CC BY
93
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
125
УДК 947.085 А.В. Чуриков
ТРУДОВЫЕ ОТНОШЕНИЯ НА ЭВАКУИРОВАННЫХ ПРЕДПРИЯТИЯХ ТЯЖЁЛОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ В ЧЕЛЯБИНСКОЙ ОБЛАСТИ (1941-1946 гг.)
Анализируется количественный и качественный состав эвакуированных специалистов тяжёлой промышленности Челябинской области. Предпринимается попытка рассмотреть условия труда, пределы нарушений трудовой дисциплины, меры по охране труда и здоровья эвакуированных. Отдельно рассматриваются вопросы производственной дисциплины и реэвакуации.
Ключевые слова: эвакуированный специалист, трудовые отношения, мобилизационная экономика, Челябинская область, эвакуация, реэвакуация.
В годы Великой Отечественной войны экономическому потенциалу Германии был противопоставлен советский мобилизационный механизм управления народным хозяйством. Основной смысл советской мобилизационной системы заключался в полном огосударствлении всех сторон общественной и экономической жизни. В рамках этой модели управления были реализованы такие проекты, как эвакуация промышленно-производственного потенциала на восток, перемещение квалифицированных рабочих и населения в глубокий тыл.
Эвакуация кадровых рабочих и инженеров прифронтовых областей регламентировалась постановлениями высших органов партийно-государственной власти СССР. 27 июня 1941 г. было принято совместное постановление ЦК ВКП (б) и СНК СССР «О порядке вывоза и размещения людских кон-тингентов и ценного имущества» [5. С. 208]. В этом документе устанавливалось, что «в первую очередь эвакуации подлежат квалифицированные рабочие, инженеры и служащие вместе с предприятиями».
Перебазированные в Челябинскую область 154 предприятия тяжёлой промышленности вывезли с собой часть трудовых коллективов. В феврале 1942 г. Управлением по эвакуации населения было зафиксировано, что в Челябинскую область прибыло 166 800 чел. вместе со своими предприятиями и учреждениями [1. Ф. 259 с. ч. Оп. 40. Д. 3536. Л. 33]. К апрелю 1942 г. в городах области проживало 167 050 чел., прибывших с предприятиями. К декабрю 1943 г. на Южном Урале оставалось уже 97 345 чел. Из них 74 980 чел. в индустриальных центрах и 22 365 чел. в районах и рабочих поселках области [9. С. 72]. В первые два года войны численность эвакуированного населения, прибывшего с предприятиями, периодически увеличивалась, и лишь в 1943 г., в связи с освобождением ряда оккупированных территорий, начался отток специалистов [2. Ф. 288. Оп. 10. Д. 22. Л. 133].
Эвакуированные специалисты помогли преодолеть временные затруднения, связанные с нехваткой рабочей силы на предприятиях области. Коллектив Кировского завода в Челябинске принял в течение первого года войны 13 550 чел. из других городов, в том числе 7 500 чел. из Ленинграда, 3 004 чел. из Харькова и 2 050 чел. из Сталинграда, коллектив Магнитогорского металлургического комбината - 6 788 чел. В 1942 г. доля эвакуированных рабочих и служащих на ММК составляла 22%, Кировском - 30,8%, Челябинском металлургическом заводах - 62,4% [6. С. 230, 231].
На протяжении всего военного периода текучесть кадров на предприятиях Южного Урала была велика, поэтому, несмотря на скопление больших масс эвакуированных специалистов, предприятия региона периодически испытывали «кадровый голод». В Челябинской области в первый период войны существовал дефицит рабочей силы в промышленности в количестве 134,4 тыс. чел. Потребности Магнитогорского металлургического комбината зимой 1941/42 г. оценивались почти в 11 тыс. чел. Кировский завод в Челябинске, по оценкам руководства, имел лишь 54% индустриальных кадров от плановой потребности. С заводом № 66 из Тулы для выполнения производственной программы должны были прибыть в Златоуст к ноябрю 1941 г. 17 500 чел., однако прибыло только 1 412 чел., из них рабочих - 407 чел. [9. С. 72].
