CC BY
390
Ускорению процесса внедрения новой терминологической единицы в терминологическую систему конкретного подъязыка содействует ряд лингвистических и экстралингвистических факторов: точность и образность признака метафорического переноса, его частотность, соответствие исторически или национально сложившимся представлениям и современному этапу развития национального языка и др. Так, в терминологии нефтегазовой геологии широко используется термин крыло складки, чему способствует стандартный признак «ответвление, то, что поддерживает основную массу», соотнесенность формы и положения.
Таким образом, лексико-семантический способ образования терминов-метафор нефтегазовой геологии можно признать достаточно продуктивным. Значимость метафоры для научной мысли не вызывает сомнения, поскольку она позволяет специалисту любой области знания сформировать мир своей специальности «по своему образу и подобию». Выразим сое согласие с мнением теоретика метафоры М. Блэка, который утверждал, что «...возможно, любая наука начинается с метафоры и завершается алгеброй, и, возможно также, что без метафоры наука никогда не достигла бы алгебры» [13, с. 272].
Однако философская концепция современности диктует абсолютное превосходство информации над другими сферами жизни. Это одна из причин того, что употребление терминов становится прерогативой не только специалистов той или иной области знания. Между терминологической и общелитературной лексикой происходит постоянное взаимодействие, что выража-
Библиографический список
ется не только в процессах терминологизации, но и в процессах детерминологизации терминологических единиц языка.
Высокая значимость для общества область знания - нефтегазовое дело и частотность ее появления на страницах средств массовой информации приводит к тому, что большинство ключевых терминов этой области выходит из узкой профессиональной сферы употребления, осваивается общелитературным языком и все чаще находит отражение в лингвистическом пространстве СМИ. Так, уже никого не удивляют сочетания нефтяной Китай, нефтяная дипломатия и др.
Нефтегазовая терминология в настоящее время напрямую связана с политическими процессами в обществе. Современная история есть, в определенной степени, борьба за нефть и территории ее добычи. Однако, попадая в средства массовой информации, термин перестает функционировать в узкоспециальном контексте, что неизбежно оказывает влияние на терминологическую суть специальной единицы и приводит к появлению новых закономерностей функционирования терминов, новых значений и т.п.
Образование нового термина, кодирование и декодирование научного знания с использованием всех ресурсов русского языка, а также необходимость и возможность с помощью сохраненного в термине знания передать необходимую информацию и сохранить точность изложения научного факта обусловили пристальное внимание, которое уделяется термину в настоящее время.
1. Алексеева Л.М. Метафорическое терминопорождение и функции терминов в тексте. Диссертация ... доктора филологических наук. Пермь, 1998.
2. Глазунова О.И. Логика метафорических преобразований. Санкт-Петербург: Издательство «Питер», 2000.
3. МакКормак Э. Когнитивная теория метафоры. Перевод с английского. Теория метафоры. Москва: Прогресс, 1990: 358 - 387.
4. Сулейманова А.К. Лингвистические реалии терминологической системы языка: термин и слово. Современная лингвистика и проблемы преподавания русского языка в техническом вузе: материалы Международной научно-практической конференции. Уфа: РИНЦ УГНТУ, 2012: 145 - 149.
5. Теория метафоры: сборник. пер. с англ., фр., нем., исп., польск. яз.; Вступит. ст. и сост. Н.Д. Арутюнова. Москва: Прогресс, 1990.
6. Фаткуллина Ф.Г., Сулейманова А.К. Метафорическая номинация в языке науки. ВестникВЭГУ. 2013; 4 (66): 140 - 144.
7. Шитикова Е.В. Процесс формирования метафорического значения: когнитивный аспект. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Барнаул, 2002.
8. Fatkullina F., Morozkina E., Suleimanova A., Khayrullina R. Terminological Multifaceted Educational Dictionary of Active Type as a Possible Way of Special Discourse Presentation. International Journal of Environmental and Science Education. Volume 11; No 17: 10081 - 10089. Den Haage The Netherland. LOOK Academic Publisher.
9. Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: Когнитивное исследование политической метафоры (1991 - 2000): монография. Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 2003.
