CC BY
15
УДК 316.75
Семенов Гаврил Иннокентьевич Gavril I. Semenov
соискатель кафедры Competitor of the department
Философии и социологии Адыгейского Philosophy and sociology of
государственного университета the Adyghe State University
[email protected] [email protected]
Ценностные установки
россиян в контексте идентифицирующего влияния права
Аннотация. Важным для понимания идентификационного выбора россиян является анализ ценностных ориентаций, что актуально в условиях пролонгации ценностно-нормативных разломов и кризиса базовых идентификационных матриц в российском обществе. Автор статьи полагает, что в исследовании заявленной проблемы необходимо определить право как смыслообразующую и аксиологическую основу идеологических стратегий. В статье приводится аргументация в пользу инструментальной ценности права, что выражается в возрастании влияния права на выбор социальных макрои-дентичностей, ориентированных на государство, и в то же время, снижение значимости права на уровне микроидентичностей как следствия минимизации правовых обязательств. В статье делается вывод, что, являясь инструментальной ценностью, право способствует сближению ценностных ориентаций россиян на основе формирования права как полуядерной ценности, сближающей позиции представителей разноориентированных идентификационных стратегий.
Ключевые слова: право, ценности, социальная справедливость, идентификационные предпочтения, ценностные установки.
Value orientations of
russians in the context of the identifying impact of law
Annotation. Important fact for understanding the identity of the choice of the Russians is the analysis of value orientations, which is important in terms of prolongation values and norms of faults and the crisis of basic identity matrices in the Russian society. The author believes that the study of the declared problem, you need to define the right as the meaning-making and axiological basis of ideological strategies. The article provides arguments in favor of the instrumental values of law, which is reflected in the growing influence of law on the choice of social microidentity-oriented state, and at the same time, the declining importance of the right level microidentity as a consequence minimize legal liabilities. The article concludes that, while the instrumental value of the right contributes to the convergence of value orientations of the Russians on the basis of the formation of law as main values, whatever the position of the differently oriented identification strategies.
Keywords: law, values, social justice, identity preferences, value orientations.
Социальные настроения в российском обществе можно охарактеризовать как постоянно воспроизводимую дилемму между правом и социальной справедливостью (45 % россиян). Имеется в виду, что, считая социальную справедливость наиболее консолидирующей идеей общества, не менее отчетливо выражен запрос на эффективность правовых норм. Так как идентификационный выбор ориентирован на сферу индивидуальной и групповой самореализации, влияние права ,
: -
суются 41 % россиян [1]. Одновременно, именно
политическая сфера в наибольшей степени, каза-, -
ношение к праву в качестве идентификационного
критерия, поскольку воздействие права, как мы ,
личности и государства.
Акцентируя внимание на этом моменте, можно сказать, что право, как ценность, относится к разряду либеральных или модернизационных ценностей. Но, позитивные идентификационные
стратегии имеют явно выраженный патерналист, -
, -
циально-опекунских отношений, и ценность , -
его влияния на дела в обществе.
Анализ идентификационных предпочтений россиян определяется принятием абстрактно-
символического влияния макроидентичностей и ,
общности, принятием социальных микроидентичностей. Этот момент необходимо учитывать, так как сама идея о жизни в справедливом обществе, как реализуемая, разделяется только
10,4 % россиян [2]. Можно сделать вывод о разрыве между идеальным и оптимальным, то есть соотносимым с реальными возможностями, состоянием общественной жизни; также как и с тем, что принятие социальных макроидентично-стей является выражением идеального состояния, в то время как социальные микроидентичности соотносятся с реальными возможностями, - .
,
оценки влияния права как на уровне социальных макроидентичностей, так и на уровне социаль-
.
социальным макроидентичностям право сдает свои позиции по сравнению с ролью государства
как независимый регулятор общественной жиз-
,
чрезмерность включения правовых норм как формальных и несоотносимых с разделяемыми
ценностно-мотивационными установками. Дру-
, ,
противоречат социальному самоопределению на
, , - ,
.