Определённый интерес представляет качественный состав эвакуированной рабочей силы. Благодаря эвакуации произошли положительные изменения в отраслевой структуре рабочего класса Южного Урала. В новые для Челябинской области производства, возникшие в результате эвакуационных перемещений, пришли специалисты по станкостроению и приборостроению, профессионалы
2011. Вып. 2
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
энергетического и химического машиностроения, танкостроители и авиастроители. Во многих случаях прибывшие рабочие и служащие составляли ядро, вокруг которого складывались коллективы, успешно осваивавшие новые для Урала производства [6. С. 232, 233].
На ведущих эвакуированных предприятиях Челябинской области большинство составляли квалифицированные рабочие с большим трудовым стажем. К примеру, на Кировском заводе молодёжь в возрасте до 16 лет составляла 5,1%, в возрасте от 17 до 25 лет - 27,5%. Основная масса работников завода состояла из трудящихся в возрасте от 25 до 55 лет - 65,5%, работников в возрасте свыше 55 лет - 1,9 % [2. Ф. П-124. Оп. 1. Д. 296. Л. 6]. Наиболее квалифицированной прослойкой трудящихся эвакуированных предприятий в Челябинской области были инженерно-технические работники (ИТР). Заводы были укомплектованы ИТР достаточно хорошо, иногда излишне хорошо. Это объяснялось тем, что с эвакуированными заводами вывозились, прежде всего, руководящие работники и специалисты. Например, из 6 114 чел., эвакуированных с Кировского завода Ленинграда, 1 410 чел. были инженерами. Из 2 626 чел., прибывших в Челябинск с Харьковского завода № 75, 1 025 чел. были ответственными руководящими работниками [2. Ф. 124. Оп. 1. Д. 296. Л. 2].
Изучение статистических данных о работе местных и эвакуированных предприятий позволяет говорить о том, что на протяжении 1943-1945 гг. производительность труда в Челябинской области была высокой. Не отличались высокой производительностью вторая половина 1941 г. и практически весь 1942 г. Данный факт объясняется организационной перестройкой промышленности. Директор Миасского автомоторного завода в отчёте о работе предприятия за 1941-1942 гг. сообщал, что «производительность труда находилась на низком уровне. Большое количество рабочих не выполняло норм выработки. Потери рабочего времени достигали значительных размеров. Имели место прогулы и дезертирство» [4. Ф. 8115. Оп. 2. Д. 248. Л. 47]. Производительность труда на заводах Народного комиссариата боеприпасов СССР продолжала оставаться низкой и во втором квартале 1943 г. Но уже во второй половине 1943 г. возникла положительная динамика. Во втором квартале 1943 г. план по производительности труда завод № 62 Народного комиссариата боеприпасов СССР выполнил на 98,5%, в третьем квартале - на 117,2%, а в четвёртом - на 122% [4. Ф. 4372. Оп. 45. Д. 117. Л. 42].
Существовали объективные и субъективные причины, мешавшие производственным коллективам выполнять планы. К первым относились большое количество простоев оборудования из-за изношенности, плохая ремонтная база, ухудшение технической оснащённости, недостаток электроэнергии и т. д. [6. С. 294]. К субъективным причинам срыва производственных планов относились низкая трудовая дисциплина, крайне сложные условия труда, конфликты с местными жителями.
Одной из важных производственных проблем было состояние трудовой дисциплины на эвакуированных предприятиях. В советское время считалось, что трудящиеся, увлечённые партией и коммунистической идеей, проявляли чудеса трудовой активности и не помышляли о нарушении трудового законодательства. Но само трудовое законодательство СССР несло в себе определенный заряд мобилизации и жёстко пресекало негативные стремления.
