ТРИ ВАРИАНТА ПЕРВОГО ПЯТИЛЕТНЕГО ПЛАНА РАЗВИТИЯ ЭКОНОМИКИ СССР (ОТ РЕАЛИЗМА К УТОПИИ НА ФОНЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО И ПОЛИТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ СССР В 1928-1929 ГОДАХ) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

ПРОБЛЕМЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ЭКОНОМИКИ

www.hjournal.ru

Journal of Economic Regulation, 2023, 14(1): 73-95 DOI: 10.17835/2078-5429.2023.14.1.073-095

ТРИ ВАРИАНТА ПЕРВОГО ПЯТИЛЕТНЕГО ПЛАНА РАЗВИТИЯ ЭКОНОМИКИ СССР (ОТ РЕАЛИЗМА К УТОПИИ НА ФОНЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО И ПОЛИТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ СССР В 1928-1929 ГОДАХ)

ХАНИН ГИРШ ИЦЫКОВИЧ,

Сиу-РАНХ и ГС, Новосибирск, Россия, e-mail: khaning@yandex.ru

Цитирование: Ханин Г.И. (2023). Три варианта Первого пятилетнего плана развития экономики СССР (От реализма к утопии на фоне экономического и политического развития СССР в 1928—1929 годах). Journal of Economic Regulation 14(1): 73-95. DOI: 10.17835/2078-5429.2023.14.1.073-095

В статье анализируется первый этап становления системы планирования в СССР как неотъемлемой части командной экономики. Показано, что цели и задачи первых долгосрочных планов определялись объективной необходимостью преодоления экономической и военной отсталости СССР по сравнению с развитыми капиталистическими странами, а также убежденностью советского руководства в том, что военные конфликты с классовыми и геополитическими противниками неизбежны. В то же время цели и задачи были определены кризисом нэпа в период реконструкции. Автор статьи сравнивает три варианта первого пятилетнего плана. Он рассматривает и объясняет различия в их целях, макроэкономических задачах и основных пропорциях национальной экономики. Основываясь на мировой и советской экономической истории, автор оценивает целесообразность отдельных вариантов пятилетнего плана и показывает утопичность принятого пятилетнего плана. Кроме того, в статье анализируется выполнение пятилетнего плана за первые два года. Альтернативные макроэкономические оценки демонстрируют недостижение целевых показателей по всем наиболее важным показателям. Кроме того, в статье рассмотрены некоторые показатели, которые были увеличены по отдельным секторам экономики весной 1929 года. В связи с утопическим характером принятого плана рассматривается вопрос о том, были ли Сталин и его окружение сумасшедшими и как они могли ориентироваться в происходящем в экономике, располагая недостоверной макроэкономической информацией. Хотя доказано, что они располагали достаточной информацией о реальной ситуации в экономике.

Ключевые слова: Экономика СССР; варианты первого пятилетнего плана; альтернативные макроэкономические оценки; выполнение первого пятилетнего плана

© Ханин Г.И., 2023

THREE VARIANTS OF THE FIRST FIVE-YEAR PLAN FOR THE ECONOMY OF THE USSR (FROM REALISM TO UTOPIA AGAINST THE BACKGROUND OF THE ECONOMIC AND POLITICAL DEVELOPMENT OF THE USSR IN 1928-1929)

GIRSH I. KHANIN,

The Siberian Institute of Management - a branch of the Russian Presidential Academy

of National Economy and Public Administration,

Novosibirsk, Russia, e-mail: khaning@yandex.ru

Citation: Khanin G.I. (2023). Three Variants of the First Five-year Plan for the Economy of the USSR (From Realism to Utopia Against the Background of the Economic and Political Development of the USSR in 1928-1929). Journal ofEconomic Regulation 14(1): 73-95 (in Russian). DOI: 10.17835/2078-5429.2023.14.1.073-095

The article analyzes the first stage of the formation of the planning system in the USSR as an integral part of the command economy. It is shown that the goals and objectives of the first long-term plans were determined by the objective need to overcome the economic and military backwardness of the USSR, in comparison with the developed capitalist countries, and by the conviction of the Soviet leadership in the idea that military conflicts with class and geopolitical opponents are inevitable. At the same time, the goals and objectives were determined by the NEP crisis in the period of reconstruction. The author of the article compares three variants of the first five-year plan. He considers and explains the differences in their aims, macroeconomic tasks and basic national economic proportions. Based on the world and Soviet economic history, the author assesses the feasibility of individual versions of the five-year plan and shows the utopian nature of the adopted five-year plan. Besides, the article analyzes the fulfillment of the five-year plan in the first two years. Alternative macroeconomic estimates demonstrate non-achievement of targets for all most important indicators. Moreover, the article has considered some indicators that were increased for individual sectors of the economy in spring of1929. Due to the utopian nature of the adopted plan, the question is considered whether Stalin and his entourage were insane and how they could navigate in what was happening in the economy having unreliable macroeconomic information. Although, they are proved to have had sufficient information about the real situation in the economy.

Keywords: Economy of the USSR; Versions of the first five-year plan; Alternative macroeconomic estimates; Fulfillment of the first five-year plan

JEL: N14, O21, L52

Введение

Изучение истории первого пятилетнего плана в настоящее время имеет исключительно большое значение. Дело в том, что Россия в очередной раз в своей истории сталкивается с необходимостью ускоренной модернизации после 40 лет экономического застоя. Первые два были в период Петра I и после поражения в Крымской войне. Эти периоды изучены в российской историко-экономической литературе достаточно подробно и объективно. Первому пятилетнему плану, поставившему себе задачу преодолеть выявившееся в период первой мировой войны и усугубленное гражданской войной огромное экономическое и техническое отставанию СССР, не повезло. В доперестроечный советский период советские историки вынуждено освещали наиболее впечатляющие достижения пятилетки в создании многих отраслей тяжелой промышленности и развитии образования. О цене этих достижений говорилось вскользь, как о досадной необходимости. Обобщающие характеристики

давались на основе сфальсифицированых данных советской статистики. В период перестройки и постсоветский период изучали преимущественно негативные характеристики этого периода в виде жестокостей коллективизации и системы принудительного труда, катастрофического снижения уровня жизни населения. Обращалось внимание на огромную роль иностранной технической помощи. Правдивого комплексного анализа на основе объективной статистики не проводилось.

Прискорбно констатировать, что западные экономисты брали на себя исправление недоработок советских и постсоветских ученых. Они выпустили ряд первоклассных исследований этого периода. Я широко опирался на их исследования. Но и эти исследования были не без недостатков. Недооценивался вопрос о качестве продукции. Не было общих оценок выполнения пятилетнего плана, объяснения ряда поворотов в экономической политики. К тому же эти исследования практически недоступны подавляющему большинству российских экономистов, так как отсутствуют в библиотеках, кроме Москвы и Санкт-Петербурга.

В последние годы в связи с неудачами в проведении либеральных экономических реформ в России усилилась ностальгия по сталинскому прошлому советской экономики, создавшему в СССР мощную индустриальную и военную державу. В связи с этим возникло много мифов в общественном сознании об этом периоде.

Важно в интересах успешности четвертой попытки модернизации учесть не только плюсы, но и минусы первого пятилетнего плана и хода его реализации. Этой цели и посвящена данная книга.

Глава I. Варианты первого пятилетнего плана и их реализация

1.1. Объективная необходимость модернизации советской экономики

Разработка первого пятилетнего плана диктовалась, прежде всего, объективной необходимостью скорейшей модернизации советской экономики.

Первая мировая война выявила очень серьезные дефекты российской экономики. Она в силу технической отсталости не смогла обеспечить российские вооруженные силы современными видами военной техники (моторы для самолетов, танки, тяжелая артиллерия), телефонной связью, грузовыми и легковыми автомобилями. Для выпуска военной продукции остро не хватало цветных металлов, ряда химикатов. Железнодорожный транспорт с трудом справлялся с одновременными перевозками гражданских и военных грузов. Это отразило огромное отставание российской экономики от ее уровня в развитых странах Европы и США, несмотря на ее успехи, начиная с 1885 года, особенно в 90-е годы XIX века и в 1909—1913 гг. При том, в годы Первой мировой войны некоторые отрасли российской экономики (химическая промышленность, электроэнергетика) получили серьезный толчок. Было введено много железнодорожных линий. Поэтому, говоря о дореволюционном уровне промышленности и железнодорожного транспорта, сравнение надо вести с 1916 года, а не с 1913 года. Следует также учесть, что даже в периоды подъема, по разным причинам, не полностью использовались производственные мощности. Это объясняет успехи некоторых отраслей советской промышленности в количественном выражении, даже по достижению уровня 1916 года.

Гражданская война нанесла российской экономике огромный удар. Восстановление дореволюционного уровня даже в промышленности в количественном выражении не завершилось и в 1928 году (Ханин, 1989: 66—83). Качество же промышленной продукции было, из-за нехватки квалифицированных рабочих и инженерно-технических кадров, слабости конкуренции в условиях монополии внешней торговли и господства внутренних монополий, намного ниже дореволюционной. Сказались и огромные потери кадров в годы гражданской войны и эмиграции.

По мере приближения к концу восстановительного периода, среди специалистов и в руководстве страны крепло убеждение в необходимости экономического рывка. Сохранение прежней социально-экономической структуры грозило экономическим застоем. Для такой великой по размерам и численности быстро растущего населения страны, как СССР, это грозило социально-политической нестабильностью и внешнеполитическими осложнениями. В то время

было несколько развитых стран, видящих решение своих проблем в расширении жизненного пространства. И СССР с его большими природными ресурсами и экономической и военной слабостью являлся для этого подходящей целью. О военной слабости СССР в середине 20-х годов говорило то, что ее вооруженные силы по численности были в два раза ниже, чем в 1913 года было в царской России. Но главное — крайне слаба была их техническая вооруженность. На вооружении Красной Армии не было танков, современных боевых самолетов. Она имела крайне слабый Военно-морской флот. В случае «большой войны» СССР не мог надеяться на военно-техническую помощь стран Запада, как в период Первой мировой войны Россия. Советские военноначальники в конце 20-х годов предсказывали военное поражение СССР в столкновении с коалицией соседних государств из-за экономической слабости СССР, так катастрофически не хватало ряда цветных металлов и химикатов.

Что касается экономической отсталости, то в этот период она усугубилась. Экономика СССР по структуре и технике оставалась на уровне 1913 года, в то время как на Западе после Первой мировой войны был бурный экономический подъем в таких отраслях как электроэнергетика, химическая промышленность, автомобильная промышленность.