,
россиян характеризуются конфликтностью. Можно говорить о том, что, не допуская жестокости, неприязни к жизни, измене Родине, отрицательное отношение к этим явлениям демонстрирует подавляющее число россиян [3, с. 126], есть определенное ослабление моральных норм по
отношению к тому, что называется сферой лич-, -
нем до 22-25 % [3, с. 126].
Очевидно, что моральные нормы, хотя и декла-
,
реализации идентификационных стратегий, так как, учитывая, что граждане осознают необходимость морального оздоровления общества, существуют определенные сложности в том, кого считать идеалом. Показатели «в качестве друга» 29,9 % [3, с. 128] свидетельствуют о том, что в обществе исчезло консолидирующее влияние моральных ценностей на уровне очень важных для россиян персонифицирующих значений, как мы это видим в политике.
Право, как деперсонифицированная и социально-анонимная норма, также воспринимается неоднозначно. С одной стороны, признавая ценность права для поддержания минимального социального порядка и сохранения государства, массовое сознание не считает необходимым ориентироваться на авторитет в сфере права, как идентификационный ориентир. С другой стороны, так как право воспринимается как эгалита-, -
лизацией равенства возможностей и взаимной
, ,
связанные с тем, кого считать выразителем цен.
Поясняя эту мысль, можно сказать, что в системе интравертных ценностей понятие честно прожитой жизни разделяют только 7,5 % молодежи [3, с. 130]. Право в этом отношении имеет
более притягательный смысл, поскольку не содержит императивности в отличие от занятой
,
к стратегии лицемерия.
Так как идентификационные стратегии имеют в своей основе укоренность социальных идентично-стей в их индивидуализирующем и групповом значении, социальные макроидентичности не становятся осмыслением жизни общества и самоопределения в обществе по отношению к другим [4, с. 31]. Доминирование морали индивидуализма часто связывается с приходящимся на 1950-е годы массовым производством и массовым потребле-.
себя как причина и следствие легализации и совершенствования новых подходов в жизни и потреблении, уверяет автор [4, с. 31].
,
правовым измерением в той степени, в какой право воспринимается как желательное качество
личности. В российской культуре пока еще обя-
,
30,1 % людей [3, с. 131], не воспринимается как следствие развитой правовой культуры, в то
(48,9 %) -(48,7 %) -
растеризуют другую оценку - большую ориентированность на мнение других, чем на собствен. -ся в российском обществе представлении о том,
чтобы не демонстрировать слабость, собствен, -
флексией и быть откровенным себе.
В этом проявляется влияние «внешних» перемен, связанных с монетизацией социальных отношений и с сужением круга социального общения. Принятый в качестве идеала образ умного и целе-, -
влекателен как сборный, противоречивый образ, и отражает влияние неправовых установок на формирование идентификационных стратегий.
Примечательно, что 57 % опрошенных в России заявляют, что поступаются свободой ради материального благополучия [5, с. 129]. Таким образом, можно сказать, что для этой позиции характерен отказ от правовой свободы. Разумеется, мало кто решится поступаться свободой неправовой, свободой в сфере приватных, межлич-
. ,
, ,
влиять на идентификационный выбор, респонденты охотнее склоняются к неправовым субъ-ектно-мотивационным установкам. Позиция
«иметь надежных друзей» означает в некоторой
,
несоблюдение правовых обязательств, ведь с другом можно действовать и с нарушением правовых обязательств или быть просто необяза-.
Данные, представленные М.К. Горшковым и . . , -дежь, как наиболее референтная группа молодежи, выявляет ценность патриотизма в зависимости от того, считает ли российское государ-
ство правовым демократически или нет (таковых 43,7 %) [3, с. 79]. Расхождения в том, что факторы микроидентичности имеют меньшее значение, чем системные факторы, вроде бы опровергаются этой позицией. Но как мы выявили в ходе
,
большей степени предназначен, также как и ощущение себя гражданами России, для внешнего потребления и не ведет к переносу на укрепление чувства внутренней общности.
