире) энергоемкость российского ВВП является фактом бесспорным.
Стран, имеющих энергоемкость ВВП, близкую к российской, очень немного. У большинства стран, как развитых, так и развивающихся, этот показатель в
3-4 раза ниже [15, с. 14-15]. Основные причины повышенной энергоемкости - утяжеленная структура хозяйства (высокая доля добывающих отраслей и тяжелого машиностроения), северное расположение страны и большие затраты на транспорт. В значительной части повышенная энергоемкость определяется также отсталыми энергорасточительными технологиями производства.
Согласно исследованию потенциала энергосбережения российской экономики, проведенному в ИНЭИ (см. [16, с. 65-72]), суммарный объем экономически эффективных мероприятий оценивается в 150-180 млн. ту т., что составляет около 20% нынешнего энергопотребления в стране. В статье [17, с.19] дана еще более высокая оценка потенциала энергосбережения («реалистическая оценка») для реализации в ближайшей и среднесрочной перспективе - 190-270 млн. ту т.
Конечно, в условиях кризиса и непрерывного падения объема производства и снижения жизненного уровня населения имеющиеся производственные мощности ТЭК позволяют обеспечивать потребности в топливе и энергии с минимальными капитальными затратами. Однако если страна выйдет из кризиса и производство начнет расти, этот рост уже через несколько лет столкнется с нехваткой мощностей по производству энергоресурсов. Наиболее рациональный путь преодоления этого неминуемо ожидающего страну «узкого места» - направить усилия и ограниченные ресурсы в первую очередь на малозатратные, а затем и на более капиталоемкие мероприятия по энергосбережению. По определению, приводимому в [16, с. 67], «малозатратные мероприятия сводятся по существу к наведению элементарного порядка в использовании топлива и энергии и работе персонала: устранение прямых потерь энергоносителей при транспортировке и хранении, зависящих от дисциплины труда, своевременные (в срок) ремонт и наладка тепловых сетей и теплоизоляции, соблюдение энергоэкономичных технологических режимов, сокращение времени работы на холостых режимах, установка электродвигателей минимальной (не избыточной) требуемой мощности, оборудование потребителей счетчиками электроэнергии, газа, воды и тепла и организация контроля за энергоиспользованием и т. п.» По оценкам, собранным в [14]'5 , за счет таких мероприятий может быть сэкономлено не менее 10-15% суммарного энергопотребления.
Аналогичная оценка дана в [17, с.19]: возможная экономия от реализации относительно некапиталоемких решений 130-170 млн. ту т. (применительно к ситуации 1990 г., т.е. 10-15% общего энергопотребления), в том числе 60-80 млн. ту т. (5-7%) -только за счет применения организационных форм и хозяйственного механизма.
В 1992-1995 гг. было проведено обследование 7 украинских и 9 российских сталелитейных заводов с суммарным объемом годового производства в каждой из стран около 2/3 общего объема производства стали. Целью изучения была оценка возможностей экономии энергии за счет беззатратных и низкозатратных мер [18]. Количественные оценки показали, что по 7 проверенным заводам Украины суммарный объем возможной экономии энергии (включая долгосрочные мероприятия) составляет 25% общего потребления энергии этими заводами. За счет без- и малозатратных мероприятий обеспечивается свыше 40% общей потенциальной экономии, или 10% общего энергопотребления. По 9 российским заводам общая потенциальная экономия оценена в 14%, в том числе за счет без- и низкозатратных мер -6,5%.
Важнейшим условием для реализации энергосберегающих мероприятий является высокий уровень относительных цен на энергоресурсы. Это не значит, что
5 В частности, используются результаты исследования химических, металлургических и горнообогатительных предприятий Украины, выполненного TNO Institute of Environmental and Energy Technology (Нидерланды) совместно с пятью украинскими институтами.
