Три фазиса признания и увенчания. К истории первых юбилеев Гоголя Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

ОБЗОРЫ И РЕЦЕНЗИИ

Д.Р. Невская (Рига, Латвия)

ТРИ ФАЗИСА ПРИЗНАНИЯ И УВЕНЧАНИЯ.

К истории первых юбилеев Гоголя

... послесмертие Гоголя и Пушкина полно тех же мистических знаков, шуток, каламбуров, бредников, какими была наполнена их жизнь Андрей Битов. Пятьдесят лет без Платонова1.

Да и все люди по сравнению с Пушкиным пузыри, только по сравнению с Гоголем Пушкин сам пузырь.

А потому, вместо того, чтобы писать о Пушкине, я лучше напишу вам о Гоголе.

Даниил Хармс. О Пушкине2.

В статье рассматривается феноменология писательского юбилея. Объектом исследования становятся три юбилейных фазиса в посмертной биографии Н.В. Гоголя: пятидесятилетие со дня выхода в свет известного произведения писателя, пятидесятилетие со дня смерти писателя и столетие со дня его рождения. Автор в статье опирается на уникальное свидетельство очевидца этих юбилейных торжеств, писателя Ивана Щеглова, который предложил свою классификацию писательских юбилеев на основании прошедших громких юбилеев А.С. Пушкина и Н.В. Гоголя. Первые писательские юбилеи он распределил по трем «фазисам», назвав их: «эстетический», «педагогический» и «демократический». Автор в статье подтверждает точку зрения Щеглова и в качестве примеров приводит уникальные документы -сценарии провинциальных и столичных торжеств, протоколы торжественных заседаний, каталоги с выставок. Вывод, к которому приходит автор исследования: каждый юбилей - это последовательное признание и одновременно присвоение имени писателя интеллигенцией, научной общественностью, властью, народом, духовенством, городами и странами. Каждый последующий юбилей писателя -способ «присвоить» его, превратить его имя в «бренд» и воспользоваться этим «брендом» в идеологических, политических и коммерческих целях.

Ключевые слова: писательский юбилей; фазис; посмертная биография; писательский пантеон.

История празднования юбилеев больших русских писателей, ведущая свое начало с конца XIX в., позволяла предположить, что и юбилей Н.В. Гоголя в 2009 г. обязательно станет чьей-то козырной картой, и за имя Гоголя будут бороться различные политические кланы, обществен-

- ^{,1^----

ные и культурные объединения, национальные группировки, городские муниципалитеты, государства и церковь. Еще задолго до юбилея имя писателя в СМИ то и дело упоминалось в контексте разгоравшихся споров и скандалов по поводу предстоящего празднования. Для того, чтобы в этом убедиться, достаточно было просмотреть заголовки и подзаголовки российских СМИ за 2008/2009 гг.: «Гоголь: 200 лет в изгнании», «Юбилей Гоголя: Пророк и гешефтмахеры», «А нужен ли Гоголь России?», «На празднование юбилея Н.В. Гоголя Петербург намерен потратить в 309 раз меньше, чем Ростовская область на юбилей М. А. Шолохова», «Гоголь может наказать», «Кто показывает Гоголю Нос», «Автору “Ревизора” нужен ревизор», «Музея нет могила осквернена», «Гоголю угрожает юбилей», «В Петербурге открыт музей Гоголя... занимающий 1 комнату...», «“Тарас Бульба” в оранжевом переплете», «Гоголь и НАТО. Как “оранжевые перья” редактируют ныне классика»3.

Общей для всех этих статей была обеспокоенность, которую выражали общественные фонды и отдельные деятели культуры, журналисты и политики по поводу того, что даже за год до юбилея ничего не делалось для подготовки к достойным торжествам. Однако эта обеспокоенность временами переходила в ожесточенную схватку за право быть единственной страной или единственным городом, общественным фондом, вузом, которому принадлежит полное право даже не на имя, а на «бренд Гоголь». Подводя итоги юбилея, можно уже с полной определенностью заявить, что и в юбилейные дни не удалось избежать борьбы за «присвоение» имени писателя. Предположу, что это юбилейное «присвоение» уже можно описывать как культурно-исторический феномен, который является неотъемлемой частью феноменологии юбилея любого большого писателя. И, безусловно, у этого феномена есть своя история, в которую небезынтересно заглянуть.

Иван Щеглов (псевдоним писателя-беллетриста Ивана Леонтьевича Леонтьева)4 в свою книгу «Подвижник слова. Новые материалы о Гоголе» (СПб., 1909) включил три главы, написанные по итогам чествований памяти Гоголя в дни пятидесятилетия со дня его смерти в 1902 г.: «Гоголевские дни в Москве», «На Гоголевской выставке», «Итоги Гоголевского юбилея»5. Эго одно из интереснейших и уникальных документальных свидетельств празднования первого официального юбилея Гоголя в Москве. Подводя невеселые итоги трех гоголевских месяцев в Москве и приобщив к ним итоги пушкинского юбилея 1899 г., Иван Щеглов делает любопытный вывод о «трех фазисах признания и увенчания заслуг великого писателя»:

«Первый фазис - “эстетический”, когда небольшая кучка поклонников писателя, придравшись к пятидесятилетию со дня появления в свете одного из выдающихся его произведений, устраивает скромное чествование его памяти к удивлению и нередко, недоумению большинства остальной публики (так это было с пятидесятилетием “Бориса Годунова” и затем “Ревизора”). Затем следует фазис

“педагогический”, совпадающий по обыкновению с пятидесятилетием со дня смерти писателя и безвозмездным правом издания его сочинений. Удешевленная книга великого человека идет в школу и в народ. Это, выражаясь медицинским слогом, как бы “период всасывания”. И вот к столетию со дня рождения писателя, к чествованию его уже приобщается народная масса и наступает заключительный, третий фазис: “демократический”»6.

Попробуем принять эту «схему» Щеглова за основу нашей классификации писательских юбилеев, наполнив ее гоголевским юбилейным содержанием.

1

Эстетический фазис, на мой взгляд, начинается несколько раньше, чем в год пятидесятилетия выхода «Ревизора». Щеглов, видимо, не учел того факта, что об одном известном, но забытом писателе впервые вспомнили в связи с юбилеем другого известного писателя, который тоже после смерти на какое-то время был забыт. Посмертное забвение Гоголя завершилось на втором пушкинском заседании Общества любителей российской словесности 8 июня 1880 г., когда драматург А.А. Потехин от лица всех участвовавших в заседании писателей внес предложение положить начало всенародной подписке на сооружение в Москве памятника Гоголю. Также стоит вспомнить, что речь Ф.М. Достоевского на открытии памятника Пушкину в 1880 г. начиналась с цитаты из гоголевской статьи 1835 г.: «Пушкин есть явление чрезвычайное, и, может быть, единственное явление русского духа»7. Через девятнадцать лет в 1899 г., журнал «Нива», посвященный юбилею Пушкина, даже объявил подписку на полное собрание сочинений... Н.В. Гоголя в двенадцати томах! Отныне в юбилейные дни имена А.С. Пушкина и Н.В. Гоголя стали упоминаться исключительно в связке. Конечно, в эстетическом фазисе присутствовало и то начало, которое подразумевал Щеглов: если в 1880 г. о Гоголе вспомнили, то в 1886 г., по случаю пятидесятилетия постановки «Ревизора», «кучка поклонников» действительно возложила цветы на могилу Гоголя, а литератор и издатель И. Горбунов-По садов8 посвятил этому событию следующее стихотворение:

Памяти Гоголя

(к юбилею «Ревизора» 1886 г.)

Взовьется занавес пред жадными глазами Ликующей толпы, под звуки голосов.

Под гимн, несущийся воздушными волнами Над морем света и голов.

ЇІР—

И стихнет вдруг толпа, и, по бессмертной воле Бессмертного творца, раскроется пред ней Мир темных образов в позорном ореоле Гнетущей пошлости своей.

И вечер пролетит, и вслед за стройным рядом Картин, где жизнь кипит могучею струей. Предстанет сам поэт с его глубоким взглядом,

С его улыбкою больной.

И смех, сквозь дымку слез, над вечной нашей ложью Как будто содрогнет лица его черты...

И хлынут к мрамора холодному подножью Стихи, и лавры, и цветы...

Но мчится мысль моя от праздничной тревоги К тому, кому теперь раздастся гром похвал:

Он был себе судья неумолимо-строгий.

Он в муках каждый штрих рождал.

За каждый перл венца платя своею кровью Всю душу в творчество он набожно вложил;

Он весь горел одной великою любовью.

Он жаждой правды жил.

Сорвав густой покров с душевной нашей гнили.

Он к новой жизни звал, карая старый грех;

Номы в беспечную забаву обратили Бго проникновенный смех.

Мы любим лепетать чудесные страницы.

Но чужд нам их призыв вступить на путь иной. Вложили ль мы в себя хоть жалкие крупицы Горячей проповеди той?

Сроднившись с душной мглой, мы не могли полвека Пойти наперекор бессмысленной судьбе.

Чтоб разбудить в себе живого человека.

Чтоб свет любви зажечь в себе!

Все тот же мрак и мерзость запустенья...

Все так же ждем, с безвыходной тоской.

Когда же сменится, под солнцем возрожденья,

Русь мертвых душ на Русь души живой?!9...

На первый взгляд это стихотворение - странная смесь панегирика с сатирой - типичный образец юбилейной поэзии рубежа Х1Х-ХХ вв. Стихотворения, подобные этому, через двадцать лет после «эстетического фазиса» будут нараспев читать на торжественных вечерах, ими будут наполнены в юбилейные дни иллюстрированные издания. Однако именно это стихотворение особое: оно одно из немногих, посвященных первому гоголевскому юбилею; кроме того, его отличает особый полемический пафос, и оно выражает точку зрения узкого круга интеллигентных людей России того времени. Стоит напомнить, что в 80-е гг. XIX в. имя Гоголя вспоминали редко, поскольку, как известно, в конце жизни он не оправдал надежд ни либеральной интеллигенции (вспомним отповедь В.Г. Белинского его «Выбранным местам из переписки с друзьями»), ни официальной России. Стихотворение «Памяти Гоголя» могло быть задумано, например, как ответ на нашумевшую тогда книгу отставного генерала Н. Герсеванова «Гоголь перед судом обличительной литературы» (Одесса, 1861), в которую вошли все обвинения, обрушившиеся на писателя после выхода «Мертвых душ» и «Выбранных мест...». Эти обвинения, объединявшие в разные юбилейные и не юбилейные годы столь различные политические силы - либералов и реакционеров, демократов и коммунистов - не будут сняты с писателя вплоть до юбилея 1952 г. Их суть и выразил Герсеванов в своем пасквиле:

«Когда-то мы хвалились, что забросаем Запад шапками; настало время реакции; мы впали в другую крайность и, вторя грязному апостолу, кричим во все горло: “У нас все дурно, черт возьми, все: провинция, армия, народ, помещики, духовенство, кредитная система, патриархальное начало, акционерные общества” -и знаменитое “мы не созрели” есть отголосок его разноглагольствований. Вместо того, чтобы любить, уважать свое отечество, мы предаемся гнусному пороку, от которого умер Гоголь, вместо того, чтобы лечить наши раны, мы растравляем их»10.

Отставной генерал, находившийся на охранительных позициях, вменял Гоголю в вину то, что писатель видел и описывал в русской действительности одну лишь грязь:

«Двадцать лет публика восторгалась и платила деньги двум ловким шарлатанам: Сеньковский просто дурачил ее; она не замечала. Гоголь уверял, что в России одна грязь; она благоговеет перед ним. Последняя, внешняя причина успехов Гоголя - есть пятая стихия, отысканная Наполеоном в Литве - грязь. Ге заметил он на больших дорогах; но она проявляется более или менее в домах, убранствах, в голове и даже немного и в сердце русского человека. <...> Гоголь имел самое теплое сочувствие к русской грязи»11.

