CC BY
127
С. Т. Посохова, С. М. Яцышин
ЦЕННОСТНО-СМЫСЛОВЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ СОЗАВИСИМОСТИ МАТЕРЕЙ ПРИ НАРКОТИЗАЦИИ ДЕТЕЙ
Наркотическая зависимость, признаваемая сложным медико-психо-социальным явлением, вносит существенные коррективы в жизнь семьи. Происходящие, преимущественно негативные, внутрисемейные перестройки, в свою очередь, начинают препятствовать успешной реабилитации наркозависимого. Такой процесс взаимовлияния и взаимообусловливания убедительно показан в зарубежных, а в последнее время и в отечественных исследованиях. К тому же главной причиной нарушения системы внутрисемейных отношений исследователи считают, прежде всего, внутренние личностные конфликты членов семьи, рассматривая их в качестве своеобразной реакции на наркотизацию ребенка.
В нашей стране и за рубежом понятие «созависимость» используется в исследованиях, посвященных влиянию наркотизации одного из членов семьи на взаимодействие с ним и на внутрисемейное окружение. Его появление, вероятно, обусловлено очевидностью того факта, что химическая зависимость близкого человека, в частности ребенка, обязательно сказывается на поведении других людей, которых определяют как «созависимых». В настоящее время существуют разные подходы к пониманию феномена созависимости, в которых акцентируется преимущественно четыре его смысловых аспекта. В частности, созависимость рассматривается как болезненное состояние, как отношение к зависимому человеку, как поведение и как способ взаимодействия с зависимым человеком1.
Примечательно, что большинство определений созависимости имеет описательную направленность и, по сути, представляет собой не что иное, как перечисление признаков поведения созависимого. Все выделенные признаки условно можно объединить в три группы. В первую группу входят признаки, характеризующие изменение отношения созависимого к себе. Прежде всего они охватывают большой спектр изменений в собственной эмоциональной и потребностно-мотивационной сферах: запрет на свободное выражение чувств и потребностей, трудности распознавания переживаемых эмоциональных состояний и возникающих желаний, подчинение настроения, чувств и действий поступкам наркозависимого. Существенным образом снижается самооценка, возрастает зависимость самоотношения от внешних оценок, собственное «Я» растворяется в «Я» других людей. Преобладает восприятие себя как жертвы. Созависимый человек утрачивает способность принимать решения самостоятельно. Усиливается скрытый эгоцентризм, приводящий к поступкам и действиям на основе собственной интерпретации ситуации без учета ее объективности и реальности. Реальные события и обстоятельства нередко вообще отрицаются. Заметно сужается спектр понятия «нормальная семья».
Во вторую группу объединяются признаки изменения отношения к наркозависимому. В нее входят сверхконтроль, попытка смягчить агрессию наркозависимого. Локус контроля созависимого включает в себя поведение наркомана, что приводит к неосознаваемому делегированию ему ответственности за свои действия и состояния. Изменение отношения
© С. Т. Посохова, С. М. Яцышин, 2008
к наркозависимому выражается также в эмоциональной репрессии, деспотичности, жестокости, вплоть до насилия. Кроме того, наблюдаются установление симбиотических союзов, реализация треугольника «жертва — преследователь — спасатель», принятие ответственности за чувства, мысли и поступки наркозависимого, попытки смягчить его агрессию.
К третьей группе относятся признаки, отражающие изменения отношений с другими людьми и социумом в целом. В данном случае отмечаются размытость границ общения и ролей, забота о других и желание быть независимыми. Для созависимых характерно как принятие ответственности за чувства, мысли и поступки близких, так и делегирование другим лицам ответственности за свои действия и состояния. Стремление отгородиться от конфликтных ситуаций сочетается с принятием соглашательской позиции без всякого анализа ситуации, а стремление произвести впечатление на окружающих — с отказом от внешней помощи. Жизненно важным становится желание во что бы то ни стало сохранить семью.
Правомерно считать, что созависимость представляет собой не что иное, как измененное устойчивое отношение к наркозависимому, которое является фактором реорганизации жизни созависимого. При таком подходе вполне обоснована ориентация на отношение как на системообразующий признак. Однако, как и любая системная категория, отношение отличается высокой степенью обобщения. В результате возникает опасность нивелирования глубинных внутриличностных изменений созависимого человека. В связи с этим необходимы поиски психологических феноменов, которые связали бы разнообразные отношения как системообразующий признак поведенческих проявлений созависимого с его внутренним миром. Представляется, что такую задачу может решать смысловая сфера личности.
