Ценностные регулятивы в современном образовательном процессе Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Кожевников Сергей Борисович

доктор философских наук, доцент, профессор кафедры философии Кубанского государственного университета

Ермоленко Галина Алексеевна

доктор философских наук, доцент, профессор кафедры философии Кубанского государственного университета

Кубякин Евгений Олегович

доктор социологических наук,

начальник кафедры философии и социологии

Краснодарского университета МВД России

(тел.: +78612583516)_

Ценностные регулятивы в современном образовательном процессе

В статье рассматриваются социальные и культурные ориентиры современной образовательной деятельности. Авторы показывают, как в современном образовании реализуются междисциплинарные стратегии, как происходит взаимодействие естественнонаучных и гуманитарных знаний.

Ключевые слова: образование, наука, знание, культура, картина мира, коммуникация, деятельность, синергетика, междисциплинарные исследования.

S.B. Kozhevnikov, Doctor of Philosophy, Assistant Professor, Professor of a Chair of Philosophy of the Kuban State University;

G.A. Ermolenko, Doctor of Philosophy, Assistant Professor, Professor of a Chair of Philosophy of the Kuban State University;

E.O. Kubyakin, Doctor of Sociology, Head of a Chair of Philosophy and Sociology of the Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; tel.: +78612583516.

Value regularities in modern educational process

The article examines the social and cultural landmarks of the modern educational activity. The authors show how in modern education implemented an interdisciplinary strategy, the interaction between the natural sciences and humanities.

Key words: education, science, knowledge, culture, worldview, communication, activity, synergetics, interdisciplinary research.

Сейчас уже очевидно, что дальнейшее развитие науки не может состояться вне учета множества факторов антропологического и социокультурного свойства. Особенно актуальным стал поиск возможных путей разработки интегральной концепции рациональности в условиях поликультурной реальности и наличного многообразия дискурсивных практик. Вопрос о перспективах образования рассматривается, как правило, в контексте чрезвычайно важной на сегодняшний день проблематики социокультурной детерминации знания. Стоим ли мы на пороге эпохи, действительно способной изменить теоретические

контуры науки и предложить продуктивные нетеоретические способы освоения действительности? Означает ли кризис рациональности необходимость отказа от привычных логико-семантических схем, или наш разум в состоянии выработать новые концептуальные средства в рамках традиционных представлений о специфике мыслительного процесса? Явное проблемное напряжение складывается вокруг дихотомии культуры и рациональности, предпринимаются настойчивые попытки эффективной интерпретации современного облика культуры, налицо стремление к обнаружению исследовательских процедур, релевантных

146

процессам, происходящим в социокультурном измерении современности.

Проблема взаимодействия естествознания и социально-гуманитарных наук в современном образовании предполагает анализ теоретико-методологических предпосылок формирования постнеклассической научной картины мира, принципов и стратегий применения методологических ресурсов синергети-ческой парадигмы как в учебной практике, так и в научно-исследовательской деятельности в естественнонаучных и инженерных областях знаний, в социальных и гуманитарных исследованиях.

В рамках современного науковедческого анализа предполагается широкое использование эмпирических данных из истории различных областей знания, а также литературы по философии и методологии науки, философии образования, эпистемологии, философии культуры, исследование креативных практик, используемых в различных сегментах науки и в целом в познавательной деятельности человека. Ориентация современной теории познания на комплексное (перцептивно-рациональное) постижение философских смыслов предполагает формирование нового типа рациональности, который определяет современные принципы развития когнитивных процессов. Важной теоретической проблемой в связи с этим становится вопрос о приемлемости применения перцептивного, неосознанного к сфере строгих и точных дисциплин (в определенной степени к таковым сейчас примыкает и философия). Синтез перцептивного и рационального предполагает подчинение различных сфер познания единым организационным концептам, обеспечивающим устойчивость базовой терминологии и гарантирующим определенность средств научной коммуникации. Формализация понятийного пространства науки и философии удовлетворяет потребность новой рациональности в передаче культурно значимой информации.

