CC BY
74
А. 7universum.com
UNIVERSUM:
, ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ
ЦЕННОСТНЫЕ ДЕТЕРМИНАНТЫ ФЕНОМЕНА «СОЦИАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ ЛИЧНОСТИ» В РОССИИ В НАЧАЛЕ XXI ВЕКА
Шиловцев Андрей Владимирович
канд. ист. наук, доцент, доцент кафедры общей и экономической истории Уральского государственного экономического университета,
РФ, г. Екатеринбург E-mail: a. shilovtsev@mail. ru
AXIOLOGICAL DETERMINANTS OF THE PHENOMENON OF "SOCIAL SECURITY OF INDIVIDUAL " IN RUSSIA AT THE BEGINNING OF XXI CENTURY
Audrey Shilovtsev
Candidate of Historical Sciences, associate professor of the Chair of General and
Economic History of Ural State University of Economics,
Russia, Yekaterinburg
АННОТАЦИЯ
В статье рассматривается необходимость изменения содержания ценностных компонентов феномена «социальная безопасность личности» в условиях эволюционных процессов в российском обществе в начале XXI века. Показаны предпосылки формирования угроз, исходящих от государственных и правовых институтов. Отмечено, что наличие универсальных и конкретно-функциональных ценностных детерминант, их осознание, усвоение и развитие в процессе социального творчества позволит обеспечить личности собственную безопасность и даст начало новым более эффективным социальным институтам.
Шиловцев А.В. Ценностные детерминанты феномена «социальная безопасность личности» в России в начале XXI века // Universum: Общественные науки : электрон. научн. журн. 2013. № 1 (1) . URL: http://7universum.com/ru/social/archive/item/812
ABSTRACT
Necessity for change of axiological components' contents of social security of individual phenomenon in terms of evolutionary processes in Russian society at the beginning of XXI century is examined in the article. Suppositions of threats formation coming from state and law institutions are presented. It is stated that existence of universal and particularly functional axiological determinants, its perception, acquirement and development in the process of social creativity will allow to provide an individual with personal security and will give rise to new more efficient social institutions.
Ключевые слова: бюрократия, инстинкт самосохранения, насилие, социализация, социальная безопасность личности, социальные угрозы, российское общество, ценности,
Keywords: bureaucracy, instinct of self-preservation, violence, socialization, social safety of the person, social threats, Russian society, values.
С начала 90-х гг. ХХ в. Российское общество находится в достаточно сложной ситуации: с одной стороны, практически полностью утрачены прежняя коммунистическая идеология и нравственность, определявшие моральный облик советского человека на протяжении более чем семидесяти лет советской истории; с другой стороны, образовался определенный мировоззренческий вакуум, который отчасти заполняется либо религиозными ценностями и установками, либо различного рода импортированными моральными нормами и ориентациями, связанными в основном с идеологией потребительского общества, мотивами накопления, вещизма, психологией товарного и денежного фетишизма. Первое обстоятельство в большей мере касается людей зрелого и пожилого возраста, второе — современной молодежи.
Продолжением сложившейся ситуации является поиск альтернативных идеологических конструкций, среди которых особую роль начинают занимать либерализм и консерватизм. Либерализм как идеология, отдающая приоритет
правам личности («правам человека»), исходит из необходимости дальнейшего их укрепления и развития не только за счет, но и в ущерб общественным интересам. Последние либерализм часто сводит к первым, рассматривая их не в качестве специфических условий жизнедеятельности личности и общества, а как количественное проявление все тех же прав и свобод индивида. Консерватизм как идеология отталкивается от необходимости защищать и сохранять лишь те наиболее успешные условия, которые обеспечивают социальную свободу личности. Но при этом также не дает ответа на вопрос о том, каким образом достигается консенсус личных и общественных интересов. Т. е. ив этом случае проблема формирования и укрепления социальной безопасности личности остается неразрешенной.
Очевидно, что такое положение нельзя признать нормальным. В условиях глобализации и интернационализации едва ли не всех сфер общественной и даже частной жизни людей обнаруживается снижение уровня и качества социальной безопасности личности и, как следствие, общества в целом. Этому способствует деградация духовной культуры в современном российском социуме, которая ведет к снижению социальной и духовной безопасности. Нарастающая бюрократизация всех видов управленческих структур становится ускорителем подобных негативных явлений. В частной и публичной сфере личностного бытия обнаруживается дефицит духовности, нравственности, морали, совести. Духовная доминанта, которая лежит в основе безопасного существования, в условиях рыночных реформ и современного экономического кризиса оказалась существенно девальвированной. Цель данной статьи — сконструировать модель теоретико-методологического пространства, которое позволит охарактеризовать содержание феномена «социальная безопасность личности».
