CC BY
50
ИСТОРИЯ РОССИИ: ЭКОНОМИКА, ПОЛИТИКА, ЧЕЛОВЕК 2011
М. В. Ходяков
ТРУДОВАЯ ИММИГРАЦИЯ В СОВЕТСКУЮ РОССИЮ НА ЗАВЕРШАЮЩЕМ ЭТАПЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ. 1920-1921 гг.
Проблема приема и адаптации трудовых иммигрантов для России не нова. В советский период она ярко проявилась в момент окончания основных сражений Гражданской войны, начавшейся в 1920 г. частичной демобилизации Красной Армии и перехода страны к мирному строительству. Политическое руководство страны стремилось направить все силы на восстановление национального хозяйства. Неслучайно VIII Всероссийский съезд Советов, проходивший в декабре
1920 г., принял решение об учреждении «Ордена Трудового Красного Знамени и его знака» для стимулирования самоотверженной работы и более высокой организации трудящихся в решении экономических проблем1.
Несмотря на значительные сложности в области топливного снабжения предприятий и официально вводимые на рубеже 1920-1921 гг. отпуска для рабочих Петрограда и Москвы «в связи с приостановкой фабрик из-за недостатка топлива и предстоящей посевной кампанией»2, советская власть была вынуждена идти на отчаянные меры для привлечения на производство дополнительных рабочих рук. Так, постановлением Наркомтруда и ВЦСПС в декабре 1920 г. были временно разрешены «сверхурочные работы малолетних и подростков в предприятиях, работающих на оборону, и в предприятиях и учреждениях... государственной важности»3.
Одним из способов решения проблемы трудовых ресурсов в это время стал прием иммигрантов и реэмигрантов из стран Европы и Америки. Оценить масштабы трудовой иммиграции с исчерпывающей полнотой не представляется возможным, поскольку наряду
© М. В. Ходяков, 2011
с въезжавшими в страну иностранцами, в Россию возвращалась и часть российских переселенцев, покинувших страну в конце XIX — начале XX в. по причине религиозных преследований, притеснений царской администрации, ущемления властями национальных и культурных интересов представителей отдельных этносов.
Непростая социально-экономическая ситуация на Западе, «перепроизводство промышленности», а также информация из Советской России о том, что вся власть там находится в руках трудящихся, способствовали увеличению количества тех, кто мечтал найти в первом социалистическом государстве лучшую долю. В силу своего географического положения одним из главных «перевальных пунктов», через который в Россию шел поток трудовых иммигрантов, являлся Петроград.
Вопрос о приеме первых партий прибывающих из-за границы рабочих остро встал перед руководством города уже поздней осенью 1920 г. Попыткой взять под контроль начавшийся процесс стало совещание по вопросу «О приемке американских эмигрантов», проведенное 22 ноября во Дворце Труда. Перед его участниками стояло три основных проблемы: встреча прибывающих, их размещение и «использование по приезде». В итоге было решено возложить на одного из членов отдела управления Петроградского Совета Б. Г. Каплуна выяснение вопроса о местонахождении групп прибывающих и маршрут их следования. Встречать новый трудовой ресурс за пределами России (в Латвии) должны были представители Совета профсоюзов. В Петрограде для прибывающих в тот момент выделили несколько помещений (в зданиях на Троицкой ул., 4; Владимирском пр. 1-3 и на Загородном пр., 6), где могло разместиться 1200 человек. Представители Петроградского Совета народного хозяйства, отвечавшие за работу местной промышленности, одновременно с этим должны были наметить «наиболее приспособленные ударные предприятия», преимущественно по автомобильному, электропромышленному и механическому производствам, где трудовые иммигранты могли быть задействованы «компактными группами в отдельных мастерских или частях завода»4.
