CC BY
22
Онуфриева О.А.
ЦЕЛИ ЭНЕРГОПЕРЕХОДА - ЕДИНЫЕ ИЛИ «ИНТЕРЕСЫ ПО ГРУППАМ»?
Аннотация. Рассмотрены основные направления четвертого энергоперехода. Дан критический анализ целей энергоперехода и условий его протекания с учетом декларируемых целей. Показано, что переход к инвестиционной поддержке преимущественного использования возобновляемых источников энергии вступает в противоречие с экономическим ростом развивающихся стран.
Ключевые слова. Возобновляемые источники энергии; энергетический переход; нефть; газ; конкуренция; доказанные запасы.
Onufrieva O.A.
ENERGY TRANSFER GOALS - UNIFIED OR "INTERESTS BY GROUPS"?
Abstract. The main directions of the fourth energy transition are considered. A critical analysis of the goals of energy transfer and the conditions of its flow, considering the declared goals, is given. It is shown that the transition to investment support for the preferential use of renewable energy sources contradicts the economic growth of developing countries.
Keywords. Renewable energy sources; energy transition; oil; gas; competition; proven reserves.
Введение
Историческая Конференция ООН по окружающей среде и развитию, известная также как Саммит Земли (июнь 1992 г.), стала отправной точкой деятельности международного сообщества по координации усилий, направленных на создание благоприятных условий для устойчивого развития планеты после завершения «холодной войны». Относительному успеху данной конференции способствовали два обстоятельства. Во-первых, внимание мировой общественности к проводимым начиная с 1972 года раз в десять лет Саммитам Земли (первый был проведен в 1972 г. в Стокгольме, второй - в 1982 г. в Найроби). Во-вторых, подписание Венской конвенции об охране озонового слоя (1985 г.) и Монреальского протокола к ней (1987 г.), запрещавшего производство некоторых химических соединений, разрушавших озоновый слой атмосферы планеты. Подписанные на саммите в Рио-де-Жанейро Рамочная конвенция ООН об изменении климата (РКИК ООН), а также Декларация по окружающей среде и развитию заложили начало тенденции широкого обсуждения вопросов защиты окружающей среды в их взаимосвязи с проблемами помощи развитию, о которой на конференции заявили государства Глобального юга.
Тем не менее, импульс, полученный в результате саммита в Рио-де-Жанейро, не теряя своей актуальности, понемногу угасал. На наш взгляд, это было связано с тем, что сами теории происхождения озоновой дыры носили противоречивый характер (фреоновая гипотеза, впоследствии неподтвержденная и др.), для многих государств вопросы борьбы с бедностью, болезнями и технологическим отставанием в шкале приоритетов оказались выше достаточно абстрактных в тот период вопросов устойчивого развития и экологии.
ГРНТИ 44.09.29 © Онуфриева О.А., 2022
Ольга Алексеевна Онуфриева - кандидат экономических наук, исполнительный директор Ассоциации выпускников, начальник управления по работе с выпускниками и корпоративными партнерами, доцент специализированной кафедры ПАО «Газпром» Санкт-Петербургского государственного экономического университета. Контактные данные для связи с автором: 191023, Санкт-Петербург, Садовая ул., д. 21 (Russia, St. Petersburg, Sadovaya str., 21). Тел.: +7 911 216-01-01. Е-mail: ooa@unecon.ru. Статья поступила в редакцию 23.03.2022.
Предыстория энергоперехода
Динамика выбросов в атмосферу Земли опасных газов, частиц и биологических молекул носила нарастающий характер, несмотря на то что и населением, и правительствами, и корпорациями было осознано (во всяком случае в декларациях) их пагубное влияние на жизнь людей и окружающую среду. И после сентября 2000 г., когда лидеры государств - членов ООН на юбилейном Саммите тысячелетия утвердили амбициозную программу реализации Целей развития тысячелетия (ЦРТ), продолжали превалировать концепции глобального роста, основанного на ископаемом топливе, в значительной степени игнорирующие вызванные им негативные экологические последствия.
В декабре 2015 года, после более чем двух десятилетий сравнительно неудачной климатической дипломатии, на 21-й конференции РКИК ООН был заключен новый договор по климату - Парижское соглашение, главной целью которого было удержание прироста глобальной средней температуры ниже 2 градусов по Цельсию по сравнению с доиндустриальной эпохой.
