CC BY
157
ЦЕННОСТИ ЛИБЕРАЛЬНОЙ И СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ В КОНТЕКСТЕ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ
СЕРГЕЕВА Наталья Владимировна
Аннотация. Статья посвящена анализу ценностей либеральной и социалистической концепции демократии в контексте всеобщей истории. Автор приходит в выводу, что либерализм - реакция нового сословия буржуазии на старый феодальный порядок, социализм - более поздняя реакция на недостатки буржуазного общества.
Annotation. The article analyzes the values of liberal and socialist concepts of democracy in respect to general history. The author makes a conclusion that liberalism is a response of the new bourgeoisie class to the old feudal regime and socialism is a later response to the drawbacks of the bourgeoisie society.
Ключевые слова: государственный режим, демократия, либеральная концепция, социалистическая концепция.
Key words: regiment, democracy, liberal concept, socialist concept.
Характеризуя тот или иной государственный режим конкретного государства, следует исходить прежде всего из системы ценностей, господствующей в момент его существования1. Сказанное, безусловно, не означает отсутствие методологической потребности в сравнении государств прошлых исторических эпох с современным государством, что составляет саму основу сравнительно-исторического метода, имеющего для современной теории государства и права весьма важное значение. Именно сравнительно-исторический метод дает возможность генетически вывести представления о современном государстве с позиций их исторического происхождения, позволяет увидеть в них объективную и субъективную составляющую. Применение данного метода к ценностным представлениям о государстве также возможно, однако, делая это, следует четко представлять себе недопустимость применения современных оценочных критериев государства к государствам прошлых исторических эпох, в рамках которых существовали свои ценностные представлении о должном порядке организации и функционировании этого социального явления. Утверждая это, мы исходим из довольно очевидного тезиса о том, что именно современные представления о должном устройстве и работе государства порождены историческим прошлым, а не наоборот. Ис-
1 Калинин А.Ю. Правообразование в России с позиций структурно-функционального подхода. М., 2011. С. 56-57.
торическое прошлое может менять свое оценочное восприятие по мере развития современной науки и изменения системы ценностных представлений, но само по себе оно имеет статус уже свершившегося факта, причины которого следует искать в прошлом, а не в настоящем. Представляется, что именно с этим и связано известное высказывание о том, что «история не имеет сослагательного наклонения», не позволяющего инвариантно подходить к историческому прошлому с логических и ценностных позиций настоящего2.
Исходя из вышесказанного, крайне ошибочным представляется точка зрения о том, что ценности либеральной демократии являются «венцом исторического развития» и представления о должном порядке устройства и функционировании государства, с позиций этих ценностей раскрывают саму сущность государства как социального явления. Между тем, именно в этом контексте находятся рассуждения о том, что вся история развития государства есть история последовательного становления демократических ценностей, и логика этой истории сводится к «последовательному разворачиванию»3 демократической идеи государства, составляющей саму сущность этого явления.
В истории политико-правовых учений начало формирований теоретических представ-
2 Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994. С. 15-16.
3 Имеется в виду так называемая «система Гегеля». См.:
Рассел. Б. История западной философии. Новосибирск, 2003.
С. 868-870.