25 ноября 1920 г. для встречи прибывающих из Америки рабочих был образован организационный комитет. Его председателем стал руководитель петроградских профсоюзов Н. М. Анцелович. В состав Комитета вошли также представители от Совета профсоюзов и отде-
ла труда — Копылов и Агулянский. Оформившуюся структуру было решено назвать «Комитетом по организации встречи, быта и применению труда прибывающих из Америки и Западной Европы рабочих». Поскольку масштабы будущей работы в тот момент времени были ясны недостаточно четко, предполагалось в случае необходимости усилить штат Комитета «за счет учреждений, кои возглавляют члены Комитета». Действовать Комитет должен был по директивам исполкома Петросовета и президиума Петрогубсовета5. Тогда же был заслушан доклад «представителя американских рабочих» тов. Королько, который сообщил оторопевшим петроградским руководителям о том, что «всего записалось к отъезду в Россию около 1 300 000 преимущественно рабочих». При этом он посетовал на то, что советское бюро военнопленных и представительство в Германии и Америке визируют паспорта «с большим разбором и трудностями», в противном случае количество желающих выехать в Россию «было бы еще больше»6. Этим фантастическим данным не верили и сами большевистские лидеры, поскольку было известно, что в 1920 г. в США насчитывалось лишь 2,2 млн уроженцев России и 4,2 млн лиц российского происхождения (первого и второго поколений эмигрантов)7. Собственно же американские рабочие, разумеется, не имели веских оснований для массовой эмиграции в Россию.
Первые группы рабочих из Америки попадали в Россию через Англию и Германию, где к ним относились неблагожелательно, отбирали вещи, а нередко и валюту. К началу 1921 г. приоритетными стали другие каналы въезда в Россию. В частности, Либавский порт на Балтике «как незамерзающий» был признан одним из наиболее подходящих для этих целей. В том случае, если отправка из Америки осуществлялась все же через Англию, советский представитель в Лондоне Л. Б. Красин имел инструкцию из Москвы «об оказании всемерной помощи иммигрантам». В Либаве была образована специальная комиссия из трех представителей советской власти — Центрального комитета по приему американцев, Центрального управления по эвакуации населения НКВД (Центрэвак) и Особого отдела ВЧК. Изначально было решено, что поскольку в Москве чрезвычайно остро стоит вопрос о размещении прибывающих, туда следовало направлять лишь «незначительные группы» рабочих. Основную же массу трудовых иммигрантов столичные власти распорядились «оставить Петрограду»8.
Председатель Комитета по организации встречи американских рабочих Н. М. Анцелович в конце ноября 1920 г. предложил направить петроградских представителей в Ригу, а также Ревель для встречи рабочих, обеспечить прибываемые поезда санитарным персоналом, продовольствием, литературой, газетами. По его мнению, к моменту приезда иммигрантов в Петроград надлежало организовать от завкомов делегации «с оркестрами и знаменами», прислать на вокзалы транспорт «для перевозки их вещей», а после размещения «американцев» в центральных приемных пунктах и домах ночлега устроить для них во Дворце Труда концерт-митинг.
Предполагалось, что нахождение трудовых иммигрантов в центральных приемных пунктах составит 5-7 дней, после чего их надлежало разместить в специальных помещениях, которые должны были находиться «в месте расположения фабрик и заводов». Каждый прибывший в Петроград должен был заполнить анкету, пройти «через распределение», получить удостоверение личности, заверить список своих вещей в Петроком-муне, а также получить пропуск на выезд и билет для отправки к месту жительства. Те, кто оставался для работы на предприятиях Петрограда, должны были также получить направление в военкомат, личную карточку, трудовую книжку, продовольственную карточку и квартиру. Разумеется, в тех условиях не обходилось без волокиты, которая обострялась незнанием города и советских порядков. В результате даже профсоюзные лидеры признавали, что приезжих «советские барышни гоняют от стола к столу и из учреждения в учреждение без всякой надобности»9.