В отечественной психологии смысловая сфера признается ключевым внутриличност-ным субъективным фактором бытия человека2. Следовательно, для поиска психологического содержания созависимости необходимо сделать акцент на изучении особенностей смысловой сферы личности созависимого. Признание в созависимости содержания, вписанного в иерархию разнообразных смыслов, позволяет объяснить причины, по которым наркомания ребенка оказывает столь существенное влияние на жизнь семьи, практически полностью перестраивая ее.
Кроме того, категория смысла интегрирует особенности поведения и его интра-психические детерминанты. Смысл представляет собой ту элементарную единицу анализа психики человека, которая связывает традиционно выделяемые антонимы психического опыта: внешнее и внутреннее, отражение и регуляцию, сознание и бессознательное, произвольное и непроизвольное и т. п. В реальной жизни человека смысл намечает координаты его многомерного взаимодействия с миром, координаты актуального и идеального жизненных пространств. Смысл интегрирует все сложившиеся психологические системы личности, обеспечивающие избирательность сознания, поведения, деятельности и адаптации в изменяющихся критических условиях существования.
Исследования последних лет дают основания считать, что смысловой природой обладает подавляющее большинство психологических феноменов, описывающих внутренний мир человека и регулирующих его поведение. Среди подобных феноменов наиболее можно отметить ценностные ориентации, жизненные цели, атрибуцию ответственности и т. п.3
Ценностно-смысловой подход к пониманию созависимости позволяет предполагать, что смысл наркозавимости ребенка, так же как и смысл отношений с ним, занимают в смысловой иерархии личности созависимого одно из ведущих мест. В свою очередь созависимость можно представить как единство двух составляющих. Одна из них — ценностно-смысловое содержание отношения родителей к наркомании ребенка и ее месту в собственной жизни,
другая — поведенческие изменения. Изменение ценностно-смысловой сферы превращается в основу формирования созависимости как аддикции отношений. В первую очередь наблюдаются изменения осмысленности жизни и ценностных ориентаций, жизненных целей и распределение ответственности. Можно предполагать, что изменения именно ценностносмысловой сферы жизни родителей становятся одной из ведущих причин и одновременно результатом поведения созависимости. Поведенческие проявления созависимости, как правило, затрагивают изменения стиля взаимодействия с ребенком и другими людьми, изменения самоотношения и, обязательно, эмоционального фона, что приводит к общей реорганизации собственной жизни.
Анализ описанных выше точек зрения позволяет говорить о существовании прямой связи между изменениями ценностно-смысловой сферы родителей и наркотизацией ребенка. При этом наркотизация ребенка локализуется в рамках семейного и индивидуального стресса. Вполне вероятно, что звеном, определяющим происходящие внутриличностные изменения, становятся специфические родительские образы ребенка и самого себя. Эти образы как элементы целостной ценностно-смысловой сферы и определяют ее динамику под воздействием стрессогенного фактора, локализованного в системе «ребенок — Я». Вероятно, изменения образа ребенка в сознании родителей вызваны переменами, происходящими в его жизни. Изменения же в «Я-образе» родителей могут быть связаны с необходимостью адаптироваться к новой жизненной ситуации — ситуации наркотизации ребенка, с необходимостью переосмысления собственной жизни.
