CC BY
47
УДК 111.1
р. л. кочнев
Е. А. ЦВЕтУхинА
Омский государственный технический университет, г. Омск
цена Анонимности:
бытие денег или бытие без денег?
В статье анализируется специфика денег с философской точки зрения. Дается описание понятия ценности через и в связи с феноменом Бытия. Описана связь ценности и личности. Разобрано участие денег в изменении понимания явлений ценностей и сущего. Деньги рассматриваются через концепцию «смерти автора», как анонимная и анонимизирующая сила. В данном контексте определены две возможные парадигмы отношения к деньгам, формирующие два различных типа сочетания субъекта и Бытия. Сделан вывод о насущности понятия философии М. Хайдеггера «забвение Бытия».
Ключевые слова: деньги, ценность, Бытие, анонимность, потребление.
Трудно представить современный мир без денег и экономических отношений. Являясь точкой пересечения общественного и научного интереса, феномен денег, находясь в мире совершенно эксплицитно, на практике имеет неявные, но при этом совершенно уникальные, проявления. Подтверждение тому — широкий спектр научных дисциплин, занятых этой проблематикой с различных точек зрения. Все эти факты делают совершенно невозможным анализ денег без участия философии.
В обыденном сознании под деньгами принято понимать лишь денежные купюры/монеты государственного образца. Однако подобная оценка не является полностью адекватной, поскольку лишена подлинно философской рефлексии. Такие предметы можно отнести лишь к проявлению денег, их эманации1, тогда как их сущность заключается в самой идее представить характеристику любого предмета эмпирической реальности через его стоимость (Подробнее см.: [1]). Однако подобное рассмотрение денег необратимо влечет за собой появление новой характеристики сущностных предметов — ценность2.
Однако здесь мы встречаемся с новой, уже гораздо более сложной, онтологической проблемой — что же такое «ценность» вообще?
Наиболее распространенное и «самоочевидное» понимание ценности можно выразить следующими словами М. Хайдеггера: «ценности «есть» лишь там, где идет расчет, равно как «объекты» имеют место только для «субъекта». Речь о «ценностях в себе» есть либо безмыслие, либо фальшивая монета»[2, с. 98]. Необходимо остановиться сразу на нескольких моментах данного отрывка.
Во-первых, соглашаясь с Хайдеггером, что объекты могут существовать лишь в пространстве, где имеются также и субъекты, считаем важным отметить, что как объекты не находятся «внутри» субъектов, а лишь некоторым образом ими схватываются, или отражаются в них, так и сущность «ценности» не находится исключительно в мышлении субъекта. Однако если мы попытаемся «перевернуть» данную проблему, то под вопрос ставится сам субъект, поскольку человек (понимаемый как
субъект) не является субъектом окончательно, пока он не производит оценочные суждения3. Тот факт, что нам дана ценность, применимая ко всем аспектам бытия, и делает нас субъектом в единственно известном смысле. Важно подчеркнуть, что если в феменологии «полноценность» получает объект ставший интенциональным (оцениваемым) объектом4, то, на наш взгляд, именно человек существует как субъект, пока он может производить оценивание, то есть соизмерять ценность и сущее.
Почему вопрос ставится именно о соотношении понятий «ценности» и «сущего»? Неточная, как полагают авторы, характеристика Хайдеггером понятия «ценности» связано именно с тем, что он в рамках своей системы рассматривает ценность, как отношение к предметам, и тогда ценность действительно «изымает»5 из сущего Бытие. Здесь, на наш взгляд, и строится принципиальная проблема, заключающаяся в сведении понятий «оценка» и понятия «ценности».
Соглашаясь с М. Хайдеггером, что как наша Действительность (сущее) лишь коррелирует с Бытием, но никогда к нему не сводится, и может быть названа лишь, в некотором смысле, его «проявлением», заметим, что аналогичным образом понятие оценка, как особого рода отношение человека к сущему через его оценивание, есть лишь проявление «Ценности» вообще. Человек полагает свою деятельность через то, что принято называть «ценностными ориентирами», направленными на само Бытие. Ценность вещей или явлений (а правильно будет сказать их оценка) является лишь тенью Ценности, которая стоит как бы между субъектом и Бытием, именно на основании своего отношения к Бытию человек и выстраивает свое оценивание сущего.
