Научная статья на тему 'Трудности перехода: к вопросу о начале формирования буржуазного уклада на рубеже 1980-х 1990-х годов'

Трудности перехода: к вопросу о начале формирования буржуазного уклада на рубеже 1980-х 1990-х годов Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
397
116
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ПЕРЕХОДНЫЙ ПЕРИОД / СССР / ЭКОНОМИКА / ПРИВАТИЗАЦИЯ / ПАТЕРНАЛИЗМ / ЛИБЕРАЛИЗМ / TRANSITION PERIOD / SOVIET UNION / ECONOMY / PRIVATIZATION / PATERNALISM / LIBERALISM

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Пахомова Елизавета Александровна

В статье рассмотрены значимые трудности, связанные с переходом от социалистической экономики к рыночной, проходившим в нашей стране на рубеже 1980-х 1990-х годов. Выявлены важные институциональные трудности, препятствующие построению развитой рыночной экономики в постсоветской Российской Федерации (в первую очередь правовой нигилизм). Прежде всего, это касается особенностей трудовой этики и патерналистских настроений в отечественном социуме. В статье также затронуты различные аспекты, связанные с особенностями деятельности советских «теневиков», а также с трудностями трансформации представителей советской теневой экономики в законопослушных бизнесменов. Выявлены причины, которые содействовали заинтересованности части дельцов советской теневой экономики в сохранении советского строя. Проанализированы также некоторые особенности отношения к развивающейся рыночной экономике представителей номенклатуры, в том числе причины успешности выходцев из «второго» эшелона советской номенклатуры и их родственников. При обращении к опыту приватизации, как процесса «обмена власти на собственность», нами применялись наработки С. Кордонского, а именно его концепция «поместной федерации».

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Transition challenges: on the question of beginning of the formation of bourgeois system on the turn of 1980s and 1990s in Russia

The article considers the significant difficulties associated with the transition from socialist economy to market one held in our country in the late 1980s-early 1990s. Important institutional difficulties impeding the building of developed market economy in postSoviet Russian Federation (primarily legal nihilism) have been identified. First of all, it is about work ethic and paternalistic sentiments in Russian society. The article also touches upon the various aspects related to the specifics of the activity of the Soviet “illegal dealers”, as well as upon the difficulties of the transformation of the representatives of the Soviet grey economy into law abiding businessmen. Causes for contribution into the dedication of part of dealers of Soviet grey economy to the preservation of the Soviet system have been identified. Also, some features of the attitude towards the developing market economy of representatives of the nomenclature, including the reasons for the success of offsprings of the “second echelon” of the Soviet nomenclature and their relatives, have been analyzed. Turning to privatization as to process of “exchanging power for property”, we have used the experience of Simon Kordonsky, namely his concept of the “ manor federation”.

Текст научной работы на тему «Трудности перехода: к вопросу о начале формирования буржуазного уклада на рубеже 1980-х 1990-х годов»

13. Schmidt-Laussitz K-J. von. For Finlands Frihet: Svenska Frivilligkaren, 1939-1940. - Hallstavik: Svenskt Militarhistoriskt Bibliotek, 2008.

14. Sprague M. Swedish volunteers in the Russo-

Finnish Winter War. - Jefferson: McFarland, 2010.

15. Svenska frivilliga i Finland 1939-1944/ redigerad av forbundet svenska Finlandsfrivilliga. -Stockholm: Militarhistoriska forlag, 1989.

УДК 94(470)"1980/..."