Тем не менее, выбросы продолжали расти и после 2015 года (рис. 1). На наш взгляд, здесь сработала политика популизма и экономического протекционизма. Большинство стран, подписавших Парижское соглашение, не планировало фундаментально менять свою социально-экономическую модель развития, без чего достижение зафиксированных в Парижском соглашении целей было невозможно. Такие изменения имели для политических деятелей высокую электоральную цену. Они не гарантировали быстрого достижения целей и на всех этапах переговоров увязывались лидерами развивающихся государств с увеличением «помощи развитию» в ее двух главных формах - финансовой помощи и открытия рынков развитых стран для аграрной и промышленной продукции из государств Глобального юга.
40000 35000 30000 25000 20000 15000 10000 5000 0
Рис. 1. Динамика эмиссии СО2, млн тонн
Только в начале нынешнего десятилетия, наконец, было осознано, что изменение климата достигает критической величины и требует объединения усилий всего международного сообщества. Заявление Президента США Д. Байдена о приоритетности действий в области климата [1], обязательства Китая стать углеродно-нейтральным [4], обязательства Японии, Кореи и других стран, свидетельствуют о том, что действующие политики, осознав всю критичность вопроса снижения выбросов СО2, все больше готовы изменить курс. Если прежде многие лидеры государств давали обещания приступить к борьбе с угрозами глобального потепления в политических целях, а правительства подписывали декларации, не имея желания или способности их выполнять, то сегодня ситуация стала изменяться в благоприятном для достижения заявленных целей направлении.
Мы склонны выделить две причины, способствовавшие возвращению тематики борьбы с угрозами изменения климата в международную повестку:
первая из них - относительный успех в достижении ЦРТ. В 2015 г. эксперты ООН подготовили итоговый доклад, посвященный реализации утвержденных на Саммите 2000 г. ЦРТ, и стали очевидны впечатляющие достижения в таких направлениях, как снижение бедности, развитие здравоохранения, достижение тендерного равенства и ускорение темпов экономического развития беднейших государств. Решение сохранить благоприятную динамику положительных изменений на уровне глобальной системы было в этой ситуации естественным и логичным;
вторая причина - пандемия COVID-19. Она еще раз напомнила об уязвимости человечества, его взаимной и не всегда позитивной связи с природной средой. Принимая в 2020-2021 гг. решения о выделении невиданных прежде финансовых средств гражданам, региональным органам власти и частным компаниям, политические власти в США, Европейском союзе, других государствах и интеграционных объединениях посчитали правильным направить часть выделенных средств на решение вопросов защиты окружающей среды.
В начале нынешнего столетия также значительно ускорилось распространение цифровых технологий, являющихся необходимой предпосылкой технологического перехода к низкоуглеродной экономике. Декарбонизация и цифровизация стали основами модели устойчивого развития, объединившей развитые и развивающиеся государства. Сущность энергоперехода
Вследствие отмеченных выше причин на уровне международной системы возникло понимание того, что наиболее эффективным способом декарбонизации является инвестирование в производство и распределение экологически чистой энергии, поскольку именно энергия лежит в основе роста. Для политиков данная проблематика перестала быть лишь вопросом идеологии, как правило, ассоциируемой с левыми, зачастую достаточно радикальными политико-экономическими воззрениями. На нынешнем этапе международной дискуссии о цели и задачах устойчивого развития переход к низкоуглеродной экономике - это вопрос конкурентоспособности государства и решения проблем занятости. Тот факт, что зеленые инвестиции являются наиболее экономически эффективным способом создания новых рабочих мест, делает вложения государственных и частных средств в энергетическую трансформацию (четвертый энергопереход) наиболее привлекательными [6].
Одной из важнейших проблем четвертого энергоперехода, относительно которой существует ряд мнений [7], является оценка его эффективности и, в первую очередь, реальности экономических прогнозов глобального энергетического перехода от ископаемого топлива к возобновляемым источникам энергии. Ряд прогнозов, в том числе и российских, рисуют радужную картину продолжающегося в будущем беспрепятственного, может быть даже экспоненциального экономического роста при полной гармонии с окружающей средой, даже несмотря на практически полный отказ от углеводородных источников энергии [2, 8]. Тем не менее, возможность практической реализации этих сценариев неоднократно оспаривалась. Поэтому целью нашего дальнейшего анализа является рассмотрение глобальной цели энергоперехода и сравнительный анализ путей ее достижения.