Тяга населения к принятию имеющих абстрактно-символический характер социальных макрои-( , ) -
ляется инструментальной ценностью права. Возрастает значение правовых норм как имеющих значимость для того, чтобы демонстрировать политическую лояльность, что мы имеем
дело, когда мы говорим о сторонниках абсолют,
фронды по отношению к государству, демон, -
ударства, а государство для граждан. Характеризуемая фрондой позиция состоит в том, что запрос на защиту гражданских прав и свобод не сопровождается повышением правовой ответственности населения и демонстрирует желание создать ситуацию одностороннего движения.
Поэтому неудивительно, что право, измеряемое также инструментальным критерием, оценивается невысоко в качестве основного принципа формирования идентификационных стратегий. Инструментальный подход также выражается в том, что, не имея ничего против демократии, базовых прав и свобод, подавляющее большинство россиян не видят право в качестве безусловной ценности для соизмерения причисления к макро- или микроидентичностям. С другой стороны, примечательно и то, что в массовом сознании, хотя лишь 4 % стремятся к лучшей [6, . 59], 54 % -
ходимой мерой социальной уверенности, твердом и гарантированном заработке и уверенностью в завтрашнем дне.
Макроидентичности мало способствуют уменьшению социальной неопределенности, так как гражданский статус не связывается с социальными и трудовыми права. Этот недостаток компенсируется на уровне социальных микроиден-тичностей, где, как было отмечено ранее, правовые нормы также не содержат гарантии уверенности в будущем. Можно заключить, что включенность права в субъективно-мотивационные основания идентификационных стратегий, хотя и прослеживается на уровне модернистских слоев населения в связи с ценностью демократии, слабо выражена в том, что называется реализуемыми идентификационными стратегиями.
Социальные микроидентичности способны обеспечить стабильность существования. Но замыкание в частной жизни приводит к тому, что минимизируется влияние социальных макроиден-
тичностей, как содержащих социальную тревогу, , -
ности в проекты жизнеустройства, отвлечения на не нужные общественные цели. В массовом со-
знании, таким образом, ценность права соизмеряется с тем, чтобы разделить микроидентичности на макроидентичности. При этом принятие макроидентичностей российской этнической связано с иерархией личностных смыслов, с тем, чтобы подтвердить патерналистское или модер-.
Характерно также и то, что патриотическое чувство любви к своей родине (96,3 %) [7, с. 109] не означает, что существует общественный консенсус относительно актуализации социальной макроидентичности как идентичности, побуждающей к общественно активной позиции. В иерархии ценностей россиян любовь к родине носит ха-. -тичностях уровень запроса снижается до того, чтобы обеспечить стабильность и безопасность своей семьи и заботиться о своих близких.
Можно сделать вывод, что право, принимаемое как способ регулирования в отношениях с другими на уровне социальной идентичности, не способствует включению права как фактора социальной консолидации в контексте социальных .
конфликт интересов на социальном макроуровне и руководствуются ими, в восприятие социальной макроидентичности вводятся конфликтоген-, -
ями и соревнованиями по поводу благосклонности к государству.
Как пишет М.К. Горшков, на этом основании можно сделать вывод, что, несмотря на слабую тягу рос-
[8, . 291], -
,
как маркер или инструмент достижения преуспевания, в некоторой степени снижая мотивацию к социальной и деловой активности.
Характеризуя ценностные сдвиги в настроениях
,
доминирования гражданских и правовых ценностей. В российском обществе самый высокий уровень неудовлетворенности жизнью фиксируют профессионалы. Они получают больше, чем дру-, . -нализм должен приводить к результатам, а он не приводит. Это рождает очень сильные эмоции [9].