при высоких ценах энергоемкость сама снизится за счет действия стихийных рыночных сил. Высокие цены и тарифы на энергоресурсы - недостаточное, но, безусловно, необходимое условие для реализации политики и программы энергосбережения. Опыт многих стран доказывает, что едва ли не главную роль в результативности процессов снижения энергоемкости должны играть государство, региональные администрации и муниципалитеты. Сейчас федеральный бюджет не в состоянии взять на себя создание условий по переводу экономики страны на энергосберегающий путь развития. Эта проблема перекладывается на региональные и местные органы власти. Заинтересованность территориальных органов в энергосбережении велика и достаточно осознана. В областных и краевых центрах создаются центры и агентства по энергосбережению, поскольку главной статьей бюджетов городов (40-60%) являются прямые или косвенные затраты на надежное энергоснабжение потребителей [19, с.35].
По-видимому, основное внимание в решении проблемы снижения тарифов на электроэнергию надо переключить на их дифференциацию по объемам энергопотребления, уровню напряжения, времени суток, что будет стимулировать рационализацию графиков нагрузки, повысит рентабельность эффективных энергоемких производств и т. д. Необходимы также серьезная дифференциация цен на газ по территории, по режимам и объемам газопотребления, введение двуставочного тарифа, аналогичного тарифу на электроэнергию.
Цены на энергоресурсы и неплатежи. На массовые неплатежи и бартер в российской экономике нельзя смотреть как на временное побочное явление, сопутствующее переходу от административной экономики к рыночной, которое само по себе исчезнет, как только стабилизируются новые, рыночные связи.
Специалисты по институциональной экономике называют ситуации, подобные сложившейся в России системе массовых неплатежей и устойчивых бартерных связей, «институциональными ловушками» [20]. Это ситуации, из которых обществу трудно выйти, поскольку каждому участнику сложившейся системы отношений выгоднее придерживаться правил этой системы, чем «выйти из игры» в одностороннем порядке. Феномен неплатежей и бартера достаточно серьезен и, видимо, достаточно устойчив, чтобы рассматривать его как некие сущностные аспекты складывающейся институциональной структуры, которая характеризуется непредсказуемостью экономической и политической конъюнктуры и как следствие - ненадежностью хозяйственных связей и оппортунистическим поведением значительной части экономических агентов.
Это заставляет более внимательно отнестись к влиянию надежности хозяйственных связей на формирование цен и их роль в экономических отношениях.
Рост неплатежей и других девиантных форм обменных операций ведет к существенному усилению неопределенности и повышению рисков, а следовательно, и общего уровня издержек трансакции. Это служит основой для повышения цены товара с целью покрыть потери от неоплаты поставленной продукции и другие убытки, связанные с риском нарушения договоров. Как показывают наши оценки [5], математическое ожидание потерь от неоплаты поставленной продукции достигает десятков процентов ее номинальной цены. Поэтому сам уровень цены перестает быть определяющим фактором при выборе контрагентов рыночных связей. Не менее важны формы и условия оплаты. Цена становится лишь одним из опосредующих обмен инструментов, часто даже не основным.
Естественно, что в таких условиях нарушается общепринятый в теории и обычно защищаемый законодательством принцип единства цены для различных покупателей. Широкое использование ценовой дискриминации подтверждается как
экспертными опросами директоров предприятий, так и анализом таблиц межотраслевого баланса за 1995 г., разработанного в ИНП РАН (в текущих и в сопоставимых ценах 1990 г.). Различия цены, по которой товар продается разным потребителям, наиболее наглядно выявляются при сравнении экспортных и внутренних цен на нефть, топливо и сырье.
Расчетные цены при бартерных сделках обычно также отклоняются от рыночных цен, которые используются при продажах за деньги. Часто бартерные сделки и особенно многоступенчатые бартерные цепочки связаны с различного типа барьерами и механизмами, позволяющими тем или иным предприятиям и посредническим фирмам обеспечивать и сохранять свое монопольное положение (большей частью в смысле локального, регионального монополизма) и извлекать из него дополнительную прибыль. Такая практика противоречит антимонопольному законодательству.