Определение конкретно-исторического содержания феномена «социальная безопасность личности» (ФСБЛ) — комплексная проблема, затрагивающая различные ценностные ориентации и уровни личностного бытия.
Российский и зарубежный исторический опыт свидетельствует о том, что в процессе развития личности и общества осуществляется постоянная реконвенциализация ценностных компонентов содержания ФСБЛ. Термин реконвенция был введен социологом П. Вагнером [10, с. 31—72] для обозначения качественного развития содержания мировоззренческих принципов, которые оказывают свое влияние на объективную, субъективную и трансцендентную реальность, а конкретнее — идеалов, которые детерминируют развитие тела, души и духа человека в контексте его личностного бытия.
Речь идет не о восстановлении прежних ценностей в новых условиях, что можно было бы назвать реактуализацией, а именно о качественном их изменении. Реконвенциализация дала жизнь принципам, новым конструктам сознания не сразу. Начальной ее фазой можно считать реинтерпретацию, где в качестве примера можно использовать известный принцип «не навреди». Однако оказывается, что в начале XXI в. для того, чтобы обеспечить ФСБЛ в принципиально новых условиях (глобальная экономика, информационная революция, новый технологический уклад и т. д.), одной реинтерпретации недостаточно. Произошло пресыщение старыми традиционными принципами, подобно тому как это происходит со спросом и предложением на рынке. Впервые на этот эффект обратил внимание П. Сорокин, который таким способом попытался охарактеризовать внутренние причины социальных изменений в разных обществах и культурах. Примером реинтерпретации ценностных оснований ФСБЛ может служить инстинкт самосохранения. Сначала он выступает как индивидуальный инстинкт, т. е. характеризует отдельный живой организм. Но изменения внешней среды заставляют индивидов адаптироваться к новым условиям. И на этой почве формируется инстинкт группового самосохранения. При этом «у человека инстинкт индивидуального самосохранения выступает в двух формах: в форме чисто биологического инстинкта — в форме бессознательных актов и в форме инстинкта осознанного, завуалированного, соображения пользы, удовольствия
и т. д.» [9, с. 105—106]. И далее П.А. Сорокин утверждает: «Всякий террор, как метод управления поведением других людей, начиная от террора грабителя над жертвой и кончая террором государственной власти, представляет систему управления, основанную на влиянии инстинкта самосохранения. Если бы этот «мотор» поведения был бездейственен, никакого влияния не имел бы и террор» [9, с. 108.]. Таким образом, террор, а шире — любая форма насилия над личностью связаны с инстинктом самосохранения. Получается, что природный инстинкт самосохранения не достаточен для обеспечения безопасности индивида. Требуется нечто иное, а именно социальная безопасность личности. Но для этого необходимы не только морально-нравственные институции (принципы), но и определенные социальные институты, которые человек создает для актуализации этих принципов и осуществления собственной социальной безопасности. «Раз инстинкт индивидуального самосохранения оказывает столь громадное влияние на поведение людей, естественно, что он проявляется и в социальной жизни. Целый ряд общественных институтов обязан ему (вместе с инстинктом групповой защиты) своим существованием» [9, с. 108].
Какие угрозы наиболее актуальны для ФСБЛ? Здесь идет речь уже не столько о природных (например, климатических или географических и т. д.) угрозах, хотя они остаются на уровне телесного бытия индивида и отражаются на других уровнях личностного бытия. Речь идет о социальных угрозах, возникающих по мере того, как человек выходит за рамки своей физиологической природы и становится существом социальным. В этой связи можно определить одну из главных угроз безопасности личности — насилие, осуществляемое определенными социальными институтами. «Таков институт власти, — пишет П.А. Сорокин. — Власть группы, задачей которой служит охрана порядка и безопасности членов группы, возникла на почве этого инстинкта. Таков институт войска и полиции: задачей их служит защита жизни и безопасности граждан от внешних и внутренних врагов. Само явление права, указывающего дозволенное и недозволенное поведение, представляет собой
институт, во многом обязанный тому же инстинкту индивидуального самосохранения» [9, с. 112].
Получается, что институты государства и права, появляющиеся для решения проблемы укрепления и развития социальной безопасности личности, сами в себе уже содержат социальные угрозы этой безопасности. Поэтому либерализм и провозглашает одной из ключевых ценностей право на сопротивление (насилию) со стороны самой личности.