Теория и практика четвертого энергоперехода вызвали к жизни лавину научных, популярных и околонаучных статей в зарубежной и российской литературе. Тем важнее отметить, что до сих пор цели энергоперехода конкретно не сформулированы и не подвергнуты научному анализу. Даже стилистика документов Европейского союза и ряда других международных организаций, характеризующих энергопереход, представлена такими формулировками, как «энергопереход позволит» или «энергопереход приведет к ...». Т.е. даже в регламентирующих новую стратегию достижения углеродной нейтральности документах энергопереход рассматривается как инструментарий, реализация которого даст возможность достигнуть определенных целей на глобальном, страновом и локальном уровнях.
Поэтому проблема четкого определения цели и содержания энергоперехода как долгосрочной, ресурсоемкой и институционально не обеспеченной стратегии развития мировой экономики пока не решена. Приступить к этой работе необходимо с четким пониманием того, что мы имеем дело с многофакторным явлением, затрагивающим как несколько сфер экономической деятельности, так и ряд научных дисциплин, им охватываемым.
Рассмотрим отдельные определения энергоперехода, содержащиеся в тех или иных источниках. Так, А. Грублер [11] характеризует энергопереход как «изменение состояния энергетической системы в отличие от изменения отдельной энергетической технологии или источника топлива», т.е. практически не постулируется сложность системы, не определено, касается ли изменение состава системы или ее элементов.
Термин «энергетический переход» может также включать переориентацию политики (экономической, социальной и др.), что часто используется в публичных дебатах. Так, констатируются как имманентные рассматриваемой нами модели энергоперехода изменение баланса спроса и предложения; переход от централизованной генерации к распределенной, что предполагает замену перепроизводства и
роста удельного потребления энергии мерами по повышению энергоэффективности, в том числе на основе энергосбережения [10]. В несколько более широком смысле энергетический переход также имманентен диверсификации энергетики или переходу к повышению устойчивости системы, в том числе системы более высокого порядка [14].
Более простой предстает формулировка термина «Энергетический переход» экспертов Standard & Poor's, предполагающая переход глобального энергетического сектора от систем производства и потребления энергии, основанных на ископаемом топливе, включая нефть, природный газ и уголь, к возобновляемым источникам энергии, таким как ветер и солнечная энергия, энергия приливов и геотермальных источников, а также создание полноценных систем аккумуляции энергии, в частности литий-ионных батарей [15].
В работе «Энергетический переход: риски для России или возможности для развития?» [3] Д. Гру-шевенко, рассматривая драйверы энергоперехода, относит к последним климатическую повестку дня и цели декарбонизации, обеспечение конкурентоспособности экономик за счет доступа к более дешевым источникам энергии, а также технический прогресс и энергетическую безопасность. На наш взгляд, в данном случае простое перечисление драйверов не дает возможности определить их роль в эффективной реализации энергоперехода. Так, с точки зрения повышения энергетической безопасности, энергопереход эффективен в случае не просто решения задачи обеспечения доступа к более дешевым источникам, но именно оптимизации этих источников.
В качестве примера можно указать на Европейский союз, в рамках которого ряд государств-членов, стремясь снизить затраты на природный газ, поступающий из России, потребовали перейти (и перешли) от долгосрочных контрактов к биржевым ценам. Результатом стал наблюдаемый с осени 2020 г. и достигший пика на рубеже 2021-2022 гг. рост цен на природный газ на европейских биржах. Вследствие мотивированных политическими соображениями действий по вмешательству в эффективно функционирующий в ЕС рынок природного газа, перед большинством его стран-членов встала дилемма «платить или замерзать». Говоря об оптимизации, мы имеем в виду, что страновой энергопереход должен учитывать интересы всех акторов рынка, как партнеров, так и конкурентов.
Как следует из изучения теории и методических основ энергоперехода, идет постоянное смешение таких понятий, как «источники энергоперехода», «драйверы энергоперехода», «цели энергоперехода», а также отсутствует единство в оценке его результатов и последствий, что в конечном итоге приводит к некоторой неопределенности протекания самого процесса.
