CC BY-NC-ND
47
Новые книги
С.П. Лавлинский
ЦЕЛОСТНОСТЬ ПОНИМАЮЩЕГО ВОСПРИЯТИЯ (Рецензия на книгу: Фуксон Л.Ю. Чтение. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2007)
В статье рецензируется книга «Чтение» доктора филологических наук, профессора кафедры теории литературы и истории зарубежных литератур Кемеровского государственного университета Леонида Юделевича Фуксо-на - исследование, посвященное рассмотрению и демонстрации эстетико-герменевтического подхода к произведению и читателю.
Ключевые слова: герменевтика, эстетика, ценностная структура, искусство чтения, понимание, интерпретация произведения, читатель.
Если бы двери восприятия были открыты...
У. Блейк
«Чтение» Л.Ю. Фуксона - одна из тех книг, о необходимости которой давно уже говорили литературоведы и филологи-педагоги, считающие, как и американский исследователь Х. Блюм, что литература является в первую очередь «двуединым искусством чтения и письма»1, существующим по своим особым законам.
Актуальность выхода в свет «Чтения» бесспорна. В настоящее время не только ученые-литературоведы, вузовские преподаватели, но и школьные учителя-словесники знают, насколько книжный рынок переполнен учебниками и пособиями по изучению литературы. Но, как правило, за редким исключением, в них предлагается «логика» приобщения к уже по-знанному и давно кем-то из-ученному или - что встречается чаще - как бы изученному. В большинстве случаев читатель сталкивается в этих многочисленных многостраничных и монотонных пособиях скорее с желанием их авторов пробудить интерес к литературе как к искусству чтения, нежели с его убедительной, увлекательной и вместе с тем научно, эстетически (и технологически!) обоснованной реализацией.
© Лавлинский С.П., 2011
Чем объясняется такое положение дел в филологической педагогике? Не вдаваясь в детали и историю вопроса, можно заметить, что до сих пор в мозаике разнообразных предметов, изучаемых отечественными студентами-филологами, нет, казалось бы, главной дисциплины, без которой все филологические премудрости (по крайней мере, литературоведческие) оказываются тотально бессмысленными. Речь идет о предмете, концентрирующем внимание обучающегося на процессах и результатах ч т е н и я х у -дожественного произведения - деятельности, редко рефлектируемой в рамках академических курсов. О необходимости подобного предмета в разное время (и по-разному!) размышляли М. Гершензон, Б.М. Эйхенбаум, Г.А. Гуковский, Вл. Набоков, М.К. Мамардашвили и другие. Каждый из них в своей университетской практике много места отводил знакомству студентов с «азбукой чтения» литературных произведений. Г.А. Гуковский настаивал: анализ текста без «простого» чтения, без рефлексии «начального восприятия» - вивисекция, а разбор его на составные элементы без возвращения к «первоначалам» чтения, их корректировки, без понимания произведения как целостного высказывания автора - не более как начетничество и профанация филологии. Однако до сих пор, к сожалению, во многих отечественных вузах принято считать, что читать (в эстетическом смысле!) студенты и так умеют («чему-то ведь они в школе учились»), а поэтому главная их цель - освоить некоторое количество (часто варьируемое и не всегда конкретно определенное) историко-литературных фактов и теоретических обобщений, видимо, позволяющих в дальнейшем «любить слово». При этом забывается, что филология, будучи «службой понимания» (С.С. Аверинцев), просто обязана помочь студентам овладеть способами чтения как инструментами «понимающего восприятия». Пока же большая часть отечественных студентов-филологов специально и систематически не обучается «искусству чтения», вряд ли стоит надеяться, что в недалеком будущем они смогут научить этому «искусству» своих учеников, превратить для них процесс постижения художественного высказывания в предельно захватывающее событие, приключенческое как в эвристическом, так и в экзистенциальном смысле. Чего уж тут жаловаться в течение сотни лет на качество преподавания литературы (и не только в школе)...