Очевидно, что этот юбилейный фазис не мог в одночасье разрушить представления о Гоголе как «лжепатриоте», «мизантропе», «мракобесе», «невежде», «проповеднике кнута», «клеветнике», «больном и испорченно

ном человеке, оклеветавшем Россию», чьи произведения негативно влияют на читателей. Однако именно эстетический фазис позволил, пожалуй, впервые после смерти писателя, заявить о себе защитникам его творчества. Автор стихотворения «Памяти Гоголя» И. Горбунов-Посадов был убежден, что Гоголь как раз открыл глаза русскому человеку на гниль, мрак и мерзость запустенья с тем, чтобы человек ужаснулся увиденному и переродился. Отныне в дни каждого из гоголевских юбилеев эти две точки зрения на творчество Гоголя вступали в противоборство друг с другом. «Эстетический фазис» первого скромного писательского юбилея позволил прогрессивной читательской общественности вступиться за «светлую сторону» гоголевского гения. Однако официальная Россия еще какое-то время находилась на позициях генерала Герсеванова.

2

Педагогический фазис приходится на год пятидесятилетия со дня кончины Н.В. Гоголя, когда завязывается, по словам Ивана Щеглова, первый «юбилейныйузел». В очерке «Итоги Гоголевского юбилея. (Из московского дневника)» Иван Щеглов досадует на то, что гоголевские памятные дни 1902 г. прошли «неряшливо» и «бестолково», «уступая в качестве любому маленькому немецкому юбилею какого-нибудь второстепенного немецкого поэта или музыканта»12. Щеглов подробно описывает атмосферу, в которой проходило чествование:

«Будь я иностранец и попади случайно в Москву 21 февраля 1902 г., я был бы до крайности озадачен, если бы кто-нибудь сказал мне, что в сей день Москва -“сердце России” - чествует одного из своих величайших сынов. К стыду Москвы, в священную для памяти каждого русского человека, пятидесятилетнюю годовщину смерти Николая Гоголя, она ни мало не изменила своей обычной масленичной физиономии. В витринах богатейших магазинов на Тверской, Петровке и Кузнецком ни намека на знаменательный день. Если московская индустрия ничем не проявила себя в юбилейном отношении - то, казалось бы, книжные магазины, бойко торгующие, под юбилейную руку, сочинениями Гоголя и книгами, ему посвященными, могли бы оказать прибыльному автору подобающую честь? Ничуть не бывало! Только два писчебумажных иностранца - Дациаро и Аванцо - выставили по соседству с портретами Льва Толстого, Максима Горького и Шаляпина бюсты Гоголя, а русские книготорговцы ограничились будничной книжной выставкой»13.

День 21 февраля 1902 г. начался с заупокойной обедни в Даниловом монастыре. Иван Щеглов, по его собственному признанию, «наивно воображал про себя, что, невзирая на пропускной думский билет», он не сможет пробраться из-за скопления народа ни к могиле Гоголя, ни в церковь. Но, к его полнейшему разочарованию, около ворот монастыря он обнаружил лишь «скромную кучку саней», а в просторном Троицком соборе

монастыря было «совершенно просторно», и если бы ни нагнанная «гимназическая малышня», «храм оказался бы до неприличия пуст»14. Правда, на почетных местах находились родственники Гоголя (С.В. Головня и семья Быковых), сын А.С. Пушкина генерал А.А. Пушкин и московский градоначальник князь В.Н. Голицын. «Позади, в очень умеренном количестве, представители московской профессуры, литературы и журналистики. Ни художников, ни именитого купечества что-то незаметно...»15, - выражал свое недоумение Щеглов. Удивление Щеглова вполне оправданно. Он относился к тому узкому кругу почитателей таланта Гоголя, которые в 1886 г., в дни первого юбилейного «эстетического фазиса», приложили усилия к тому, чтобы о Гоголе вновь вспомнили и заговорили. Итогом усилий Щеглова стала изданная им в 1887 г. в Петербурге книга «Избранные мысли и отрывки из сочинений Гоголя, его писем и воспоминаний о нем»16.

«Неряшливость» юбилейных мероприятий, отмеченная Щегловым, сильнее всего ощущалась на «Гоголевской выставке». Дело в том, что в 1902 г. путаницу в программу официального чествования Гоголя внесло решение отмечать совместно пятидесятилетия со дня кончины Н.В. Гоголя и В.А. Жуковского17. Предположу, что власть в 1902 г. еще присматривалась к Гоголю - а достойна ли эта фигура собственного юбилея, отдельного чествования или все же следует подкрепить посмертный авторитет Гоголя кем-то более признанным, уже присвоенным, не вызывающим никаких вопросов? Так и случилось. Была проведена «Жуковско-Гоголевская» выставка в Историческом музее, где по соседству находилась еще выставка, посвященная Ф.М. Достоевскому. Различить экспозиции, посвященные Жуковскому и Гоголю, как свидетельствует Щеглов, было почти невозможно. А отсутствие каталога, который появился лишь спустя месяц после закрытия выставки, добавило посетителям трудностей в восприятии экспонатов:

«Вот, например, у одного из окон помещен, без ограды и ярлыка, маленький потертый чемоданчик из черной кожи, мимо которого редкие посетители выставки проходят совершенно равнодушно, видимо, недоумевая, что это за чемодан - Гоголя, Жуковского или, быть может, просто нераспакованный чемодан с новоприбывшими на выставку вещами»18.

В неразберихе «жуковско-гоголевского» юбилея Щеглов подметил несколько курьезных моментов. Например, ученики второй московской гимназии совместили сцены из «Орлеанской Девы» со сценами из «Мертвых Душ»19. А «душой» и устроителем «жуковско-гоголевской» выставки был Андрей Евдокимович Нос. «Если выставка и запоздала безбожно, то москвичи утешаются, что все равно без Носа не было бы вовсе никакой выставки»20. Кроме того, прошел конкурс на лучший памятник Гоголю. На выставке москвичи могли познакомиться с проектами памятников, по-

лучивших на конкурсе различные места и премии. Щеглов и в этом случае выражает недоумение по поводу того, что макетами памятников был загроможден целый зал, а сами памятники «изображали Гоголя таким, каким он никогда не был»:

«Удивительные, в самом деле, есть проекты! Есть, например, Гоголь в виде подвыпившего купчика, Гоголь в виде сумасшедшего. Гоголь в виде больного немца, в виде поэта-дикадента и, наконец, даже в виде нахохлившейся хищной птицы... Надо отдать справедливость - подробности памятников, как то: фонари, лестницы, скамейки выполнены недурно - но нет ни одного, на котором бы Гоголь походил бы на Гоголя! !»21

Итак, подошьем в юбилейное дело Гоголя и эти любопытные факты: если в 1880 г. на заседании московского Общества любителей российской словесности было принято решение о собирании средств на памятник писателю, то в юбилейные дни 1902 г. были объявлены победители первого конкурса на памятник. Отмечу, что на выставке среди этих проектов памятников не было победителя - памятника Н. А. Андреева, установленного в Москве в 1909 г. Однако представленные проекты позволяют нам сделать предварительный вывод о том, что в «педагогический фазис» входило и эстетическое усвоение образа писателя.

«Педагогический фазис» гоголевского юбилея был отмечен и большим числом академических и педагогических торжеств, о которых упоминает Иван Щеглов. Можно было бы упрекнуть публициста в предвзятости по отношению к этим «унылым мероприятиям» и нагнетании негативных впечатлений от «педагогического фазиса» в целом. Однако стоит прислушаться к одному из мнений Щеглова и проверить его.

По свидетельству Щеглова, в 1902 г. наибольший успех имели именно заседания, отмеченные «участием провинциальных профессоров, так равно и некоторые провинциальные города в искренности чествования ушли далеко вперед Москвы и Петербурга»22. Газеты тех дней, география памятных сборников «речей» позволяют убедиться в том, что в Томске, Харькове, Одессе, Барнауле, Нежине в юбилейные дни имя Гоголя действительно ушло в народ вместе с первыми удешевленными изданиями его сочинений. А на некоторых окраинах Российской империи имя Гоголя не успели забыть, более того, оно было обретено еще в конце 1860-х - начале 1880-х гг. В речи «Гоголь в латышской литературе», произнесенной на торжественном собрании Императорского Юрьевского университета 21 февраля 1902 г., профессор Якоб Лаутенбах впервые связывает появление латышской национальной литературы в конце 1860-х гг. с интересом к «самобытному русскому писателю Гоголю». Так, например, комедия «Ревизор» к 1871 г. была уже два раза переведена на латышский язык. В том же 1871 г. она была поставлена Адольфом Алунаном в Рижском латыш-

ском театре. К юбилейным торжествам 1902 г. на латышский язык было переведено 15 произведений Гоголя. Некоторые повести выдержали по несколько переводов. Одно из первых жизнеописаний Гоголя на латышском языке вышло в Риге в иллюстрированном журнале «Rota» (№ 18-19) в 1886 г., то есть в год пятидесятилетия со дня появления в свет «Ревизора»23. В Эстонии первые произведения, переведенные на эстонский язык, увидели свет в 1880 г., о чем рассказал на торжественном заседании 21 февраля 1902 г. в Юрьевском университете профессор А. Герман24. В 1902 г. в Харькове вышла «Биография Н.В. Гоголя ко дню его кончины» (Харьков, 1902). В Томске был издан сборник речей, произнесенных в эти дни, а в Барнауле решили переименовать Кузнецкую улицу в Гоголевскую, и жителям города было предоставлено право на свои средства установить бюст писателя на пересечении улиц. В Тифлисе памятник писателю был установлен в 1903 г. В Киеве в 1902 г. не было проведено официальных торжеств в университете св. Владимира, зато пышно отметили пятидесятилетие со дня кончины писателя в стенах киевской 1-ой гимназии.

Но был и другой город, который сам взял на себя право стать центром гоголевских торжеств. Он отстоял это право себе еще в 1881 г., когда первый в России установил у себя памятник Гоголю, и когда в 1902 г. ознаменовал 50-летие смерти рядом спектаклей, научных заседаний, литературных вечеров под руководством профессора М.Н. Сперанского, тогда же был издан Гоголевский сборник по итогам юбилейных дней. Это был город Нежин, где в гимназии князя Безбородко когда-то учился Гоголь. В те же самые дни 1902 г. в Москве над могилой Гоголя в Даниловом монастыре даже ограду не соорудили. «Предполагалось прибить памятную доску к дому, где писатель скончался на Никитском бульваре, но этому воспротивилась владелица дома»25.

К этому же «педагогическому фазису» юбилея можно отнести и создание хорошо продаваемого «бренда» Гоголь. Правда, не с 1902 г. пошла эта традиция выпускать булавки с фарфоровыми головками с изображением писателя и коробочки «перья Гоголь», «несъедобные сладости карамель-Гоголь и пряник-Ревизор»26. В 1899 г. в память Пушкина появились «табак «Пушкин», папиросная бумага с изображением поэта, спички «Пушкин», «пушкинские перья» и салат а 1а «Евгений Онегин»27.

«Педагогический фазис», который Иван Щеглов очень точно назвал «периодом всасывания», отвечал полностью своему названию еще и по той причине, что к творчеству Гоголя приобщились и ученики гимназий. Результат этого «всасывания» явственно обозначен в книге малоизвестного литератора и публициста Л.М. Шах-Паронианца «Эстетические воззрения Н.В. Гоголя», с посвящением «наставнику и учителю господину инспектору Кавказского учебного округа А.И. Ловинскому с сердечной признательностью»28. Книгу открывает стихотворение, подписанное именем «Александр Петров». Предположу, что это стихотворение принадле-

жит перу самого Леона Шах-Паронианца29, который, судя по всему, воспринимал Гоголя таким, каким его когда-то представлял учитель гимназии на уроках русской словесности. Именно этот елейный образ писателя, пригвожденный к школьной доске хрестоматийными цитатами, и был практически «всосан с молоком матери» русскими людьми с гимназическим образованием, к слову сказать, не претерпел он особых изменений и в школьном «гоголеведении» XX в. Именно в юбилейные дни 1902 г. этот «гимназический» Гоголь получал новую жизнь:

Н.В. Гоголю (21 февраля 1902 г.)

Мир тебе! Славься ты! К тени твоей мы взываем!..

Честью и славою имя твое поминаем!.

Жизнь о тебе сохранила преданья и были...

Нам о тебе с детских лет говорили, твердили.

Мы «Вечеров» твоих знаем красоты и тайны:

Днепр, соловья твоего, твои ночи Украйны...

Знаем «презренную жизнь», что тебя окружала,

«Суд лицемерный» толпы, что тебя не познала... -Грязла толпа эта в омуте жизненной прозы-И посмеялся над нею ты «смехом сквозь слезы».

Ложь и порок осмеял ты, правдивый, сурово.

Зло трепетало, познав твое горькое слово!