Одной из стратегических целей энергоперехода, является расширение масштабов использования возобновляемых источников энергии, в том числе по причине скорого исчерпания углеводородных источников энергии - угля, нефти, природного газа. Тезис этот, по мнению автора, активно тиражируемый не только СМИ, но и рядом экспертов, представляется не вполне подтвержденным доступными нам данными о запасах углеводородного сырья. Сами оценки потенциальных резервов расходятся не только ввиду применения различных методик оценки, но и различаются в зависимости от источника данных, политической ангажированности авторов публикаций и других субъективных факторов.
Так, достаточно долгое время анонсированное наступление пиковых показателей потребления угля не произошло вследствие наложения на экономические и климатические факторы решений политического и социального характера (например, отказ от закрытия и расконсервация закрытых угольных шахт в странах Восточной Европы). На рис. 2 и 3 представлена динамика мировых доказанных запасов нефти [12] и газа. По данным компании ВР, менее чем за 30 лет мировые доказанные запасы выросли в 1,7 раза, что в какой-то степени опровергает широко распространенное мнение о скором исчерпании разведанных запасов нефти. Также существуют различные оценки запасов природного газа. Например, по данным ОПЕК [13], доказанные запасы газа в 2019 году составляли 206 205 млрд куб. м, в то время как по данным ВР их объем на тот же период составлял 190 100 млрд куб. м [9].
Тем не менее, официальные прогнозы международных организаций и ведущих нефтегазовых корпораций свидетельствуют о том, что даже если запасы углеводородов достаточно велики, мировой спрос на нефть, предположительно, преодолел пик [5]. По данным BP, спрос на нефть, возможно, никогда полностью не оправится от последствий пандемии коронавируса COVID-19, и может уже вскоре начать сокращаться в абсолютных показателях. Согласно убеждениям приверженцев энергоперехода в его «канонической версии», утвержденной Европейским союзом, нефть непременно будет заменена
чистой электроэнергией, производимой на ветряных электростанциях, солнечными панелями и гидроэлектростанциями, поскольку возобновляемые источники энергии становятся самым быстрорастущим источником энергии за всю историю наблюдений.
Отчет экспертов компании ВР, опубликованный в 2020 году, по существу, обрек мировой спрос на нефть на снижение, и процессы на мировом энергетическом рынке в течение первого года пандемии действительно показали снижение потребления нефти во всех регионах планеты. Однако, анализ спроса на нефть в рамках восстановления глобальной экономики, наступившего в первом квартале 2021 года, показывает его рост, в том числе за счет увеличения объема транспортных перевозок и восстановления объемов промышленного производства. Согласно предварительным оценкам экспертов Всемирного банка, рост мировой экономики в 2021 году станет наибольшим за последние 50 лет, достигнув уровня 5,3 процента. Энергетический фундамент такого роста составляют традиционные источники энергии, прежде всего нефть и уголь.
2000 -
1500
1000 500 0
2000 2010 2019 2020
Рис. 2. Динамика доказанных мировых запасов нефти, на конец года, млрд барр.
200
150
100 50 0
2000 2010 2019 2020
Рис. 3. Динамика доказанных мировых запасов природного газа, на конец года, трлн куб. м
Компания ВР объявила о планах увеличить инвестиции в низкоуглеродные источники энергии в восемь раз к 2025 году и в десять раз к 2030 году, одновременно сократив добычу ископаемого топлива на 40% по сравнению с 2019 годом. Согласно отчету, растущая зависимость мировой экономики от чистой энергии означает, что возобновляемые источники энергии могут вырасти с 5% мирового потребления энергии сегодня до показателей в промежутке от 20% и 60% к 2050 году. Во всех предложенных экспертами компании ВР трех сценариях доля возобновляемых источников энергии растет быстрее, чем любое энергетическое топливо.