На этом, прямо скажем, нерадостном фоне книга Л.Ю. Фук-сона впервые (!) в отечественной научной и учебной литературе (а книгу можно рассматривать как по одному, так и по другому «ведомству») предлагает взглянуть на чтение и как на эстетико-литературоведческую проблему, и как на герменевтическую дисциплину, и как на особого рода событие - событие приобщения чита-
Целостность понимающего восприятия...
теля к «обнимающему» автора и читателя художественному смыслу, или «целостности понимающего восприятия».
«Чтение» Л.Ю. Фуксона имеет продуманную и рецептивно просчитанную структуру (что, кстати, не мешает ее читать «с первого попавшегося места»). Книга включает в себя, помимо введения и заключения, восемь глав, в каждой из которой подробно рассматриваются «аксиомы чтения» и связанные с ними способы читательского понимания. Автора интересуют «те условия чтения художественных произведений, которые чаще всего непроизвольно, "анонимно" содержатся в толковании как "очевидные"». Поэтому, отмечает автор, слово «"правила" означает не то, посредством чего мы у-прав-ляем своим пониманием художественных текстов, а то, что им управляет независимо от нас» (6).
Л.Ю. Фуксон, опираясь на мысль М.М. Бахтина о том, что «понимание и научное изучение» принципиально различны, специально подчеркивает: если целью анализа является объяснение «устройства» структуры произведения, то целью истолкования - понимание его смысла. Поскольку смысл производится не только автором, но и читателем, необходимо, по мнению Л.Ю. Фуксона, рассматривать чтение как особую, «неспециальную установку по отношению к художественным текстам» и, таким образом, последовательно помогать преодолевать «своего рода герменевтическую беспомощность, присущую любому (!) читателю» (5).
В первой главе автор размышляет о феномене читательского удивления перед «странностями» произведения, задающими логику чтения, в котором производство смысла всегда разворачивается в контексте тайны и вне тайны немыслимо. Во второй главе рефлектирует феномен телеологичности художественного высказывания, определяющий зону «целесообразности без цели» (И. Кант). Здесь на основе интерпретации нескольких произведений наглядно и убедительно показывается, что «все произведение есть смысл, но не как некое суждение о бытии, а как "суждение" самого бытия» (37).
В дальнейшем серия проведенных автором интерпретаций нацелена на демонстрацию «центростремительного» понимания (в противовес популярному ныне пониманию «центробежному»), связывающего в произведении отдельные частности как друг с другом, так и со всем художественным целым. Здесь специально рассматривается соотнесенность внутренних и внешних связей художественного текста, характер их перекличек, влияющих на механизм чтения как таковой. Для Л.Ю. Фуксона имеет принципиальное значение следующее герменевтическое положение: «В безбрежности интертекстуальных и археологических смыслов отбирается лишь текстом заданное. Произведение - место встречи "внутренних" и
"внешних" значений, но не любых, а лишь тех, которые способны встретиться. Любая ассоциация, выводящая за пределы читаемого произведения и его внутренних связей, лигитимна лишь в той мере, в какой она не противоречит последним» (100).
Пятая глава «Чтения» проясняет «человеческую меру» произведения, не позволяющую рассматривать его исключительно как информацию, а предлагающую отнестись к нему как к событию диалога читателя с автором. В дальнейшем (в шестой и седьмой главах) герменевтически истолковываются понятия символа и ценности, через интерпретацию отдельных фрагментов произведений убедительно высвечивается характер их взаимосвязи: «Смысл, открываемый в бытии и неотрываемый от бытия, есть символ. Бытие, воспринимаемое как сбывшийся, инкарнированный, осуществленный смысл, есть ценность» (117). В последней - восьмой - главе автор по-новому интерпретирует известное герменевтическое понятие «медленное чтение», объединив в его содержании «медленность» и «тщательность» бытийных прозрений читателя и конкретно ин-струменталистский характер производимых им мыслительных операций. «Медленное чтение» обозначает, по Л.Ю. Фуксону, особого рода механизм движения понимания: от удивления и первоначальных точечных «набросков смысла» к восприятию произведения как ценности со-творческой деятельности автора и читателя, то есть «ценности творения» как такового.
