CC BY
105
Г.Н. Горшенков. ТРЁХМЕРНАЯ МОДЕЛЬ ДЕТЕРМИНАЦИИ КОРРУПЦИОННОЙ УГРОЗЫ
23
УДК 343.9 ББК 67.51
Г.Н. Горшенков* 1
ТРЁХМЕРНАЯ МОДЕЛЬ ДЕТЕРМИНАЦИИ КОРРУПЦИОННОЙ УГРОЗЫ БЕЗОПАСНОСТИ ЛИЧНОСТИ
Выжимка: Правила безопасности в отношении личности потенциального и реального коррупционера поддаются размещению в трёх разновидностях закона: а) естественного закона, или закона природы: б) закона нравственности и в) юридического закона. В соответствии с этим можно соответствующим образом структурировать и нормонарушающую опасность.
Ключевые слова: криминология; правила безопасности; коррупционер; нравственность.
G.N. Gorshenkov
3-DIMENSIONAL MODEL OF THE DETERMINATION OF CORRUP-TION THREAT TO PERSONAL SECURITY
Summary: The security rules in regard to the identity of a potential or real corrupt official can be applied to three main kinds of law: 1) natural law, or the law of na-ture; 2) law of morality and 3) legal law. Thus, law-violating danger can be struc-tured.
Key words: criminology; security rules; corrupt official; morality
Безопасность есть отсутствие опасности, или угрозы. В принципе угроза (потенциальная) всегда существует. Недаром говорят, от сумы и от тюрьмы... Но интерес представляет не потенциальная, а реальная угроза, которая выражается, в частности, в лице коррупции. Реальность заключается в том, что коррупция официально объявлена угрозой национальной безопасности, т.е. личности, обществу и государству. И эта угроза более чем реальная, вызывающая крайнюю необходимость в принятии неотложных мер безопасности.
Разумеется, очень важно вовремя увидеть проявление угрозы. Но ещё важнее предвидеть такую угрозу, предусмотреть возможность возникновения той самой коррупциогенной ситуации, в которой, например, государственный или муниципальный служащий оказывается перед
* Геннадий Николаевич Горшенков - доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права юридического факультета Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского, почётный профессор Санкт-Петербургского международного криминологического клуба (Нижний Новгород, Россия). E-mail: [email protected] © Г.Н. Горшенков, 2014
непростой дилеммой: пойти на так называемый коррупционный риск или не рисковать? В том и другом случае очень важно знать ответ на вопрос, почему «кор-рупционно деликтоспособное» лицо поступило именно так: реализовало или подавило в себе эту способность?
Второй случай обычно не интересует криминалиста, криминолога. Уголовноправомерное поведение как «светлый» объект криминологического исследования остаётся в тени другого, «мрачного» объекта - преступного поведения. Между тем в системе обеспечения безопасности личности, можно смело утверждать, доминирующую роль играет её нравственноправовая устойчивость, в данном контексте - «антикоррупционная устойчивость». Это замечательное свойство О.В. Ваннов-ская определяет как «системное свойство личности, проявляющееся в способности противостоять коррупционному давлению и осуществлять выбор между криминальным и законопослушным поведением в пользу последнего».1
1 Ванновская О.В. Личностные детерминанты коррупционного поведения // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. - 2009. - № 102. - С. 324.
1 (32) 2014
24
1. ОБЩАЯ КРИМИНОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ
Однако тема моих размышлений истребует как раз «теневую» сторону личностных свойств, в силу давления которых личность делает выбор не в пользу законопослушания. Кстати, об этих свойствах пишет и О.В. Ванновская.
В данном случае имеет место сложное «переплетение» отношений права и неправа, которое так интересовало, в частности, Г.В.Ф. Гегеля. И в этом плане сложился интеракционистский подход к объяснению причинности преступного поведения. В его основе, как известно, рассматриваются две стороны: личность и среда. При этом учитывается весьма усложняющая их взаимосвязи природная составляющая обеих сторон.
Свидетельством тому является сама история уголовной теории, в которой рождались, развивались, отмирали или продолжали утверждаться и развиваться в концепциях различные идеи относительно генезиса преступности (как свойства деяния, так и свойства социума). В жарких спорах рождались поначалу несколько поспешные идеи, утверждения, даже доходившие до крайностей. Как известно, первым таким утверждением в этимологии преступности стала идея естественной первопричины преступления, из зерна которой выросла теория, изложенная Ч. Ломброзо в его книге «Уголовная антропология» («L’Anthropologie criminelle et ses re’cents progre’s par ») (переведённая на русский язык как «Новейшие успехи науки о преступниках» (Санкт-Петербург, 1982). Издание этой книги было своего рода реакцией на критику взглядов автора, который и вынужден был опубликовать краткое изложение воззрений представителей антропологической школы, точнее того её направления, которое и получило наименование «уголовная антропология».
В другую крайность («социального абсолютизма» в причинности преступности) впали некоторые представители другого - социологического направления уголовной теории (инициируемого Э. Ферри), которое, важно подчеркнуть, изначально зарождалось и развивалось в той же антропологической школе.