Подобная трактовка понятия Ценности приводит нас ко второму моменту из процитированного выше отрывка. Конкретно к фрагменту — «ценности "есть"», записанному именно в таком виде. Действительно, к понятию «ценности», понятому как оценка, практически невозможно подойти с точки зрения его объективного присутствия, как к чему-то действительному, тому, что «есть». То есть
ценность (здесь и как оценка, и как Ценность), присутствуя неявно сама по себе, имплицитно содержится в любом объекте или явлении человеческой жизни. Такое понимание ценности вынуждает говорить о нем в контексте и в отношении к феномену Бытия.
Г. Зиммель отмечает, что ценность является такой же фундаментальной метафизической6 характеристикой предмета, как и факт его существования. Тогда реальность человека сочленяет в себе сущее и оценку этого сущего. И именно такая реальность является тем, что дано субъекту, который, будучи человеком, прошел дальше всех живых существ по дороге оценивания. Не случайно Ф. Ницше устами своего Заратустры объявляет: «ценность всех вещей да будет вновь установлена вами» [3, с. 80], потому что «новый» человек — это, в первую очередь, обладатель новых Ценностей (а не оценок7), через которые его «старое» сущее мыслится им совершенно иначе и становится, в итоге, «новым» сущим.
Именно в моменте изменения сущего под влиянием его ценностных содержаний человечество и вводит то единственное, что можно назвать по-настоящему Новым, что является одновременно и метачеловеческим и «слишком»8 человеческим — деньги. Деньги, по сути своей, это попытка создания метода универсального оценивания9, это единственный способ ценности существовать в подобии объективности. Но раз мы говорим об универсальном (насколько это вообще возможно) оценивании, то мы должны говорить об универсальном сущем, о сведении Реальностей разных людей к одному знаменателю, что раньше мыслилось задачей исключительно мифов и религий. Деньги в данном случае — это «секуляризованный» способ осмысления ценностей. Однако с введением такой «мерной монеты» меняется представление не только о сущем и, как следствие, лежащем за ним Бытии, но и о Ценности вообще.
Г. Зиммель, описывая явление ценности, дает ей следующую характеристику: «Ценность — возникающий объект, характеризуемый дистанцией по отношению к субъекту, чье желание фиксирует эту дистанцию и стремится к ее преодолению» [4, р. 65 — 66]. И действительно, в новой Реальности, где полагание ценностей зависимо не от «дистанции» с Бытием, но от дистанции до объекта желания, девальвируют не только Бытие до сущего, но и само сущее сводит10 к ценности-оценке. Так как мы уже сказали, что Ценность, как метафизическая структура, находится в сочленении с Бытием, то современная ситуация (являющаяся во многом именно денежно-экономической) провоцирует изменение отношения этих явлений. Ценность, представленная как деньги, отныне не способ отношения к Бытию, но лишь Мерность вещи или явления11. Ценность как таковая утрачивает свое значение и становится, по меткому замечанию Г. Зимме-ля, «эпигоном стоимости»[4, р. 92]. Как тут снова не вспомнить Ницше, сказавшего: «мало ценности во всем том, что имеет свою цену» [3, с. 215]? Человек преодолевает метафизические категории Ценности и Бытия, вводя себя исключительным творцом собственной реальности. Такая логика, которую можно условно назвать логикой владения, позволяет человеку владеть ценностью, а отсюда и самой вещью, через ее мерность. Надо понимать, что не столь важно большое количество денег-мер-ности, сколько актуализация через них самого че-
ловека. Логика владения строится на беспредметности самих денег, которые не имеют ценности, кроме как ценности-меры. Это относится лишь к более очевидному понимаю денег, как к «слишком человеческому», однако, как уже было указано, деньги проявляют себя как «метачеловеческая вещь», и именно в таком формате можно говорить о феномене денег как о полноценном приемнике феномена Ценностей.