10. Лакофф Д., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем: пер. с англ. Под ред. и с предисл. А.Н. Баранова. Москва: Едиториал УРСС, 2004.
11. Володина М.Н. Национальное и интернациональное в процессе терминологической номинации. Москва: Изд-во МГУ, 1993.
12. Зубкова О.С. Лингвосемиотика профессиональной метафоры. Автореферат диссертации ... доктора филологических наук. Курск, 2011.4
13. Blacke M. More about metaphor. Dialectica. 1977; Vol. 31.
References
1. Alekseeva L.M. Metaforicheskoe terminoporozhdenie i funkcii terminov v tekste. Dissertaciya ... doktora filologicheskih nauk. Perm', 1998.
2. Glazunova O.I. Logika metaforicheskih preobrazovanij. Sankt-Peterburg: Izdatel'stvo «Piter», 2000.
3. MakKormak 'E. Kognitivnaya teoriya metafory. Perevod s anglijskogo. Teoriya metafory. Moskva: Progress, 1990: 358 - 387.
4. Sulejmanova A.K. Lingvisticheskie realii terminologicheskoj sistemy yazyka: termin i slovo. Sovremennaya lingvistika i problemy prepodavaniya russkogo yazyka v tehnicheskom vuze: materialy Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii. Ufa: RINC UGNTU, 2012: 145 - 149.
5. Teoriya metafory: sbornik. per. s angl., fr., nem., isp., pol'sk. yaz.; Vstupit. st. i sost. N.D. Arutyunova. Moskva: Progress, 1990.
6. Fatkullina F.G., Sulejmanova A.K. Metaforicheskaya nominaciya v yazyke nauki. Vestnik V'EGU. 2013; 4 (66): 140 - 144.
7. Shitikova E.V. Process formirovaniya metaforicheskogo znacheniya: kognitivnyj aspekt. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Barnaul, 2002.
8. Fatkullina F., Morozkina E., Suleimanova A., Khayrullina R. Terminological Multifaceted Educational Dictionary of Active Type as a Possible Way of Special Discourse Presentation. International Journal of Environmental and Science Education. Volume 11; No 17: 10081 - 10089. Den Haage The Netherland. LOOK Academic Publisher.
9. Chudinov A.P. Rossiya vmetaforicheskom zerkale: Kognitivnoe issledovaniepoliticheskojmetafory (1991 - 2000): monografiya. Ekaterinburg: Ural. gos. ped. un-t, 2003.
10. Lakoff D., Dzhonson M. Metafory, kotorymimyzhivem: per. s angl. Pod red. i s predisl. A.N. Baranova. Moskva: Editorial URSS, 2004.
11. Volodina M.N. Nacional'noe i internacional'noe vprocesse terminologicheskoj nominacii. Moskva: Izd-vo MGU, 1993.
12. Zubkova O.S. Lingvosemiotika professional'nojmetafory. Avtoreferat dissertacii ... doktora filologicheskih nauk. Kursk, 2011. 4
13. Blacke M. More about metaphor. Dialectica. 1977; Vol. 31.
Статья поступила в редакцию 13.06.18
УДК 808.1
Fedin A.A., postgraduate, Institute of Publishing and Journalism, Higher School of Press and Media Industry, Moscow Polytechnic University (Moscow, Russia), E-mail: alexandr713fedin@mail.ru
THE THIRD WAVE: THE WORKS OF SOVIET WRITERS IN EXILE. The article analyzes the historical period of socio-political and cultural modifications of creativity of Soviet writers, which fit into the chronological framework of the 1960-1980th one of the main features of Russian culture of the XX century was its stratification. This process began after the October revolution of 1917 and
continued for centuries. There was an official and unofficial culture, permitted and unauthorized, created on the territory of Soviet Russia and abroad. In Soviet times, the society was under the total control of the party apparatus. The party believed that only by protecting the Soviet people with the so-called "iron curtain" with the West, it was possible to successfully put the correct ideological sentiments, thoughts, will into people's mind. There have been many government organizations (controlled by the Communist party) that tracked any information from the outside. A large part of the censorship had literature. The article is dedicated to the works of writers of the Russian abroad, which formed ideas about the relationship of science and culture with the authorities existing in the Soviet society. The subject of the research is the repertoire of Russian writers abroad in the 60-80-ies of the 20th century. Modern scientific humanitarian knowledge is based on an interdisciplinary approach in explaining the specifics of the observed processes, events, phenomena. The complexity and diversity of the phenomena of dissent, obscene press require different methodological approaches to the analysis of both the phenomenon as a whole and their individual sides and manifestations.