Однако по мере более вдумчивого (в методологическом отношении) осмысле-
Криминология____________________________
ВЧЕРА СЕГОДНЯ ЗАВТРА
ния, применения позитивистского метода, объединяющего логический и эмпирический методы, «баррикады» между антропологической и социологической сторонами были «разобраны». Таким образом, сформировалось биосоциальное направление, которое активно развивал уже в юридическом аспекте третий вождь антропологической школы Р. Гарофало.
Здесь надо отдать должное классической школе уголовной теории в лице великого Ш.Л. Монтескьё, который, анализируя общие законы в их отношении к различным существам и выделяя человека, находящегося во власти тысячи страстей, писал: «Такое существо способно ежеминутно забывать своего создателя - и бог напоминает ему о себе в заветах религии; такое существо способно ежеминутно забывать самого себя - и философы направляют его законами морали; созданный для жизни в обществе, он способен забывать своих ближних - и законодатели призывают его к исполнению своих обязанностей посредством политических и гражданских законов».2
Выдающийся русский юрист М.П. Чу-бинский, анализируя сложившуюся ситуацию консенсуса в эту эпоху расцвета уголовно-политических учений, писал, что с мечтами об исчезновении преступности с улучшением социальной жизни приходится расстаться, ибо такое улучшение имеет пределы, и не может быть достигнуто такое состояние общества, при котором бы «совершенно исчезли социальные факторы, порождающие преступность... Преступность будет существовать уже по одному тому, что человечество не может быть выкроено по одному идеальному шаблону; не могут быть окончательно упразднены страсти, индивидуальные особенности, психофизические дефекты и пр., а эти-то личные факторы, хотя бы и в ослабленном виде, в связи с остатками прочих факторов будут питать преступность».3 *
2 Монтескьё Ш.Л. Избранные произведения о духе законов. Книга I. О законах вообще: глава 1. URL: http://royallib.ru/book/monteske_sharl/izbra nnie_proizvedeniya_o_ duhe_zakonov.html (дата обращения: 07.10.2013).
3 Чубинский М.П. Очерки уголовной политики:
понятие, история и основные проблемы уголовной
Г.Н. Горшенков. ТРЁХМЕРНАЯ МОДЕЛЬ ДЕТЕРМИНАЦИИ КОРРУПЦИОННОЙ УГРОЗЫ
25
Анализируя разные в то время подходы к осмыслению и последующему объяснению этиологии преступного поведения, нельзя не обратить внимание на позицию антропологической, или позитивной школы уголовного права, которая фокусировала в себе устремления научной мысли трёх направлений. Выступая в Болонском университете с лекцией «Преступления и преступники в науке и в жизни» и объясняя пригласившим его студентам сущность учения новой позитивной школы уголовного права, в отношении которой не угасали полемические страсти, Э. Ферри опроверг обвинения их, позитивистов, якобы в том, что занимаются только лишь патологией, психиатрией, статисткой. «... Это одна выдумка, так как мы добиваемся лишь того, чтобы прежде чем изучить, например, убийцу с юридической точки зрения, его изучили с точки зрения естественной и социальной, и лишь когда точно будет установлен генезис преступления, - занялись его юридической стороной».4
Таким образом, представители антропологической школы развивали три важных направления учения о преступности: естественное (Ч. Ломброзо), социальное (Э. Ферри) и юридическое (Р. Гарофало).
Этим в частности и объясняется замысел взять за основу данное триединство, но моделируя структуру нормативных мер обеспечения антикриминальной безопасности личности (в части защищённости от угрозы коррупционной преступности). А это требует соответствующих знаний не только о том, какие личностные ценности, интересы обеспечиваются охранительными нормами, а в большей мере о детерминантах их угрозы.
Возникает задача - найти ответ на вопрос: «Как предусмотреть возможность, т.е. предпосылки вполне возможной такой угрозы, нейтрализовать их, воспрепятствовать им на дальних подступах?», т.е., по сути, исключив применение затратных
политики как составного элемента науки уголовного права / Сост. и вступ. статья В.С. Овчинского, А.В. Фёдорова. - М.: ИНФРА-М, 2008. - С. 411.
4 Ферри Э. Преступления и преступники в науке и в жизни. Две лекции (Перевод с итальянского). - Издание Н. Лейненберга. Одесса: Типография «Труд», 1890. - С. 16.
мер безопасности. В частности, воздействуя на соответствующие детерминанты, отвести угрозу от личности потенциального коррупционера. Это тем более актуально, так как нынче, как пишет С.Ф. Милюков, «пришла пора выразить своё мнение и по поводу мер безопасности в отношении экономических преступников, прежде всего особо крупных и сверхкрупных расхитителей и коррупционеров.».5
Надо сказать, что в наших исследованиях мы относительно давно обращаемся к проблеме антикриминальной безопасности личности и в частности антикоррупционной безопасности государственного, муниципального служащего.6 В числе вопросов, относящихся к данной проблеме, мы выделяем вопросы внутренней (личностной) и внешней (не личностной) детерминации. Причём эти две условно выделяемые подсистемы, точнее аспекты единой системы детерминации коррупционного поведения, мы рассматриваем как сложную взаимосвязь отношений.
Исходя из идеи соразмерности правил безопасности степени опасности источников и ценности объектов охраны, высказанной Н.В. Щедриным,7 * * я попытался смоделировать действия правил безопасности относительно личности потенциального и
5 Право безопасности. 1 ноября 2013 года состоялась беседа на тему «Право безопасности». URL: http://www.criminologyclub.ru/index. php?option=com_content&view=article&id=14 6:2013-11-04-10-24-41&catid=3:last-sessions& Itemid=1 (дата обращения: 28.10.2013).