Совет народного хозяйства и экономический отдел Совета профсоюзов обязаны были разделить эмигрантов на группы — «партийные товарищи», «морские и военные специалисты», «высококвалифицированные рабочие», «работницы и подростки»10. Более того, все члены американской коммунистической партии обязаны были в трехдневный срок предоставить в Комитет (Дворец Труда, 5 этаж, к. 121) свои «партийные явки, мандаты, членские книжки и другие удостоверения принадлежности их к партии для включения их в РКП»11. Однако надежды на то, что петроградским большевикам удастся найти поддержку среди американских коммунистов, не оправдались. Организаторы приема иммигрантов с горечью констатировали, что среди одной из первых партий «американцев» в 300 человек насчитывалось 15 коммунистов, но «большинство коммунистов. хуже наших обывателей»12.
Намеченные планы корректировала и сама жизнь. На втором заседании Комитета, которое состоялось 28 ноября 1920 г., был определен примерный «ежемесячный расход» на обустройство иммигрантов. Предполагалось, что он составит около 7 млн руб. При этом Комитет подчеркивал, что эта сумма «должна быть отнесена за счет Губи-сполкома». Тех рабочих, применение труда которых в петроградской промышленности не представлялось возможным, планировалось отправлять в Москву.
В начале декабря 1920 г. члены Комитета заслушали сообщение о зданиях, которые были приготовлены для прибывающих. Среди помещений фигурировали: гостиница «Франция» на 500 человек, «Сплендид-Палас» — на 700-800, дом № 15 по набережной Фонтанки — на 300-400, Екатерининский канал, 109 — на 500-600, дом № 5 на Старорусской улице — на 1000. Выяснилось, однако, что все дома, отведенные для иммигрантов и способные вместить до 3300 человек, нуждались в ремонте, обстановке и дровах13. Одной из причин «медленной вживаемости иностранцев» в советскую действительность являлись именно условия быта. Общежитие на Старорусской улице, по общему признанию, мало подходило для проживания людей. Принимающая сторона признавала, что в помещениях «нет никакого благоустройства», везде и всюду ужасная грязь, в каждой комнате кучи мусора. При этом, однако, члены Комитета по приему иностранных рабочих отмечали, что в этом, конечно, виноваты и сами иммигранты: «... они себя чувствуют господами и мусор убирать это не их дело, как они заявили. Электричества нет, в комнатах холод, уборные заколочены, ибо они не действуют, кровати поломаны, нет одеял и подушек, словом, полный хаос и весь дом нуждается в ремонте, который, нужно сказать, можно произвести, не затрачивая особенной энергии»14.
Поток иностранных, а также русских рабочих из Европы и Америки, прибывающих в Петроград на рубеже 1920-1921 гг., составлял 400-500 человек в месяц. Так, 9 декабря из Риги в Петроград отправилась группа американцев в составе 222 человек. Губернский Совет «от лица Комитета по приему американских рабочих» обратился в ПК(б) с просьбой выделить представителей от районов со знаменами «для встречи прибывающих из Америки иммигрантов», помочь в организации митингов и концертов15. Всего в декабре 1920 г. в Петрограде были приняты 4 группы американских рабочих, в январе 1921 г. — 7 групп.
Таблица 1
Количество американских рабочих, прибывших в Петроград в декабре 1920 — январе 1921 гг.16
Дата прибытия Количество человек в группе
3 декабря 1920 г. 40
15 декабря 1920 г. 223
24 декабря1920 г. 92
29 декабря 1920 г. 95
10 января 1921 г. 9
15 января 1921 г. 91
24 января 1921 г. 91
25 января 1921 г. 74
26 января 1921 г. 82
27 января 1921 г. 28
31 января 1921 г. 36
Всего 861
26 января 1921 г. на заседании Комитета по приему американских рабочих рассматривался вопрос о преобразовании данной структуры. По распоряжению Г. Е. Зиновьева Президиум Петроградского Совета постановил вместо Комитета образовать при Отделе Труда подотдел иммиграции и при нем ряд секций. В должность заведующего подотделом, который расположился в здании Дворца Труда, к. № 76-77, вступил один из ответственных работников петроградских профсоюзов Зильберт17.