Пошлость, безумье тебе предавали злословью...

Мы ж тебя любим своей беспредельной любовью!

День твой сегодня! Мы тень твою, славный, встречаем!

Годы пройдут, но цветы эти будут все краше...

Ты наша гордость, ты славное прошлое наше!30

В 1902 г. в гоголевскую тему постепенно входила и широкая общественность, которая должна была привыкать к облику писателя и мысли о том, что этот человек на спичках и на фарфоровых головках булавок -большой русский писатель. Тем же, кто так неловко пытался отметить пятидесятую годовщину со дня смерти Гоголя, еще не было дано указание причислить писателя к Пантеону великих. Власть и научная общественность еще присматривалась к Гоголю, то и дело оглядываясь на Жуковского и, особенно, на Пушкина, которого уже успела «присвоить» себе в 1899 г. По всей вероятности, Щеглов надеялся на то, что в год пятидесятилетия со дня смерти Гоголя в связи «с безвозмездным правом издания его сочинений», когда «удешевленная книга великого человека идет в школу и в народ», произойдет «выражаясь медицинским слогом, как бы “период всасывания”». Однако, в Москве в дни юбилея, его постоянно сопровождало чувство неудовлетворенности - ожидаемого «всасывания» не происходило:

-----------------------------------------------------------------------------

«Спрашиваю первого попавшегося парня в оборванном армяке с обликом добродушного теленка:

- Знаешь, по какому случаю здесь столько народа?

Парень недоуменно чешет затылок.

- А кто их знает? Сказывают севодни какому-то господину Гоголеву сорокоуст справляют»31.

Диагностически сформулировав «приговор» гоголевским юбилеям, Щеглов обращает внимание именно на этапы признания писателя не столько «научной общественностью и властью, сколько русским народом32. Наблюдения Щеглова над тем, как воспринимал народ писательские юбилеи, начались с того, что он в 1899 г. в дни празднования столетия со дня рождения А.С. Пушкина специально отправился в город Кинешму. В своей книге «Новое о Пушкине. Пушкинские дни в провинции. Письма крестьян о Пушкине» (СПб., 1902), опубликованной вдогонку пушкинскому юбилею, Щеглов то и дело упоминает об эпизодах «отторжения» народа от этих юбилейных торжеств, да и от самого имени писателя. Народ, по словам Щеглова, не только не испытывал воодушевления по поводу юбилея Пушкина, но даже наоборот преисполнился к «барину Александру» ненавистью. Автор описывает разговор двух мужиков, которые недоумевают почему ссыльного поэта так чествуют: «как его всяким огнем освещают будто главного победителя! Чудеса ей Богу!»33. Еще одно такое непонимание автор слышит в разговоре мужиков в трактире: «...все эти затеи в честь Пушкина, по-моему, совершенно излишни! <...> я только спрашиваю у вас одно: что такое сделал, в сущности, Пушкин? Красно писал - вот и все! Хороший стилист - и больше ничего!»34. Щеглов отправляется на могилу поэта и размышляет о том, как год назад было сложно ее найти, никто тогда не мог указать дороги, а теперь первый попавшийся молодой извозчик согласился довезти писателя, при этом парень уверял, что хорошо знает дорогу. Однако автора постигло разочарование, потому что о самом Пушкине извозчик имело смутное представление: «...сколько народу к этому самому Попушкину наезжало - страсть! <...> А кто собственно Попушкин - нам не ведомо...»35. Но еще более любопытны поверья, связанные с поэтом и записанные И. Щегловым в дорожных заметках. Первое такое поверье автор слышит от извозчика: «опасно много читать - кто много евоныя сочинения читает... того, бают смерть скоро захватит!»36. Автор также размышляет на тему данных странных поверий и приходит к выводу, что «эта черта очень любопытна, <...> как исторический показатель того, насколько медленно прорастает ’’народная тропа” к свободному поклонению Великому поэту»37.

Сбившись с гоголевского юбилея на тему пушкинского, я, тем самым, отдаю дань традиции, которая завязалась в дни первого пушкинского официального юбилея 1899 г.: в дни юбилеев Н.В. Гоголя и А.С. Пушки-

на вспоминать их имена «в связке». Не удержался от упоминания имени А.С. Пушкина в связи с юбилеем Н.В. Гоголя и Иван Щеглов. Отмечая положительные стороны чествования, он остановился на «науке о Гоголе», которая, по его мнению, за помянутый юбилейный период «значительно подвинулась вперед», а «стоячее библиографическое озеро точно взбаламутилось и неожиданно выбросило на берег всякую всячину, среди которой, в куче всякого словесного хлама, обнаружились перлы огромной ценности»38. В числе «ценностей» им были названы работы В.И. Шенрока, статьи из «Исторического вестника» и «Вестника Европы». Щеглов отдал дань особого уважения ученым, которые «дружно откликнулись на запросы возродившейся науки о Гоголе», объясняя этот свой восторг тем, что... Пушкина изучать оказывается значительно легче:

«Другое дело - Пушкин - он весь ясен, как солнечный день, и изучение его, при всей массе труда, соединено с некоторой, так сказать, жизнерадостностью!.. -Гоголь, наоборот, натура сложная, исполненная многого множества психологических извилин и завитков, так сказать, “пещерная натура” - изучение его, шаг за шагом, в особенности последнего периода его жизни, сопряжено прямо со страданием... Недаром своей загадочной предсмертной болезнью, он сбил с толка целую ораву докторов и даже болезнью как бы опередил на много лет самую медицинскую науку... Профессор томского университета Малиновский в своей прекрасной речи в торжественном заседании томского университета очень верно отметил, что эта невыясненность подлинного облика Гоголя, с одной стороны, и скудость и односторонность биографического материала, с другой, не могли не отразиться косвенно на самом чествовании памяти великого писателя»39.

Тема столкновения «темных» сторон личности и произведений Гоголя со «светлыми» сторонами личности и произведений Пушкина отныне станет общим местом и в «науке о Гоголе», и в читательском восприятии. Причиной тому послужила очевидная непроясненность биографии писателя в последний период жизни и, как результат - в годы первых юбилеев Гоголя начинают делить между собой биографы, исследователи творчества и врачи-психиатры. Последние в основном и определили, какого Гоголя, с какой частью его биографии и творческого наследия следует «присвоить» себе, а какого можно отдать литературоведам: с 1902 по 1909 гг. было издано несколько значимых монографий о душевной болезни писателя40.

Однако впереди был 1909 г. - год столетия со дня рождения Н.В. Гоголя. Поэтому «педагогический фазис» можно рассматривать как репетицию предстоящего юбилея.

3

Демократический фазис случается в год столетнего юбилея со дня рождения писателя, когда все ошибки учтены, многие вопросы сняты.

когда остается только ликовать, что такой писатель восславил Россию, русский характер, объединил славянские народы. Вот в этом фазисе как раз и происходит главное: уже признанного писателя начинают себе присваивать города и села, власть, интеллигенция, политические и культурные общества. Гоголевская комиссия по проведению чествования писателя создается в 1908 г. в Москве при Московском университете и Обществе Любителей Российской Словесности, которое уже с 1899 г. присвоило себе право заниматься организацией юбилейных торжеств. Гоголевская комиссия подвергла сомнению день, в который родился писатель, и поручила временному председателю Общества Любителей Российской Словесности А.Е. Грузинскому уточнить данные, устанавливающие точную дату рождения. Результатом совместного исследования А.Е. Грузинского и секретаря Общества В. Каллаша стала статья, опубликованная в «Русских Ведомостях» (1909. № 20) «О дне рождения Н.В. Гоголя». Таким образом. Гоголевская комиссия взяла на себя право не только установить памятник писателю в Москве, но и определить точную дату рождения писателя -20 марта 1809 г. (1 апреля по новому стилю). Что касается выбора города для установления первого в России памятника, то временный председатель А.Е. Грузинский отметил на торжественном заседании, что «когда возник вопрос о памятнике Гоголю, то завязался спор, где ставить ему монумент»:

«Несколько городов участвовали в этом споре. В этом нет ничего удивительного: в древней Греции каждый город хотел считать Гомера своим, оспаривая у других это право. На то, что общий голос высказался за постановку памятника в Москве, были свои основания. В 1836 г. Гоголь, испытав горькую судьбу писателя, писал: “В Москву я приеду отдыхать. Я не знаю почему, но ко мне до сих пор относится хорошо Москва, может быть потому, что ее образ недостаточно был изображен в моих произведениях”. Был, во всяком случае, момент, когда Гоголь так любовно относился к Москве. Поэтому было высказано, что памятник должен быть поставлен в Москве. Гоголь там чувствовал себя хорошо»41.

Из поздравительных писем и адресов, опубликованных в «Отчете Гоголевской комиссии Общества любителей российской словесности» становится ясно, что некоторые города были ущемлены решением установить памятник и провести главные в стране торжества именно в Москве. В праздничном письме от города Петербурга чувствуется затаенная обида на москвичей:

«Счастлива Москва видеть повседневно дорогие черты Николая Васильевича Гоголя. Но великие люди принадлежат не только тем городам, где они впервые увидели свет, где жили, творили, где окончили жизнь. Они принадлежат всей стране, всему народу. Будем надеяться, что настанет время, когда Гоголь и другие гиганты

- -

русской мысли будут общим достоянием народных масс, и когда площади городов и всей нашей родины украсятся памятниками великих предков России»42.

Единственным городом, который не имел никаких претензий к Москве, опять оказался город Нежин. Размах, который получили юбилейные торжества в Нежине в 1909 г., не только не уступал московским, но и в несколько раз превышал его, да и само торжество было более искренневосторженным, всенародным и вместе с тем каким-то домашним. Стоит сравнить эти праздничные дни в Москве и Нежине.

Открытие памятника и гоголевские торжества в Москве длились три дня (с 26 по 28 апреля 1909 г.). В программу вошли каждодневные торжественные заседания, спектакли, музыкально-литературные вечера, банкет. На заседаниях присутствовали первые лица города, представители многочисленных иностранных делегаций. Ко дню открытия памятника был подготовлен фототипический альбом «Портреты Гоголя», написана музыкальная пьеса, сочинена кантата. К памятнику собралось очень много народа. Была давка, некоторые «депутации» так и не смогли добраться с венками до памятника. Построенные трибуны использовать было невозможно, так как они могли в любой момент рухнуть. И это объясняется тем, что, присвоив себе право отмечать юбилей Гоголя с таким подлинно государственным размахом, московская дума сэкономила на празднике, истратив на него всего 1161 рубль 63 копейки. Люди простояли в этой давке 5 часов, и было зарегистрировано 40 случаев обморока среди школьниц43. А потом было три дня сплошных славословий («миг вожделенный настал...» и т.д.), концертов и спектаклей.

О том, как отмечали столетний юбилей Гоголя в Нежине, мы узнаем из подробного отчета члена Историко-филологического общества при институте князя Безбородко профессора П.А. Заболотского «Гоголевские юбилейные празднества (1809-1909) в Нежине» (СПб, 1910). В Нежине торжества длились месяц с 15 марта по 14 апреля. Был основан Гоголевский музей, на пожертвования создана городская библиотека им. Н.В. Гоголя. Был даже издан каталог гоголевского музея. Гоголевская выставка 1909 г. в Москве рисковала выглядеть очень бедной, даже по сравнению с той >кл ко вс ко - го голе вс ко й выставкой 1902 г. Москва обратилась к нежинским «существователям» с просьбой поделиться материалом, но те отказали44. Вообще Нежину было не до Москвы. Эго был бесконечный и искренний праздник. Только два Гоголевских утра с апофеозом 15 и 16 марта стоили всех последующих столичных всхлипываний и славословий. Первое Гоголевское утро в актовом зале Нежинской женской гимназии Кушаке -вича проходило у декорированного зеленью бюста писателя в присутствие гоголевской комиссии. Ученицы младших классов читали реферат о жизни Гоголя, гимн Гоголю «Пред именем твоим» исполнил соединенный хор студентов, гимназистов и гимназисток, «Чуден Днепр» прочитала ученица

Андриевская, «Реве та стогне Днипр широкий» исполняла на рояле ученица Гужовская. Колядку из оперы «Ночь перед Рождеством» исполнял хор, характеристика Собакевича прочитана ученицей Лосиной, поппури из малороссийских песен исполняла на рояле ученица Рымша. В заключении соединенный хор исполнил «Слава» Гоголю, присутствующие слушали стоя. Потом было второе Гоголевское утро в той же гимназии для старших классов. «Чудесный хор» опять открыл утро гимном «Пред именем твоим» и закрыл «Славою». Между гимнами шло чтение отрывков. Вечером того же дня силами драматического кружка дворянского клуба был поставлен «Ревизор». На следующий день гимназисты разыграли «Женитьбу». На следующий день был опять представлен «Ревизор», но уже силами гимназистов. По окончании спектакля под руководством студента Доги был поставлен Художественный апофеоз: над декорированным зеленью бюстом муза (г-жа Соломко) держала лавровый венок; по обеим сторонам бюста расположились типы «Ревизора», «Женитьбы», «Мертвых Душ». Перед апофеозом профессор П. А. Заболотский сказал проникновенную речь, которую закончил стихотворными строчками:

Не говори мне: он умер. Он живет.