Описывая инстинкт группового самосохранения, П.А. Сорокин утверждает, что этот инстинкт отличается от инстинкта индивидуального самосохранения. «Последний побуждает человека спасать свою жизнь; первый — наоборот — побуждает его идти на смерть для блага других» [9]. Можно ли расценивать такую ситуацию (гибель ради других людей, свободно принятую индивидом на себя) проявлением социальной безопасности личности? Аргументации могут быть противоположными:
а) Да, если рассматривать такую ситуацию как специфическую форму самореализации личности, исполнения ею своего долга, т. е. сознательно и свободно принятой на себя обязанности.
б) Нет, если иметь в виду утрату самой личности, гибель ее телесного носителя и душевного измерения.
Но в любом случае проблему определения содержания ФСБЛ можно решить только с учетом:
а) конвенции,
б) реинтерпретации,
в) реактуализации и
г) реконвенциализации ценностных оснований, определяющих такое состояние содержательным.
И.И. Кравченко правомерно утверждает, что «социальность ценностей состоит не только и не столько в их содержательном типе (политические, экономические, культурные и проч.), но и в их стадиальном значении» [5, с. 3]. Действительно, одно дело, когда речь идет о конвенционных ценностях,
где ФСБЛ транспарентен. И совсем иная ситуация складывается с «сатурнированными» ценностями, т. е. теми, которыми общество уже «пресытилось». Термин, метафоричный понятию «пресыщенность», уместно заменить словом «элиминиация» — «исключение», «устранение». По отношению же к понятию «ценность(-ти)» в данном случае имеется в виду ее (их) деактуализация.
Далее И.И. Кравченко заявляет: «Примером может служить анализ постиндустриального общества, произведенный таким авторитетным исследователем, как Д. Белл. Он считает, что постиндустриальное общество по самой своей логике есть меритократия» [5, с. 5—6.]. Для понимания динамики ФСБЛ в условиях современного российского социума следует отметить неактуальность подобного анализа. Российское общество еще нельзя рассматривать как постиндустриальное, т. к. в век глобализации и информатизации российская экономическая система в силу запредельной доли ручного труда и значительного физического и морального износа основных фондов, остается довольно архаичной. Кризис в промышленности, сельском хозяйстве, финансовой и денежной системах, в образовании, в государственных институтах (армия, административные органы и т. д.) не дает никаких оснований рассматривать современное российское общество как меритократию. Однако требуется идентификация того социума, в условиях которого происходит формирование новой модели ФСБЛ. Наиболее походящим определением представляется термин «бюрократия». Российское общество начала XXI в. находится под колоссальным прессом бюрократии, которая, по существу, регламентирует не только публичную сферу жизнедеятельности людей, но даже и частные начала.
Тем самым социальная безопасность личности складывается под влиянием бюрократии и приобретает политический характер. О приоритете политики над экономикой или культурой написано немало. Еще В.И. Ленин утверждал, что политика есть концентрированное выражение экономики. Но если политический характер ценностных основ ФСБЛ обусловлен
влиянием, которое оказывает на личностное бытие окружающий его социум, то следует иметь в виду, что «объективность ценностей определяется не их предзаданностью человеку; так же, как не предзадан ему мир идей, вещей и ход событий. Она проистекает из другого, противоположного начала. Оно состоит в том, что ценности всех категорий не только объективны, но и субъективны, т. к. их восприятие субъективно и по сути своей индивидуально. Однако в своей массе они коллективизируются в совместной жизни людей, массифицируются ходом истории и интернационализацией общественных отношений» [4]. Это означает, что дихотомия в генезисе ценностей «индивидуальное — политическое» разрешается посредством социализации ценностей, а на этой основе строится безопасность и самой личности. Собственно, в строгом смысле слова, личность — это социализированный индивид. Его социальная безопасность в той мере будет полной, насколько полной будет его социализация.