6 См., например: Теоретический семинар «Преступность и российская уголовная политика в условиях кризиса» от 05.03.2010 года // Летопись Санкт-Петербургского международного криминологического клуба за 2010 год. URL: http:// www.criminologyclub.ru/index.php?option=com_ content&view=article&id = 31:2010-&catid = 6:letopis&Itemid=10 (дата обращения: 02.11.2013); Горшенков Г.Г., Горшенков Г.Н. Коррупциогенная должность // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. - 2013. - № 2. -Ч. 1. - С. 247-252; Горшенков А.Г., Горшенков Г.Н. Антикоррупционная безопасность полицейского // Юридическая наука и практика. Вестник Нижегородской академии МВД России. - 2012. - № 20. -С. 60-64.
7 Щедрин Н.В. Концептуально-теоретические
основы правового регулирования и применения мер
безопасности // Криминология: вчера, сегодня, завтра. - 2013. - № 4 (31). - С. 26-35.
1 (32) 2014
26
1. ОБЩАЯ КРИМИНОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ
реального коррупционера по более общим критериям в соответствии с предполагаемой структурой нормативных мер обеспечения антикриминальной безопасности личности в трёх избранных нами аспектах. Таким образом, эти охранительные правила поддаются размещению в трёх разновидностях («отраслях») закона: а) естественного закона, или закона природы: б) закона нравственности и в) юридического закона. В соответствии с этим можно соответствующим образом структурировать и нормонарушающую опасность.
Естественный закон. Относительно естественного закона следует заметить, что внимание к нему научной общественности не только сохранилось с далёких времён, в которые бурно выяснялись отношения между уголовной и социальной антропологией, но, как подмечают учёные, «в последние годы наблюдается новый всплеск интереса к проблеме биологической, природной обусловленности поведения человека».8 Проблема заключается, главным образом, в том, что человек, как творение природы, подчинён первоочередным объективным естественным законам и уже потом - законам условным, позитивным, которые постоянно изменяются по (политической) воле самого человека - «я как мыслящее существо и я как чувственное существо».9
Но знаменитый французский философ, энциклопедист, кстати, иностранный почётный член Петербургской Академии наук Поль Гольбах в своей «Библии материализма» (как современники окрестили его наиболее известное сочинение «Система природы, или о законах мира физического и мира духовного») находил неосновательным различение человека физического и человека духовного. «Душа составляет часть нашего тела и её можно отличить от него лишь в абстракции, что она есть то же тело, только рассматриваемое в отношении некоторых функций, или способностей, которыми наделила человека особенная природа его организации».10 11
8 Шевчук В.Ф., Шевчук В.Д. Поведение / Под общей ред. проф. В.В. Новикова. - Монография. Ярославль, 2004. - С. 89.
Эту же мысль находим у И. Канта, утверждающего, что «материя с помощью своей силы, коей она обладает в движении, изменяет состояние души, благодаря чему душа представляет себе мир».11
Невольно приходит на ум крылатое выражение: «В здоровом теле - здоровый дух». А в нездоровом теле, естественно, и нездоровый дух, что, например, и доказал Ч. Ломброзо, кстати, подтвердив идею «чистого разума», открыв с помощью эмпирического метода и обратную связь: нравственного нездоровья с - физическим. Анализируя процесс деморализации общества, в котором правит бал насилие, Ломброзо пишет: «...Человечеству следовало бы углубиться в свою совесть и перестать служить жестокому культу грубой силы».12
Это методологически обосновано абсолютно верно: «В мире, где всё взаимосвязано и все причины сцеплены между собой, не может быть независимой и изолированной энергии, или силы».13 Разумеется, в моих размышлениях разделение естественного и нравственного в личности носит условный характер, т.е. обосновано известным методом научного исследования.
Итак, нарушение естественного закона ведёт к негативным, вредным и наконец, опасным для здоровья и жизни человека последствиям (употребление табака, алкоголя, наркотиков или психотропных веществ, противоестественное голодание, членовредительство, аборт и др.). За такие нарушения наказывает природа, не способная прощать. «Помни: я наказываю суровее, чем все боги, за земные преступления, - утверждает Гольбах от имени Природы в её Кодексе; - дурной человек может избежать кары человеческого закона, но он никогда не уйдет от моих законов».14
10 Гольбах П.А. Избранные произведения в двух томах. Т 1. / Под общ. ред. и со вступительной статьёй Х.Н. Момджяна. Пер. с фр. П.С. Юшкевича. -М.: Соцэкгиз, 1963. - С. 134.
11 Кант И. Указ. соч. - С. 66.
12 Ломброзо Ч. Преступный человек. - Мидгард, 2005. - С. 235.
13 Кант И. Указ. соч. - С. 119.
14 Кант И. Указ. соч. - С. 678.
9 Кант И. Сочинения в шести томах / Под ред. А. Гульги. - М., 1994. - С. 372.