В науковедческих исследованиях представ -лена уже достаточно полная картина методологических ресурсов, используемых в современных естественнонаучных исследованиях, проведен скрупулезный анализ институциональных, концептуальных, ментальных предпосылок исследовательской деятельности в контексте постнеклассической парадигмы в науке. В частности, дана оценка эвристической продуктивности таких широко известных в научном сообществе методологических принципов, как «антропный принцип», принцип дополнительности Н. Бора, проанализирован ме-

тодологический потенциал «голографической парадигмы» Д. Бома, подвергнуты всестороннему рассмотрению концепции нелинейного развития, прослежены парадигмальные свойства синергетического и системного видения, свойственного теориям саморазвития и самоорганизации сложных системных объектов. «Теория самоорганизации и коэволюции сложных систем (синергетика) как новое междисциплинарное, или трансдисциплинарное, направление научных исследований олицетворяет современную постнеклассическую стадию развития науки» [1, с. 114].

Существующий мировой опыт государственного, общественного и частного регулирования деятельности социальных групп становится почвой, на базе которой осуществляется междисциплинарный анализ управленческих стратегий и норм. В современных технологиях менеджмента, как правило, различают англоамериканскую (аутсайдерскую), германскую (инсайдерскую) и японскую модели корпоративного управления. При этом очевидно, что названные типы социального регулирования не могут учесть всего многообразия подходов к проблемам управления, что вызывает необходимость поиска новых методологических сценариев рассмотрения темы. Наряду с уже ставшими традиционными в социальной философии логико-когнитивными подходами, на стыке естествознания и социально-гуманитарных наук исследователи все чаще задействуют ресурсы синергетического метода, для которого вопросы самоорганизации и управления системами являются основными.

Опираясь на достижения социосинергети-ки, возможно выявить аттракторы социальных систем, принципы, на которых зиждется корпоративная целостность. В процессе выявления социально-культурной обусловленности зоны аттракторов демонстрируется своеобразие ключевых стилей управления: западно-демократического и восточно-авторитарного. При характеристике аттрактивных факторов моделей руководства применяется теория институциональных матриц, устанавливается, что для западной модели характерны децентрализованные институты управления, приоритет индивидуального начала над коллективным, а для восточной - унитарно-централизованные институты управления, патернализм. Социо-синергетика экстраполирует выводы теории институциональных матриц на модели корпоративного управления.

Интерпретация систем в фокусе синергети-ческих достижений позволила установить причины возникновения флуктуаций, выводящих

147

социальные системы из состояния равновесия. Синергетический подход позволяет выяснить, что возникновение флуктуаций сопутствует развитию институциональных матриц. Попадая в зону аттрактора, результативные флуктуации ассимилируются, а нежелательные подвергаются диссипации, рассеиваются. Если же система находится вблизи точки бифуркации, то ее склонность к флуктуации резко возрастает. Причиной этого становится повышение порога чувствительности аттрактора к нововведениям, что может приводить к разрушению существующей организации, к хаоти-зации системы. Тем самым социосинергетика устанавливает принципиальную возможность продуктивного взаимодействия институциональных матриц восточного и западного типов. Более того, эти процессы становятся неизбежными в ситуации глобального межкультурного диалога.

В современном социально-гуманитарном знании более тесными становятся контакты синергетических и феноменологических методологических практик. Синергетический подход, с точки зрения которого целью организации является гибкое приспособление к макросреде, национальным культурным особенностям, и феноменологический, в котором организация рассматривается сквозь призму явлений культуры (Д. Сильвермен, П. Бергер), приобретают все больше точек соприкосновения. Междисциплинарные исследования, объединяющие результаты естественных и социально-гуманитарных наук, позволяют сделать вывод, что успех организации, эффективность тех или иных управленческих технологий определяется жизненным миром сотрудников, затрагивает повседневные интеракции, включающие как деловые качества сотрудников, так и морально-этические составляющие участников коммуникативного процесса.

Современные исследования жизненного мира университетской науки сосредоточены преимущественно в области социологического знания. Так, в 1970-е гг. «социология повседневности» предложила альтернативу традиционному социологическому знанию в Германии. Интерес к повседневности как к источнику социально значимого опыта был во многом инициирован здесь леворадикальной критикой академических форм интеллектуальной деятельности и, следовательно, поиском неизменных смыслообразующих основ реальности. Уже в этой главной интенции «социологии повседневности» можно обнаружить романтические обертоны, связанные с неклассическим

типом философской рефлексии. Интерес к повседневности возрастал пропорционально разочарованию в творческом потенциале институционально оформленной науки, функционирующей по законам академического администрирования. Н. Элиас, например, противопоставляет область профессиональной рефлексии как искусственного, санкционированного и регламентированного мышления (в особенности научного) повседневности как сфере спонтанного смыслообразования. Область отрефлексированных значений соотносится здесь с понятием «цивилизация» или «профессиональная культура», тогда как повседневность опирается на здравый смысл и житейскую мудрость. Уровень повседневности не является, строго говоря, источником социально значимого научного творчества, т.к. задача производства фундаментальных смыслов культуры традиционно выполняется институционализированной инновацией. Вместе с тем, жизненный мир - это уровень непосредственного и цельного восприятия мира, на котором возможно осуществление наиболее глубоких социально не артикулированных стремлений индивида.