Но общество и личность могут эволюционизировать разными путями. «Общество может строиться либо снизу вверх, от человека, его уникальной личности к группе, гражданскому обществу и, наконец, к государству и объединяющей его идее, либо сверху вниз — от государственного аппарата через генеральную идею по иерархии «демократического централизма» вплоть до каждого из винтиков» [4]. Второй вариант характеризует общество бюрократии, т. е. такое его состояние, при котором бюрократия уже «сверху — вниз» определяет развитие личности. В таком обществе ФСБЛ объективно снижается. Поэтому неоправданно оптимистичным звучит утверждение о том, что индивид сам определяет себе ценности и решает, «что для него свято, какие святыни для него дороги» [2, с. 310—11]. С. Кара-Мурза очень убедительно показал, как создаются и навязываются личности новые «ценности» в СМИ через «создание толпы», разрушение морали и «захват и присоединение аудитории». Особенно в этом преуспели СМИ благодаря доктрине «свободного потока информации», которая стала идеологическим обоснованием «культурного империализма» [3, с. 321]. И действительно ФСБЛ разрушается
через его содержание. Причем делается это «изнутри», через деформацию психики и сознания личности. Но за всем этим, безусловно, кроется и определенный социальный заказ. Поэтому, как сказано в нормах древнеримского права, необходимо знать "Cui prodest? Cui bono?" — ищи, кому выгодно.
Естественно, что манипуляция и социализация хотя и связаны друг с другом, но отнюдь не тождественны. Манипуляция (от лат. manus и ple — наполнять) — это способ (или совокупность приемов) формирования определенного содержания. Социализация представляет собой процесс объединения индивидов и преодоления человеком узких рамок своего природного (физиологического) происхождения. Манипуляция, осуществляемая извне, может осуществляться и по отношению к социализации. Два сценария формирования и развития личности и общества, отмеченные выше (сверху — вниз и снизу — вверх), в данном контексте распределяются очень просто: манипуляция использует всегда один и тот же сценарий «сверху — вниз».
При этом нельзя рассматривать социализацию исключительно как социологическое понятие, которым объясняют только адаптацию человека в обществе. Она гораздо шире и глубже, поскольку охватывает и духовную социализацию человека через интериоризацию (опредмечивание) и экстериоризацию (распредмечивание) социальных связей и формирование на этой почве собственных ценностных ориентаций. Механическое принятие чужих ценностей на фазе адаптации не дает полной социальной безопасности индивида, поскольку такое принятие остается формальным и часто бывает просто вынужденным. Но если вслед за этой фазой социализации индивид проходит вторую ее фазу, то формально воспринятые ценности становятся убеждениями, установками и мотивами его поведения. Здесь необходимо отметить духовное содержание такой «переработки» ценностей (норм и правил, принципов и идеалов), которые из экзогенных превращаются в эндогенные. И естественно, что усвоившая и освоившая их личность ощущает свою
сопричастность целому — социуму. В такой ситуации социальная безопасность личности возрастает. Наконец, на заключительной фазе социализации, духовной, личность перерабатывает ценности, что является процессом духовного и социального творчества. Трехфазовая структура процесса социализации, предложенная А.И. Матвеевой [6; 7], позволяет далее последовательно выделить и три основных этапа в формировании содержания ФСБЛ. Эти этапы развития содержания ФСБЛ можно обозначить как начальный, зрелый и развитый.
Начальное содержание ФСБЛ характеризуется неполнотой всех необходимых ценностных детерминант, спонтанным (стихийным) характером формирования ценностного набора (кода) и незрелостью (неполнотой верификации) конкретных его элементов. Например, адаптируясь к требованиям, человек может просто не понимать их значение, объективную полезность или, наоборот, бесполезность. Зрелое содержание ФСБЛ означает, что в наборе ценностных детерминант уже присутствуют все основные (универсальные) компоненты, но отсутствуют конкретные составляющие, их полнота. Такое содержание можно расценивать как зрелое именно в силу наличия универсальных детерминант, которые вынуждают индивида и позволяют ему их конкретизировать применительно к социальной практике. В этом и заключается логика утверждения о том, что практика — критерий истины. Наконец, развитое содержание ФСБЛ представляет собой полный набор универсальных и конкретно-функциональных ценностных детерминант, их осознание, усвоение, освоение и творческое развитие в процессе социального творчества. Креативный подход личности к постановке и решению многих вопросов собственной социальной безопасности позволяет ей формировать новые социальные институты, посредством которых эти вопросы решаются более успешно. И не важно, касаются ли они экономических, культурных, политических или экологических условий жизнедеятельности личности, т. к. творческий подход необходим именно в силу постоянных изменений внешней среды
«Всякая перемена прокладывает путь другим переменам» (Н. Макиавелли). В связи с этим содержание ФСБЛ постоянно трансформируется, а его метаморфозы обусловлены рядом факторов, лежащих, в первую очередь, в сфере сознания индивида. Т.С. Орлова выделяет такие факторы, как генеративность (способность генерировать информацию), инновационность (способность к новым решениям и действиям), энергетизм (например, соответствующий физический тонус, психологический темперамент и т. д.) и др. [8, с. 170—172].