Систематизация научных представлений послужила основанием для формирования собственного подхода к изучению созависимости как ценностно-смыслового феномена. Созависимость рассматривалась нами как трансформация ценностно-смысловой сферы личности, вызванная устойчивым изменением отношения к наркозависимому и опосредующая все жизненные отношения созависимого, в первую очередь, самоотношение и отношение к собственной жизни. Приведенное определение было положено в основу изучения созависимости родителей, чьи дети злоупотребляют наркотиками. К эмпирически проверяемым компонентам созависимости были отнесены: «образ ребенка», «Я-образ», внутрисемейное взаимодействии и ценностно-смысловая сфера. Для диагностики содержания Я-образа и образа ребенка использовались «Тест двадцати утверждений на самоотношение» М. Куна и М. Макпартленда, «Свободный ассоциативный эксперимент на слова-стимулы ‘‘мой ребенок’’ и ‘‘наркомания’’», а также авторская анкета. Проявления созависимости во внутрисемейном взаимодействии определялись с помощью методик «Диагностика межличностных отношений» Т. Лири, «Конструктивно-деструктивная семья» Э. Г. Эйдемиллера, В. Юстицкиса. Для раскрытия особенностей ценностно-смысловой сферы применялись методика «Исследование ценностных ориентаций» М. Рокича, тест «Смысложизненные ориентации» Дж. Крамбо, Л. Махолика, модифицированный вариант теста «Незаконченные предложения», авторские варианты анкеты «Мои жизненные цели» и рисуночной пробы «Моя жизнь».
В исследовании участвовали 86 матерей наркозависимых (в возрасте от 40 до 59 лет), впервые обратившиеся за психологической помощью к профессиональным психологам. Их дети (в возрасте 15-29 лет) злоупотребляют опиатами (героином) в среднем в течение 1,8 лет (от 3 месяцев до 6 лет). В контрольную группу вошли 50 матерей, чьи дети не страдали наркотическими зависимостями. Обе выборки матерей были максимально уравновешены по формальным признакам: возрасту матери, образованию, семейному положению, возрасту и полу ребенка.
Выбор матерей в качестве объекта исследования был не случаен. Мать — ключевая фигура в жизни ребенка, наиболее близкий для ребенка человек. Естественно, что психологические трансформации в контексте формирования созависимости наиболее ярко наблюдаются у матерей. Кроме того, как показывает практика, именно матери в первую очередь обращаются за психологической помощью по поводу наркозависимости своих детей.
Остановимся на результатах исследования представлений матерей о ребенке и о себе как компонента созависимости. Нами установлено, что образ ребенка в сознании матерей наркозависимых наделен неоднозначным смыслом. Наркотизация ребенка не влияет на способность матери любить и жалеть его. Естественные материнские чувства выражаются словами «любимый», «родной», «дорогой», «славный, милый, хороший». Ребенок воспринимается как «добрый», «ласковый», «умный», «уважающий близких». Довольно часто наркозависимый ребенок воспринимается матерями через призму жалости и боли: «жалко его», «много боли в сердце». Безоговорочно позитивное отношение к ребенку-наркоману связано, по всей видимости, с разделением в сознании матери идеализированного образа ребенка и его болезни. Прежде всего, на болезнь мать списывает все негативные моменты, возникающие во взаимодействии с ребенком, который при таком подходе идеализируется, не отвечает за происходящее. Ребенок воспринимается как личность, у которой не было никаких ресурсов и возможностей для сопротивления обстоятельствам наркотизации. Подобный тип отношения к ребенку наряду с эмоциональной невовлеченностью в происходящее в семье отражает неконструктивный способ взаимодействия с проблемой наркотизации ребенка. Вероятно, он объясняется активным действием психологических защит.
Позитивный смысл сочетается с негативным (у матерей людей, страдающих наркозависимостью, негативный аспект восприятия ребенка выражен ярче, чем у матерей здоровых детей). Ребенок-наркоман может вызывать у матери резко негативную реакцию, близкую к отторжению: «дебил, нахал, гад», «негодяй» и т. п. У матерей в контрольной группе в подавляющем большинстве случаев встречаются только позитивные чувства в адрес собственного ребенка.
Неоднозначность смысла образа ребенка для матерей наркозависимых исследовалась посредством кластерного анализа, с помощью которого выделено три типа материнского восприятия. Один, вероятно, отражает специфический вариант образа ребенка-наркомана — «безэмоциональное восприятие ребенка». Два других: «позитивное восприятие ребенка» и «амбивалентное восприятие ребенка» — встречаются и в контрольной выборке.
Существенные различия между образами «Я» матерей наркозависимых и матерей, не столкнувшихся с проблемой наркотизации, нами не выявлены. Можно предположить относительную устойчивость Я-образа матери к такому стрессору, как наркотизация ребенка. В то же время нельзя не замечать некоторых тенденций, которые наблюдаются в структуре Я-образа матерей наркозависимых. Так, самоописания созависимых матерей включают относительно более узкий круг собственных социальных ролей. Он ограничивается преимущественно семейными ролями: «дочь», «мать», «жена», «бабушка». Встречаются также религиозные высказывания «создание Бога» и т. п. Созависимость явно характеризуется сужением спектра внешних моделей ролевого поведения. Кроме того, страдания ребенка приводят к включению наркотизации в Я-образ матери: «Я — мать наркомана». Такой процесс более характерен для матерей с позитивным самоотношением. При этом следует отметить, что Я-образ матерей содержит ряд признаков, не зависящих от наркотизации
ребенка. Так, в обеих группах матерей, участвовавших в исследовании, наблюдается желание быть в идеале менее агрессивными и менее скептическими, чем в реальности (различия между Я-реальным и Я-идеальным образами в обеих группах статистически достоверны при р < 0,01). Аналогичен вектор желания матерей в отношении ответственности и преодоления коммуникативных барьеров. Собственный идеальный образ наделяется ими меньшей застенчивостью, зависимостью и ответственностью (различия между Я-реальным и Я-идеальным образами в обеих группах статистически достоверны прир < 0,01). Возможно, что высокая ответственность — один из важнейших признаков структуры личности матери, который мало зависит от состояния и психологических особенностей ее ребенка. Желание снизить степень ответственности может рассматриваться как защитная реакция женщин на излишнее давление социальных норм и правил, вызывающее тревогу и беспокойство.
Различия между группами матерей проявились в основном в отношении к собственному сотрудничеству с окружающими. Матери наркозависимых Я-идеальное видят менее ориентированным на сотрудничество, чем матери не страдающих наркозависимостью детей, склонные к сотрудничеству (различия между Я-реальным и Я-идеальным образом в обеих группах статистически достоверны прир < 0,01). Объяснения выявленным различиям следует искать в статусе детей. Матери наркозависимых, осознавая социальную нежелательность наркомании, стремятся к изоляции, к уходу в собственное «Я».
В качестве одного из компонентов созависимости мы рассматривали взаимоотношения между родителями и наркозависимыми детьми. Проведенное нами исследование подтвердило распространенное представление о том, что наркомания ребенка оказывает существенное негативное влияние на функционирование семьи, делая его более конфликтным, противоречивым, в целом — более деструктивным. Как показал анализ точек зрения матерей наркозависимых, общая деструктуривность взаимоотношений в их семьях выше, чем в обычных семьях: 10,04 ± 5,39 и 7,09 ± 3,64 баллов соответственно (различия между группами статистически достоверны при р < 0,01). Для членов их семей характерно более выраженное эмоциональное напряжение при появлении препятствий на пути к достижению цели: 2,84 ± 1,48 и 1,76 ± 0,87 баллов соответственно (различия между группами статистически достоверны прир < 0,01). Несмотря на большую индивидуальную вариативность, внутрисемейное отчуждение ярче проявляется при наркотизации ребенка: 1,67 ± 1,54 и 1,14 ± 1,14 балла соответственно (различия между группами статистически достоверны прир < 0,01). Возможно, это связано с изменениями представлений матерей о своем ребенке, направленностью фокуса внутрисемейных отношений на взаимодействие с ним. Ситуация может изменяться в зависимости от длительности употребления наркотиков ребенком. Нами было установлено, что семьи, имеющие детей с большим стажем наркотизации, способны подходить к проблеме наркомании ребенка более конструктивно, благодаря меняющемуся представлению об автономности ребенка. В результате внутрисемейные отношения воспринимаются более гармоничными.
В структуру ценностно-смысловой организации личности обязательно входят такие показатели, как осмысление жизни и целеполагание. Исследование осмысленности жизни матерей при наркотизации детей показало, что для матерей наркозависимых детей характерен относительно низкий уровень контроля над собственной жизнью. Так, локус контроля — жизнь составляет в этой группе в среднем 25,86 ± 6,05 баллов против 28,78 ± 5,27 баллов в группе матерей, чьи дети не подвержены наркотическим зависимостям (различия между группами статистически достоверны прир < 0,01). Матери наркозависимых не уверены в том, что человеку дано контролировать свою жизнь, свободно принимать решения
и воплощать их в жизнь. Скорее, они убеждены в том, что жизнь человека подвластна обстоятельствам и сиюминутным желаниям человека, а не сознательному контролю, что свобода выбора иллюзорна. Загадывать что-либо на будущее бессмысленно и вредно.
Анализ содержания рисунков «Моя жизнь» показал, что матери наркозависимых живут в целом жизнью, в которой происходит значительно меньше отражаемых ими изменений. Они описывают свою жизнь как мало динамичную, редко включают в рисунок «Моя жизнь» самих себя. Кроме того, их рисунки содержат мало элементов, указывающих на жизненную активность. Согласно исследованиям Д. А. Леонтьева, эти параметры характеризуют степень осмысленности человеком собственной жизни. Жизнь созависимой матери сконцентрирована вокруг взаимодействия с враждебным миром, целостность которого для нее нарушена. При этом общий эмоциональный фон матерей наркозависимых снижен, а тревога повышена (таблица).
Таблица
Особенности проживания собственной жизни матерями наркозависимых (по результатам анализа рисунков)
Показатель Единица измерения Среднегрупповые значения и стандартное отклонение
Матери наркозави-симых Матери детей без наркозависимостей
Активность балл 1,66 ± 1,18 3,66 ± 1,52**
Самоидентичность балл 1,93 ± 1,20 3,38 ± 1,65**
Ощущение изменений в жизни балл 2,37 ± 1,38 3,10 ± 1,42**
Враждебность мира балл 3,20 ± 1,23 1,70 ± 0,86**
Эмоциональный фон балл 2,45 ± 1,12 3,38 ± 0,92**
Тревожность балл 3,92 ± 0,92 3,06 ± 1,22**
Контакты с другими балл 1,40 ± 1,11 2,06 ± 1,46**
Примечание: **различия между группами статистически достоверны прир < 0,01
Результаты корреляционного анализа показывают, что матери наркозависимых имеют возможность обратиться к смыслу собственного существования преимущественно тогда, когда им удается поддерживать позитивный эмоциональный фон, проявлять жизненную активность, уделять место в своем жизненном пространстве не только наркозависимому ребенку, но и другим людям. Вероятно, осмысление своей жизни является адаптационным эффектом, поскольку чаще оно характерно для тех родителей, чьи дети злоупотребляют наркотиками в течение длительного периода времени. Для матерей, имеющих детей без наркотической зависимости, характерно более глубокое осмысление жизни.
Изменение жизненных целей во многом отражает развитие созависимости. Сопоставление структуры направленности долгосрочных (на 5 лет) и краткосрочных (на 1 год и сейчас) целей выявило большое сходство матерей обеих групп. Цели матерей независимо от наркотизации ребенка направлены, прежде всего, на себя, затем — на благополучие ребенка и других. Однако сила целеполагания, связанная с благополучием ребенка, более выражена у матерей наркозависимых детей. Это особенно ярко следует из анализа краткосрочных целей. Цели, связанные с выздоровлением наркозависимого ребенка сейчас или
в ближайшем будущем, становятся доминирующими. Они вытесняют не только все остальные аспекты взаимодействия с ребенком, но и другие жизненные цели родителей.
Наряду со сферой целеполагания при развитии созависимости изменения претерпевает ценностная сфера личности. Как оказалось, структура приоритетных терминальных ценностей матерей существенно не меняется при наркотизации ребенка. Она относительно резистентна к этому стрессору. В число ценностных универсалий матерей обеих групп входят «любовь», «здоровье» и «счастливая семейная жизнь». Тем не менее, матери наркозависимых значительно выше ценят собственное развитие, личностный рост, тогда как матери детей без наркотизации в большей мере ориентированы на внешнюю самореализацию (на работе, в общении и т. д.).
Для матерей наркозависимых инструментальные ценности связаны преимущественно со сферой общения с другими людьми. Взаимодействуя с миром людей, они пытаются найти гармонию между мягкостью, терпимостью и чуткостью, т. е. зависимостью от других людей, и твердой волей, независимостью, т. е. эгоцентрацией. Часто это происходит в ущерб ценностям, способствующим самореализации вне сферы общения — ценностям образованности и рационализма.