Пусть жертвенник разбит: Огонь еще пылает.

Пусть роза сорвана: она еще цветет.

Пусть арфа сломана: аккорд еще рыдает.

После этих слов несколько раз при свете бенгальских огней поднимался занавес, и исполнялась «Слава» Гоголю45.

Если провинциальный Нежин по праву присвоил себе Гоголя и устроил громкий юбилей, то другие российские провинции отмечали столетний юбилей Гоголя также очень достойно и торжественно.

Провинция приобщалась к творчеству писателя с правительственной санкции, которая шла по ведомству Министерства народного просвещения. О том, как проходило «вхождение» Гоголя в народ, подробно сообщает газета «Рижский вестник». С 9 марта 1909 г. в газете появляется регулярная колонка «Памяти Н.В. Гоголя», в которой с Санкт-Петербургской телеграфной ленты перепечатывается вся информация о планах чествованиях Гоголя по всей Российской империи от Екатеринбурга, Керчи, Тифлиса, Калуги, Новосибирска, Новочеркасска, Соликамска, Брянска, Тулы, Баку до Балах-ни, Изюмова, Валуйска, Луганска, Белозерска. Для сравнения: в наши дни интернет не дал мне столь исчерпывающей информации о торжествах по всей России. Доступные же в сети отчеты о двухсотлетии со дня рождения писателя отличались однотипностью сценария. Правда, меня не покидало ощущение, что нынешние сценарии, как в столицах, так и в провинции, были скроены по лекалам столетней давности. В программу торжеств апреля 2009 г. входили такие вариативные элементы, как панихида, торже-

ственное собрание (в театре, университете, в доме культуры), литературное утро (в школе, в театре), конкурсы на лучшее чтение отрывков «из Гоголя», вручение премий имени Н.В. Гоголя «за заслуги», переименование улиц и площадей в честь Гоголя. Однако, при всей однотипности сценария торжеств по случая столетия и двухсотлетия со дня рождения большого русского писателя, мы не можем не учитывать тот факт, что сто лет назад власть была исключительно заинтересована в приобщении к юбилею широких слоев населения России. Характер тех провинциальных торжеств был действительно покрывающим все пространство Российской империи и рассчитанным на «демос». Земские, городские, волостные управы, думы и собрания - то есть исполнительная власть - взяли на себя миссию распространения бесплатных изданий сочинений Гоголя и его портретов в учебных заведениях, среди крестьян и рабочих по всей России. Власть, в конце концов, определилась с признанием Гоголя великим русским писателем, и это признание должно было дойти и до народа. Вот типичные мероприятия, проходившие в российской провинции, о которых в течение марта 1909 г. ежедневно сообщала газета «Рижский вестник»:

«В Новочеркаске в день празднования памяти Н.В. Гоголя в школах решено устроить литературное утро. Обществом содействия народному образованию предполагается раздать портреты и произведения Гоголя.

В Екатеринбурге на соединенном заседании представителей города, учебных заседаний, печати и общества выработана программа чествований памяти Н.В. Гоголя. После панихиды в соборе, в народном театре состоится торжественный акт с раздачей учащимся в городских училищах полного собрания сочинений и портретов Н.В. Гоголя.

В орловском театре чествование Гоголя ознаменовано исполнением “Женитьбы”, а вечером “Ревизора”.

Вятская дума предполагает учредить восемь стипендий в средних учебных заведениях и озаботиться благоустройством городского сада имени Н.В. Гоголя.

В Костроме будут проходить чтение, спектакль и концерт для учащихся и фабричных рабочих».

«Рижский вестник» в своей сводке новостей «Памяти Н.В. Гоголя» с завидной регулярностью сообщает читателям чуть ли о каждом гимназическом литературном утре «с туманными картинками», с непременным чтением отрывков произведений, с раздачей бесплатных брошюрок о Гоголе и его произведений, о каждой постановке спектаклей по произведениям Гоголя. Из газеты мы узнаем, например, что силами гимназистов, ремесленников, фабричных рабочих и, иногда, актеров, ставились «Ревизор» и «Женитьба». А в Вятке в народном доме спектакль «Женитьба» был разыгран обществом ремесленников «при громадном стечении публики». Там, где к чествованию не были привлечены городские комитеты и зем-

ства, популяризацией творчества Гошля занимался Комитет попечительства о народной трезвости. Например, в Керчи такой комитет устроил литературный вечер с туманными картинками в чайной и рабочей столовой. В больших городах торжественный вечер с последующей постановкой пьесы проходил, как правило, в театре. Еще одна юбилейная тенденция: Валуй-ское земское собрание ходатайствовало о присуждении 2-х стипендий из одиннадцати имени Гоголя. Валкское земство постановило выписать для народных школ дешевые сочинения писателя. Даже в местечке Доблен Курляндской губернии в начальном училище было проведено вокальное гоголевское утро с драматическими фрагментами и исполнением гимна. Тульская дума во всех городских школах велела отслужить панихиду и присвоить библиотеке-читальне в Чулкове имя Гоголя. Самарская дума ассигновала 600 рублей на панихиду, чтения Гоголя в приходских школах, раздачу похвальных листов с его именем и раздачу полного собрания сочинения писателя, установление в театре бюста Гоголя и переименование одной улицы в улицу Гоголя, а также выделила на учреждение стипендии 300 рублей в год. В Хабаровске была открыта библиотека-читальня имени Гоголя. Училища и улицы названы в честь Гоголя в Рыбинске и Николаевске. В Соликамске все назначенные к открытию в будущем году начальные училища именовать гоголевскими. С присвоением школам имен вышло несколько курьезов. Строившееся в Ковеле общежитие при железнодорожном училище решено было назвать гоголевским. А Луганское чрезвычайное земское собрание постановило в честь Полтавской победы и в честь Гоголя части открываемых школ (а их открылось всего 148!!!) присвоить имя Петра I, а части - Николая Гоголя. В Смоленске для раздачи сельскому населению было приобретено 3000 юбилейных изданий Гоголя. Городские управы, войсковые части, общественные организации, гимназии, народные дома - все были задействованы в этих народных торжествах, постепенно приобретавших и международное звучание. Так, в Одессе на юбилейном чествовании присутствовал японский принц Куми. В Софии в национальном театре ставили «Ревизора».

Особенно подробно «Рижский вестник» живописует подготовку к торжествам и сами торжества в Риге и в латвийской провинции. В преддверии юбилея в витринах многих рижских цветочных магазинов появились венки в честь «незабвенного художника слова». Так, например, в одном из магазинов на Александровской улице обращал на себя внимание громадный венок от музыкально-драматического общества «Ладо» с белой муаровой лентой, окаймленной золотым бордюром. В книжном магазине

А. Балткай (Суворовская, 40) были выставлены бюсты Гоголя натуральной величины по «3 рубля», полное собрание сочинений Гоголя от «65-ти копеек и дороже» и отдельные произведения от «2-х копеек», а также портреты Гоголя «от 2-х до 50-ти копеек». На витрине книжного магазина Ф.И. Трескиной (бульвар Наследника, 25) можно было увидеть подароч-

- ^{,1^----

ные издания сочинений Гоголя по «2.60» и «3 рубля», а также сочинения в отдельных брошюрах по «2 копейки», а также сочинения Д. С. Мережковского, Н. Котляревского, В.И. Покровского о Гоголе. Несколько русских обществ Риги отметили гоголевские дни докладами, спектаклями, чтениями. Особенно отличились Офицерское музыкально-драматическое общество и Александровская гимназия, которую посетил попечитель учебного округа С.М. Прутченко, приобретший для гимназии на свои средства два бюста Гоголя, которые были в торжественный день декорированы тропическими растениями. Мероприятие в гимназии длилось 4,5 часа. На нем показывали туманные картинки, кстати, тоже приобретенные попечителем в Москве, ученики читали рефераты, играл военный оркестр и оркестр балалаечников, а в конце было угощение из бутербродов, пирожных и прохладительных напитков.

Торжественными и знаковыми для этого юбилея речами ознаменовались торжественные заседания в русском обществе «Улей» и в Офицерском музыкально-драматическом обществе, которое провело свой вечер с танцами. Кроме танцев, этот праздничный вечер 16 марта 1909 г. был ознаменован выступлением подполковника Гусева, который в своем торжественном слове обосновал официальную точку зрения. Совершенно очевидно, что вернуться на Пантеон Гоголь мог только в качестве «великого русского писателя», который своим величием еще раз подтвердил величие Российской империи. «Слово» подполковника Гусева поддерживало «дело» официальной пропаганды:

«В дни юбилея русские люди испытывают сладкое волнение при мысли о том, что Гоголь до последней извилины своего гениального мозга был русский писатель, что он есть наш русский талант и что Россия, способная рождать таких богатырей как Гоголь, вправе называться великой страной»46.

Пафос этой речи неожиданным образом перекликается с пафосом речи М. Каткова в 1880 г. на открытии памятника А.С. Пушкину, когда прозвучала официозная точка зрения на творчество поэта. События 1880 г., прежде всего, знаменательны тем, что впервые творчество А.С. Пушкина обрело государственное признание. Именно Катков дал «три важные характеристики Пушкина, которые будут многократно тиражироваться во время юбилейных торжеств: Пушкин - национальный поэт Пушкин - патриот российского самодержавного государства, Пушкин - христианин»47. И, как считает эстонская исследовательница Леа Пильд, «именно сочетание этих трех характеристик личности и творчества Пушкина» сделало поэта «приемлемым для российского самодержавия»48. Несомненно, что и Гоголя постигла та же участь в год столетнего юбилея 1909 г. На торжественном заседании Рижского русского общества «Улей» 23 марта 1909 г. протоирей

В. Плисс прочитал доклад «Гоголь как христианин». А представительница

Латышского учительского общества госпожа Адре отметила, что «столетний юбилей Гоголя торжество не одних русских, но, по меньшей мере, всех славян, как торжество славянского гения». Вместе с тем, пафос ее речи заключался в признании «народности» славянского гения Гоголя: «Латыши считают Гоголя родным по духу. Редкий из корифеев латышской поэзии пользуется большей любовью, чем Гоголь». Упоминая о любви рядового латыша к Гоголю, Адре отметила, что латыш не только читает Гоголя в школе, но «и понес с базара к себе домой»49.

Все эти выступления, публикации делали Гоголя «приемлемым» не только для самодержавия, но и для русских националистов. Вот почему одним из важнейших итогов «демократического фазиса» можно считать признание Гоголя «величайшим русским писателем» с интонационным ударением на втором слове. Но это право называться русским писателем необходимо было закрепить в упорной и неравной борьбе, так как за Гоголя в юбилейные дни 1909 г. всерьез схватились русские националисты, интернационалисты, братья южные и западные славяне. Известно, что Н.В. Гоголя в 1840-1850-х гг. стремились присвоить себе и славянофилы, и западники50. В преддверии и во время юбилея появилось несколько публикаций и речей, представляющих Гоголя как предтечу славянофильства, русского патриота, выразителя идеи объединения славянского православного мира против католического Запада. Статьи А. Блока «Дитя Гоголя» (1909), А. Белого «Луг зеленый» (1905, включена была в сборник «Вехи» в 1909), целый ряд праздничных речей, опубликованных в 1909 г., позволили сомневающимся окончательно убедиться в том, что Гоголь умел страдать за судьбу России. Председатель Общества любителей российской словесности А.Е. Грузинский на торжественном заседании перед лицом многонациональной научной и творческой интеллигенции прямо заявил: «Гоголь - наш истинно национальный гений. Великий писатель всегда насквозь национален: вне нации нет личности»51. То же самое заявляли и представители малороссийской интеллигенции. Например, Львовское Ученое Общество им. Т. Шевченко на украинском языке прислало свое поздравление в Москву «к чествованию памяти великого сына Украины, творчество которого стояло в тесной связи с историческими традициями украинского общества и глубоко повлияло на развитие украинского национального самосознания»52. А о том, что и в славянском мире в начале XX в. началась борьба за «самый ценный вклад» в гоголеведение, свидетельствовало выступление директора Французской Академии Мельхиора де Вогюэ, отдавшего, по его собственному признанию, тридцать лет своей жизни Гоголю. Де Вогюэ заявил, что «самый лучший труд» о Гоголе -диссертация - была защищена в 1901 г. в стенах Лионского университета болгарской девушкой Раиной Тырневой. Приводя этот пример. Мельхиор де Вогюэ восклицает: «Но как бы ни был национален этот гений, он не принадлежит исключительно вам, милостивые господа! Все ваши братья из славянской семьи заявляют притязание на общего учителя»53.