Мобилизационный принцип привлечения к труду в общих чертах характеризовался тем, что вся работа тыла планировалась и проводилась на тех же принципах, что и военные действия на фронте [12. С. 36]. Трудовое законодательство, сложившееся в первые годы Советской власти, во время войны обрело законченный вид. В экстремальных условиях Великой Отечественной войны высшими органами власти СССР были приняты специальные решения по пресечению самовольных уходов мобилизованных рабочих и служащих с производства. 26 декабря 1941 г. Президиум Верховного Совета СССР издал секретный указ «Об ответственности рабочих и служащих предприятий военной промышленности за самовольный уход с предприятий». К тому же никто не отменял принятое 10 сентября 1940 г. СНК СССР «Положение о паспортах», которое предусматривало хранение паспортов рабочих и служащих у администрации предприятий [3. Ф. 17. Оп. 121. Д. 157. Л. 10]. Все эти решения были направлены исключительно на поддержание трудовой дисциплины. Но, несмотря на «драконовские меры», случаи нарушений трудового законодательства проявлялись периодически, и одним из наиболее частых нарушений трудовой дисциплины являлось дезертирство. Оно выражалось в двух формах: в форме бездействия или неисполнения предписываемых законом актов - уклонение от учёта, и в форме действия - оставление работы [12. С. 42, 43].
С началом Великой Отечественной войны промышленные предприятия Челябинской области лишились многих квалифицированных рабочих, призванных на фронт. Их место должны были занять эвакуированные, молодые рабочие. Эвакуированные представляли собой наиболее квалифицирован-
ную и зрелую часть рабочего класса. Мобилизованные на время войны, связанные семьями, они в редких случаях покидали производство. Прогулы в основном совершались молодыми рабочими. На Магнитогорском металлургическом комбинате во второй половине 1941 г. количество прогулов и опозданий на работу увеличилось, по сравнению с первой половиной года, с 1288 до 1580, то есть на 22,7%, а число самовольно ушедших с производства возросло с 82 до 991 чел. В 1942 г. на ММК количество самовольных уходов выросло до 2640 [6. С. 260].
Сложности с трудовой дисциплиной усугублялись производственными условиями. Предприятия, прибывшие в эвакуацию, размещались в основном в неприспособленных помещениях, переоборудованных для размещения станков. В наиболее затруднительном положении в Челябинской области находились работники наркоматов боеприпасов и вооружения СССР, так как именно эти два ведомства организовали наибольшее количество новых производств. Данные предприятия не обладали всем комплексом промышленных зданий, которые отвечали бы санитарно-гигиеническим нормам. Завод № 62 был расположен в здании бывшего элеватора. Искусственное освещение цехов совершенно отсутствовало, печного отопления не было, размещённое оборудование не было ограждено, работа по регистрации и учёту несчастных случаев не велась, инструктаж поступающим рабочим не читался [2. Ф. П-915. Оп. 1. Д. 11. Л. 62-66]. Напряженным был режим рабочего времени.
Трудовой день на эвакуированных предприятиях Челябинской области представлял собой сплошной поток с короткими перерывами на сон и отдых. Эвакуированная из Москвы студентка Репина, устроенная на одном из заводов Кыштыма, вспоминала: «Встаешь с 6-часовым гудком, ешь картошку, наливаешь с собой в бутылку молока, берёшь внушительный кусок хлеба, сырой картошки, соли - и всё это укладываешь в мешочек. В половине седьмого с писклявым гудком электростанции нашего цеха выходишь из дома» [11. С. 34-36].
Руководящие работники заводов, ответственные за бесперебойную работу производства практически жили на работе. Главный металлург Кировского завода Я.Е. Гольдштейн в своих мемуарах писал: «Утром я ухожу на завод, чтобы вернуться домой через трое суток. Наваливается столько дел, столько вопросов. Надо ознакомиться с работой трех литейных цехов. Надо осмотреть и понять систему сборки. Надо, надо, надо.» [7. С. 129]. Динамика средней фактической продолжительности рабочего дня в промышленности Челябинской области была следующей. Кировский завод: 1941 г. - 8,8 ч., 1942 г. -10,5 ч., 1943 г. - 10,3 ч., 1944 г. - 10,3 ч., 1945 г. - 9,5 ч.; ММК: 1941 г. - 8 ч., 1942 г. - 8,5 ч., 1943 г. -8,3 ч., 1944 г. - 8,4 ч., 1945 г. - 8 ч.; Челябэнерго: 1941 г. - 8,1 ч., 1942 г. - 8,5 ч., 1943 г. - 9,2 ч., 1945 -9,2 ч. [6. С. 275].