Повседневность характеризует степень освоенности человеком окружающей его действительности, ту меру, которая выступает принципом его жизнеустроительной программы. Эта программа затрагивает важнейшие сферы жизни человека: ландшафт и городскую среду, социальную инфраструктуру, технику, экономические отношения и политику, профессиональную деятельность, образование и досуг. Значение человеческого фактора в формировании объективной меры предметов помогает оценить эстетическое сознание, которое перестает быть достоянием исключительно гуманитарной культуры. В частности, антропный принцип, один из ключевых в современном естествознании, выступает спецификацией эстетической перспективы, выявляя в естественнонаучной картине мира признаки зависимости от предпосылок гуманитарного свойства.

Тенденция к нынешнему пересмотру оснований культуры наметилась в философии начиная с Канта, который своим учением о целеполагающем разуме создал предпосылки для перевода онтологической проблематики в антропологическое русло. Новая парадигма стала манифестацией индивидуальной ответственности человека за содержание бытийст-венных характеристик мира. Онтология оборачивалась философией культуры, а эстетика превращалась в рефлексию над жизнью в ее

148

универсальных формах. В этих условиях понятие жизни не могло не обрести экзистенциального смысла.

Современная актуализация антропологических знаний была вызвана новыми условиями мыслительной деятельности, появление которых стало результатом драматического опыта, глубоко переработанного в Европе в послевоенные десятилетия. Были переосмыслены цели и средства теоретического разума, философия радикально переориентировала свои интересы с отвлеченных проблем на актуальные реалии повседневной жизни. Ситуация в социально-гуманитарном познании на рубеже ХХ-ХХ1 вв. определяется не только характером обсуждаемых ныне проблем. В значительной степени эта ситуация складывается под влиянием того дискурсивного стиля, который обозначился в науках об обществе и человеке в последние несколько десятилетий. При этом стилистика научного поиска не является сугубо формальной стороной дела. Она отражает реальные мировоззренческие перемены, происходящие в сознании современного человека [2, с. 27].

Особого внимания заслуживает феноменологический экскурс в историко-научные и концептуальные истоки понятия картины мира как философско-методологического основания исследовательских практик, задействованных в современной науке. Интересным и продуктивным здесь является экзистенциальный ракурс науковедческого анализа, подкрепленный герменевтическими находками, с его глубокими интуициями относительно ментального генезиса таких понятий, как «картина мира», «язык», «истина», «бытие». На смену устаревшему тезису о борьбе противоположностей в науку все больше проникает идея диалога, полисемии, замещающей в сознании ученых свойственные классическому научному мышлению принципы одномерного детерминистского видения.

Все чаще проводятся обоснованные аналогии современного состояния естествознания с той мировоззренческой доминантой, которая была обозначена в философских поисках русских космистов. Философия русского космизма предвосхитила многие концептуальные находки постнеклассического естествознания как в разделе теории нелинейного развития, так и в аспекте антропологического измерения современной науки. При этом принципы нелинейного развития рассматриваются не только в качестве универсального методологического основания современного научного мировоззрения, но и трактуются как теоретическая база для

построения моделей образования, способного давать ответ на наиболее острые вызовы современной цивилизации.

Идея стихийно-разумного устройства мира, ставшая основой концепции самоорганизации, а также гипотеза о целенаправленном движении эволюционного развития в контексте постнеклассической науки уже не кажутся столь эксцентричными, чтобы исключить их из арсенала современной научной мысли. Современная наука все больше осознает нереду-цируемую сложность мироздания, пробуждая в ученых-естествоиспытателях потребность в гуманитарной рефлексии, по-новому ставя вопросы о соотношении человека и мира, инициируя новые мировоззренческие и религиозные поиски.