Еще одна юбилейная тенденция, тесно связанная с предыдущей, обозначилась на страницах газеты «Рижский вестник». В нескольких мартовских номерах была опубликована статья М. Тростникова с говорящим названием «Светлые образы и идеи в произведениях Н.В. Гоголя», в которой автор попытался разрушить стереотип восприятия гоголевских произведений как исключительно мрачных, тяжелых, мистических. Статья начиналась со слов:

«Сто лет проходит со дня рождения Гоголя, 57 - со дня его смерти и все-таки мы еще далеки от полного и всестороннего понимания его произведений. И теперь еще приходится слышать, особенно от педагогов, что произведения Гоголя производят на юношей отрицательное и не положительное влияние, так как вводят их в общение с низкими и подлыми типами и приучают смеяться над недостатками других, и смех этот мешает замечать свои собственные. Сам Гоголь, как известно, терзался от того, что изображал исключительно пошлые стороны жизни. Но не одни пошлые стороны жизни изображены им - у него есть светлые образы и высокие идеи»54.

В этой большой, растянутой на три номера, статье эхом отразилась борьба за светлого и темного Гоголя55. Автор статьи взял на себя миссию практически в каждом произведении Гоголя обнаружить и явить миру эти светлые стороны56.

Совершенно очевидно, что мрачный, темный образ Гоголя и его тяжелых, страшных, изобличающих мерзости жизни произведений не вязался с образом национального светоча, воплотителем национального характера. Гоголя необходимо было срочно отчистить от тех критических наслоений, которые обобщил в своей книге в 1861 г. генерал Герсеванов и которые выразил в своей книге в остальном сочувствующий Гоголю Иван Щеглов, сравнивший «пещерную натуру» Гоголя с ясной, «как солнечный свет», личностью Пушкина. Надо сказать, что к 1909 г. образ Пушкина уже был вычищен до блеска. Оставалось только обратить темную сторону гения Гоголя в светлую. И в процессе перевода Гоголя из разряда писателей, видевших в российской действительности лишь «грязь», в разряд «сатирических писателей» ключевым словом стало слово «правда». Самодержавная Россия признало за Гоголем право, увидев «кошмар зла», его изобличить.

Возникает закономерный вопрос: какое же зло Гоголь призван был изобличать? Смею предположить, что речь идет о «зле» прошедших лет которое в Российской империи к 1909 г. было уже побеждено, и о «пороках», понятых в классицистическом смысле, как о «пороках» и «страстях» присущих всем людям и оттого вечных. В иллюстрированном приложении к газете «Рижский вестник», посвященном Гоголю, было опубликовано стихотворение Леонида Афанасьева «Памяти Гоголя», которое продолжало традиции юбилейной панегирической поэзии. Однако, в отличие от

стихотворения П.П. Горбунова-Посадова «Памяти Гоголя» 1886 г., это стихотворение носило уже легитимный характер, что легко объяснимо. Дело в том, что слова «тьма» и «мрак» в нем относились уже не к самой личности Гоголя и не к его произведениям, и, что важнее всего, не к российской жизни начала XX в., а к ушедшей мрачной российской действительности 1840-х гг. и к непреходящим человеческим «страстям».

Памяти Гоголя

Велик художественный гений Бессмертны образы его!

Он смелой правдой откровений Раскрыл обмана торжество.

Бесстрашно вызвал пред очами Весь холод тьмы, весь ужас дней.

Нам жизнь опутавших сетями И страшной тиной мелочей.

Всю вывел косность, лень и глупость Среды ничтожной и пустой.

Где расточительность и скупость

Явленья пошлости одной

Все встретил смехом беспощадным.

Сему изрек свой строгий суд.

Что давит мраком непроглядным От злых пороков до причуд.

Но в этом смехе, ясно зримом.

Не зримы были слезы нам,

В кошмаре зла неотразимом Безумно преданным страстям.

И долго будет чудной власть Тот смех нам сердце волновать И всех, томимых злом и страстью.

На путь с распутья призывать.

Велик художественный гений!

Бессмертны образы его!

Он смелой правдой откровений Рассеял мрака торжество57.

Последняя строфа не позволяла усомниться в том что «мрака торжество» уже «рассеяно». Сравним с последними строфами стихотворения Горбунова-Посадова «Памяти Гоголя»:

Все тот же мрак и мерзость запустенья...

Все так же ждем, с безвыходной тоской.

Когда же сменится, под солнцем возрожденья, Русь мертвых душ на Русь души живой?!58

Совершенно очевидно, что «прошедшее время» глагола в последней строке стихотворения Афанасьева одержало идеологическую победу над «настоящим временем» завершающих строф Горбунова-Посадова59.

Характер славословий, произносившихся на торжественных заседаниях в Москве, позволяет говорить, что правительственная санкция была дана и на очищение гоголевского образа от патины прежних полувековых оценок. И в этом Гоголю опять помог Пушкин!60 Недаром и французский славист и писатель Луи Леже на торжественном заседании 26 апреля 1909 г. в Москве, вспоминая о том, как в 1880 г. он присутствовал на открытии памятника А.С. Пушкину, не избежал соблазна связать имена Пушкина и Гоголя мифом об их бесценной дружбе:

«Вы сделали доброе дело, дорогие собратья и коллеги мои, воздвигнув статую Гоголя недалеко от памятника Пушкина, который был его другом, его учителем, вдохновителем его гения, и который внушил ему замысел “Ревизора” и “Мертвых душ”. В соседстве великого кацапа и великого хохла выразилось несокрушимое единство русского мира, сердечный братский союз Москвы и Киева, Великороссии и Малороссии. Слава Гоголю и Пушкину!»61

Профессор Тихонов-Луговой в докладе «Гоголь и Россия» также провел параллель между Гоголем и Пушкиным, отдав, тем не менее, предпочтение последнему:

«Пушкин, как солнце, осветил Гоголю землю, - не только Россию, а всю землю, -Гоголь же, как житель этой земли, описал то, что увидал на ней при свете этого солнца. <...> Пушкин - потенциал, Гоголь - действительность»62.

Видимо, так и повелось с первых пушкинских юбилейных дней -всех равнять по Пушкину, но также и... по юбиляру63. Следует заметить, что в первый большой гоголевский юбилей других писателей стали «равнять» и по Гоголю64. Например, 28 апреля 1909 г. на торжественном заседании Совета московского университета и Общества любителей российской словесности по случаю столетия со дня рождения Гоголя и установлению ему памятника писательница Лидия Филипповна Маклакова65 произнесла речь «Гоголь и Тургенев» и призвала общественность открыть подписку на памятник... И.С. Тургеневу (через 26 лет после его смерти!). Ее предложение поставить, вслед за Пушкиным и Гоголем, памятник Тургеневу завершалось призывом сделать Москву «настоящим Пантеоном», устанавливая памятники также и другим русским писателям. В этом призыве

Маклаковой я усматриваю укоренение двух интереснейших тенденций -давать в юбилейные дни больших писателей новую жизнь другим русским писателям, как живым, так и забытым на какое-то время после кончины, и, одновременно, расставлять всех русских писателей по ранжиру, часто устанавливая между ними «мифологическую» связь66. Так, на торжественном банкете по случаю открытия памятника Гоголю в 1909 г. председатель Общества любителей российской словесности А.Е. Грузинский предложил вспомнить о графе Л.Н. Толстом. «По желанию публики решено было послать гр. Л.Н. Толстому приветственную телеграмму»67. А Председатель Общества деятелей литературы и периодической печати П.П. Попов напомнил, что чествование Гоголя совпадает с 25-летием смерти другого знаменитого русского сатирика М.Е. Салтыкова-Щедрина68.

Каков был итог «демократического фазиса»? Отвечу так: простой народ в большинстве своем еще не приблизился к Гоголю, как не приблизился он и к Пушкину в 1899 г. А образованная публика судила о писателе в лучшем случае по тем исследованиям и материалам к биографии, которые стали доступны широкому читателю именно в 1902-1910-е гг. Некоторая часть публики, по всей вероятности, довольствовалась усвоенным в гимназические годы образом Гоголя-сатирика и реалиста, созданным, в частности, под влиянием работ В.Г. Белинского. Может быть, поэтому одна часть населения у только что открывшегося памятника Гоголю громко выражала недоумение: «Почему памятник? За какие заслуги? Сочинитель книг! Довольно их в магазинах»69. А другая считала, что уже знает каким именно образом и в какой период жизни Гоголя следует изображать: «Совсем неудачно! - резко критикует памятник какой-то молоденький студентик, - Гоголь не должен иметь такого удрученного вида, это не автор “Ревизора” и “Мертвых душ”, а какой-то нервно расстроенный субъект». «Да, совершенно верно, - замечает его собеседник, - художник сделал ошибку, изобразив Гоголя, по-видимому, в самый последний период его жизни, когда тот писал свою “Авторскую исповедь” и вел переписку с друзьями, готовый отречься от лучших своих произведений. Гоголь этого периода не имеет для нас никакой цены и не за что ему было бы ставить памятник»70.

Поэтому позволю себе поспорить с определением столетнего юбилея со дня рождении - «демократический фазис». Назовем его фазисом «официального признания». Какие же фазисы следуют за столетним юбилеем?

За «демократическим фазисом» юбилейные пути Гоголя и Пушкина несколько разошлись. Последующие юбилеи Пушкина были всегда помпезнее, знатнее гоголевских. Во все времена власть стремилась присвоить Пушкина. Советская власть Гоголя опасалась присваивать, видимо, вследствие его «пещерности, недопонятости, недораскрытости», и еще, по всей видимости, слишком долго находился он вдали от родины.

- ---4||J^-4=**- -

День смерти Гоголя в 1927 г. был отмечен еще скромными торжественными заседаниями и шествиями:

«В 1927 году Москва отмечала 75-летие со дня смерти писателя. Собравшиеся у Дома Герцена (Тверской бульвар, дом № 25), стройные колонны московских писателей, артистов, журналистов, студентов, рабфаковцев двинулись к памятнику Гоголя. Прибывшим от ряда организаций были возложены венки к его подножию. Речь о значении творчества Гоголя произнес А.В. Луначарский. От писательской общественности выступал А.А. Фадеев, от театральной - артист Малого театра М.С. Нароков»71.

Но уже после 1937 г. все русские писатели, и в том числе Гоголь, оказались просто «похоронены под пушкинскими юбилеями» (А. Битов). В отношении Пушкина сформулированная когда-то Катковым триада трансформировалась в советскую триаду: борец с самодержавием, всенародный поэт атеист. Советская власть реабилитировала Пушкина, но Гоголь оставался еще под подозрением. Однако уже второй раз за время «общей» посмертной биографии Пушкина и Гоголя случается совпадение: в год столетия со дня смерти А. С. Пушкина начинает выходить первое полное академическое собрание сочинений Гоголя в 14-ти томах.

