CC BY
21
УДК 1:141.2
М. В. Клёцкин, кандидат философских наук, старший преподаватель кафедры истории и философии науки, ФГАОУ ВО «Самарский государственный аэрокосмический университет имени академика С. П. Королёва (национальный исследовательский университет)»
ЦЕННОСТНЫЙ СМЫСЛ КАТЕГОРИИ «БЫТИЕ»
Статья посвящена философскому осмыслению становления категории «бытие» в учениях античных мыслителей и в античной мифологии. На примере рапсодической теогонии показано, как происходило формирование основ онтологии миропонимания. Проанализирована взаимосвязь категорий бытия, сущего и мышления, и предложена праксеологическая модель их объединения. Главное достоинство этой модели - открытость для диалога и коммуникации и учёт сущностных потребностей субъекта осуществления деятельности, возможность самоорганизации. На основании анализа фрагментов религиозных и философских текстов мыслителей античности устанавливается, что исходная диспозиция материи, бытия и становления через различение представлена уже в религиозном способе мировоззрения и актуальна в наше время. На наш взгляд, это говорит, о её архетипичности и сущностной укоренённости.
Ключевые слова: теогония, бытие, материя, сущее, ценность.
Аристотель определял философию как науку о бытии. «Есть некоторая наука, которая рассматривает бытие как таковое, а также то, что ему присуще самому по себе» [1, с. 119]. На заре истории философии представители Милетской школы рассматривали материальное как начало существования вещей. Но «первые философы вопрос о них [причинах] ставят нечетко. И в известном смысле все они указаны, а с другой стороны - нет. Словно лепечущим языком говорила обо всем первая философия, будучи еще совсем юной, у истоков» [1, с. 92]. Связь с мифологическими образами и мифологической парадигмой мышления, основанной на чувственно-образном, интуитивном способе мировоззрения, была ещё очень сильна. Что неудивительно, ведь «каждое появляющееся в сознании содержание - это продукт дифференцирования из других, психологически более старых содержаний. Это содержание соразмеряется с настоящим и приобретает специфическую непосредственную окраску, придающую ему характер "Я-отношения"» [5, с. 225]. Понятие материи используется, во-первых, для описания неопределённой творящей силы бытия, и, во-вторых, для характеристики субстанциональности наличного бытия, ведь вещи познаются, прежде всего, как материал деятельности. Тайна понимания материи скрыта, на наш взгляд, в бессознательном, а беря глубже - в сущем, так как сущее приводит в движение и конституирует бессознательное.
Первые философы были вынуждены облекать свои мысли в мифическую оболочку, чтобы быть понятыми народом, вызвать его доверие к своим учениям, и не вступать в противоречие с законом. Для Фалеса такой «оболочкой» стала мифологема воды. У большинства народов вода, море представляется как материнское, производящее начало, дающее жизнь всему существующему. Опираясь на это мифологическое представление, Фалес и утвердил: «Всё есть вода». Это значило, что всё имеет
одно творящее начало, названное впоследствии «материей». Ученик Фалеса Анаксимандр дополнил содержание категории «материя», определив её как «апейрон» («не имеющее границ, неопределённое»). «Картина моря («матери») - это одновременно и картина глубины бессознательного, которое живет одновременно в настоящем, прошлом и будущем времени, для которого все места сливаются друг с другом (в месте происхождения) и для которого противоположности означают одно и то же. В этой праматери (бессознательном) хочет раствориться каждое из нее дифференцированное представление, т.е. оно хочет преобразоваться в недифференцированное состояние» [5, с. 230]. Не случайно в языке понятие «материи» тесно связано с образами моря и матери. Греки, например, обозначали материю словом «хюле», что переводится как «ил», обнаруживаемый, как известно, в воде. Само слово «материя» вошло в русский язык в XVII веке, будучи заимствованным из латинского языка, где materia «материя, ткань» - производное от mater («мать»).
Связь древнегреческой философии с мифологией наиболее отчётливо прослеживается при изучении рапсодической теогонии (приписываемой Орфею), отголоски которой явно присутствуют, кстати, и в христианстве. Богом, породившим наличное бытие, в орфической традиции был Хронос (бог различения, и, ближайшим образом, различения времени как фундаментального акта мышления), родивший Эфир (апейрон, пустоту, сущее само по себе, небытие) и Серебряное яйцо (мышление, бытие). Различение, в рапсодической теогонии олицетворенное Хроносом, выделяет сущее само по себе и является источником становления бытия.