Обозначенные процессы прослеживаются на фоне тенденций дифференциации и интеграции научных знаний. В истории науки эти тенденции неоднократно становились знаками радикальных мировоззренческих перемен, симптомами революционного перехода от одного типа научной рациональности к другому. Так, если для научной революции XVII в. и для последующего периода, характеризующегося господством принципов механистического естествознания, была характерна тенденция к дифференциации научных знаний, то современность тяготеет к новому когнитивному синтезу, проявляющемуся, прежде всего, в тесном сотрудничестве естественных и гуманитарных наук, в осознанном, подчас открыто постулируемом взаимовлиянии научной и религиозной картины мира. «В науке наших дней все большее внимание привлекает сценарное мышление, предполагающее фиксацию многовариантных путей эволюции и нелинейной динамики сложных систем... Кроме того, сценарное мышление включает в себя ряд модальных и экзистенциальных моментов» [3, с. 97].

Эти перемены, как показывают современные исследования, повлияли на пересмотр дисциплинарной матрицы науки и способствовали переходу от традиционной практики внутридисциплинарной постановки исследовательских задач к широкому распространению междисциплинарных исследований и к повсеместному внедрению в научно-исследовательскую практику проблемных подходов. Этому способствовал и философский анализ проблем, с которыми столкнулась физика еще в первой половине ХХ в. Одной из таких методологических проблем была формулировка принципов соотношения части и целого, значительный вклад в которую внес В. Гейзенберг. В

149

настоящее время принцип соотношения целого и его частей входит в качестве методологического постулата в теорию систем и нелинейного развития, обеспечивающих эвристическими средствами синергетическую парадигму в физике.

Принципы постнеклассической науки активно адаптируются к практическим нуждам современного естественнонаучного образования. Существует несколько уровней образовательного пространства, в которых в той или иной мере реализуются концептуальные положения постнеклассической науки. На микроуровне (на уровне студента) речь идет о формировании творческих способностей учащихся; на «мезо-уровне» (уровне отдельного вуза) - о подборе специальных дисциплин, о соответствующей структуре дисциплин, об объеме лекционных курсов, о содержании учебного процесса, о продуманной с методической точки зрения подаче учебного материала; на макро- и мегауровне (уровне региональной и государственной политики в сфере образования) - о стратегиях развития, инновационной политике, стимулировании развития приоритетных областей науки и исследовательской активности ученых.

В современной образовательной системе неизбежен процесс самоорганизации, приводящий к неожиданным системным эффектам, парадоксальным, с точки зрения наблюдателя, оценивающего происходящее в категориях линейных объяснительных моделей. Основным фактором, обеспечивающим стабильное функционирование системы образования, в итоге оказывается ее способность к своеобразному «аутопоэтическому» гомеостазу, аналогом которого является свойство самоорганизации социальных систем, описанное в социологической теории Н. Лумана.

Едва ли не самым «естественным» свойством системы образования в этом контексте становится способность к автокоммуникации, обмену между агентами значимой для системы информацией по сетям «аутопоэтического» менеджмента, самоуправления. Для объяснения эффектов, возникающих в самоорганизующейся образовательной системе, как нельзя лучше подходит «сетевая» модель образования, обладающая объяснительной силой прежде всего в отношении неожиданных флукту-аций, всякого рода неравновесных состояний, ситуаций «бифуркации» и тому подобных неопределенных состояний исследуемой системы. «Сетевой» подход действительно является наиболее эффективным в том случае, если мы имеем целью сделать знания не только глубокими, но также общедоступными и операциональ-

ными применительно к различным видам человеческой деятельности. К подобным выводам приходили М. Кастельс, Р. Штихвей, Н. Луман, Э. Тоффлер.

Но гибкая образовательная стратегия не тождественна произволу самовыражения, стихийной экспрессии и самодостаточной манифестации жизненного стиля. В этом смысле программный посыл гибкой «сетевой» образовательной стратегии состоит не в усвоении готового «пакета знаний» и не в ироническом дистанцировании от существующих реальных проблем. Он заключается в создании условий для перманентного самообразования, превращения образовательных институтов в подспорье для самостоятельной интеллектуальной и духовной деятельности человека.