Если сравнить последующие стопятидесятилетия со дня рождения Пушкина и Гоголя, то можно отметить интересную тенденцию: полосы передовых советских газет «Известий», «Правды» и «Литературной газеты» 1949 г. (когда Пушкину исполнилось 150 лет) и 1959 г. (когда 150 лет исполнилось Гоголю) были распределены между писателями по-разному: Пушкину - первая полоса, плюс еще одна-две внутри, Гоголю же, в лучшем случае, - третья. Если говорить о политической атмосфере, в которой проводился пушкинский 150-летний юбилей 1949 г., то важно вспомнить, что он совпал с разгаром холодной войны и кампанией против космополитов, поэтому Пушкина оторвали от всех возможных западных литературных влияний, разъяли на цитаты «Клеветникам России». Гоголя в тот же год его стосорокалетия никто не вспомнил. Тогда власть и литературная общественность еще не рассматривала Гоголя ни как последователя Пушкина, ни как борца с империализмом. Но вот под кем он действительно оказался похоронен 1 апреля 1949 г. (в «Правде» и других газетах) - под 81-ой годовщиной со дня рождения А.М. Горького! На две полосы «Правды» - статья «Жрец морали». А о том, что Гоголю 140 лет - ни строчки.

Когда же советская власть попыталась присвоить Гоголя первый раз в 1952 г., к столетию его смерти, то для этого был найден тот же самый повод, что и в случае с пушкинским и горьковским юбилеями 1949 г. Во многих юбилейных передовицах тех лет особенно отмечалось, что сатирическое перо Гоголя современно тем, что «помогает проникнуть в сущность омер-

зительного лицемерия, ханжества и антигуманизма многоликих мертвых душ империалистической реакции». В Симферополе в 1952 г. был издан альбом злободневных политических карикатур (художник М.М. Щеглов) под названием «Иностранное сходство», в котором сюжеты и персонажи были заимствованы из гоголевских произведений. В предисловии к нему говорилось, что Гоголь «без промаха разил империалистических воротил с “мертвыми душами”», и что «нынешние деятели англо-американского блока, душители прогресса и демократии, поджигатели новой войны обнаруживают явное сходство с гоголевскими сатирическими персонажами»: «Ведь это они, люди с мертвыми душами, заявляют теперь о своем существовании злобными голосами поджигателей новой войны, это их визжащие свиные рыла высовываются из-за океана»72. Видимо, в 1952 г., в год столетней годовщины смерти писателя, власть дала возможность писателю реабилитироваться за его длительное сидение в своем чудесном империалистическом далеком.

Назовем фазис, в котором отмечается столетие со дня смерти писателя - фазисом победы реализма лад реальностью. На 1937-й и 1952-й гг. приходятся столь некстати пышно и широко отмечаемые дни смерти писателей, очередной раз свидетельствующие о том, что власть призвала в 1937 г. Пушкина и в 1952 г. Гоголя на помощь, чтобы отвлечь народ от того, что происходило в стране.

К 1952 г. уже «в условиях расцвета социалистической культуры» советский народ отмечал столетие со дня смерти Н.В. Гоголя еще более помпезно, чем столетие со дня смерти Пушкина в 1937 г. 4 марта 1952 г. в газете «Правда» появилась передовая статья «Николай Васильевич Гоголь». Партия дала свою оценку творчеству Н.В. Гоголя, не избежав при этом уже традиционных «юбилейных» клише и искажений истины:

«Художественное слово Гоголя бессмертно. Он создавал свои вдохновенные произведения в мрачную пору крепостнического гнета, когда николаевская реакция свирепо расправлялась со всяким проявлением свободомыслия. Передовая русская литература страстно и смело поднимала тогда свой голос протеста против деспотизма и произвола. И если Пушкин писал, что он вслед Радищеву восславил свободу, то Гоголь вслед Пушкину отдал всю силу своего могучего таланта разоблачению уродства, порожденного эксплуататорским строем; поэтически воспел неисчерпаемые силы народа, именно в те жестокие годы убежденно высказал свою веру в великое будущее России»73.

Советские мифотворцы развивали мифы о писателе, утвердившиеся в период «демократического фазиса», возводя их в статус абсолютных истин. Вот например, какими гранями заиграла «светлая» сторона личности

и таланта Гоголя, и во что трансформировался миф о дружбе двух гениев в юбилейном 1952 г.74:

«Гоголь, руководимый Пушкиным, в первое десятилетие своего творчества смело и решительно выступил обличителем пошлости пошлого человека. Он неутомимо расшатывал бесчеловечные принципы официальной идеологии и в то же время обнаружил себя ревностным защитником угнетенных и порабощенных, искателем истины и справедливых начал в общественной жизни»75.

Но не только весь советский народ был якобы причастен к этим торжествам. Уже по всему свету «сияло» имя Гоголя, а статьи о праздновании столетия со дня его смерти были сгущены суперлативами: «все народы мира приняли участие в гоголевских днях» «все прогрессивное человечество», «свыше миллиона экземпляров книг», «многомиллионный советский зритель восторженно смотрел», «творения Гоголя - богатейшее достояние всего человечества». Этой масштабности торжеств способствовало решение Венской сессии известной в то время организации с фантастическим названием «Всемирный Совет Мира»76, которая постановила, чтобы гоголевские дни были отмечены «всеми народами земного шара». Так, благодаря именам Гоголя и Пушкина в условиях холодной войны происходило бескровное завоевание все новых и новых географических пространств, умов «миллионов людей по всему свету». Совсем как в гоголевских «Вечерах...»: юбилейное пространство вдруг раздвинулось, исказилось, стало видно во все концы света. И невиданное сияние вокруг имени Гоголя вдруг на какой-то момент осветило всю землю. Как свет далекой звезды, дошло это сияние и до наших дней. И до сих пор оно нам слепит глаза, мешает читать Гоголя.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Битов А. Пятьдесят лет без Платонова// Звезда. 2001. № 1. URL: http://magazines.russ. ru/zvezda/2001/l/bitov.html (дата обращения 1.02.2013).

Bitov A. Pjat’desjat let bez Platonova// Zvezda. 2001. № 1. URL: http://magazines.russ.ru/ zvezda/2001/l/bitov.html (data obrashhenija 1.02.2013).

2 Хармс Д. О Пушкине. URL: http://lib.ru/HARMS/harms.txt (дата обращения

1.02.2013).

Harms D. О Pushkine. URL: http://lib.ru/HARMS/harms.txt (data obrashhenija 1.02.2013).

3 Познакомиться с этими публикациями можно на сайтах газет «Петербургское утро», «Независимая газета», «Российской газета», «Аргументы и факты», «Известия науки», «Известия», сайтах православного информационного агентства «Русская линия» и «Сетевого центра русского зарубежья»:

http ://images. google. ru/imgres?imgurl=http ://www. argumenti.ru/images/big/6014.jpg;

http ://www.russk. ru/st.php?idar=725965;

http ://www. utrospb.ru/article/54214

http ://www.rusk. ru/st.php?idar= 104717

http://www.ng.ru/ideas/2008-06-03/ll_gogol.html http ://www.rg.ru/2006/06/l 9/gogol.html http ://www.rg.ru/2006/06/l 9/gogol.html http ://www. inauka.ru/linguistic/article32247. html

http ://www. e-mihaylov.ru/eng/ Gogolju-ugrozhaet-jubilei/?date=2008-03-11 http ://www.russkie.org/index.php?module=fullitem&id= 13330 http://www.izvestia.ru/moscow/article3116531/

Также 04.04.2008 был открыт «Живой Журнал сообщества памяти Н.В. Гоголя», на котором выложено большинство «юбилейных» статей о Гоголе: http://community.livejoumal. com/gogol_2008/.

Poznakomit’sja s jetimi publikacijami mozhno na sajtah gazet «Peterburgskoe utro», «Nezavisimaja gazeta», «Rossijskoj gazeta», «Argumenty i fakty», «Izvestija nauki», «Izvestija», sajtah pravoslavnogo informacionnogo agentstva «Russkaja linija» i «Setevogo centra russkogo zarubezh’ja»:

http ://images. google, ru/imgres ?imgurl=http ://www. argumenti.ru/images/big/6014.j pg;

http ://www.russk.ru/st.php?idar=725965;

http ://www.utrospb.ru/article/54214

http ://www.rusk.ru/st. php ?idar= 104717

http://www.ng.ru/ideas/2008-06-03/ll_gogol.html

http ://www.rg.ru/2006/06/l 9/gogol.html

http ://www.rg.ru/2006/06/l 9/gogol.html

http ://www. inauka.ru/linguistic/article32247. html

http ://www. e-mihaylov.ru/eng/ Gogolju-ugrozhaet-jubilei/?date=2008-03-11 http ://www.russkie.org/index.php?module=fullitem&id= 13330 http://www.izvestia.ru/moscow/article3116531/

Takzhe 04.04.2008 byl otkryt «Zhivoj Zhumal soobshhestva pamjati N.V. Gogolja», na kotorom vylozheno bol’shinstvo «jubilejnyh» statej о Gogole: http://community.livejoumal.com/ gogol_2008/.

4 Иван Щеглов - псевдоним известного в 1880-1890-х гг. беллетриста и драматурга Ивана Леонтьевича Леонтьева (1856-1911). Поскольку он служил в артиллерии во время Кавказской войны 1877-1878 гг., то начал свою литературную деятельность с рассказов из военной жизни. Опубликованный в 1881 г. рассказ «Первое сражение» («Новое Обозрение») принес ему известность. Следующие рассказы Леонтьева, появившиеся в «Отечественных записках» и в «Вестнике Европы» («Поручик Поспелов», «Неудачный герой», «Идиллия», «Корделия», «Миньона»), поставили его в ряды многообещающих писателей. В середине 1880-х гг. большой успех имели в «Новом Времени» очерки Леонтьева «Дачный муж», сделавшие это выражение нарицательным. Позже он стал известен как автор романов и пьес. Особенное пристрастие И. Леонтьев (Щеглов) питал к беллетризованному литературоведению. Он написал книгу «Новое о Пушкине» (СПб., 1902), но, видимо, особенный интерес вызывала у Щеглова личность Н.В. Гоголя. О Гоголе Иван Щеглов издал несколько книг: «Избранные мысли и отрывки из сочинений Гоголя, его писем и воспоминаний о нем» (СПб., 1887), «Подвижник слова. Новые материалы о Гоголе» (СПб., 1909), «Гоголевские дни в Москве» (М., 1910), «Н.В. Гоголь» (СПб., 1912), последняя из которых вышла уже после смерти писателя и включала в себя материалы двух предыдущих изданий.

Shheglov I. Izbrannye mysli i otryvki iz sochinenij Gogolja, ego pisem i vospominanij о nem. SPb., 1887; Shheglov I. Podvizhnik slova. Novye materialy о Gogole. SPb., 1909; Shheglov I. Gogolevskie dni vMoskve. М., 1910 \ Shheglov I. N.V. Gogol’. SPb., 1912.

5 Все «гоголевские» главы имеют подзаголовок «Из московского дневника». Сам автор предполагал, что его «наброски» пригодятся потомкам, чтобы иметь возможность сравнивать последующие юбилеи с предыдущими: «Эти беглые наброски из моего московского дневника, вызванные чествованием пятидесятилетней годовщины со дня кончины Гоголя, я сохранил для настоящего издания, имея главным образом в виду молодое поколение, которому улыбается счастье дожить до столетней годовщины. Имея под рукой, как документ, живой снимок с картины чествования памяти Гоголя в 1902 г. - явится возможность беспристрастно сравнить культурные успехи в оценке великого человека, достигнутые на протяжении полувека». Щеглов И. Подвижник слова. Новые материалы о Гоголе. СПб., 1909. С. 174.

Shheglov I. Podvizhnik slova. Novye materialy о Gogole. SPb., 1909. S. 174.

6 Щеглов И. Подвижник слова. Новые материалы о Гоголе. С. 143-144.

Shheglov I. Podvizhnik slova. Novye materialy о Gogole. S. 143-144.

I Достоевский Ф.М. Пушкин. (Очерк). Произнесено 8 июня в заседании Общества любителей российской словесности // Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30 т. / АН СССР. Институт русской литературы (Пушкин, дом). Т. 26. JL, 1984. С. 136.

Dostoevskij F.M. Pushkin. (Ocherk). Proizneseno 8 ijunja v zasedanii Obshhestva ljubitelej rossijskoj slovesnosti // Dostoevskij F.M. Polnoe sobranie sochinenij: V 30 t. / AN SSSR. Institut russkoj literatury (Pushkin, dom). T. 26. L., 1984. S. 136.

8 Горбунов-По с адов - псевдоним русского педагога, публициста, издателя Ивана Ивановича Горбунова [4(16).4.1864, посад Колпино, близ Петербурга, - 12.2.1940, Москва]. С 1897 г. Горбунов-Посадов был бессменным руководителем основанного по инициативе JI.H. Толстого издательства «Посредник», выпускавшего книги для народного чтения и самообразования (серия «Библиотека для детей и юношества», «Календарь для всех» и многие др.).