Криминология________________________
ВЧЕРА СЕГОДНЯ ЗАВТРА
Г.Н. Горшенков. ТРЁХМЕРНАЯ МОДЕЛЬ ДЕТЕРМИНАЦИИ КОРРУПЦИОННОЙ УГРОЗЫ
27
Но вместе с этим во многих случаях, движимый естественным законом, человек вступает в противоречие с другими законами, вторгающимися в правовое поле природы, - законом совести, общественной и религиозной моралью, юридическим законом. И, таким образом, подвергает себя опасности, в данном случае коррупционной угрозе со всеми возможными моральными или юридическими последствиями.
Наиболее активным источником такого рода нормонарушающей угрозы представляется мотив (от лат. «movere» - приводить в движение, толкать). В данном контексте имеется в виду мотив коррупционного преступления, субъектом которого является «коррупционно деликтоспособное» лицо, или условно назовём его «служащим», относя сюда и лиц, выполняющих управленческие функции в коммерческих или иных организациях.
К сожалению, в современных исследованиях причин коррупционных преступлений личностный аспект остаётся мало востребованным. Например, известный специалист в области изучения личности преступника Ю.М. Антонян, говоря о недостатках научных исследований коррупции, указывает на однобокость таких исследований: «...В основном изучаются правовые и социологические аспекты коррупции при полном игнорировании психологических аспектов. Создаётся впечатление, что берут и дают взятки, злоупотребляют своим служебным положением и т.д. не живые люди с их страстями и влечениями, а некие роботы, лишённые потребности и чувств».15 По убеждению (основанному на выводах проведённых исследований) Ю.М. Антоняна, коррупционное поведение «полемотивировано, т.е. порождено несколькими ведущими мотивами, точнее двумя».16 Один из них он определяет как основной - корысть, а другой, как дополнительный, «глубинный, смысловой» -игровой мотив.
К этим мотивам коррупционного поведения нельзя не добавить честолюбие,
15 Антонян Ю.М. Типология коррупции и коррупционного поведения: URL: http://antonyan-jm. narod.ru/inter3.html (дата обращения: 27.10.2013).
16 Антонян Ю.М. Указ. соч.
или страсть, жажду известности, почестей и властолюбие как стремление добиться власти над другими. Разумеется, эти мотивы могут выступать и «движителем» не только преступного (коррупционного) преступления, но в данном случае я рассматриваю их применительно к коррупционному поведению.
Корысть как основной мотив «прорастает» в сознание из чувства собственности, постепенно становясь вредной привычкой и переходя в страсть. Оценивая вредность страстей для разумности, И. Кант сравнивал их с раковой опухолью, которая в большинстве случаев неизлечима.17 Для человека, поражённого такой болезнью, стремление к получению материальных благ становится самоцелью, и он уже на этом пути не останавливается. А соблазн велик, и тяга к нему непреодолима. Архимандрит Иоанн, называя два самых страшных греха, - осуждение и соблазн, -приводит слова из Библии: «Горе миру от соблазнов. но горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф. 18, 7).
В игровом мотиве также находит выражение глубинная сила, действующая в бессознательной сфере психики. По выводам Ю.М. Антоняна, очень многие коррупционеры вступают в эту захватывающую криминальную игру и вне её уж не представляют себя. «Это является главной причиной того, что они совершают коррупционные преступления на протяжении многих лет, устанавливая при этом определённые отношения со своими соучастникам».18
Исследуя личность коррупционера-сотрудника органов внутренних дел, Н.В. Сторчилова, обращается, в частности, к событиям давних лет - резонансному уголовному делу об «оборотнях в погонах», которые на протяжении длительного времени совершали коррупционные преступления, потеряв чувство меры в приобретении материальных благ, несмотря на возрастающий риск быть разоблачёнными. Такой сотрудник, неоднократно получивший взятку, «впоследствии подсознательно стремится испытать ещё раз эти эмоции: жажду лёгкой наживы, страх,
17 Кант И. Указ. соч. - С. 512.
18 Антонян Ю.М. Указ. соч.
1 (32) 2014
28
1. ОБЩАЯ КРИМИНОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ
чувство риска, моральное и материальное удовлетворение, ощущение своей власти и несокрушимости».19
Такое страстное влечение алчущего коррупционера делает его поступки «морально безразличными», т.е., по сути, состоящими из одних лишь законов природы и вообще не имеющими отношения к нравственному закону, как закону свободы (по Канту).20 Клептоман - красноречивый образчик такого «цивилизованного дича-ния». Ещёболее красноречивымиподобны-ми примерами могут служить ряд образов революционеров, точнее бунтарей, которых неотразимо диагностировал Ч. Лом-брозо в «Анархистах» .
Названные, прежде всего коррупционный и игровой, мотивы, синтезируясь друг с другом, образуют более мощную и неотразимую силу, которая чревата для служащего нормонарушающей опасностью. Можно сказать, такая опасность возникает, во-первых, тогда, когда лицо пренебрегает естественным законом; во-вторых - когда он им злоупотребляет. То есть главным фактором нормонарушающей опасности является отсутствие взвешенного решения. Внутренняя регулятивная система разумности нормального подавляется внешним воздействием выгодности поведения ненормального.