К концу ХХ в. сложились определенные условия для рассмотрения досуга в качестве самостоятельной и самодостаточной сферы, в которой в максимальной степени могут быть удовлетворены запросы любого человека в самоактуализации, в самовыражении путем творческой деятельности. Такие наиболее интересные и внутренне цельные виды деятельности, как научное и художественное творчество, перестают доставлять удовольствие, как только обращаются в труд, в некую обязанность, совершаемую по необходимости и ради внешних целей. Досуговая деятельность получает ряд преимуществ перед профессиональной в силу своей предельно персоналистской ориентации, т.к. она исполняется ради нее самой и не мотивируется внешними причинами. Так в контркультурной идеологии складывается благоприятный образ освобожденного от трудовых обязанностей, ориентированного на эстетическое самопроявление человека. Контркультура, опиравшаяся на материальное изобилие, была в наименьшей степени ориентирована на выполнение профессионально-трудовых задач. Если профессиональная ориентация основывается на принципе работы по найму и является базовым фактором социализации индивида, то контркультура предложила альтернативную модель социума, в котором удовлетворение личных потребностей выдвигалось на первый план, а наиболее ценной объявлялась деятельность, осуществляемая с учетом внутренних побуждений. Соответственно этому в системе образования происходят существенные перемены, приводящие к переориентации процесса образования с профессиональных на «трансфессиональные» цели.

Эта актуальная задача современного университета лаконично сформулирована в виде

150

афоризма «научить учиться». Соответственно этой задаче меняются и приоритеты высшего образования. Нормы и стандарты специализированной подготовки к деятельности в какой-либо отдельной профессиональной сфере уступают место широким образовательным программам , формирующим у обучающихся установку на самостоятельный поиск возможной сферы приложения полученных в университете знаний и навыков, дающих возможность индивиду не только приспосабливаться к быстро меняющимся условиям на рынке труда, но и самостоятельно реализовывать свои образовательные интересы и потребности. «Специалист - это прежде всего человек, знающий и развивающий методы действия» [4, с. 141].

В решении этих вопросов естественные и гуманитарные науки идут рука об руку. Введение

величин информации в научную картину мира в недалеком будущем способно не только инициировать пересмотр системы фундаментальных физических констант, но и кардинальным образом изменить наши представления о характере взаимодействия человека с окружающим миром. Если подтвердятся высказывавшиеся ранее в гипотетическом ключе предположения о зависимости физических процессов от объема и интенсивности информационных обменов в ноосфере, то это неизбежно приведет и к возникновению новых концепций человека. В этих условиях образование открывает перспективу конструирования принципиально новых способов взаимодействия человека с окружающим миром и способствует осмыслению человеческого бытия в иной системе фундаментальных ценностных координат.

1. Князева Е.Н. Синергетическое видение креативности человека // Грани научного творчества / Рос. акад. наук, Ин-т философии; ред. А.С. Майданов. М., 1999. С. 114-133.

2. Автономова Н.С. «Статья трех авторов» в свете опыта постсовременности: сопоставительные заметки // На пути к неклассической эпистемологии / Рос. акад. наук, Ин-т философии; отв. ред. В.А. Лекторский. М, 2009. С. 25-42.

3. Огурцов А. П. Философия науки как конкуренция исследовательских программ // Методология науки: Исследовательские программы / Рос. акад. наук, Ин-т философии; отв. ред. С. С. Неретина. М., 2007.

4. Сачков Ю.В. Мастерство как компонент гуманизма (специализация, мастерство, гуманизм) // Социокультурный контекст науки / Рос. акад. наук, Ин-т философии; отв. ред. Е.А. Мамчур. М, 2007. С. 140-162.

1. Knyazeva E.N. A synergistic vision of human creativity // Faces of scientific creativity / Russian Academy of Sciences, Inst. of philosophy; ed. A.S. Maidanov. Moscow, 1999. P. 114-133.

2. Avtonomova N.S. «Article of the three authors» in the light of the experience of post-modernity: a comparative notes // On the way to non-classical epistemology / Russian Academy of Sciences, Inst. of philosophy; resp. ed. V.A. Lec-torsky. Moscow, 2009. P. 25-42.

3. Ogurtsov A. P. Philosophy of science as competition research programs // Methodology of science: Research program / Russian Academy of Sciences, Inst. of philosophy; resp. ed. S.S. Ne-retina. Moscow, 2007.

4. Sachkov Yu.V. Skills as a component of humanism (specialization, skills, humanism) // Socio-cultural context of science / Russian Academy of Sciences, Inst. of philosophy; resp. ed. E.A. Mamchur. Moscow, 2007. P. 140-162.

151