В антимонопольном законодательстве развитых стран, как правило, имеются нормы, запрещающие ценовую дискриминацию. Однако, по свидетельству западных экономистов и юристов, их применение на практике (как и других норм, запрещающих монополистическое поведение) крайне сложно. Различия в ценах могут обосновываться очень многими факторами, в частности условиями поставки, оплаты и т. п. Дел по нарушению этих правовых норм возбуждается относительно мало, и время судебного иска обычно затягивается на много лет. Закон РФ «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках» (ст.5) запрещает включать в договор «дискриминирующие условия, которые ставят контрагента в неравное положение по сравнению с другими хозяйствующими субъектами». В то же время надежность оплаты поставок фактически официально признана фактором, оправдывающим дифференциацию цен для разных потребителей.
В 1997 г. предоставлено право «Газпрому» (Указ Президента РФ № 628 от 19 июня 1997 г.) и энергоснабжающим организациям (Протокол Федеральной энергетической комиссии № 91 от 25 июня 1997 г.) устанавливать скидки к тарифу на газ (до 40% при условии предоплаты и обязательства о погашении накопленной задолженности до 1.01.98) и на электрическую энергию (до 30% при условии оплаты текущих поставок в денежной форме).
10 августа 1998 г. были приняты Постановления Правительства РФ № 915 и 916, согласно которым тарифы на электроэнергию и на газ снижаются до 50% при условии 100-процентной своевременной оплаты за текущее потребление электроэнергии и газа в денежной форме и определено, что цена на электроэнергию автоматически снижается на 1% при увеличении своевременной денежной оплаты на 3% начиная с минимального, 20-процентного уровня оплаты (аналогично для газа).
Однако трудный вопрос заключается в том, приведет ли даже установление шкалы, предоставляющей такие большие тарифные льготы, к увеличению денежных доходов энерго- и газоснабжающих организаций. Так, по оценке РАО «ЕЭС России», для Москвы введение такой шкалы в 1998 г. привело бы к снижению рентабельности по ОАО «Мосэнерго» с 25 до 17% и соответственно к уменьшению финансирования капитального строительства с 1,6 до 0,53 млрд. руб. и к существенному снижению надежности работы энергооборудования. Пострадают также платежи «Газпрому» и городскому бюджету. Причина состоит в том, что льготы по платежам за электроэнергию коснутся не только тех предприятий и организаций, которые не выполняли своих обязательств по платежам (денежные поступления от них увеличатся), но и тех, кто платил полностью или почти полностью деньгами (поступления от них сократятся).
По-видимому, следует признать, что основными причинами массовых неплатежей и бартерных связей являются ценовые и финансовые диспаритеты, отсутствие средств для адаптации к новым условиям и ненормативное, теневое поведение руководящих групп на многих предприятиях.
Если межсекторные диспаритеты цен и финансового положения являются в основном результатом экономической политики государства, то остальные причины кризиса в значительной мере - следствием господства «инсайдерского контроля», как говорят специалисты по институциональной экономике, т.е. отсутствия контроля за деятельностью руководителей предприятий со стороны крупных банков, эффективных собственников - акционеров или государства. В преодолении такого положения, которое составляет важную часть общего процесса восстановления институционального порядка в экономике, могут сыграть серьезную роль крупные топливные и энергетические компании (если, конечно, они работают совместно с государственным аппаратом как проводники государственной политики, а не рассматривают государство только как инструмент реализации своих интересов, отличных от интересов развития национальной экономики). Они могут использовать задолженность потребителей своей продукции для установления тех или иных форм контроля за их деятельностью. Например, в порядке реструктуризации задолженности за газ Татарстана достигнута договоренность с руководством «Газпроме» о передаче республиканской газораспределительной инфраструктуры в доверительное управление АО «Татгазинвест», созданному в 1997 г. «Газпромом» и республиканской администрацией.