К такому выводу приходят и авторы исследования о среднестатистическом россиянине. Но при
этом остается чувство неудовлетворенности
, ,
что в российском обществе ценностный распыл определяется и трансформационными изменениями, и тем, что правовые ценности не могут претендовать на доминирующую ядерную роль,
так как не сформировался центр ценностного - ,
рассматриваться для общества как ориентиры.
Изменения ценностных установок определяются
,
иной степени хочет «преобразоваться», выбирает общезначимыми одобрение ценностей, которые, как подчеркивает Н.И. Лапин, характеризуются сближением инструментальных и терминальных ценностей [10, с. 677]. Россияне демон-
стрируют в целом верность общечеловеческим ценностям на уровне различения добра и зла, поддерживают моральный порядок, но при этом рассматривают ценность права в отрыве от, собственно, моральных ценностей.
Примечательно, что, подводя итог 2013 года, только 5 % говорят об укреплении доверия к людям [11]. Таким образом, можно сказать, что недостаток моральной нормы доверия к людям и отношение к праву как показателю фиксированное™ недоверия и избегания социальных рис,
-
абстрактно-символических идентичностей, мак,
выступает залогом социальных ожиданий, где приверженность макроидентичности трактуется
по традиции (патриотизм) или ориентирована на .
Характерно, что 78 % заявляют, что у них осталась прежней вера в себя. Это очень важный момент, который фиксирует, что право в российском обществе ограничено и тенденцией чрезмерного индивидуализма, тем, что, сосредотачиваясь на себе, россияне не нацелены на то, чтобы использовать ценность права для подвижек в сторону консолидации или взаимопонимания. Надежды, возлагаемые на семью, как единственно допустимую группу, стимулируют кризис семьи, поскольку семья становится, с одной стороны, жертвой чрезмерных ожиданий, с другой -воспринимается как добровольный акт, не связанный с правовыми и иными последствиями. ,
воспроизводится ценностный раскол, имеется в виду, что для россиян существует понятие обезличенно анонимной судьбы и индивидуальной траек-
,
определяется уверенностью в себе, в то время как
,
негативно. То, что на субъектно-эмоциональном
уровне именно осознание общей судьбы может
, -
тафикационным процессом на уровне макроиден-.
ценностного раскола является то, что многообразие ценностей не вызывает энтузиазма у большинства россиян (43 %) [12].
Вместе с тем, позиционируется индивидуализм. Однако, судя по вышеприведенным данным,
Литература:
1. . [ ]. URL: http://www.levada.ru/ 2013/ 12/ 16/ interes-k-politike/
2. О чем мечтают россияне? [Элеетронный ресурс]. URL: http://www.isras.ru/analytical_report_o_ chem_ mechtayut_rossiyane.html
3. Горшков M.K. Молодежь России: социологический портрет / MX. Горшков, Ф.Э. Шереги. М. : ЦСПиМ, 2010. 592 с.
общность одиноких наиболее ярко и наглядно проявляется только в дефиците позитивной мобилизации и нацеленности на негативную мобилизацию. Ценность права определяется маркером своих и чужих или возможностью, как мы , ,
.
25 % -
шание, что ниже авторитета трудолюбия, пред, [12]. , -
послушание находится на периферии ценностей.
Проводимое исследование не подтверждает миф о
,
могло бы проявить готовность к участию в решении общих дел (только 18 %) [12]. Таким образом, ценность права заблокирована деконсолидирующим
.
важно, что воздействие права, как ценности, на идентификационные стратегии, во-первых, определяется заниженной потребностью в консолидирующих ццентичностях (природу влияния абстрактно-символических ццентичностей, как формальных или направленных на внешнее потребле-, ). - , ,
что идентификационные стратегии нацелены на
:
признают как востребованную 13 % россиян, а счи-
3 % [12].