9 Стихотворение «Памяти Гоголя» опубликовано в сборнике: Душа Гоголя. Избранные места из писем Н.В. Гоголя и его статей автобиографического характера. С приложением стихотворения И. Горбунова-Посадова «Памяти Гоголя». М., 1902. С. 107-108. На полях, рядом со стихотворением, имеется чуть заметная карандашная читательская запись: «(Подсознательно) потрясающий смысл рифмы».

Dusha Gogolja. Izbrannye mesta iz pisem N. V. Gogolja i ego statej avtobiograficheskogo haraktera. S prilozheniem stihotvorenija I. Gorbunova-Posadova «Pamjati Gogolja». М., 1902. S. 107-108.

10 Герсеванов H. Гоголь перед лицом обличительной литературы. Одесса. 1861. С. 166.

GersevanovN. Gogol’ pered licom oblichitel’noj literatury. Odessa. 1861. S. 166.

II Там же. С. 167-168.

Tamzhe. S. 167-168.

12 Щеглов И. Подвижник слова. С. 134—135.

Shheglov I. Podvizhnik slova. S. 134-135.

13 Там же. С. 109-110.

Tamzhe. S. 109-110.

14 Там же. С. 110-111.

Tamzhe. S. 110-111.

15 Там же. С. 112.

Tamzhe. S. 112.

16 Об этой книге Щеглова см.: Невская Д. О чем рассказали дарственные инскрипты (Гоголь и русские националисты) // Kulturas studija. Даугавпилсский университет. 2009. С. 99-114. Статья под названием «Гоголь в Латвии» доступна на сайте: Новая русская литература. Виртуальная исследовательская лаборатория. URL: http://www.newruslit.ru/for_classics/gogol (дата обращения 1.02.2013).

Nevskaja D. О chem rasskazali darstvennye inskripty (Gogol’ i russkie nacionalisty) // Kulturas studija. Daugavpilsskij universitet. 2009. S. 99-114. NevskajaD. Gogol’ v Latvii 11 Novaja

---------------------------------------------------------------------------------------------

russkaja literatura. Virtual’naja issledovatel’skaja laboratory a. URL: http://www.newruslit.ru/for_ classics/gogol (data obrashhenija 1.02.2013).

17 К «педагогическом фазису» относятся также «жуковско-гоголевские» издания: Кал-лаш В.В. Жуковско-Гоголевская юбилейная литература. М, 1902; Сборник в память Гоголя и Жуковского, изданный Юрьевским университетом. Юрьев, 1903; Евсеев И.Е. Отношение Гоголя и Жуковского к искусству и к художникам. СПб., 1902; Памяти Жуковского и Гоголя. СПб., 1907 и др.

Kallash V.V. Zhukovsko-Gogolevskaja jubilejnaja literatura. M, 1902; Sbomik v pamjat’ Gogolja i Zhukovskogo, izdannyj Jur’evskim uni vers itetom. Jur’ev, 1903; Evseev I.E. Otnoshenie Gogolja i Zhukovskogo k iskusstvu i k hudozhnikam. SPb., 1902; Pamjati Zhukovskogo i Gogolja. SPb., 1907

18 Щеглов И. Подвижник слова. С. 122.

Shheglovl. Podvizhnik slova. S. 122.

19 Там же. С. 110.

Tam zhe. S. 110.

20 Там же. С. 131.

Tam zhe. S. 131.

21 Там же. С. 127.

Tam zhe. S. 127.

22 Там же. С. 137.

Tam zhe. S. 137.

23 Лаутенбах Я. Гоголь в латышской литературе // Сборник в память Н.В. Гоголя и

В.А. Жуковского. Юрьев, 1903. С. 124—131.

Lautenbah Ja. Gogol’ v latyshskoj literature // Sbomik v pamjat’ N.V. Gogolja i V.A. Zhukovskogo. Jur’ev, 1903. S. 124-131.

24 Герман А. Гоголь в эстской литературе // Сборник в память Н.В. Гоголя и В. А. Жуковского. Юрьев, 1903. С. 120-123.

German A. Gogol’ v jestskoj literature // Sbomik v pamjat’ N.V. Gogolja i V.A. Zhukovskogo. Jur’ev, 1903. S. 120-123.

25 Щеглов И. Подвижник слова. С. 138.

Shheglovl. Podvizhnik slova. S. 138.

26 Там же. С. 139.

Tam zhe. S. 139.

27 Подробнее о «промышленном» характере пушкинского юбилея см.: Берков П.Н. Из материалов пушкинского юбилея 1899 года // Пушкин: Временник Пушкинской комиссии / АН СССР, Институт русской литературы. М.; JL, 1937. С. 412-413.

Berkov P.N. Iz materialov pushkinskogo jubileja 1899 goda I I Pushkin: Vremennik Pushkinskoj komissii/AN SSSR, Institut msskoj literatury. М.; L., 1937. S. 412^413.

28 Шах-Паронианц Л.М. Эстетические воззрения Н.В. Гоголя. В память пятидесятилетия со дня кончины. Кронштадт, 1902. С. 4.

Shah-Paronianc L.M. Jesteticheskie vozzrenija N.V. Gogolja. V pamjat’ pjatidesjatiletija so dnja konchiny. Kronshtadt, 1902. S. 4.

29 JI.M. Шах-Паронианц был автором беллетризованных исследований творчества А.А. Григорьева, Л.-В. Бетховена, Н.В. Гоголя. Но он был еще и поэтом, выпустил книгу своих стихов «Впечатления жизни» (СПб., 1908). Стихи, посвященные Гоголю, носят дидактический характер и напоминают другие стихи Шах-Паронианца, в частности, стихотворение на смерть его гимназического товарища профессора Харьковского университета Е.К. Редина. Ср.:

Другу науки и человечества

Он у науки был бесценный, кровный сын,

Ее любимый сын в великолепном храме Божественных искусств, божественных картин,

Где жизнь земли сливалась с небесами.

Завесу приподняв с миров нам этих двух,

Он тайны открывал нерукотворной кисти,

Чтоб гений красоты очистил грешный дух От всякой злобы, зависти, корысти.

См.: www.ysadba.rider.com.ua/almanah/addon03/5.doc

30 Шах-Паронианц Л.М. Эстетические воззрения Н.В. Гоголя. С. 5-6.

Shah-Paronianc L.M. Jesteticheskie vozzrenijaN.V. Gogolja. S. 5-6.

31 Щеглов И. Подвижник слова. С. 114.

Shheglov I. Podvizhnik slova. S. 114.

32 За рамками моей статьи остаются политический и исторический контексты юбилеев, которые необходимо учитывать для постановки более точного диагноза значимым писательским юбилеям.

33 Щеглов И. Новое о Пушкине. Пушкинские дни в провинции. Письма крестьян о Пушкине. СПб., 1902. С. 21.

Shheglov I. Novoe о Pushkine. Pushkinskie dni v provincii. Pis’ma krest’jan о Pushkine. SPb., 1902. S. 21.

34 Там же. С. 22.

Tam zhe. S. 22.

35 Там же. С. 26.

Tam zhe. S. 26.

36 Там же. С. 27.

Tam zhe. S. 27.

37 Там же. С. 195.

Tam zhe. S. 195.

38 Щеглов И. Подвижник слова. С. 140-141.

Shheglov I. Podvizhnik slova. S. 140-141.

39 Там же. С. 142-143.

Tam zhe. S. 142-143.

40 Наиболее известная из них: ЧижВ.Ф. Болезнь Н.В. Гоголя// Вопросы философии и психологии. СПб., 1903-1904. Ученый не остановился на создании «истории болезни» писателя, но исследовал также психическое здоровье героев Гоголя. См.: Чиж В. Ф. Плюшкин как тип старческого слабоумия // Сборник в память Н.В. Гоголя и В. А. Жуковского. С. 102-119.

Chizh V.F. Bolezn’N.V. Gogolja// Voprosy filosofii ipsihologii. SPb., 1903-1904. Chizh V.F. Pljushkin kak tip starcheskogo slaboumija // Sbomik v pamjat’ N. V. Gogolja i V. A. Zhukovskogo. S. 102-119.

41 Гоголевские дни в Москве. М.: Общество любителей российской словесности, 1910.

С. 103.

Gogolevskie dni v Moskve. М.: Obshhestvo ljubitelej rossijskoj slovesnosti, 1910. S. 103.

42 Там же. С. 317.

Tam zhe. S. 317.

43 Земенков B.C. Гоголь в Москве. М., 1954. С. 118-119.

ZemenkovB.S. Gogol’v Moskve. М., 1954. S. 118-119.

-----------------------------------------------------------------------------------------------

44 Профессор П.А. Заболотский также издал подробный каталог: «Гоголевский музей при Историко-филологическом институте им. Кн. Безбородко в Нежине» (Нежин, 1912), который поражает разнообразием и богатством музейных фондов и списком литературы о Гоголе, издававшейся в России и за ее рубежами в 1902-1911 гг.

45 Заболотский П.А. Гоголевские юбилейные празднества (1809-1909) в Нежине. Нежин, 1910. С. 8-10.

Zabolotskij Р.А. Gogolevskie jubilejnye prazdnestva (1809-1909) v Nezhine. Nezhin, 1910. S. 8-10.

46 Рижский вестник. 1909. 18 марта.

Rizhskij vestnik. 1909. 18marta.

47 Пилъд JI. Пушкинский юбилей 1899 года в эстоноязычной периодике // Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение. IV (Новая серия). Тарту, 2001. С. 224.

Pil’d L. Pushkinskij jubilej 1899 goda v jestonojazychnoj periodike // Trudy po russkoj i slavjanskoj filologii. Literaturovedenie. IV (Novaja serija). Tartu, 2001. C. 224.

48 Там же.

Tam zhe.

49 Рижский вестник. 1909. 23 марта.

Rizhskij vestnik. 1909. 23 marta.

50 О том, что русские националисты стремились присвоить себе Гоголя, свидетельствуют и некоторые авторские инскрипты на книгах о Гоголе из собрания известного санкт-петербургского библиофила Г.В. Прохорова, которые хранятся в Латвийской академической библиотеке. Подробнее об этом см.: Невская ДР. О чем рассказали дарственные инскрипты. (Гоголь и русские националисты). С. 99-114.

Nevskaja D.R. О chem rasskazali darstvennye inskripty. (Gogol’ i russkie nacionalisty). S. 99-114.

51 Гоголевские дни в Москве. С. 59.

Gogolevskie dni v Moskve. S. 59.

52 Там же. С. 262-263.

Tam zhe. S. 262-263.

53 Там же. С. 144.

Tam zhe. S. 144.

54 Рижский вестник. 1909. 17 марта.

Rizhskij vestnik. 1909. 17 marta.

55 К слову сказать, эта борьба не закончилась и по сей день. В одном из блогов я обнаружила запись родителя, чей ребенок готовился к школьному конкурсу рисунков по произведениям Гоголя: «А почему вдруг Гоголя рисовать? Все эти ужасы, зачем они детям. В библиотеке сейчас хорошо, светло, там кругом рисунки на темы Пушкина». Обращает на себя внимание противопоставление Пушкина и Гоголя по принципу свет-тьма. Возможно, такое противопоставление впервые появилось в дни их первых больших юбилеев.

56 Автор статьи особо обращает внимание на следующие «светлые» образы у Гоголя: красота природы, красота женщины, любовь к матери, любовь к женщине. Другими словами, автор полностью «реабилитирует» писателя в глазах читателей, отметая все обвинения Гоголя в женоненавистничестве и извращенности, суммированные в книге Н. Герсеванова «Гоголь перед лицом обличительной литературы» (Одесса, 1861). По сути, гендерная проблематика и определила отношение отставного генерала к Гоголю. Для своего пасквиля Герсева-нов выбрал и симптоматичный подзаголовок: «Посвящается русской женщине, оклеветанной Гоголем», а эпиграф к книге автор слепил из реплики Чацкого и слов поэта из стихотворения А.С. Пушкина «Разговор книгопродавца с поэтом»:

«А вы, о Боже мой! кого себе избрали!

Когда подумаю, кого вы предпочли...

К чему, несчастная, стремились?

Пред кем унизили свой ум,

Кого восторгом чистых дум

Боготворить не устыдились».