лений о демократии связывают обычно с периодом античности, при этом сама античная демократия выделяется большинством исследователей в качестве одной из первых исторических разновидностей этого государственного режима4. Данный подход представляется нам вполне научно обоснованным. Действительно, в отношении предшествующих стран Древнего Востока у историков нет какой-либо заслуживающей внимания информации об элементах их демократического устройства. Все эти страны в обозримом периоде их истории имели монархическую форму с элементами обожествления главы государства, получившего впоследствии наименование деспотического режима. В культурологии, однако, существует точка зрения, выделяющая всего два исторических типа демократии: военную и буржуазную. Военная демократия считается при этом исходным протогосударством, предшествующим государственной форме организации общества фактически у всех народов. Однако это протогосударство существовало в столь отдаленные эпохи, которые недоступны для современного исторического наблюдения, за исключением государств, история которых берет свое начало с феодальной формации, где остаточные черты этой военной демократии можно наблюдать и в более поздние периоды, в частности в виде сословно-представительной формы правления. Буржуазная же демократия считается, по мнению этих культурологов, основной формой демократии лишь потому, что находится в обозримом историческом прошлом и настоящем5. На основании сказанного некоторые авторы6 пытаются обосновать наличие демократии и в начальный период существования стран Древнего Востока, в частности в городах Междуречья. С нашей точки зрения, эта позиция справедливо отнесена скорее к «альтернативной истории», так как не имеет своего фактологического подтверждения7. Однако существенный интерес представляет сам этот методо-
4 См., например: Кашкин С.Ю. Политический режим в современном мире: понятие, сущность, тенденция развития. М., 1993. С. 12-13 ; Киреева С.А. Политический режим как элемент формы государства (теоретико-правовое исследование) : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 1997. С. 14-15.
5 Додин Е.Я. Демократия: образ мысли, образ жизни, ход истории // Человек и власть. 1992. № 3. С. 15-17 ; Ковлер А.И. Исторические формы демократии: проблемы политико-правовой теории. М., 1990. С. 34-36.
6 Латынина Ю.Л. Демократия и ее формы в истории // Новая газета. 2009. 14 апр.
7 Гордеев А.П. Проблема «альтернативной истории» // Власть. 2010. № 2. С. 16.
логический подход. Повторимся, что он сложился в раках культурологии, для которой, в отличие от общей теории государства, тот факт, что военная демократия предшествует возникновению государства, но еще не является им, не имеет большого значения. Значение имеет здесь принципиально различные ценностные подходы к восприятию одного и того же явления - демократии. По словам известного культуролога В. Фредмана, «военная демократия есть "органическое торжество героической воли”, тогда как буржуазная представляет собой "акционерный способ управления государством”»8. Как представляется, это высказывание, хотя и является образным, довольно точно фиксирует всю глубину различий ценностного восприятия демократии в различные исторические периоды.
В этой связи довольно наивными выглядят имеющие место аналогии между античным и современным восприятием демократии9. В греческом полисе, где и возник сам термин «демократия», он в противоположность «монархии» и «олигархии» характеризовал режим, при котором в управлении участвуют все, кто составляет народ - «демос». Однако демос практически никогда не отождествлялся здесь с низовыми категориями свободных граждан (апорой), и тем более с рабами, составлявшими около трети всего населения. По словам С.Ю. Рогачева, «в своей "Политике” Аристотель был явно пристрастен, отождествив демократию с господством бедных над богаты-ми»10. В действительности, лишь на «демос» распространялось равенство перед законом (изономия) и равное право на слово (исегория). После реформ Клисфена (конец VI века до н. э.), а только с этого времени можно говорить об институционализации демократического строя11, в Афинах укоренился так называемый тимо-кратический принцип. Данный принцип был основан на имущественном разделении, в силу которого должности архонтов и казначеев стали доступны только гражданам первого класса, а все остальные - только гражданам первых трех классов. При этом власть государства над личностью и собственностью во всем периоде сохранения этого строя (до 338 года) была
8 Фредман В. Прошлое и настоящее демократии // Полис. 1997. № 2. С. 34.
9 См., например: Сапронов П.А. Власть как метафизическая и историческая реальность. СПб., 2001. С. 26-27.
10 Рогачев С.Ю. История античной демократии. М., 2008. С. 80 ; Аристотель. Политика. М., 2003. С. 23.
11 Рогачев С.Ю. Указ. соч. С. 82.
очень велика. С точки зрения А. Свентохов-ского, «идея прав человека была вообще не известна античному миру». Комментируя «Законы» Платона, А. Свентоховский говорит о том, что греческий философ «прямо-таки не мог понять возможности, чтобы личность пользовалась какой-либо автономией и в каком-нибудь случае противилась коллективной воле». По его мнению, «если Платон и говорит, что "справедливость состоит в том, что каждый делает свое”, то это не значит, что справедлив тот, кто исполняет свою волю, но тот, кто исполняет приказанное ему»12.