Важным фактором формирования содержания ФСБЛ является соотношение объективного и субъективного «начал» в этом процессе. Отталкиваясь от их различного соотношения, философская наука объясняет ранг и значимость ценностных детерминант, в том числе и в отношении ФСБЛ. Например, при волюнтаристском подходе одни ценностные детерминанты могут приобретать неоправданно завышенное значение при том, что их объективная значимость остается прежней. Или наоборот, значение объективно важных для ФСБЛ детерминант при волюнтаристском подходе может быть неоправданно занижено. То же можно сказать в отношении таких подходов к формированию, анализу и оценке таких явлений, как антиреализм, индетерминизм, эпистемологический субъективизм. Последний, в частности, вообще «отрицает наличие каких-либо значений в этике» и порождает скептицизм, пессимизм, фатализм и проч. [1, с. 25]. Это в свою очередь негативно сказывается и на ФСБЛ, порождая различные деструкции, такие как:
1. сужение или ликвидацию возможностей выбора,
2. усиление зависимости личности от других сил,
3. упрощение и примитивизацию вкусов и предпочтений,
4. сужение числа источников и диапазона информации,
5. снижение заинтересованности в результатах.
И все это отражаются на содержании ФСБЛ. Индивид начинает ограничивать свой информационный горизонт, круг социального общения,
диапазон действий и т. д. Известная религиозная аксиома «стучите, и вам откроется» в данной ситуации перестает действовать.
Но очевидно и то, что в условиях отсутствия или сокращения объема информации социальная безопасность личности снижается. То же может произойти и при спонтанном чрезмерном росте количества информационного материала. С одной стороны, сокращение числа социальных контактов в конечном итоге может привести человека к отчуждению от общества и одиночеству. С другой — беспорядочные и многочисленные социальные связи провоцируют падение уровня социальной безопасности личности. Поэтому энергетизм, генеративность, инновационность и прочие факторы, которые воздействуют на формирование содержания ФСБЛ, обязательно должны опираться на духовность самой личности, поскольку именно она является своеобразным «фильтром», предотвращающим «засорение» страхом, опасностями, тревогой, беспокойством, неуверенностью. Эти проявления нарушения ФСБЛ еще раз доказывает правомерность постановки вопроса о духовной доминанте в процессе личностного и общественного бытия.
Таким образом, соотнесение уровней личностного бытия и детерминирующих его мировоззренческих принципов позволяет сконструировать модель теоретико-методологического пространства, которое позволит охарактеризовать содержание ФСБЛ. Переосмысление проблемы социальной безопасности в России в начале XXI в. обусловлено необходимостью повышения эффективности преобразований в жизни общества и личности. Духовная культура как система идеалов, правил и убеждений становится решающим условием повышения качества человеческой деятельности. Поэтому разработка алгоритмов преодоления рисков и угроз, препятствующих формированию и развитию духовной и социальной безопасности личности, должна стать одним из приоритетных направлений современного гуманитарного научного знания.
Список литературы:
1. Галимбекова Ф.С. Проблема статуса в теории ценности // Теория и практика общественного развития. — 2012. — № 2. — с. 25.
2. Гуревич П.С. Философская антропология : учеб. пособие. — М.: «Омега — Л», 2010. — 607 с.
3. Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. — М.: «Эксмо». 2005. — с. 321.
4. Кочубей Б. Дождемся ли мы культа личности? // Литературная газета. 1990. 19 декабря.
5. Кравченко И.И. Политические и другие социальные ценности // Вопросы философии. — 2005. — № 2. — с. 3—16.
6. Матвеева А.И. Духовная социализация личности как основа социального взаимодействия. — Екатеринбург: ИД «Стягъ». 2010. — 319 с.
7. Матвеева А.И. Духовная социализация личности: социально-философский аспект. — Екатеринбург: УрГУ. 2011. — 306 с.
8. Орлова Т.С. Креативность экономического сознания. — Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. ун-та. 2004. — 366 с.
9. Сорокин П.А. Общедоступный учебник социологии. Работы разных лет. — М.: «Наука». 1994. — 560 с.
10. Wagner P. Sociology of Modernity: Liberty and Discipline. L.; NY. Rautlendge. 1994. — Р. 31—72.