Подобную позицию можно объяснить через обращение к этимологии слова «экономика», в корне которого содержится греческое слово «ойкос». Обозначая дом, или хозяйство, данный термин обладает и ещё одним значением, на который указывают многие исследователи (см., напр.: [5]), а именно значение «приватный», таким образом, дом и связанная с ним экономическая деятельность, для греков является частной сферой жизни, в противовес агоре, как открытому, политическому, как несокрыто-истинному. Здесь невозможно пройти мимо Аристотеля, определяя человека, как политическое (бытийствующее или открытое) существо [6], так как даже домохозяйственная деятельность, приобретает свою истинную важность именно в контексте политической жизни государства. Рассматривая человека политического как проявление того, что мы назвали логикой владения, мы также обязаны выделить второй тип человека — экономический. Однако, описывая данный тип человека, мы будем вынуждены признать, что он, как антипод человек «несокрытого», является лицом анонимным.
В ситуации, которую мы хотим рассмотреть в качестве пояснения наших слов, ежедневно оказывается большинство жителей современных городов — покупки в магазине. При приобретении товаров для продавца имеет значение не сам субъект, совершающий обмен, но явление денег, стоящее за ним (пример работает в обе стороны). Подобное понимание денег заставляет нас обратиться к постструктуралистской концепции смерти автора. Позиция философов, придерживающихся этой идеи12, состоит в проблематизизации автора, как субъекта написания, и тогда на первый план выходит текст, как автор в себе (не случайно Фуко ставит вопрос о том, «что» такое автор). Анонимность автора возможна только в силу состояния анонимности, присущего самому тексту. Мы настаиваем, что в случае денег дело обстоит совершенно аналогичным образом. Мы всегда имеем дело с феноменом Денег-как-Мерности (можно даже сказать, с самой идеей денег, как некой виртуальной структуры), но «в быту» оперируем лишь анонимными деньгами-формой. Ведь, кроме уже описанной ситуации магазинных покупок, также возможна и ситуация «покупки» за счет денег известности, но даже в таком случае известность человека будет «затемнена» известностью его денег (похожая ситуация с писателями, которых «знают» именно как авторов текстов).
Выходит, что деньги анонимны до тех пор, пока анонимен их носитель? Но что мы можем сказать о деньгах известного человека, кроме того, что они у него есть? А разве универсальность денег заключается не в том, что они есть у всех13? Ведь в группе людей, чья анонимность обеспечена деньгами, самым заметным будет люмпен, который этих денег не имеет, а вовсе не тот, у кого денежных средств больше всего. Характерно, что к такому экономически «не выраженному» индивиду будет соответствующее жалостливо-презрительное отношение. Деньги полностью обеспечивают нас за счёт наших
усилий их получения. Деньги покупают нам нас самих в том виде, в котором мы хотим себя видеть14. Но любой экономических способ существования нас — это способ существования денег. Единственный способ «выйти» из этой анонимности-за-деньгами — это существовать вне пространства денег и без них. Именно это мы можем назвать ме-тачеловеческим — новое пространство реальности, где человек снят до состояния работника с день-гами15, до своей анонимности, в силу безусловной анонимности самих денег. Как справедливо заметил К. Ясперс: «Анонимное — это и подлинное бытие человека, угрожающее исчезновением в рассеянии, и подлинное небытие, притязающее как будто на всю сферу существования. Вопрос об анонимных силах — это вопрос о бытии самого человека» [7].
Человек, находящийся таким образом «за деньгами», не владеет ими. Находясь в анонимных форматах денежных отношений, такой субъект не реализует себя, не актуализирует себя через деньги, но является способом воплощения самих денег. Такой человек (а вернее будет сказать, «потребитель») вместо владения деньгами, сосредоточен на их использовании, такой человек вообще может быть назван существующим, лишь пока он находится в экономическом пространстве16. Деньги в таком случае утрачивают значение мерности, становясь единственным, что вообще имеет значение, поскольку в такой автономной логике уже ни человек, ни какие-либо другие предметы не имеют своего значения. Парадоксальным образом они уже не имеют больше ценности, потому что их бытие теперь заключается в том, чтобы быть лишь проявлением этой ценности17. Вопрос о Бытии в логике потребления, очерченной еще Ж. Бодрийяром, уходит не в силу преобладания человека, но в силу преобладания Ценности. Таким образом, деньги могут рассматриваться нами как явление, освобождающее нас как «от» (здесь в логике владения — от того, что мешает мне актуализировать себя в полной мере), так и «для» (здесь уже в логике потребления — для возможности существования самих денег, как символа абсолютного предмета, обладающего неограниченной ценностью-оценкой).