Несмотря на сдержанный, герменевтически спокойный тон, «Чтение» в основе своей провокативно - не по стилю, а по сути и ценностной ориентации. Основным критерием значимости того или иного утверждения в книге Л.Ю. Фуксона становится практика интерпретации. Абсолютно все положения (как доминантные, так и субдоминантные) сопровождаются истолкованием конкретных художественных произведений русских и зарубежных писателей. Одно перечисление названий литературных текстов (и прозаических, и стихотворных), в разной мере рассматриваемых в «Чтении», заняло бы не менее страницы - их около сотни (!). В этом отношении книга Л.Ю. Фуксона уникальна: автор убедительно демонстрирует, что традиционное вузовское деление учебной деятельности студента-филолога на «теоретическую» и «практическую» зачастую лишено образовательно-гуманитарного смысла: «созерцательный (т. е. теоретический) потенциал» сознания напрямую связан здесь с инструментализмом мыслительной деятельности гуманитария. И то верно: можно ли формировать в сознании читателя «правила» чтения без практики самого «понимающего восприятия»? При этом Л.Ю. Фуксон принципиально отделяет процедуры литературоведческого анализа от эстетико-герменевтической интерпретации.
Целостность понимающего восприятия.
К сожалению, объем рецензии не позволяет подробно рассмотреть многочисленные образцы тонкого герменевтического разбора. Однако не могу не отметить продуманность и продуктивность герменевтической интеграции философских понятий ценности (Ницше, Шелер, Бахтин), «горизонта ожидания» (Хайдеггер, Гадамер, Изер, Яусс) и понятие бинарной оппозиции (Б.О. Корман, Ю.М. Лотман). В ходе проводимых автором «Чтения» интерпретаций это объединение и порождаемые им мыслительные операции делают наглядным, а значит, и повторяемым не сам смысл, а именно механизм обнаружения ценностно-символических связей в литературном произведении. При этом уникальность про-из-веденного смысла в каждом конкретном случае специально оговаривается.
С одной стороны, «Чтение» Л.Ю. Фуксона перекликается с некоторыми литературоведческими (и технологическими) идеями новейшего учебника по теории литературы, основные положения которого последовательно подтверждаются анализом конкретных произведений2. С другой - обозначает вектор развития, на мой взгляд, весьма продуктивного эстетико-герменевтического подхода к произведению и читательскому самоопределению не только (и не столько!) в рамках «чистой» научной деятельности, но прежде всего в сфере гуманитарно-образовательной «службы понимания». Именно поэтому целевая аудитория книги Л.Ю. Фуксона не ограничивается вузовскими преподавателями, студентами-филологами, школьными учителями литературы. Как показывает педагогический опыт рецензента, она с большим интересом может быть прочитана и школьниками-старшеклассниками, и «простыми» читателями, для которых, собственно, и создаются литературные произведения.
Сожаление вызывает одно - тираж книги всего-то 500 экземпляров! Для «настольной книги» по основам филологической герменевтики этого явно недостаточно. В связи с этим сожаление вызывает и качество маркетинга издательств, занимающихся изданием «продвинутой» научной литературы. Но это тема отдельного разговора.
Примечания
1 Блюм Х. Страх влияния. Карта перечитывания. Екатеринбург, 1998. С. 163.
2 См.: Тамарченко Н.Д., Тюпа В.И., Бройтман С.Н. Теория литературы: Учеб. пособие для студ. филол. фак.-тов высш. учеб. заведений: В 2 т. / Под ред. Н.Д. Тамарченко. М.: Издательский центр «Академия», 2004.