Key words: writers of Russian abroad, three waves of emigration, emigration, foreign publishing houses, Samizdat.
А.А. Федин, аспирант института издательского дела и журналистики Высшей школы печати и медиаиндустрии,
Московский политехнический университет, г. Москва, E-mail: alexandr713fedin@mail.ru
ТРЕТЬЯ ВОЛНА: ТВОРЧЕСТВО СОВЕТСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ В ЭМИГРАЦИИ
В статье анализируется исторический период социально-политической и культурной модификации творчества советских писателей, который укладывается в хронологические рамки 1960-1980 гг. Одной из главных особенностей русской культуры XX века стало её расслоение. Этот процесс начался после Октябрьской революции 1917 года и продолжался в течение всего столетия. Появилась культура официальная и неофициальная, разрешенная и неразрешенная, создаваемая на территории советской России и за её пределами. В советское время общество находилось под тотальным контролем со стороны партийного аппарата. Партия считала, что, только оградив советский народ так называемым «железным занавесом» от всего западного, можно было с успехом нанизывать идеологически правильные настроения, мысли, волю. В рамках огромной страны было создано множество государственных организаций (подконтрольных коммунистической партии), отслеживающих любую информацию извне. Большая часть цензуры приходилось на литературу. Творчество писателей третьей волны характеризовалось и консолидировалось вокруг идеи противостояния советскому мировоззрению, художественным и морально-этическим советским штампам. Статья посвящена творчеству писателей русского зарубежья, которое сформировало существующие в советском обществе представления о взаимоотношениях науки и культуры с властью. Предметом исследования выступает репертуар писателей русского зарубежья в 60-80 годы ХХ века. Современное научное гуманитарное знание основывается на междисциплинарном подходе в объяснении специфики наблюдаемых процессов, событий, явлений. Сложность и многоплановость феноменов инакомыслия, неподцензурной печати нуждаются в различных методологических подходах для анализа как явления в целом, так и отдельных их сторон и проявлений.
Ключевые слова: писатели русского зарубежья, три волны эмиграции, зарубежные эмигрантские издательства, тамиздат.
В настоящее время принято выделять три волны русской эмиграции: первая, причинами которой стали революция и последовавшая за ней Гражданская война (рубеж 1910-1920-х годов); вторая, связанная с исходом Второй мировой войны (1940-е годы); и третья - своеобразная реакция на усиление идеологического диктата после закончившейся эпохи «оттепели» (конец 1960-х - начало 1980-х годов). Все три волны были ознаменованы колоссальным оттоком из страны культурных и интеллектуальных сил и создавали в культурном, идейном и даже политическом смысле некий противовес России советской, поэтому мы и говорим сегодня о русском зарубежье как о совершенно уникальном, очень интересном и очень специфическом явлении, единственном в своём роде. По сути дела, это была вторая, параллельная советской, русская культура и русская литература, не знать и не учитывать которую невозможно.
Начало третьей волны эмиграции относится к эпохе конца 1960-х - начала 1970-х годов, то есть исходу «оттепели», когда авторитарная позиция власти вновь начала усиливаться, а значительная часть интеллигенции почувствовала себя в политической, идейной, эстетической оппозиции. Инакомыслие по отношению к официальной идеологии получило название «диссидентство». Возникла необходимость в неофициальной литературе, которая могла бы быть бесцензурной и свободной. Типичным явлением времени стал так называемый «самиздат», а потом и «тамиздат». Одно за другим возникали общественные и культурные объединения и кружки, появились рукописные журналы, переходили из рук в руки машинописные рукописи запрещённых цензурой книг.