Из всего сказанного вовсе не следует, будто процесс увеличения значимости денег есть нечто негативное, поскольку подходить к этой сущности (равно как и к сущности Ценности) с помощью оценочных суждений — наибольшее заблуждение, которое доступно исследователю данной темы. Напротив, авторы считают, что такой процесс есть результат внутренней логики движения системы Человек —Ценность —Бытие, и тогда существуют две возможные формулировки описанных событий.
Первая представляет собой метафизическое представление о нарушении паритета Ценности и Бытия, в этой концепции человек представляет собой лишь пассивное место для конфликта этих структур, в ходе которого Ценность одержала (временную?) победу. Тогда представление о деньгах, как о метачеловеческом явлении дает нам картину нового человека, полностью анонимного, в силу его
пребывания в абсолютно анонимной реальности де-нег18.
Вторую, напротив, можно представить исходом человека из метафизики. В таком прочтении человек с помощью денег впервые осознал себя полноценным субъектом, после чего он может не просто вслед за Протагором назвать себя «мерой вещей,
какие существуют, а какие нет», то есть субъектом, фиксирующим только сам факт наличия вещи, но стать полноценным творцом реальности, ее безусловным владельцем, через приращение всего сущего посредством денег19.
Что действительно важно, так это то, что обе данные концепции находятся в поле, обозначенном М. Хайдеггером как «забвение Бытия», когда феномен Бытия в одном случае сводится к бытию самого человека, а в другом — к сущности, являющейся лишь формой организации Ценности.
Современная эпоха действительно формируется, прежде всего, как экономическая реальность. Возможно, это превалирование Ценности в мире и не позволяет достаточно от нее «отойти», чтобы о ней стало возможным адекватно судить. Кажется удивительным, но даже древняя «наука о том, что ценнее всего», так и не смогла точно сказать, «что же такое ценность вообще?». Подобное, как полагают авторы, кроется именно в самой сущности субъекта, как явящего ценности в полной мере. Именно по причине невозможности преодоления субъективного начала самого человека вопрос о «ценности», а следовательно, и феномена денег, до сих пор остается незакрытым.
Примечания
1 Альтернативную точку зрения, касательно природы денег, представленную в работах Г. Кнаппа, Ф. А. Манна и др., авторы оставляют без рассмотрения.
2 «Вексель <...> есть лишь знак другого, всеобщего — ценности» [8].
3 «Человек сперва вкладывал ценности в вещи, чтобы сохранить себя, — он создал сперва смысл вещам, человеческий смысл! Поэтому называет он себя «человеком», т. е. оценивающим» [3, с. 60].
4 Подробнее см. [9].
5 «.на самом деле ценность как раз и оказывается немощным и прохудившимся прикрытием для потерявшей объем и фон предметности сущего» [2, с. 56].
6 «Ценность, мыслимая независимо от ее признанности, есть метафизическая категория; как таковая она находится по ту сторону дуализма субъекта и объекта <...> сущая для себя, значимая в себе ценность не объективна, ибо она мыслится именно как независимая от субъекта, который ее мыслит» [4, р. 65-66].
7 «для Ницше «переоценка ценностей» означает, что исчезает именно «место» под прежние ценностей, а не так, что просто расшатываются они сами <. > изменяется вид и направленность полагания ценностей и определение сути ценностей» [2, с. 65] уточняет М. Хайдеггер.
8 «Человек — животное, совершающее обмен»[4, р. 271]. Словно парирует Аристотелю Зиммель.
9 «.все равны перед потребительной ценностью вещей и благ (в то время как они не равны и разделены перед лицом меновой стоимости) <...> В отношении к бифштексу (потребительная ценность) нет ни пролетария, ни привилегированного» [10, с. 74].
10 «Пока влечения насилуют человека, мир образует для него неразличимую массу; так как, пока они означают для него только само по себе средство удовлетворения влечений, до тех пор с предметом, как с самостоятельной сущностью, не бывает связано никакого интереса» [4, р. 67].
11 «Когда мы обращаем внимание на понятие ценности, тогда сама вещь рассматривается лишь как знак, и она имеет значение не сама по себе, а как то, чего она стоит. Деньги являются представителем всех вещей, но так как они не представляют собою самой потребности, а суть лишь знак последней, то они сами, в свою очередь, управляются специфиче-
ской ценностью, которую они в своем качестве абстрактного лишь выражают» [8].