,
, , ,
поскольку непринятие ответственности также создает ситуацию востребованности права на уровне инструментальных ценностей. Определяя ценность права преимущественно к сфере государства и выключая правовые нормы из установки на определенные идентификационные стратегии, идентификационный выбор, можно говорить и о деинструментализации права, о том, что, переставая быть инструментальной ценностью, право, как терминальная ценность на
уровне социальных микроидентичностей (дви-
), ,
что в массовых настроениях идеальность правового государства в значительной степени сокращает востребованность в инструментальности права, которое не в состоянии быть замещающим механизмом в условиях морального одиночества, и вызывает интерес только преимуще-- -
алом по отношению к другим, к тем, кто допускает опасное разнообразие.
Literature:
1. Interest in policy. [Electronic resource]. URL: http://www.levada.ru/2013/12/16/interes-k-politike/
2. What Russians dream of? [Electronic resource]. URL: http://www.isras.ru/analytical_report_o_chem_ mechtayut_rossiyane.html
3. Gorshkov M.K. Youth of Russia: sociological portrait / M.K. Gorshkov, F.E. Sheregi. M. : L4CnnM, 2010. 592 c.
4. Яцино М. Культура индивидуализма. X. : Гуманитарный центр, 2012. 280 с.
5. Новые идеи в социологии : монография / отв. ред. Ж.Т. Тощенко. М. : ЮНИТИ-ДОНА, 2013. 479 с.
6. Петухов ВВ. Демократия участия и политическая трансформация России. М. : Academia, 2007. 176 с.
7. -лей Ростовской области : Кол. монография / М.Ю. Барбашин, Ф.А. Барков, ЮГ. Волков, А.Н. Гвинтовкин, Д.О. Садко, В.В. Черноус; Отв. ред. ЮТ. Волков. Ростов н/Д : Антей, 2012. 172 с.
8. . .
есть: (опыт социологической диагностики). М. : Новый хронограф, 2011. 672 с.
9. Россиянин, которого нет // Огонек. 2014. № 6. URL: http:// www. kommersant. ru/ doc/2404691
10. Общая социология. Хрестоматия / Сост. . . , . . ; . . . -
минов; Под общ. ред. Н.И. Лапина. М. : Высш. гик., 2006. 783 с.
11. Итоги 2013 года. - [Элеетронный ресурс]. URL: http://www.levada.ru/2014/01/13/itogi-2013-goda/
12. Готово ли российское общество к модернизации. [Элеетронный ресурс]. URL: http://www.isras.ru/ analytical_report_modernization.html
4. Yatsino M. Culture of individualism. H. : Humanitarian center, 2012. 280 p.
5. The new ideas in sociology : monograph / отв. edition of Zh.T. Toshchenko. M. : UNITY-DANA, 2013. 479 p.
6. Petukhov V.V. Democracy of participation and political transformation of Russia. M. : Academia, 2007. 176 p.
7. Twenty years of reforms in Russia eyes of reside nts of the Rostov region : Stake. Monograph / M.Yu. Barbashin, F.A. Barkov, Yu.G. Volkov, A.N. Gvintovkin, D.O. Cage, V.V. Chernous; Отв. an edition Yu.G. Volkov. Rostov n/D : Antya, 2012. 172 p.
8. Gorshkov M.K. The Russian society as it is: (experience of sociological diagnostics). M. : New chronograph, 2011. 672 p.
9. The Russian who is absent//the Spark. 2014. № 6. URL: http://www.kommersant.ru/doc/2404691
10. General sociology. Anthology / Sost. A.G. Zdra-vomyslov, N.I. Lapin; V.G. Kuzminov Lane; Under a general edition of N.I. Lapin. M. : Vyssh. geek., 2006. 783 p.
11. Results of 2013. - [Electronic resource]. URL: http://www.levada.ru/2014/01/13/itogi-2013-goda/
12. Whether the Russian society is ready to modernization. [Electronic resource]. uRL: http://www.isras.ru/ analytical_report_modernization.html
