Триумф «Гроздьев гнева» и складывание литературной репутации Дж. Стейнбека в СССР (1939–1945) Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

ТРИУМФ «ГРОЗДЬЕВ ГНЕВА» И СКЛАДЫВАНИЕ ЛИТЕРАТУРНОЙ РЕПУТАЦИИ ДЖ. СТЕЙНБЕКА В СССР

(1939-1945)

© 2023 Л. И. Казакова (Жданова)

THE TRIUMPH OF THE GRAPES OF WRATH AND THE FORMATION OF JOHN STEINBECK'S LITERARY REPUTATION IN THE USSR,

1939-1945

© 2023 Leah I. Kazakova (Zhdanova)

УДК 82.01

https://doi.org/10.54791/27823792_2023_5_7_76

О oô

й СО

И g

Информация об авторе: Лия Искандеровна Казакова, канд. филологических наук, независимый исследователь, Новосибирск, Россия. E-mail: cammomilla@mail.ru. Ключевые слова: советско-американские литературные связи, Джон Стейн-бек, «Гроздья гнева», «Луна зашла», литературная критика, литературная репутация, рецепция.

Аннотация: В статье анализируется начальный период взаимоотношений американского писателя Джона Стейн-бека с Советским Союзом: от первой помещенной в советской печати публикации о Стейнбеке, посвященной изданию в США его романа «Гроздья гнева» (1939) до «холодной войны», кардинально изменившей отношение советских властей к американской литературе в целом (1946). Внимание представителей советских институций и советской прессы Стейнбек привлек только на рубеже 19301940-х гг. - в связи с участием в третьем съезде Лиги американских писателей - и окончательно закрепил свои no-

Information about the author: Leah I. Kazakova, PhD in Philology, independent researcher, Novosibirsk, Russia. E-mail: cammomilla@mail.ru. Keywords: Soviet-American literary connections, John Steinbeck, Grapes of Wrath, The Moon is Down, literary criticism, literary reputation, reception. Abstract: The article analyzes the initial period of the relationship between John Steinbeck and the Soviet Union: from the first publication on Steinbeck in the Soviet press, dedicated to his novel The Grapes of Wrath (1939) up to the Cold War, which drastically changed the Soviet attitudes to American literature (1946). John Steinbeck attracted the attention of Soviet literary institutions and press at the turn of the 1930s-1940s, when he took part in the Third Congress of the American Writers' Peague. He became famous in the USSR thanks to his novel The Grapes of Wrath" (Russian edition appeared in 1940). The novel was welcomed by the Soviet critics as a great work of proletarian literature. The Grapes of Wrath created Steinbeck's reputation as

зиции в советском пространстве после публикации в США романа «Гроздья гнева». В СССР этот роман (рус. пер. опубл. в 1940 году) был воспринят как вершинное произведение пролетарской литературы США. «Гроздья гнева» сыграли огромную роль в формировании образа его автора в СССР, открыв писателя Стейнбека советскому читателю и открыв дорогу Стейнбеку в Советский Союз. Заключительная часть статьи посвящена военному времени (1941-1945) и, в частности, рецепции антифашистской повести/пьесы Стейнбека «Луна зашла» (1942) на родине писателя и в СССР, а также судьбе ее советских инсценировок.

a "progressive", revolutionary writer, and opened the way for Steinbeck to the Soviet reader. The final part of the paper is devoted to the wartime (1941-1945) and, in particular, to the reception of Steinbeck's anti-fascist story/play The Moon is Down (1942) in the USA and in the USSR and its Soviet adaptations.

s

CO

t/J g

Начальный период взаимоотношений Джона Стейнбека с Советским Союзом можно датировать 1939-1945 гг.: от первой помещенной в советской печати публикации о нем, посвященной изданию в США его романа «Гроздья гнева» (1939), до начала «холодной войны», кардинально изменившей отношение советских властей к американской литературе в принципе (1946). Этот период характеризуется большим интересом и симпатией к молодому талантливому автору со стороны советской критики, а также стремлением увидеть в нем «друга СССР», писателя, говорящего о тяготах жизни простого трудового народа при капитализме и неизбежности революционного восстания в Америке. Основное внимание будет сфокусировано на двух важнейших событиях данного периода: публикация и критическая рецепция в СССР романа «Гроздья гнева», а также появление антифашистской повести Стейнбека «Луна зашла» и ее советских инсценировок.

До «Гроздьев гнева»

В США известность Стейнбеку принесла его четвертая книга «Квартал Тортилья-Флэт» ("Tortilla Flat", 1935)1. Его слава укрепилась благодаря выходу на свет книги «О мышах и людях» ("Of Mice and Men", 1937), а также успеху одноименной пьесы на Бродвее и ее экра-

1 Steinbeck J. TortillaFlat.New York: Covici-Friede, 1935.

8

низации Льюисом Майлстоуиом (1939). По мнению многих критиков1, 1930-е - годы Великой депрессии, оказались, вместе с тем, временем наиболее плодотворного и успешного творческого поиска Стейнбека. Также это был период наибольшей близости писателя к левому движению, его идеологии и его представителям в рабочих и интеллектуальных кругах, которые в будущем станут прототипами его героев.

В биографической статье С.С. Иванько, предваряющей советское собрание сочинений Стейнбека, вышедшее в 1989 г., подробно сказано о его рассказе «Налет»2, опубликованном в "North American Review: в 1934 г., «лежащем в русле пролетарской литературы Соединенных Штатов периода "красных тридцатых"»3, и о его романе 1936 года «В сомнительной схватке» ("In Dubious Battle"; другие варианты переводов названия: «Битва с неясным исходом», «И проиграли бой»), первоначально задуманном писателем как «автобиография коммуниста»4 -о стачке сезонных рабочих, сборщиков фруктов, подготовленной партийными организаторами5. Также советским литературоведом был

1 Об этом, к примеру, пишет в своей рецензии, предваряющей выход одной из первых литературоведческих книг о Стейнбеке - «Широкий мир Джона Стейнбека» П. Лиски (1958), американский критик А. Кейзин: «Начиная с его первого удачного романа (Tortilla Flat) все его лучшие произведения увидели свет в тридцатых годах: "В сомнительной схватке", "О мышах и людях", "Большая долина", "Гроздья гнева". По-видимому, между Стейнбеком и тридцатыми годами существует некая непосредственная и живая связь, ибо трудно найти лучшие произведения среди романов, созданных им после 1942 года...». Реферат и перевод этой статьи был выполнен писателем С.П. Злобиным для Иностранной комиссии Союза советских писателей (РГАЛИ. Ф. 2175. Оп. 5. Ед. хр. 88. Л. 10).

2 Советский критик П. Балашов в рецензии, посвященной роману Стейнбека «Гроздья гнева» (1940), также уделил этому рассказу особое внимание, считая, что уже в этом произведении видна та грань стейнбековского таланта, позволившая ему впоследствии написать свое самое известное эпическое полотно об оклахомских фермерах: «Его (рассказ «Налет» - Л.К.) и нужно рассматривать, как первый набросок, где художник только намечает контуры новых людей, поражающих писателя своей изумительной стойкостью, выдержкой и готовностью до конца постоять за великие революционные идеи». (Балашов П. Певец народного гнева II Новый мир. 1940. №10. С. 206).

3 Иванько С.С. Джон Стейнбек II Стейнбек Дж. Собр. соч.: В 6 Т. Т. 1. М.: Правда, 1989. С. 18. (Библиотека«Огонек>>).

4 Steinbeck: A Fife in Fetters / ed. E. Steinbeck, R. Wallsten. New York: Viking, 1975.P. 98.

5 В «Интернациональной литературе» (№ 4 за 1937 г.) была помещена небольшая заметка, посвященная этой книге. В ней отмечается «сочувствие к бастующим, презрение к демагогии хозяев, стремление к романтизации незаметных, но подлинных

о

об

й со

V} 2

s

to

t/J 2

отдельно выделен этап жизни писателя (1932-1935), который в 1932 г. «ездит с Уайтекером1 на собрания членов клуба Джона Рида, бывает среди поденщиков и всюду внимательно вслушивается в горячие споры, пытливым взглядом всматривается в окружающую его жизнь»2, ав 1935 г. - «часто посещает дом известного радикального журналиста Линкольна Стеффенса3, у которого встречается с известными в то время представителями левого движения: Анной Луизой Стронг, Майклом Голдом, Эллой Уинтер. Здесь он знакомится с молодыми профсоюзными активистами, с журналистом Джорджем Уэстом из газеты "San Francisco News", хорошо знающим положение дел в штате»4.

В 1937 году, после успеха на родине повести/пьесы «О мышах и людях», Стейнбек вместе с женой Кэрол осуществил свое первое путешествие в Европу, побывав в скандинавских странах - Дании, Швеции, Финляндии - и в СССР, где он провел два дня в Москве и Ленинграде. Несмотря на краткость поездки, писатель ощутил тяжелую атмосферу этого времени сталинских расправ, о чем он впоследствии будет упоминать во время последующих приездов в СССР в 1947 и 1963 гг.5 Однако кроме отдельных устных высказываний писателя, ни-

революционных героев, несомненно, вдохновляющие автора книги», но, тем не менее, признается неудавшейся попытка американского писателя «создать живые образы революционеров, коммунистических вождей забастовки» неудавшейся (Н.М. Джон Стейнбек - «В сомнительной схватке» II Интернациональная литература. 1937. № 4. С. 222).

1 Фрэнсис Уайтекер (1906-1999) - кузнец, скульптор по металлу и политический радикал из Кармела, Калифорния, был членом клуба Джона Рида американской коммунистической партии. По словам Дж. Бенсона, «в первой половине 1930-х гг. он очень упорно трудился над тем, чтобы обратить Стейнбека в социализм» {Benson J.J. The True Adventures of John Steinbeck, Writer: A Biography. New York: Viking, 1984. P. 225). Steinbeck J. Working Days: The Journals of "The Grapes of Wrath" / ed. R. De-Mott. New York: Viking, 1989. P. 165.

2 Иванько C.C. Джон Стейнбек. С. 14.

3 См.: Гиленсон Б.А. Стеффенс Д.-Л. II Краткая литературная энциклопедия. Т.7. М.: Сов. энцикл., 1972. С. 175-176.

4 Там же. С. 19.

5 Например, в своем отчете о поездке принимавший писателя в Киеве в 1947 г. зам. председателя ВОКС А.И. Полторацкий приводит следующие слова писателя: «В 1936 году (здесь и дальше Стейнбек ошибочно упоминает 1936 год, хотя поездка состоялась в 1937 г. - Л.К.] я приехал в СССР. Я был обыскан до нитки, все мои чемоданы перевернуты вверх дном, отняты даже американские газеты. Это было время Тухачевских. Но я отдавал себе ясный отчет в значении происходившего и никаких неправильных выводов не сделал» (ГА РФ. Ф. 5283с.2. Оп. 22с. Ед. хр. 26. Л. 179.).

каких документальных сведений, материалах о посещении Стейнбеком СССР в 1937 г. не сохранилось.

Так или иначе, в СССР Стейнбек как писатель привлек к себе внимание только на рубеже 1930-1940-х гг. Одно из первых упоминаний имени американского автора в советской печати1 появилось в 1939 г. и касалось не его художественного творчества, а участия в третьем съезде Лиги американских писателей2. Это объединение антифашистски и леворадикально настроенных писателей, образованное в 1935 г. по инициативе группы литераторов, сложившейся вокруг прокоммунистического еженедельника "New Masses" при участии Коммунистической партии США, возникло накануне роспуска Международного объединения пролетарских писателей (МОРП), в ходе начавшейся кампании по созданию широкого международного антифашистского народного фронта в преддверии Второй мировой войны. Сообщения о деятельности Лиги американских писателей часто появлялись на страницах советской прессы. В упомянутой статье М. Гроу, вышедшей 5 июля 1939 г. в «Литературной газете», было сказано:

На заключительном заседании съезда 4 июня почетным председателем Лиги американских писателей был избран Томас Манн. Знаменитый писатель заявил, что он с гордостью принимает оказанную ему честь. Президентом Лиги переизбран Донэлд Огден Стюарт, вице-президентами избраны десять человек, среди них Малькольм Каули, Лэнгстон Хьюз, Эрнст Хемингуэй, Эптон Синклер, Джон Стейнбек3.

В интервью «Известиям» 1963 г. Стейнбек говорил: «Я здесь в третий раз. В 1936 году я приехал сюда как турист третьего класса и, конечно, не встречался ни с кем из ваших писателей. Я тогда не был известен» (Вишневецкий К. Разговаривая со Стейнбеком II Известия. 1963. 22 октября. С. 4). В последовавшем после поездки выступлении на радио «Голос Америки» Стейнбек также ответил: «Моя первая поездка в СССР совпала с тяжелым периодом расправы Сталина с военными руководителями - расстрел Тухачевского и др.» (РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 26. Ед. хр. 4191. Л. 21).

1 Вероятно, в СССР первым кратким упоминанием о Стейнбеке в печати стала заметка, опубликованная в 1938 г. в «Литературной газете», которая сообщала о том, что Пулитцеровскую премию в этом году получила пьеса Т. Уайльдера (ошибочно названного Уайлдом) «Наш городок», в то время как «главным конкурентом Уайлда по конкурсу был Джон Стейнбек, инсценировавший свой нашумевший в США роман "О мышахи людях"». (Премия Пулитцера// Литературная газета. 15 сентября 1938. С. 2).

2 См.: Гиленсон Б.А. Лига американских писателей II Краткая литературная энциклопедия. Т. 4. М.: Сов. энцикл. 1967. С. 188.

3 Гроу М. Съезд американских писателей II Литературная газета. 1939. 5 июля.

С.2.

о

об

3

to

V} 2

3

со со

2

Таким образом, Стейнбек, еще абсолютно незнакомый советской аудитории писатель, оказался поставлен в один ряд с такими хорошо известными в СССР маститыми американскими авторами, как Эрнест Хемингуэй (активно переводившийся и печатавшийся в 1930-е гг.), Эптон Синклер (известнейший в 1920-1930-е гг. в СССР писатель-социалист), Малькольм Каули (критик, журналист, близкий в те годы коммунистическому движению), Лэнгстон Хьюз (негритянский поэт, прозаик, участник «клуба Джона Рида», побывавший в 1932-1933 гг. в составе американской делегации в СССР), и членом компартии США писателем, сценаристом Дональдом Огденом Стюартом.

Параллельно с выходом в США романа «Гроздья гнева» (14 февраля 1939 г.) и его ошеломляющим успехом на родине писателя завязывается переписка между Стейнбеком и редактором журнала «Интернациональная литература» Т.А. Рокотовым. 4 февраля 1939 г. Рокотов направляет Стейнбеку, как и другим знаменитым американским писателям (Шервуду Андерсону, Теодору Драйзеру, Эрскину Колдуэллу и др.), письмо с вопросами анкеты о развитии культурных связей между СССР и США. 22 февраля Стейнбек шлет ему ответ, в котором говорит о своем глубоком интересе к России и сетует на отсутствие в США объективных источников информации о жизни советского народа и переводов книг выдающихся советских писателей4.

Логичным продолжением этой советской пропагандистской линии становится письмо Рокотова от 7 июня 1939 г.5, свидетельствующее о том, что Стейнбек оказался включен в список информационных рассылок «Интернациональной литературы» и Иностранной комиссии Союза советских писателей.

Однако по мере того, как роман «Гроздья гнева» приобретал всю большую популярность в США, вызывал яростные споры по острым политическим, социальным и экономическим вопросам в американском обществе, значительная часть которого все еще чувствовала воздействие Великой депрессии, - эта книга и имя ее создателя начинают свою жизнь далеко за пределами «благословенной Калифорнии» -в коммунистическом СССР.

4 РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 14. Ед. хр. 1058. Л. 1-4.

5 РГАЛИ. Ф. 1397. Оп. 1. Ед. хр. 922. Л. 3.

«Гроздья гнева»: яркий дебют Стейнбека в СССР

Препринты в советской прессе. Первая заметка о книге «Гроздья гнева» появляется в «Правде» 15 августа 1939 г. Автор статьи, корреспондент газеты в Америке М. Ольгин, после перечисления бедствий, которым подверглись герои романа Джоуды (и их реальные прототипы, фермеры-издольщики из юго-восточных штатов Америки), заключает:

Роман Стейнбека - зрелый плод пролетарской литературы США. Успех этого романа, в короткое время разошедшегося в сотнях тысяч экземпляров, свидетельствует о том, как выросла за последние годы широкая читательская масса1.

В последовавшей за ней статье «Литературной газеты» не только говорится о событиях романа, но также упоминается об избрании Стейнбека вице-президентом Лиги американских писателей и о влиянии книги на общественность, выражающейся в работе так называемого Комитета Стейнбека для помощи фермерам из Оклахомы2. Спустя три дня в «Правде» появляется перевод одной из глав романа, описывающей возмутительную жестокость по отношению к голодающим фермерам на фоне цветущей природы в Калифорнии:

Люди приходят с сетями вылавливать картофель из реки, но охрана гонит их прочь; они приезжают в дребезжащих автомобилях за выброшенными апельсинами, но керосин уже сделал свое дело. И они стоят в оцепенении и смотрят на проплывающий мимо картофель, слышат визг свиней, которых режут и засыпают известью в канавах, смотрят на апельсинные горы, по которым съезжают вниз оползни зловонной жижи; и в глазах людей поражение; в глазах голодных зреет гнев. В душах людей наливаются и зреют гроздья гнева -тяжелые гроздья, и дозревать им теперь уже недолго3.

В это же время идет интенсивная работа по переводу книги на русский язык. Сотрудник редакции журнала «Интернациональная литература» А.И. Абрамов в своей внутренней рецензии на роман Стейнбека отмечает:

о

об

3

СО СО

2

1 ОлъгинМ. Гроздьягнева//Правда. 1939. 15 августа. С. 5.

2 «Гроздьягнева» II Литературнаягазета. 1939. 20 августа. С. 2.

3 Весна в Калифорнии II Правда. 1939. 23 августа. С. 5.

3

со со

2

Джоуды разбиты, рассеяны, но не подавлены. Они готовы продолжать упорную страшную борьбу за жизнь, становясь как бы символом многомиллионных народных масс сегодняшней капиталистической Америки1 -

и в заключении подчеркивает:

Роман следует печатать как можно скорее2. В нем все замечательно: и язык, и мастерские описания жизни и быта фермеров, и полнокровные художественные образы его героев3.

Интерес к готовившейся публикации романа Стейнбека подогревала развернутая в прессе рекламная кампания. В осенних номерах «Правды», «Известий» и «Литературной газеты» были помещены статьи, знакомившие советского читателя с тем ажиотажем, которым была встречена эта книга в США. Основное внимание в этих заметках акцентировалось на незаслуженных гонениях, которым подвергла роман Стейнбека реакционная публика. Так, например, в вышедшей в «Известиях» статье под названием «"Гроздья гнева" - запрещенная книга в США»4 и заметке «Правды» «Суд Линча над романом Стейнбека»5 сообщалось о попытках в некоторых штатах запретить, сжечь книгу, оклеветать ее автора, представляя информацию, описанную им в «Гроздьях гнева» недостоверной, и даже препятствовать съемкам фильма по этому произведению.

1 РГАЛИ. Ф. 1397. Оп. 1.Ед. хр. 495. Л. 68.

2 По всей видимости, еще до публикации в журнале «Гроздьев гнева» в «Интернациональной литературе» А.И. Абрамовым были выполнены внутренние рецензии на более ранние произведения Стейнбека - сборник новелл «Райские пастбища» (в его работе названные «Небесными лугами») и романе «О мышах и людях». Оба произведения рецензент оценивает очень высоко, отмечая, что первая книга - новеллы «написаны отлично - сочным, выразительным, богатым языком. На книге - бесспорная печать большого литературного мастерства» (РГАЛИ. Ф. 1397. Оп. 1. Ед. хр. 495. Л. 73.), а в случае с романом «О мышах и людях» «можно говорить о манере Стейнбека создавать трагический гротеск в самых обыденных житейских условиях, о колоритности и обаятельности его персонажей, о своеобразной яркости его описаний и образов» (Там же. Л. 75.). При этом ни одну из книг Абрамов не рекомендует к переводу и публикации в СССР, поскольку «при всей талантливости своей», обе книги не имеют «ни познавательной, ни общественной ценности» (Там же).