В результате принципиального расхождения с властью и господствующей эстетической доктриной к началу 1980-х годов за границей оказались многие представители советской культуры, в том числе писатели: В. Аксенов, Ю. Алешковский, Д. Бобышев, И. Бродский, Г. Владимов, В. Войнович, А. Галич, А. Гладилин, Н. Горбаневская, Ф. Горенштейн, С. Довлатов, А. Зиновьев, Л. Копелев, Ю. Кублановский, А. Кузнецов, Э. Лимонов, В. Максимов, В. Некрасов, С. Соколов, А. Солженицын, В. Тарсис, А. Терц (А. Синявский) и др. Постепенно в среде третьей эмиграции возникли свои периодические издания, среди которых наиболее известными стали журналы «Время и мы», «Голос зарубежья», «Грани», «Континент», «Синтаксис», «Стрелец», «Эхо» и газеты «Новый американец», «Русская мысль».
Первая по-настоящему большая и шумная волна возвращений литературы к читателю советского периода отечественной истории рождается после ХХ съезда КПСС, в пору «оттепели», когда ослабевает цензурный кордон. Именно тогда, во второй половине 50-х - начале 60-х годов, читатель получит, правда в весьма «адаптированном» к советским условиям варианте, произведения некоторых эмигрантов, произведения писателей и поэтов, подвергшихся репрессиям, и кое-что из литературного андеграунда, правда тоже с солидными цензурными купюрами [1; 4, с. 14].
Конечно, характер этой волны возвращений целиком обусловлен сущностью «оттепели», когда идеология коммунизма, сохраняя свой исключительный статус, претерпевала что-то вроде косметического ремонта изнутри и романтического обновления снаружи. Переоценивалась роль лишь отдельных «жрецов» идеологии коммунизма, а потому возвращались лишь произведения тех авторов, кто в условиях сталинизма подвергался гонениям, попавшим в поле зрения съезда КПСС. Цензура, однако, достаточно пристально наблюдала за тем, чтобы вместе с реабилитированными людьми не просочились и идеи, отбрасывающие тень на коммунизм как основополагающую доктрину. У читателя появилась возможность прочитать «Голый год» Б.А. Пильняка, но не его «Повесть непогашенной луны». В отцензурированном варианте стал доступен роман «Мастер и Маргарита» М.А. Булгакова, но не «Собачье сердце» или «Роковые яйца». Выпустят несколько сборников рассказов А. Платонова, небольшое собрание его произведений, но не «Котлован» и не «Ювенильное море», как и не роман Е.И. Замятина «Мы», не произведения В.В. Набокова, не «Доктор Живаго» Б.Л. Пастернака.
Большинство книг писателей русского зарубежья находилось под запретом в советском государстве и распространялось на его территории нелегально. Рассмотрим репертуар писателей русского зарубежья.
В. Войнович - автор известной трилогии о приключениях солдата Чонкина. Первая часть произведения была издана только в 1969 году во Франкфурте-на-Майне, причём без разрешения автора. Полная версия романа была напечатана лишь в 1975 году в Париже. Его произведения популярны во всём мире и его трилогия приключения солдата Ивана Чонкина была не раз экранизирована. Двенадцать лет писатель Владимир Войнович жил вне СССР. Писатель-реалист, изображал жизнь, как она есть. За
границей печатался тоже много, но по Родине тосковал и мечтал вернуться. В 1990 году его мечты воплотились в жизнь. В. Вой-новичу было возвращено гражданство, он вернулся на Родину [2; 5, с. 53].