Исследование распределения ответственности как компонента созависимости показало, что для матерей независимо от причастности детей к наркотикам характерны распространенное понимание ответственности в качестве обязательности, а также включение в сферу личной ответственности других людей. Отличительная особенность матерей наркозависимых детей заключается в том, что они в значительной мере фокусируют ответственность на собственном ребенке. Такой фокус ответственности связан с возникновением противоречивых чувств: с одной стороны, страха перед этой ответственностью, а с другой — мобилизации, помогающей преодолеть этот страх путем контроля над другими людьми и собой. В этой группе матерей довольно часто можно встретить другой вид ответственности — ответственность за себя, не наблюдающийся в группе матерей ненарко-тизированных детей.
Результаты факторного анализа позволили скорректировать некоторые теоретические положения относительно компонентов созависимости матерей, чьи дети употребляют наркотики. На основе анализа эмпирических данных можно выделить следующие интегральные компоненты созависимости:
• компонент внутрисемейного взаимодействия, включающий в себя особенности взаимодействия созависимого с другими людьми и наркозависимым ребенком, значимый вклад в которое вносят Я-образ и образ ребенка;
• смысложизненный компонент, объединяющий характеристики образа собственной жизни в сознании матери, осмысленности жизни, целеполагания и распределения ответственности между разными сферами жизни;
• ценностный компонент, характеризующий ценностное регулирование собственной жизни.
Попытки классификации созависимости как реорганизации ценностно-смысловой сферы личности, вызванной устойчивым измененным отношением к наркозависимому, привели к выявлению двух типов. Основным типологизирующим признаком по результатам кластерного анализа можно признать смысложизненный слой созависимости. Метафорически выделенные типы могут выглядеть как «Я для ребенка» и «Я для себя». В первом случае созависимость проявляется по типу конвергенции, которая предполагает слияние матери с ребенком-наркоманом, ее растворение в проблеме ребенка, снижение осмысленности жизни,
ориентацию на благополучие ребенка, защитно-безэмоциональное отношение к нему. Такой тип созависимости был обнаружен у 67,44 % матерей наркозависимых детей. Во втором типе созависимость развивается по типу дивергенции. Мать в определенной мере отгораживается от ребенка, ориентируясь преимущественно на собственные интересы. Созависимость проявляется в повышении осмысленности жизни и ограничении жизненного пространства рамками собственного благополучия и развития. Тип созависимости «Я для себя» обнаруживается у 32,56 % участвовавших в нашем исследовании матерей наркозависимых детей.
Однако в обоих случаях созависимая мать нуждается в психологической помощи, в психологическом сопровождении (разном по времени и глубине). Вполне вероятно, что эффективность психологической помощи может быть достигнута путем реализации комплекса мероприятий, включающего в себя индивидуальное консультирование и психотерапевтические техники, обучающие групповые занятия и семейные терапевтические занятия. Основным направлением помощи может быть обращение к ценностно-смысловой сфере родителей наркозависимых, акцентирование в ней значимости собственных целей и ценностей, а также их соответствия реальной жизненной ситуации.
Таким образом, проведенное исследование показывает, что созависимость представляет собой внутриличностный феномен. Его суть определяется, прежде всего, трансформацией ценностно-смысловой сферы личности. На это указывает, в частности, тот факт, что суммарный вклад ценностно-смысловых проявлений в общий спектр проявлений созависимости превышает вклад внутрисемейного взаимодействия. Трансформация ценностносмысловой сферы личности созависимых матерей заключалась в сужении спектра осмысления жизни и в субъективном ощущении утраты контроля над ней, в консервации жизненных ценностей, в ограничении и персонификации пространств ответственности и жизненных целей. Происходящие ценностно-смысловые изменения вызваны устойчивым измененным отношением к наркозависимому, которое определяет отношение созависимого к себе и собственной жизни.
1 Яцышин С. М. Проявление созависимости в ценностно-смысловой сфере матерей при наркотизации ребенка: Дис. ... канд. психол. наук. СПб., 2003.
2Манеров В. Х. О базисных размерностях смысловых пространств // Смысловые пространства современного человека / Под ред. В. Х. Манерова, Н. Н. Королевой. СПб., 2005. С. 10-19.
3 Леонтьев Д. А. Психология смысла. М., 1999.