Пахомова Елизавета Александровна

кандидат исторических наук Волжская академия водного транспорта (г. Нижний Новгород)

pahomova-e@inbox.ru

ТРУДНОСТИ ПЕРЕХОДА: К ВОПРОСУ О НАЧАЛЕ ФОРМИРОВАНИЯ БУРЖУАЗНОГО УКЛАДА НА РУБЕЖЕ 1980-х - 1990-х ГОДОВ

В статье рассмотрены значимые трудности, связанные с переходом от социалистической экономики к рыночной, проходившим в нашей стране на рубеже 1980-х - 1990-х годов. Выявлены важные институциональные трудности, препятствующие построению развитой рыночной экономики в постсоветской Российской Федерации (в первую очередь - правовой нигилизм). Прежде всего, это касается особенностей трудовой этики и патерналистских настроений в отечественном социуме. В статье также затронуты различные аспекты, связанные с особенностями деятельности советских «теневиков», а также с трудностями трансформации представителей советской теневой экономики в законопослушных бизнесменов. Выявлены причины, которые содействовали заинтересованности части дельцов советской теневой экономики в сохранении советского строя. Проанализированы также некоторые особенности отношения к развивающейся рыночной экономике представителей номенклатуры, в том числе причины успешности выходцев из «второго» эшелона советской номенклатуры и их родственников. При обращении к опыту приватизации, как процесса «обмена власти на собственность», нами применялись наработки С. Кордон-ского, а именно его концепция «поместной федерации».

Ключевые слова: переходный период, СССР, экономика, приватизация, патернализм, либерализм.

Крайне важным с точки зрения становления буржуазных отношений в нашей стране был период перестройки. Именно тогда был принят ряд законов (в первую очередь Закон «О кооперации в СССР» от 26 мая 1988 г.), открывших дорогу частной инициативе и способствовавших большим переменам во всех сферах жизнедеятельности общества, которые окончательно трансформировали весь уклад жизни населения в 1993 году [8, с. 76]. Некоторые исследователи, например, Н.Ю. Лапина, видят начало приватизационных процессов в нашей стране ещё в 1986-1990-м годах [6, с. 14]. Однако, по нашему мнению, тогда имели место лишь отдельные мероприятия, готовившие почву для перехода к буржуазным отношениям (в том числе, естественно, и к приватизационным процессам), но не начало приватизации.

Нельзя не признать при этом, что новые экономические отношения приживались часто с трудом. Объяснить данное обстоятельство следует функционированием ряда формальных и неформальных институтов, объективно противоречивших развитию буржуазного уклада.

Во-первых, следует отметить, что в основе институтов американского и ряда других западных обществ лежит либеральная трудовая этика, то есть личные усилия и ответственность каждого за собственное благосостояние. Любая форма распределения доходов здесь справедлива, так как она возникает в итоге конкурентной борьбы, развертываемой по определённым правилам. Хотя

современные либералы признают необходимость минимальной социальной защиты, они все же полагают, что за это приходится платить определённую цену [10, с. 58-61]. В то же самое время в советском обществе, равно как и в ряде других переходных обществ, господствовали патерналистские ценности, во многом противоречившие либеральной трудовой этике [5, с. 47].

Во-вторых, одновременно с патерналистскими настроениями в советском обществе наличествовали стихийные и нелегальные экономические практики, связанные с ведением хозяйственной деятельности, близкие, на первый взгляд, к частному предпринимательству, но, по сути, весьма отличающиеся от этого феномена с развитыми рыночными и демократическими институтами. Так, российские исследователи Н. Римашевская и А. Овсянников считают, что особенностью российского рынка является то, что его началом стал номенклатурный капитализм, как следствие выхода номенклатурных чинов на коммерческую стезю ещё в 1987 году в соответствии со специальным решением ЦК КПСС о комсомольском движении в рыночную экономику. Началось создание коммерческих центров, контроль за которыми и реальное руководство осуществляли чиновники.

Эти организации практически не платили налоги, они имели право перекачки безналичных денег в наличные, они покупали валюту в Госбанке по смехотворному курсу и тут же перепродавали по коммерческому. Им были доступны все государственные фонды, запасы сырья и готовой продук-

© Пахомова Е.А., 2015

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова М- № 1, 2015

49

ции, которые они сразу продавали за рубеж огромными партиями. Им же было передано множество зданий, санаториев, домов отдыха. И, наконец, все они - «свои» люди - были полностью ограждены от правоохранительных органов [9, с. 452].