Петроградские руководители прикладывали немалые усилия для обустройства прибывающих рабочих. Им пришлось не только организовывать школу русской и политической грамоты, но и привлекать переводчиков, организовывать лекции, экскурсии, «предоставлять возможности для посещения театров» и т. д. Приезжавшие нередко высказывали желание «сделать экскурсию в дома отдыха, Царское Село» и сфотографироваться там. Для обустройства иммигрантов и реэмигрантов Комитет ходатайствовал перед Москвой о выделении двух тысяч комплектов постельного белья «из забронированного запаса». В декабре
1920 г. было принято решение об использовании прибывшими рабочими бани и парикмахерской Дворца Труда18.
Информация о нарастающем потоке рабочих из Америки (к весне
1921 г. ожидалось прибытие 50-тысячной армии иммигрантов), стимулировала процесс выработки правительством соответствующей законодательной базы. Постановлением СНК от 1 марта 1921 г. предусматривалась передача всей технической работы по организации приема и размещению прибывающих из Америки рабочих на Наркомат иностранных дел и Центрэвак, которые должны были сформировать для этой цели специальную комиссию. Центрэваку по согласованию с Наркоматом Труда предписывалось организовать приемно-пропускные пункты («иммигрантские дома»), превратив их в «базы собирания, формирования и распределения рабочей силы». Ответственность за все дело приема иммигрантов и реэмигрантов возлагалась на Наркомат Труда, который был обязан «не реже одного раза в месяц» представлять краткий отчет о проделанной работе в Совнарком19.
2 марта 1921 г. Наркомат внешней торговли вынес на рассмотрение Малого Совнаркома проект постановления «О пропуске возвращающихся из-за границы русских рабочих эмигрантов и принадлежащих им вещей». 3 марта Малый СНК проект принял. В нем строго регламентировалось количество вещей (костюмов, пар обуви, комплектов белья и пр.), которые приезжающие в Россию рабочие могли взять с собой. Однако В. И. Ленин протокол Малого СНК не подписал. При этом глава правительства подчеркнул: «.надо разрешить провоз в большем количестве. Чрезмерно боитесь спекуляции. Если поодиночке обменяют на хлеб, так ли велика беда? Крестьяне получат обувь и одежду. Массовой спекуляции надо бояться, и профессионального занятия спекуляцией нельзя допускать. Но ввоз в нищую Россию надо бы поощрять, а не затруднять»20.
Убежденность В. И. Ленина по поводу необходимости увеличения нормы ввозимых в Россию товаров часто не разделяли работники на местах. Так, инструктор Петроградского Комитета по приему американских рабочих М. Шукаев в одном из своих докладов подчеркивал главную причину «тяготения» реэмигрантов и иммигрантов к деревне: «Да они не особенно скрывают то, что помимо того, что им хочется увидеть семью, им еще в большей степени хочется спекулировать, а спекулировать есть чем. не говоря уже о валюте, которой некоторые
имеют по несколько миллионов, и, смеясь, говорят, что в деревне им можно будет жить превосходно, что сумеют купить всю деревню.»21
3 марта 1921 г. Малый СНК еще раз обсудил и принял проект постановления, касающийся эмигрантов, но на этот раз уже без пункта о регламентации провозимых вещей. В. И. Ленин был удовлетворен этим решением и подписал документ. В нем говорилось о том, что русские рабочие и эмигранты, возвращающиеся из-за границы, пропускаются в пределы РСФСР по предъявлении ими удостоверяющих личность документов и визы от заграничных уполномоченных представителей Советской России. Каждый проезжающий через границу мог ввести не свыше 10 пудов вещей и продовольственных продуктов. Медикам, художникам, музыкантам, ремесленникам и «лицам других специальных профессий» разрешалось провозить без уплаты пошлин и сборов также «необходимые для их профессиональной деятельности предметы». Иностранная валюта подлежала изъятию пограничными органами Таможенно-материального управления и по предъявлении квитанции этих учреждений оплачивалась местными органами Нарком-фина в расчетных знаках РСФСР по установленному курсу22.