Закон совести. Поскольку человек - разумное существо, то он должен рассматривать себя принадлежащим «не к чувственно воспринимаемому, а к умопостигаемому миру» и должен осознавать, что подчинён «законам, которые, будучи независимы от природы, основаны не эмпирически, а только в разуме».21 В христианском вероучении одним из основных положений является учение о естественном нравственном законе, который посредством сознания показывает человеку,
19 Сторчилова Н.В. Особенности криминологической характеристики личности сотрудников органов внутренних дел, совершающих коррупционные преступления: URL: http://www.teoria-practica. ru/-3-4-2009/law/storchilova.pd (дата обращения: 07.11.2013).
20 Кант И. Собрание сочинений в восьми томах / Под ред. А. Гулыги. - М.: Чоро, 1994. - С. 24.
21 Кант И. Собрание сочинений в восьми томах.
что есть добро, а что - зло. При этом носителем и выразителем естественного нравственного закона признаётся совесть, или особое, нравственное сознание (слово «совесть» пришло из старославянского: «со» + «ведать», «весть», «знать», «соведать», «сознавать»; отсюда - «сознание», особое, нравственное). «Неиспорченная совесть - это постоянный судья наших действий, чувств и помыслов, наш лучший друг и советник, первый утешитель в беде и несчастье и неумолимый палач в случае нарушений нравственного закона».22
Итак, категорию «совесть» можно определить как свойство природы человека, «невидимую и таинственную силу, присутствующую в человеке и принуждающую его делать то, что является добрым и правильным».23 Социализация личности одухотворяет это свойство, которое по мере взросления и воспитания личности обретает способность «осуществлять нравственный самоконтроль, самостоятельно формулировать для себя нравственные обязанности, требовать от себя их выполнения и производить самооценку совершаемых поступков; одно из выражений нравственного самосознания личности».24
Как-то в поле моего зрения попался такой отрывок из недавно вышедшей книги Б. Гребенщикова: «Если человек выпрыгивает с девятого этажа в уверенности, что сможет пойти по воздуху, то он, скорее всего, упадёт и разобьётся. Это можно назвать Божьей карой, а можно пренебрежением законами физики. Мы всё время живём, пренебрегая этическими законами, а потом удивляемся, почему с нами происходит что-то не то».25
22 Конспект по нравственному богословию: URL: http://azbyka.ru/dictionary/13/konspekt_po_ nravstvennomu_bogosloviyu_28-all.shtml (дата обращения: 03.11.2013).
23 Архимандрит Платон (Игумнов). Православное Нравственное Богословие: URL: http://razom. znaimo.com.ua/docs/1105/index-42415.html?page=6 (дата обращения: 13.10.2013).
24 Краткий психологический словарь / Сост. Л.А. Карпенко. Под общ. ред. А.В. Петровского, М.Г. Ярошенко. - М.: Политиздат, 1985. - С. 825.
25 Гребенщиков Б. Я стал мужчиной, но поклонниц всё меньше // Комсомольская правда. - 2013. - 27 ноября.
- С. 247.
Криминология
ВЧЕРА СЕГОДНЯ ЗАВТРА
Г.Н. Горшенков. ТРЁХМЕРНАЯ МОДЕЛЬ ДЕТЕРМИНАЦИИ КОРРУПЦИОННОЙ УГРОЗЫ
29
Профессор Д.А. Шестаков, размышляя над темой закона и совести применительно к современным российским «воробогачам» (или «олигархам») и анализируя одного из них, - Б.А. Березовского, приходит, в частности, к такому выводу: «Представление о совести требуется науке о преступности не только для осмысления личности преступника либо, напротив, человека, преодолевшего соблазн преступления, но и для оценки закона». Например, оценки его как справедливого или несправедливого закона, а в концепции цитируемого автора -закона не преступного или преступного.26
В данном случае Дмитрий Анатольевич обозначил три аспекта, в которых: а) закон совести извращается или игнорируется (личностью преступника); б) законом совести руководствуются (в правоосознанном поведении) и в) закон совести как выразитель нравственности позволяет оценивать состояние взаимодействия права и морали, его конструктивность, в частности, исходя из морально-правовой (и социально-политической) категории справедливости. При этом действие закона совести направлено на обеспечение гармонизации взаимодействия, или сближения, взаимопроникновения, усиления их согласованного воздействия на личность субъектов правоотношений и в целом на общество,27 в целом - на укрепление того внутреннего уникального интегративного свойства, которое Ш.Л. Монтескьё называл «духом закона».
Наверное, именно законом совести, как выразителем нравственности, руководствовался Э. Сноуден, оглашая известные ему сведения о всеобъемлющем нарушении тайны общения, совершённом АНБ США.28
Что касается осмысления личности коррупционера, то здесь важно выяснить:
26 Шестаков Д.А. Введение в криминологию закона. - СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс», 2011. - С. 20-44.
27 Комаров С.А. Общая теория государства и права: Учебник. - 4-е изд., переработанное и дополненное. - М.: Юрайт, 1998. - С. 214.
28 См.: О всеобъемлющем нарушении тайны
общения см.: Данилов А.П. Всеобъемлющее нару-
шение тайны общения как мера безопасности //
Криминология: вчера, сегодня, завтра. - 2014. -№ 1 (32). - С. 41-47.
«Почему человек пренебрегает главным законом нравственности, подвергая себя нормонарушающей криминальной опасности?».