Ожидаемым итогом низких производственных условий был рост производственного травматизма. Плохое обеспечение специальной одеждой и специальной обувью усугубляло ситуацию. Специальной статистики несчастных случаев по эвакуированным предприятиям нам обнаружить не удалось, но были найдены отрывочные данные о состоянии борьбы с травмами на предприятиях Народного комиссариата боеприпасов в 1942 г. По четырём заводам, расположенным в Челябинской области, количество несчастных случаев в первом квартале 1942 г. достигло 345. В результате нарушений на производстве было потеряно 4217 часов или 176 суток, что составляет, в пересчете на трудовые дни, около 352 рабочих дней [2. Ф. П-915. Оп. 1. Д. 11. Л. 62-66].
Становились будничными явлениями на производстве тяжёлые и смертельные случаи. Руководство предприятий, заинтересованное в выпуске продукции «любой ценой», часто забывало об элементарных нуждах трудящихся. Обеспеченность спецодеждой рабочих Миасского автомоторного завода составляла в среднем 60 % от нормы. Такая «обеспеченность» средствами индивидуальной защиты, несомненно, увеличивала количество несчастных случаев [4. Ф. 8115. Оп. 2. Д. 248. Л. 101-102]. Также к недостаткам эвакуированных предприятий в Челябинской области необходимо отнести плохое и несвоевременное снабжение спецжирами и мылом. Рабочие перебазированных предприятий, в отсутствие гигиенических средств, пользовались после работы мыльными суррогатами, глиной, кислотой и щелочными растворами, которые вызывали дерматологические заболевания [2. Ф. П-915. Оп. 1. Д. 11. Л. 62-66].
Трудовые отношения влияли на эвакуированных специалистов, в отличие от местных рабочих, и за пределами заводских ворот. Дома рабочих и инженеров ожидали семьи, не имеющие продовольственных запасов и родственных связей на Урале. Глава семьи был довольно часто основным кормильцем. Решающим источником финансирования жизни и деятельности эвакуированных специали-
2011. Вып. 2
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
стов в восточных районах страны являлась заработная плата. Она варьировалась в зависимости от важности промышленного производства и квалификации рабочего или инженера.
Наркоматы, организовавшие предприятия в восточных регионах СССР, получали разрешение на введение унифицированной тарификации для ИТР и рабочих. В частности, Народному комиссариату боеприпасов СССР было разрешено, по согласованию с ВЦСПС, «установить на переданных и вновь возводимых предприятиях тарифные сетки и часовые ставки для рабочих на уровне действующих ставок аналогичных предприятий наркомата» [4. Ф. 7516. Оп. 2. Д. 45. Л. 33]. Приехавшие летом-осенью 1941 г. рабочие и ИТР эвакуированных заводов юга получали более высокую заработную плату, нежели местные специалисты. Это могло послужить причиной конфликтов, поэтому тарифная сетка со временем унифицировалась [2. Ф. 288. Оп. 4. Д. 145. Л. 118].
На разных ступенях социальной лестницы находились инженерно-технические работники и рабочие эвакуированных предприятий. В 1942 г. средняя заработная плата инженера в машиностроительной промышленности составляла 900,3 руб. (Миасский автомоторный завод) [4. Ф. 8115. Оп. 2. Д. 1456. Л. 170]. Заработная плата эвакуированного рабочего высокой квалификации (не ниже пятого разряда) составляла не более 500 руб. Труд рабочего Миасского автомоторного завода был оценён в 497, 3 руб. [4. Ф. 8115. Оп. 2. Д. 1456. Л. 170], Златоустовского машиностроительного завода (размещён Тульский машиностроительный завод НКПС) - в 495 руб. [2. Ф. Р-485. Оп. 8. Д. 34. Л. 21].