В отчете отмечается, что пандемия короновируса СОУГО-19 более негативно скажется на темпах экономического роста в странах Глобального юга и, следовательно, на спросе на энергию, который они обеспечивают. В то же время, экономически развитые страны Глобального севера получают возможность проводить более проактивную политику в области борьбы с климатическими изменениями и повышать налоги на выбросы СО2. Это позволит им в будущем повысить конкурентоспособность национальных экономик и обеспечить расширение рынков сбыта. Предполагается также, что переход на электромобили, транспортные средства, работающие на водороде, также негативно повлияет на нынешний уровень спроса на нефть в связи со снижением и полным прекращением производства автомобилей с двигателем внутреннего сгорания.
В отчете британской компании еще раз подчеркивается, что одной из ключевых целей энергоперехода является открытие эры «большего разнообразия в энергетике, когда ни один источник не доминирует в энергетическом ландшафте, и все вынуждены конкурировать, чтобы сохранить значительную долю рынка» [9]. Таким образом предполагается, что основные потери от снижения спроса на нефть понесут государства - члены ОПЕК, в то время как американские компании по добыче сланцевой нефти расширят свою долю на мировом рынке нефти в течение следующего десятилетия. Заключение
Таким образом, можно сделать вывод, что целью энергоперехода является не просто отказ от традиционных источников энергии в пользу возобновляемых в качестве средства спасения окружающей среды на нашей планете, но, одновременно, повышение энергетической безопасности отдельных стран и интеграционных объединений, а также внедрение конкуренции на энергетическом рынке по источникам и видам энергоносителей. Измеряемые триллионами долларов США инвестиции на реализацию данных планов пока существуют только в ничем не подкрепленных проектах, поэтому мы вправе отметить, что в XXI веке мы не сможем полагаться на дешевую энергию исключительно из возобновляемых источников. Необходимо признать объективность того факта, что экономический рост на достаточно далекую историческую перспективу будет несовместим с обозначенными в рамках энергоперехода завышенными целями по снижению выбросов СО2 и других вредных для окружающей среды веществ.
ЛИТЕРАТУРА
1. Байден подписал указы о противодействии изменению климата. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/10564761 (дата обращения 28.02.2022).
2. Бахтизина Н.В., Бахтизин А.Р. Инвестиции в энергопереход и инструменты финансирования // Федерализм. 2021. Т. 26, № 1, С. 100-114.
3. Грушевенко Д. Энергетический переход: риски для России или возможности для развития? М.: ИМЭМО РАН, 2019.
4. Китай взял курс на «зеленую» экономику. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://rg.ru/2021/06/09/ kitaj-planiruet-dostignut-uglerodnoj-nejtralnosti-k-2060-godu.html (дата обращения 04.03.2022).
5. Копытин И.А. Мировой рынок нефти: пандемия приблизит пик глобального спроса на нефть // Мировая экономика и международные отношения. 2020. № 9. C. 26-36.
6. Матеос А., Карлик А.Е. Эффективность использования энергетических ресурсов и «зеленые» рабочие места // Экономика труда. 2018. Т. 5, № 1. С. 131-140.
7. Панина А. Климатическая повестка: версия 2.0 // Энергетическая политика. 2021. № 6. C. 12-23.
8. Попадько Н.В., Рожнятовский Г.И., Дауди Д.И. Водородная энергетика и мировой энергопереход // Инновации и инвестиции. 2021. № 4. С. 59-64.
9. BP 2020. Statistical Review of World Energy. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.bp.com/con-tent/dam/bp/business-sites/en/global/corporate/pdfs/energy-economics/statistical-review/bp-stats-review-2020-full-report.pdf (дата обращения 21.02.2022).
10. Boisgibault L., Al Kabbani F. Energy Transition in Metropolises, Rural Areas and Deserts. Wiley - ISTE, 2020.
11. Grübler A. Diffusion: Long-term patterns and discontinuities // Technological Forecasting and Social Change. 2020. Vol. 39 (1-2). Р. 159-180.
12. BP 2021. Oil - Statistical Review of World Energy. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.bp.com /content/dam/bp/business-sites/en/global/corporate/pdfs/energy-economics/statistical-review/bp-stats-review-2021-oil.pdf (дата обращения 21.02.2022).
13. OPEC. 2020 Annual Statistical Bulletin.
14. Paulitz H. Dezentrale Energiegewinnung - Eine Revolutionierung der gesellschaftlichen Verhältnisse. IPPNW, 2012.
15. What is Energy Transition? [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.spglobal.com/en (дата обращения 03.03.2022).