Как известно, рабство и сословное деление существовали в условиях вечевого правления также у варваров. Уже Тацит (I век н. э.)13 сообщает о появлении в общине германцев, «сильных» и «знатных» людей, которые захватывали больше земли и обрабатывали ее, используя труд рабов и вольноотпущенников. По его мнению, «приниженность вольноотпущенников - признак народоправства», но с ходом истории неравенство вследствие заимок привело к экономическому и социальному подчинению одних свободных общинников другими. При Карле Мартелле (VIII век) оно получило, по словам Ф. Энгельса, «политическую санкцию», когда «господин (Herr) становится начальником человека (Mann)»14. Все это не мешает, однако, становлению определенных феодальных демократических традиций.
Примером институционализации «демократии» в условиях политического быта в феодальном городе с промышленно-торговым населением может являться и политическое устройство Новгорода XII-XV веков. До 1136 года, когда новгородцы впервые судили и изгнали своего князя, оно мало чем отличалось от того, что имелось в других русских землях. С этого времени законодательная власть принадлежала вечу - организованному собранию, в котором активно выступали привилегированные слои - бояре, житьи люди, купечество. Законодательная инициатива всецело принадлежала Совету господ примерно из 300 человек, состав которого был почти исключительно патрицианским. Боярами (за исключением, возможно, кончанских и уличанских старост)
12 Свентоховский А. История утопий. М., 1910. С. 21.
13 Тацит К. О происхождении германцев // Тацит К. Сочинения : в 2 т. М., 1969. Т. 1. С. 364.
14 Энгельс Ф. К истории древних германцев: Франкийский период. М., 1939. С. 75.
были и высшие должностные лица (исполнительная власть) - владыка, посадник и тысяцкий. При этом тысяцкий одновременно считался в Совете господ представителем мелких собственников (ремесленников и земледельцев) - черных людей, за которыми тем самым закреплялось в политической и общественной жизни состояние охлоса. Кроме того, в вече не имели представительства смерды, не говоря уже о рабах и крепостных (закупы и найми-ты)15. Политическая структура и организация данной боярско-купеческой республики была, как известно, разрушена извне, однако ее история не дает повода усомниться в положении, которое Н. Макиавелли обобщил из опыта современных ему итальянских государств: «принципат легко становится тиранической формой правления, власть оптиматов с легкостью становится правлением немногих»16.
В эпоху Средневековья в силу сословного (а также имущественного) расслоения демократический строй не составляет преграды для того, чтобы выявленная М. Вебером историческая тенденция к «рационализации и интеллектуализации всех жизненных сфер» не включала бы тягу к перераспределению индивидуальных и групповых позиций. Как и во все времена, политические противоречия решались здесь путем либо подавления, либо альянсов и компромиссов. Тогда как демократическая традиция питалась главным образом возможностями, которые заложены во втором пути. Например, Великая хартия вольностей (1215), которая признается сейчас «краеугольным камнем английской свободы»18, стала реальностью благодаря тому, что восставшим баронам удалось привлечь на свою сторону торгово-промышленный класс, поступившись в его пользу некоторыми сословными прерогативами (король, со своей стороны, старался закрепить за собой их симпатии дарованием льгот). При этом легальное ограничение власти монарха отвечало интересам всего свободного населения, явившись предпосылкой для последующего перераспределения привилегий в пользу более широких общественных слоев. В даль-
15 Калинин А.Ю. Идеи народного представительства и особенности правообразования в России // Представительная власть -XXI век: законодательство, комментарии, проблемы. 2009. № 7. С. 28.
16 Макиавелли Н. История Флоренции. Л., 1973. С. 367.
17 Вебер М. Исследования по методологии науки. М., 1980. Ч. 1. С. 175.
18 Clark R. Power and Policy in the Third World. N.Y., 1982.
P. 34.
нейшем палата общин, выполнявшая в средневековой Англии эту задачу, будучи сравнительно независима и от короля, и от баронов, стала прообразом новейших демократических институтов.