Несмотря на некоторые таможенные льготы, прибывающие из Америки и Европы рабочие нередко оказывались в сложном материальном положении. Даже официальные лица, занимавшиеся приемом, признавали, что «иностранцы подвергаются бесцеремонному объегориванию как со стороны нашего Наркомфина, так и со стороны частных спекулянтов». Вся валюта сдавалась ими на границе под расписку специальной комиссии. На руки при этом выдавалось лишь 15 тыс. рублей «на расходы». В дальнейшем размер этой суммы был увеличен — на каждого взрослого члена семьи единовременно выдавалось 60 тыс. руб. и 20 тыс. руб. на ребенка вне зависимости от количества ввозимых денег. Сданная при переходе границы валюта принималась по расценке 1500 руб. за американский доллар. В Петрограде же на спекулятивном рынке за доллар давали от 15 до 25 тыс. руб.23 Выдаваемых иммигрантам нескольких десятков тысяч рублей едва хватало на неделю. Неслучайно многие из них чувствовали себя обманутыми и обиженными. Размер продовольственного пайка, который по советским меркам был «вполне достаточным», иммигрантов и реэмигрантов часто не устраивал. Они заявляли протесты, так как получали по однодневной норме только 1,5 фунта хлеба, 1/8 фунта масла, 1/4 фунта сыра, 25 штук
папирос, сахар и кофе. На жалобы приезжающих местные работники внимания, как правило, не обращали, добавляя, что «эти господа очень требовательны»24.
Вскоре после прибытия первых групп американских рабочих петроградские руководители вынуждены были с горечью констатировать, что «приезжающие ... дают ничтожный процент квалифицированной силы, а в подавляющем большинстве это чернорабочие или землеробы, или специализировавшиеся на какой-нибудь одной мелкой части машины»; «95 % прибывших чернорабочие, а 98 % ни за что не хотят оставаться в Петрограде и спешат на родину в деревню». По этой причине уже
21 декабря 1920 г. на заседании Комитета по приему иностранных и русских рабочих было принято решение «стариков, начиная от 50 лет», немедленно отпускать на родину. Через день, 23 декабря, Комитет распорядился к группе «стариков» отнести всех старше 40 лет25. Никаких денежных пособий реэмигрантам, следовавшим на родину, не предусматривалось. Отъезжающим в Москву выдавалось продовольствие на 2 дня, в Донбасс — на 5 дней. Билеты для проезда они должны были приобретать за свой счет.
Сравнительно быстро выяснилось, что одной из главных проблем для городских властей является проблема трудоустройства прибывающих. Первоначально они должны были отработать на производстве 6 дней, а затем, в соответствии с решением Малого Президиума Пе-трогубпрофсовета, имели право на отпуск в течение 1 месяца. Таким образом, прикрепление иммигрантов к заводу было формальным и вызывало массу недоразумений с завкомами и фабкомами, поскольку, по свидетельству руководителей петроградских профсоюзов, ни один из тех, кто воспользовался установленным отпуском, затем не вернулся на завод. В начале февраля 1921 г. родилась мысль о предоставлении иммигрантам отпусков в том случае, если они проработали на заводе «не менее трех месяцев». Однако уже через месяц было признано необходимым «отменить 6-дневное прикрепление к заводам и предоставить всем квалифицированным рабочим месячный отпуск». Кризис, который захлестнул промышленность Петрограда, привел к тому, что фабрики не могли использовать прибывающих иммигрантов по специальности, они направлялись «на валовую черную работу»26.
Постановлением СНК от 1 марта 1921 г. прибывающим в Россию иммигрантам и реэмигрантам Наркомат Труда «по желанию» предоставлял
право на двухмесячный отпуск «для устройства своих хозяйственных и семейных дел». При этом они пользовались правом освобождения от трудовой повинности. Циркулярная инструкция НКВД от 27 апреля
1921 г. «О правах и обязанностях возвращающихся в РСФСР реэмигрантов», подписанная заместителем наркома Владимирским, основываясь на постановлении СНК от 1 марта, вновь предусматривала двухмесячный отпуск для иммигрантов и реэмигрантов. При этом они обязаны были иметь на руках удостоверение Административного управления НКВД (в Петрограде эти документы выдавались специальным представителем НКВД). Иммигранты и реэмигранты обязаны были следовать группами к месту отпуска через Центрэвак, а возвращаться по окончании отпуска к месту назначения «одиночным порядком» через отделы пропусков. При выдаче им трудовых книжек или других российских документов взамен заграничных паспортов, в них обязательно указывалось, что «данные лица являются реэмигрантами»27.