Хотя главная роль в исправлении ценовых диспаритетов, несомненно, принадлежит государству, наиболее естественным первым шагом к нормализации положения в области цен и платежных отношений представляется заключение долгосрочных соглашений картельного типа между крупными корпорациями топливной промышленности, электроэнергетики, металлургии, железнодорожного транспорта с участием федерального правительства или региональных администраций относительно ценовых соотношений и условий, гарантирующих своевременную оплату. При этом возможны и значительные объемы взаимозачетов. Такие долгосрочные соглашения не будут нести в себе деструктивных свойств нынешнего бартера. Их скорее надо называть клирингом. Попытка заключения соглашений такого типа была предпринята сибирскими угольными, электроэнергетическими и железнодорожными компаниями в 1994 г. Однако тогда это соглашение оказалось недолговечным в силу нестабильности общей обстановки в экономике, в частности, слишком высокой инфляции.
В сентябре 1998 г., в период резкого роста цен после 17 августа, было принято совместное заявление Федеральной энергетической комиссии РФ, Министерства путей сообщения, «Газпрома», РАО «ЕЭС России» о сдерживании роста цен на продукцию естественных монополий.
Выше уже была высказана мысль о том, что цены на энергоресурсы (по крайней мере на газ и электроэнергию) и ставки налогов можно рассматривать как в определенном смысле взаимозаменяемые инструменты фискальной и экономической политики государства. Если «Газпром» и Федеральная энергетическая комиссия имеют возможность использовать тарифы с целью повышения дисциплины платежей, а увеличение оплаты газа и электроэнергии непосредственно отражается на платежах в госбюджет газовых и электроэнергетических корпораций, то, по сути дела, эти корпорации действуют как агенты государства по сбору налогов.
Имеется и хороший пример более непосредственного использования электрических тарифов в качестве инструмента экономической политики. В Новосибир-
ской области по инициативе региональной энергетической комиссии, управления промышленности администрации области и межрегиональной ассоциации руководителей предприятий начиная с III квартала 1998 г. проводится эксперимент по тарифному стимулированию роста производства [21]. В эксперименте участвуют 12 крупных предприятий с общим годовым объемом производства товарной продукции 500 млн. руб.
Итоги эксперимента признаны положительными, решено продолжить эксперимент, значительно расширив круг его участников.
Поскольку объем средств, израсходованных на тарифное стимулирование, перекрывается увеличением налоговых поступлений, эти средства можно считать тарифным кредитом по аналогии с налоговым кредитом, который используется территориальными органами государства.
Таким образом, приведенные соображения, на наш взгляд, позволяют предложить следующие принципы для формулирования политики цен на энергоресурсы.
Внутренние цены на энергоресурсы должны быть, по возможности, стабильны и слабо зависеть от колебаний мировых цен.
Снижение цен на продукцию предприятий ТЭК для улучшения финансового положения их потребителей не должно быть специальной целью энергетической политики, более целесообразно достичь тех же результатов путем снижения общей налоговой нагрузки на производственный сектор за счет повышения налогов рентного типа на предприятия ТЭК. Заниженные цены на энергоресурсы воспрепятствуют реализации большого потенциала энергосбережения, который необходимо будет использовать, как только начнется рост производства в России.
Снижение цен на ТЭР в условиях, когда значительная часть предприятий ТЭК убыточна, а ТЭК испытывает дефицит инвестиций, приведет лишь к сокращению производства ТЭР, дефициту поставок энергии и топлива (в том числе газа) на внутренний рынок и снижению поступления налогов с ТЭК. Следует также учитывать, что собираемость налогов с ТЭК, где доминируют корпорации и крупные предприятия, выше, чем с остальных отраслей промышленности.