Иным образом обстояло дело в том спектре общественных отношений, где возможность компромисса отсутствовала или не была использована. Это в особенности относилось к несвободному населению, например, на том же отрезке английской истории, к вилланам, считавшимся «живым инвентарем помес-тий»19. Здесь копились предпосылки для несравненно более радикального волеизъявления народа в пользу социальной справедливости, и предполагалось, что свобода (гражданские права) досягаема только через установление имущественного равенства. При этом в эпоху Средневековья социальный радикализм часто выступал в окраске религиозного мессианизма, тем более что западная церковь и в особенности «ереси» не сочувствовали полному торжеству феодальных принципов. Как известно, согласно доктрине Блаженного Августина (VI век) Град Божий не знает ни частной собственности, ни государства, ни иных проявлений постороннего зла. В этой связи еще задолго до Реформации францисканец И. Фиорский (XII век) учил, что на руинах римской церкви воздвигнется общество справедливых, отказавшихся от частной собственности, а по проповедям таборита П. Хелчицкого выходило, что общественное неравенство есть продукт частной собственности и исчезнет лишь вместе с ним. Уже позже все это очень хорошо подытожил Б. Рассел: «Стоит только ближе познакомиться с учением о так называемом общественном договоре, которому суждено было образовать программу Великой французской революции, -чтобы с легкостью узнать в нем слегка измененное учение хилиастов. Место божественного права заняли теперь неотъемлемые права человека, место рая - блаженное естественное состояние, ничем не отличающееся от золотого века Овидия»20.
Однако де-факто указанный секуляризованный мессианизм - перемещение этических принципов из сферы священного в сферу мирского - оказался «противопоказан» установлению демократических институтов в той же мере, что и политическая институционализация
19 Павликов А.К. История английского парламентаризма. М., 1998. С. 34-56.
20 Рассел Б. Указ. соч. С. 128.
религиозного мессианизма. Указанные институты очень хорошо были сопоставлены Е.Я. До-диным, отметившим здесь, что «задолго до того, как первый стал одной из определяющих черт политики Нового времени, а затем в жертву ему тоталитарными режимами были принесены политические свободы в ХХ в., перед искушением последнего - в виде постулатов протестантизма - не устояла политическая структура "кальвинистской Женевы”»21. В конечном же счете все это характеризует идею свободы и демократии в историко-культурном процессе довольно широким спектром своего аксиологического понимания. В политике «демократические» доминанты - воля к свободе и воля к равенству - в зависимости от конкретной социально-политической ситуации реализуются неодинаково полно и подчас разнонаправленно.
В XVI веке, в эпоху становления национально-династического абсолютизма в Западной Европе, понимание демократии как уникального режима республики уступает место представлению о демократических принципах, на которых может быть построена всякая государственная форма. Т. Мор, например, «не только наилучшим, но также единственным, заслуживающим название республики», именует строй, возглавляемый добродетельным государем22. Н. Макиавелли с одинаковым правом говорит об аристократической республике и о демократической монархии23.
Говоря о соотношении форм правления и демократического режима, следует отметить, что едва ли не главный механизм современной демократической системы - рациональная администрация - возник именно в недрах абсолютистских монархий. Речь идет о создании королями для упрочения собственной власти над подданными корпуса распорядителей и судий. По мнению ряда западных историков24, благодаря этому создалась предпосылка для освобождения общества от деспотической воли путем замены суверенитета государей народным суверенитетом. В дальнейшем фактическое торможение абсолютизмом заключенных в этом условии потенций демократического процесса стимулировало радикальные программы перехода к новому порядку. В современном смысле демократической была, на-
21 Додин Е.Я. Указ. соч. С. 16.
22 Мор Т. Утопия. М., 1998. С. 211.
23 Макиавелли Н. Указ. соч. С. 365.