«66 (ПРОКЛ)
Сей нестареющий Хронос, нетленномудрый, родил
Эфир и бездну великую, чудовищную, семо и овамо.
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
И не было снизу ни границы, ни дна, ни основания» [3, с. 48].
«67 (ПРОКЛ)
[Все было] в темной мгле...
70 (ДАМАСКИЙ)
Затем сотворил великий Хронос в божественном Эфире
Серебряное яйцо...» [3, с. 48].
Сущее само по себе (божественный эфир) неопределённо, но внутри него зарождается как символ чистой возможности существования «Серебреное яйцо» (мышление, бытие), благодаря которому в Эфире рождается Фанес (наличное бытие).
«72 (ПРОКЛ)
Бездна туманная и безветренный раскололся Эфир,
Когда начал возникать Фанес» [3, с. 49].
Метафора «раскола», «трещины», описывающая возникновение наличного бытия, очень популярна и в современной фундаментальной онтологии, что говорит о её архетипичности для европейской философии.
«75 (БОЛЬШОЙ ЭТИМОЛОГИК)
Его зовут Фанесом, ибо он первый стал видим (фомто<;) в эфире» [3, с. 49].
«82 (ПРОКЛ)
Лелеющий в душе безокую, порывистую любовь (эрос).
Фанес — ключ ума (нуса)» [3, с. 49].
Этот фрагмент можно интерпретировать так, что слепые страсти (прежде всего эрос, либидо) направляют становление и познание, бытия. Однако власть над жизненным миром принадлежит всё-таки не Фанесу (разумному началу), а Ночи (бессознательному):
«101 (ПРОКЛ) Фанес добровольно передает царский скипетр Ночи:
«.скипетр свой велелепный
Ночи-богине вручил, да имеет царскую почесть» [3, с. 50].
Грекам, воспитанным на орфических рапсодиях, был близок и понятен идеализм философии Сократа и Платона, которая построена на категориях идеи (открывающегося сущего) и эйдоса (видимой сущности), поскольку, как видно из вышеприведённых фрагментов, сущее являет себя в Фанесе как своём порождении.
Абстрактное разделение на субъект-объектные отношения, характерное для Нового времени, выхолостило глубокий смысл, заложенный в древнегреческой философии, так как разрушило понимание единства бытия и сущего. Изолированный от «объекта», «субъект» становился абстракцией, мир делится на две независимые «субстанции». На наш взгляд, данное разделение преодолевается использованием ценностного описания процесса становления, который уже в античности описывался в категориях цели и ценности. Люди всегда
искали «смысл» и «цель» окружающего их мира, чувствовали его имманентность как его «ценность» для себя. Ценность и цель являются также взаимосвязанными категориями. «Существо ценности состоит во внутренней связи с существом цели» [4, с. 71]. Мир бытия ценностен для индивида, поскольку служит делу его выживания. Психическое напряжение, создаваемое сущим, растворяется в деятельности, становясь «энтелехией» вещей, их ценностной действительностью. Движение сущего вызывает в душе соответствующую реакцию, осознаваемую как бессознательное желание, потребность. Чтобы желание осуществить, необходимо совершить действие определённую манипуляцию с физическими сущностями, а значит и с самим сущим. Действие снимает напряжение в бытии, изменяя как бытие, так и сущее. Таким образом, бытийные потребности задают конечную цель и смысл деятельности индивида. Сущее (обычно некорректно называемое «материальным бытием») предстаёт перед нами в становлении как наличное (видимое и ощущаемое) бытие. «Видность» (образность) - это один из атрибутов наличного бытия как «белого света», в котором бытие как бытие сущего открывается индивиду, осуществляет своё предназначение -телос. «Эйдос определяется из глубины телоса» [2, с. 128]. Так бытие сущего становится видимым -«идеей» в греческом понимании; а также понятой целостностью - то есть эйдосом (образным понятием). Уже у Гераклита активная роль в порождении мира принадлежит «от всего отдельному» логосу, то есть мысли (психике, душе), которая вынуждена, однако, заплатить свою цену за вкушение яблок с древа познания - она должна овеществиться, раз-личиться. На этой стадии целеполагания формируется «объект оценки», который суть любое явление сознания. Без целеполагания (на бессознательном уровне - «интенции») никакое становление и формирование явления невозможно. На стадии различения бытие сущего становится вещественным, оно говорит («вещает») о себе.