3 РГАЛИ. Ф. 1397. Оп. 1. Ед. хр. 495. Л. 68.

4 «"Гроздья гнева" - запрещенная книга в США II Известия. 1939. 17 ноября.

С.2.

5 Суд ЛинчанадроманомСтейнбека//Правда.1939.19ноября. С.6.

Публикация романа в СССР. Впервые в СССР «Гроздья гнева» были опубликованы в первых четырех номерах «Интернациональной литературы» за 1940 г.1 В письме Стейнбеку 7 мая 1941 г. Рокотов сообщал:

У нас уже вышло несколько изданий этого романа. Кроме журнала «ИЛ» он вышел дорогими изданиями в Москве тиражом 25 тыс. экз. и в Ленинграде тиражом в 25 тыс. экз., а также дешевым изданием серии «Роман-газета» тиражом 300 тыс. экз.2

По меркам того времени для книги иностранного автора это был небывалый тираж.

17 декабря 1940 г. заместитель председателя Иностранной комиссии Союза советских писателей СССР М.Я. Аплетин также поздравил Стейнбека с успехом его романа: «Благодарю вас за книгу, теперь в СССР у вас появилось тысячи преданных друзей и почитателей»3. В марте 1941 г. он сообщил Стейнбеку:

миллионы читателей по всему миру благодарны Вам за Вашу книгу, написанную в защиту людей, и в особенности за созданный Вами образ матери, великий в своей простоте, очень трогательный, проникнутый человеколюбием и глубокой верой в возможности человечества. В эти трагические дни истории человечества имелась огромная потребность в такой книге4.

Критические отзывы о романе. За выходом романа в свет последовала серия рецензий на роман Стейнбека, среди которых можно выделить работы А. Абрамова «Джон Стейнбек» («Интернациональная литература»), О. Немеровской «Книга о любви и ненависти» («Звезда»), Ф. Человекова [= А.П. Платонова] «Гроздья гнева» («Литературное обозрение»), Т. Хмельницкой "Гроздья гнева" Стейнбека» («Литературный современник») и послесловие к вышедшему в отдельном издании роману И. Анисимова.

Одной из характерных особенностей восприятия «Гроздьев гнева» советскими критиками и читателями можно считать то, что это произве-

1 Стейнбек Дж. Гроздья гнева//Интернациональная литература. 1940. № 1-4.

2 РГАЛИ. Ф. 1397. Оп. 1. Ед. хр. 922. Л. 17.

3 РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 11. Ед. хр. 85. Л. 1.

4 Там же. Л. 2.

о

об

3

СО СО

2

3

со со

2

дение вызывало в памяти и соответственно ставилось рядом с образцом соцреалистического романа - «Матерью» М. Горького благодаря типологическому сближению персонажей - Ма Джоуд и Ниловны, а также Тома и Павла. Возможно, во многом благодаря этой аналогии «Гроздья гнева» воспринимались советскими читателями как нечто близкое по духу, родное - с одной стороны. С другой - в ходе сравнительного анализа этих персонажей критиками подчеркивалось ведущее, прогрессивное значение советской литературы. Например, в статье Ф. Человекова (псевдоним писателя А. Платонова) отмечается:

Том Джоуд - начинающий революционер; сначала у него есть только темперамент борца, но потом появляется и революционное сознание, под влиянием фактов действительности, под влиянием тюрьмы и товарищей. Опять-таки Тому еще далеко до Павла как революционеру, но он вышел на тот же путь, и судьба Тома в романе не кончается... Спасаясь от преследования, Том вынужден был покинуть семью своего отца и матери, и он уходит в неизвестность, но судьба его предрешена: он будет большим борцом за жизнь и благоденствие фермеров-землевладельцев и рабочих1.

Точно также советская литературная критика рассматривала поступательное движение сюжета «Гроздьев гнева» и финал романа как логично, неоспоримо вытекающий из этой истории призыв к мировой пролетарской революции. На родине писателя роман вызвал жаркие споры и столкновения между немногочисленными, но могущественными монополистами из Ассоциации фермеров, охарактеризовавшей роман как «разрушительную, бесполезную книгу, пропитанную от начала до конца духом ненависти»2, и сторонников Администрации по защите фермеров, отстаивавших правдивость изображенной в «Гроздьях гнева» картины. В СССР содержание романа воспринималось как однозначное подтверждение превосходства коммунистического устроения общества.

В доказательство близости «Гроздьев гнева» к соцреализму рецензенты ссылались на ряд мест из текста Стейнбека, ставших затем хрестоматийными - лирические отступления автора, повествующие о бедственном положении фермеров в Америке, на прощальный диа-

1 Человеков Ф. [=А.П. Платонов]. Гроздья гнева II Литературное обозрение. 1940. № 12. С. 38.

2 Иванько С.С. Джон Стейнбек. С. 26.

лог Тома Джоуда с матерью и в особенности на известные слова о том, что «в душах людей наливаются и зреют гроздья гнева - тяжелые гроздья, и дозревать им осталось недолго»1. Например, автор комментария к первому изданию «Гроздьев гнева» И.И. Анисимов отмечал:

Книга Джона Стейнбека написана в защиту человека, тысячелетиями трудившегося на земле и преобразившего ее, человека, создавшего великие произведений науки, техники и искусства, человека - творца и строителя. Поэтому она исполнена гнева против тех, кто низвел человека до уровня голодного и затравленного животного, против капиталистического строя, обрекшего народ Америки на вырождение и голод... И роман подводит читателя к мысли, что только революция, зреющая в сознании миллионов обездоленных в современной Америке, устранит это издевательство над человеком, это хладнокровное и организованное, медленное уничтожение людей2.

Сходное мнение выражала рецензент «Звезды» О. Немеровская:

В лице Тома показаны те новые, пробуждающиеся свойства американского народа, которые заставят потомков отважных пионеров с таким же мужеством бороться за освобождение американских угнетенных классов от эксплуататоров, с каким их предки почти два столетия назад боролись за освобождение американских колоний от гнета английской метрополии3.

Наконец, Ф. Человеков (А. Платонов) трактовал финал «Гроздьев гнева» следующим образом:

Но наступит очередь народа применить свою силу; правда, гонять своих врагов народ не будет - он их уничтожит. Стейнбек этого вывода из своего романа особо не подчеркивает, но читатель сам легко находит смысл произведения: необходимость революции во что бы то ни стало и возможно скорее, иначе - гибель. Идея революции справедлива и прекрасна и без романа Стейнбека, но в романе Стейнбека эта идея изложена пером превосходного художника, за что ему будут благодарны все читатели, которые живут уча-

1 Стейнбек Дж. Гроздья гнева // Стейнбек Дж. Собр. соч.: В 6 т. Т. 3. М.: Правда. 1989. С. 369.

2 Анисимов И. Послесловие к роману «Гроздья гнева» II Стейнбек Дж. Гроздья гнева. М.: Гослитиздат. 1940. С. 498.

3 Немеровская О. Книга о любви и ненависти II Звезда. 1940. №8-9. С. 276.

о

ой

3

СО СО

2

3

со со

2

стью своего народа. И даже те читатели, которые давно вышли из участи

отчаяния, - советские читатели

В представленных фрагментах четко просматривается единая линия советской интерпретации «Гроздьев гнева» как произведения антикапиталистического, революционного, близкого к методу соцреализма. Важно отметить, что в случае этого произведения однозначность его трактовки - даже если не брать в расчет ее навязанность извне - проистекала из прочтения романа естественно и органично. В этом же кроется основная причина успеха «Гроздьев гнева» в СССР: читая этот роман, советские люди на примере своей собственной истории могли без труда достроить открытый финал произведения и, во-первых, оценить правильность и успешность своего выбора, а во-вторых, в лице семейства Джоудов посочувствовать всем простым американским труженикам - но и ощутить свое превосходство над ними, поскольку они только начинают двигаться по тому пути, которым советский народ уже давно идет, прокладывая дорогу остальным.

В то же время этот роман был близок и понятен и другой категории его советских читателей, таких как Андрей Платонов, на собственном опыте во время репрессий 1930-х гг. ощутивших себя в роли Джоудов, лишенных возможности зарабатывать на хлеб и свободно жить в своем государстве не американскими банками-монополистами, но родным советским строем. Об этой составляющей успеха романа в Советском Союзе пишет в статье «Выдержанное вино из "Гроздьев гнева"» Е.А. Евтушенко2.

1 Человеков Ф. Гроздья гнева. С. 40. Высказывание А. Платонова о том, что «гонять своих врагов народ не будет - он их уничтожит», а также о советских читателях романа, «которые давно вышли из участи отчаяния», и проч. имеют и другую интерпретацию, связанную с личной драмой писателя и репрессиями против его семьи. Так, в пору написания статьи о «Гроздьях гнева» осенью 1940 г. усилиями друзей писателя из тюремного заключения был возвращен его сын, неизлечимо больной туберкулезом. Сын Платонова Платон Андреевич умер через два года - в январе 1943-го. Сам писатель в 1940-е гг. заразился от сына туберкулезом и скончался в 1951 г. в нищете и безвестности.

2 «В этом непредугаданном сталинскими идеологами подсознательном отождествлении кроется и секрет грандиозного успеха "Гроздьев гнева" в СССР. <...> Если Стейнбек видел собственными глазами, как в Калифорнии резали свиней и сбрасывали их в канавы, засыпая известью, то в лесах и на кладбищах России так же сбрасывали в ямы и засыпали известью расстрелянных без всякого суда людей. Чудом уцелевшая от подобных расправ сильно поредевшая советская интеллигенция

Рецепция раннего творчества Стейнбека в США и СССР „

сч

Весной 1940 г. сотрудниками редакции журнала «Интернациональ- ^ ная литература» был подготовлен реферативный перевод американской g критической статьи, в которой рассматривалось все творчество Стейн-бека от первого его опубликованного романа до «Гроздьев гнева».Ста- § тья Маргарет Маршалл1 «Джон Стейнбек», опубликованная в журнале "Nation" 25 ноября 1939 г.2, представляла собой достаточно жесткий & анализ художественной манеры Стейнбека: Маршалл оценивала ее как 8 незрелую, в особенности фокусируясь на ее недостатках, проявлявших- J ся в той или иной мере во всех его произведениях. Во внутренних ма- ^ териалах «Интернациональной литературы» перевод статьи Маршалл % был дан в сокращенном виде, что, видимо, еще сильнее сгустило ее кри- g тическую направленность. Так, советские рецензенты выделили в своем реферате ряд важных для них моментов, например, скепсис автора статьи по отношению к высказываниям некоторых репортеров о содержащихся в «Гроздьях гнева» призывах к «марксисткой революции»:

Хотя детали его описания оклахомцев и могли бы навести газетчика на мысль о возможности марксистского разрешения проблемы, особенно если он, следуя моде, стал классово-сознательным, но Стейнбек нигде даже не намекает на такое разрешение. <.. > О чем мечтают «Оки» и есть основания подозревать, мечтает для них и сам Стейнбек? - о маленьком беленьком домике и клочке собственной земли; это гораздо больше напоминает старую формулу о сорока акрах и муле, чем «большевистские» колхозы3.

Иного мнения придерживается советский критик А. Абрамов, чья статья с подробным анализом жизни и раннего творчества Стейнбека

читала "Гроздья гнева" по-особенному: не только разделяя боль стейнбековских Джо-удов, но видя в Джоудах и самих себя - ненужных элементов, от которых хочет отделаться собственное государство». {Евтушенко Е.А. Выдержанное вино из «Гроздьев гнева» // Огонек. 2002. № 32. С.51).

1 Маргарет Элис Маршалл (1900-1974) - литературный критик, редактор. В 1927-1928 гг. - ассистент редактора в New Masses, с 1928 г. работала в "Nation", с 1937 г. занимала в Nation должность литературного редактора. Была уволена в январе 1953 г. за антикоммунистические взгляды.

2 РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 14. Ед. хр. 1062. Л. 126-132.

3 Там же. Л. 132.

3

со со

2

была помещена в «Интернациональной литературе» сразу после публикации «Гроздьев гнева»1.

В своей рецензии Абрамов дает оценку творческому пути Стейн-бека - «искусного и взыскательного мастера», «художника больших чувств и больших идей», «одного из лучших мастеров американской прозы»2. В отличие от Маршалл, отмечавшей незрелость творческого дара Стейнбека, Абрамов утверждает прямо противоположное - «зрелость мастера, продолжающего славные традиции американской реалистической прозы»3. Чтобы продемонстрировать непростой творческий путь писателя, эволюцию его художественного мастерства, Абрамов подробно останавливается на ранних произведениях Стейнбека - «Райских пастбищах», «О мышах и людях», «В сомнительной схватке», для того, чтобы перейти к самой вершине - «Гроздьям гнева» и заключить:

по существу, все, что было написано Стейнбеком до этой книги, - лишь эскизные наброски, этюды к большой картине, впитавшей весь творческий опыт, все неосуществленные возможности, все незавершенные доныне искания талантливого художника. В новом своем романе Стейнбек предстает перед нами как один из самых крупных писателей современной Америки, как один из ее подлинных первоклассных художников4.

Переписка с редакцией «Интернациональной литературы». Столь же высокое мнение о романе Стейнбека разделяет и редактор «Интернациональной литературы» Т.А. Рокотов: 22 февраля 1940 г. он направляет Стейнбеку письмо, в котором уведомляет американского автора о проделанной в СССР работе над публикацией романа и о его феноменальном успехе в советской печати:

Рад сообщить вам, что ваш роман еще до появления его в русском переводе стал известен самому широкому кругу читателей: отрывки из романа печатались в «Правде» и ряде других газет. Весь Советский Союз знает теперь имя передового писателя США5.

1 Абрамов А. Джон Стейнбек II Интернациональная литература. 1940. № 3-4. С. 222-232.

2 Там же. С. 231-232.

3 Там же. С. 232.

4 Там же. С. 225.

5 РГАЛИ. Ф. 1397. Оп. 1.Ед. хр. 922. Л. 4.

Кроме того, в своем письме Рокотов просит Стейнбека сообщить адрес, по которому он мог бы перевести ему часть гонорара за публикацию этого романа в СССР. Он отмечает, что, хотя между СССР и США нет конвенции об авторских отчислениях, писателям,

с которыми мы находимся в постоянном контакте, мы часть денег все же имеем возможность пересылать, остальная часть гонорара вносится здесь на ваш текущий счет в советских рублях, и вы можете ими распорядиться в любой момент, как это не раз делал, например, Эптон Синклер1.

Письмо Рокотова, написанное в крайне почтительном, уважительном тоне, весьма красноречиво свидетельствует о том, что дебют Стейнбека оказался столь важным событием для советской стороны, что Стейнбек, во-первых, практически в одночасье был поставлен в один ряд с таким маститым, давно известным в СССР автором, как Эптон Синклер, и более того, Стейнбеку была предоставлена возможность перевести часть его гонорара в американскую валюту, что делалось только для очень крупных и важных для СССР авторов.

Гонорары. Спустя месяц, 16 марта 1940 г., секретарь редакции «Интернациональной литературы» Е. Романова направила Стейнбеку извещение о том, что от журнала ему переведено 70,75 долларов, в качестве части гонорара за публикацию его романа на страницах журнала2.

В ответном письме от 13 мая 1940 г. литературный секретарь Стейнбека Э. Отис подтвердила получение Стейнбеком 70,75 долларов и полюбопытствовала, какую сумму составляет общий гонорар писателя, зачисленный на его счете в СССР, уточнив, что «м-р Стейнбек не намерен, разумеется, в ближайшее время побывать в России, но мне хотелось бы располагать этими данными». Также она передала благодарность Стейнбека за «хороший прием "Гроздьев гнева" в России» и сообщила о то, что сейчас писатель находится по пути в Мексику для работы над фильмом3.

27 мая 1940 г. Е. Романова написала о переводе Стейнбеку дополнительных 56,60 долларов от числа продаж романа в текущем месяце4.

о

об

3

СО СО

2

1 Там же. Л. 4.

2 Там же. Л. 6.

3 Там же. Л. 8.

4 Там же. Л. 9.

й to to

2

Спустя год редактором «Интернациональной литературы» было направлено последнее довоенное письмо Стейнбеку от 7 мая 1941 г., в котором тот сообщал о продолжении успешного шествия «Гроздьев гнева» по СССР и о посылке в Америку всех вышедших изданий на русском языке.

Переписка Стейнбека с Иностранной комиссией Союза советских писателей. Практически одновременно разворачивалась переписка американского писателя с Иностранной комиссией Союза советских писателей. 17 декабря 1940 г. вице-председатель Иностранной комиссии М.Я. Аплетин направил письмо, в котором благодарил Стейнбека за его «самую выдающуюся книгу», благодаря которой «в СССР у вас появилось тысячи преданных друзей и почитателей», а также в своем поздравлении на Новый год желал писателю «снискать такого же успеха в 1941 году, какого бы добились с вашей книгой "Гроздья гнева"»1.

Следующее письмо Аплетина было отправлено 12 марта 1941 г. и содержало в себе извещение о посылке Стейнбеку в трех бандеролях шести авторских изданий книги «Гроздья гнева», опубликованных в Государственном литературном издательстве, и слова благодарности автору:

Разрешите мне также выразить свою глубокую признательность за то большое удовольствие и пользу, которую я получил от чтения вашей талантливой книги. Миллионы читателей по всему миру благодарны вам за вашу книгу в защиту человека и в особенности за ваше изображение матери, великой в своей простоте и столь трогательной, пропитанной человеколюбием и глубокой верой в будущее человечества. Существовала огромная необходимость в такой книге в эти трагические дни истории человечества2.

Письмо от Стейнбека прибыло в СССР только 26 июня 1941 г. В своем послании Стейнбек извещал М.Я. Аплетина о получении им книг из Москвы, выражал свою благодарность за них и сообщал о новых событиях своей жизни - работе над дневником «праздного путешествия с целью научных исследований "Море Кортеса"» ("Sea of Cortez: A Leisurely Journal of Travel and Research"); это исследование морской фауны тихоокеанского побережья Стейнбек вел совместно со своим другом, биологом Эдом Риккетсом.

1 РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 11. Ед. хр. 85. Л. 1.

2 Там же. Л. 2.

В связи с этим Стейибек обратился к вице-председателю Иностранной комиссии с просьбой разыскать научные труды, напечатанные еще в царское время и сохранившиеся только в Москве, содержащие нужные им материалы, в частности монографию «Аннулата 1877 года Груббе», в которой «заключена вся существовавшая до выхода этой книги информация о морских червях annelid»1.

Вероятно, в связи с внезапным началом Великой Отечественной войны ответа советской стороны на это письмо Стейнбека не последовало.

В целом, говоря о судьбе «Гроздьев гнева» в СССР, в первую очередь об истолковании этого произведения советской прессой как пролетарского романа, «буревестника грядущей американской революции»2, важно отметить не только (или не сколько) идеологически оправданное и преднамеренное искажение заложенного в него американским автором смысла со стороны советских критиков, но и большую субъективность прочтения романа его рецензентами в СССР. Об этом, в частности, свидетельствует статья, выделявшаяся на фоне других отечественных работ своим критически сдержанным отзывом на книгу - «Роман Стейнбека и его критики» (опубликована в «Интернациональной литературе» в конце 1940 г.). Оставшийся неназваным автор этой статьи, представлявшей собой критику романа и двух отечественных рецензий на него (Ф. Человекова [= А.П. Платонова] и Р. Миллер-Будницкой), отмечает:

Стейнбек не революционер и далек от коммунистических идей. Однако такова сила социальной и художественной логики нарисованных им образов, что «Гроздья гнева» подводят читателя вплотную к проблеме социалистической революции. Не как к проблеме экономической теории и поли-

о

об

3

to to

2

1 Там же. Л. 4.

2 Таким образом обозначила этот роман один из рецензентов книги Р. Миллер-Будницкая: «Во все сгущающемся над страной мраке реакции эта книга - буревестник грядущей американской революции - криком своим зовет надвигающуюся грозу великого народного гнева, взрыв революционной стихии, ее "девятый вал"» (Миллер-Будницкая Р. Книга гнева II Знамя. 1940. № 8. С. 203). Примечательно также, что эту статью советский автор открыл двумя эпиграфами: один из которых в измененном виде был взят непосредственно из романа Стейнбека: «И в душах человеческих гроздья гнева наливаются и зреют, зреют для сбора», а второй - из знакового гимна русской революции "Песни о Буревестнике" М. Горького: "Буря! Скоро грянет буря!"» (Там же. С. 191).

3

со со

2

тики, но как к насущно жизненной проблеме, стоящей перед американским народом, «вопросу вилки и ножа», как выражались в старое время чартистские агитаторы1.

Советский рецензент также говорит о неправомерном уподоблении героев «Гроздьев гнева» Стейнбека и «Матери» Горького (в частности, убийцы Тома Джоуда и Павла Власова, которое использует в своей работе Ф. Человеков) и других «перегибах» советских критиков, указывая, тем самым, на скромное место романа Стейнбека рядом с прогрессивной советской литературой.

Так или иначе, роман «Гроздья гнева» открыл писателя Стейнбека советскому читателю и открыл дорогу Стейнбеку в Советский Союз, став произведением, успех которого в СССР не смогла повторить ни одна другая книга писателя. Даже «Зима тревоги нашей» (появившаяся на страницах советской печати почти спустя 25 лет и способствовавшая получению писателем Нобелевской премии) - единственный роман Стейнбека, чья популярность могла бы быть сопоставима с «Гроздьями гнева», не смогла повторить феноменальный успех этого романа в СССР.

Успех «Гроздьев гнева» в СССР доказывают не только советские рецензии и литературно-критические статьи, которые единодушно называли этот роман лучшим творением Стейнбека (даже в некрологе, написанным Я.Н. Засурским, утверждалось, что «никогда больше после этого Стейнбек не достигал такой глубины и силы реалистического искусства»2), но и многочисленные письма читателей3, а также высказывания советских писателей, современников Стейнбека (И.Г. Эрен-бурга, Е.А. Евтушенко, И.Д. Хмарского), о том впечатлении, которое оказала на них эта книга.

Кроме того, триумфальный прием «Гроздьев гнева» в СССР не только во многом вытеснил в сознании советского читателя все другие произведения Стейнбека, поставив историю трудного пути Джоудов в высочайшее положение «вне конкуренции», но и в какой-то степе-

1 Роман Стейнбека и его критики II Интернациональная литература. 1940. № 9-10. С. 220.

2 Засурский Я. Умер Стейнбек II Литературная газета. 1968. 25 декабря. С. 9.

3 См. напр. подборку читательских писем в рубрике «Интернациональной литературы»

«Трибуна читателя»: Почему нам нравятся «Гроздья гнева» II Интернациональ-наялитература. 1941. № 5. С. 187-189.

ни крепко привязал к этой книге личность самого Стейнбека, человека и писателя, который отныне и до самой смерти стал восприниматься в первую очередь как «певец "Гроздьев гнева"», то колеблющийся, предающий истину, высказанную в своей самой знаменитой книге, то вновь, подобно блудному сыну, возвращающийся к ней.

Антивоенная повесть «Луна зашла» и ее инсценировки в СССР

«Гроздьям гнева», появившимся в СССР в самом начале 1940-х гг., удалось в течение одного года завоевать любовь советских читателей и поставить перед руководителями советских организаций задачу расположить и развернуть к себе американского прозаика: советские газеты рассыпались в похвалах молодому писателю, редакторы интересовались его новыми произведениями, подкрепляя свои дружелюбные намерения денежными выплатами.

Однако в условиях начала Великой Отечественной войны в Советском Союзе резко изменилась политика многих сфер общественной жизни, в том числе издательской и редакционной. В этой связи не только просьба американского писателя, связанная с его исследованиями морской фауны, но и его книга о жизненных трудностях оклахомских фермеров оказались затеряны среди сводок с советских фронтов, на которых шли ожесточенные бои с противником, каждый день уносившие тысячи жизней.

История создания повести. Жизнь американцев тем временем текла в привычном русле. В первые военные годы американцы не имели к войне прямого касательства, вследствие чего их интерес в основном исчерпывался обсуждением информационных сводок, шедших с театра военных действий из-за океана. Несмотря на это, военная тема не обошла стороной жизнь и творчество Стейнбека.

Весной 1940 г. писатель отправился в Мексику для работы над киносценарием «Забытая деревня» (о чем редакции «Интернациональной литературы» в свое время сообщила Э. Отис), где неожиданно столкнулся с набиравшим обороты механизмом нацисткой пропаганды: газеты печатали восторженные статьи об экономическом чуде, «новом порядке» Гитлера в завоеванных странах, на улицах встречалась свастика. Встревоженный таким положением дел Стейнбек в письме к своему родственнику Дж. Гамильтону сообщает: «Немцы абсолютно превзош-

о

об

3

СО СО

2

й to to

2

ли союзников в плане пропаганды. Если это продолжится, они окончательно отобьют Центральную и Южную Америку у Соединенных Штатов»1.

Увидев своими глазами и осознав, что угроза нацистского вторжения не просто реальна, но очень близка, находится буквально у границ Америки, писатель едет из Мексики в Вашингтон, где добивается аудиенции Ф. Рузвельта и говорит с президентом о своих опасениях; а в октябре 1941 г. после одного из заседаний Службы иностранной информации (агентства, входившего в государственное Управление стратегических служб, чьей задачей как раз была борьба с нацистской пропагандой в Америке и за рубежом) Стейнбек принимается за написание повести о вооруженном захвате небольшого североевропейского города - «Луна зашла» ("The Moon is Down").

«Луна зашла», повествовавшая об «эпической борьбе народов девятнадцати оккупированных стран Европы»2, стала первой книгой Стейнбека, посвященной теме войны с нацизмом; примечательно, что она показывала ситуацию «в двойном освещении»: с точки зрения как жертв, так и оккупантов. При этом согласно первоначальному замыслу, действие книги должно было разворачиваться в США: Стейнбек полагал, что таким образом он, во-первых, мог бы описать события с большей достоверностью, «как если бы они произошли здесь», и во-вторых, сильнее воздействовать на читателей: «пробудить ото сна Америку и внушить ей симпатию к людям, в это самое время переживающим оккупацию за рубежом»3. Однако Служба иностранной информации отвергла это авторское решение, посчитав, что оно может деморализовать население страны. В результате Стейнбек перенес место действия в Европу, не обозначив ни страну-агрессора, ни оккупированную страну и тем самым предельно обобщив повествование.

Окончательный вариант повести «Луна зашла»4 появился на книжных прилавках Америки в марте 1942 г. вскоре после нападения на Перл-Харбор и вызвал большой интерес у читающей публики. Однако, несмотря на ажиотаж вокруг книги, американскими критиками «Луна зашла» была принята весьма прохладно: автору ставили в вину и отход от реалистической манеры письма, и слишком мягкое, человечное

1 Steinbeck: A Life in Letters. P. 205.

2 PrA^H. O. 631. On. 14. Efl. xp. 1070. fl. 92.

3 Benson J.J. The True Adventures ofJohn Steinbeck. P. 491.

4 Steinbeck J. The Moon Is Down. New York: Viking, 1942.

изображение захватчиков, что сильно нивелировало агитационный запал книги1. Так, критик К. Фадиман в журнале "New Yorker" пишет, что задачи пропаганды в 1942 г. требуют изображать немцев «как людей, которые ничем не могут искупить свои грехи, иначе мы можем утратить волю бороться с ними»2. Фадиману вторит Луис Буденц из "Sunday Worker" (5 апреля 1942 г.):

Изображать немецкого офицера, как погруженное в самосозерцание расслабленное существо, а именно это и делает Стейнбек, - значит просто давать

картину, не соответствующую действительности3.

Такая же судьба ждала постановку этой повести, осуществленную режиссером Оскаром Серлином и шедшую одновременно в нескольких бродвейских театрах. Премьера пьесы состоялась 8 апреля 1942 г., и первое время, несмотря на критику, спектакли шли в переполненных залах - что сильно удивляло самого автора4. Но уже 19 мая "New York Times" опубликовала сообщение о снятии пьесы после 55 спектаклей со сцены нью-йоркских театров по причине малых сборов. Режиссер обвинил в провале постановки обрушившихся на пьесу критиков5.

Препринты книги в СССР. В Советском Союзе книгу Стейнбека ждала еще более интересная судьба. Прежде чем советский читатель узнал о ее существовании, история издания и критические баталии в США вокруг повести/пьесы «Луна зашла» были проанализированы в Иностранной комиссии Союза советских писателей и в редакции журнала «Интернациональная литература». В своих отчетах советские референты выделяли основные тезисы американских статей, общее направление их полемики, а также от руки подчеркивали близкие, отвечавшие их собственному мнению о книге мысли6.

1 Репрезентативная подборка материалов американской прессы находится в РГАЛИ: Ф. 631 Оп. 14. Ед. хр. 1070. Л. 103-109, 119-131; Ф. 631. Оп. 14. Ед. хр. 1075. Л. 33-36.

2 РГАЛИ. Ф. 631 Оп. 14. Ед. хр. 1070. Л. 105.

3 Там же. Л. 129.

4 Об этом Стейнбек писал своему другу УФ. Стриту: «Странно, пьеса идет в переполненных залах невзирая на критику» (Steinbeck: A Pife in Tetters. P. 245).

5 РГАЛИ. Ф. 631. On. 14. Ед. хр. 1075. Л. 61.

6 К примеру, в отчете Иностранной комиссии Союза советских писателей и редакции журнала «Интернациональная литература» от 19 июня 1942 г. «О новой книге Джона Стейнбека "Луна заходит"», написанной по материалу рецензии "New York Times Books Review" (8 марта 1942 г.), подчеркнуты многие фразы, в которых,

о

об

S

to to

2

3

со со

2

Первым упоминанием о книге «Луна зашла» стала статья И. Сергеевой «Новая книга Джона Стейнбека», вышедшая 21 декабря 1942 г. в «Правде». Советский журналист отметила, что «эта книга Стейнбека явилась первым художественным произведением крупного американского писателя на тему войны против гитлеризма»1, и дала подробный пересказ этой книги. Сергеева отмечает, что Стейнбек не дает национального обозначения ни одной из сторон, но в оккупантах читатель без труда узнает гитлеровцев. Это позволяет критику сделать следующий обоснованный вывод:

Стейнбек с мастерством большого художника сумел передать мощь народного движения, напряженность и драматизм борьбы. Читателю становится ясно, что «никакая» страна - это всякая страна, оккупированная немцами. Это и Норвегия, и Дания, и Югославия, и Франция. Неизвестный маленький народ - это всякий свободолюбивый народ2.

В этом же духе автор статьи перефразирует слова, которыми завершается роман:

Уходя на казнь, старик завещает своему другу доктору:

- Месть немцам!3

В близком к оригиналу переводе Н. Волжиной этот фрагмент, отсылающий к предсмертным словам Сократа, звучит так:

Ступив через порог, он повернулся к доктору Уинтеру:

- Критон, я должен петуха Асклепию, - мягко сказал он. - Ты не забудешь уплатить мой долг?

Уинтер на секунду закрыл глаза и потом ответил:

- Долг будет уплачен4.

по всей видимости, референт по США Н. Камионская находит близкие себе мысли, например: «У них нет времени, чтобы как-либо измениться. Они целиком раскрываются перед читателем. И все же, в этих пределах видишь все, что делают нацисты, стремясь покорить Европу, и как побежденная Европа борется с ними, Все это понимаешь безо всяких лишних уговоров и доказательств» (РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 14. Ед. хр. 1069. Л. 19).

1 Сергеева И. Новая книга Джона Стейнбека II Правда. 1942. 21 декабря. С.4.

2 Там же.

3 Там же.

4 Стейнбек Дж. Луна зашла II Стейнбек Дж. Неведомому Богу. Луна зашла. М.: Рекламно-компьютерное агентство газеты «Труд», 2000. С. 350.

Публикация книги в СССР. В конце 1942 г. повесть была переведена на русский язык и уже в 1943 г. после публикации в журналах «Огонек»1 и «Знамя»2 стала известна широкой публике. Кроме того, как сообщает газета «Литература и искусство»3 22 января 1943 г.,

отрывки из нового романа американского писателя Джона Стейнбека «Луна зашла» передал по радио Литературный отдел Всесоюзного радиокомитета. Отрывки читали М. Царев и В. Аксенов4.

Критика книги в СССР. Автор предисловия к американскому изданию книги Дональд В. Коерс отмечает:

несмотря на фактически единодушное неприятие повести советскими критиками, «Луна зашла» стала самой известной американской книгой в СССР военного периода5.

На самом деле отношение советской литературной критики к книге Стейнбека было двойственным: с одной стороны, высказываются претензии, практически полностью совпадающие с мнением американских критиков - Фадимана, Буденса, Голда и др. Так, Е.Ф. Книпович в программной статье, вышедшей в журнале «Знамя» (1943), фактически повторяет слова американских коллег о несоответствии повести задачам пропаганды. Книпович полагает, что в повести враг изображен менее опасным, чем он есть на самом деле:

Его разложение, внутреннее банкротство достигается слишком легко. В действительности дело победы над фашизмом потребует еще много усилий и жертв ото всех свободолюбивых народов мира. <...> У фашистов есть не только овечий хвост, который трясется в дни поражений, у них есть пока и волчьи клыки, которые способны рвать и терзать в дни временных успехов6.

1 СтейнбекДж. Луназашла//Огонек. 1943. №№2-11.

2 СтейнбекДж. Луна зашла// Знамя. 1943. № 5-6. С. 34-97.

3 Под таким названием в 1942-1944 гг. выходила «Литературная газета» после слияния ее с газетой «Советское искусство». В ноябре 1944 г. «Литературной газете» было возвращено ее прежнее название.

4 Московская хроника II Литература и искусство. 1943. 22 января. С. 4.

5 Coers D.V. Introduction to "The Moon Is Down." II Steinbeck J. The Moon is Down. New York. Penguin, 1995. P. vii-xxviii.

6 Книпович E. Новая книга Стейнбека II Знамя. 1943. № 5-6. С. 242.

о

об

S

to to

2

3

со со

2

В рецензии Т. Мотылевой «Непокоренный народ» также отмечается несоответствие данной Стейнбеком картины завоевателей реальному положению дел. К примеру, описывая эпизод свидания лейтенанта Тон-дера и вдовы расстрелянного шахтера Молли Морден, она пишет:

В жизни бывает иначе. Мы слишком хорошо знаем, что не со стихом и Гейне приходят фашистские скоты к женщинам оккупированных ими земель. Нет, для характеристики гитлеровского вояки можно и должно было найти иные слова, иные краски, - такие, которые абсолютно исключали бы снисхождение. Образы завоевателей, созданные Стейнбеком, при всем его психологическом мастерстве, при всей тонкости его иронии не внушают той лютой, жгучей ненависти, какой заслуживают фашистские рабовладельцы1.

В конечном итоге, рецензент заключает:

Образ народа, в романе «Луна зашла» носит на себе отпечаток внеисториче-ской абстракции. И это мешает художнику с полной отчетливостью и ясностью показать те сложные и нелегкие пути, какими ведется антифашистская борьба в оккупированных странах Европы2.

С другой стороны, в статьях советских авторов военного периода присутствует стремление включить Стейнбека с его повестью в ряд дружественных СССР писателей-антифашистов. В той же статье Е.Ф. Кни-пович отмечает:

Стейнбек прав, утверждая своей книгой, что крах власти оккупантов неизбежен, что единственной неотвратимой судьбой гитлеровских преступников будет народная месть3.

Более того, хотя в черновом варианте статьи критик далее пишет: «Но книга его написана по нашим сегодняшним понятиям давно и вдали от центра военных событий»4, в журнальной версии эта фраза оказывается опущена. В этой и других советских рецензиях на книгу «Луна зашла» положительная оценка произведения американского автора («недостатки» которого заслуживают снисхождения) обусловлена чувством пре-

1 Мотылева Т. Непокоренный народ: «Луна зашла» Джона Стейнбека II Литератураиискусство. 1943. 4 сентября. С. 3.

2 Там же.

3 Книпович Е. Новая книга Стейнбека. С. 4.

4 РГАЛИ. Ф. 618. Оп. 2. Ед. хр. 175. Л. 34.

восходства, характерным для советского критика - представителя передовой страны, ведущей ожесточенные бои с врагом, и потому претендовавшего на роль третейского судьи или даже наставника зарубежных авторов, нуждающихся в совете и руководстве.

Советские инсценировки книги военных лет. О значении, которое получила в СССР антивоенная повесть Стейнбека, свидетельствует и тот факт, что почти сразу после ее публикации в «Огоньке» начались попытки поставить это произведение на советской сцене. Всего в 1943— 1948 гг. было не менее шести попыток инсценировать книгу Стейнбека, однако только три из них смогли пройти цензуру ГУРКа (Главного управления по контролю за зрелищами и репертуаром) и получить разрешение на постановку - это пьесы «Луна зашла» Л. Лемперта (1943), «Долг мэра Оурдэна» К. Розова (1944) и «Побежденные побеждают» А. Бородина (1944).

Главные вопросы, которые должны были решить для себя советские драматурги при переложении повести Стейнбека для сцены, - какова будет степень адаптации пьесы к советской действительности? Как приблизить пьесу «к центру военных событий», к войне, которую ведет советский народ? Как добиться того, чтобы пьеса не «деморализовала» зрителя (именно в этом упрекали Стейнбека и наши, и американские критики), но, напротив, способствовала боевому настрою советского зрителя, была ему близка и понятна, но и не внушала при этом ложного оптимизма?

Именно эти проблемы акцентируются в протоколах и отзывах сотрудников ГУРКа, решавших судьбу первой инсценировки книги «Луна зашла» Л. Лемперта. Всего этой пьесе довелось побывать в руках у трех рецензентов. Первый - заместитель начальника Главного управления по театрам (ГУТ) О.Н. Олидор1 вынесла отрицательное решение в отношении пьесы, в результате чего автор инсценировки Л. Лемперт был вынужден обратиться к председателю Комитета по делам искусств М.Б. Храпченко2 с просьбой «лично ознакомиться с пье-

1 Олидор (Кайдалова) Ольга Николаевна (1913-1987) - театровед, профессор, автор книг по вопросам театра («В борьбе за сценический реализм» (1957), «Советское актерское искусство: 50-70 годы» (1982) и др.), в начале 1940-х гг. являлась заместителем начальника Главного управления театров Комитета по делам искусств при СНК СССР.

2 Храпченко Михаил Борисович (1904-1986) - специалист по истории и теории литературы, в 1939-1948 гг. - председатель Комитета по делам искусств при Совете народных комиссаров СССР. Герой Социалистического Труда.

о

об

3

СО СО

2

3

со со

2

сой или же передать ее на рассмотрение еще одному авторитетному лицу». М. Храпченко отправляет пьесу в ГУРК, где она была рассмотрена еще двумя политредакторами: Р. Ольшевец и Б. Ростоцким1.

Р. Ольшевец, отмечая в своем отзыве некоторые положительные черты пьесы (единство мэра Оурдена с народом и изображение народной борьбы с оккупантами), в целом оценивает ее резко отрицательно. Она подвергает критике как идейную сторону (в первую очередь трактовку образов завоевателей как «несчастных и обманутых», которую она находит «неверной и неприемлемой»), так и ее драматургическое своеобразие: «Здесь нет ни крепкого сюжета, ни ярко очерченных характеров, а образы людей из народа просто расплывчаты»2. Однако, как пишет редактор, без знакомства с оригинальным текстом она не может пропустить или запретить эту пьесу по следующим причинам:

1. Стейнбек - американский писатель-антифашист, друг Советского Союза. Это заставляет быть особенно внимательным к его произведениям.

2. Неизвестно, в какой степени усугублены недостатки романа инсценировкой его3.

Третий рецензент Б. Ростоцкий, ознакомившись с материалами дела, пишет подробный, обстоятельный отзыв с разбором обоих произведений - как оригинальной повести Дж. Стейнбека, так и пьесы Л. Лемперта. В первую очередь он объясняет драматургическое своеобразие, «рыхлость пьесы» особенностями оригинала - повести Стейнбека: так, отвечая своему предшественнику, он заявляет, что критик «должен адресовать свои претензии не Лемперту, а уж только непосредственно Стейнбеку»4. Во-вторых, он категорически не соглашается с той оценкой, которую дали предыдущие рецензенты изображению в повести/пьесе оккупантов:

...в индивидуальных портретах выведенных им офицеров-завоевателей

Стейнбек, конечно, не раскрыл того специфического идейного и морального маразма, которым отмечены гитлеровцы. Но... образ фашистской армии

1 Ростоцкий Болеслав Норберт Иосифович (1912—?) - историк театра и критик, доктор искусствоведения (1967), заведующий сектором искусства европейских социалистических стран Института истории искусств (с 1962 г.), профессор ГИТИСа (с 1967 г.). Основные работы посвящены истории советского и польского театра.

2 РГАЛИ. Ф. 656. Оп. 5. Ед. хр. 4539. Л. 5.

3 Там же.

4 Там же. Л. 6.

в целом дан в романе (и в инсценировке) в основном верно и точно. Оккупанты действуют в пьесе как беспощадные, жестокие, циничные проводники пресловутой политики «железа и крови». Они именно грабят, убивают и насилуют (Приведенная выше претензия тов. Ольшевец на сей счет совершенно непонятна. - Л.К.), а в промежутках скулят по поводу тех «беспокойств», которые им доставляют «завоеванные». Очевидно, этот скулеж и показался противникам пьесы способным вызвать сочувствие к завоевателям. Но такое восприятие чисто субъективно и делать за него ответственным автора не приходится1.

Сам рецензент не закрывает глаза на некоторые спорные черты оригинала, например, он пишет, что «изображение врага, несомненно, страдает у Стейнбека излишним объективизмом, который, конечно, нежелателен на советской сцене»2. Вместе с тем Ростоцкий считает, что недостатки, во-первых, не столь значимы по сравнению с художественным качеством произведения Стейнбека, а, во-вторых, преодолимы путем небольшой доработки, начало которой уже положено в пьесе Лем-перта и может быть продолжено в самих театрах. В общей сложности, он дает высокую оценку работе Лемперта и выносит положительное решение, подписанное начальником ГУРКа Б. Мочалиным3: «Разрешить к работе при условии внесения указанных в протоколе изменений с купюрами»4.

Это расхождение во мнениях на счет книги Стейнбека двух советских рецензентов тем более показательно, что вполне отвечает духу имевшей место ранее полемики американских критиков: Р. Ольшевец является продолжательницей линии К. Фадимана, Дж. Тербера, М. Голда, а Б. Ростоцкий - линии П. Бак, Д. Томпсон, Л. Фейхтвангера и других защитников Стейнбека. Однако если в США дискуссия вокруг

1 Там же.

2 Там же. Л. 7.

3 В конце отзыва Б. Ростоцкого под подписью Б. Мочалина следует сделанная собственноручно запись: «В главном и существенном т. Ростоцкий прав». (Там же. Л. 7).

4 Среди указанных критиком изменений можно выделить замену в диалоге захватчиков слова «вождь» на слово «фюрер»:

ТОНДЕР: Мне снилось, что фюрер (исправлено Б. Ростоцким - Л.К.) сошел с ума... (ЛофтиХунтер смеются).

ЛОФТ: Враги, пожалуй, узнали, насколько фюрер сумасшедший! Мне нужно будет об этом написать домой. Газеты вероятно напечатают. Враг узнал, насколько фюрер - сумасшедший... (Там же. Л. 52).

о

об

3

СО СО

2

3

со со

2

книги Стейнбека разворачивалась на страницах крупных изданий и послужила сначала катализатором читательского и зрительского интереса, а после привела к «дискредитации» произведения, то в СССР дебаты шли «в закулисье», в недрах властных и литературных институций, а окончательное решение принимал один человек, занимавший верхний пост в иерархической лестнице - в данном случае Б. Мочалин, который, в сущности, санкционировал появление этой и последующих пьес по книге Стейнбека.

Вторая инсценировка - драма в четырех частях «Непокоренные» П. Мелибеева1 появилась в ГУРКе в сентябре того же 1943 г. Б. Ростоцкий посвящает ей краткий отзыв, в котором пишет, что находит пьесу П. Мелибеева по своим идейным и художественным качествам значительно более слабой, чем пьеса Л. Лемперта, и потому считает ее включение в репертуар «нецелесообразным»2. Тем не менее, Б. Мочалин дает разрешение к работе над пьесой П. Мелибеева «Непокоренные» Ставропольскому областному театру.

Следующая инсценировка К. Розова под названием «Долг господина Оурдэна» появилась в феврале 1944 года. Ее главным достоинством Б. Ростоцкий считает лаконичность: автор передает содержание оригинальной книги, не добавляя ничего лишнего. Кроме того, как отмечает рецензент, «этот лаконизм способствует тому, что пьеса может быть разрешена при условии внесения сравнительно небольшого числа купюр»3. Предложенная им правка напрямую затрагивала оригинальный сюжет и касалась устранения «излишнего объективизма Стейнбека» в изображении захватнической армии. Так, корректуре подверглось несколько эпизодов с участием наиболее сомнительного персонажа -«погруженного в самосозерцание» лейтенанта Тондера: оказались купированы самые эмоциональные строки, в которых содержались его сетования на жизнь, его сомнения в адекватности действий фюрера, его желание покончить с войной и вернуться домой, а также примечательный монолог, в котором Тондер сравнивал положение своей армии с «мухами, завоевавшими липкую бумагу»4. Также был вычеркнут

1 Мелибеев Петр Петрович (1908-1985) - писатель, драматург, автор около двадцати прозаических и драматических произведений, ставившихся на сцене Ставропольского и других театров. В числе самых известных произведений - повести «Садовая, 16» (1962), «Только один спектакль» (1964), «Та далекая весна» (1969) и др.

2 РГАЛИ. Ф. 656. Оп. 5. Ед. хр. 5319. Л. 1.

3 РГАЛИ. Ф. 656. Оп. 5. Ед. хр. 6822. Л. 1.

4 Там же. Л. 42.

детально прописанный К. Розовым эпизод ухаживания лейтенанта за Молли Морден, в котором он цитирует любовную лирику Гейне и про- ^ износит: «У нас осталось какое-то право на жизнь среди всех этих ™ убийств»1. Подобное «объективистское»2 стейнбековское изображение 2 немецкого офицера не только как оккупанта, но и как человека с его ела- § бостями и страстями, желанием жить и любить, в СССР в 1944 г. было § немыслимо и недопустимо и даже могло показаться кощунственным. <3

Все эти сценарии советских драматургов прямо следовали стейн- « бековскому оригиналу с минимальными изменениями, что положитель- g но отмечалось цензорами ГУРКа. Зато появившаяся в ГУРКе в ноябре гт 1943 г. пьеса А. Ирошникова «Луна зашла» является ярким примером il отступления от этого правила. Автор инсценировки не стал считаться < со стейнбековской установкой на условность места и времени, прямо « указав, что события пьесы происходят в Норвегии, а захватчиками яв- 2 ляются немцы, фашисты. В соответствии с этим было изменено время действия (захват города происходит в апреле, а не осенью, как у Стейнбека) и введен целый ряд красноречивых деталей: в гостиной мэра появляется эстамп с бюстом Ибсена, в окне, сквозь дымку тумана, оказываются «видны далекие прибрежные скалы, омываемые синими водами фиарда»3, а в качестве лейтмотива на протяжении всего действия должна звучать мелодия Э. Грига из сюиты «Пер Гюнт».

Б. Ростоцкий отметил в своем отзыве, что «автор взял некоторые ситуации и образы из романа Стейнбека «Луна зашла» и по-своему перекроил их, совершенно не считаясь с логикой их развития в первоисточнике»4. Так, например, в пьесе Ирошникова любви Молли Морден добивается не лейтенант Тондер, а местный предатель Корелл, которого драматург в списке действующих лиц называет «квислингов-

1 Там же. Л. 47.

2 Десять лет спустя в октябре 1953 г. в статье «Мои короткие романы» ("My Short Novels") Стейнбек ответил критикам своей книги «Луна зашла» (в первую очередь К. Фадиману и Дж. Терберу): «Война приближалась, и я написал "Луна зашла" для прославления прочности демократии. Я не мог представить, что эта книга будет осуждена. Я написал о немце как о человеке, не как о сверхчеловеке, и это было принято за снисходительность по отношению к нему. Я не мог взять в толк все это, и теперь это представляется абсурдом, когда мы знаем, что немцы - люди и, как все люди, могут ошибаться и терпеть поражения». (Цит. по: Coers D. V. John Steinbeck as Propagandist: "The Moon Is Down" Goes to War. Tuscaloosa, AL: University of Alabama Press, 1991. P. 22).

3 РГАЛИ. Ф. 656. On. 5. Ед. xp. 3287. Л 2.

4 Там же. Л. 1.

3

со со

2

цем». Кроме того, в пьесе отсутствуют основные женские персонажи пьесы - Мадам, Анни и большинство офицеров вражеской армии (майор Хантер, лейтенанты Тондер, Пракл и другие). Вместо жены мэра в постановке фигурирует его приемная дочь - Хэдда (отсутствовавшая в оригинале), а выразителем сомнений и отчаяния в рядах оккупационной армии вместо исчезнувшего Тондера стал капитан Лофт, самый хладнокровный и педантичный персонаж Стейнбека. Как отмечает Б. Ростоцкий, «тов. Ирошников попытался передать содержание романа Стейнбека в поистине телеграфном стиле, уместив его всего на 20 страницах. Попытка эта, конечно, не увенчалась успехом»1.

Другой драматург, А. Бородин, в 1944 г. представил ГУРКу сразу две пьесы по мотивам повести «Луна зашла». Первая под названием «Мухи завоевывают липкую бумагу» (апрель 1944 г.), представляла собой драматический этюд - инсценировку одной из глав повести и предварялась обширным предисловием, содержащим пересказ и оценку книги Стейнбека. В конце предисловия А. Бородин так суммировал основной смысл и ценность произведения:

Растерянность, стихийная ненависть и, наконец, организованное сопротивление - вот те три этапа, по которым проходит в повести Стейнбека пробуждающееся сознание завоеванного маленького народа. Глубокая вера автора в неисчерпаемую силу народного духа - яркая черта повести, которая сближает ее с «Гроздьями гнева»2.

Сам драматург выбрал для инсценировки всего один эпизод книги -свидание лейтенанта Тондера с Молли Морден, по всей видимости, считая его стержневым для понимания всего произведения, поскольку в нем местная девушка проходит один за другим все три обозначенных автором этапа: растерянность при встрече с молодым лейтенантом оккупационной армии, постепенное пробуждение и рост ненависти к врагу, причастному к расстрелу ее мужа, и, наконец, убийство Тондера.

Тем не менее, рецензент Б. Ростоцкий назвал выбор фрагмента крайне неудачным, не передающим всего масштаба произведения Стейнбека. Ростоцкий отметил, в частности, что при чтении данной инсценировки не знакомому с оригиналом человеку останется «неясным даже тот важнейший драматический момент, что Тондер является

1 Там же.

2 РГАЛИ. Ф. 656. Оп. 5. Ед. хр. 880. Л. 3.

непосредственным убийцей мужа Молли». Заключение цензора было отрицательным: «Совершенно нецелесообразно вводить в действующий репертуар эту малоудачную инсценировку»1.

Однако еще до написания этюда «Мухи завоевывают липкую бумагу» в январе 1944 г. А. Бородин направил на суд ГУРКа другую инсценировку книги Стейнбека - драму в четырех частях «Побежденные побеждают». Об этой работе Ростоцкий отзывается положительно, отмечая, что драматург

сохраняет своеобразие повествовательной манеры американского автора и вместе с тем удачно усиливает некоторые важные мотивы (прежде всего, мотив активного сопротивления захватчикам), тактично и умело вводя некоторые дополнительные детали (например, короткая, но выразительная сцена в забое угольной шахты - 2-я картина)2.

Если в оригинальном произведении Стейнбека основополагающую идею «народной власти» воплощал мэр Орден, который был не столько правителем города, сколько «рупором народа» («Мэр - это идея, родившаяся в мозгу свободных людей»3), то в пьесе Бородина вместо «рупора» на сцену выступает сам народ - простые шахтеры, держащие в руках мотыгу и испачканные землей: Ларре, дедушка Оль-сен, Джек Андерс и Алекс Морден. Несмотря на то, что они появляются всего в нескольких сценах, их образы тщательно прописаны, наделены выразительными речевыми характеристиками и весьма типичны для советских пьес. У Бородина именно на них завязаны все ключевые эпизоды инсценировки: они разрабатывают идею активного сопротивления захватчикам, они вдохновляют мэра на героическую смерть и дают обещание отомстить за него и, наконец, именно они, собирая сброшенный самолетами союзников динамит, обсуждают победы Красной армии над общим врагом:

ДЕДУШКА ОЛЬСЕН. Так ты говоришь, русские продолжают наступать? ЛАРРЕ. Да и как наступать! Они не наступают - они гонят. ДЕДУШКА ОЛЬСЕН /усмехнувшись/. Это непобедимые увязнут в русских просторах. Их конец начинается. /Пауза/.

о

об

3

СО СО

2

1 Там же. Л. 1.

2 РГАЛИ. Ф. 656. Оп. 5. Ед. хр. 883. Л. 2.

3 СтейнбекДж. Луна зашла. С. 349.

3

СО

со 2

ЛАРРЕ. Знаете, дедушка Ольсен, - иной раз, когда я вот так ночью прислушиваюсь к тишине, мне кажется - мое ухо способно за тысячи километров уловить звуки русских пушек. Это так близко к сердцу. ДЕДУШКА ОЛЬСЕН. Мне очень понятно, то что ты говоришь, Ларре. Это великая страна, там, на востоке... Она очень далеко от нас и все же она где то вот здесь, возле нас. И там - в Европе, в Америке... всюду. /Помолчав/. Нам многому нужно у них поучиться1.

Бородин в своей пьесе не изменяет сколько-нибудь существенно ни одного эпизода, и не умаляет основной идеи и пафоса произведения Стейнбека, но путем внедрения персонажей «из народа» делает эту идею привычнее и понятнее советским людям.

В целом, говоря об инсценировках военного периода и особенно о тех, что получили разрешение ГУРКа на постановку в столичных театрах, нужно отметить их близость оригиналу, что свидетельствует об уважении к стейнбековскому замыслу и общности представлений о том, каким должно быть пропагандистское произведение военного времени. Добавления авторов и купюры редакторов ГУРКа касались деталей и ни в коей мере не затрагивали главного в повести - призыва к борьбе против нацизма, против его захватнической политики.

Инсценировка И.Л. Прута (1948). В качестве дополнения необходимо остановиться на анализе еще одной пьесы по книге Стейнбека, хотя ее рассмотрение выходит за хронологические рамки данной статьи. Одна из особенностей пропагандистских сочинений заключается в том, что они быстро теряют свою популярность после изменения политической ситуации, которая и обусловила их появление. Такая судь-ба постигла многие советские и западные антифашистские произведения - после мая 1945 г. они оказались забыты.

Однако сочинение Стейнбека ждала иная и весьма необычная судьба. В 1948 г. в СССР появляется еще одна инсценировка по книге американского автора - «Господин мэр» И.Л. Прута. В архивах не сохранилось никаких документов, отзывов и даже свидетельств о ее прочтении сотрудниками ГУРКа, тем не менее, само содержание пьесы настолько примечательно, что требует отдельного рассмотрения.

За три года, прошедшие после окончания Второй мировой войны, политическая ситуация в мире радикально изменилась. Недавние союзники стали непримиримыми врагами: началась новая, холодная война.

1 БородинА. Побежденныепобеждают. Л. 89.

38

В СССР с 1947 г. набирает обороты массированная кампания антиамериканской пропаганды, к которой активно привлекаются и литератур- ^ ные институции1. В этих условиях пишется новая, послевоенная инсце- ™ нировка повести Стейнбека. 2

В пьесе И. Прута речь идет вовсе не о Второй мировой войне. § Время действия здесь - «ближайшее будущее», место действия - не- § кая европейская «нейтральная страна». Действие начинается в «доме Оурдэна, мэра небольшого прибрежного шахтерского городка»2. Пьеса « построена на эффекте узнавания и осознания жителями города причин оккупации. Напряженность возникает с самых первых строк: ока- гт зывается, город захвачен, причем захватчиками оказываются войска некой дружественной союзнической державы. Это загадочное собы- < тие обсуждают Сарра (жена Оурдэна) и Роза (доктор Винтер), пыта- « ясь понять, что за «иностранные войска» внезапно вошли в их город 2 и сравнивая это вторжение с пережитой во время войны нацистской оккупацией.

Только появление на сцене самих захватчиков - офицеров американской армии приносит с собой разгадку. Полковник Лансер сообщает, что они прибыли в этот город по приглашению правительства страны и их цель - не милитаристская, а экономическая - вывоз угля в Западную Германию, и жители города обязаны этому содействовать. Также выясняется, что вопреки давлению правительства, мэр Оурдэн предпочел честное и выгодное для горожан сотрудничество с русскими, а не с американцами, и вот тогда-то в город в «усмирительных целях» и были брошены американские войска.

Майор Хантер «популярно» объясняет впавшему в отчаяние Тон-деру истинную цель вторжения:

Послушайте, лейтенант: нашими деньгами пользуются многие правительства; ряд стран зависит от нас; почти без крови - дешевыми товарами, отбросами с нашего стола, подкупом, угрозой - мы завоевали почти полмира! Должны же мы теперь навести порядок3.

1 См. напр.: Проект мероприятий по усилению антиамериканской пропаганды по Союзу советских писателей». 1.04.1949 II Сталин и космополитизм. Документы Агитпропа ЦК КПСС. 1945-1953 /Отв. ред. Д.Г. Наджафов, сост. Д.Г. Наджафов, З.С. Белоусова. -М.: МФД; Материк, 2005. С. 346-348.

2 РГАЛИ. Ф. 656. Оп. 5. Ед. хр. 6565. Л. 1.

3 Там же. Л. 45.

Однако жители города отказываются смириться со своим под-

§ невольным положением и оказывают сопротивление захватчикам.

ю Ив этом им помогает некая «третья сила», отсутствующая не толь-

^ ко у Стейнбека в оригинале, но и в других советских инсцениров-

го ках: группа «красных» под предводительством Нильсена, сумевшего

1 в ходе оккупации выскользнуть из лап захватчиков и покинуть город. § Нильсен и его сторонники - внесценические персонажи, о которых, 8 тем не менее, постоянно упоминается, как о некой невидимой, все-=![ могущей и постоянно сопутствующей героям силе: многие шахтеры го бегут в горы, образуя группы сопротивления, а Джозеф, дворецкий

Ф

ё мэра, становится командиром отряда у Нильсена. Именно «красные» д выступают против агрессоров и консолидируют вокруг себя весь на-й род - от шахтеров и кухарки Анни до доктора Уинтера и мэра Оур-

2 дэна.

Так, парадоксальным образом, созданное в 1942 г. в поддержку «народов девятнадцати оккупированных стран Европы» произведение американского автора Джона Стейнбека, писавшего в своей телеграмме Ф. Рузвельту о героизме Красной армии, которая «свыше года выносила и все еще выносит основный удар нацистской военной машины»1, теперь послужило материалом для антиамериканской пьесы И. Прута, направленной против бывших союзников и ее автора в том числе.

Книга Стейнбека, в которой принципиально отсутствовали конкретные указания на национальную принадлежность оккупантов и их жертв, отличалась от других пропагандистских произведений как американской, так и советской литературы тем, что ее автор, избегая вопроса «кто виноват?», сосредоточился на вопросе «почему так произошло?», ответ на который ищут все персонажи - от мэра Оурдена до полковника Лансера и лейтенанта Тондера. И именно в силу этой особенности произведение Стейнбека «Луна зашла» после разгрома нацизма парадоксальным образом смогло стать оружием антиамериканской пропаганды по ту сторону «железного занавеса», в стране, кардинальным образом пересмотревшей свое отношение к писателю после 1945 года.

1 РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 14. Ед. хр. 1070. Л. 1.

40

Литература я

Иеанъко С.С. Джон Стейнбек // Стейнбек Дж. Собр. соч.: В 6 т. Т. 1. ^

(О

М.: Правда, 1989. С. 3-50. (Библиотека «Огонек»). о

"о

Краткая литературная энциклопедия: В9т. М.: Сов. энцикл., 1962-1972. |

о

Сталин и космополитизм. Документы Агитпропа ЦК КПСС. 1945-1953 / ^ Отв. ред., сост. Д.Г. Наджафов, сост. З.С. Белоусова. М.: МФД; Материк, 2005.

со

References з

со

Benson J.J. The True Adventures of John Steinbeck, Writer: A Biography. New g York: Viking, 1984.

Coers D.V. "Introduction to The Moon is Down." Steinbeck J. The Moon is Down. New York: Penguin, 1995: vii-xxviii.

Coers D.V. John Steinbeck as Propagandist: "The Moon Is Down " Goes to War. Tuscaloosa, AL: University of Alabama Press, 1991.

Ivan'ko S.S. "John Steinbeck." Steinbeck J. Sobranie sochinenij: v 6 t. [Collected Works: in 6 vols.] Vol. 1. Moscow: Pravda Publ., 1989: 3-50. ("Biblioteka Ogonek"). (InRuss.)

Kratkaja literaturnaja jenciklopedija: v 9 t. [Brief Literary Encyclopedia: in9vols.]. Moscow: SovietEnciklopediaPubl., 19672- 1978. (InRuss.)

Stalin i kosmopolitizm. Dokumenty Agitpropa CK KPSS. 1945—1953 [Stalin and Cosmopolitanism. Agitpop Documents of the Central Committee of the CPSU, 1945— 1953], eds D.G. Nadzhafov, Z.S. Belousova. Moscow: MFD Publ.; Materik Publ., 2005. (InRuss.)

Steinbeck: A Life in Letters, eds E. Steinbeck, R. Wallsten. New York: Viking,

1975.

Steinbeck J. Working Days: The Journals of "The Grapes of Wrath", ed. R. De-Mott. New York. Viking, 1989.

й СО

со 2

ПРИЛОЖЕНИЕ

ДЖОН СТЕЙНБЕК И СССР (1939-1943). ДОКУМЕНТЫ И МАТЕРИАЛЫ

Ал. Абрамов Внутренние рецензии на книги Джона Стейнбека («Гроздья гнева», «Райские пастбища», «О мышах и людях»)

«Плоды гнева» ("Grapes ofWrath." 1939)

Название романа заимствовано из «Боевого гимна республики» -эпохи американской войны за независимость. «Мои глаза видели славу господа. Он вышел из виноградника, где созрели гроздья гнева...»

Гневом дышит роман Стейнбека, роман о современных американских фермерах, разоренных, изгнанных из родной земли, обманутых, голодных, тщетно ищущих работы и хлеба. Их деды, боровшиеся за страну свободных, отвоевали землю у дикой природы, возделали ее, собственными руками построили дом. Их отцы от зари до зари работали на этой земле, были ее хозяевами. Но сейчас фермеры перестали быть хозяевами своей земли и дома. Нужда, заставлявшая их обращаться за помощью к банкам, превратила их в арендаторов. Засуха, кризис, песчаные бури отняли у них последнее. Банка предпочли согнать с земли обнищавших арендаторов и создать крупное тракторное хозяйство.

И вот - запаханы поля фермеров, их дворы, их садики. Опустели дома. Люди, сразу потерявшие все, двинулись на поиски счастья в Калифорнию, куда манили их листовки консервных фабрикантов, обещавших каждому работу и хлеб. Но листовки лгали. Хозяевам калифорнийских фруктовых плантаций действительно требовались батраки-поденщики. Но требовались сотни, а не тысячи. Может быть даже тысячи, но не сотни тысяч. Хозяйский расчет был прост: чем больше будет голодных ртов, тем дешевле будут рабочие руки. И обманутые голодные люди сотнями тысяч двинулись в «благословенный край», забивая автомобильные дороги Америки. Казалось, двинулась на Запад вся страна.

Двинулась и семья фермеров Джодов. В старенькой машине, купленной на последние гроши, полученные от проданного имущества,

семья Джодов отправляется в далекий и тяжелый путь. На пути переселенцам встречаются такие же бездомные странники. Те уже побывали ^ в Калифорнии и познакомились с «прелестями» благословенного края: ™ с безработицей, голодом, полицейским террором. Но все же надежда 2 на что-то лучшее, последняя надежда обездоленных, разоренных лю- § дей гонит Джодов вперед. Умирают в пути дед и бабка - представители § старейшего поколения семьи. Старший сын остается где-то на берегу <3 попавшейся на пути реки. Муж дочери исчезает, подло бросив беремен- ц> ную жену. Но оставшиеся члены семьи продолжают упорно бороться g за жизнь на чужой, враждебно встретившей их земле. Страшные кар- гт тины рисует Стейнбек. Скитания тысяч бездомных людей по дорогам Калифорнии. Жизнь в Гувервиллях, где люди живут как крысы в норах. < Нищенский заработок и каторжный труд. Чудовищный полицейский « террор: сожженные лачуги переселенцев, зверские убийства ни в чем 2 невинных людей.

Гневом дышит каждая строчка этой замечательной книги. Стейнбек показывает, как отмирают собственнические инстинкты фермеров, как отсталые люди превращаются в сплоченный коллектив. Назревают забастовки. Священник, сопровождающий Джодов в пути, становится агитатором, лидером бастующих, и погибает от руки полицейского бандита. Том, представитель младшего поколения Джодов, вынужденный скрываться, преследуемый за убийство полицейского, отправляется бродить по стране, призывая народ к борьбе за право на жизнь и работу.

Джоды разбиты, рассеяны, но не подавлены. Они готовы продолжать упорную страшную борьбу за жизнь, становясь как бы символом многомиллионных народных масс сегодняшней капиталистической Америки.

Роман следует печатать как можно скорее. В нем все замечательно: и язык, и мастерские описания жизни и быта фермеров, и полнокровные художественные образы его героев.

Небесные луга ("The Pastures of Heaven." 1938)

Джон Стейнбек, левый калифорнийский писатель, к сожалению, совсем неизвестен в СССР. Он является автором нескольких крупных произведений, имевших большой успех в Америке: последний его роман «Плоды гнева» признан Лигой американских писателей лучшим романом 1939 года.

3

со со

2

Рецензируемая книга была впервые опубликована в 1932 году и переиздана в 1938 году издательством Модерн Эйдж букс как одно из лучших произведений Стейнбека. Книга содержит 12 глав - новелл, рассказывающих о делах и людях горной калифорнийской долины «Небесные луга». Это - небольшой фермерский поселок, один из чудеснейших уголков Калифорнии, где сама природа создала, казалось бы, необходимые условия для земного рая. Вводная новелла уводит читателя вглубь истории в эпоху испанской колонизации, рассказывая об одном испанском капрале, который, конвоируя группу арестованных индейцев, наткнулся в горах на долину, красота которой поразила его. Здесь он остался жить и назвал это место «Небесными лугами». Но счастливая жизнь капрала была омрачена неожиданной насмешкой судьбы: он умер от благоприобретенного им в этом «раю» сифилиса, которым наградила его индианка-жена.

Об этом сообщается очень кратко, но именно это сообщение и определяет основную мысль автора, заложенную в каждой из последующих новелл. «Земной рай», оказывается, полон самых неожиданных и нелепых человеческих драм и трагедий, порой смешных, порой страшных, но одинаково отравляющих людям их жизнь в этом «раю». Щедрая природа, казалось, обеспечила им все условия для счастья и благополучия. Даже самые бедные здесь (книга была написана или задумала, по-видимому, до кризиса 1929-1933 г.) живут в относительном благоденствии. Даже бедняк из бедняков Джуниус Молтби беден только потому, что сам обрек себя на нищету, потому что предпочитает жизнь как «руссоист», почти ничего не делая и не умирая с голоду лишь потому, что природа слишком щедра. Однако, и его счастливая жизнь нарушается неожиданным диссонансом. Его сыну Робби, счастливому, как и его отец, абсолютно не имеющему представления о том, что он беден, попечители школьного совета в припадке великодушия дарят новое платье вместо его лохмотьев. Робби понял. Безмятежное существование его разбито. Понимает это и его отец, и покидает долину, отправляясь в город на заработки, чтобы обеспечить какое-то будущее для своего сына в этом мире, делящемся на богатых и бедных, в мире, где даже «Небесные луга» не являются исключением.

В каждой новелле неожиданное вмешательство случая, судьбы, нелепого стечения обстоятельств ломает счастливую жизнь обителей долины. Становится убийцей талантливый юноша-индеец, мать, безумно любящая свою сумасшедшую дочь, становится виновницей ее гибели, становятся проститутками две славные девушки-мексиканки, сгорает

дом богача Уайтсайда, дом, построенный его отцом «на веки веков», дом, в котором, как мечтал первый из Уайтсайдов, должно было звучать множество счастливых детских голосов, но дети не родились, и в старом доме было пусто и неуютно. Счастливая долина оказывается населенной полуидиотами, маньяками, лгунами, которые портят жизнь и себе, и своим близким. Нет счастья в этом, казалось бы, самом счастливом месте на земле. И эту мысль автора иронически подчеркивает заключительная новелла: туристы, проезжающие в горах на автобусе, останавливаются и глядят на долину, лежащую внизу. Какое красивое место, как должно быть легко и счастливо живется ее обитателям!

Причину трагического в жизни своих героев Стейнбек видит не в экономических и социальных условиях, а в неожиданном вмешательстве судьбы, случая, трагического стечения обстоятельств. Все герои у него милые, симпатичные люди. Нет среди них ни подлецов, ни хищников, ни эксплуататоров. Даже убийцы у него - жертвы случая. И вот не удается людям находить счастливую жизнь даже с помощью самой щедрой природы. Ирония судьбы, нелепая насмешка случая - так философствует по поводу своей «райской долины» Джон Стейнбек.

Написаны новеллы отлично - сочным, выразительным, богатым языком. На книге - бесспорная печать большого литературного мастерства. И все же трудно рекомендовать что-либо для перевода. Как ни хорошо написаны эти новеллы, они как-то не характерны для сегодняшней Америки и, главное, не характеры для нынешнего этапа в творчестве автора. Судя по отзывам американской печати, Стейнбек сейчас дает подлинную, не прикрашенную картину американской действительности. Рецензируемая же книга представляет скорей любопытный литературный эксперимент, чем отражение подлинной живой жизни.

о

об

3

to

СО 2

«О мышах и людях» ("Of Mice and Men." 1937)

Рецензируемая книга Стейнбека - роман о дружбе. О дружбе двух калифорнийских батраков, двух бездомных бродяг, Джорджа и Ленни. У них нет ни семьи, ни дома, ни постоянной работы, никаких привязанностей, кроме долголетней дружбы, которая крепко связывает обоих. Но дружба эта - особая. Ленни привязан к Джорджу, как собака. Джордж заботится о Ленни, как о ребенке. Ленни, по существу, и является только взрослым ребенком. Обладая огромной феноменальной физической силой, сложением гиганта, он умственно недоразвит, инфантилен. У

45

3

со со

2

него - мозг ребенка. С легкостью выполняя работу нескольких взрослых людей, Ленни в своих желаниях ребячески примитивен. Он любит животных, но не как взрослый, а именно как ребенок, любит ласкать и гладить щенков, полевых мышей, кроликов потому что они «маленькие и теплые». И, как ребенок, не понимает, что его ласки жестоки: не соразмеряя сил, он душит щенков, ломает им кости, не сознавая этого. Он причиняет Джорджу массу беспокойства и волнений. Он может хватить женщину, потому что ему понравилось ее шелковое платье: «оно такое гладкое». Но, кроме Джорджа, в нем никто не видит ребенка, и шалости Ленни создают множество неприятностей для обоих. Им то и дело приходится бросать работу и бежать в другое место, спасаясь от разъяренных фермеров. Но Джордж не в силах бросить Ленни на произвол судьбы: он знает, что тот неминуемо погибнет, попадет в тюрьму или, что еще хуже, станет жертвой линчевателей. И вот они оба бродят от фермы к ферме, от одного случайного заработка к другому. У обоих одна мечта - самим сесть на землю, завести небольшое хозяйство. Ленни тянется к этому бессознательно, «потому что на ферме будет много кроликов». Джордж мечтает об этом, потому что смертельно устал от бродячей жизни, потому что ему хочется оседлости, покоя, «собственной крыши».

Действие романа происходит на ферме, где находят работу оба приятеля. Но с первых же дней начинаются неприятности, которых так боялся Джордж. Сын хозяина, ничтожество и задира (он боксер легкого веса), придирается к батракам, ища ссоры. Жертвой его становится Ленни. Ленни ведет себя при этом, как ребенок, он плачет, когда его избивают, но стоит ему только схватить кулак своего противника, как у того все кости ладони и пальцев оказываются сломанными. Едва уда -лось Ленни избежать расплаты за содеянное, как он учиняет новую «подлость», на этот раз оканчивающуюся еще более трагически. У изувеченного им боксера есть жена, кокетливая пустая бабенка. Она заигрывает со всеми, в том числе и с Ленни. Но Ленни не понимает ее приставаний. Он гладит ей волосы, потому что они «пушистые и гладкие». А когда та, испуганная, начинает вырываться, Ленни, в свою очередь, испугавшись, в одно мгновение ломает ей спинной хребет.

Роман кончается трагически. Батраки ищут Ленни, для них он не человек, а чудовище. Ему грозит опасность быть линчеванным. И тут, чтобы спасти его от страшного конца и покончить, наконец, с этой ужасной жизнью, Джордж сам убивает своего друга, убивает, как убивает хозяин любимое, но взбесившееся животное.

Американская критика называет этот роман - романом из жизни батраков калифорнийского побережья. Но это неверно. О жизни батраков, об их борьбе, работе, стремлениях мы ничего не узнаем из этой книги. Герои ее, Ленни и Джо, с таким же успехом могли быть представителями любой профессии. По существу роман - это психологический этюд о дружбе, в которой есть что-то патологическое: ведь Ленни даже не человек, а монстр, место которому в доме умалишенных. Прочитав роман, можно говорить о манере Стейнбека создавать трагический гротеск в самых обыденных житейских условиях, о колоритности и обаятельности его персонажей, о своеобразной яркости его описаний и образов. Но все же роман никоим образом для перевода не годится: он, при всей талантливости своей, не имеет ни познавательной, ни общественной ценности.

Публикация выполнена по источнику: РГАЛИ. Ф. 1397. Оп. 1. Ед. хр. 495. Л. 67-68, 73-75.

о

об

3

СО СО

2

Статья Маргарет Маршалл о творчестве Джона Стейнбека (Из реферативных материалов Иностранной комиссии Союза советских писателей)

28 апреля 1940 г.

В журнале «Нейшен» от 25 ноября 1939 г. напечатана статья Маргарет Маршалл «Джон Стейнбек». Привожу ее в несколько сокращенном виде:

«Джон Стейнбек завоевал с апреля 1939 года больше славы, чем кто-либо другой из живущих ныне писателей; но сам он, по-видимому, смотрит на себя более трезво, чем все его критики. В интервью для «Лос-Анджелес Тайме» в июле он заявил: «Я еще не законченный писатель». «Меня не удастся превратить в литературного льва. Я думаю об арабских рассказчиках, лучших писателях мира. Они не были окружены комфортом и роскошью. Они собирались на рынках и сказывали, и пересказывали истории, отделывая, оттачивая их, пока они не принимали той формы, с которой мы знакомы по "Арабским сказкам"».

Насколько мне удалось выяснить, это не ложная скромность. Стейнбек действительно очень скромен; об этом есть ряд достоверных

3

со со

2

свидетельств. Но в то же время эта скромность не мешает ему быть уверенным в своей работе, хотя как раз перед «Гроздьями гнева» он разорвал рукопись на ту же тему, решив, что это «не то»...

Джон Стейнбек представляет собою типичный пример развития писателя в условиях американской целины. Он родился в 1902 году в Монтерей каунти, штат Калифорния, и, за исключением коротких промежутков времени, жил всегда в этом штате, который все производит в неслыханных масштабах. Он вырос в изолированном кругу ранчо, среди американцев и того смешанного народа из мексиканцев и других национальностей, которые населяют Калифорнию. Он посещал среднюю школу в Салинасе и некоторое время пробыл в Стэнд-фордском университете. Летом он работал на ранчо; один сезон он пробыл на сахарном заводе. Он немецко-ирландского происхождения. Его мать - школьная учительница, отец - местный казначей - сам он написал много рассказов от руки в отчетных книгах отца в начале 1900 гг. Судя по фотографиям и рассказам людей, знакомых с ним, в нем шесть футов роста, он худощав. По словам одного человека, он сложен «по-немецки» плотно и имеет немецкие черты, а «ирландские» голубые глаза придают его липу неожиданную живость и подвижность. По выходе из Стэндфорда он провел некоторое время в Нью-Йорке, где работал недолго в качестве газетного репортера и грузчика. Все говорят, что он ненавидит Нью-Йорк и боится его.

Он мало вращался в городах и в литературном мире, который он избегает. Страстной любовью к природе и сельской жизни проникнуты его книги, да и написано большинство его книг о людях земли. Говорят, что он всегда опасается за завтрашний день; это приписывают многолетней нужде; он и сейчас живет очень скромно, а свои немалые заработки держит в различных банках, причем каждый вклад его не превышает 5 тыс. долларов, т.е. суммы, гарантируемой правительством. Но, несмотря на такую осмотрительность в обеспечении своего будущего, нет никаких оснований упрекать его в излишней осторожности или преклонении перед респектабельностью. Книги его свидетельствуют о другом, и один его знакомый сослался на беззаботное существование в «Плоскогорье Тортилла», как на образец жизни, которая ему по душе. Он женат, но детей не имеет.

Первая опубликованная книга Джона Стейнбека «Золотой кубок» (1929 г.) является романтизированной историей, «с некоторыми ссылками на историю», сэра Генри Моргана. Это была четвертая из написанных им книг; что касается первых трех, то, по словам его друга Джо-

зефа Генри Джексона, одна была отвергнута, а две других он никогда и не предлагал, теперь же все они уничтожены. Стиль «Золотого кубка» литературен и самобытен; он выявляет талант к описаниям природы, тенденцию оживления неодушевленных предметов, страсть к описанию жестокостей, юношескую, сентиментальную символику и любование красивой фразой, как будто автор относится к стилю, как к золотому кубку.

Все эти элементы сохранились в его произведениях вплоть до «Гроздьев гнева». Начиная со второй опубликованной книги, объектом Стейнбека являются люди и страна, которые он знал.

Его вторая и третья книги «Райские пастбища» (1932 г.) и «К незнакомому богу» (1933 г.) явились сгустками его романтического и «мистического» отношения к земле, которая была и остается его наиболее убедительным персонажем... Это относится в первую очередь к «Райским пастбищам», где дан также ряд эксцентричных типов, «детей»; это - обычный соблазн для молодых писателей, но чаще всего это помогает только вскрыть их незрелость.

В «Плоскогорье Тортилла» (1935 г.) Стейнбек набросал сентиментальную идиллию из жизни «пайзано» из Монтерея - этой «смеси испанской, индейской, мексиканской и кавказской кровей». Герои книги -Дании и его друзья, группа аморальных детей. Опять дети. Повесть, задуманная как легенда, полна шарма и иронии и не затрудняет мозга. Но «простой» стиль нарочит и изыскан; действительность плоскогорья Тортилла превращается в нечто крайне нереальное.

«Плоскогорье Тортилла» была его первым успехом и не удивительно, ибо она очаровательна...

В 1935 г. и 1936 г. внимание Стейнбека привлекли беженцы, наводнявшие долины Калифорнии. 12 сентября 1936 года он помесил в «Нейшен» статью, являющуюся как бы конспектом «Гроздьев гнева». В том же году он опубликовал книгу «В сомнительной схватке», рассказывающую историю забастовки сборщиков фруктов, которые бежали на восток со своих разоренных земель. Действие развертывается стремительно, скачками; книга перегружена элементарными поучениями партийного работника Мака о том, как расшевелить массы, порой они граничат с «бурлеском». В одном месте Мак как бы отвечает на протест читателя: «Я не знаю, почему, но всякий раз, как я говорю с вами, я скатываюсь либо к митинговой речи, либо к лекции». Джим отвечает: «Черт с тобой, Мак, я люблю слушать тебя», и поучения продолжаются... Но, хотя сюжет «В сомнительной схватке» кажется мелким и от-

о

об

3

СО СО

2

3

со со

2

дельные персонажи неубедительными, книга все же пропитана духом реальности.

«О мышах и людях» намеренно сделано под драму и только так и может рассматриваться. Кажется, что это шаг назад после «В сомнительной схватке». Стейнбек говорит, что это была попытка написать роман как пьесу. Опыт одержал успех на Бродвее...

Его следующая книга «Длинная долина», сборник новелл, связанных общим стержнем; персонажи его живые люди. Это простая история, рассказанная на этот раз действительно простым языком о мальчике и его мечтах о пони... Эта книга была шагом к зрелости.

«Гроздья гнева» свидетельствуют о дальнейшем росте. Здесь мощная тема великого переселения как бы потрясла «золотой кубок» стейнбековского стиля, хотя еще большие куски его уцелели до сих пор. Фигуры матери и священника остались от раннего Стейнбека. Мать с самого начала, на стр. 100, дана как понятие, как идея, а не как живой персонаж. Таких подмен характеристики много, и это одно из самых слабых мест Стейнбека. Мать часто говорит не своим языком:

«Вот придет тебе время рожать, и ты будешь думать, что весь мир где-то далеко, а ты одна. Тебе будет горько, Роза, и горе твое тоже будет одинокое, и вот эта палатка, Роза, она тоже особняком стоит от всего мира... Наступает такое время... когда смерть одного человека она свяжет с другими смертями, и рождение ребенка свяжет с рождением других ребят. А рождение и смерть - это как половинки одной вещи».

Автор часто отступает в сторону от сюжета, чтобы изложить свои взгляды на людей, машины и жизнь в «музыкальной» форме. Некоторые из этих отступлений опережают фабулу и действенны сами по себе, но другие - чисто риторичны; сам прием литературных вставок является ничем иным как уловкой. Если бы опустить кое-какие из них, а другие влить в само повествование, структура «Гроздьев гнева» стала бы более органичной; сейчас она держится только на теме. Тема эта отражает сосредоточение раннего Стейнбека на проблеме земли и отношении к ней человека, но здесь она выступает как практическая проблема в существовании человека. Под влиянием поражающей действительности юношеский интерес Стейнбека, как человека, перерастает в острую, социальную тему - экспроприация тысяч людей, их наивная и жалкая привязанность к родной земле и их ненависть к каменной стене крупной собственности. Со злобной радостью Стейнбек терзает нервы читателей, упорно повторяет перечисление жестокостей, направленных против этих людей. Его описание местности, опустошен-

ной засухой и пылью, которое открывает книгу, является не только описанием ландшафта, к которому у него есть большой талант; оно трогает и бьет в цель. Употребление им слов из четырех букв, которое в «Мышах и людях» кажется просто одним из элементов его манеры, здесь получило сильное развитие; местами оно кажется лишним и чересчур литературным, но в целом не надоедливо, хотя и вызвало ряд возмущенных упреков.

Плоды натурализма вылились здесь в «Гроздьях гнева» в образе Ноа, этого странного сына Джодов, но здесь он - лишь тень самого себя из прошлых книг и исчезает по первому знаку автора, который прежде тратил на него столько времени. Символизм дает знать о себе в конце, когда дочь Джодов, родивши мертвого ребенка, отдает свое молоко умирающему от голоду бродяге, и еще при протесте дедушки и его смерти, последовавшей после ухода с земли его предков.

Еще неясно, является ли неовладение Стейнбеком характеристикой персонажей плодом его неспособности или просто незрелостью писателя. Образ Джоди в «Красном пони» свидетельствует о его умении создать настоящий образ, когда он создается из личного знания и опыта и когда он не пытается навязать своим персонажам сентиментальных переживаний по отношению к земле или к «смыслу жизни». Его мелкие персонажи часто гораздо реальнее его центральных фигур.

«Гроздья гнева» разошлись в 300 тыс. экз. Это факт очень утешительный, но легко объяснимый. Книга взывает к гражданским чувствам американцев; в ней есть элементы неправдоподобности; история тысяч и тысяч Джодов, кидающихся на запад, драматически напряжена и волнующа. Судьба фермеров-издольщиков так безотрадна, что вызывает слезы на глазах многих дам в мехах, хотя практически для улучшения этой судьбы сделано пока мало.

Популярность книги была совершенно из ряда вон выходящей. Она сжигалась библиотекой в восточном Сан-Луи. Она получила уничтожающую оценку и была подвергнута гонениям со стороны Объединения Фермеров в Калифорнии. Репортер огайской газеты «Виндикэйтер» зашел даже так далеко, что объявил: «Стейнбек портит прекрасную книгу призывом к марксистскому восстанию». Это он выдумал от себя, а не говорит словами Стейнбека. Ибо хотя детали его описания оклахомцев и могли бы навести газетчика на мысль о возможности марксистского разрешения проблемы, особенно если он, следуя моде, стал классово-сознательным, но Стейнбек нигде даже не намекает на такое разрешение. Напротив, его возмущение по адресу трактора, который ломает

о

об

3

СО СО

2

й to to

2

отношения между человеком и землей, превращается в достаточно наивный протест против машин. О чем мечтают «Оки» и, есть основания подозревать, мечтает для них и сам Стейнбек? - о маленьком беленьком домике и клочке собственной земли; это гораздо больше напоминает старую формулу о сорока арках и муле, чем «большевистские» колхозы. За этим последовал еще один проект, положенный им в серии статей о «Безработице, ее причинах и возможных мерах искоренения». Его «возможные меры» совершенно нереальны, но расширение его опыта никогда не повредит ему как писателю. От писателя не требуется формулировки решений; его единственный долг, если он избирает себе социальную тему, это понять ее. Писательский талант Стейнбек в настоящее время гораздо шире его понимания социальных сил и человеческих характеров...»

Публикация выполнена по источнику: РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 14. Ед. хр. 1062. Л. 126-132.

Переписка редакции журнала «Интернациональная литература» с Джоном Стейнбеком

1. Дж. Стейнбек - Т.А. Рокотову

February 22, 1939

Dear Mr. Rokotov,

I thank you heartily for your letter of February fourth. Ordinary, I avoid making statements about things cultural. I think I do not understand the term very well, or rather I understand too many aspects of it which seem to cancel out. One could say that, prior to the revolution, the burden of cultural exchange (on this side at least) - was borne by the great Russian novelists almost exclusively. Our understand of Russian life was entirely gained from Dostoevsky, Tolstoy, Chekhov, Gorki. Here, in California, we had the tradition of the Russian fur traders, of the colony at Fort Ross, but this tradition was remote and dim compared with the clear human pictures of the novelists. So far this is simple. But when I attempt to think of a present general cultural exchange I am puzzled. In Russia I know that some American novelists are read, London, Sinclair, Hemingway, Dreiser. But from Russia to America, there is confusion. A great many of our people take every particle of information about the Soviet Union from violent anti-Soviet sources. Hearst newspapers daily print lies, whole lies: such partisan groups

52

as the Dies committee ascribe every social and economic ill to the work of communists. The so-called "red scare" is used by reactionaries in every labor trouble. Let us see what opposition there is to these violent anti-Soviet forces. ™ Soviet moving pictures? They are greeted which interest but since they are not 2 shown in any large theatres which are controlled by reactionaries, they are not § very widely seen. Novels? They are not widely read. Left newspapers? The § subscription lists are small. And of course, ninety per cent of straight news <3 from Russia is either cleverly warped or completely fabricated. Consider «2 Last Sunday's San Francisco Examiner which printed quite coolly that the § Red Army was helpless because all of its leaders had been executed. You can t see what chance the ordinary man has ofknowing anything about the Soviet Union. Probably the whole people reacted more strongly to the successful g flight over the Pole, and was more moved by the lost flight than by any other jjj recent things. I do not say that there is a general ignorance of Russia but that 2 correct information is not available to the great mass our people. Consider the man who works on the little farm where I live. Yesterday he said: "In Russia, they shoot everyone who has any religion". I asked, "Where did you hear that?" But he had forgotten where he heard it. He only knew it was so. And I was unable to convince him otherwise. He was quite sure I was lying when I said it wasn't so. It is so hard to describe for a Soviet reader the situation here. Our great industrialists feared more than anything else the success of the Soviet Union, and when now finally they know it is successful, their great fear is that our masses should find it out, and their efforts and their fortunes are devoted toward keeping that fact from our masses. With nearly all of our newspapers, all of our radio stations, and nearly all of our magazines in the hands of such people, it will easily be seen that a free flow of information, cultural or purely factual, is impossible. Our book publishers seem to be alone. They will print nearly anything. A new Tolstoy, a new Chekhov, writing in human terms could accomplish what nothing else has. Our people are fearful and a little contemptuous of ideologies, but they are sympathetic and warm toward people. Thus a novel about border war in the East, or about political sabotage would be greeted here without interest, but a novel or a play about men and a women primarily would be welcomes and would also perform a great service. We do not know how common Russian people live, how they enjoy themselves, what the obstacles to their happiness are. We know for example something of the wrecking, but no writer has sent us the important thing - how the people felt. Our people love machinery, and iron filings poured in a bearing would hurt them as it must hurt a Soviet man. We need a book dealing with the things your people love and the things they

й to to

2

hate. We must know them as people and not as ideas. And that service could be performed by a Russian writer ofhumor and understanding.

I've written at great length and probably have said nothing.

Please forgive me for not using the typewriter. I am ill and confines to bed. Of course you may use this if you can read it and if you find it at all interesting. John Steinbeck

2. T.A. Рокотов - Дж. Стейнбеку

June 7,1939

Dear Mr. Steinbeck:

Under separate cover we are sending you the special World Fair issue of our English edition devoted to the intellectual life ofthe USSR.

We would highly appreciate your opinion on it in any form; your criticism will be a real help in further improvement ofthe magazine.

Your statement appearing in the special issue of our Russian edition which you will get soon, will be published in a forthcoming issue of the English edition as well.

Sincerely yours T. Rokotov, Editor.

3. T.A. Рокотов - Дж. Стейнбеку

22 февраля 1940

Дорогой мистер Стейнбек,

Вот уже несколько месяцев, как мы с Вами потеряли контакт, но это не значит, что в редакции «ИЛ» перестали вами интересоваться. Даже наоборот - мы все это время работали над вашим романом «Гроздья гнева» и над подготовкой большой статьи о вашем творчестве. В русском издании журнала «ИЛ» ваш роман печатается полностью в январской, февральской и мартовской книге 1940 г.; во французском издании был приведен большой отрывок. В мартовском номере русского издания пойдет статья, о которой я выше писал. Само собой разумеется, что как только эти журналы выйдут из печати, они вам будут высланы: пока же я посылаю вам те номера, в которых печатались те или иные отклики, связанные с романом. Рад сообщить вам, что ваш роман еще до появления его в русском переводе стал известен самому широкому кругу читателей: отрывки из романа печатались в «Правде» и ряде других газет. Весь Советский Союз знает теперь имя передового писателя США. Однако редакция, к сожалению, не знает, что сообщить читателям, интересующимся вашей дальнейшей творческой работой. Очень просил бы вас написать нам об этом.

Если вы не будете на меня в претензии, то я решаюсь просить вас еще об одном. Я надеюсь, для вас не составит труда прислать нам свою автобиографию и желательно 1-2 фото разных лет.

Получаете ли вы регулярно посылаемое вам английское издание

«ИЛ»?

Заканчивая это письмо, я хотел бы еще просить вас сообщить мне адрес, по которому я мог бы перевести вам в США часть следуемого вам за роман литературного гонорара. Позвольте напомнить вам о том, что между нашими странами нет литературной конвенции, однако писателям, с которыми мы находимся в постоянном контакте, мы часть денег все же имеем возможность пересылать, остальная часть гонорара вносится здесь на ваш текущий счет в советских рублях, и вы можете ими распорядиться в любой момент, как это не раз делал, например, Эптон Синклер.

Рад буду вскоре читать ваш ответ. Дружески приветствую вас. Т. Рокотов

4. Е.С. Романова - Дж. Стейнбеку

March 16, 1940

Dear Mr. Steinbeck:

Herewith the editors of International Literature are informing you that a remittance for $70.75 was made to you early in this month. It is a part ofthe honorarium for Grapes of Wrath which we are publishing in full in Nos. 1,2, 3-4 of our Russian edition.

We would be glad to receive your acknowledgment of its receipt.

Truly yours Helen Romanova, Secretary.

5. Элизабет Отис (секретарь Стейнбека) - Е.С. Романовой

13 мая 1940

Дорогая мисс Романова!

М-р Стейнбек сообщил о вашем письме нам, его представителям, и мы очень рады подтвердить получение от вас 70 дол. 75 ц., которые, как мы понимаем, являются частью гонорара за «Гроздья гнева» в русском издании. Насколько я понимаю из письма м-ра Рокотова, это лишь часть денег, следуемых м-ру Стейнбеку, и что остальное зачислено ему на текущий счет в рублях. Не будете ли вы так добры сообщить мне, какую сумму это составляет? М-р Стейнбек не намерен, разумеется, в ближайшее время побывать в России, но мне хотелось бы располагать этими данными.

о

об

3

to

СО 2

М-р Стейнбек просил меня передать его благодарность за хороший § прием «Гроздьев гнева» в России. У него нет определенных планов на ю будущее, но сейчас он находится по пути в Мексику для работы над ^ одним фильмом, jg Искренне ваша Элизабет Отис.

:Е

g 6. Е.С. Романова - Дж. Стейнбеку

| May 27, 1940

f| Dear Mr. Steinbeck:

a The editors of International Literature are herewith informing you that

Ji a remittance for $56.60 was made to your address this month. It is a payment g for Grapes of Wrath which has been published in our magazine. We hope that Й you received the three issues of our Russian edition that contained the novel. 2 We would be glad to have your acknowledgment of receipt of the

money and the magazines.

Truly yours Helen Romanova, Secretary.

7. T.A. Рокотов — Стейнбеку

May 9,1941

Дорогой мистер Стейнбек!

Рад сообщить вам, что ваш роман «Гроздья гнева» пользуется у советского читателя исключительным успехом. У нас уже вышло несколько изданий этого романа. Кроме журнала «И.Л.» он вышел дорогими изданиями в Москве тиражом 25 ООО и в Ленинграде тиражом в 25 ООО экз., а также дешевым изданием серии «Роман-газета» тиражом 300 ООО экз. Отдельным пакетом одновременно с этим письмом я посылаю вам эти оба издания.

Надеюсь, что вы своевременно получили посланные вам номера «ИЛ», где ваш роман был напечатан. Вы бы меня очень обязали, подтвердив получение этого письма и посланных вам книг.

Советские почитатели вашего таланта были бы очень рады узнать, над чем вы сейчас работаете. Я слышал, что вы закончили свой новый сценарий о мексиканских крестьянах. Если бы мы могли получить его, это было бы для нас большой помощью. В свою очередь я всегда рад быть вам взаимно полезным, в частности, если вам будет нужно выяснить состояние вашего текущего счета здесь.

Искренне ваш Т. Рокотов.

8. «Интернациональная литература» — Дж. Стейнбеку

June 1, 1943

Dear Friend!

We have been sending you our new books and periodicals for some time. We have send you a booklet «А Protest against fascist vandalism», which is a collection of speeches made by outstanding Soviet workers in art and literature at the Antifascist meeting against vandalism.

They include the following authors: A. Tolstoy, A. Korneichuk, M. Bazhan, S. Vurgin, composer D. Shostakovich and the actors: I. Moskvin, V. Barsova, A. Yablochkina, N. Cherkassov, I. Alezandrovskaya and I. Sudakov; the sculptress V. Mukhina; the architects: A. Alabyan and V. Vesnin; the cinema producers I. Oyryev and A. Dovzhenko.

The booklet includes also an appeal to art workers in all freedom-loving countries.

9. М.Я. Аплетин - Дж. Стейнбеку

8 июля 1943

Миллионы советских читателей знают и любят Ваши книги и с огромным вниманием следят за вашим творчеством. «Луна зашла» опубликована в отрывках в журнале «Огонек» и полностью в журнале «Знамя». Два экземпляра высланы Вам. Просим присылать нам ваши новые работы, как только они у вас будут.

Сердечный вам привет и горячие пожелания новых творческих успехов в борьбе против гитлеровской тирании и фашистского варварства.

Зам. Председателя Иностранной комиссии ССП СССР Аплетин.

Публикация выполнена по источнику: РГАЛИ. Ф. 1397. On. 1. Ед. хр. 922. Л. 1-22.

о

об

й to to

2

Переписка Джона Стейнбека с Иностранной комиссией Союза советских писателей

1. М.Я. Аплетин - Дж. Стейнбеку

December 17, 1940

Dear Mr. Steinbeck:

It is no bad custom to cast a glance at the past year and summarize all that has been done. That is why I have great pleasure in looking back at

57

й to to

2

the triumphant march throughout the world of your most remarkable book. Thanks for the pleasure I have had in reading your book. Comparing your book with the Jameson book I have read in one ofthe magazines I could not make out why her book is given such a stupendous amount of publicity and is so unscrupulously advertised.

Thanks to your book, you have now in the USSR thousands of sincere friends and admirers.

Is there anything better I could wish you for the New Year than to attain as much success in 1941 as you had with your book The Grapes of Wrath.

I am mailing you the November issue of Sovietland. Let the magazine remind you ofthe country there good literature is highly appreciated.

With heartiest greetings yours M.Apletin.

2. М.Я. Аплетин - Дж. Стейнбеку

March 12, 1941

Dear Mr. Steinbeck;

I have forwarded to you in three parcels six author's copies of your book The Grapes of Wrath published by the State Literary Publishing House, Moscow. Kindly acknowledge receipt ofsame.

Your splendid book enjoys great success among the Soviet readers.

I am collecting the press reviews on the book and will send them to you.

Permit me also to express my profound thanks for the great enjoyment and benefit I derived from reading your highly talented book.

Millions of readers the world over are thankful to you for this book in defense of man and particularly for the image ofthe mother depicted by you, great in its simplicity and so touching, permeated with humaneness and profound faith in the potency of mankind. There was a great need of such book in these tragic days in the history ofmankind.

With hearty greetings and wishes for new victories on the battlefront of literature.

Sincerely yours M. Apletin6 Vice Chairman of the Foreign Commission ofthe Union of Soviet writers ofthe USSR.

3. Дж. Стейнбек - М.Я. Аплетину

June 26th, 1941

Dear Mr Apletin:

I have your very welcome letter of March 12. The books you mention came forward in good condition and I am most grateful to you for them.

Now a new work is in progress on still a different track. With a collaborator, I am working up a leisurelyjournal oftravel and research to be r called «The Sea of Cortez» in which we concern ourselves with the marine ™

LO

animals of the tropical American Pacific Coast. There are a good many 2 inferences, speculations and hypotheses, some of which I imagine you will § find both interesting and amusing. §

In this connection we are building up a library of reference, and some <3 of the needed works, strangely enough, were published in Russia days. It occurs to me that you perhaps over there might be able to pick up § some of these which are reasonably rare in this country, and send them to t me, charging them against my royalty account in Moscow. The list follows, the items shown in the order of their importance. The Grube 1877 Annukata g monograph, we are particularly anxious to procure, since it comprises jjj a source book of all the information known on Marine Annelid worms to 2 its date of issue. Anything that can be done in this line will be very much appreciated.

Sincerely, John Steinbeck.

List ofpublications:

1) Memoires de L'Academie Imperiale des Sciences de St Pe-tersbourg, Vile Serie. Tome XXV, No. 8, 1978.

2) Grube, Ed. "Annulata S mperiana. Beiträge zur Kenntniss der Anneliden Fauna der Philippinen, nach den von herrn, Prof. Semper mitgebrachten Sammlungen". 299 pp., 15 pis. Lu de lljanvier 1877.

3) Brandt, J.F. 1835. Prodromus descriptions Animalium ab H.Mertensio in orbis Terrarum circumnavigatione observatorium. Petropoli.

4) Middendorfs, A. Th. V. 1851. Reise i den äussersten Norden und Osten Sibiriens. St. Petersburg, do Beitrage zu einer Malakozoologie Rossica, vol. 1. 1847, Vol. 2 and 3, 1849.

5) Bulletin, Imperial Academy of Sciences, St. Petersburg, vol 4 (1847), vol. 6 (1846) for articles be Middendorff.

ny6jiHKauH»BLm0JiHeHan0HCT0HHHKy: PrAÄH. O. 631. On. 11. E^. xp. 85.

3

со со

2

Патриотическое выступление Джона Стейнбека (Из реферативных материалов Иностранной комиссии Союза советских писателей)

29 ноября 1940

В «Нью мэссес» от 24 сентября 1940 г. помещена редакционная заметка, в которой редакция рассказывает о попытках американской прессы мобилизовать общественное мнение Америки на поддержку закона об обязательной воинской повинности и вступления в войну. В частности, ею усиленно распространяются статьи известных американских писателей на тему «Наша страна» с явно шовинистическим уклоном.

Редакция пишет: «Совсем неудивительно видеть, как писатели вроде Мэри Роберт Райнхарт и Филипа Уайли с восторгом подписываются под этим начинанием. Гораздо более потрясает, когда читаешь, как Джон Стейнбек высказывает мысль, что «почти все американцы верят в одно и то же. Они расходятся в мелочах. Я считаю, что они вполне могли оставить на время все эти детали во имя сохранения нации». Неужели Джоуды - это лишь мелочь американской жизни? Выиграют ли они от войны, которую Стейнбек, как и другие авторы данной серии, приветствует столь радушно? Когда писатель вроде Стейнбека падает жертвой «антифашисткой» демагогии нашей профашистской прессы, тогда «Ассошиэтед фармерс» и другие враги Джоу-дов торжествуют...»

Референт по США Ел. Романова.

Публикация выполнена по источнику: РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 14. Ед. хр. 1102. Л. 175.

Джон Стейнбек требует открытия второго фронта

(Из реферативных материалов Иностранной комиссии Союза советских писателей)

11 ноября 1942

«Дейли Уоркер» (21.05.42 г.) сообщает, что Джон Стейнбек и все участники постановки его антинацисткой пьесы «Луна заходит» обратились к президенту Рузвельту с телеграммой, требующей открытия второго фронта против Гитлера.

«Мы, участники постановки «Луна заходит» - автор, режиссер, актеры, рабочие сцены и администрация - хотим выразить вам нашу полную поддержку вашей наступательной антинацистской политике.

Наша пьеса рассказывает об эпической борьбе народов девятнадцати оккупированных стран Европы. Хотя они и временно покорены нацистами, они находят тысячи способов для беспрестанной каждодневной борьбы с гитлеризмом.

Мужественная Красная Армия свыше года выносила и все еще выносит основный удар нацистской военной машины. Теперь, когда главная гитлеровская армия находится на русском фронте, а Европа только ожидает момента чтобы восстать, мы обращаемся к вам, нашему главнокомандующему, с просьбой открыть западный фронт теперь же и обеспечить победу Объединенных наций в 1942 году. Телеграмма подписана Джоном Стейнбеком, Отто Кругером, Ралфом Морганом и двенадцатью другими участниками постановки.

Аналогичная телеграмма была послана Союзом музыкантов.

Публикация выполнена по источнику: РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 14. Ед. хр. 1070. Л. 92.

о

об

3

СО СО

2

Полемика в американской прессе по поводу произведения Джона Стейнбека «Луна заходит»

(Из реферативных материалов Иностранной комиссии Союза советских писателей)

21 ноября 1942

Последнее произведение Джона Стейнбека «Луна заходит» (роман и пьеса, вскоре на экране появится и кинофильм того же названия), вызвало оживленную дискуссию на страницах американской прессы. Ряд читателей прислали письма в редакции журналов и газет в связи с этим произведением.

Дж. Стейнбека обвиняют в том, что он напрасно изобразил немцев объективно, «сохранив человеческие черты», нарисовал их в слишком мягких тонах. Поэтому «Луна заходит» демобилизует американских читателей и зрителей. Кроме того, если судить по этой книге, слишком легкой представляется борьба с немцами в оккупированных странах.

Ряд журналов выступили в защиту Стейнбека. Люис Гэннет в «Хе-ралд трибюн» (8.05.42) пишет в статье «Крестовый поход против книги Стейнбека», по поводу статьи Джемса Тербера, опубликованной

3

со со

2

в «Нью Рипаблик»: «Редактор «Нью Рипаблик» Брус Бливен считает «совершенно несправедливым» обвинение в «тоталитарном крестовом походе», обвинение, которое «Хералд трибюн» предъявил к «Нью Рипаблик» в связи с нападками этого журнала на книгу «Луна заходит». «Нью Рипаблик», по словам Бруса Бливена, считает, что каждый вправе иметь свое суждение, и журнал печатает все получаемые им письма о Стейнбеке, независимо от позиции их авторов. Однако, - добавляет Гэннет, - «Нью Рипаблик» в редакционной статье пишет, будто Стейн-бек утверждает, что могучая духовная сила, заключающаяся в демократии, на деле превосходит эффективность пулеметов. Это столь же извращенное истолкование книг Стейнбека, как и совершенно дикое утверждение Тербера (автора специальной статьи о Стейнбеке в «Нью Рипаблик»), будто, если американцы поверят книге Стейнбека, это приведет к тому, что они проиграют войну.

«Мне представляется, - пишет Гэннет, - что лица, критикующие Стейнбека, главным образом руководствуются следующим соображением: они считают, что Стейнбек не должен писать о немцах, приемлемых или приятных в каком-либо отношении, и тем более даже намекать, что невооруженное сопротивление гражданского населения может сыграть значительную роль в ходе войны. По их мнению, Стейнбек обязан ненавидеть немцев, всех без различия. Я всегда с удовольствием читал статьи Тербера и смеялся над его карикатурами; я знаю, что он один из самых культурных людей Америки. Однако, я нахожу, что, реагируя таким образом на повествование Стейнбека, он проявил истерию военного времени.

Я не считаю книгу «Луна заходит» лучшим произведением Стейнбека. Цивилизованные писатели Америки настолько ослеплены ненавистью, что они обвиняют эту книгу в том, что она якобы служит целям фашистской пропаганды. Это казалось и кажется мне удручающим примером того, как здоровая ненависть к нацизму может привести хороших людей к тому, что и они начнут, сами того не сознавая, мыслить по образу тоталитарного мышления».

«Хералдтрибюн», 8.05.1942

* * *

По-видимому, с тех же позиций, что и «Нью Рипаблик», нападает на Стейнбека и критик Клифтон Фадиман. Другой критик Джон Чем-берлен («Нью-Йорк Тайме - 9.05.42) возражает ему. Чемберлен приводит следующую цитату из предисловия Фадимана к недавно вышедшему в США новому изданию «Войны и мира».

«Он говорил, - пишет Фадиман о Толстом, - что человеческая природа - нечто постоянное, и она выступит наружу, несмотря на всю деформацию, муштру, обесчеловечение и т.д., которому она может подвергнуться». Но именно это и пытается сказать Стейнбек в «Луна заходит» (разумеется, творчество его стоит на ином уровне). Немцы, которых изображает Стейнбек, иногда сомневаются в мудрости фюрера, иные из них скучают по дому, у других кровопролитие в конце концов вызывает отвращение, третьим все надоело. Они человечны, слишком человечны для осуществления людоедских планов фюрера. Битва за Норвегию, -мы скажем словами, какими Фадиман описывает толстовскую концепцию битвы за Россию в 1812 году, - «сочетание столь многочисленных и самым сложным образом связанных между собой случайностей, что ни один ум, ни несколько умов не могут их предвидеть».

В конечном итоге норвежцы выиграют войну просто потому, что немцам не удастся их организовать.

Фадиман дает понять, что условия пропаганды в 1942 г. требуют никак не объективного изображения немцев, иначе у американцев пропадет желание сражаться с ними. «Немцев надо изображать, как людей, которые ничем не могут искупить свои грехи, иначе мы можем утратить волю бороться с ними».

Но именно это (давать необъективное изображение врага) мы не должны делать, - говорит Чемберлен. - Если мы не в состоянии держаться великих толстовских констант, мы падем до уровня доктора Геббельса, а так как Геббельс использует оружие Макиавелли несравненно более умело, чем мы когда-либо сумеем его использовать, он, разумеется, одержит над нами верх. «Слова - это оружие» - говорим мы. Да, это оружие. Но если мы будем все время твердить это себе, мы позабудем более раннюю и гораздо более важную мысль, что слова должны означать правду, а правда сама по себе - есть наилучшее оружие. Лозунг «Слова - это оружие», по своей сущности, нацистский лозунг, так как он пытается извратить честность слов, которые, как предполагается, должны означать именно то, что мы в них вкладываем, а не что-либо иное. Писатели прежде всего должны заботиться о правде, которая стоит за словами. Иначе они превращаются в цирковых клоунов.

Мы можем разгромить Геббельса посредством правды. Неверно, что ложь, если ее повторять достаточно часто, может стать сильнее правды. Разве Гитлеру удалось убедить Норвегию своей ложью? Или Польшу? Или Францию? Да и убедил ли он самих немцев? Я считаю,

о

об

3

СО

СО §

что не убедил даже собственных своих подручных по нацистской пар-§ тии. Изо всего слышанного я заключаю, что многие нацисты весьма

Cn!

Ю цинично относятся ко всей нацистской программе. Они сражаются по-

Ol

^ тому, что надеются таким путем достичь власти и высоких постов, а не

| потому, что верят гитлеровским басням. Сила нацистов - в их военной

I мощи, в их танках и самолетах и в их центральной позиции в Европе.

| Геббельс, как положительный фактор, исчерпал себя. Пропаганда уже

о:

S не имеет значения в этой войне.

ш

i В дальнейшем только правда может иметь значение, а эта правда

го так проста, что она не нуждается в «Бюро словесной войны», дабы

1 получить распространение. Вот она, великая и простая правда, - всем < нам надоело, что Гитлер превращает наше существование в бойню. 55 Нам надоело, что мы не можем думать о том, по какому плану разбить

2 наш сад в будущем году, ни какое платье сшить, ни как развлекаться, или учиться, или путешествовать в будущем году. Мы хотим снова иметь возможность заниматься своими обыкновенными человеческими делами и чтобы до нас не доносился голос маньяка, похожий на крик совы. Мы хотим того, что хотела Европа в 1815 году, хотим периода без государственных переворотов, путчей и блитцей. И мы знаем, что у нас не может наступить такая эпоха, пока мы не выиграем войны.

Никого не приходится обманывать относительно целей этой войны. Каковы бы ни были в прошлом возможности ее ограничить, теперь ее нельзя закончить иначе, как поставив в Германии правительство, которое на протяжении жизни одного поколения будет вести себя принципиально и без возможных сюрпризов (это же относится и к Японии). Все это знают, однако большинство все же думает, что для оправдания этой войны они должны открыть нам нечто гораздо более таинственное.

Какое-нибудь ответственное лицо должно было бы иметь смелость сказать то, что самоочевидно: мы боремся за мир, в котором будем иметь возможность в мирной обстановке под защитой законов разрешать наши личные и общечеловеческие проблемы.

Итак, я хотел бы поставить под вопрос пользу лозунга «Слова -это оружие». Я хотел бы заменить его более старым лозунгом: «Правда сделает вас свободными».

ф Ф Ф ^

о

«Луна заходит» Джона Стейнбека вызвала, как сообщает Брукс ™ Аткинсон («Нью-Йорк Тамс 10.05.42 г.), недовольство ряда читателей, 2 считающих, что Стейнбек так изображает Норвегию под гитлеровским | сапогом, что сопротивление фашистам представляется слишком легким § и это ослабит подготовку американского военного наступления. Один из зрителей пьесы «Луна заходит» считает, что пьеса эта «убаюкивает зрителей. Она внушает им, что можно оставаться свободными, ничего § для этого не делая».

£5

В «Нью Рипаблик» (4.05.42) француз, проведший год в оккупированной Франции пишет, что «роман Стейнбека - это пощечина всем < народам, страдающим под игом Гитлера». «

Однако, есть и противоположная оценка среди читателей нашлись 2 люди, пораженные необычайным прозрением Стейнбека, который, не быв сам в Норвегии, сумел превосходно передать и проанализировать самый дух невооруженного сопротивления нацистам в Норвегии. Брус Аткинсон опровергает все предъявляемые Стейнбеку обвинения в демобилизующем влиянии его произведения.

* * *

Некий бельгиец, сотрудник бельгийского посольства в США выступил в выходящем в Нью-Йорке журнале «Свободная Бельгия» с письмом о «Луна заходит». Бельгиец возмущен тем, что Стейнбек в этом произведении упоминает о старушке-бельгийке, которая в войну 1914-1918 гг. отправила на тот свет при помощи булавки для шляп несколько немецких солдат. Столь некультурный способ убийства не может быть употреблен цивилизованными бельгийцами. Только нацисты способны на убийство такого рода. «Нью-Йорк Тайме Бук Ревью», защищая Стейнбека, говорит, что рассказ о старушке-бельгийке писатель вложил в уста одного из своих действующих лиц - немецкого полковника, а потому этот рассказ о бельгийке можно рассматривать как клевету немцев на бельгийский народ.

Публикация выполнена по источнику: РГАЛИ. Ф. 631 Оп. 14. Ед. хр. 1070. Л. 103-109.

3

со со

2

Дискуссионные статьи в американской прессе о романе Дж. Стейнбека «Луна заходит» («Геральд Трибюн», «Нью Рипаблик», «Нью-Йорк Тайме» и др.)

(Из реферативных материалов Иностранной комиссии Союза советских писателей)

28 ноября 1942

Статья Перл Бак о «Луна заходит»

«Мне трудно думать о новой книге Дж. Стейнбека «Луна заходит», как о романе просто потому, что в ней так ясно выступает структура пьесы (Перл Бак считает, что все произведения Стейнбека ближе к театру).

Стейнбек видит жизнь скорее, чем картину, чем как процесс. Он скорее художник, чем композитор.

Каждую фразу в этой конденсированной и сжатой книжечке стоит прочитать ради нее самой. Можно было бы, может быть, добавить еще много фраз, но ни одной нельзя убрать. Эти совершенные предложения из слов, до краев наполненных содержанием, представляют собой скорее ситуацию, чем процесс. Все вместе взятое - описание того, что случается, когда нацисты захватывают обыкновенный маленький город, каких много везде.

Однако, все свое несравненное искусство Стейнбек употребляет не столько для изображения побежденных, сколько для изображения победителей, и в этом его заслуга. Все мы хорошо знаем побежденных. Многие писатели рассказывали нам о них; больше того, мы их знаем, потому что они похожи на многих из нас. Нам легче вообразить себя ими, чем вообразить себя нацистами. Поэтому победители - новый для нас материал. Нам уже рассказывали, каковы они извне, но нам не показывали их изнутри. Мы знаем, что они делают, но не знаем, почему они это делают и что они при этом чувствуют. Что чувствуют люди, когда они покоряют горсточку ни в чем не повинных крестьян во имя победоносного, но далекого фюрера? Несколькими жесткими четкими ударами кисти, Стейнбек придает этим фигурам человеческое содержание. Даже самый милитаристически мыслящий человек показан им как, в сущности, маленький человечек, он жалок вследствие своей примитивности. Однако, писателю удается избегнуть сентиментальности, показав со всей суровостью, что сама эта простота опасна, потому что она закончена и слепа.

В этой пьесе о человеческих существах столкновение происходит не между победителями и побежденными, а между различными типами людей, входящих в состав оккупационных войск. Некоторые из этих людей вызывают презрение, другие - достойны уважения. Единственный поистине отвратительный тип - это Корелл, местный квислинг, но и победители ненавидят его не меньше, чем крестьяне, - они презирают орудие, которое они вынуждены использовать.

Причина развала, конечного распада не в тайно и беспрестанно сопротивляющихся жителях деревни, она - в самих победителях, которые, в конечном итоге, оказались недостаточно безжалостными для дела, предпринятого ими по приказу их фюрера. Эти нацисты, как ни стремятся быть лояльными, не могут все же выкорчевать из себя все человеческие черты, хотя черты эти отнюдь не обязательно человечные. Короче говоря, даже нацисты - люди, какими они и родились. В этом их слабость.

(Далее Перл Бак восторженно отзывается о сценическом мастерстве Стейнбека).

Письмо Эптона Синклера в «Нью-Рипаблик»

«Сэр, Вы, несомненно, получили многочисленные отклики на статью Тербера о «Луна заходит». Мне потребовалось полтора часа, чтобы прочитать этот небольшой роман. А когда я его окончил, моя непосредственная реакция вылилась в десять слов телеграммы, которую я тут же послал издательству: «Слава, аллилуйя»! Что за книга! Зарежем барана в четь Стейнбека!»

Рецензия мистера Тербера заставила меня подумать о том, почему я так отреагировал, и попытаться найти точку соприкосновения двух столь различных мнений. Я согласен, что повесть сильно отличается от «Гроздьев гнева», единственной книги Стейнбека, которую я читал. Я также согласен, что она обладает нереальностью сновидения. Но почему бы Стейнбеку не испробовать новый стиль вместо того, чтобы повторять себя, подобно многим другим писателям? И почему бы ему не видеть снов?

Он не хотел написать реалистическую повесть о Норвегии. Возможно, что он никогда не был в Норвегии и недостаточно ее знает. Как бы то ни было, он не захотел назвать ни Норвегию, ни нацистов, ни Гитлера. Он попытался описать людей вообще. Он хотел показать моральное и духовное действие порабощения на народ, который всегда

о

об

3

СО

СО §

3

со со

2

был свободным. Он хотел придать своей повести более общий характер, дабы она соответствовала действительности что бы ни произошло. Вот почему в конце книги мэр этой норвежской - в какой-то мере - деревни несколько напоминает греческого философа, казненного за свои убеждения. И сам я, много думавший о том, что бы я сделал, попади в руки фашистов, безо всякого труда отожествил себя с этим - в какой-то мере норвежским - мэром.

По-видимому, мистер Тербер не так-то легко сдаст свою позицию. Я позволю себе предложить ему написать повесть о том, что он будет делать, если он попадется нацистам!»

«Нью Рипаблик», 6.04.1942.

Письмо Л. Фейхтвангера в редакцию «Нью Массес» о «Луна заходит» Дж. Стейнбека

«Я считаю, что большая несправедливость допускается по отношению к очень многим книгам только потому, что ни читатель, ни рецензент не интересуются подлинными намерениями автора. Так, если писатель хочет описать бифштекс, бесполезно упрекать его в том, что он не описывает пирожное.

В «Луна заходит» Стейнбек сознательно стремится достичь простоты и общечеловеческих чувств, составляющих лейтмотив его небольшой книги. Со стороны технического мастерства это произведение напоминает мне приемы некоторых современных американских художников, например, Гранта Уда. Нам, европейцам, это техническое мастерство Стейнбека и Гранта Уда - ширина, ясность, простота, прямолинейность - представляются в новом и хорошем смысле американскими.

Я считаю большим достоинство книги, что она не натуралистична. Писатель избежал индивидуальных деталей и тем реалистичнее получился общий эффект, подобно тому, как еще более четко вырисовываются очертания гор, если отойти от них на некоторое расстояние.

Совершенно ясно, что Стейнбек хочет изобразить все усиливающуюся ненависть угнетенных и все возрастающий страх угнетателей. Мне кажется, что для этой цели его упрощающая техника подходит более какой-либо другой. Стейнбеку удалось показать тот страх, который физически ощущают захватчики, страх обволакивающий их, между тем как они уподобляются мухам, прилипшим к липкой бумаге. Стейнбеку удалось сделать этот неуловимый страх, таящийся где-то в глубине, столь ощутимым, что читатель словно может его коснуться, дотронуть-

ся до него. В результате получается впечатление подобное тому, какое вызывают рисунки Гойи.

В этом, считаю я, заключается величайшее агитационное значение книги. Мне кажется, что диктовать Стейнбеку-творцу, что он должен был изобразить нацистов в виде каких-то зверей, это значит безо всякого права вмешиваться в его творческий процесс. Он изобразил звериную природу нацизма. Это представляется мне с технической стороны гораздо более трудным, а с художественной - более ценным. А кроме того и более действенным как пропаганда. При ином отношении к теме стиль произведения был бы испорчен.

Изобрази Стейнбек, как требуют его критики, зверинец с дикими зверями, он, быть может, и достиг бы на время эффекта, но книга его была бы всего лишь одной из уже существующих тысячи одной книги. Теперь же его книга показывает всю силу нацистского зверства и дает яркое представление об опасности, заключенной в нацизме.

«Луна заходит» вызывает у читателя ненависть, а не отвращение.

В то же время это произведение лучше какой-либо из имеющихся книг изображает физический страх, постоянно преследующий нацистов. Оно внушает читателю глубокую веру, что эти существа, одержимые страхом, скоро уже не сумеют противостоять давлению тех, кто их окружает».

«НьюМассес». 19.05.1942.

Статья Рут Маккенни

Рут Маккени в статье в «Дейли Уоркер» выражает точку зрения Майка Голда, Бруса Минтона и свою на «Луна заходит» (в противоположность почти безоговорочным похвалам в статье Ралфа Уоркера и Сэмюэля Силена в «Нью-Массес» и «Дейли Уоркер»).

«Выступление Стейнбека в театре против нацистов было большим разочарованием для меня. Я считала «Гроздья гнева» одним из великих американских романов и, прочитав первую рецензию на книгу Стейнбека, немедленно бросилась купить ее.

Увы, «Луна заходит», на мой взгляд, является воплощением именно того, чем не должна быть антинацистская книга. Во-первых, действие происходит в безвоздушном пространстве. По-видимому, Стейнбек хотел дать аллегорию, и поэтому он преспокойно удалил из своей мифической деревни все признаки реальной жизни. В действительности, предатели из пятой колонны, будь то в Норвегии, Белграде, Париже

о

об

3

СО

СО §

3

со со

2

или Бельгии, неизменно - представители крупного капитала, предпочитающие Гитлера - демократии, профсоюзам и т.д. В книге Стейн-бека - предатель совершенно не объяснен. Что заставило его предать своих друзей? Никто ничего не говорит об этом, никто ничего не знает. Предатель такой же мистик, как и все другие персонажи, и безо всякого логического основания делает свое черное дело.

Во-вторых, взгляните на тех, кто восстает против Гитлера. Первый из них - шахтер. Это хорошо. Но Стейнбек заставляет его пожертвовать своей жизнью бессмысленно, назло. Нацист толкает шахтера - в ответ тот швыряет кирку в гитлеровского офицера, который оказался поблизости. В действительной жизни мужественные люди жертвовали своей жизнью в борьбе с нацистскими захватчиками. Но те, кого казнили в Париже и в Норвегии, дороже продали свою жизнь, чем глупый герой Стейнбека. В жизни гестапо преследовало людей, которые терпеливо и смело создавали эффективную организацию против Гитлера.

Такой же совершенной чепухой представляется мне последняя часть «Луна заходит». Мэр идет на смерть, цитируя Сократа. Сократ -это, разумеется, хорошо, но нынешняя война ведется за конкретные, современные и чрезвычайно простые идеи.

Стейнбек выхолащивает свою маленькую аллегорию. Он удаляет из нее все признаки подлинной правды, чтобы достичь некоего мистического общения с благородным прошлым. Не могу поверить, что норвежский народ идет в бой, цитируя Платона, или, что норвежцев занимают общие фразы о благородстве человека.

Наконец, я совершенно согласна с вашим (М. Голда) замечанием о нацистах Стейнбека. Писатель, разумеется, вправе сделать свою повесть правдоподобной, указав, что нацисты - люди, что они живут и дышат, как все другие люди. Но в «Луна заходит» Стейнбек изображает большую часть своих нацистских офицеров нервозными созданиями, на психику которых угнетающе действует настроение народа, ими покоренного. Можно желать, что бы это было так. Но мы знаем, что в действительности это не так. Свидетельства, получаемые из СССР, говорят о том, что у убежденных гитлеровских офицеров нервы сдают лишь тогда, когда эти офицеры оказываются в очень тяжелом положении.

Меня удивило, что Перл Бак в статье в «Нью Массес» так превозносит Стейнбека. Я считаю, что сама она написала настоящий антифашистский роман. Последний ее роман («Семья Дракона») - превосходный пример того, что может сделать писатель с увлекательным материалом истории нашего времени. В ее книге китайские крестьяне

действуют так, как это бывает на самом деле. У ее предателей - простые понятные причины предавать, а ее герои и героини черпают в явлениях подлинной жизни силу и мужество восстать. Книга Перл Бак - рассказ, полный жизненной правды. Он глубоко волнует, и его нельзя забыть.

Я хочу противопоставить книге Стейнбека другую книгу. Я хотела бы, чтобы каждый американец прочитал книгу Роберта Сент Джона «Страна безмолвных людей». Вот где, в противовес бледной и выхолощенной аллегории Стейнбека, настоящее повествование о настоящих нацистах во время военной кампании на Балканах! Тот, кто прочитал эту книгу, никогда ее не забудет. Эта страшная книга приводит нас в ужас и пугает, - и все же это правда. Отчего писатели должны бояться правды? И почему Стейнбеку надо было выдумывать множество симпатичных нацистов, размышляющих о своей бессмертной душе?

«Страна безмолвных людей» рассказывает о подлинных фактах. Вот как ведут себя нацисты. Вот как им отвечают простые люди. Вот как в действительности предают изменники. Вот подлинная война, ко -торую мы ведем. Стейнбек пишет какую-то чепуху о парашютах, плитках шоколада и динамите. Роберт Сент Джон описывает, как фашистские пикирующие бомбардировщики при помощи сверхмощных бомб уничтожили за час 20.000 человек, тогда как население Югославии идет в бой на возах, в которые впряжены быки.

Гитлеровцы Стейнбека проходят через мучительные переживания прежде, чем решиться расстрелять группу деревенских жителей. Настоящие же гитлеровцы Роберта Сент Джона не задумываясь приняли решение заживо сжечь несколько сот австрийцев и при этом обошлись без всяких гамлетовских сомнений».

«Дейли Уоркер». 9.04.1942.

(Рут Маккенни оговаривается, что написала это письмо в пылу полемики. Теперь же она целиком присоединяется к оценке Луиса Буден-ца, к которой ее статья «служит лишь добавлением».)

Статья Луиса Буденца в «Дейли Уоркер» о «Луна заходит»

Статья эта как бы подводит итоги дискуссии и выражает объективную точку зрения на книгу Стейнбека.

«Тема, избранная Стейнбеком, - благородная и своевременная тема - восстание свободных народов против захватчиков их родины. Из его книги со всей силой явствует, что эти народы не удастся поработить,

о

об

3

СО

СО §

3

со со

2

к каким бы угрозам и обманам не прибегали оккупанты. На фоне стойкого сопротивления народа изображен презренный персонаж, местный квислинг - Корелл. Меня несколько удивляет, что другие рецензенты не обратили большего внимания на этот положительный момент. Самое сильное изо всех чувств, какие вызывают у нас персонажи или отдельные моменты книги Стейнбека - это презрение к этому квислингу.

Стейнбек также не совсем забыл, что рабочие, как сказал генерал Мак Артур, являются основой сопротивления агрессорам. Вокруг фигуры шахтера Алекса и объединяются первоначально все народные силы, борющиеся против захватчиков; вдова шахтера продолжает борьбу.

За исключением этих двух моментов, Стейнбек совершенно не оправдывает ожиданий.

Когда надо пояснить, почему народ восстает, писатель проявляет большую вялость. Такие восстания никак не вызываются туманным и почти мистическим тяготением к «свободе», а именно им и проникнута вся книга.

Народное восстание возникает в результате особого характера этой войны - в результате унижения национальной культуры, разгрома профсоюзов, потери самых примитивных свобод, а также того факта, что будущий прогресс всех народов мира находится под угрозой. «Луна заходит» совершенно замалчивает такие основные проблемы, и автор допускает ошибку, изображая захватчиков в совершенно нереальном свете.

...Изображать немецкого офицера, как погруженного в самосозерцание расслабленное существо, а именно это и делает Стейнбек, - значит просто давать картину, не соответствующую действительности.

(Далее Буденц характеризует основные черты немецкого офицерства - бандитизм, жестокость гитлеровской граб-армии).

Стремясь к реализму и придавая некоторые «человеческие» чувства своим немецким офицерам, чтобы сделать их живыми фигурами, Стейнбек погрешил против реализма.

Но даже здесь автор, пусть мельком, показал нам, как человек, сомневающийся в нацизме или неохотно к нему примыкающий, прикован к смертоносной нацисткой машине и вынужден следовать ее территориальной тактике.

В изображении майора Ордэна, главного действующего лица, нет таких недостатков. Его человеческие слабости, его сомнения в том, на-

чинать ли борьбу против захватчиков, может быть, и раздражают тех, кому хотелось бы, чтобы их герои были сделаны из более твердого материала.

Однако, борьба за национальную независимость, по самой своей природе, а также потому, что в ней участвуют весьма многие различные группы населения, дает много таких «вождей», которых народу приходится толкать и торопить, чтобы заставить их начать борьбу.

Самая форма «Луна заходит» сильно ограничивает возможности исчерпывающе осветить замечательную тему произведения. Стейнбек писал скорее для сцены, чем для чтения. Этим объясняется известная поверхностность в обрисовке эпизодов и всего развития романа. Это же мешает отобразить и те мысли и действия, какие сейчас находят свое мощное воплощение в действительности.

Борьбу ведет народ - большая заслуга писателя, что он понимает это. Но народ чрезмерно отодвинут на задний план, и бесстрашие, организованность и сила его массового сопротивления не показаны Стейн-беком в полной мере. Не звучит со страниц его книги и динамическая надежда, которую Советский Союз приносит всем этим борющимся с фашистами народам.

«Луна заходит» не заслуживает ни панегириков, подобных тем, что исходят от Люиса Ганнета в «Нью-Йорк Хералд Трибюн», ни легкомысленной и резкой критики, которую это произведение вызывало у «Нью Рипаблик». Стейнбек первый поднял целину творческой художественной литературы о войне, и одно это объясняет многие недостатки книги. В нашей стране имеется много людей, еще зараженных ядом пропаганды замирения, ядом пацифистских иллюзий. Как книга, так и сценическое ее воплощение, будут полезны для этих людей. «Луна заходит» покажет им, что уничтожить рабский строй стран оси мы можем лишь, если станем бороться, напрягая все наши ресурсы. «Луна заходит» поможет им осознать, что Англия и Америка должны всемерно спешить на помощь оккупированным странам.

Книга эта и одноименная пьеса - обе, вышедшие из-под пера Стейнбека, обладающего вполне заслуженным престижем среди читателей, убедят многих таких людей, которых другим путем нельзя было бы убедить.

Самые недостатки «Луна заходят» как бы являются выводом нашим прогрессивным писателям - написать лучшие произведения о войне, о титанической борьбе и гигантском поле боя, на котором развертывались события.

о

об

3

СО СО

2

3

со со

2

Мы, разумеется, в первую очередь включаем в группу этих писателей Джона Стейнбека, который первый взялся за такую работу и чье мастерство, проявленное в «Гроздьях гнева», дает все основания предполагать, что он может написать военный роман, стоящий на еще более высоком художественном уровне».

«СэндэйУоркер». 5.04.1942.

Публикация выполнена по источнику: РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 14. Ед. хр. 1070. Л. 119-131.

Статья Дороти Томпсон о книге Стейнбека «Луна заходит»

(Из реферативных материалов Иностранной комиссии Союза советских писателей)

10 февраля 1943

Приведенная ниже статья известной американской журналистки Дороти Томпсон о романе Стейнбека «Луна зашла» (Нью-Йорк пост»

15.05.42 г.) обошла всю американскую прессу.

* * *

О книге и пьесе Стейнбека «Луна зашла» идет яростный спор как между критиками, так и между обыкновенными читателями и зрителями. Весь спор идет об одном: есть ли эта книга хорошая военная пропаганда или нет.

Иные находят, что это «ужасная» книга. На днях, будучи в гостях, слыхала, как одна молодая женщина говорила, что книгу Стейнбека следует запретить, так как в ней немцы изображены «такими симпатичными», и что во всяком случае произведение Стейнбека - «сентиментальная чепуха». «Нью Рипаблик» заняла аналогичную позицию. А сторонники книги и пьесы Стейнбека столь же энергично защищают его. Они уверяют, что это «великое», «гениальное» произведение.

Я не считаю книгу Стейнбека «великим» произведением. Это не «Война и мир» и не «Ярмарка тщеславия» или «Повесть о двух городах». Это простая книга о нашествии и оккупации и о том, как ведут себя оккупанты и население оккупированной страны. Я полагаю, что это превосходный образчик пропаганды в лучшем смысле этого слова, которым столь часто злоупотребляют.

Будь я во главе управления политической пропаганды против нацистов, я велела бы перевести эту книгу и, в виде крошечной брошюрки, сбрасывать ее с самолетов на территорию всех оккупированных стран.

Я считаю книгу Стейнбека вполне убедительной, потому что полагаю, что она правдива. Я думаю, что именно так ведут себя захватчики и те, чью землю они захватили. И я считаю эту книгу чрезвычайно волнующей, потому что в ней нет преувеличений и ей присуща отвлеченная объективность, словно автор, оставив в стороне всякие личные свои чувства и симпатии, просто рассказывает о том, что произошло.

Противники произведения Стейнбека оскорблены тем, что немецкий командир в «Луна зашла» симпатичная фигура. Стейнбек изобразил его как человека высоко цивилизованного. То, что он делает, ему не нравится, чувства его протестуют, а ум не верит. И все же он с максимальной эффективностью делает все то, что ему приказано. Он безжалостен, потому что он солдат и повинуется полученным им приказаниям. Он любознателен, скептически настроен и необычайно проницателен. У него более ясный и полный взгляд на происходящее, чем у всех других действующих лиц.

Однако, у нас считается, что нацисты не могут быть такими людьми, как полковник Лансер, хотя нет никаких указаний, что полковник Лансер - нацист. Он - немецкий офицер. Но, быть может, теперь считается, что и немецкие офицеры, да и вообще немцы не могут быть такими, как он. Все же такие люди в Германии есть. Я знаю десятки немецких офицеров, людей, обладающих вполне зрелым умом, в те времена, когда я имела удовольствие находиться в дружеских отношениях с ними, и они были точь-в-точь такие.

Но, на мой взгляд, драма Стейнбека чрезвычайно сильна именно тем, что она не нападает на нацистов. Она является нападением на нацизм.

В глубоко человечной трагедии Стейнбека жертвами нацизма являются все, и побежденные, и победители. Потому что нацизм туп, жесток и фальшив. Это философия, зиждущаяся на человеческой низости, садизме, эгоизме и духе соперничества в самом тупом и грубом его виде.

Это философия презрения к людям, которые в ее истолковании либо хозяева, с наслаждением господствующие над пресмыкающимися перед ними подданными, либо подчиненные, которых можно купить или силой принудить повиноваться.

И Стейнбек с большой простотой говорит: люди не такие. Пусть люди и не очень хорошие, но они могут быть хорошими, и им приятнее всего чувствовать, что их поведение достойное. Они не очень мужественные и не очень сильные, но они любят мужество и силу. Им не нравится быть покоренными, и (если только это не примитивные племена дикарей) их чрезвычайно трудно покорить и держать в состоянии покорности.

о

об

3

СО

СО §

И вот оказывается, что история подкрепляет точку зрения Стейн-бека. Польша - страна, которая была так всецело покорена, как никакая другая страна; свыше 150 лет находилась она не под властью своих завоевателей. Все, что нацисты творят теперь в Польше, все это уже творили в ней ее прежние хозяева. Ее государственные институты были уничтожены, ее вожди, ее самые выдающиеся люди были изгнаны. И все же, как только мелькнула наималейшая возможность получить свободу, весь народ восстал.

Обвинителей Стейнбека, по-видимому, раздражает его абсолютная вера в то, что мы выиграем войну, потому что мы на стороне всего человечества. Они опасаются, что, признав принадлежность немцев к человеческому роду, мы тем самым ослабим борьбу за наше дело.

Они опасаются, что те, кто прочитает эту книгу или увидит эту пьесу, сделают вывод, что нам лишь остается предоставить событиям развиваться своим естественным путем. Однако война есть также результат естественного хода событий. Природа человека неизбежно должна была возмутиться против нацизма и нацистского завоевания.

Стейнбек нигде не говорит, что войну может выиграть лишь одна человеческая природа. Но он дает понять, что принимая во внимание природу человека, какая она в действительности есть, человеческая ярость и изобретательность создадут оружие, которым можно будет вести эту войну - мелкое оружие для маленьких людей в маленьких странах и крупное оружие для более сильных людей в больших странах. Но все эти виды оружия служат лишь средством вооружить восставшую против нацизма человеческую душу. И Стейнбек полагает, что такой бунт человеческой души приведет к поражению нацизма и что даже есть такие нацисты, которые понимают это.

Стейнбек не ненавидит. Ненависть не для поэтов, ненависть и аргументы не для них. Его книга и его пьеса - приговор».

Публикация выполнена по источнику: РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 14. Ед. хр. 1075. Л. 33-36.

Дата поступлениявредакцию: 10.08.2023 Received: 10.08.2023

Дата публикации: 25.12.2023 Published: 25.12.2023