Итак, совесть есть основной личностный регулятор нравственного выбора. Уже одно это во многом определяет её функциональность. Например, И.С. Домусчи, изучивший феномен совести в православном богословии русской религиознофилософской традиции, указывает на её законодательную функцию, которая проявляется в полярных подфункциях - побудительную и запрещающую (под «угрозой» осуждения и порицания). Все они, пишет учёный, по смыслу составляют общую - рассудительную - функцию.29
Однако совесть не сама по себе выступает регулятором, руководителем, а основывается на знании. И очень важно, каким будет это знание - совершенным, расширяющим границы нравственного, или знание несовершенное, сужающее эти границы, либо дающее неверные представления. Не укреплённая в истинном знании, поставленная от него в зависимость, совесть оказывается немощной, или неуверенной.
Но совесть, как рассуждающий субъект, может обвинять или оправдывать человека, при этом, оценивая и воспринимая в качестве аргумента (примера) поведение другого человека. И этому субъекту свойственно ошибаться, т.е. «совесть может повелевать «греховное» и запрещать «праведное».30 * Ошибаясь в своих оценках, совесть приобретает плохую «репутацию»: она становится осквернённой, или отягощённой грехом, наставляющей на грех.
Например, апостол Лука, говоря о недопустимости употребления христианами «идоложертвенных яств», предостерегает: «Но не у всех такое знание: некоторые и доныне с совестью, признающую идолов, едят идоложертвенное... и совесть их, будучи немощна, оскверняется» (1 Кор. 8:7). И далее разъясняет: «Подающий такой
29 Домусчи И.С. Феномен совести в православном богословии русской религиозно-философской традиции: Автореф. дис. ...канд. богословия. - М., 2012. URL: http://www.mpda.ru/site_pub/1052238. html (дата обращения: 22.11.2013).
30 Шершеневич Г.Ф. История философии права. - Москва.: Университетская типография, 1906.
1 (32) 2014
30
1. ОБЩАЯ КРИМИНОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ
пример другим вводит их в заблуждение, а согрешая таким образом против братьев и уязвляя немощную совесть их, вы согрешаете против Христа» (1 Кор. 8:12).
В этом случае немощная совесть опирается не на знание, поскольку его недостаточно или оно отсутствует вовсе, а на поведение, которое видит. Повторение же подобного приводит к порочному навыку - побуждению человека идти против совести. Из этого следует вывод о необходимости постоянно работать над тем, чтобы, во-первых, охранять непорочную совесть от недостоверных знаний, во-вторых, обогащать совесть достоверными знаниями (очищать просвещённостью). Тогда человек будет руководствоваться чистой совестью.
Нетрудно, таким образом, определить следующие некоторые видимые нами факторы или детерминанты нормонарушающей направленности совестливого поведения служащего.
Во-первых, может быть добросовестное заблуждение в том, что «идоло-жертвенное» вполне можно есть, и это демонстрируют окружающие, тем более вышестоящие (осквернение совести). Например, исследование, проведённое Г.С. Гончаренко, показало, в частности, что 8 % осуждённых коррупционеров вовсе не думали, что совершают преступление, а действовали, будучи уверенными, что так было принято.
Во-вторых, поступок допускается как исключение. В процессе того же исследования было установлено, что 17 % осуждённых совершили преступление ввиду внезапно возникших обстоятельств личного (служебного) характера.31 При повторном исключении оно уже обращается в правило: переходит в порочный навык, о котором упоминалось выше. Особенно коварно здесь осознание убедительности такого аргумента, как «благая» цель - взятка берётся не для себя, а для общего блага, в интересах учреждения, что «нейтрализует» совесть, совершая с ней сделку.
31 Гончаренко Г.С. Криминологический анализ личности коррупционного преступника. URL: http:/ /www.advpalataro.ru/info/trainings.php?ID = 7291&PHPSESSID=1f76101c7db18ed2ef817067e36e 149f (дата обращения: 25.11.2013).
Криминология______________________________
ВЧЕРА СЕГОДНЯ ЗАВТРА
В-третьих, безропотное следование правилам корпоративной морали, которая преобладает над совестью, оскверняя и превращая, наконец, её как вводящую в соблазн, наставляющую на корыстный поступок.
В-четвёртых, совесть подавляется вследствие прямого соблазна, ослепляющего, или парализующего разум, который перестаёт быть для совести её добрым советчиком. Упомянутое исследование свидетельствует: 5 % опрошенных коррупционеров не смогли устоять перед той суммой, которая была предложена в качестве взятки, а 52,3 % - пошли на преступление, так как риск его совершения был оправдан большой выгодой взяточничества.
В-пятых, очевидное притупление, вплоть до «утраты» совести. И во многом потому, что сознание служащего осквернено самой реальностью, которая безоговорочно убеждает большинство (59 %) их в том, что в современных условиях «не брать» и «не давать» невозможно».32 Она возвращается тогда, когда её носитель, изобличённый в преступлении, предстаёт перед следствием и судом, перед общественной моралью. Вот тут он и испытывает ответное угрызение совести.
Юридический закон. Переходя к рассуждению о внешнем, юридическом законе, прежде всего, укажем на содержащиеся в нём факторы нормонарушающей опасности. Известно, каким сложным процессом является взаимодействие нравственного закона, общественной морали и права. В этом процессе правоведы выделяют четыре компонента: единство и различие, взаимодействие и противоречие.33 Причём, например, различия и противоречия существуют объективно, и не могут быть полностью устранимы. Но некоторые противоречия носят отнюдь не объективный характер. Как указывает Н.И. Матузов, «мыслимы ситуации, когда закон нечто разрешает, а мораль «запрещает» и, наоборот, закон «запрещает», а мораль «разрешает». Согласия между ними нет».34
32 Гончаренко Г.С. Указ. соч.