К этим причинам добавлялись особенности советского строя. Для коммунистической партии достижение более быстрого экономического развития, чем в развитых капиталистических странах, было ее легитимизацией перед своим населением и внешним миром, демонстрацией превосходства социализма перед капитализмом, о чем они утверждали в своих программных документах. Еще более настоятельным было укрепление военной мощи СССР. Провозглашаемая непримиримость классовых противоречий между пролетариатом и буржуазией переносилась ими на международную жизнь. Они считали неизбежным военное столкновение с какой-нибудь из ведущих капиталистических стран или их коалицией, хотя такой угрозы именно в 20-е годы не наблюдалось.

1.2. Подготовка к составлению первого пятилетнего плана и первый год пятилетки

Общие идеи по послевоенной модернизации российской экономики были высказаны еще в 1919 году выдающимся российским теплотехником В.И. Гриневецким в книге «Послевоенные перспективы российской промышленности». В этой замечательной книге автор на основе анализа экономических уроков Первой мировой войны для России предложил программу необходимой модернизации российской экономики в послевоенный период с ориентацией на индустриализацию и быстрейшее развитие электроэнергетики, химической промышленности, машиностроения. Русские инженеры, увлеченные идеей электрификации экономики и быта, в 1920 году разработали план ГОЭЛРО, в котором для обоснования объемов производства электроэнергии на период 1930—1935 гг. были представлены очень примерные умозрительные прогнозы по всем отраслям материального производства с ориентацией на индустриализацию страны с указанием тоже ориентировочного общего объема средств для их осуществления.

Понятно, что советское руководство не могло довольствоваться научными прогнозами. Оно нуждалось в планах, позволяющих целенаправленно руководить осуществлением своих стратегических намерений. Время для таких планов пришло к моменту, когда благодаря нэпу удалось предотвратить крах советской экономики после окончания гражданской войны. К этому времени уже существовали и необходимые для этого государственные институты: созданный в феврале 1921 года Госплан РФ и отраслевые наркоматы, в которых работали многие квалифицированные инженеры и экономисты. Этот план содержал помимо собственно подробного плана электрификации прикидки производства на 10—15 лет. К 10-летнему сроку из 18 натуральных показателей были выполнены только два. По ряду показателей прогнозы были выполнены на 55—60%, а по некоторым — на 40%, и даже 25%. Производство сланцев и алюминия вообще не началось. И только через 15 лет было выполнено большинство (Сорокин, 1961: 119—120). Так, уже тогда, причем со стороны дореволюционных специалистов, проявилась черта, присущая многим последующим перспективным планам: завышенные, нереалистичные ожидания.

Исключением явились проектировки середины 20-х годов, составленные под влиянием глубокой хозяйственной разрухи после гражданской войны. Они страдали недооценкой возможностей советской экономики периода нэпа на восстановительной стадии. Это относилось и к плану ОСВОК, составленному под руководством Г. Пятакова — горячего сторонника скорейшей индустриализации (Струмилин, 1958: 276—307).

Первый пятилетний план был составлен в Госплане СССР в 1927 году и назывался «Перспективная ориентировка на 1925/26—1930/31 гг.» (Перспективы, 1927). Но более значительное внимание привлекла следующая перспективная ориентировка на 1926/27—1931/32 гг. (Перспективы, 1927).

Для придания значимости пятилетнему плану директивы по его составлению были утверждены на 15 съезде ВКП(б) (Директивы КПСС. Том 4, 1957: 274-293). Содержание этой резолюции отражало точку зрения основной части верхушки советского руководства, которое после изгнания из нее Троцкого, Зиновьева и Каменева возглавляли Сталин, Бухарин и Рыков. В силу служебного положения и профессиональных интересов авторами резолюции, несомненно, были Бухарин и Рыков. Рыков как глава правительства и делал доклад о директивах по пятилетнему плану. С политической точки зрения резолюция исходила из сохранения нэпа при усилении в экономике обобществленного сектора, но с сохранением преобладающего частного сектора в сельском хозяйстве и, в гораздо меньшем объеме, в торговле и мелкой промышленности. Другой политически-экономической предпосылкой было сохранение товарно-денежных отношений.

С точки зрения народнохозяйственных пропорций предусматривалось сбалансированное развитие промышленности и сельского хозяйства, накопления и потребления населения.

При этом предусматривались более высокие темпы развития народного хозяйства, чем в капиталистических странах.

Особое внимание в директивах привлекает упор на необходимость укрепления обороны страны: «Учитывая возможность нападения со стороны капиталистических государств на пролетарское государство необходимо при разработке пятилетнего плана уделять максимальное внимание быстрейшему развитию тех отраслей народного хозяйства вообще и промышленности в частности, на которые выпадает главная роль в обеспечении обороны и хозяйственной устойчивости страны в военное время».

В соответствии с указанными общими установками предусматривалось ускоренное развитие электрификации, черной и цветной металлургии, в особенности, качественных металлов, химической промышленности ряда новых отраслей машиностроения. Упоминалась даже добыча радия.

В отличие от последующих директив коммунистической партии по разработке пятилетних планов, в этой не было ни одной цифры. Это открывало возможности для плановиков наполнить эти общие директивы более или менее экономически обоснованным содержанием. Вместе с тем неясным оставалась реалистичность реализации этих общих установок. Этот вопрос возник как раз во время работы съезда, когда неожиданно для партийного руководства разразился хлебозаготовительный кризис. В последние два месяца 1927 года государственные хлебозаготовки сократились по сравнению с тем же периодом 1926 года в два раза. Состоятельные крестьяне отказывались сдавать зерно государству по установленным низким заготовительным ценам. А они были установлены на низком уровне, чтобы оставить средства для выросших капитальных вложений в промышленность и транспорт, сделать рентабельным экспорт зерна. Крестьяне сдавали зерно частным заготовителям, цены у которых были в два и более раз выше.

Для того чтобы обеспечить зерном экспорт, районы технических культур и городское население без сокращения капитальных вложений, Политбюро ЦК пошло на чрезвычайные меры по насильственному изъятию зерна у состоятельных крестьян, что шло вразрез с принципами нэпа. Одновременно с кризисом хлебозаготовок разразился острейший кризис городского товарного обеспечения из-за несоответствия объема производства потребительских товаров денежному спросу городского и сельского населения с ростом цен на частном рынке вместо их снижения по директивам пятилетки «Хвосты за хлебом, хлебные карточки или их различные суррогаты

к лету 1928 года существовали в разных районах страны» (Осокина, 1999: 57). Так, благостная картина всеобщего равновесия, представленная в директивах по составлению пятилетнего плана, разрушилась уже в момент их принятия. Это демонстрировало их нереалистичность. Не будет преувеличением сказать, что первый пятилетний план, ориентированный на рыночное равновесие, провалился в первый квартал его осуществления.

Уже в самом начале хлебозаготовительного кризиса один из самых талантливых советских экономистов того периода Н.Н. Осинский в письме Рыкову и Сталину от 12 декабря 1927 года проницательно вскрыл масштаб причины и последствия этого кризиса, а также пути выхода из него. Приведу самые главные выводы Осинского, опустив многие конкретные аргументы.

Масштаб. «Мы... находимся в начале весьма глубокого хозяйственного кризиса, гораздо более сильного, чем осенний кризис 1923 года или весенние затруднения 1925 года» (Большевистское руководство, 1996: 358).

Причины. «Более коренными причинами срыва... который неминуемо развернется в глубокие общие затруднения, является развертывание нашего производства в темпе и по направлениям, которые не соответствуют реальным возможностям страны... Мы чересчур нажали на тяжелую индустрию, заторопили здесь темп. Мы сразу решили взяться за три стройки Днепрогесс, Семиреченскую дорогу, Волго-ДОН» (Большевистское руководство, 1996: 359-360).

Выход. «Надо привлечь ресурсы извне и при этом в очень широких масштабах и к организованной подготовке такого использования. Во весь рост при этом становится вопрос о наших претензиях и контрпретензиях» (Большевистское руководство, 1996: 360). «Другой общей причиной переживаемого кризиса является... чрезмерно быстрое движение по пути централизации нашего хозяйственного управления и ослабление принципа хозяйственного расчета в отдельных хозяйственных ячейках. Начинают возрождаться элементы «Военного коммунизма»» (Большевистское руководство, 1996: 360).

Из предложений Осинского в апреле 1928 года было принято только одно: несколько подняты цены на зерно. Но этого было недостаточно, чтобы стимулировать состоятельных крестьян сдавать зерно.

К высказанному Осинским мнению о причинах кризиса хлебозаготовок и мерах по их преодолению вскоре присоединился «отец» денежной реформы 1924 года Григорий Сокольников (Сокольников, 1991: 323-335). Сокольников достаточно осторожен, видимо, учитывая политическую погоду и свое относительно низкое служебное место. Он, вопреки очевидному росту товарного голода и цен в частной торговле, отказывается говорить об инфляции, только о ее элементах (Сокольников, 1991: 324). Он верно отмечает неизбежность кризиса хлебозаготовок ввиду чрезмерного развертывания капитального строительства в 1927/28 году, разрыва между доходами населения и их товарным покрытием. Таким образом, на деле отвергается чрезмерный темп капитального строительства в первом году пятилетки. Он показал, как сокращение хлебозаготовок привело к сокращению заготовок технических и животноводческих продуктов в декабре 1927 года (Сокольников, 1991: 328). В то же время произошло сокращение выпуска предметов потребления из-за низкого уровня товарных запасов в этих отраслях (Сокольников, 1991: 325). В результате дефицит промтоваров вырос в октябре-декабре 1927 года по сравнению с тем же периодом прошлого года с немалых 277 млн до 558 млн руб., или более чем в два раза (Сокольников, 1991: 328), предопределив и кризис хлебозаготовок в конце года.

В качестве вывода Сокольников благоразумно, только пятым пунктом своих предложений, выдвигает «более правильное согласование капитального строительства и темпа развертывания «тяжелой» индустрии с темпов развертывания «легкой» индустрии» (Сокольников, 1991: 333).

Еще более громко прозвучал голос члена Политбюро Николая Бухарина в статье «Заметки экономиста», вышедшей 30 сентября 1928 года к началу нового хозяйственного года в газете «Правда» (Бухарин, 1990: 336-366). Бухарин, как член Политбюро и главный редактор «Правды», мог себе позволить быть более откровенным.

Бухарин начинает статью с совершенно искреннего утверждения о своей приверженности индустриализации. Он лишь за ее разумное, по возможности, бескризисное проведение. Отмечает

объективные огромные сложности реконструктивного (в отличие от восстановительного) периода (Бухарин, 1990: 297). Отмечает крупный экономический прогресс в первые годы этого периода, преимущественно государственного сектора и в несельскохозяйственном производстве (Бухарин, 1990: 338-340). Здесь с досадой приходится отметить, что он не критически опирается исключительно на официальную статистику, которая уже тогда заметно искажала действительность, что, применительно к динамике промышленной продукции, выявил Я.П. Герчук в 1927 году. Особенно в оценке объема и динамики основного капитала, игравшего ключевую роль в индустриализации. Это было связано с ошибками в проведении переоценки основных фондов по ее восстановительной стоимости. Как я установил, в 1928 году восстановительная стоимость основных фондов в промышленности СССР была примерно в два раза(!) выше балансовой, на которую ориентировались вместе со статистиками и Осинский, и Бухарин (Ханин, 1989). Это означает, что все они серьезно недооценивали объем средств, необходимых для индустриализации. Ошибочно оценивалось финансовое положение предприятий из-за преуменьшения амортизационных отчислений. Датировка Бухариным окончания восстановительного периода 1926 годом - не только результат ошибочной статистики, это означает недостижение максимального уровня дореволюционной России, поскольку по ряду отраслей экономики (электроэнергия, машиностроение, химическая промышленность) ее максимальным уровней был не 1913 год, а 1916 год.

Вместе с тем он обращает внимание на периодические экономические кризисы советской экономики, которые хотя по форме отличаются от капиталистических, весьма болезненны и опасны (Бухарин, 1990: 340). Очевидный намек на недавний, самый опасный. Он связывает эти кризисы с «относительной бесплановостью хозяйства переходного периода» (Бухарин, 1990: 342). Первый его источник - что оно имеет «своей основой существование мелких хозяйств форм рыночной связи» (Бухарин, 1990: 342). С этим источником, по умолчанию, приходится просто мириться (в отличие от Сталина, который не захотел с ним мириться). Во-вторых, на чем делает акцент Бухарин, «грубейшее нарушение основных пропорций (как у нас в случае зерновых) и соответствующие просчеты, отнюдь не неизбежные» (Бухарин, 1990: 343). На этих просчетах Бухарин и делает упор.

В вопросе взаимоотношений города и деревни он в противовес троцкистам (под которыми понимает и сталинистов), выступающим за перекачку средств из деревни в город на нужды индустриализации, утверждает, что «наивысший длительный темп (индустрии-Х) получается при таком сочетании, когда индустрия подымается на быстро растущем сельском хозяйстве» (Бухарин, 1990: 345). Он оставляет здесь за пределами рассмотрения вопрос о том, откуда взять огромные средства, необходимые для индустриализации, которые, как он правильно отмечает, сами зависят от уровня развитии индустрии. При том, что известную перекачку средств из сельского хозяйства в пользу промышленности он все же допускает, но возражает против чрезмерной перекачки (Бухарин, 1990: 353).

Бухарин совершенно обоснованно отмечает отсутствие в годовых контрольных цифрах (и это тем более справедливо для перспективных планов) балансировки производственных целей производственными возможностями, что, конечно же, означает их недостижимость, нереалистичность (Бухарин, 1990: 360). Это было им выявлено уже для первого года пятилетки и стало хроническим явлением в будущем. В этом отношении особенно убедителен его анализ обоснованности заданий по капитальному строительству на 1928/28 год (Бухарин, 1990: 361). Оказалось, что они не обеспечены ресурсами почти всех строительных материалов. Из 11 строительных материалов только по одному (мелу) они балансировались. По другим наблюдался дефицит, доходящий по балкам швеллера до 29,7%. Я досчитал приведенные им данные на размер дефицита. Оказалось, что среднеарифметическая величина дефицита составила 12,5%. Но узким местом мог оказаться почти любой дефицит. При таком дефиците план был невыполним. Исполнителям ничего другого не оставалось, как искажать отчетность, а статистикам игнорировать фальсификацию, которая как раз в капитальном строительстве была наибольшей.

Сделанный вывод применительно к капитальному строительству подтверждается данными по обеспеченности программ всех отраслей экономики черными металлами. Оказалось, что за

три последних года они в возрастающей степени не обеспечивают их потребности. Причем для последнего 1928/29 года - на 29% (Бухарин, 1990: 363).

Бухарин считал возможным сохранить тогдашний темп роста капитальных вложений только при некоторых условиях, которые граничат с нереальностью. «Нужно принять ряд самых решительных мер, обеспечивающих большую эффективность строительства, большую производительность всех наших производственных единиц и гораздо большую производительность новых, входящих в процесс производства предприятий - эффективность и производительность, серьезно превышающие теперешние требования в этой области» (Бухарин, 1990: 364). Он ссылается на огромные резервы экономии во всех областях (Бухарин, 1990: 364). Среди рекомендаций обращает на себя внимание следующая: «мы должны научно поставить дело статистического учета» (Бухарин, 1990: 365), что означает, конечно, неудовлетворенность его состоянием.

В качестве условия реализации этих рекомендаций указывается: «мы должны сделать мобильными максимум факторов работающих на социализм. Это предполагает сложнейшую комбинацию личной, групповой, массовой, общественной и государственной инициативы. Мы слишком все перецентрализовали. Мы должны спросить себя, нельзя ли сделать несколько шагов в сторону ленинского государства-коммуны» (Бухарин, 1990: 365). Иными словами, отменить начавшийся отход от нэпа. Здесь позиции Бухарина, Сокольникова и Осинского совпали.

Беда в том, что самые энергичные усилия в 1926 году именно на этих путях добиться режима экономии дали небольшой эффект. Себестоимость промышленной продукции снизилась лишь на 1,8% (Малафеев, 1964: 406). Слишком велики были противодействующие силы, коренящиеся в особенностях сложившейся к тому времени общественной и государственной системы, качестве руководящих и рядовых кадров. Даже при нэпе возможности и стимулы проявления хозяйственной инициативы были ограничены. Из-за монополии внешней торговли слаба была иностранная конкуренция. Из-за позднего развития высшего и среднего образования в России остра была нехватка квалифицированных кадров. Гражданская война, красный террор, направленный против прежде господствующих классов, голод и эмиграция сделали нехватку квалифицированных кадров еще более острой. Поэтому у очень квалифицированной и проницательной критики Осинского, Сокольникова, Бухарина не хватало конструктивного содержания

Описание хозяйственной ситуации и экономических дискуссий среди руководителей коммунистической партии образуют фон для анализа первых проектировок пятилетнего плана. Их было две. Обе были составлены в Госплане СССР. Первая — в 1927 году. Она была выработана работниками Госплана СССР под руководством С.Г. Струмилина и рассчитана на период 1926/27—1930/1931 гг. (Перспективы, 1927). Из составителей этого плана подавляющая часть была репрессирована в конце 20-х годов как вредители. К работе по составлению этого плана были привлечены представители госпланов союзных республик и поверяющих ведомств (РКИ и ЦСУ).

С технической стороны первая проектировка производит сильнейшее впечатление богатством обосновывающего материала. Он представлен в приложении к основному тексту 183 таблицами, характеризующими настоящее и будущее практически всех сторон хозяйственной жизни СССР и регионов СССР. Конечно, ключевое значение имеют обобщающие таблицы, в которых отражены основные пропорции экономики. Многие показатели представлены данными за 1913 год, двумя годами предшествующего пятилетке, и все годы пятилетки. Здесь, однако, одно серьезнейшее упущение: нет баланса основных фондов. Это обстоятельство конечно серьезнейшим образом сказывается на обоснованности пятилетки.

Две стороны пятилетки кардинально отличают ее от последующих проектировок Во-первых, отсутствие какого-либо указания на роль военного фактора при составлении плана и ничтожное значение, придаваемое обобществлению экономики. Оно представлено только преимущественным развитием государственной промышленности и транспорта. В сельском хозяйстве — только довольно скромными капиталовложениями в колхозы и совхозы.

Только для одной отрасли экономики авторы готовы опираться на экстраполяцию —сельское хозяйство (Перспективы, 1927: XVIII). Но зато это важнейшая отрасль в экономике СССР того

периода, судя по ее удельному весу в валовой продукции и национальном доходе, а также влиянию на многие другие отрасли экономики и уровень жизни населения. Сюда надо бы добавить демографию, определяющую трудовые ресурсы в целом.

Авторы пятилетки исходили из ведущей роли заданий по промышленности при ее обосновании. При этом темп ее развития «должен обгонять и темп развития капиталистических стран, ибо, не выявляя в этом преимуществ коллективистического хозяйства над капиталистическим, мы не имели бы никаких шансов на победу социалистической революции в мировом масштабе» (Перспективы, 1927: 6). Другое основание — намечаемый объем капитальных вложений в промышленность (Перспективы, 1927: 6). К этому вопросу авторы возвращаются далее. Сопоставляя намеченные темпы национального дохода с наивысшими в США, они отмечают, что более высокие в СССР объясняются плановым (т.е. бескризисным) характером экономики СССР и отсутствием необходимости платить по долгам (Перспективы, 1927: 26). Не анализируются реальные результаты советской экономики за 10 лет. Понимая, что они не оправдывают высоких целей пятилетки, авторы возлагают надежды на рационализацию управления экономикой (Перспективы, 1927: Х1Х).

Основные показатели пятилетнего плана на 1926/27-1930/31 гг. представлены в таблице 1.

Таблица 1

Основные показатели пятилетнего плана на 1926/27-1930/31 гг.

№ п/п Наименование показателя Единица измерения 1925/1926 год 1930/1931 год 1930/31 год к 1925/26 году в %

1 Валовая продукция в червонной валюте в том числе млрд руб. 54,0 74,7 138,4

2 — сельское хозяйство « 15,99 19,72 124,3

3 — промышленность « 13,18 18,78 142,4

4 Народный доход в червонной валюте в том числе « 21,54 29,33 136,2

5 — сельское хозяйство « 10,74 13,37 124,6

6 — промышленность с акцизом « 6,67 8,74 144

7 Население в возрасте 15—59 лет млн человек 79,9 91,3 114,3

8 Потребление топлива в условных 7 000 ккал млн тон 2,69 4,29 1,59

9 Накопление по госсектору млрд руб. 2,38 4,39 1,93

10 Управление и оборона, социально-культурные расходы бюджета « 2,27 3,43 1,51

11 Потребление населения (4— (9+10)) « 16,9 21,31 1,26

11 Численность населения млн человек 141,9 157,7 111,1

12 Личное потребление на душу населения (10:11) руб. 119,2 135,1 113,3

13 Производство электроэнергии млрд квт-ч 3,22 10,06 3,29

Источники: составлено автором для п. 1) валовая продукция (Перспективы, 1927: 23), для п. 2) народный доход (Перспективы, 1927: 25), для п. 3) численность населения (Перспективы, 1927: 9), для п. 4) производство электроэнергии (Перспективы, 1927: 71), для п. 5) потребление топлива (Перспективы, 1927: Приложение, Таблица 1).

В первом пятилетнем плане были установлены следующие важнейшие народнохозяйственные пропорции. Их лучше рассмотреть по приростным показателям в процентных пунктах.

1. Соотношение между национальным доходом и валовым продуктом: 36,2—38,4 = —2,2;

2. В том числе по сельскому хозяйству: 24,6—24,3 = 0,3;

3. В том числе по промышленности: 44,0—42,4 = 1,6;

Таким образом, предусматривается рост материалоемкости национального дохода темпом 0,4 п.п. в год по национальному доходу, в сельском хозяйстве материалоемкость снижается темпом 0,2 п.п. в год, по промышленности снижение годовым темпом 0,3 п.п. Указанные соотношения позволяют (при их обоснованности) судить о реальной динамике национального дохода по приобретению совокупности важнейших материалов в неизменных ценах.

4) Между потреблением топлива и валовой продукцией: 59-38 = 21.

Таким образом, потребление топлива на 4 п.п. в год опережает рост валовой продукции. Это позволяет по потреблению топлива судить о динамике валовой продукции;

5) Между государственным накоплением и личным потреблением населения: 93-26 = 67.

Предусматривается опережающий рост темпов государственного накопления по сравнению

с темпами личного потребления населения с годовым разрывом в 13 п.п. при заметном росте личного потребления населения в целом и на душу населения.

6) Между приростом продукции промышленности и сельского хозяйства: 42,5-24,3 = 18,2.

Предусматривается опережающий прирост промышленности со среднегодовым превышением

в 3 п.п. при значительном росте сельского хозяйства.

7) Между производством электроэнергии и национальным доходом: 229-44 = 185.

Ежегодный разрыв составляет 37 п.п. Это позволяет по производству электроэнергии судить о

развитии промышленности.

Сопоставляя целевые установки первого проекта пятилетнего плана с директивами 15 съезда ВКП(б) нетрудно обнаружить три существенных различия. В Директивах настойчиво подчеркивается важность оборонного аспекта плана, обеспечения технико-экономической независимости страны и обобществления экономики, в особенности в сельском хозяйстве. Нужно было, следовательно, срочно сочинять новый проект пятилетнего плана. Об этом втором проекте я не встречал упоминаний в советской и российской экономической литературе. Только в знаменитой книге Карра и Дэвиса о создании плановой экономики. Ознакомление с этим проектом объясняет причину такого замалчивания.

Второй проект пятилетнего плана

Второй проект пятилетнего плана вышел в 1928 году под названием «Перспективная ориентировка на 1927/28-1931/32 гг. Это удивительный документ. Начиная с принятого в газете «Правда» заголовка «Пролетарии всех стран соединяйтесь» в верхнем правом углу. Продолжая куцым текстом в 61 страниц, большую часть которого занимают таблицы. В отличие от 455 страниц текста и 218 страниц таблиц в приложении в предыдущем варианте пятилетки. В тексте не указаны его авторы, только организация - Госплан СССР.

Огромные различия имеются в целевых установках. Наиболее бросающимся в глазах является военная направленность, отсутствовавшая в предыдущем варианте. Приведу относящиеся к этому отрывки текста, которые содержатся уже в самом его начале, в первом предложении. «Задачей перспективного плана народного хозяйства СССР является такое перераспределение наличных в стране производительных сил, которое наилучшим образом обеспечило бы бесперебойное развитие этих производительных сил в целях возможного повышения благосостояния трудящихся масс и скорейшего продвижения к социализму при одновременном повышении обороноспособности страны» (Пятилетний план, 1929, Т. 1: 3). На следующей странице «международная обстановка требует от нас дальнейших усилий в области обороны страны» (Пятилетний план, 1929, Т. 1: 4). Возвращаясь к целевым установкам пятилетки в качестве третьей, после технико-экономических и социально-экономических целей, указывается: «В области повышения обороноспособности страны капиталистическое окружение вынуждает нас к особым заботам в отношении достижения наиболее желательной для нас с указанной точки зрения как структуры народного хозяйства в целом, так и отдельных ее составных частей. Соответственно, пятилетний план народного хозяйства в целом и планы развития отдельных отраслей народного хозяйства должны быть построены таким образом, чтобы обеспечить наиболее быстрый и безболезненный переход народного хозяйства Союза от условий работы мирного времени к условиям работы во время войны» (Пятилетний план,

1929, Т. 1: 6). Таким образом, впервые была обнародована главная цель пятилетнего плана -«создание мощного военно-экономического потенциала».

Однако в тексте ориентировки и в ее таблицах не удалось обнаружить даже следа этого замысла. Он остался только намерением. Нет и сколько-нибудь заметных отличий и в намеченных темпах экономического развития, и в структуре экономики по сравнению с предыдущим вариантом. Обнаруживаются только два методологических новшества. Во-первых, некоторые расчеты приведены в двух вариантах: минимальном и максимальном с небольшой разницей между ними. Во-вторых, запланирован индекс цен (точнее несколько индексов в соответствии с тогдашней статистической практикой). Предусматривалось существенное (до 20%) снижение цен за пятилетку. При этом промышленные цены предполагалось снизить намного быстрее сельскохозяйственных, что должно было привести к уничтожению ножниц цен (Пятилетний план, 1929, Т. 1: 17). Никаких обоснований этому снижению индекса не приводилось.

Третий проект пятилетнего плана

Прежде чем перейти к анализу третьего варианта пятилетнего плана необходимо выявить изменения в экономическом и политическом положении СССР после обнародования второго варианта пятилетнего плана.

Эти изменения полностью оправдали опасения Осинского и Бухарина. Они даже превзошли их. В то же время разрушили многие установки директив по пятилетнему плану и двух проектов этого плана. Государственные хлебозаготовки 1928/29 года, несмотря на некоторое повышение заготовительных цен на зерно летом 1928 года, шли так же плохо, как в предыдущем году. Частные заготовители платили за зерно намного больше, чем государство. Пришлось вновь прибегнуть к чрезвычайным мерам, а частных заготовителей арестовывать. Пойти на большее повышение заготовительных цен сталинское руководство не желало, чтобы не сорвать намеченные темпы индустриализации. Чтобы ослабить зависимость в заготовках от единоличников был взят курс на развитие колхозов и совхозов, привлекая в них единоличников-бедняков облечением труда благодаря механизации. На преследования крестьянство ответило сокращением посевных площадей и последовавшего за этим сбора урожая. Вопреки пятилетнему плану, предусматривавшему рост сельского хозяйства, оно стагнировало. Необходимость роста сельскохозяйственного экспорта для оплаты импорта оборудования и промышленного сырья сократило поступления на внутренний рынок продовольствия и привело к дальнейшему росту цен на частном продовольственном рынке. Рухнул еще один аспект пятилетнего плана, предусматривавший снижение цен. Чтобы как-то поддержать городское население пришлось расширить карточный режим.

Вместо намеченного пятилеткой роста народного благосостояния произошло его заметное ухудшение. Вместе с тем, по таким отраслям, как промышленность, строительство и транспорт имел место значительный рост. По промышленности и по альтернативным оценкам, учитывающим скрытый рост оптовых цен (но не изменение качества продукции) (Davies, 1989: 597). Это были, во многом, результаты наличия остатков восстановительного периода.

Из книги Елены Осокиной приведу свидетельства реакции городского населения на ухудшение продовольственного положения, относящиеся к этому периоду. Они взяты из архивов ОГПУ по донесениям его агентов. «Жизнь дорожает. Нужда растет, нет охоты работать, все равно толку мало». «Хлеб весь отправили за границу, а сами сидим без хлеба, а наши партийцы кричат о достижениях». «8 часов на промысле, до 4-5 часов стоим в очереди, вот и выходит 13 часовый рабочий день». «Правительство с ума сошло. Если так продолжится, то больше месяца не продержимся». «Правительство намерено превратить нас в живой скелет» (Осокина, 1999: 60-61).

Конец 1928 года знаменовался усилением борьбы с правым уклоном. Здесь под удар попали такие крупные партийные деятели, как глава ВЦСПС М.П. Томский и первый секретарь МК А.Н. Угланов. Против правого уклона велась сильнейшая идеологическая борьба.

В этих условиях составлялся третий вариант пятилетнего плана. Он и был утвержден съездом советов в мае 1929 года, уже на втором году пятилетнего плана.

1.3. Окончательный вариант пятилетнего плана

По богатству фактического материала третий вариант напоминает первый вариант. Он представлен в трех томах. Первый носит обобщающий характер. В нем излагаются целевые установки плана и основные проектировки и ограничения. Во втором томе представлены подробные проектировки по производственной сфере (1 часть) и социально-культурной сфере (2 часть). Третий том дает районный разрез, отсутствовавший в предыдущих вариантах. К сожалению, в новосибирских библиотеках отсутствует первая часть второго тома. Однако, в разделе строительная программа первого тома представлены направления вложений в создание новых производственных мощностей, что позволяет определить и отраслевые приоритеты пятилетнего плана.

Обращает на себя внимание разница в составе авторов третьего варианта по сравнению с первым вариантом. В главном первом томе они указаны только в примечании: «составлен Гринько Г.Ф. под общей редакцией Кржижановского Г.М., Квиринга Э.И. и Струмилина С.Г. Статистическое оформление произведено контактной группой Госплана под руководством Б.А. Гухмана и общим наблюдением Струмилина С.Г.» (Пятилетний план, 1929, Т. 2). Разница с первым томом колоссальная. Там Струмилин был представлен как руководитель коллектива. Здесь — скромным участником некоей контактной группы. Руководителями всей работы были два совершенно новых человека — Гринько и Квиринг. Даже председатель Госплана Кржижановский был представлен как редактор наряду с Квирингом и Струмилиным. Очевидно, оттеснение Струмилина как автора не могло не быть связана с его экономическими взглядами.

В методологическом плане третий том сохраняет некоторую преемственность с первым томом. Прежде всего, в балансовой проработке и идее равновесия общеэкономических и отраслевых пропорций. Со вторым томом сближает идея двух вариантов: минимального (здесь он назван отправным) и максимального (здесь он назван оптимальным). Вместе с тем обнаруживается и различие с первым томом в целевых установках. Оборонный аспект плана, настойчиво подчеркиваемый во втором варианте, исчезает в третьем варианте. Более того, расходы на управление и оборону (скорее всего, преимущественно на оборону) в планируемом государственном бюджете по отправному варианту предполагалось увеличить в текущих ценах на 20,5% (Пятилетний план, 1929, Т. 2: 392) — значительно медленнее народного дохода (65%) (Пятилетний план, 1929, Т. 2: 120). Вместе с тем, намеченное огромное увеличение группы А промышленности, что создавало материальную базу для роста военных расходов.

Радикальным отличием третьего варианта пятилетнего плана от первого варианта было огромное увеличение темпов экономического развития. Эти различия представлены в таблице 2.

Таблица 2

Сопоставление заданий первого и третьего вариантов первого пятилетнего плана (числитель - первый вариант, знаменатель - третий вариант)

№ п/п Наименование показателя 1931/1932 к 1926/27 в %

1 Национальный доход в неизменных ценах в том числе 136,2/182,0

2 Промышленность 142,4/272,0

3 Сельское хозяйство 124,3/132,0

4 Население в рабочем возрасте 114,3/111,1

5 Основные фонды —/166

6 Оборотные фонды —/195

7 Выработка электроэнергии 329/337

8 Потребление топлива 159/166,8

9 Накопление 193/251

10 Население 111,8/111,8

Источник: составлено автором по первому варианту — Таблица 1; по третьему варианту — (Пятилетний план, 1929, Т. 1: 129—143), потребление топлива (Пятилетний план, 1929, Т. 1: 33).

Принципиальным и в высшей степени положительным новшеством третьего варианта явилось появление динамики основных и оборотных фондов. Другое дело -качество их обоснования.

Сопоставление первого и третьего варианта выявляет огромные различия между ними по всем показателям, кроме численности населения и населения в трудоспособном возрасте. Квалифицированные советские экономисты того времени, несомненно, были ошарашены подавляющим большинством обобщающих заданий третьего варианта пятилетки. Даже задания по росту национального дохода в первом варианте превышали динамику национального дохода в США в лучшие годы их экономического развития. Теперь задания оказались более чем в два раза выше. Это же касается заданий по росту промышленности и фонда накопления. Задания по росту производства электроэнергии и топлива меньше отличались от заданий по первому варианту, но оставалось непонятным, как их совместить с выросшими заданиями по росту национального дохода. Большую экономию топлива и электроэнергии требовалось как-то обосновать и, что еще труднее, обеспечить.

Особенности третьего варианта пятилетнего плана, по сравнению с первым вариантом, проявляются в его народнохозяйственных пропорциях (пропорции первого варианта указаны в скобках).

1. Соотношение между приростом национального дохода и валовой продукцией:

по всему народному хозяйству данные по валовой продукции - отсутствуют;

по промышленности:

- валовая продукция 180 (1);

- чистая продукция 79;

соотношение 79-180 = -101 (1,6).

Предусматривается рост материалоемкости со среднегодовым темпом в 20 п.п. Такое соотношение никак не обосновывалось и противоречило заданиям по снижению себестоимости продукции:

по сельскому хозяйству:

- валовая продукция 44;

- чистая продукция 42;

соотношение 42-44= -2 (0,3).

Предусматривается падение материалоемкости вместо роста по первому варианту.

2. Между приростом потребления топлива и валовой продукцией (для третьего варианта национальным доходом): 67-82= -15(21).

Разрыв между этими показателями сменил знак по сравнению с первым вариантом. Вместо более быстрого роста потребления топлива - отставание. Причина очевидна: задания по производству топлива были намного более реалистичны.

3. Между приростом промышленности и сельского хозяйства: 180-36= 144(14).

Очевиден колоссальный разрыв между показателями, что связано с огромной завышенностью

показателя прироста промышленной продукции при все еще высоком росте сельского хозяйства. Как авторы третьего варианта совместили эти два показателя, вызывает много сомнений.

4. Между ростом капитальных вложений и личных доходов населения соотношение: 145-66 = 79(67).

Разрыв несколько увеличивается, но следует учесть, что для первого варианта взяты только государственные капитальные вложения, которые росли намного быстрее. При учете всех капитальных вложений, разрыв между вариантами должен был быть намного больше. Более важно, что возможность совмещения огромного роста капитальных вложений и личных доходов населения выглядит чрезвычайно сомнительной.

5. Между ростом производства электроэнергии и промышленности: 314-180 = 134 (185).

Сохраняется огромный разрыв между динамикой производства электроэнергии и

промышленности с ежегодным разрывом в 27 п.п.

6. Соотношение между динамикой основных фондов и национальным доходом: 66-82= -16, в среднем за год -3.

Предусматривается намного более быстрый рост национального дохода, чем основных фондов, связанный с улучшением использования основных фондов. Основания отсутствуют. Напротив, в самом тексте третьего варианта есть основания для противоположного, когда подробно говорится об острейшей нехватке квалифицированных кадров и трудностях капитального строительства и определяется преимущественный рост более фондоемкой тяжелой промышленности. Но самое главное — вызывает большие сомнения исчисленный прирост основных фондов, связанный с недооценкой их стоимости в базовом году в два раз, при заданном объеме капитальных вложений. Либо он должен был быть значительно меньшим, и тогда только по этой причине завышенным оказывался прирост национального дохода, либо следует значительно увеличить намеченный рост объема капитальных вложений.

7. Соотношение между занятостью и производительностью труда. В качестве занятости принята численность населения между 15 и 59 годами. Тогда рост производительности труда по национальному доходу составит 1,82/1,11 = 1,64.

В общем приросте национального дохода производительность труда составляет 78%, занятость — 22 %. Ярко выраженный интенсивный характер развития. На бумаге.

Планировался ежегодный рост производительности в среднеарифметическом исчислении на 13%. Это по всей экономике. Если учесть, что в сельском хозяйстве он объективно должен был быть меньше, в несельскохозяйственных отраслях он должен был быть значительно больше. В мировой и отечественной экономике в нормальные периоды ежегодный рост производительности труда даже на 4—5% считался крупным достижением. Это, конечно же, было известно составителям пятилетнего плана.

Не менее абсурдными были задания по снижению себестоимости продукции. Эти задания определяли размеры финансирование народного хозяйства. Выше приводились данные о размере снижения себестоимости промышленной продукции в 1926/27 году в размере 1,8%. В свете этих данных совершенно фантастическими выглядят запланированное снижение себестоимости всей продукции народного хозяйства на 30% (Пятилетний план, 1929, Т. 2: 328). Это, кстати, противоречило запланированному повышению материалоемкости промышленной продукции на 12% ежегодно. А материалы составляли основной элемент себестоимости промышленной продукции.

Необоснованные количественные и качественные проектировки третьего варианта пятилетки имели еще один важный дефект. Они порождали иллюзию, что можно осуществлять ускоренную индустриализацию при одновременном росте уровне жизни населения. Жизнь быстро должна была выявить иллюзорность этого представления. При этом пришлось идти на статистические манипуляции и лживую пропаганду, чтобы срыть реальную действительность.

Но при фантастических установках высшего руководства уже не до логики и даже не до арифметики. Несчастным составителям третьего варианта пятилетнего плана можно только посочувствовать. К этому времени в их составе произошли большие изменения. «Буржуазные» специалисты были удалены из штата Госплана СССР, а партийные должны были выполнять установки руководства коммунистической партии, которое к этому времени возглавляли Сталин и его непосредственное окружение. Такой выдающийся экономист, как Струмилин, как раз занимающийся сводными экономическими расчетами, принадлежал к числу этих несчастных экономистов.

Практика должна была выявить фантастичность проектировок пятилетнего плана. Как это произошло с 1927/1928 годом (первым в старых проектировка пятилетнего плана), было показано выше на примере сельского хозяйства, уровня жизни населения и динамики розничных цен.

Глава 2. Советская экономика в 1928/1929 году

2.1. Уровень жизни населения

Перейду к первому году пятилетки. Здесь провал был наиболее очевиден в тех же отраслях и направлениях. Сельское хозяйство продолжало стагнировать, уровень жизни снижался у сельского населения, у которого насильственно изымали все больше продукции для нужд растущего

городского населения, районов технических культур и особенно экспорта. Ввиду нежелания крестьян сдавать зерно, как и в прошлом году, последовали чрезвычайные меры, еще более суровые: «запрет на воду означал посты у колодцев, которые означали, кому давать воду, кому нет. Бойкот на здравствование означал запрет здороваться с бойкотируемым. Бойкот на курение означал запрет давать закурить или прикурить. Бойкот на огонь означал запрет затапливать печь, а если хозяин ослушался, то приходили и заливали ее. Бойкот на свет - забивали окна, чтобы в избе было темно. Запрещалось ходить в гости, а если нужно по делу, то брали понятых. О бойкоте предупреждал плакат: «Не ходи ко мне - я враг советской власти». В случае исчезновения плаката - бойкотируемого штрафовали, поэтому его семья беспрерывно дежурила у ворот, дабы плакат не стащили. Был также запрет на посещение общественных мест: гнали из больницы, сельсовета, детей бойкотируемого исключали из школы. А то и вообще семье бойкотируемого запрещали выходить за ограду» (Осокина, 1999: 63-64).

Елена Осокина приводит и еще более дикие примеры. Весной появились донесения ОГПУ «о локальном голоде в деревнях» (Осокина, 1999: 64). Городское население страдало от растущего товарного голода и роста цен на частном розничном рынке. В условиях дефицита продовольствия расширилась карточная система. «И, наконец, 14 февраля 1929 года карточная система на хлеб стала всесоюзной» (Осокина, 1999: 66). «С весны 1929 года в стране начали ощущаться мясная и жировая проблема» (Осокина, 1999: 67). Современник 9 октября 1929 года записывает в дневнике о продовольственном положении в Москве - самом благополучном городе в СССР: «Продовольствие ухудшается. Нет яиц, нет масла, нехватка в мясе: в помине нет муки нового размола (это в октябре-то!!). Мужиков напугали угрозой запрета молока, а потом сняли предполагаемый запрет. Результат: напуганные мужики «подписали» обязательство сдавать молоко на сливные пункты, где его все-таки мало и оно прокисает; от этого в Москве его дают только по карточкам, при том только детям и его не хватает» (Шитц, 1986: 144-145).

Ухудшалось не только текущее потребление продовольствия. Ухудшались и жилищные условия в городах. Ввиду не выполнения плана по вводу в действие жилья в обобществленном секторе и без того низкая его обеспеченность вместо намеченного роста снизилась с 5,8 м на душу населения на 0,1 м (Год работы правительства, 1930).

2.2. Материальное производство

Относительное благополучие в производстве было только у фаворитов пятилетки -промышленности, строительства и на транспорте.

Даже по скорректированной на скрытый рост цен оценке Наттера в этом году прирост промышленной продукции составил 14% вместо 20% по официальной статистике (Davies, 1989: 507). Еще более поразительным оказался прирост производительности труда. При росте занятых в промышленности на 5,2% (Davies, 1989: 524), производительность труда в промышленности, следовательно, выросла на огромные 8,4 %. И. Сталин, ориентируясь, конечно, на более высокие официальные данные о росте производительности труда в статье «Год великого перелома» к 12 годовщине Октябрьской революции триумфально провозгласил это первым пунктом как свидетельство великих успехов социализма1. Секрет этого «успеха» раскрыл Струмилин в докладе

0 контрольных цифрах плана на следующий год. Он обратил внимание на проблему качества продукции, игнорируемую, замечу, в подавляющем большинстве советских/российских работ по советской экономической истории. «Наконец, несколько слов об улучшении качества продукции. Мы уже не в первый раз выдвигаем это задание. Но поскольку качество продукции не поддается точному учету это задание остается часто без всякого исполнения. А при нажиме по линии снижения себестоимости продукции мы зачастую наблюдаем даже явное ухудшение качества произведенной продукции» (Струмилин, 1959: 22). Очевидно, что в погоне за количеством и показателями производительности труда и себестоимости продукции, где качество продукции не принималось во внимание, предприятия и отдельные работники упрощали производственный процесс, опуская операции влияющие на качество продукции. Сталин, выступая с докладом на

1 См.: Сталин И.В. (1929). Год великого перелома: к XII годовщине Октября. Правда от 7 ноября 1929.

16 съезде партии в следующем году, говорил о «безобразном качестве продукции ряда наших предприятий» (Ленин и Сталин, 1936: 471).

Огромным ухудшением качества промышленной продукции объясняется подавляющая часть быстрого, по отчетности, снижения себестоимости продукции и роста прибыли.

В отраслях, где было затруднительно понижать качество, показатели производительности труда и себестоимости коренным образом отличались от общепромышленных. Так, при производстве угля себестоимость снизилось лишь на 1,2%, при снижении себестоимости всей промышленности на 4,2% (Год работы правительства, 1930).

О динамике строительства лучше всего судить по динамике численности занятых в строительстве в силу практического отсутствия механизации и увеличения числа неквалифицированных рабочих. Она составила 20% (Davies, 1989: 524) при росте национального дохода, созданного в строительстве по официальным данным на 25,4% (Davies, 1989: 524). При таком действительно огромном размахе строительства быстро выявилась его крайняя неорганизованность и недостаточность с точки зрения поставленных производственных целей. Начиная с обеспеченности проектной документации. Вот что об этом пишет С.З. Гинзбург, отвечающий тогда в ЦКК-РКИ за строительство. «Одна из важных работ ЦКК-РКИ в 1929 году — проверка обеспеченности проектно-сметной документацией строек, предусмотренных планом на 1930 год. Мы ознакомились с состоянием дел в проектных организациях и на отдельных стройках. Положение оказалось крайне неблагополучным: многие стройки не имели утвержденной проектной документации, не говоря уже о рабочих чертежах» (Гинзбург, 1986: 70).

«Чрезвычайно медленный темп проектирования новых предприятий» отмечался в постановлении СТО СССР о перспективах развития цветной металлургии и в ряде других постановлений по развитию отдельных отраслей промышленности, принятых в 1929 году (Директивы КПСС, 1957: 90, 98, 109). Это «привело в ряде случаев к резкому превышению сметных предположений (в 2—3 и даже 5 раз)» (Директивы КПСС, 1957: 98).

Отсутствие проектной документации имело, помимо огромных проблем с организацией строительства, исключительно важные негативные последствия для народнохозяйственного планирования. Было невозможно определить реальные объемы капитальных вложений для ввода запланированных производственных мощностей. Это и произошло в третьем варианте плана первой пятилетки, который в несколько раз недооценил необходимый объем капитальных вложений для выполнения установленных заданий. Отсюда иллюзия о возможности наряду с ускоренной индустриализацией роста уровня жизни населения. Пусть и не в таком несуразном объеме, как в плане.

Действительность 1928—1929 годов все поставила на свое место. В связи с провалами пятилетки можно было сбавить темп капитальных вложений и отказаться от ускоренной индустриализации, как рекомендовали Осинский, Бухарин и Сокольников, или идти по пути дальнейшего снижения уровня жизни населения. Сталинское руководство избрало второй путь уже в 1929 году.

Выявился в 1929 году и другой ограничитель ускоренной индустриализации — численность занятых в несельскохозяйственных отраслях. При реальном минимальном росте производительности труда в этих отраслях для их быстрого роста необходимо было обеспечить быстрейший приток в города рабочей силы. Этого можно было добиться только сделав жизнь в деревне невыносимой.

Только на транспорте произошел действительно быстрый рост производительности труда. В качестве реальной динамики продукции транспорта можно принять динамику созданного в транспорте национального дохода в неизменных ценах. Он составил по приросту 11,1% (Davies, 1989: 489). При неизменности численности занятых на транспорте (Davies, 1989: 524).

2.3. Общеэкономические итоги

Исчислим реальную динамику национального дохода в 1929 году, поскольку этих расчетов нет в имеющейся литературе. Расчет за 1928 (пусть и небезупречный из-за неучета ряда видов промышленной продукции и изменения их качества) проделали Маркевич и Харрисон. Он

дал рост на 7,3% (Маркевич, Харрисон, 2013: 18) вместо 10,9% по данным баланса народного хозяйства СССР, вышедшего в 1932 году с разрывом в 3,5 п.п. Отталкиваясь от данных Маркевича и Харрисона за 1928 год, становится возможным исчислить динамику национального дохода за 1929 год в сравнении с 1928 годом.

Расчет альтернативной оценки динамики национального дохода в 1928/29 году осуществлялся в двух вариантах. Первый вариант является продолжением расчетов Маркевича и Харрисона в ценах 1913 года. При этом динамика по сельскому хозяйству принималась по данным советской статистики о национальном доходе, созданном в сельском хозяйстве. По промышленности с поправкой данных официальной статистики о росте национального дохода, созданного в промышленности с минимальным уменьшением на 3 п.п. из-за ухудшения качества продукции. Динамика строительства на уровне динамики занятости. Динамика транспорта по официальным данным о динамике национального дохода, созданного в строительстве. Результаты расчета представлены в таблице 3.

Таблица 3

Альтернативная оценка динамики национального дохода в 1928/29 году в ценах 1913 года

№ п/п Наименование отрасли Единица измерения 1928 1929/1928 1929 Примечание

1 Сельское хозяйство млн руб. 8 079 0,98 7 491 Маркевич Харрисон с 1928

2 Промышленность « 3 833 1,1 4 216 "

3 Строительство « 881 1,2 1057 "

4 Транспорт « 887 1,11 985 "

5 Итого « 13 680 13 779

6 1929/1928 1,0

Источник: составлено автором.

Как видим, прирост национального дохода в 1929 году составил 0% вместо 11% по данным баланса народного хозяйства и 12,6% по первоначальным данным ЦСУ СССР (Ленин и Сталин, 1936: 436). Таким образом, разрыв с окончательными официальными данными составил 11 п.п. пункта вместо 3,5 п.п. в предыдущем году. Это вполне естественно: рост инфляции в 1929 году был намного больше, чем в 1928 году. Разрыв с данными ЦСУ СССР просто колоссален, что всегда в СССР было в периоды экономических неудач. Однако, эти данные не вполне сопоставимы с данными баланса национального дохода СССР, поскольку последние осуществлялись в ценах 1928 года. Поэтому был проделан еще один расчет для обеспечения полной сопоставимости. Расчет альтернативной оценки динамики национального дохода СССР в ценах 1928 года представлен в таблице 4.

Таблица 4

Расчет альтернативной оценки динамики национального дохода СССР в 1929 года в ценах 1928 года

№ п/п Наименование отрасли Единица измерения 1928 1929/1928 1929 Примечание

1 Сельское хозяйство млн руб. 10 154 0,983 9 981 1928 год, по: (Davies, 1989: 489)

2 Промышленность « 7 641 1,1 8 405 «

3 Строитель-ство « 1 870 1,2 2 244 «

4 Транспорт « 1 135 1,11 1248 «

Итого 20 800 21 878

1928/1929 105,1

Источник: составлено автором.

Таким образом, по этому методу индекс составляет 105,1% — лишь немногим больше, чем по первому методу. Еще более низкие результаты (102,7%) были получены другими методами американскими экономистами Мурстиным и Пауэллом (The Economic Transformation, 1994: 269) в 1966 году.

Полученные результаты за 1928 и 1929 годы совсем не плохи по меркам капиталистических стран. Но никак не могли обеспечить сокращения разрыва с ними. Лишь сохранение огромной дистанции. К тому же они были в три раза ниже намеченных темпов. При условии наличия остатков восстановительного периода в промышленности и на транспорте. С преобладанием экстенсивных методов роста в промышленности и строительстве. И, во многом, за счет структурных сдвигов в пользу более производительных по выработке созданного в отрасли национального дохода на одного занятого, при огромных жертвах населения.

Не располагая удовлетворительной макроэкономической статистикой, советские руководители, обладающие немалым здравым СМЫСЛОМ и информацией того же РКИ и СМИ о вопиющей неэффективности во многих отраслях экономики, могли оценить провал пятилетки за эти два года. Но они не только не отказались от ее фантастических заданий и сложившихся методов хозяйствования, но как будет показано, усугубляли и то, и другое.

В чем дело?

На этот вопрос ответил в 1930 году выдающийся российский социолог Григорий Федотов в эмигрантском журнале. «В моей (ненапечатанной) схеме Россия стоит на распутье. «Революция загнивает» — писал я, «или они найдут вождя, который смелой рукой ликвидирует коммунистическое иго, или Россия идет навстречу новым катастрофам». Мог ли я предвидеть, что страна будет поставлена перед катастрофой сознательной волей полубезумного вождя революции? По-видимому, Сталин и Троцкий оказались единственными из стаи Ленина, которые не захотели «гнить» ... Они одни предпочли бы смерть бесславию термидора» (Федотов, 1991: 328). То, что СССР стоял перед катастрофой, подтвердил еще в 1926 году Л. Каменев на пике успехов нэповской России. В беседе с Микояном он сказал: «Мы идем к катастрофической развязке революции» (Микоян, 1999: 279).

Безусловно, авантюристические экономические и политические меры первых лет пятилетки были крайне рискованной (и губительной для населения) попыткой избежать гибели советской власти и господства коммунистической партии. Здесь сталинское руководство видело шанс спасения, учитывая значительно выросшую мощь государственного аппарата и ослабление влияния своих политических противников по сравнению с конечным периодом «военного коммунизма», когда пришлось отступить.

Учитывая преобладание экстенсивных факторов в экономическом развитии и исчерпанность большинства резервов восстановительного периода, даже медленный экономический рост требовал ускоренного привлечения трудовых ресурсов из деревни и еще больших капитальных вложений. Это и объясняет переход к коллективизации деревни, способной обеспечить и то, и другое, при всей рискованности этой политики.

2.4. От экономических фантазий к началу вакханального планирования

Термин «вакханальное планирование» придумал замечательный российский экономист-эмигрант Наум Ясный для описания практики планирования в 1930—1932 гг. Но начало этой практики было положено еще в 1929 году, сразу после принятия пятилетки, когда еще не успела высохнуть типографская краска на ее тексте. Это касалось не только ее отправного варианта, но и оптимального. Впрочем, еще даже до его утверждения, 5 мая президиум ВСНХ одобрил увеличение заданий оптимального варианта по нескольким отраслям промышленности (Davies, 1989: 179).

Начало пересмотра было связано с пересмотром в сторону значительного повышения планов по развитию вооруженных сил и военной промышленности. Эти новые планы были изложены в двух постановлениях Политбюро ЦК ВПБ от 15 июля 1929 года. В первом из них «О состоянии обороны страны» ставились амбициозные задачи: «на ближайшее пятилетие — по численности не уступать нашим вероятным противникам на главнейшем театре войны, по технике — быть

сильнее противника по двум или трем решающим видам вооружения, а именно — по воздушному флоту, артиллерии и танкам» (Становление оборонно-промышленного комплекса, 2008: 328). В соответствии с этими установками предусматривалось значительное увеличение заданий по мобилизационному плану по всем видам важнейшего вооружения (Становление оборонно-промышленного комплекса, 2008: 328). Допускалось превышение установленных в оптимальном варианте пятилетки ассигнований на оборону, хотя точная величина не называлась (Становление оборонно-промышленного комплекса, 2008: 329).

Понятно, что столь значительное увеличение заданий по мобподготовке требовало увеличения плана по выпуску военной техники и боеприпасов. А это, в свою очередь, —обеспечения увеличенного выпуска используемых в военной промышленности материалов, прежде всего цветных металлов, которых в СССР производилось очень мало. Это привело к принятию постановления о пересмотре заданий пятилетки по цветной металлургии в сторону их очень значительного увеличения. Так появилось постановление Совета труда и обороны СССР от 2 августа 1929 года «О перспективах развития цветной металлопромышленности» (Директивы КПСС, 1957: 90—122). В нем предусматривалось значительное увеличение заданий пятилетки (на ее конец в тоннах): по меди с 85 450 до 150 000, по цинку с 77 450 до 127 000, свинцу — с 38 500 до 100 000, по алюминию с 5 000 до 20 000 (Директивы КПСС, 1957: 91). Для обеспечения новых заданий предусматривалось удвоение объема капитальных вложений по сравнению с пятилетним планом (Директивы КПСС, 1957: 90). Понятно, что это должно было увеличить и общий объем капитальных вложений в экономику, поскольку материальные балансы только начали разрабатывать и они (как и их основа — нормы) были очень несовершенны и грубы, а обоснования этих заданий со стороны спроса не было.

8 августа 1929 года было принято постановление ЦК ВКП(б) о работе Югостали. В нем ВСНХ рекомендовалось «на основе намеченных в пятилетке затрат повысить задание для действующих заводов Югостали с 5 200 тысяч тонн до 6 млн тонн чугуна в 1932/1933 гг., а при дальнейшей проработке пятилетки выяснить возможность и целесообразность дальнейшего превышения этого задания до 6,5 млн тонн» (Директивы КПСС, 1957: 95 ).

В 1929 году были пересмотрены в сторону повышения задания пятилетнего плана и по другим отраслям промышленности (Davies, 1989: 187—220). Эти хаотически и поспешно принимаемые решения были почти не увязаны друг с другом, в отличие от пятилетки, где такая увязка хоть как-то обеспечивалась.

Фантастические иллюзии, наряду со статистическим ослеплением, нашли свое выражение в плане на 1929/30 год. Доклад о его заданиях пришлось на VI съезде плановых работников делать Струмилину. Он предусматривал рост национального дохода на 21,2% при 16,2% по пятилетнему и фактических 4—5% в предыдущем году (Струмилин, 1959: 17—18). Струмилин обосновывал эти цифры улучшением качественных показателей. Так, намечался рост производительности труда в промышленности на 23%, что обосновывалось ростом капиталовооруженности на 25% (Струмилин, 1959: 20). Здесь были искажены две составляющие расчета динамики основных фондов: занижена первоначальная стоимость основных фондов и колоссально завышена динамика капитальных вложений. Для обоснования объема финансирования капитальных вложений и других расходов планировался совершенно нереальный план по снижению себестоимости продукции по промышленности. Он предусматривал снижение ее на 11% (в том числе за счет норм на 11,46%. Так, нормы потребления сырья планировалось уменьшить на 5%, а топлива — даже на 12% (Струмилин, 1959: 20—22).

Струмилин, в силу партийного долга и страха исключения из партии, вынужден был отстаивать эти несуразные данные. Здесь следует еще раз отметить значение лживой статистики в искажении заданий плана на 1929/1930 год. Больше всего искажений было в оценке динамики обрабатывающей промышленности, где в силу смены в номенклатуре продукции легко было обеспечить скрытый рост оптовых цен под видом улучшения ее качества. Проиллюстрирую это практикой предыдущего года. Тогда ожидался рост продукции машиностроения на 41% при ожидаемом росте продукции черной металлургии — основного конструкционного материала для машиностроения на 20% (Года работы правительства, 1930: 122).

Чтобы обеспечить этот рост основными фондами, были запланированы еще более высокие темпы роста созданного национального дохода в строительстве и капитальных вложениях. Так, объем национального дохода, созданного в строительстве, планировалось увеличить на 66,6%, против 39% по контрольным цифрам. При практически ручном труде в строительстве для этого надо было почти удвоить число занятых в строительстве. Для этого требовалось вынудить крестьян бежать из деревни и загнать в лагеря нелояльные элементы. Лучшего способа добиться этого, чем при помощи коллективизации сельского хозяйства и репрессий, было не придумать. Это и случилось в начале 1930 года, когда была объявлена компания раскулачивания и массовой коллективизации. Что касается массовых репрессий против недовольных в городе, то начало им было положено шахтинским процессом против «вредителей» в угольной промышленности летом 1928 года, продолжено расстрелом бывших царских генералов — видных руководителей военной промышленности — осенью 1929 года (Становление оборонно-промышленного, 2008: 377). Аресты «вредителей» произошли в 1929 году почти во всех отраслях советской экономики и в государственной науке управления (Davies, 1989: 91, 111, 114—115, 117, 190). Так были запущены две важнейшие черты сталинской системы правления — ложь и страх. Страх в анализируемый период — для впадающей в нищету большей части населения, чтобы не устраивали антисоветских восстаний. Ложь — для членов своей партии и комсомола внутри страны и сторонников коммунизма за рубежом при отсутствии или нехватке реальных успехов. Тогда же сформировалась тенденция добиваться хозяйственных результатов «числом, а не умением». При этом я не считаю, что ложь и страх были единственными чертами и стимулами этого периода. Немало было и энтузиазма, рожденного коммунистической убежденностью, особенно среди молодежи. Но они лишь частично могли компенсировать результаты ошибочного планирования — объективных пороков командной экономики и порожденного ими хаоса и бесхозяйственности.

Ложь и страх были не только аморальны и преступны. Ложь, с экономической точки зрения, была контрпродуктивна для самой власти, порождая ошибочные планы, дезорганизуя экономику и толкая исполнителей на приписки и ухудшение качества продукции. Массовые репрессии лишали экономику многих квалифицированных работников и лишали инициативы руководителей.

Советское руководство в 1929 году пыталось добиться повышения эффективности экономики. В промышленности эти усилия были связаны с переходом к непрерывной рабочей неделе (непрерывка) на базе семичасового рабочего дня и социалистическим соревнованиям. Непрерывка должна была обеспечить повышение коэффициента сменности и тем самым — лучшее использование оборудования. Социалистическое соревнование было ориентировано на коммунистически идейную часть рабочего класса, особенно среди молодежи. Передовые рабочие (ударники) перевыполняли производственные нормы.

Советские экономисты показывали, какие имеются огромные неиспользованные резервы производственных мощностей в обрабатывающей промышленности. Отмечу очень содержательные и, на первый взгляд, убедительные работы молодого тогда Я.А. Кваши (Кваша, 2001: 213—244). К этим мерам можно добавить усилия по укреплению дисциплины труда, снижению расценок.

Усилия по интенсификации промышленного производства дали кратковременный эффект во второй половине хозяйственного года (Директивы КПСС, 1957: 92—93,114—115), но они быстро себя исчерпали. Выяснились многочисленные препятствия повышению сменности. Здесь и нехватка рабочей силы и материалов, несопряженность между цехами и отдельными видами оборудования, и многое другое. Не было и заинтересованности в интенсификации ни у руководителей, ни у рабочих. Не хватало и квалификации. Пыл ударников наталкивался на сопротивление основной массы рабочих, опасающихся повышения норм выработки и снижения расценок.

Столкнувшись с огромными трудностями в осуществление модернизации экономики, советское руководство быстро осознало отсутствие достаточного объема технических знаний и организационных навыков у исполнителей. Это особенно касалось постановки и освоения новой техники, проектирования предприятий. Выход искали в привлечении иностранного интеллектуального потенциала и импорта иностранного оборудования. Практически во всех постановлениях по развитию промышленности, принятых в 1929 году, имеются разделы о

иностранном техническом содействии. Одновременно принимались огромные усилия по подготовке новых политически надежных технических и естественнонаучных кадров, преимущественно из рабочей среды. В уже цитировавшейся статье «Год великого перелома» Сталин писал, что «задача построения тяжелой промышленности... упирается еще в проблему кадров: выработку новых красных техников и красных специалистов из людей рабочего класса. Проблема кадров еще ждет своего решения». Здесь вставали две тяжелейшие проблемы: где найти многочисленных рабочих, подготовленных к учебе в вузах? И где найти для них квалифицированных преподавателей? К тому же приходилось ждать, пока новые кадры пройдут подготовку. Пока же положение с кадрами оставалось катастрофическим. Оно заметно ухудшилось после начала борьбы с «вредительством» и гораздо более масштабными чистками дореволюционных специалистов в пользу лиц с рабочим происхождение и членов партии. Так, например, среди руководителей трестов всехимпрома было в 1929 году 88,5% членов партии: 51,9% - из рабочих, 59,6% лиц с низшим образованием и лишь 25% - с высшим образованием. Среди директоров завода этого объединения было 97,1% членов партии: 4,5% - с высшим образованием и 77,9% - с низшим образованием, 68,3% из рабочих (Лельчук, 1964: 333). При таком составе руководящих кадров невозможно было даже думать о возможности эффективного развития экономики. По уровню квалификации среди членов правления трестов и директоров заводов химической промышленности произошло резкое ухудшение по сравнению с концом 1922 года (Лельчук, 1964: 60).

О негативном влиянии Репрессий и чисток на качество управления вынуждены были говорить даже видные хозяйственники-партийцы. Так, член ЦК партии И. Косиор в середине 1929 года писал «об огульном заподазривании и бессмысленном дерганье всех специалистов» (Социальная мобилизация, 2013: 282). Крайне негативно на качестве планирования и хозяйствовании сказалось практически полное устранение квалифицированных старых специалистов из аппарата Госплана СССР и ВСНХ СССР. Новые специалисты не только были намного менее квалифицированы. Они были намного менее самостоятельными, предпочитали не высказывать собственного мнения, чтобы не быть обвиненными в уклонах.

2.5. Были ли Сталин и его окружение безумцами?

Я говорю здесь не о стратегии ускоренной индустриализации. Г.П. Федотов показал ее неизбежность для сохранения советской системы. А только о тактике. Принятии неосуществимых планов, хаотических и поспешно необоснованных изменениях в сторону повышения первоначальных и без того высоких планов, дезорганизующих весь хозяйственный механизм и планирование. Здесь, думаю, сказалось отсутствие у Сталина и сталинского окружения опыта управленческой хозяйственной деятельности, дающего представление о реальных возможностях экономики. Было, видимо, представление о том, что высокие задания даже при их неполном выполнении вынудят руководителей и рядовых работников достигнуть больших результатов, чем при более низких показателях.

Другой вопрос: имели ли высшие советские руководители в условиях лживых общеэкономических данных представление о реальном положении в экономике. Опубликованные в постсоветский период многочисленные документы этого периода позволяют дать положительный ответ на этот вопрос. Имелись правдивые данные о количестве производимой продукции в натуральном выражении и количестве оборудования, числе занятых по отраслям, об уровне и динамике цен на частном рынке. Донесения агентов позволяли ОГПУ давать объективные данные о настроениях отдельных слоев населения. Они же, как и обследования РКИ-ЦКК, сигнализировали о недостатках в хозяйственной деятельности. Ведомства и предприятия, желая снять с себя ответственность за неудачи, сообщали об упущениях поставщиков или строителей. Наконец, многое о недостатках сообщала советская периодическая печать. Даже о таком крайне трудно измеряемом явлении, как низкое качество продукции. В качестве примера приведу сообщение в «Экономическом обозрении» о качестве продукции при производстве продукции галош. Оно позволяло сулить и об общих тенденциях в качестве продукции и корректировать данные о динамике количества: «Продукция галош в 1928 году была на 48% больше, чем в 1913 году. Если учесть ухудшение

качества, то реальная продукция составляет 74% довоенной» (Раковский, 1989: 442). Это означает, что качество ухудшилось в два раза по сравнению с 1913 годом.

2.6. Выводы

Принятый в конце 20-х годов курс на модернизацию экономики был обусловлен огромным экономическим, культурным и военным отставанием СССР от его классовых и геополитических конкурентов, и был призван продемонстрировать легитимность социалистической системы в глазах собственного населения и сторонников социализма в мире. Принятый вариант пятилетнего плана преследовал цель начать процесс преодоления этого отставания. Этим определялись его макроэкономические и отраслевые пропорции. В процессе выполнения плана выявилась его нереалистичность. Особенно пострадал уровень жизни населения. Однако, сталинское руководство, несмотря на неудачи и недовольство большей части населения, продолжало и даже усиливало принятые в пятилетнем плане приоритеты в первоочередном развитии тяжелой промышленности, военного сектора экономики и ее обобществления. При этом оно сталкивалось с огромными трудностями, вызванными, наряду с собственными ошибками, катастрофическим положением с кадрами рабочих ИТР и руководителей. Ответом на кризис с производительностью труда и финансированием капитальных вложений явились коллективизация сельского хозяйства и ускоренная подготовка квалифицированных кадров рабочего происхождения, привлечение иностранной технической помощи людьми, проектами и оборудованием. В проведении своей экономической политики сталинское руководство продемонстрировало огромную настойчивость, не считаясь с огромными материальными и человеческими жертвами. В анализируемом периоде она имела своим результатом преимущественно большую нагрузку действующих производственных мощностей, формирования финансовых ресурсов для капитального строительства, обеспечения его проектами и рабочей силой, формирования экспортного товарного фонда для оплаты импорта иностранного оборудования и научно-технического персонала и документации.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ/REFERENCES

Большевистское руководство 1912—1927 (1996). Переписка. М. [Bolshevik leadership (1996). Correspondence of 1912—1927. Moscow. (In Russian).]

Бухарин Н.И. (1990). Путь к социализму. Новосибирск. [Bukharin, N.I. (1990). The path to Socialism. Moscow. (In Russian).]

Гинзбург С.З. (1986). О прошлом для будущего. М. [Ginsburg, O. (1986). About the Past for the Future. Moscow. (In Russian).]

Год работы правительства (1930). М. [A Year of Government Work in the First Year of the Five-year Plan in 1928/1929 (1930). Moscow. (In Russian).]

Директивы КПСС и советского правительства по хозяйственным вопросам (1957). М. [Directives of the CPSU (Communist Party of the Soviet Union) and the Soviet Government on Economic Issues. Vol. 2. (1957). Moscow. (In Russian).]

Кваша Я.Б. (2001). Избранные произведения. Том 3. Факторы производства. М. [Kvasha, Ya.B. (2003). Selected Works. Factors of Production. Vol. 3. Moscow. (In Russian).]

Лельчук В.С. (1964). Создание химической промышленности СССР. М. [Lelchuk, V.S. (1964). Launch of the Chemical Industry of the USSR. Moscow. (In Russian).]

Ленин и Сталин (1936). Сборник произведений к изучению истории ВКП(б). Том 2. М. [Lenin and Stalin (1936). Collection of Works on the History of the All-Union Communist Party. Moscow. (In Russian).]

Малафеев А.Н. (1964). История ценообразования в СССР (1917-1963). М. [Malafeev, A.N. (1964). History of Pricing in the USSR (1917-1963). Moscow. (In Russian).]

Маркевич А., Харрисон М. (2013). Первая мировая война, Гражданская война восстановление. Национальный доход России в 1913-1928 гг. М. [Markevich, A., Harrison, M. (2013). World War I, Civil War, and Recovery. Moscow. (In Russian).]

Микоян А. (1999). Так было. М. [Mikoyan, A. (1999). So it was. Moscow. (In Russian).] Осокина Е. (1999). За фасадом «сталинского изобилия»: Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации. М.: РОСПЭН. [Osokina, E. (1999). Behind the Facade of Stalinist Abundance. Distribution and the Market in [Supplying the Population During the Years of Industrialization 1927—1941. Moscow. (In Russian).]

Перспективы развертывания народного хозяйства на 1926/27—1930/31 годы (1927). М. [Prospects for the Development of the National Economy of the USSR for 1926/27-1930/1931. (1927). Moscow. (In Russian).]

Пятилетний план развития народного хозяйства на 1927/28-1931/1932 годы (1929). М. [Five-year Plan for the National Economic Construction of the USSR for 1927/28-1931/32. (1930). Moscow. Volume 1. (In Russian).]

Раковский Х.Г. и др. (1989). Обращение оппозиции большевиков-ленинцев в ЦК, ЦКК ВКП/б/ и ко всем членам ВКП/б/. М. Дипломатический ежегодник: 436-451. [Diplomatic Yearbook 1989 (1990). Moscow. (In Russian).]

Сокольников Г.Я. (1991). Новая финансовая политика. М. [Sokolnikov, G.Ya. (1991). New Financial Policy on the Way to Hard Currency. Moscow. (In Russian).]

Сорокин Г.М. (1961). Планирование народного хозяйства СССР. М. [Sorokin, G.M. (1961). Planning the National Economy of the USSR. Moscow. (In Russian).]

Социальная мобилизация в сталинском обществе (2013). Новосибирск. [Social Mobilization in Stalinist Society (2013). Novosibirsk. (In Russian).]

Сталин И.В. (1952). Вопросы ленинизма. М. [Stalin, I.V. (1952). Leninism Questions. Moscow. (In Russian).]

Становление оборонно-промышленного комплекса СССР том 111 (1927-1932). (2008). М. [Formation of the Military and Industrial Complex of the USSR (2008). Moscow. Volume 111. (In Russian).]

Становление оборонно-промышленного комплекса СССР. Том 3, часть 2 (1933-1937). (2011). М. [Formation of the Military and Industrial Complex of the USSR (2011). Moscow. Vol. 3. (In Russian).] Струмилин М. Г. (1959). Очерки социалистической экономики. М. [Strumilin, S.G. (1959). Essays on the Socialist Economy. Moscow. (In Russian).]

Федотов Г. П. (1991). Судьба и грехи России. Том 1. Санкт-Петербург. [Fedotov, G.P. (1991). The Fate and Sins of Russia. Petersburg. Vol. 1. (In Russian).]

Ханин Г.И. (1989). Почему и когда погиб нэп? ЭКО (10). [Khanin, G.I. (1989). Why and When the NEP Died. ECO (10). (In Russian).]

Шитц И.И. (1986). Дневник «Великого перелома» (март 1928 - август 1991). Париж. [Shitz, I.I. (1986). Diary of the "Great Turning Point" (March 1928 - August 1931). Paris. (In Russian).] Davies, R.W. (1989). Soviet economy in turmoil, 1929-1930.

The economic transformation of Soviet Union (1994). Edited by R.W. Davies, M. Harrison, S.G. Wheacroft. Great Britain.