24 Held D. Models of Democracy. New Haven, 1950. P. 24.
пример, программа одной из революционных партий в годы кризиса Английской революции (1647-1650) - левеллеров (уравнителей), изложенная в документе, который получил название «Народный договор». Для того чтобы всеми делами мог управлять народ, по мнению левеллеров, необходимо введение равного (но не всеобщего) избирательного права. Путем его осуществления предполагалось избирать местные власти и парламент, в свою очередь избирающий подотчетный ему орган исполнительной власти (совет). Судебную власть планировалось поручить суду присяжных с полномочиями решать вопросы как факта, так и права, а церковь - полностью отделить от государства. При этом левеллеры выступили защитниками самой широкой личной свободы: прав гражданина на свободу совести, печати, личную неприкосновенность, равенство перед законом, частную собственность (на условиях уничтожения феодального землевладения), пропорциональное налоговое обложение, защиту от монополии25.
В этой связи, на фоне «Народного договора» и других опубликованных документов левеллеров, известное сочинение Ж.-Ж. Руссо «Об общественном договоре»26 выглядит едва ли не как дань уже пройденной традиции. Указанный автор полагал, например, что демократия осуществима только в прямой форме, как это практиковалось в древнегреческих городах-государствах, и, следовательно, является подходящей исключительно для небольших современных ему общин (Женева, Корсика). Вместе с тем, опасаясь олигархического перерождения прямой демократии, Ж.-Ж. Руссо допускал, что общенародная воля может быть воплощена только в богоподобном законодательстве, в чем был близок к толкованию принципов демократии в духе Т. Мора. Наконец, взгляд на частную собственность сближает ход мысли Ж.-Ж. Руссо с программой коммунистической секты диггеров. Хотя отрицание им этого права и не было настолько же безоговорочным, и «Декларация прав человека и гражданина» (1789)27, с которой выступили его последователи, не содержала изъятия владения частной собственностью из реестра «ес-
25 Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран / под ред. З.М. Черниловского. М., 1983. С. 34-36.
26 Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре, или принципы политического права // Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969. С. 45-78.
27 Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран. С. 45-49.
тественных и неотъемлемых прав человека». Подтвержденный в тексте «Декларации» волеизъявлением к свободе, равенству и братству, этот реестр вот уже свыше двух столетий повторяется в бесчисленных политических программах, государственно-правовых и международно-правовых актах.
Однако сколь бы ни благородны были намерения авторов «Декларации» (а также выработанной Конвентом Конституции 1793 года), революционная действительность, как и позже в другую эпоху, в других странах, обернулась царством бесправия и террора. Опыт Французской революции и последовавших за ней потрясений 1830, 1848, 1871 годов «озадачил» общественное сознание дилеммами политической демократии - равенство и свобода, равенство и собственность, власть и свобода. Именно в этой связи в XIX веке сложились в своей классической форме основные демократические политические учения, каждое из которых по-своему решало указанные дилеммы. К этим учениям следует отнести либеральную концепцию демократии, допускающую полную свободу в экономической жизни, но не подвергающую сомнению необходимость государственной организации при соблюдении формально-правового равенства граждан, и социалистическую концепцию демократии, считающую необходимым условием свободы равенство не только гражданское, но и экономиче-
28
ское .
Переходя к формально-логическому сопоставлению принципов либеральной и социалистической концепций, следует отметить, что последние изначально идеологически противопоставлялись друг другу. Дух этого противопоставления затрагивает почти все принципы анализируемых концепций, даже те из них, которые имеют с очевидностью тождественную логику своего внутреннего построения. В этой связи мы предлагаем различать онтологические (сущностные) различия либеральной и социалистической концепций демократии, а также вытекающие из них правовые и организационные принципы, имеющие в этом отношении производное значение.
28 Строго говоря, здесь следует выделить еще и анархическое понимание демократии, требующее полного и неограниченного самодержавия индивидуума и, следовательно, устранения самого государства. По причине отрицания государства данный тип демократии не позволяет говорить о государственном режиме, и поэтому мы опускаем его рассмотрение. См., например: Арефьев М.А., Давыденкова А.Г., Осипов И.Д. Этика русского анархизма // Журн. Петерб. филос. о-ва. 1999. № 1. С. 146-161.
Исходя из вышесказанного, к онтологическим различиям представляется возможным отнести следующие взаимные противопоставления анализируемых концепций: 1) противопоставление формального и материального равенства; 2) противопоставление свободы как возможности индивидуального волевого ценностного выбора и как исторической необходимости; 3) противопоставление политической конкуренции и народного самоуправления; 4) противопоставление политического плюрализма и объективной правильности демократического решения в бесклассовом обществе.
В свою очередь вытекающие из онтологического различия производные организационно-правовые принципы были классифицированы по критерию убывания общности их теоретического восприятия, в соответствии с которым указанные принципы были объединены в следующие четыре группы: 1) принципы, имеющие тождественное восприятие: а) принцип народовластия; б) гласность; в) право на проведение митингов, шествий и демонстраций; 2) принципы и идеи, имеющие относительно тождественное восприятие: а) конституционное оформление государственного строя (конституционализм); б) идея федеративного государства (федерализм); 3) идеологически противопоставляемые принципы (идеи), характеризующиеся одинаковой логикой внутреннего построения: а) правовой статус личности (права человека); б) социалистическая законность (правовое государство); 4) противопоставляемые принципы, характеризующиеся полной противоположностью своей внутренней логики: а) единство и полновластие Советов (принцип разделения властей); б) идея руководящей роли Коммунистической партии (принцип многопартийности).
Следует отметить, что простое формальнологическое сопоставление принципов либеральной и социалистической демократии не позволяет увидеть всей ключевой разницы этих концепций. Едва ли не большее значение имеет здесь анализ ценностного восприятия тех немногих базовых положений, которые имеют, казалось бы, одинаковую внешнюю формулировку.
Прежде всего сказанное касается принципа народовластия, различие восприятия которого непосредственно связано с соотношением равенства и свободы. В аспектах своей идеологии как либерализм, так и социализм стремятся не делать существенных различий между этими ценностями, придавая им равный статус и соединяя в рамках единого понятия народовластия. На самом же деле как само внутреннее со-
держание этих понятий, так и их соотношение в рамках демократического режима существенным образом отличаются. В либеральных теориях свобода трактуется как самодостаточная ценность, тогда как равенство понимается только в формальном значении, то есть как создание изначально одинаковых правил для реализации своих возможностей и способностей. В рамках социалистической концепции свобода не имеет статуса самодостаточности и противопоставляется моральным обязанностям перед обществом и государством. Равенство же понимается здесь более широко, не только в формальном, но и в материальном своем аспекте, то есть как создание фактически равных условий трудовой и творческой деятельности для всех советских граждан.
Исходя из этого, существенно отличается также и гносеология восприятия народовластия. В рамках западного либерализма в данном отношении существует своего рода политико-правовое противопоставление, когда юридические науки рассматривают народный суверенитет как равные возможности граждан воздействовать на политику государства, а политические науки исходят из многочисленных теорий элиты, противопоставляющих правящий класс и народную массу. В рамках социалистической концепции противопоставление политических и правовых аспектов народовластия отсутствует, и констатируется единая его природа, обусловленная универсальными, объективными экономическими закономерностями. В условиях социализма народовластие рассматривается как фактическая принадлежность власти народу и констатируется отсутствие всяких противопоставлений общества и социалистического государства, что с методологической точки зрения предполагает ненужность самого понятия народного суверенитета.
Существенное значение имеют также и ценностные различия в понимании демократии как способа принятия политического решения. Для либеральной концепции демократический способ принятия решения отнюдь не является критерием его истинности, а является лишь наилучшим способом избежания политического конфликта в случае ошибочного решения. Для социалистической концепции, напротив, решение, принятое демократическим путем, имеет статус непререкаемой истины. Отсюда вытекает принципиально разное отношение к мнению меньшинства. Либерализм сохраняет за меньшинством право на собственное мнение и право отстаивать это мнение, тогда как социалистическая концеп-
ция, хотя и косвенно, этого не предполагает, и мнение меньшинства интуитивно воспринимается здесь ошибочным. Однако, отмечая определенные различия в решении этого вопроса, следует отметить, что, в отличие от предыдущего, он не является внутренней диалектической апорией демократии, а характеризует скорее обобщающие ее недостатки, касающиеся в равной степени как либерального, так и социалистического понимания. В любом понимании демократия есть власть большинства, и в этом не только достоинство, но и ее недостаток. Со времен Платона известно, что демократия - «это власть средних людей, с неизбежностью предполагающая торжество обыденного над одарен-ным»29. Оставаясь в рамках демократической парадигмы, можно лишь частично нивелировать этот онтологический недостаток (с чем, на наш взгляд, лучше справляется либеральная концепция), но нельзя устранить его полностью. В целом же демократия остается властью большинства в любом ее понимании, и в этом видится общность всех ее теоретических интерпретаций, различающихся лишь в ценностной характеристике указанного аспекта30.
Концептуальное значение имеет также и итоговое ценностное восприятие демократии, понимаемой в рамках либерализма как форма политической конкуренции, а в рамках социализма - в качестве формы народного самоуправления. Критикуя социалистическую концепцию за безальтернативный характер выборов, правовое закрепление руководящей роли партии и отрицание принципа разделения властей, следует иметь в виду, что, с точки зрения логики, здесь нет каких-либо противоречий. Политическая конкуренция изначально считается атрибутом лишь классового общества, тогда как в условиях второй и третьей стадий социализма уже нет классовых противоречий. Если политическая конкуренция классового общества предполагает ценностный выбор при принятии того или иного политического решения, то народное самоуправление при социализме и коммунизме исходит из того, что итоговые ценности имеют характер объективных законов, и они уже освоены массовым сознанием общества. Поэтому здесь нет места ценностному выбору, и социалистическое народное самоуправление есть лишь рациональный
способ принятия управленческого решения. Важно понимать, что данное теоретическое построение имеет лишь исходную свою ошибочность - констатирование известности итоговой истины, тогда как все остальные выводы являются логически безупречными. В рамках исходных ценностных установок социализма признание принципа разделения властей, многопартийности и т.д. было бы логически ошибочным.
В этой связи идея ценностного плюрализма является едва ли не главным достоинством либеральной концепции демократии, но вместе с тем именно она обуславливает теоретический эклектизм данного учения и, как следствие, логическую слабость в обосновании целого ряда частных выводов и принципов. Сказанное касается, в частности, следующих теоретических противоречий либеральной концепции демократии: 1) признания государства производным явлением от права; 2) оторванности рассмотрения прав от обязанностей в рамках концепции прав человека; 3) невозможности разрешения противоречия между утверждаемым единством суверенитета и принципами разделения властей и федерализма. Как не парадоксально, но, несмотря на констатируемую нами исходную аксиоматическую слабость социалистической концепции демократии, ее строгий теоретический монизм не позволял себе столь явных логических ошибок и несоответствий в своих производных принципах и установках.
Подводя общий итог сравнению либеральной и социалистической концепции, мы, анализируя здесь исключительно базовые концептуальные вопросы, не можем констатировать принципиальную ущербность одной в пользу другой. Утверждая, что государственный режим есть оценка деятельности государства с позиций существующей в данном обществе системы ценностных представлений, необходимо отметить, что ценности либерализма и социализма имеют различное, хотя и тесно связанное друг с другом, происхождение. Либерализм есть реакция нового сословия буржуазии на старый феодальный порядок, социализм - более поздняя реакция на недостатки буржуазного общества. Каждая из концепций имеет свои исторические корни, и признание социалистической демократии ущербной, по сравнению с либеральной, является недопустимым упрощением истории политико-правовой мысли.
29 Цит. по: Коркунов М.Н. История философии права. М., 2011. С. 89.
30 Калинин А.Ю. Архетип российского правосознания и его влияние на процессы правообразования // Право и государство: теория и практика. 2009. № 7. С. 130.