Поэт и Чацкий оба адресуются к своим недавним «идолам», в которых им пришлось разочароваться.

Gersevanov N. Gogol’ pered licom oblichitel’noj literatury. Odessa, 1861.

57 Рижский вестник. 1909. 21 марта. Под стихотворением подпись: «Леонид Афанасьев. 20 марта 1909 года».

Rizhskij vestnik. 1909. 21 marta.

58 Горбунов-Посадов И. Памяти Гоголя // Душа Гоголя. Избранные места из писем Н.В. Гоголя и его статей автобиографического характера. М., 1902. С. 108.

Gorbunov-Posadov I. Pamjati Gogolja // Dusha Gogolja. Izbrannye mesta iz pisem N.V. Gogoljai ego statej avtobiograficheskogo haraktera. М., 1902. S. 108.

59 Вместе с тем, несмотря на кажущееся «прояснение» образа Гоголя, за «светлого» Гоголя еще продолжали бороться в российских губерниях. Так, например, литературный критик из Нижнего Новгорода П.И. Вишневский на страницах журнала «Волгарь» в юбилейные дни 1909 г. взялся защищать Гоголя и его «Выбранные места из переписки с друзьями» от нападок Белинского и тут же получил отпор от «старичков-филистеров» газеты «Нижегородский Листок», которые, по словам Вишневского, «продолжали носиться со своим дешевеньким либерализмом и кричать, что Гоголь оскорбил нравственность, истину, достоинство, Россию и человека». Об этой волжской полемике см. подробнее: Вишневский П.М. Н.В. Гоголь и В.Г. Белинский. Нижний Новгород, 1909.

VishnevskijР.М. N.V. Gogol’ i V.G. Belinskij. Nizhnij Novgorod, 1909.

60 Во вступительном слове на чествованиях в Киевском университете св. Владимира председатель комиссии по устройству чествований профессор B.C. Иконников для того, чтобы выразить свое восхищение талантом Гоголя, использует фрагмент речи, произнесенной десять лет тому назад по поводу юбилея Пушкина: «Гоголь достойно заключает длинный ряд южно-русских писателей, которые, начиная с половины XVII века внесли богатый материал в сокровищницу русского языка и словесности. Поэтому он в равной мере велик и дорог, как для Великой, так и для Малой России, лучшим подтверждением чего служит то широкое и трогательное внимание к нашему писателю, какое еще недавно было проявлено и к столь близкому ему Пушкин, на пространстве всей земли Русской. Вот почему я позволю себе напомнить прекрасные слова, сказанные здесь, по поводу чествования Пушкина, не потерявшие своего значения и для нас в день торжества Гоголя: “Отдадимся всецело воспоминаниям о нем и, забыв злобу и язвы текущего дня, преисполнимся упований в великие исторические судьбы великого Русского народа”» {Иконников B.C. Вступительное слово // Памяти Н.В. Гоголя: Сборник речей и статей, изданный Императорским университетом св. Владимира. Киев, 1911. С. 3-4).

Ikonnikov VS. Vstupitel’noe slovo // Pamjati N.V. Gogolja: Sbomik rechej i statej, izdannyj Imperatorskim universitetom sv. Vladimira. Kiev, 1911. S. 3-4

61 Гоголевские дни в Москве. М., 1910. С. 146-147. В дни столетия со дня рождения Н.В. Гоголя миф о дружбе двух писателей, порожденный Н.В. Гоголем, получил новую жизнь. Выскажу предположение: юбилей писателя - это благодатная почва не только для создания новых мифов о нем, но и благодатная почва для укоренения старых, прижизненных мифов о писателе. Хотя, казалось бы, юбилей должен был бы способствовать отделению «зерен от плевел», однако все происходит с точностью наоборот. Эту печальную юбилейную тенден-

цию отметили: Сурат И. Пушкинский юбилей как заклинание истории // Новый мир. 2000. № 6; Парамонов Б. Гоголь, убийца животных // Звезда. 2000. № 2; Битов А. Пятьдесят лет без Платонова // Звезда. 2001. № 1.

Gogolevskie dni v Moskve. М., 1910. S. 146-147. Surat I. Pushkinskij jubilej kak zaklinanie istorii // Novyj mir. 2000. № 6; ParamonovB. Gogol’, ubijcazhivotnyh // Zvezda. 2000. № 2; Bitov A. Pjat’desjat let bez Platonova // Zvezda. 2001. № 1.

62 Гоголевские дни в Москве. С. 211-212. В контексте усилий власти и научной общественности по восстановлению посмертной репутации Гоголя доклад В. Брюсова «Испепеленный», произнесенный на торжественном заседании в марте 1909 г., был воспринят как желание опорочить имя писателя и потому освистан аудиторией.

Gogolevskie dni v Moskve. S. 211-212.

63 В юбилейные дни 1937 г. Николай Заболоцкий посвящает Пушкину большую юбилейную статью в газете «Известия». А немногим позже пишет статью о Лермонтове «Глашатай правды», где то и дело сбивается на Пушкина: «Известно, что и Пушкин, и Лермонтов», а потом опять: «... и у Пушкина и у Лермонтова...». См.: Заболоцкий Н. Глашатай правды // Известия. 1937. 27 июля. С. 3.

Zabolockij N. Glashataj pravdy// Izvestija. 1937. 27 ijulja. S. 3.

64 В юбилейные или даже неюбилейные дни возникла интереснейшая тенденция, которая требует более детального изучения, а именно: страстное желание русской интеллигенции распределить русских писателей по степени их значимости для русской литературы, культуры и русского национального самосознания. Достаточно вспомнить, что Д. Мережковский, Л. Шестов, В. Соловьев, В. Розанов в той или иной степени внесли свою лепту в распределение русских писателей в пантеоне отечественной словесности по степени их вклада, значимости, ценности. У Владимира Соловьева Пушкин - алмаз, Тютчев - жемчуг. А В. Розанов поместил самого В. Соловьева как поэта между Тютчевым и Алексеем Толстым.

В записных книжках русских писателей часто можно встретить перечень имен писателей, который очень напоминает личный «пантеон», созданный тем или иным писателем согласно своим читательским предпочтениям. Например, в дневнике Д. Хармса от 20 октября 1933 г. есть запись «О гениях»: «Если отбросить древних, о которых я не могу судить, то истинных гениев наберется только пять, и двое из них русские. Вот эти пять гениев-поэтов: Данте, Шекспир, Гете, Пушкин и Гоголь». Чуть раньше - 14 октября - Хармс там же перечисляет своих любимых писателей. Список возглавляет Гоголь. Пушкина среди них нет, но он все же появляется в некоторых миниатюрах Хармса 1930-х гг. как литературный персонаж. Вообще это интересный феномен: писатели-модернисты (Брюсов, Мережковский, Белый) и тяготеющие к авангарду Бабель, Артем Веселый и даже Кафка отдают предпочтение Гоголю с его «некоторым алогизмом в стиле мышления». См.: МасленниковаН.А. А. Пушкин глазами Даниила Хармса. URL: http://xarms.lipetsk.ru/texts/masll .html (дата обращения 1.02.2013). Вот и у меня в атмосфере юбилейной фантасмагории возникло дерзкое предположение: может быть, под «бойкой необгонимой тройкой» великий провидец Гоголь подразумевал себя, Пушкина и кого-то третьего? Только вот кого? Неужели... Хармса?..

Maslennikova N.A. A. Pushkin glazami Daniila Harmsa. URL: http://xarms.lipetsk.ru/texts/ masll.html (data obrashhenija 1.02.2013).

65 Писательница Лидия Филипповна Маклакова, урожд. Королева, в 1-м браке Ламовская, (1851-1936) Писала под псевдонимом Нелидова.

66 В 2009 г. 210-летие со дня рождения Пушкина казалось уже «похороненным» под 200-летием со дня рождения Н.В. Гоголя. Но допустить этого было никак нельзя. Иерархия писателей, закрепленная в русском сознании, не позволила Гоголю заслонить Пушкина. Только этим я могу объяснить ажиотаж по случаю установления памятников А.С. Пушкину практически по всему миру. Как сообщил «Интерфаксу» пресс-секретарь Международной федерации русскоязычных писателей (МФРП) Александр Герасимов, федерация намеревается открыть памятники Пушкину в Москве, в Яропольце и в пригороде Будапешта, в Познани (Польша), на горе Парнас (Греция) и в Панаме. В 2009 г. памятник Пушкину появится и в

Праге: его установят по инициативе Союза русскоязычных писателей в Чешской Республике. К слову сказать, памятник А.С. Пушкину осенью 2009 г. появился и в Риге. Это был дар Московского правительства Риге. Писательская федерация также способствует тому, что в предместье Праги Мокропсы появится мемориальная доска на доме, где жила Марина Цветаева, а на греческой горе Геликон - памятник Федору Достоевскому.

67 Гоголевские дни в Москве. С. 106.

Gogolevskie dni v Moskve. S. 106.

68 Там же. В газете «Рижский вестник» также можно встретить упоминание Гоголя в контексте имен других признанных писателей. Статья «Н.В. Гоголь» начинается со слов: «Сто лет тому назад родился Н.В. Гоголь. Давно ли отзвучали последние речи, посвященные памяти Тургенева; давно ли вся читающая Россия праздновала, как народный праздник, восьмидесятилетие графа Льва Толстого. Теперь из дали времен перед нами всплывает образ гениального сатирика русской жизни. Гоголь... это имя, дорогое каждому русскому сердцу, сегодня у всех на устах» (Рижский вестник. 1909. 21 марта).

Rizhskij vestnik. 1909. 21 marta.

69 Гоголевские дни в Москве. С. 236.

Gogolevskie dni v Moskve. S. 236.

70 Земенков Б.С. Гоголь в Москве. С. 236.

Zemenkov B.S. Gogol’ v Moskve. S. 236.

71 Там же. С. 120.

Tamzhe. S. 120.

72 Иностранное сходство. Симферополь, 1952. С. 2.

Inostrannoe shodstvo. Simferopol’, 1952. S. 2.

73 Правда. 1952. 4 марта.

Pravda. 1952. 4 marta.

74 Миф о дружбе Гоголя и Пушкина приобрел совершенно невиданный размах в детской литературе. Биографическая повесть Юрия Гаецкого «Гоголь», вышедшая в издательстве Детгиз в 1956 г. в Москве, являет собой апофеоз мифов об обоих писателях, окончательно утвердившихся в юбилейные 1937 и 1952 гг.

75 Костин Г.Л. Великий русский писатель Н.В. Гоголь (К 100-летию со дня смерти): Материалы и методические указания в помощь лектору. Воронеж, 1952. С. 7. Названия и других книг, изданных в юбилейный 1952 г. в разных уголках Советского Союза, свидетельствуют о полнейшем присвоении Гоголя советской властью: Бабушкин Н.Ф. Н.В. Гоголь - великий русский писатель-патриот. Томск. 1952; Бедное А.Г. Великий русский писатель Н.В. Гоголь (К 100-летию со дня смерти). Архангельск. 1952.

Kostin G.A. Velikij russkij pisatel’ N.V. Gogol’ (K 100-letiju so dnja smerti): Materialy i metodicheskieukazanijavpomoshh’lektoru. Voronezh, 1952. S. 7. Babushkin N.F. N.V. Gogol’- velikij russkij pisatel’-patriot. Tomsk. 1952; Bednov A.G. Velikij russkij pisatel’ N.V. Gogol’ (K 100-letiju so dnja smerti). Arhangel ’sk. 1952.

76 Жданов В. Н.В. Гоголь. Очерк жизни и творчества. М., 1959. С. 162. Видимо, упоминание этой полумифической организации, по мнению автора, не только преумножало пафос юбилейного чествования, но и расширяло масштаб признания гоголевского гения до всемирного: «Гоголь обогатил русскую литературу и русский язык несметными сокровищами, он создал книги, поднявшие на новую ступень развития отечественную литературу и явившиеся значительным вкладом в культуру всего человечества. Вот почему в 1952 году столетие со дня смерти великого художника слова вместе с советским народом широко отметили передовые люди всех стран. По решению Венской сессии Всемирного Совета Мира гоголевские дни были отмечены всеми народами земного шара. Нужно ли более яркое подтверждение того, что творчество Гоголя имеет огромное значение для прогресса и культуры всего человечества!»

Zhdanov И N.V. Gogol’. Ocherkzhizni i tvorchestva. М., 1959. S. 162.