Бытие ценностно, поскольку является осуществлением имманентного ему телоса (обременено «заботой» по Хайдеггеру). Ценность - атрибут всякого предмета наличного бытия, всех вещей, так как душа воплощает в них свои имманентные потребности, создаёт их как орудия реализации те-лоса, и оценивает их как такие орудия по их пригодности для достижения результата. Не человек, как основание целеполагания, существует для мира, а мир для человека, воплощающего своё сущностное предназначение. Овеществлённое бытие, следуя терминологии Хайдеггера, «подручно» - оно лишь орудие осуществления предзаданного сущим телоса. Индивид «свободен» разве что в выборе средств для достижения необходимого результата, и то ограничен их наличием. Любой выбор, даже кажущийся свободным и случайным, всецело не-
обходим, как это показал в своих работах З. Фрейд. В своём осуществлении бытие раскрывается, становится наличным, видимым, вещественным (аналогично во сне в символической форме становятся видимыми бессознательные, требующие реализации потребности индивида). Возможно, поэтому столь популярна метафора жизни как сна. Вообще, мышление - процесс по большей части бессознательный, в котором сознание исполняет роль скорее цензора. Источник и основание становления наличного бытия индивида - бессознательные (чаще всего) влечения, которые направляют действия и процесс познания человека. Образуемые в результате познания-становления представления и понятия существуют содержательно как значимости. Термин «значимость» очень удачен, так как подразумевает существование вещи одновременно как в форме знака (то есть в семантическом аспекте), так и в форме ценности, как воплощение ценностного отношения индивида.
Итак, бытие уже в самом начале философии различалось от сущего. Основой проясняющего различения стал процесс становления наличного бытия. В мифе говорится о боге времени Хроносе, об абсолютной силе бессознательного, творящего бытие как подсчитываемое, то есть как осмысляемое. Время - это «число движения» по Аристотелю. Движе-
ние (одной из форм которого является становление) поддаётся теперь счёту и измерению в соответствии с выбранной мерой. Оно становится пространственно-видимым, про-исходящим из глубины бессознательного бытия (Ночи). Сущее становится представленным в наличном бытии во всех возможных формах представления. Сущее при этом задаёт содержание и является началом движения бытия. Само же бытие: 1) выступает материей форм, порождающей вещество (субстрат) наличного бытия; 2) является самостоятельной субстанцией, трансформирующей импульсы сущего в знаковую форму орудийной при-годности; 3) зацикливает себя в потреблении, поскольку ценностное отношение, черпая свою энергию в вожделении, безусловно, требует разрешения и растворения вожделения в сущем. Бессознательное вожделение («Ночь») правит бытием, Фанес делает его видимым, наличным. В наличном бытии сущее раскрывается как пред-заданное и вещающее «как-бытие», раскрывающее свою пригодность для потребления. В потреблении бытие приходит к своей истине - утверждает свою свободу в осуществлении единства с сущим. Онтологически истина - состояние разрешение противоречия между бытием и сущим. Но так как сущее движется, постоянно изменяя наличное бытие, оно меняет орудия и способы достижения истины.
Литература
1. Аристотель. Собр. соч. в 4-х томах. М.: Мысль, 1975. - Т.1. - 550 с.
2. Деррида, Ж. Голос и феномен /Ж. Деррида - СПб.: Алетейя, 1999. - 208 с.
3. Фрагменты ранних греческих философов (часть 1): От эмпирических теокосмологий до возникновения атомистики. М.: Наука, 1989. - 576 с.
4. Хайдеггер, М. Время и Бытие: Статьи и выступления. / М. Хайдеггер - М.: Республика, 1993. - 447 с.
5. Шпильрейн, С.Н. Деструкция как причина становления / С. Н. Шпильрейн // Логос. - 1994. - .№5, с.207-238.