Проблема низкой конкурентоспособности отечественной продукции из-за высоких цен на ТЭР в значительной степени ослабла в результате девальвации рубля после 17 августа 1998 г., падения реального курса рубля к доллару США в 2 раза к концу 1998 г. по сравнению с июлем 1998 г. и последующей стабилизации реального курса рубля в 1999 г.
Крупные энергетические корпорации могут играть важную роль в восстановлении институционального порядка в экономике, в частности в преодолении кризиса платежей, действуя как агенты и партнеры центральных и территориальных органов государства, используя в качестве инструмента снижение цен и тарифов на энергию.
Литература
1. Некрасов А. С., Синяк Ю.В. Стратегия России на мировых энергетических рынках //Нефть, газ и бизнес. 1999. № 1-2 (27/28).
2. Волконский ВА., Гурвич Е.Т., Кузовкин А.И. Ценовые и финансовые пропорции в российской экономике //Проблемы прогнозирования. 1997. № 3.
3. Иванов Р. Труба повышает давление //Московские новости. 1998. № 46.
4. Осетинская Е. Нефтяники могут оставить Россию без нефти // Сегодня. 1998. № 262.
5. Волконский В.А., Гурвич Е.Т., Кузовкин А.И., Сабуров Е.Ф. Анализ влияния формы расчетов на уровень цен // Экономика и мат. методы. 1998. Т. 34. Вып.4.
6. Орлов Р.В. Методические принципы формирования системы цен и тарифов на природный газ в общей цепи газоснабжения // Вестник ФЭК России. 1998. № 7-8.
7. Волконский В.А., Вавилов А.П., Эскин В.И. Особенности образования ренты и нормативов приростных затрат в добывающих отраслях //Экономика и мат. методы. 1988. Вып. 2.
8. Линдерт П.Х. Экономика мирохозяйственных связей. М.: Прогресс-Универс, 1992.
9. Фигнер С., Дорнбуш Р., Шмалензи Р. Экономика. М.: Дело, 1993.
10. Кузовкин А.И. Сбережение, производство и экспорт энергоресурсов // Экономист. 1999. № 1.
11. David Paul A. Just How Misleading are Official Exchange Rate Conversions? // The Economic Journal. 1972. Sept.
12. Суворов Н.В. Методология и инструментарий прогнозирования межотраслевых связей и динамики современной российской экономики: Дис. ... д-ра экон. наук. М.: ИНПРАН, 1999.
13. Российский статистический ежегодник. 1997. М.: Госкомстат России, 1997.
14. Социально-экономическое положение России. 1996 г. М.: Госкомстат России, 1997.
15. Борисова И.Н., Воронина С.А., Кретинина Ю.С., Ксенофонтов М.Ю., Некрасов А.С. Энергоемкость российской экономики //Проблемы прогнозирования. 1997. № 6.
16. Стратегия развития газовой промышленности России / Под ред. Р.И. Вяхирева и А.А. Макарова. М.: Энергоатомиздат, 1997.
17. Некрасов А.С., Борисова И.И., Воронина С.А. и др. Альтернатива развития российской энергетики // Проблемы прогнозирования. 1993. № 6.
18. Экономия энергии на сталелитейных заводах. Беззатратные и низкозатратные меры. Брюссель: Служба Тасис Генерального директора JA, Европейская комиссия JSNB, 1995.
19. Региональные проблемы, опыт и правовое обеспечение энергосбережения: Материалы совместного совещания Координационного совета по энергетике Ассоциации «Центральная Россия», ФЭК, Минтопэнерго РФ, администрации Тульской области 12-13 октября 1995 г. Тула, 1995.
20. Полтерович В.М. Институциональные ловушки и экономическая реформа // Экономика и мат. методы. 1999. Т. 35. Вып. 2.
21. Гамм Б.З., Шаталов В.И. О тарифном стимулировании роста объемов промышленного производства // Вестн. ФЭК России. 1998. № 11-12.