Поток неквалифицированных рабочих в Советскую Россию в начале
1921 г. продолжал нарастать. И хотя в середине марта в Петрограде было зарегистрировано чуть более 4000 иностранных рабочих, в течение двух-трех последующих месяцев ожидалось «прибытие 100 000 иммигрантов». На совещании по приему американских рабочих, проводившемся петроградскими руководителями 22 марта, говорилось о скором прибытии крупной партии иммигрантов «около 200 000 человек»28, а в конце марта - начале апреля 1921 г. планировалось всерьез обсудить на бюро ПК(б) вопрос «об эмиграции миллиона русских рабочих из Соединенных Штатов Северной Америки и Канады»29. Действительность оказалась более скромной. 27 марта 1921 г. в Либаву прибыло 90 американских эмигрантов, 28 марта — 120, в течение двух дней 30 и 31 марта — 447 человек. Списки иммигрантов и реэмигрантов, прибывающих в Либаву, подписывал консул РСФСР А. Ф. Ильин-Женевский.
Использование большого количества малоквалифицированных рабочих в промышленности Петрограда, серьезно пострадавшей в годы Гражданской войны, было делом крайне затруднительным. Неслучайно уже в начале марта 1921 г. руководители профсоюзов поставили вопрос о том, «кого из них оставить в Петрограде для работы, помня, что им нужна квартира и что вообще они предъявляют большие требования». Тогда же было принято решение оставлять в городе «только высоко-
квалифицированных рабочих, партийных и желающих остаться»30. Многие из реэмигрантов тут же уезжали в хлебородные районы. Так, из группы № 35 в количестве 710 рабочих в Петрограде остались 25 человек, часть отправилась в Москву, а 456 человек — на родину. Группа № 37 в количестве 280 человек дала промышленности лишь 23 рабочих, а 257 покинули Петроград31. Одним из способов решения проблемы неквалифицированных кадров в тот момент виделась «фильтрация» в Америке готовящихся к отъезду в Россию рабочих. С этой целью предполагалось «включить в государственное представительство в Америке представителей Петрограда»32.
Адаптироваться в Советской России иммигрантам и реэмигрантам удавалось далеко не всегда. Так, летом 1920 г. в Коломну «первым эшелоном» прибыли из Германии 130 человек, однако вскоре около 100 из них возвратились в Германию. Местные власти не сумели подготовиться к приему немецких рабочих. Не было учтено, что многие из приехавших не знали русского языка и обычаев. Прибывшие были поставлены в такие условия, что вскоре потребовали от находящегося в Москве немецкого представителя возвращения их на родину. Единственным положительным результатом принятия «первого эшелона» иностранцев стало предложение о выяснении целесообразности «эмиграции германских рабочих в Россию в большом масштабе»33. Аппарат приема иммигрантов и реэмигрантов не был в должной мере отрегулирован и оказался не способен к принятию и обустройству больших масс людей. Результатом такого положения вещей стало то, что недовольные рабочие саботировали, скрывали свою специальность, недоверчиво и недружелюбно относились к советской власти. Многие, думая найти лучшее положение в деревне, объявляли себя землеробами, а иногда и сожалели о своем выезде из Америки и Европы. Один из «американцев» писал из Петрограда в начале марта 1921 г.: «Американская жизнь по сравнению с Россией этой рай, а не жизнь. Пишу это письмо и сознаюсь перед вами — совершенно ничего не кушал и голодный, только выпил стакан чаю и еще хорошо, что имею еще сахарец из Америки, а то пришлось бы пить чай без сахару. Американец, приехавший в Россию, станет в тупик, думая “Куда меня черти принесли? Ведь в Америке имел всего достаточно, пить и есть, а сюда приехал голодать в Россию”. Передай всем товарищам, пускай не едут в Россию, ибо здесь придется страдать голодом и холодом. А я теперь
на крыльях бы улетел в Америку, ибо я увидел на деле что такое голод, ты себе не представляешь»34.