И. Елагин (Матвеев, 1918-1987) вместе с женой О. Анстей, ожидавшей ребёнка, уехал в Германию из Киева с отступавшими немецкими войсками. Жил, как и многие, под Мюнхеном в одном из лагерей Ди-Пи. В Германии вышли его первые сборники стихов «По дороге оттуда» (1947), «Ты, мое столетие!» (1948). В 1950 году Елагин переезжает в США, становится сотрудником газеты «Новое русское слово», где является одновременно секретарем, редактором, штатным фельетонистом. Выучив английский язык и окончив Нью-Йоркский университет, он становится впоследствии профессором русской литературы в Питсбурге. Книги его стихов, вышедшие в Америке («Отсветы ночные» (1963), «Косой полёт» (1967), «Дракон на крыше» (1973), «Под созвездием Топора» (1976)) демонстрируют единство и в то же время неизбежную динамику художественного мышления поэта. Лирика И. Елагина вместила в себя жизненный опыт, который оказался самым тесным и самым трагическим образом связан с историческими потрясениями ХХ столетия: сталинские репрессии, унесшие жизнь отца, поэта-футуриста и знатока восточных языков Венедикта Марта; война; пережитая в Киеве оккупация; вынужденный путь на Запад; жизнь в лагерях Ди-Пи; трудное послевоенное существование в полуразрушенной Европе; новая эмиграция в Америку. Эти этапы человеческой биографии отразились во многих стихотворениях Елагина, в поэмах «Звёзды», «Беженская поэма», «Нью-Йорк-Питсбург» [3; 7, с. 37].
Можно сказать, что центральной в творчестве И. Елагина стала тема времени, тема человека, проходящего сквозь ХХ век: «Я стою под березой двадцатого века, / Это времени самая верная веха...» - строчка для Елагина эмблематичная. Здесь чувствуется единение традиционно-лирического начала с началом масштабным - эпическим, публицистическим. Война не прошла для поэта бесследно, она оставила в память о себе чувство тотальной незащищённости человеческой жизни, ненадёжности будущего, понимание того, что всё человечество висит на волоске.
Ещё один автор - Ю. Анненков и его произведение «Дневник моих встреч» [4]. Дневник представляет собой полотно, собранное Ю. Анненковым из его многочисленных статей, публиковавшихся с начала 1950-х гг. в зарубежных журналах «Опыты», «Новый журнал», «Грани», «Мосты», «Возрождение». К тому же логично предположить, что Ю. Анненков на протяжении всей своей жизни вёл записи. В «Дневнике.» он упоминает записные книжки, которые периодически перечитывает. Помимо этого, отрывок автобиографической прозы художника был приведён ещё в сборнике «Портреты» 1922 г. В тексте статьи М. Бабенчикова «Художник и чорт». Это позволяет сделать вывод, что свои мемуарные записи Ю. Анненков начал вести ещё до своей эмиграции в 1924 г. Книга впервые увидела свет в 1966 г. Двухтомная книга воспоминаний, созданная Ю. Анненковым, состояла из неоднородных по своему строению и содержанию 25 «портретных» глав. Впрочем, количество глав не совпадало с фактическим количеством приведенных в «Дневнике.» графических и описательных портретов: их намного больше заявленных в содержании «именных» глав о деятелях искусств [5; 2, с. 57].
Благодаря Ю. Анненкову и многим другим голосам, которые звучат на страницах этой книги, эта мемуарная работа стала своего рода путеводителем по эпохе, истории и искусства первой половины XX в. Техники коллажа и монтажа, повтора и автоцитации, задействованные художником для совмещения столь раз-нофактурных элементов в рамках единого текстового полотна, позволили добиться цельности «Дневника.».
Ещё один автор - Э. Лимонов (Савенко). Герой романа Э. Лимонова «Это я - Эдичка» (1979) оказался вне родины, где он сознательно выводил себя за грань принятых социальных отношений как «подпольный поэт», настаивая на своём маргинальном положении. В новой стране своего пребывания он вновь оказался маргиналом, хотя и по другим основаниям (эмигрант, «отброс общества»). Эта трагическая несовместимость его ни с одной из социальных систем, его вненаходимость по отношению к ним неожиданно осознаётся как совершенно самостоятельный его статус, как положение, в котором только и возможно обретение истинных смыслов и ценностей. Социальная марги-нальность для Эдички - единственная полноценная позиция в современном мире для творческой самореализации (написание псевдодокументального романа), для совершения жизненно
важного поступка, вписывающегося в его архитектонику мира: «... я парень, который готов на всё. И я постараюсь им что-то дать. Свой подвиг. Свою бессмысленную смерть. Да что там постараюсь! Я старался тридцать лет. Дам» [6].