33 Матузов Н.И. Право в системе социальных норм // Общая теория права: Курс лекций / Под общ. ред. В.К. Бабаева. - Нижний Новгород: Нижегородская высшая школа МВД СССР - С. 191-192.
34 Матузов Н.И. Указ. соч. - С. 202.
Г.Н. Горшенков. ТРЁХМЕРНАЯ МОДЕЛЬ ДЕТЕРМИНАЦИИ КОРРУПЦИОННОЙ УГРОЗЫ
31
Совесть велит поступать воле именно так, как она воспринимает правоту того «судилища», в котором мысли (поначалу обвиняя или прощая друг друга) обретают консенсус.
Принуждение здесь исключено, поэтому, как писал Гегель в «Философии права» (в развитие мысли Канта): «Человека можно как живое существо принудить, ...т.е. подчинить власти других его физическую и вообще внешнюю сторону, но свободная воля в себе и для себя принуждена быть не может.». И далее: «Принудить к чему-то можно только того, кто хочет, чтобы его принудили».35 А если не хочет, позволим себе продолжить, его принудит внешний, юридический закон.
В силу того, что принуждение подавляет внешнюю сторону человека, т.е. вынуждая его подчиниться позитивному закону, этот гарант порождает неоправданные надежды у спекулятивного политического (уголовно-политического) разума. В этом проявляется такая, например, дисфункци-ональность антикриминальной политики, которая рассматривается в известной нам частной криминологической концепции «драматизация зла».
Так разумное принуждение неразумно переносится из области правоотношений в область «властеотношений», т.е. отношений, определяемых соображениями целесообразности.36 А это легко может скомпрометировать обоих гарантов свободы выбора - и закон, и совесть.
Например, Федеральный закон от 25 декабря 2008 года № 273-ФЗ «О противодействии коррупции» в числе основных мер по профилактике коррупции (статья 6) первым же пунктом предусматривает «формирование в обществе нетерпимости к коррупционному поведению» (выделено мной - авт.). И здесь нас снова искушает хлёсткая метафора: мы называем это действо (да простит нас законодатель) самобичеванием нашего чиновничества
35 Гегель Г.В.Ф. Философия права. Пер. с нем. Ред. и сост. Д.А. Керимов и В.С. Нерсесянц. - М.: Мысль, 1990. - С. 141.
36 Гессен В.М. Лекции по полицейскому праву. -СПб., 1907-1908. - С. 5.
(которое на 80 % поражено коррупцией37), которому поручено рубить под собой сук. Соответственно эта идея заложена и в «Национальный план противодействия коррупции на 2012-2013 годы».
Вместо комментариев приведу высказывание Вольтера: «.Право, основанное на нетерпимости, - дикое и нелепое; это право тигров, но даже ещё страшнее, ибо тигры рвут свою жертву на куски только для того, чтобы её съесть, а мы истребляем друг друга согласно параграфу».38
Или другой пример - принудительное доносительство о различных фактах нарушения антикоррупционного законодательства (статья 9 ФЗ «О противодействии коррупции»). Что, к тому же, противоречит закреплённому в законе праву граждан на обращение.39 Между тем, неисполнение этого принудительного требования влечёт за собой наказание вплоть до увольнения с работы. «Но право и справедливость должны корениться в свободе и воле, а не в свободе, к которой обращается угроза, - писал Гегель. Такое обоснование наказания похоже на то, будто замахиваются палкой на собаку».40 Добавим: чтобы заставить поступить против совести. Понятно, что не собаку. Справедливо замечено С.У. Дикае-вым, что принятие комплекса антикоррупционного законодательства существенным образом не сказалось ни на количестве, ни на качестве совершённых коррупционных преступлений.41 * *
Можно было бы продолжить тему «нравственно-правовым» анализом например, провокации взятки. Особенно
37 Генпрокуратура призналась: в России коррумпировано более 80 % чиновников. URL: http://www. annews.ru/news/detail.php?ID=197821 (дата обращения: 21.10.2012).
38 Западная философия от истоков до наших дней. От Возрождения до Канта / В переводе и под редакцией С.А. Мальцевой. - СПб., «Пневма», 2002. - С. 615.
39 Федеральный закон от 2 мая 2006 г. № 59-ФЗ «О порядке обращений граждан Российской Федерации» // Российская газета. - 2006. - 5 мая.
40 Гегель Г.В.Ф. Философия права. Пер. с нем. Ред. и сост. Д.И. Керимов и В.С. Нерсесянц. - М.: Мысль, 1990. - С. 147.
41 Дикаев С.У. Коррупция - вечная проблема
России // Криминология: вчера, сегодня, завтра. -
2011. - № 4 (23). - С. 48.