12 Подробнее см.: Р. Барт «Смерть автора» и М. Фуко «Что такое автор?»
13 «Кто представляет потребителя в современном мире? Никто. Кто мог бы это сделать? Все или почти все», — очень удачно приводит цитату какого-то журнала Ж. Бодрийяр [10, с. 116].
14 « "Личность" в качестве абсолютной ценности, с ее неуничтожимыми чертами и специфическим значением, такая, какой ее выковала вся западная традиция в организаторском мифе о Субъекте, с его страстями, волей, характером или... его банальностью, эта личность отсутствует, она мертва» [10, с. 118-119].
15 В таком рассмотрении человек есть его статус, некая виртуальная сумма мерностей (социальная «взятка»), приобретаемая за счет денег; не случайно в обыденном языке, когда нужно представить какое-то лицо, то в первую очередь речь идет о его профессии, о той функции, которую он выполняет ради получения денег. То есть человек оценивается сквозь призму осуществляемой через него ценности-мерности (или, современным языком, «покупательской способности»).
16 «Только в потреблении излишка, избытка индивид, как и общество, чувствует себя не только существующим, но и по-настоящему живущим» [10, с. 67].
17 Такой ход рассуждения приводит нас к переворачиванию императива И. Канта: человек становится целью, поскольку является средством, через которое возможно обращение денег в виде любых объектов созданной им реальности, в том числе самих людей. Или словами Бодрийяра: «Производить ценность (знаки и т. д.) является обязательной социальной повинностью» [10, с. 201].
18 «То, что существует для меня благодаря деньгам, то, что я могу оплатить, т.е. то, что могут купить деньги, это — я сам, владелец денег. Сколь велика сила денег, столь велика и моя сила. Свойства денег суть мои — их владельца — свойства и сущностные силы. Поэтому то, что я есть и что я в состоянии сделать, определяется отнюдь не моей индивидуальностью» [11].
19 И тогда слова К. Маркса для нас теряют своей отрицательной коннотации: «Капиталист знает, что всякие товары, какими бы оборвышами они ни выглядели, как бы скверно они ни пахли, суть деньги в духе и истине» [12].
Библиографический список
1. Кортунов В. В. Философия денег. М.: МНФ, 1997. 172 с.
2. Хайдеггер М. Бытие и время: пер. с нем. М.: Республика, 1993. 447 с. ISBN 5-250-01496-8.
3. Ницше Ф. Так говорил Заратустра: пер. с нем. СПб.: Лениздат, 2013. 352 с. ISBN 978-5-905799-48-8.
4. Simmel G. The Philosophy of Money / Ed. by David Frisby. L., NY: Routledge, 2004. 616 p. ISBN 0-203-48113-5, 0-203-68069-3, 0-415-34173-6, 0-415-34172-8.
5. Dehaene M. and De Cauter L. Heterotopia and the city: public space in a postcivil society. N. Y., 2008. 358 p. ISBN 0-20308941-3.
6. Аристотель. Политика. М.: Neoclassic, 2016. 136 с. ISBN 978-5-17-099791-6.
7. Ясперс К. Смысл и назначение истории. Духовная ситуация времени: пер. с нем. М.: Политиздат, 1991. 388 c. ISBN 5-250-01357-0.
8. Гегель Г. Философия права: пер. с нем. М.: Мысль, 1990. С. 119. ISBN 5-244-00384-4.
9. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии: пер. с нем. М.: Академический проект, 2009. Кн. I. С. 144. ISBN 978-5-8291-1042-0.
10. Бодрийяр Ж. Общество потребления: его мифы и структуры: пер. с фр. Е. А. Самарской. М.: Республика, Культурная революция, 2006. 269 с. ISBN 5-250-01894-7.
11. Маркс К. и Энгельс Ф. Из ранних произведений. Экономически-философские рукописи 1844 года. М.: Политиздат, 1956. 618 с.
12. Маркс. К. Капитал. М.: АСТ, 2001. Т. 1. 146 с. ISBN 966-03-1383-7.
КОЧНЕВ Роман Леонидович, магистрант гр. КРм-161 факультета «Элитное образование и магистратура».