Нередко препятствием на пути налаживания контактов приезжающих с советскими представителями были иждивенческие настроения «американцев». Профсоюзные работники Петрограда отмечали: «Никто из них нисколько не понимает и не хочет понять настоящего положения страны, как и видно из их требований, которые они предъявляют: что они не будут работать до тех пор, пока ему не дадут квартиру во 2-м этаже, так как в 4-й он не хочет подниматься по лестнице. Требуют ванны в квартире, увеличение пайка, средств передвижения от места службы и тому подобное, но на довод, что этого в настоящее время нельзя требовать, они отвечают, если не умеете управлять, так и не беритесь. В общежитие приводятся ими проститутки, с которыми расчет производится иностранными деньгами, а также бывали случаи, что предлагались доктору взятки за освобождение. Наблюдается ряд чисто хулиганских выходок, как-то: умышленно загаженное помещение, устраивание уборных в комнатах, порча водопровода и т. п.»35. Результатом подобного «непонимания ситуации» в стране становилась постепенная перемена в отношениях к прибывшим в Петроград иностранным рабочим со стороны городского руководства: «98 % из них не заслуживают [оказываемых] встреч и забот». Все чаще начинают звучать призывы «поубавить их спесь», «переменить наше отношение к ним», что позволит «поубавить их барство и высокое самомнение, которое у них сильно развито»36.
На отношение к иммигрантам и реэмигрантам влияли и распространенные в обществе антисемитские настроения. Один из жителей Петрограда в письме родственникам отмечал: «Сюда верно приехали из Америки несколько сот рабочих из других государств, но все это большинство евреи, высланные за границу, и больше никого нет»37. Действительно, за период 1870-1920 гг. из России в США уехало почти полтора миллиона еврейских переселенцев, что составило 41,5 % всех российских иммигрантов в США этих лет38. Но вернуться в Россию изъявила желание лишь незначительная часть из них.
Весной 1921 г. в Москве и Петрограде стали поговаривать о прекращении приема рабочих из Америки. С конца апреля СНК рассматривал проект постановления о плановом привлечении и распределении рабочей силы. 17 мая на заседании правительства было принято постановление, в соответствии с которым любые переговоры о переселении
в РСФСР рабочих из-за границы могли вестись тем или иным ведомством лишь при участии Наркоминдела, Наркомтруда и Особого отдела ВЧК. Постановлением СНК от 26 мая была ликвидирована Комиссия по делам реэмиграции из Америки. Ее функции передавались в подотдел
39
иммиграции и реэмиграции .
Пик приема рабочих из Америки и Европы прошел. В Петрограде деятельность подотдела иммиграции губернского отдела труда постепенно затухала. В июне 1921 г. в городе было принято 4 группы иммигрантов в количестве 176 человек. Подотдел по-прежнему занимался регистрацией иммигрантов, выдачей им необходимых документов, решал жилищную проблему, принимал заявления о пропаже багажа, регистрировал иммигрантов-коммунистов, поддерживал связи с различными организациями по вопросам защиты интересов иммигрантов. Вместо Зильберта заведующим подотделом в июле 1921 г. стал Н.Н. Поздняков.
В июле 1921 г. подотдел иммиграции зарегистрировал прибытие в Петроград из-за границы 45 рабочих и служащих, в августе — 32, в сентябре — 43, в декабре — 25 (в том числе 3 человек из Америки). В связи с сокращением объема работы шло уменьшение и числа сотрудников подотдела. Если на 1 июня 1921 г. штат подотдела насчитывал
22 человека, то на 1 июля — 14 человек, включая секретарей, конторщиц, журналиста, представителя Коминтерна и т. д.40 Осенью количество работников подотдела продолжало сокращаться. Единственным его постоянным сотрудником оставался управляющий делами А. Д. Самсонов. К декабрю 1921 г. подотдел иммиграции практически лишился работы, в результате чего был поставлен вопрос о преобразовании его в отделение подотдела распределения губернского отдела труда.
Таким образом, идея использования для нужд национального хозяйства трудовых иммигрантов в условиях завершения Гражданской войны оказалась малоэффективной. Многочисленные проблемы, связанные с отсутствием реальных механизмов управления людскими потоками, мониторинга спроса и предложения, правового поля, а также неопределенной (часто негативной) реакцией принимающего общества породили в области трудовых отношений другие инициативы. Верх взяла идея создания трудовых армий — военных формирований РККА численностью в несколько миллионов человек, которые были задействованы в экономике на протяжении 1920-1921 гг., до момента перехода страны к НЭПу.
1 Собрание Узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства. 1921. № 1. Ст. 7 (далее — СУ).
2 Декреты Советской власти. Т. XIII. М., 1989. С. 399-401 (далее — ДСВ).
3 СУ 1920. № 98. Ст. 517.
4 Центральный государственный архив Санкт-Петербурга. Ф. 3299. Оп. 1. Д. 131. Л. 1. (далее — ЦГА СПб).
5 Там же. Л. 26.
6 Там же Л. 2.
7 Кабузан В. М. Эмиграция и реэмиграция в России в XVIII - начале XX вв. М., 1998. С. 188, 194.
8 ЦГА СПб. Ф. 3299. Оп. 1. Д. 131. Л. 48.
9 Там же. Д. 149. Л. 19.
10 Там же. Оп. 1. Д. 131. Л. 2 об.
11 Там же. Д. 149. Л. 2.
12 Там же. Л. 19 об.
13 Там же. Д. 131. Л. 19.
14 Там же. Д. 149. Л. 19 об.
15 Там же. Д. 132. Л. 13.
16 Там же. Д. 133. Л. 1-24, 30, 48, 52-53, 56-57, 61-61 об., 66-67.
17 Известия Петроградского Совета. 1921. 1 февраля.
18 ЦГА СПб. Ф. 3299. Оп. 1. Д. 131. Л. 43-43 об.
19 Там же. Л. 119.
20 Полн. собр. соч. Т. 52. С. 88.
21 ЦГА СПб. Ф. 3299. Оп. 1. Д. 149. Л. 20.
22 ДСВ. Т. XIII. С. 413-414.
23 ЦГА СПб. Ф. 3299. Оп. 1. Д. 149. Л. 42.
24 Там же. Л. 19-19 об.
25 Там же. Л. 20; Д. 131. Л. 58.
26 Там же. Д. 131. Л.153.
27 Там же. Ф. 1001. Оп. 1. Д. 52. Л. 67; Ф. 3299. Оп. 1. Д. 131. Л. 119.
28 Там же. Ф. 3299. Оп. 1. Д. 131. Л. 116 об., 127.
29 Там же. Д. 149. Л. 42-43.
30 Там же. Д. 131. Л. 121.
31 Там же. Д. 150. Л. 2-29 об.
32 Там же. Д. 131. Л. 181.
33 Там же. Л. 103.
34 «Горячешный и триумфальный город». Петроград: От «военного коммунизма» к НЭПу: Документы и материалы / Сост. М. В. Ходяков. СПб., 2000. С. 203.
35 ЦГА СПб. Ф. 3299. Оп. 1. Д. 149. Л. 20.
36 Там же. Л. 20 об.
37 «Горячешный и триумфальный город». С. 162.
38 Кабузан В. М. Эмиграция и реэмиграция в России. С. 178.
39 ДСВ. Т. XV. С. 305, 356-357.
40 ЦГА СПб. Ф. 3299. Оп. 1. Д. 18. Л. 23, 93-95, 297.