Другим примером подобного рода могут служить вещевые рынки, существовавшие ещё в СССР (в просторечии их часто называли «барахолками»). Социальный феномен возникновения вещевых рынков во многом был обусловлен стихийными, стохастическими процессами, которые, с одной стороны, проявлялись как латентные, нелегальные в период административно-командного управления советской экономикой (и, находясь в тени, закономерно попали под контроль криминала!), с другой стороны, мощно развившимися в начальный период постсоветской истории, когда в политике государства возобладал попустительский принцип laissez faire - laissez passer [3, с. 32]. Во многом деятельность таких рынков приводила отнюдь не к построению цивилизованных рыночных отношений по американскому или немецкому образцу, но вела к усилению откровенно криминальных структур и укоренению негативных по своей природе институтов.

В-третьих, переход от централизованной плановой экономики к демократии и свободному рынку имеет целый ряд правовых, экономических и институциональных особенностей. Большинство из них было либо проигнорировано, либо искажено при законодательном оформлении реформ, определении параметров монетарной, фискальной, торговой, финансовой, социальной, образовательной политики, при проведении приватизации, формировании рынка земли и развитии конкуренции в инфраструктурных и сетевых секторах. Специфическими институциональными характеристиками переходного периода были следующие:

- правовой нигилизм номенклатуры и населения в целом, незнание сущности института частной собственности;

- слабая поддержка системных последовательных рыночных преобразований электоратом, образовательными элитами, высокие иждивенческие ожидания, подкрепляемые установками эгалитаризма и чувством зависти к богатым (склонность к отождествлению богатства с воровством и несправедливостью);

- отсутствие естественной структуры производства и занятости, как следствие отсутствия частной собственности и свободных цен на все факторы производства;

- отсутствие независимой судебной власти и эффективной системы разрешения экономических и имущественных споров;

- отсутствие традиций участия гражданского общества и СМИ в контроле за действиями власти, в формировании ценностей открытого общества, государства права и демократических процедур;

- наличие большой, противоречивой, во многом псевдосоциалистической правовой базы для регулирования экономических отношений;

- острый дефицит убежденных, подготовленных кадров для проведения системных рыночных реформ на уровне государства и, тем более, местных властей;

- чрезвычайно слабые механизмы координации действий различных органов власти по проведению рыночных реформ, жесткая конкуренция между различными структурами правительства, а также между центром и регионами;

- наличие мощного административного, политического и человеческого капитала у элиты, сформировавшейся ещё в социалистический период, который в ситуации ломки старой системы и отсутствия новых институтов легко трансформируется в политическую и экономическую власть;

- высокие риски ослабления силовых функций государства, криминализации общества и создания мощных теневых структур, в том числе с участием представителей бывших или действующих силовых структур, которые крайне негативно влияли на экономическую безопасность (под таковой следует понимать способность субъекта экономической деятельности противостоять неблагоприятному воздействию внешней среды, которая в условиях рыночной экономики постоянно изменяется) [1, с. 77].

Нельзя также не признать, что на рубеже 1980-х - 1990-х годов наблюдалась достаточно нестандартная ситуация. На первый взгляд, объективно заинтересованными в развитии классических буржуазных отношений были дельцы «теневой» экономики, а также представители советской партийно-хозяйственной номенклатуры, то есть слои населения, обладавшие немалыми материальными ресурсами и стремившиеся таковые приумножить. Однако, по нашему мнению, такое видение проблемы является не совсем верным.

Мы признаём, что «теневики» по большей части были в какой-то мере «язвами» на теле советской экономики. Они действительно использовали в основном производственные мощности (или хотя бы оборудование), созданные государством и государству же принадлежавшие, для личного обогащения. Они использовали электроэнергию и т.п., вырабатываемые государственными структурами. Подобный перечень можно продолжать и продолжать, но при этом же нельзя не признать, что «теневики» производили товары, которые: а) действительно были нужны населению и б) не производившиеся или же производившиеся в малых объёмах или же низкого качества государством.

Вполне уместен вопрос: насколько «теневикам» был выгоден переход к буржуазным отношениям? Иначе говоря, насколько этой категории населения был выгоден уход государства? Ведь в этом случае «теневикам» пришлось бы в полном объёме опла-

50

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 1, 2015

чивать все издержки, связанные с производственным процессом (до этого они полностью или же частично покрывались государством). В ряде случаев пришлось бы решать вопрос и с объектами социальной сферы, имевшимися на балансе государственного предприятия. И, наконец, самое главное - в случае устранения государства могла принципиально поменяться ситуация в том сегменте рынка, на который ориентировался «теневик». Как следствие, уровень рентабельности его производства мог существенно снизиться.

Итак, «теневики» как группа представляли собой противоречивый феномен. С одной стороны, им выгодны легализация нажитых богатств и т.п. С другой же стороны, успешный «теневик», имеющий связи как в криминальном мире, так и среди официальных лиц (иначе вести такого рода деятельность просто невозможно), по сути, имеет мало сходства с законопослушным бизнесменом, сделавшим себе состояние на инновациях. «Теневику», по большому счёту, нужно государство, с которым можно «договориться» и которое будет благодаря своим просчётам (осознанным или же нет) создавать условия для его обогащения.

Другая значимая социальная группа, которая, как нами уже отмечалось выше, также была в принципе не против приобретения советских производственных мощностей в собственность - номенклатура, как известно, активно проявившая себя в начале 1990-х годов в процессе приватизации [6, с. 39]. Впрочем, как и в случае с дельцами «теневой» экономики, ситуация с партийно-хозяйственной номенклатурой была не столь уж однозначной. В самом деле, следует согласиться с точкой зрения профессора И. Кордонского, писавшего, что «директор "номерного" завода или начальник "зоны" в пределах отведённой им "в реальности" территории обладали всей полнотой помещичьей власти, предназначенной для "заботы о благе народа"» [4, с. 25-26]. Иначе говоря, директор советского завода не мог ни продать, ни заложить его и даже не имел возможности установить цену на выпускаемую предприятием продукцию, но, подобно дворянину ХУТ-ХУП веков, он, благодаря факту управления предприятием от лица государства, получал для себя и своих близких доступ к материальным благам, недоступным его подчинённым. То есть уровень жизни представителя партийно-хозяйственной номенклатуры был существенно выше, чем у рядовых граждан благодаря доступу к ценностям, распределяемым в условиях режима коммунальной собственности. Готовы ли были директора заводов и т.п. в полном объёме взять на себя ответственность за развитие предприятия? Как показала практика первой половины 1990-х годов, далеко не всегда.

Как следствие, отношение к собственности являлось более чем порочным. Желающих пользо-

ваться и даже владеть было много, в то время как пользоваться, владеть и распоряжаться - меньше. Отметим, что сходной была позиция и в других социальных группах. Так, общеизвестно, что жители сёл и деревень, имевшие доходы (порой вполне неплохие) от личных приусадебных хозяйств, в той или иной степени пользовались для своих нужд совхозной или же колхозной техникой и т.п. В какой-то мере и процветавшие (по советским меркам) за счёт своих садов и огородов жители села были в некотором роде также «язвами» на теле советского государственного сельского хозяйства. В ещё большей степени это же иллюстрировали те, кого в советские годы называли «несунами», то есть люди, расхищавшие, как правило в небольших объёмах, собственность предприятий, на которых они работали, для своих личных нужд.

В целом можно согласиться с мнением, согласно которому «философия этого периода (имеется в виду конец 1980-х - начало 1990-х гг.) - философия "большого хапка", то есть стремление получить максимально больше от советского наследства в лучшем случае, образно выражаясь, "заплатив налоги по наследству" в виде оплаты стоимости акционируемых объектов по их остаточной стоимости, что на начальных этапах приватизации составляло порой менее 1% их рыночной стоимости. Поэтому философия современного российского бизнеса и по сей день в значительной мере несёт в себе философию фактически дармового приобретения объектов чужой и прежде всего государственной собственности» [2, с. 69].

Нам представляется, что отсутствие традиций частной собственности (русская культурная традиция вообще практически не воспроизводит архетип свобод в её либеральном понимании [5, с. 47]), имевшее место в нашей стране на рубеже 1980-х -1990-х годов, наряду с распространившейся практикой доступа к ресурсам и ценностям в условиях режима коммунальной собственности, привели к тому, что среди становившегося на ноги отечественного бизнес-сообщества утвердилась идея об адекватном распределении ответственности в соответствии со следующим принципом: прибыль -себе, а убытки - государству или обществу.

Не случайно также, что едва ли не главными сторонниками буржуазных реформ первоначально были представители советской интеллигенции, которые, казалось бы, объективно не получили больших дивидендов от перехода к буржуазным отношениям (некоторые из них даже первоначально немало потеряли). Впрочем, в данном случае можно вести речь о параллелях с российским прошлым, когда главными сторонниками радикальных перемен были разночинные слои, в массе своей также в результате реформ не выигрывавшие.

Кроме того, по нашему мнению, можно также провести некоторые параллели с событиями пре-

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова М- № 1, 2015

51

образований Мэйдзи-исин в Японии (они были тоже по-своему фундаментальные!). Движущей силой тех реформ были представители периферийных княжеств, то есть, по сути, элиты второго и отчасти третьего эшелона. В российских реалиях и это имело место. В самом деле, в результате «обмена власти на собственность» (а именно так объясняют суть реформ начала 1990-х годов), в выигрыше оказались лица, либо генетически связанные с номенклатурой прошлых лет (классический пример - М.Д. Прохоров), либо же партийно-комсомольские чиновники (классический пример -М.Б. Ходорковский), однако отнюдь не первые лица СССР и их родственники, и даже не наиболее видные «теневики» образца 1980-х годов - в противном случае российский список миллиардеров в журнале «Forbes» почти бы полностью состоял из родственников членов Политбюро ЦК КПСС и крупнейших дельцов «теневой» экономики позд-несоветского периода.

Библиографический список

1. Бобошко В.И., Бобошко Н.М. Роль государственного регулирования экономической безопасности малого и среднего бизнеса на современном этапе развития экономики // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. - 2014. - Т. 20. - № 2. - С. 76-80.

2. Горланов Г.В., Деханова Н.Г. Формирование конструктивной философии российского бизнеса: проблемы и перспективы // Социология власти. -2003. - № 6. - С. 68-80.

3. Дорошенко Г.И. Развитие системы рыночных институтов в постсоветской России // Вестник Российского нового университета. - 2012. - № 3. -С. 32-42.

4. Кордонский С. Россия. Поместная федерация. - М.: Изд-во «Европа», 2010. - 312 с.

5. Лазутина А.Л, Леушкин Д.В., Полусмак Т.Л, Симонов А.Л., Фоменков А.А. К вопросу о связи между трудовой и политической мотивациях в современной России // Социум и власть. - 2014. -№ 3 (47). - С. 46-51.

6. Лапина Н.Ю. Российская приватизация: история, динамика, результаты // Приватизация в России и других странах СНГ. Сборник обзоров / отв. ред. В.А. Виноградов. - М.: ИНИОН РАН, 2003. - С. 13-55.

7. Рохмистров М.С. Государство и собственность: управленческие конструкции взаимодействия // Вестник Челябинского государственного университета. - 2007. - № 10. - С. 36-43.

8. Фоменков А.А. Фундаментальные изменения в России после событий 3-4 октября 1993 г. // Смутные времена в истории России: материалы всероссийской научной конференции. - 2012. -С. 76-79.

9. Цыбулевская Е.А. Особенности создания рыночных институтов в России // Казанская наука. -2011. - № 1. - С. 450-452.

10. Шевчук А.В. Модели «рыночной» экономики: социальные ценности, идеологии, институты // Вопросы культурологии. - 2009. - № 2. - С. 58-61.

52

Вестник КГУ им. H.A. Некрасова ¿j- № 1, 2015

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.