Адрес для переписки: [email protected] ЦВЕТУХИНА Екатерина Андреевна, кандидат философских наук, старший преподаватель кафедры «Философия и социальные коммуникации». Адрес для переписки: [email protected]
Статья поступила в редакцию 29.05.2017 г. © Р. Л. Кочнев, Е. А. Цветухина
Книжная полка
Василенко, И. А. Политическая философия : учеб. / И. А. Василенко. - 3-е изд., перераб. и доп. - М. : Юрайт, 2017. - 424 с. - ISBN 978-5-9916-3239-3.
В учебнике основное внимание отводится рассмотрению новых проблем философии политики в рамках информационной парадигмы обществознания. Представлена онтология «цветных» и «твиттерных» революций, проблемы информационного государства, философия современной информационной войны. Основной акцент при рассмотрении современных проблем философии политики сделан на вопросах исследования информационных ресурсов политической власти, конфликте между политическим и экономическим человеком информационного общества, а также на сложных проблемах постижения постклассического мира политики. Для более эффективного усвоения теоретического материала в конце глав приведены вопросы и задания для самоконтроля.
Позиции и А-Позиции
Этим выпуском нашего журнала мы открываем новую рубрику «ПОЗИЦИИ И А-ПОЗИЦИИ». В рамках рубрики мы намерены периодически публиковать переводные статьи по всем тематическим направлениям нашего журнала. В числе предлагаемых читателям переводов будут присутствовать как классические тексты, так и самые свежие исследования наших зарубежных коллег.
Главным критерием отбора статей для будущих переводов будет служить их способность предлагать новые неординарные взгляды на интересующие наших читателей проблемы. Мы постараемся отбирать для будущих переводов тексты, в которых присутствуют оригинальные и нетривиальные аргументы, — статьи, которые обладают известной долей интеллектуальной провокации, способной побуждать читателей к самостоятельным размышлениям, а может быть, даже и к альтернативным исследовательским поискам.
В рамках новой рубрики «ПОЗИЦИИ И А-ПОЗИЦИИ» мы не намерены целенаправленно продвигать какие-либо конкретные концепции или исследовательские идеологии. Напротив, мы постараемся предоставлять нашим читателям доступ к самым разным точкам зрения, поскольку, как известно, именно дискуссии и споры, разворачивающиеся вокруг конфликтующих между собой концепций, служат подлинным интересам интеллектуального творчества.
Каждый публикуемый перевод будет сопровождаться оригинальной статьей-комментарием, о в которой мы будем предлагать не только развернутую экспозицию основных идей представляемого читателям перевода, но и давать собственный детальный критический анализ изложенных в нем позиций, концепций и идей.
Надеюсь, в будущем наша новая рубрика «ПОЗИЦИИ И А-ПОЗИЦИИ» найдет своего благодарного читателя и позволит познакомиться с многими классическими текстами и исследовательскими новинками наших зарубежных коллег. Она послужит открытой дискуссионной площадкой, которая окажется способной существенным образом оживить научные поиски в соответствующих тематических направлениях, а также поднимет на более высокий уровень культуру научной полемики.
Главный редактор А. В. Нехаев
ь
УДК 111.852:7.011 а. В. НЕХАЕВ
Омский государственный технический университет, г. Омск
искусство = искусство или искусство ф искусство: артобъекты и проблема тождества_
В статье «От зомби искусства к мертвому искусству» кэмбриджский философ Рами Маджид затрагивает ряд традиционных вопросов философии искусства и эстетики. Рассматривая феномен зомби искусства, — когда произведения искусства получают настолько значительные физические повреждения, что перестают рассматриваться нами в качестве таковых, — Рами Маджид делает провокационный вывод о том, что любой артобъект может рассматриваться как тождественный себе в качестве артефакта. Этот вывод позволяет занять позиции радикального физикализма в области искусства, поставив под сомнение большую часть традиционных теорий искусства, рассматривающих артобъекты как нетождественные артефактам, которые их репрезентируют.
Ключевые слова: Мир Искусства, артефакт, артобъект, эстетические свойства, тождество.
Вопрос о том, как именно материальные вещи является главным центром внимания филосо-реального мира (артефакты) становятся объекта- фии искусства и эстетики. Формально этот во-ми Мира Искусства (артобъектами), традиционно прос может быть представлен в следующем виде:
