CC BY
34
УДК 14:316 ББК 87.3(2Рос:4Фра)
ТРИ ЛИКА ЖАНА-ЖАКА РУССО (МЕРЕЖКОВСКИЙ, ФИЛОСОФОВ, РОЗАНОВ)1
Л. Ф. ЛУЦЕВИЧ
Варшавский университет Krakowskie Przedmiescie 26/28, 00-927 Warszawa, Польша E-mail: l.lutevici@uw.edu.pl
В конце XIX -начале XX века русские мыслители «круга Мережковских» актуализируют темы, проблемы, идеи, традиционно связанные с личностью и творчеством Руссо: правда культуры и правда природы; правда рассудка и правда чувства; религия в ее отношениях с культурой; природа и цивилизация, искусство и нравственность; интеллигенция и революция; личность как индивидуальность; личность в ее отношениях с государством; вопросы социального неравенства; теория общественного договора; идея народного суверенитета и др. В центре внимания автора статьи находятся публичные выступления трех русских мыслителей: Дмитрия Мережковского («Руссо»,1889 г.), Дмитрия Философова («Жан-Жак Руссо. К двухсотлетию со дня рождения», 1912 г.), Василия Розанова («Ж.-Ж. Руссо», 1912 г.). Опираясь на сравнительно-сопоставительный метод, автор концентрируется не столько на обнаружении сходств, сколько на констатации различий в характеристиках французского просветителя русскими мыслителями. В результате проведенного анализа делаются следующие выводы: 1) Мережковский, характеризуя Руссо с народническо-социологических позиций, указывает на незнание Руссо законов социальной действительности и на гипертрофированное внимание французского писателя к собственной личности; 2) Философов видит в Руссо личность, близкую по своей духовно-психической сущности русским героям Достоевского и Толстого, аксиологическая значимость которой обусловлена понятием «всечеловечность»; 3) Розанов соотносит руссоиские бродяжничество, неустойчивость, метания, страдания, трагедии с универсумом Революции как таковой.
Ключевые слова: три лика Руссо, Мережковский о руссоиской социальности, Философов о всечеловечности Руссо, Розанов оруссоиском бродяжничестве и революционности
THE THREE FACES OF JEAN-JACQUES ROUSSEAU (MEREZHKOVSKY, PHILOSOPHOV, ROZANOV)
L. F. LUTSEVICH
Warsaw University Krakowskie Przedmiescie 26/28, 00-927 Warsaw Poland E-mail: l.lutevici@uw.edu.pl
At the end of the 19th and the beginning of the 20th centuries, Russian thinkers of the Merezhkovskys 'circle actualize the themes, problems, ideas traditionally associated with the
1 Статья подготовлена на основе доклада, представленного на Международной научной конференции «Круг Мережковских в литературно-философском контексте эпохи» (в рамках проекта РНФ №17-18-01432: «Русская литература и философия: пути взаимодействия». Институт мировой литературы имени А.М. Горького РАН и Библиотека истории русской философии и культуры «Дом А.Ф. Лосева», г. Москва, 11-12 сентября 2018 г.).
personality and creativity of Rousseau: the truth of culture and the truth of nature; the truth of reason and the truth of feeling; religion in its relationship with culture; nature and civilization, art and morality; intellectuals and revolution; personality as an individual; personality in its relations with the state; social inequalities; social contract theory; the idea of national sovereignty, etc. The author's focus is on the public speeches by three Russian thinkers: Dmitry Merezhkovsky (Russo, 1889), Dmitry Filosofov (Jean-Jacques Russo. On the Bicentennial of His Birth, 1912) and Vasily Rozanov (J.-J. Rousseau, 1912). Based on the comparative method, the author concentrates not so much on the detection of similarities, but rather on the statement of differences in the characteristics of the French enlightener by Russian thinkers. As a result of the analysis, the author of the article comes to the following conclusions: ) Merezhkovsky, describing Rousseau from the populist-sociological position, points to Rousseau's ignorance of the laws of social reality and the hypertrophied attention of the French writer to his own personality; 2) The philosopher sees in Rousseau a personality that is close in its spiritual and psychological essence to the Russian heroes of Dostoevsky and Tolstoy, the axiological significance of which is due to the concept of "all-human"; 3) Rozanov relates Russo's vagrancy, instability, throwing, suffering, tragedy with the universe of Revolution as such.
Key words: three faces of Rousseau, Merezhkovsky on the sociality of Rousseau, Philosophov about the all-humanity of Rousseau, Rozanov on vagrancy and revolutionism of Rousseau
Жан-Жак Руссо (1712-1778) оказался одной из ключевых фигур русской общественной мысли конца XIX-начала XX в. Именно на рубеже веков, в период «грядущих бурь и катастроф», заново переводятся, широко издаются и переиздаются сочинения французского автора. Ему посвящают свои труды историки, социологи, педагоги, философы, писатели, критики, публицисты. Они вновь актуализируют облетевшую весь мир знаменитую фразу «Человек рожден быть свободным, а между тем он везде в оковах»2 из первой главы трактата «Об Общественном договоре», и пронзительные признания Руссо, которыми он открыл свою «Исповедь»: «Я предпринимаю дело беспримерное <...> Я обнажил всю свою душу...»3, дав право на жизнь авторской субъективности и искусству психологического анализа. Нестор Котляревский (1863-1925) в своей «Мировой скорби» (1898 г.) напоминает: «Благую весть о возрождении сентиментального сердца принес в мир Жан-Жак Руссо»4, он был «апостолом и апологетом страсти, живым примером необычайного подъема человеческого чувства вообще, его интенсивности...»5. А наша современница Алла Златопольская, отмечая «современность Руссо» для русского об-
2 См.: Руссо Ж.-Ж. Об Общественном договоре, или Принципы политического Права // Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. Трактаты / пер. с фр. А.Д. Хаютин, коммент. В.С. Алексеев-Попов, по-слесл. А.Ф. Филиппов. М.: Канон-Пресс, Кучково поле, 1998. С. 198 [1].
3 См.: Руссо Ж.-Ж. Исповедь / пер. с фр. М.Н. Розанова и Д.А. Горбова. М.: АСТ: Астрель; Поли-графиздат, 2011. С. 5 [2].
4 См.: Котляревский Н.А. Мировая скорбь <отрывок> // Ж.-Ж. Руссо: pro et contra: идеи Жан-Жака Руссо в восприятии и оценке русских мыслителей и исследователей (1752-1917): антология / сост. А.А. Златопольская. СПб.: Изд-во Русской Христианской гуманитарной академии, 2005. С. 564 [3].
5 См.: Котляревский Н.А. Мировая скорбь <отрывок>. С. 571.
щественного сознания начала XX в., констатирует: «Руссо предстает демократом, защитником интересов народа, предтечей французской революции»6.
Личность Руссо - сложная, противоречивая, неоднозначная, как и все его творчество, - привлекает пристальное внимание мыслителей русского религиозного Ренессанса - «круга Мережковских». Именно они в начале нового века сосредоточиваются на таких «руссоиских» идеях, темах, проблемах, как правда культуры и правда природы, правда рассудка и правда чувства, религия в ее отношениях с культурой, природа и цивилизация, искусство и нравственность, интеллигенция и революция, личность как индивидуальность, личность и государство, проблемы социального неравенства; теория общественного договора, идея народного суверенитета и др.
Ниже рассмотрим три статьи трех русских авторов из «круга Мережковских», где при наличии перекличек вырисовываются три облика французского просветителя.
1
В 1889 г. двадцатичетырехлетний Д.С. Мережковский (1865-1941) опубликовал статью под названием «Руссо» в 11 номере петербургского журнала «Русское богатство». Журналом в ту пору (с 1883 по 1891 г.) руководил литератор, публицист, философ, социолог Леонид Егорович Оболенский (1845-1906), которому были близки либерально-народнические настроения, в частности идеи общинного землевладения, прогресса как нравственного обновления мира «изнутри», особой роли интеллигенции в просвещении народа и др.7 Народнические идеи и социологические принципы познания общественной жизни и человека, как известно, разделял в 1880-е гг. и Д.С. Мережковский. К тому времени относятся его поездка к знатоку «хитроумной механики народной жизни» Г.И. Успенскому, путешествие по Уфимской и Оренбургской губерниям, знакомство с крестьянским мыслителем В.К. Сютаевым, участие в благотворительных изданиях в пользу народа и т.п. Впоследствии сам писатель свидетельствовал: «Михайловский и Успенский были два моих первых учителя. Я ездил в Чудово к Глебу Ивановичу и проговорил с ним всю ночь напролет о том, что тогда занимало меня больше всего, - о религиозном смысле жизни. Он доказывал мне, что следует искать его в миросозерцании народном, во „власти земли". Дал мне адреса знатоков народной жизни, сельских учителей и статистиков, советуя побывать у них. В том же году, летом, я ездил по Волге, по Каме, в Уфимскую и Оренбургскую губернии, ходил пешком по деревням, беседовал с крестьянами, собирал и записывал наблюдения. Посетил в Тверской губернии крестьянина Василия Сютаева,
6 См.: Златопольская А.А. Идеи «женевского гражданина» и Россия. Полтора века воздействия и осмысления // Ж.-Ж. Руссо: pro et contra: идеи Жан-Жака Руссо в восприятии и оценке русских мыслителей и исследователей (1752-1917): антология / сост. А.А. Златопольская. СПб.: Изд-во Русской Христианской гуманитарной академии, 2005. С. 45 [4].
7 См. об этом подробнее: Оболенскш Л.Е. Истор1я мысли. Опытъ критической исторш фило-софш. СПб.: Издате Н. И. Гарвей, 1901 [5].
основателя религиозного учения, напоминающего толстовство. <...> Намеревался по окончании университета „уйти в народ", сделаться сельским учителем. ... В „народничестве" моем много было ребяческого, легкомысленного, но все же искреннего, и я рад, что оно было в моей жизни и не прошло для меня бесследно» [7, с. 112-113]. Мережковский явно стоит на социокультурных позициях8: он искренне сочувствует бедственному положению народа, акцентуирует внимание на пагубном влиянии «высшего класса» на крестьянство, идеализирует крестьянскую общину, считает очень плодотворной идею единения интеллигенции и народа.
В 1889 г. Д.С. Мережковский пишет трехчастную статью «Руссо»9, где рассматривает социальные проблемы10: отношение французского писателя к привилигированным общественным классам, отношение писателя к народу, а также анализирует особенности личности самого Руссо в социально-психологическом аспекте.
В первой части статьи «Характер Руссо» Мережковский погружается в содержание «Исповеди» знаменитого француза, которая и послужила основным источником для изучения его индивидуальности. Как вытекает из содержания статьи, для Мережковского характер - явление, безусловно, детерминированное, это человеческая личность, которая формируется под влиянием обстоятельств внешней и внутренней жизни. В силу внешних условий, то есть низкого социального происхождения, Руссо, как пишет Мережковский, «испытал на самом себе весь ужас бедности и унижения»; его вкусы и привычки вырабатывались «враждебно» по отношению к безнравственной аристократии с ее «ложью, лицемерием, неестественностью»11; при этом Руссо убежден, подчеркивает Мережковский, что «всякий французский дворянин ... происходит от средневекового разбойника»12. В поведении самого Руссо Мережковский хотя и усматривает некие аристократические «замашки», но преимущественное внимание уделяет тем чертам характера, которые оттолкнули Руссо от высших классов (простота, исренность, любовь к природе) и приблизили к народу («настоящие граждане», согласно Руссо, находятся в деревнях). Народ по своим моральным качествам, согласно Руссо, выше аристократии. Однако Мережковский считает, что Руссо «сблизился» с народом лишь тео-
8 См. об этом подробнее: Семигин В.Л. Французское и русское крестьянство в восприятии Дмитрия Мережковского // Семигин В.Л. Д.С. Мережковский в общественно-культурной жизни России конца XIX века: 1880-1893: дисс. ... канд. ист. наук. М.: МГУ, 2004. С. 93-107 [6].
9 Мережковский Д.С. Руссо // Мережковский Д.С. Вечные спутники. Портреты из всемирной литературы / изд. подгот. Е.А. Андрущенко, отв. ред. А.В. Лавров. СПб.: Наука, 2007. С. 371-386 [8].
10 Как установила Е. А. Андрущенко, для Мережковского «источниками стали произведения и трактаты Руссо («Исповедь», «Рассуждение о происхождении и основания неравенства между людьми», «О политической экономии», «О рабстве», «Рассуждение по вопросу: способствовало ли возрождение наук и искусств очищению нравов» и пр.) (см.: Андрущенко Е.А. Властелин «чужого»: текстология и проблемы поэтики Д. С. Мережковского. М.: Водолей, 2012. С. 59 [9]).
11 См.: Мережковский Д.С. Руссо // Мережковский Д.С. Вечные спутники. С. 372.
12 Там же. С. 377.
ретически, искусственно (не через наблюдения и познание, а через огульное отрицание аристократии и интеллигенции). Русский критик не видит у Руссо ни «деятельной симпатии» к народу, ни «положительных знаний, чтобы на самом деле полюбить этот народ»13.
Руссо создает в своих трактатах, иронически замечает Мережковский, некоего «естественного человека, дикаря - божественное существо, доброде-
14
тельное, счастливое и совершенное» ; и этого вымышленного «дикаря» он ставит несоизмеримо выше простого «мужика», представленного зачастую тупым, глупым, хитрым. В результате народ у Руссо двойственен: с одной стороны, искусственно сконструированный идеальный «дикарь» - так называемый «естественный человек»; с другой - реальный мужик с его социально обусловленными свойствами и качествами. И отношение к народу двойственное. Симпатии Руссо однозначно на стороне естественного «дикаря». Мережковский эту позицию не разделяет.
Погружаясь в откровенные признания автобиографического героя «Исповеди», Мережковский заключает, что для Руссо жить - значит чувствовать; среди человеческих чувств французский писатель особо акцентуирует совесть, которую ставит выше разума, называя «божественным инстинктом, бессмертным и небесным голосом, делающим человека подобным Богу»15. Затем русский автор тщательно рассматривает характерные свойства личности самого Руссо, определяющие его поведение в различных жизненных обстоятельствах, особенно - в общении с людьми. И замечает, что при сближении с людьми Руссо мало интересуется другой личностью как таковой: он «ищет в своем друге или любимой женщине не живого, реального человека, а воплощения собственной мечты, он любуется и в них отражением самого себя, отблеском собственной фантазии»16. Особенность психики, душевного склада Руссо таковы, считает Мережковский, что он свою фантазию, мечту любит значительно сильнее, чем реальную жизнь. И объясняет это тем, что Руссо абсолютно не волнует многооразие объективного мира; он «очарован и ослеплен» лишь самим собой, «богатством своей собственной внутренней жизни»17. В трактовке Мережковского, Руссо - идеалист, мечтатель, погруженный в свой внутренний мир. Мечтательность определяет склад его душевной жизни, проявляется в состояниях его психической жизни, в манерах, привычках, поведении, способах коммуникации, отношениях к миру и к людям. Стремясь теоретически к идеалу, к гармонии, Руссо в действительности обостренно чувствует лишь дисгармонию - между внутренним и внешним, духовным и физическим, психическим и телесным, что обусловливает его противоречивость. Антиномичность, дуализм, двойственность - характерные
13 См.: Мережковский Д.С. Руссо // Мережковский Д.С. Вечные спутники. С. 382.
14 Там же.
15 Там же. С. 375.
16 Там же.
17 Там же. С. 374.
свойства Руссо. На основании анализа руссоиских откровений, выраженных в «Исповеди», Мережковский неоднократно подчеркивает максимальную сосредоточенность французского автора на собственных эмоциях: «этот человек из-за своего „я" не видит других людей. Изобилие, глубина и сила внутренней деятельности так велики, что она поглощает все его внимание; он постоянно к ней прислушивается и, в сравнении с нею, опыт и наблюдение, даваемые ему действительностью, кажутся бесцветными и тусклыми»18.
Руссо, убежден Мережковский, пренебрегает законами социальной действительности, игнорирует жизненный опыт, не интересуется ни так называемым «фактическим материалом», ни конкретными наблюдениями за жизнью людей, то есть явно «злоупотребляет дедуктивным методом»19. При этом Руссо преувеличивает роль и значение собственной индивидуальности: «он употребляет все обаяние мечты и всю точность математики, чтобы придать им как можно больше реальности. Но вместе с тем его остроумная, поверхностная логика является не более как очень тонким, сложным инструментом в ру-20
ках чувства» .
Если основу характера Руссо, согласно Мережковскому, определяет «крайний перевес внутренней психической жизни над впечатлениями, получаемыми от внешнего мира»21, то своеобразие личности проявляется в процессах протекания и проявления чувств. При этом Мережковский констатирует, что уровень развития чувств зависит как от «внешних» обстоятельств личной жизни писателя, так и от состояния его внутреннего мира, душевной жизни, психической организации (склонность к ипохондрии). Русский автор настоятельно подчеркивает также, что сами чувства становятся устойчивыми чертами, составляя и определяя сущность характера. Мережковский убежден, что именно гипертрофированное внимание Руссо к собственной личности, сосредоточенность на чувствах сформировали «крайнего индивидуалиста», эгоиста, не способного ни к самопожертвованию, ни к деятельной любви к людям.
Руссоиская исповедальность трактуется Мережковским в данном случае в социально-психологическом ключе, демонстрируя, с одной стороны, зависимость определенных свойств Руссо от социально-исторических (объективных) условий, а с другой - от намеренной (субъективной) гиперболизации значимости собственной индивидуальности. Мережковский воспринял эту субъективность не без раздражения, критически и иронически.
Статью о Руссо он никогда не переиздавал, хотя первоначально намеревался опубликовать ее в задуманных в 1893 г. «Критических портретах» («Очер-
18 См.: Мережковский Д.С. Руссо // Мережковский Д.С. Вечные спутники. С. 373-374.
19 Там же. С. 375.
20 Там же.
21 Там же. С. 373.
ках всемирной литературы»), но затем вовсе отказался от этого замысла22. Дело, вероятно, в том, что в начале 1890-х гг. Мережковский все более отходит от народничества и социологических позиций в понимании личности. Он вступает на путь поиска «нового идеала», который приведет его к организации «Религиозно-философских собраний» (1901-1903 гг.) и опыту выработки «нового религиозного сознания». В числе ближайших соратников / противников Мережковского окажутся известный писатель, оригинальный религиозный мыслитель Василий Васильевич Розанов (1856-1919) и прекрасно образованный выпускник юридического факультета Петербургского университета Дмитрий Владимирович Философов (1872-1940) - эстет, ведущий критик и редактор литературного отдела журнала «Мир искусства» (1898-1904 гг.), человек, ставший на многие годы близким чете Мережковских.
2
В 1912 г. европейская и русская общественность отмечала 200-летний юбилей Руссо. Отозвалась на это событие почти вся русская пресса. Среди авторов юбилейных статей были и «мережковцы» Д.В. Философов и В.В. Розанов.
Д. В. Философов опубликовал свою статью «Жан-Жак Руссо (к двухсотлетию со дня рождения)»23 в самой популярной газете империи «Русское слово» (1912 г., 15 июня) Ивана Сытина, которую на тот момент редактировал талантливый журналист, публицист, фельетонист Власий Дорошевич (1865-1922), практиковавший издание специальных номеров, посвященных известным людям и датам.
В отличие от народническо-социологической, прохладно-иронической трактовки Руссо Мережковским, Философов воспринимает французского автора в ином эмоционально-оценочном ключе. «Нам, - замечает он, - совершенно незачем впихивать Руссо в историческую среду, класть его на определенную полку»24. Руссо для Философова, как и для Розонова, безусловная, универсальная, неколебимая «ценность».
Размышления, суждения, оценки Философова, выраженные в небольшой статье, можно условно объединить в три группы: в первой сконценриро-ваны отмеченные Философовым основные социальные и политико-правовые воззрения Руссо; во второй - личные свойства и качества французского писателя; в третьей - суждения Философова, касающиеся влияния Руссо на культуру.
22 См. об этом: Андрущенко Е.А. Спутники Д.С. Мережковского // Мережковский Д.С. Вечные спутники. Портреты из всемирной литературы / отв. ред. А. В. Лавров. СПб.: Наука, 2007. С. 722, 726 [10].
23 См.: Философов Д.В. Жан-Жак Руссо (к двухсотлетию со дня рождения) // Ж.-Ж. Руссо: pro et contra: идеи Жан-Жака Руссо в восприятии и оценке русских мыслителей и исследователей (1752-1917): антология / сост. А.А. Златопольская. СПб.: Изд-во Русской Христианской гуманитарной академии, 2005. С. 395-398 [11].
24 Там же. С. 397.
Как социальный политик, Руссо, по словам Философова, «говорил об общественном договоре, о неотъемлемых правах человека»; «колебал устои старой государственной идеологии, подкапывался под исконное учение об источниках власти. Недаром Робеспьер считал себя учеником Руссо»; обосновал «идею народного суверенитета», которая «стала общим достоянием ... современного сознания», - таким образом, в качестве источника ценностей выступает социокультурная жизнедеятельность. Кроме того, Руссо «резко отделил "кесарево от Божьего" и охранил этим чистоту религиозных ценностей, устранив из них смешение божеского с человеческим»25. Понимание Бога как наивысшей ценности связывается с идеей спасения человечества. Все эти проблемы, по Философову, актуальны для современности; именно поэтому Руссо «живой человек, который говорит „о том же"»26, что и современники Философова.
Обращаясь к личности Руссо, Философов отмечает, что это «человек чувства и воли», «Руссо не рассуждает, а чувствует, потому что здесь говорит не правда разума, а правда сердца»27. Так обозначен оппозиционный центр характера Руссо. В качестве источника ценностей здесь для Философова выступает индивидум с его целями, чувствами, волей, эмоциями и проч. Все, что для индивида обладает значением, является ценностью.
Философов не обольщается всемирной славой Руссо. Он видит, насколько «тяжела» и «страшна» была его биография; Руссо и сам намеренно «сгустил ее краски в своей „Исповеди", впадая порой от застенчивости в ци-низм»28. Философов указывает на «злобный, сварливый» характер Руссо, а его «отношение к собственным детям, которых он, как щенков, таскал в воспитательный дом», прямо называет «чудовищным»29. Здесь налицо крайняя степень моральной безответственности Руссо. Настоящая карамазовщина. Однако Руссо присущи «постоянные колебания от нравственных падений к возвышенным душевным порывам»; Философов пишет: «В жилах Руссо текла карамазовская кровь»30. «Карамазовская» здесь не равнозначно карамазовщине; речь идет о широком философско-психологическом смысле и контексте: учитывается неоднозначность характеров всех Карамазовых: Фёдора, Дмитрия, Ивана, Алеши и даже Смердякова. При этом Руссо, согласно Фило-софову, «не боялся общественного мнения, не боялся "юродства". В нем была своя скромность, коренившаяся в сознании внутреннего, душевного величия. Руссо откровенно рассказал все испытанные им "позоры"»31.
25 См.: Философов Д.В. Жан-Жак Руссо. С. 395-397.
26 Там же. С. 396.
27 Там же. С. 395.
28 Там же. С. 397.
29 Там же.
30 Там же.
31 Там же.
Итак, Руссо у Философова: застенчивый, циничный, злобный, сварливый, чудовищный по отношению к детям; смелый; юродивый, скромный; человек с высоким сознанием внутреннего, душевного величия; предельно откровенный, обнаживший и все свои «позоры», и «всю свою душу».
Философов сближает Руссо с героями произведений Достоевского и Толстого и не раз подчеркивает: «тема Руссо подлинно русская. Руссо искал не бескорыстной, холодной истины, а правды и справедливости. В истории русской мысли Руссо следует отвести почетное место»32. Руссо вписан Фило-софовым в русскую общественную жизнь и в жизнь русских литературных героев: «Без особых усилий мы можем представить себе Руссо, спорящего в кругу петрашевцев. Нас не удивило бы, если бы он подсел к столу в грязном трактире, где Алеша и Иван Карамазовы спорили о Боге. <...> Вероятно, Пьер Безухов и Платон Каратаев рады были бы иметь Жан-Жака своим товарищем по плену»; «вся русская литература разрабатывала, в конце концов, темы Рус-со»33. Книги Руссо - это непреходящая ценность для самопознания русского человека: «"Исповеди" Руссо и Толстого - книги одного духа...»; «Исповедь савойского священника»34 - «сегодняшняя, волнующая нас тема»; «Рассуждение о неравенстве людей»35 - «заветная дума всей русской интеллиген-ции»36. Философов сформулировал и выразил свою единую аксиологическую оценку личности и деятельности Руссо предельно кратко: «Для нас Руссо дорог ... как "всечеловек"»37; «"Всечеловек" Руссо слишком много нам дал и слишком тесно связан с будущим культуры русской»38. Вольно или невольно в данном контексте возникает аналогия с «всечеловеком» Пушкиным, ставшим «братом всех людей»39, - мысль, высказанная Достоевским в 1880 г.
32 См.: Философов Д.В. Жан-Жак Руссо. С. 397.
33 Там же.
34 Речь идет о трактате «Исповедание веры савойского викария», вкюченном автором в роман «Эмиль, или О воспитании» (1762 г.); Руссо здесь изложил свои религиозные воззрения от имени вымышленного персонажа, которому придал некоторые автобиографические черты; он отвергал необходимость чудес для доказательства истинности христианской веры, выдвигал на первый план религию сердца, естественную религию, евангельскую религию.
35 Имеется в виду трактат Руссо «Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми» (1754), где выражена идея равенства людей по естественному праву.
36 См.: Философов Д.В. Жан-Жак Руссо. С. 397.
37 См.: Философов Д.В. Жан-Жак Руссо. С. 397. «"Всечеловек" ... редчайшее явление, уникум-универсум, поскольку он соединяет в себе такие свойства, которые в других людях, как правило, исключают друг друга: величие и ничтожество, жертвенность и себялюбие, утонченную созерцательность и бешеную страстность, „ангелизм" и „демонизм", „северное" и „южное", „западное" и „восточное", и т.д. Если „общечеловек" находится в середине „колокольной кривой", очерчивающей частоту распределения человеческих типов, то „всечеловек" охватывает весь диапазон, от одного края до другого, в наибольшем напряжении совмещающихся пределов» (см.: Эпштейн М. Н. Дар слова. Еженедельный лексикон. 9 октября 2000 г. [Электронный ресурс]. http://www.emory.edu/INTELNET/dar10.html (дата открытия: 02.09.2018) [12]).
38 См.: Философов Д.В. Жан-Жак Руссо. С. 398.
39 См: Достоевский Ф.М. Пушкин (Очерк). Произнесено 8 июня в заседании Общества любителей российской словесности // Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. в 30 т. Т. 26: Дневник писателя, 1877,
Концовка статьи Философова показательна: «Руссо разорвал цепи времени и пространства, вышел за пределы национальности и эпохи»40. Здесь Философов перекликается с Н. Я. Данилевским, считавшим «всечеловеческое ... без
41
сомнения, выше всякого отдельно-человеческого» .
Статья Философова о Руссо невелика по объему, но затронутые проблемы значимы, намеченные аспекты их изучения актуальны и сегодня.
3
Василий Васильевич Розанов - соратник-противник Мережковских, месяцем позднее (10 июля) публикует статью «Ж.-Ж. Руссо»42 в большой газете «европейского типа» известного издателя Алексея Суворина «Новое время» (1912, № 13048, 10 июля). Статья многогранна, интересна, как всегда у Розанова, по содержанию, форме, пафосу. Розанов убежден, что наиболее полно значение Руссо определил «Наполеон, сказавший, что "без Руссо не было бы революции". В устах Бонапарта это была почти исповедь»43.
Основная позиция Розанова в осмыслении образа юбиляра задана изначально: Руссо - Революция. А далее, на протяжении всей статьи автор находит разнообразные, странные и необычные аргументы, то ли разъясняющие, то ли затемняющие эту мысль, но неизменно ее актуализирующие. В уста Наполеона Розанов вкладывает такой свой комментарий: «"Разве мы все тогда начали бы так ломать старую Францию, не появись этот Руссо со своим гипнотизмом красноречия, веры, вторичного и чистого детства человечества". Наполеон выразил в словах о Руссо то, что он чувствовал и знал; <...> Наполеон сказал собственно неизмеримую мысль, что вся новая Европа более или менее обязана своим рождением странному духу, странному влиянию, которое произвел этот "литературный бродяга", каким и по существу, и по форме, и по сочинениям, и по биографии был Руссо» [15, с. 399].
сентябрь-декабрь - 1880, август / ред. Н.Ф. Буданова и др., текст подгот. и примеч. сост. А.В. Архипо-ва и др. Л.: Наука. Ленингр. отд., 1984. С. 147 [13].
40 См.: Философов Д.В. Жан-Жак Руссо. С. 398.
41 См.: Данилевский Н.Я. Россия и Европа: Взгляд на культурные и политические отношения Славянского мира к Германо-Романскому. СПб.: Изд-во СПб. ун-та; Глаголь, 1995. С. 103 [14]. Н.Я. Данилевский, противопоставляя понятия «общечеловеческое» и «всечеловеческое», писал: «... общечеловеческого не только нет в действительности, но и желать быть им - значит желать довольствоваться общим местом, бесцветностью, отсутствием оригинальности - одним словом, довольствоваться невозможною полнотою. Иное дело - всечеловеческое, которое надо отличать от общечеловеческого; оно, без сомнения, выше всякого отдельно-человеческого, или народного; но оно и состоит только из совокупности всего народного, во всех местах и временах существующего и имеющего существовать; оно несовместимо и неосуществимо в какой бы то ни было одной народности; действительность его может быть только разноместная и разновременная» [14, с. 103].
42 См.: Розанов В.В. Жан-Жак Руссо // Ж.-Ж. Руссо: pro et contra: идеи Жан-Жака Руссо в восприятии и оценке русских мыслителей и исследователей (1752-1917): антология / сост. А.А. Златопольская. СПб.: Изд-во Русской христианской гуманитарной академии, 2005. С. 399-406 [15].
43 Там же. С. 399.
Для Розанова Руссо - это «"бродяга" без порицания; просто как порт-рет»44. И этот портрет окажется своеобразным портретом Революции. Розанов поясняет: «...своего дома ... не было у Руссо ... Руссо сама неустойчивость; он вечно переходит из одного положения в другое, от одних мыслей к другим, из одного города в другой, от одной возлюбленной к другой, от одной должности и профессии в другую, от одних друзей к другим и т.д.» [15, с. 400]. Бездомный, вечно скитающийся - географически, интеллектуально, эмоционально и проч. Антиномии и двойственность. Для Руссо, по Розанову, эта неустойчивость, метания стали «трагедией, страданием, доведшим его почти до безумия и ранней смерти. Он не мог стоять на одном месте, томясь вечным томлением по чему-то новому, "другому", чем его "сегодня" и "здесь". И это как душевно, так и физически» [15, а 400]. Все эти метания, страдания, трагедии, смерть, жажда нового - ассоциации Революции.
Розанов пользуется импрессионистическими образами-понятиями, образами-характеристиками, которые разрушают логику суждения. Но ему последовательность не важна, ему необходимо заострить внимание, произвести впечатление. Он ищет и находит для своего героя необычные сравнения, образы: «Руссо был сходен поразительным сходством с какою-то птицею с длинными крылами и крошечными, слабыми ножками. И он пролетел над Европою, запев больную песню, большую и зовущую, больную и тоскливую. И все подняло голову, отозвалось. Все почувствовало в груди своей отзыв на эту песню. Вот откуда значение Руссо. <...> Суть в том, что он запел мировую, общечеловеческую песню, мотив которой, собственно, вечен в человеке, глухо знаком всему человечеству. И все поднялось. Получилась "революция"» [16, с. 400]. Еще замечательное сравнение: «Человек-пулемет (Руссо) ... мелкую дробь свою рассыпал по всем щелям человечества»45. Розанов, как видно, мыслит в ассоциативно-образном ключе, использует импрессионистические намеки, многозначность, символику, стилистику с ее фрагментарностью и мимолётностью. Он раскован, импрессионистичен, «текуч», афористичен, парадоксален. По словам С. Н. Трубецкого, он нередко «заменяет
46
мысль и рассуждения гаммами чувств» . А сами эти чувства с помощью ассоциаций, странных сравнений воплощаются в необычные образы.
***
Итак, три русских мыслителя представляют своим читателям как бы три лика французского писателя. Для Д. С. Мережковсковского Руссо - самовлюбленная личность, ослепленная собой; мечтатель, для которого важны лишь собственные фантазии; эгоист, сосредоточенный на себе. У Д.В. Фило-
44 См.: Розанов В.В. Жан-Жак Руссо. С. 400.
45 Там же. С. 405.
46 См.: Трубецкой С.Н. Чувствительный и хладнокровный. Написанная по поводу статей, относящихся к Ходынской катастрофе // Трубецкой С.Н. Собрание сочинений в 5 т. Т. 1. Публицистические статьи 1896-1905. М.: Тип. Г. Лиссиера и Д. Совко, 1907. С. 256 [16].
софова Руссо - живой человек со страшной биографией, чудовищным характером, карамазовскими чертами и в то же время - «всечеловек», вырвавшийся в поисках «правды и справедливости» за пределы своего века и национальной культуры. Розановский Руссо - «бродяга» в его трагической «неустойчивости», странная больная птица с больной и тоскливой песнью, пропевшая революцию. «Бог благословил Руссо (его личностью, его сутью) человечество и наказал человечество. Через него казнь, через него возрождение. Но наконец его пора забыть»47.
Однако, как свидетельствует история русской общественной мысли, забыть его невозможно.
Список литературы
1. Руссо Ж.-Ж. Об Общественном договоре, или Принципы политического права // Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. Трактаты / пер. с фр. А.Д. Хаютин; коммент. В.С. Алексеев-Попов, послесл. А.Ф. Филиппов. М.: Канон-Пресс, Кучково поле, 1998. С. 195-322.
2. Руссо Ж.-Ж. Исповедь / пер. с фр. М.Н. Розанова и Д.А. Горбова. М.: АСТ: Астрель; Полиграфиздат, 2011. 702 с.
3. Котляревский Н.А. Мировая скорбь <отрывок> // Ж.-Ж. Руссо: pro et contra: идеи Жан-Жака Руссо в восприятии и оценке русских мыслителей и исследователей (1752-1917): антология / сост. А.А. Златопольская. СПб.: Изд-во Русской Христианской гуманитарной академии, 2005. С. 564-599.
4. Златопольская А.А. Идеи «женевского гражданина» и Россия. Полтора века воздействия и осмысления // Ж. -Ж. Руссо: pro et contra: идеи Жан-Жака Руссо в восприятии и оценке русских мыслителей и исследователей (1752-1917): антология / сост. А.А. Златопольская. СПб.: Изд-во Русской Христианской гуманитарной академии, 2005. С. 8-54.
5. Оболенскш Л.Е. Исторш мысли. Опытъ критической исторш философш. СПб.: Из-дате Н.И. Гарвей, 1901. 9+356 с.
6. Семигин В.Л. Французское и русское крестьянство в восприятии Дмитрия Мережковского // Семигин В.Л. Д.С. Мережковский в общественно-культурной жизни России конца XIX века: 1880-1893: дис. ... канд. ист. наук. М.: МГУ, 2004. С. 93-107.
7. Мережковский Д.С. Автобиографическая заметка // Мережковский Д.С. Полное собрание сочинений в 24 т. T. 24. М.: Типография товарищества И.Д. Сытина, 1914. С. 107-116.
8. Мережковский Д.С. Руссо // Мережковский Д.С. Вечные спутники. Портреты из всемирной литературы / изд. подгот. Е.А. Андрущенко; отв. ред. А.В. Лавров. СПб.: Наука, 2007. С. 371-386.
9. Андрущенко Е.А. Властелин «чужого»: текстология и проблемы поэтики Д.С. Мережковского. М.: Водолей, 2012. 248 с.
10. Андрущенко Е.А. Спутники Д.С. Мережковского // Мережковский Д.С. Вечные спутники. Портреты из всемирной литературы / изд. подгот. Е.А. Андрущенко; отв. ред. А.В. Лавров. СПб.: Наука, 2007. С. 703-757.
11. Философов Д.В. Жан-Жак Руссо (к двухсотлетию со дня рождения) // Ж.-Ж. Руссо: pro et contra: идеи Жан-Жака Руссо в восприятии и оценке русских мыслителей и исследователей (1752-1917): антология / сост. А.А. Златопольская. СПб.: Изд-во Русской Христианской гуманитарной академии, 2005. С. 395-398.
12. Эпштейн М.Н. Дар слова. Еженедельный лексикон. 9 октября 2000. [Электронный ресурс]. http://www.emory.edu/INTELNET/dar10.html (дата открытия: 02.09.2018).
47 См.: Розанов В.В. Жан-Жак Руссо. С. 4006.
13. Достоевский Ф.М. Пушкин (Очерк). Произнесено 8 июня в заседании Общества любителей российской словесности // Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в 30 т. Т. 26: Дневник писателя, 1877, сентябрь-декабрь - 1880, август / ред. Н.Ф. Буданова и др., текст подгот. и примеч., сост. А.В. Архипова и др. Л.: Наука. Ленингр. отд., 1984. С. 136-149.
14. Данилевский Н.Я. Россия и Европа: Взгляд на культурные и политические отношения Славянского мира к Германо-Романскому. СПб.: Изд-во СПб. ун-та; Глаголь, 1995. 552 с.
15. Розанов В.В. Жан-Жак Руссо // Ж.-Ж. Руссо: pro et contra: идеи Жан-Жака Руссо в восприятии и оценке русских мыслителей и исследователей (1752-1917): антология / сост. А.А. Златополь-ская. СПб.: Изд-во Русской Христианской гуманитарной академии, 2005. С. 399-406.
16. Трубецкой С.Н. Чувствительный и хладнокровный. Написанная по поводу статей, относящихся к Ходынской катастрофе // Трубецкой С.Н. Собрание сочинений в 5 т. Т. 1. Публицистические статьи 1896-1905. М.: Тип. Г. Лиссиера и Д. Совко, 1907. С. 251-261.
References
1. Russo, Zh.-Zh. Ob Obshchestvennom dogovore, ili Printsipy politicheskogo Prava [On the Social Contract, or the Principles of Political Rights], in Russo, Zh.-Zh. Ob obshchestvennom dogovore. Traktaty / per. s fr. A.D. Khayutin; komment. V.S. Alekseyev-Popov, poslesl. A.F. Filippov. Moscow: Kanon-Press, Kuchkovo pole, 1998, pp. 195-322.
2. Russo, Zh.-Zh. Ispoved' [Confession]. Moscow: AST: Astrel'; Poligrafizdat, 2011. 702 p.
3. Kotlyarevskiy, N.A. Mirovaya skorb' <otryvok> [World Grief <Fragment>], in Zh.-Zh. Russo: pro et contra: idei Zhan-Zhaka Russo v vospriyatii i otsenke russkikh mysliteley i issledovateley (1752-1917): antologiya / sost. A.A. Zlatopol'skaya. Saint-Petersburg: Izdatel'stvo Russkoy Khristianskoy gumanitarnoy akademii, 2005, pp. 564-599.
4. Zlatopol'skaya, A.A. Idei «zhenevskogo grazhdanina» i Rossiya. Poltora veka vozdeystviya i osmysleniya [Ideas of the «Genevinian Citizen» and Russia. A century and a half of exposure and reflection], in Zh.-Zh. Russo: pro et contra: idei Zhan-Zhaka Russo v vospriyatii i otsenke russkikh mysliteley i issledovateley (1752-1917): antologiya / sost. A.A. Zlatopol'skaya. Saint-Petersburg: Izdatel'stvo Russkoy Khristianskoy gumanitarnoy akademii, 2005, pp. 8-54.
5. Obolenskiy, L.E. Istoriya mysli. Opyt" kriticheskoy istorii filosofii [History of Thought. Experience a critical history of philosophy]. Saint-Petersburg: Izdanie N.I. Garvey, 1901. 9+356 p.
6. Semigin, V.L. Frantsuzskoe i russkoe krest'yanstvo v vospriyatii Dmitriya Merezhkovskogo [French and Russian peasantry in the perception of Dmitry Merezhkovsky], in Semigin, V.L. D.S. Merezhkovskiy v obshchestvenno-kul'turnoy zhizni Rossii kontsa XIX veka: 1880-1893. Diss. kand. ist. nauk [D.S. Merezhkovsky in the social and cultural life of Russia at the end of the XIX century: 1880-1893. Cand. historical sci. diss.]. Moscow: MGU, 2004, pp. 93-107.
7. Merezhkovskiy, D.S. Avtobiograficheskaya zametka [Autobiographical note], in Merezhkovskiy, D.S. Polnoe sobranie sochineniy v 24 t., t. 24 [Complete works in 24 vol., vol. 24]. Moscow: Tipografiya tovarishchestva I.D. Sytina, 1914, pp. 107-116.
8. Merezhkovskiy, D.S. Russo [Russo], in Merezhkovskiy, D.S. Vechnye sputniki. Portrety iz vsemirnoy literatury [Eternal companions. Portraits of World Literature]. Saint-Petersburg: Nauka, 2007, pp. 371-386.
9. Andrushchenko, E.A. Vlastelin «chuzhogo»: tekstologiya i problemy poetiki D.S. Merezhkovskogo [The Lord of the «Alien»: Textology and the Problems of D. Merezhkovsky's Poetics]. Moscow: Vodoley, 2012. 248 p.
10. Andrushchenko, E.A. Sputniki D.S. Merezhkovskogo [Satellites D.S. Merezhkovsky], in Merezhkovskiy, D.S. Vechnye sputniki. Portrety iz vsemirnoy literatury [Eternal Companions. Portraits of world literature]. Saint-Petersburg: Nauka, 2007, pp. 703-757.
11. Filosofov, D.V. Zhan-Zhak Russo (K dvukhsotletiyu so dnya rozhdeniya) [Jean-Jacques Rousseau (on the bicentenary of his birth)], in Zh.-Zh. Russo: pro et contra: idei Zhan-Zhaka Russo v vospriyatii i otsenke russkikh mysliteley i issledovateley (1752-1917). Antologiya [J.-J. Rousseau: pro et contra: the ideas of Jean-Jacques Rousseau in the perception and assessment of Russian thinkers and
researchers (1752-1917)]. Saint-Petersburg: Izdatel'stvo Russkoy Khristianskoy gumanitarnoy akademii, 2005, pp. 395-398.
12. Epshteyn, M.N. Dar slova. Ezhenedel'nyy leksikon [Gift of the word. Weekly vocabulary]. 9.10 2000. http://www.emory.edu/INTELNET/dar10.html (02.09.2018).
13. Dostoevskiy, F.M. Pushkin (Ocherk). Proizneseno 8 iyunya v zasedanii Obshchestva lyubiteley rossiyskoy slovesnosti [Pushkin (Essay). Said on June 8 at a meeting of the Society of Russian Literature Lovers], in Dostoevskiy, F.M. Polnoe sobranie sochineniy v 30 t., t. 26: Dnevnik pisatelya, 1877, sentyabr'-dekabr' - 1880, avgust [Complete Works in 30 vol., vol. 26: Writer's Diary, 1877, September - December - 1880, August] / red. N.F. Budanova i dr., tekst podgot. i primech. sost. A.V. Arkhipova i dr.]. Leningrad: Nauka. Leningradskoe otdelenie, 1984, pp. 136-149.
14. Danilevskiy, N.Ya. Rossiya i Evropa: Vzglyad na kul'turnye i politicheskie otnosheniya Slavyanskogo mira k Germano-Romanskomu [Russia and Europe: A look at the cultural and political relations of the Slavic world to the German-Romanesque]. Saint-Petersburg: Izdatel'stvo Sankt-Peterburgskogo universiteta; Glagol', 1995. 552 p.
15. Rozanov, V.V. Zhan-Zhak Russo [Jean-Jacques Rousseau], in Zh.-Zh. Russo: pro et contra: idei Zhan-Zhaka Russo v vospriyatii i otsenke russkikh mysliteley i issledovateley (1752-1917). An-tologiya [J.-J. Rousseau: pro et contra: the ideas of Jean-Jacques Rousseau in the perception and assessment of Russian thinkers and researchers (1752-1917)]. Saint-Petersburg: Izdatel'stvo Russkoy Khristianskoy gumanitarnoy akademii, 2005, pp. 399-406.
16. Trubetskoy, S.N. Chuvstvitel'nyy i khladnokrovnyy. Napisannaya po povodu statey, otnosyashchikhsya k Khodynskoy katastrofe [Sensitive and cold-blooded. Written about articles related to the Khodynsk catastrophe], in Trubetskoy, S.N. Sobranie sochineniy v 5 t., t. 1: Publitsisticheskiye stat'i 1896-1905 [Collected Works in 5 vol., vol. 1: Publicistic articles 1896-1905]. Moscow: Tipo-grafiya G. Lissiera i D. Sovko, 1907, pp. 251-261.