1 (32) 2014
32
1. ОБЩАЯ КРИМИНОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ
важно выявлять и устранять факторы нормонарушающей опасности в уголовном законе. Именно такие факторы превращают юридический закон в криминогенный. Профессор Д.А. Шестаков даёт ему такое определение: «Под криминогенным законом понимается такой закон, положения которого способствуют совершению преступлений. Изучение механизмов крими-ногенности законов - предпосылка качественной их экспертизы, необходимой для освобождения нормативных правовых актов от вредоносных норм и положений».42
Это особенно касается антикоррупционного законодательства, в котором имеет распространение коррупциогенность. Федеральным законом «Об антикоррупционной экспертизе нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов» к коррупциогенным факторам отнесены (ст. 1) «положения нормативных правовых актов (проектов нормативных правовых актов), устанавливающие для правоприменителя необоснованно широкие пределы усмотрения или возможность необоснованного применения исключений из общих правил, а также положения, содержащие неопределённые, трудновыполнимые и (или) обременительные требования к гражданам и организациям и тем самым создающие условия для проявления коррупции».43
В связи с этим нормонарушающая опасность проявляется в угрозе антикоррупционной безопасности личности юридического характера. Следовательно, возникает (требующая научного и практического разрешения) проблема юридической безопасности служащего. Юридическую безопасность А.А. Тер-Акопов определяет как «состояние защищённости человека в связи с вступлением его в сферу правовых отношений», и «предметом защиты являются жизнь, здоровье (физическое и психическое), законные
42 Шестаков Д.А. Введение в криминологию закона. - С. 62.
43 Федеральный закон от 17.07.2009 № 172-ФЗ «Об антикоррупционной экспертизе нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов». URL: http://to52.minjust.ru/node/2608 (дата обращения: 23.11.2013).
права и интересы, вытекающие из данных отношений».44
Основываясь на концепции А.А. Тер-Акопова, можно обозначить некоторые источники коррупционной юридической опасности:
- пробельность, противоречивость, а отсюда и неэффективность правовых норм антикоррупционного законодательства;
- нежелание применять нормы закона, что отрицательно сказывается на авторитете власти, но позитивно - на авторитете криминала; а всё это убивает надежду личности на её безопасность;
- произвол со стороны правоприменителя, доходящий до того, что человек, обратившийся за юридической защитой или поступивший по закону, сам оказывается «произведённым» в правонарушители и др.45
Моделируя настоящую систему детерминации коррупционной угрозы безопасности личности, по существу мы выходим на общую, можно сказать, универсальную аналогичную трёхмерную модель детерминации криминальной угрозы безопасности личности. В этой модели определяем личность главным предметом исследования и рассматриваем человека как «меру всех вещей», критерии которой берутся из сферы действия выделенных нами законов, т.е. чувственного (удовольствия - неудовольствия), нравственного (добра - зла), юридического характера (должного - сущего).
Но, если следовать исключительно мудрости софистов, определяя конкретного человека единственной мерой своего поступка, значит, мы должны признать произвол индивидуального человека руководящей силой. Но критериями этой силы выступают чувственные склонности. Следовательно, нужна другая, не только противодействующая, но и преобладающая сила. Такую силу Сократ усматривал в разуме.
Мудрость античных философов, утверждавших новое мировосприятие, или античный антропоцентризм, и сегод-
44 Тер-Акопов А.А. Безопасность человека (теоретические основы социально-правовой концепции). - М.: Изд-во МНЭПУ, 1998. - С. 149.
45 Тер-Акопов А.А. Указ. соч. - С. 149-150.
Криминология
ВЧЕРА СЕГОДНЯ ЗАВТРА
Г.Н. Горшенков. ТРЁХМЕРНАЯ МОДЕЛЬ ДЕТЕРМИНАЦИИ КОРРУПЦИОННОЙ УГРОЗЫ
33
ня является составляющей методологии социально-правового мышления криминолога. Сегодня, в частности, утверждается, что государственный подход к праву (как формальному, чисто внешнему, обязательно-принудительному) исчерпал себя. Требуется другой подход, «для которого мерой всех вещей действительно выступает благополучие социально-правовой жизни каждого конкретного человека и гражданина».46
Такой «антропоцентристский» подход усматривается и в политике национальной безопасности России. Например, в «Концепции общественной безопасности в Российской Федерации»47 обращают на себя внимание в частности три момента: 1) понятием «общественной безопасности» охватывается, прежде всего, «состояние защищённости человека и гражданина» (ст. 4); 2) «приоритетной задачей
46 Шарифов В. Человекоцентристский подход к пониманию права // Право Украши. - 2000. - № 4. - С. 43.
47 Концепция общественной безопасности в Российской Федерации. URL: http://kremlin.ru/ acts/19653 (дата обращения: 03.12.2013).
обеспечения общественной безопасности» определена «защита жизни, здоровья, конституционных прав и свобод человека и гражданина» (ст. 26); 3) в числе основных задач определена «превентивная защита материальных и духовных ценностей общества от угроз криминального характера» (п. «д» ст. 26). А духовность человека как главная ценность общества есть не что иное, как интегрированное свойство личности, которое составляют духовные нравственные и интеллектуальные интересы.48
Проблема безопасности личности -это не только, а сегодня не столько «дело рук утопающего», сколько обязанность государства. Но обязанность заключается и в том, чтобы создавать и обеспечивать условия усиления личностного потенциала, в котором заключена главная сила, способная противостоять криминальной угрозе.
48 Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. - 4-е изд., дополненное. - М.: Азбуковник, 1997. - С. 183.
1 (32) 2014