Тяжёлые производственные и бытовые условия, отсутствие родственных связей стимулировали у эвакуированных желание поскорее вернуться в родные места. Освобождение советских территорий от оккупантов подогревало у специалистов из западных районов стремление к реэвакуации. Но союзное правительство и местные органы власти не были заинтересованы в оттоке большого количества квалифицированных кадров. Руководителям тыловых предприятий рекомендовалось приложить все усилия для закрепления бывших эвакуированных в уральском тылу. На Кировском заводе летом 1945 г. сложилась критическая ситуация: рабочие стали требовать разрешения вернуться домой. Тогда на заводе работало более 6 тыс. ленинградцев, 4,5 тыс. харьковчан, 2 тыс. сталинградцев, 11 тыс. мобилизованных из армии и около 4 тыс. выпускников ремесленных училищ. Настроены вернуться в родные места были около 30 тыс. рабочих, а всего на заводе работали 40 тыс. чел. Администрация не могла допустить такого массового оттока рабочих с завода. В ход пошли угрозы и уговоры [8. С. 43]. У эвакуированных рабочих существовало несколько способов легального возвращения в родные места: в составе командированных в помощь освобожденным районам, по вызовам министерств, предприятий, центральных правительственных и партийных органов, в составе реэвакуированного предприятия. Но большая часть заводов не подлежала реэвакуации, и рабочие и инженерно-технические работники были вынуждены, часто вопреки их желанию, оставаться на Урале [10. С. 190, 191].
Рабочие, не смирившиеся со своей участью, часто прибегали к крайним мерам, дезертировали с эвакуированных заводов и окольными путями добирались домой. Статистика здесь весьма противоречива. На Челябинском металлургическом комбинате за 1945 г. и в первое полугодие 1946 г. дезертировали 1 455 чел. [2. Ф. 288. Оп. 10. Д. 22. Л. 33]. Дезертирство с Кировского завода представляло собой следующую картину: в 1944 г. бежало 6 675 чел., в 1945 г. - 2 060 чел., в 1946 г. - 3 957 чел. [2. Ф. 288. Оп. 10. Д. 22. Л. 13]. Дальнейшая судьба этих рабочих неизвестна.
Социальные проблемы эвакуации тяжёлой промышленности значительно влияли на работу предприятий. Трудовые отношения были составной частью производственного процесса. В большинстве случаев «человеческий фактор» решал дальнейший исход производства. Преодоление социальных проблем было стратегической задачей руководства Челябинской области. Нерешенность производственно-санитарных и бытовых вопросов повлекла за собой отток квалифицированных специалистов из западных районов в родные места.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ).
2. Объединённый государственный архив Челябинской области (ОГАЧО).
3. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ).
4. Российский государственный архив экономики (РГАЭ).
5. Известия ЦК КПСС. 1990. № 6.
6. Антуфьев А.А. Уральская промышленность накануне и в годы Великой Отечественной войны. Екатеринбург, 1992.
7. Гольдштейн Я.Е. Откровенно говоря. Воспоминания, размышления. Челябинск, 1995.
8. ЗубковаЕ.Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945-1953. М., 1999.
9. Парамонов В.Н. Изменения в составе работников промышленности РСФСР в 1941-1945 гг. // Исторические исследования: сб. науч. тр. Самара, 2002. Вып. 4.
10. Потёмкина М.Н. Проблемы возвращения работников эвакуированных на Урал промышленных предприятий (1942-1947 гг.) // Проблемы российской истории. Магнитогорск, 2005. Вып. 5.
11. Репина Т.А. К биографии военного поколения. М., 2004.
12. Сомов В.А. По законам военного времени. Очерки истории трудовой политики СССР в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.). Н. Новгород, 2001.
Поступила в редакцию 09.02.10
A.V. Churikov
Labour relations in the evacuee factories of heavy industry in the Chelyabinsk region (1941-1946)
The article deals with the quantitative and qualitative staff of a heavy industry in the Chelyabinsk region. The author researches the working conditions, the facts of the violation of labour discipline, safety arrangements. Special attention is paid to the problem of social conflicts and re-evacuation.
Keywords: evacuee specialist, labour relations, mobilization economics, Chelyabinsk region, evacuation, re-evacuation.
Чуриков Артём Владимирович, аспирант, ассистент
ГОУВПО «Магнитогорский государственный уни 455000, Россия, г. Магнитогорск, пр. Ленина, 114 E-mail: artem_historian@mail.ru
Churikov A.V.,
postgraduate student, assistant lecturer Magnitogorsk State University 455000, Russia, Magnitogorsk, Lenina str., 114 E-mail: artem_historian@mail.ru