Э. Лимонов недвусмысленно пишет: «Восстановили нас против советского мира наши же заводилы, господа Сахаров, Солженицын и иже с ними, которые в глаза не видели Западный мир... Возможно, они честно обманулись - сахаровы и солженицыны, но они обманули и нас. Как-никак «властители дум» были». При этом заметим, что «заводилы Сахаров и Солженицын» - мыслители с полярно противоположными политическими взглядами на мир, и для Э. Лимонова их объединяет не то, что они понимают и знают, а то чего они не знают - «западный мир». Страна же исхода, в конечном счёте, предстаёт не адом, а скорее потерянным раем, а интеллигенция - змеем-искусителем. Главный герой, имеющий автобиографические черты, - писатель, осознающий себя по отношению к России блудным сыном, его жизненный путь в Америке представляется путём наказания и искупления греха.
Находясь в эмиграции, Лимонов ставит трудную для своей жизненной ситуации задачу: нарисовать картину истории и современного состояния русской литературы, и шире - искусства, не зависимую от социального заказа, диктуемого американской официальной идеологией. Русская литература, в том числе и определённая часть советской литературы, оценивается героем как одно из самых высоких, а, может быть, и самое высокое достижение мировой художественной мысли. И причина этого кроется в особом читателе, в особой интеллектуальной и художественной атмосфере. Выражая эту мысль подчеркнуто афористически, он пишет: «Для поэта лучшее место - это Россия». Чуть ниже замечает, имея в виду Америку: «Здесь литература низведена до уровня профессорской забавы» [7].
И следует упомянуть, что такие явления издательской деятельности СССР как «самиздат» и связанный с ним «тамиздат» смогли возникнуть только при тоталитарном или авторитарном режиме, зорко следящим за распространением социально значимой информации, и были неотъемлемым атрибутом позднего советского общества.
В частности, тамиздат был движущей силой многих писателей того времени. Например: в 1978 году в издательстве «Ар-дис» вышла «Невидимая книга» - первая книга С. Довлатова. Позднее он вспоминал: «Скажу без кокетства: издание этой тогда значило для меня гораздо больше, чем могла бы значить Нобелевская премия - сейчас. В моей жизни появился какой-то смысл, я перестал ощущать себя человеком без определённых занятий» [8; 3, с. 7].
В советское время общество находилось под тотальным контролем со стороны партийного аппарата. Партия считала, что только оградив советский народ так называемым «железным занавесом» от всего западного, можно было с успехом нанизывать идеологически правильные настроения, мысли, волю. В рамках одной огромной страны было создано множество государственных организаций (подконтрольных партии), отслеживающих любую информацию извне. Большая часть цензуры приходилась на долю литературных произведений.
Система всеобщей политической цензуры включала различные формы и методы идеологического и политического контроля - запрет публикации; цензорское вмешательство, а впоследствии - ухудшение замысла автора и искажение сюжета произведения; отклонение рукописей и т.п.
Главлитом (Главным управлением по делам литературы и издательств) - органом государственного управления Союза Советских Социалистических Республик, осуществлявшим цензуру печатных произведений и защиту государственных секретов в средствах массовой информации в период с 1922 по 1991 годы, в одном только 1958 году, в начале периода оттепели, освоил 1,6 млн. экземпляров изданий (номеров газет и журналов, названий книгоизданий и брошюр) общим тиражом 24 млн. экземпляров из общих фондов библиотек. Цензоры уничтожили более 250 тыс. экземпляров иностранных сугубо враждебных изданий, присланных в СССР, в том числе, советскими писателями русского зарубежья.
В среде советских диссидентов Главлит часто называли «Министерством правды» по аналогии с романом Джорджа Оруэлла «1984», имея в виду, что деятельность этой структуры направлена на искажение действительности, происходящей в советском обществе, в угоду политическому тоталитарному режиму.
Обобщая, можно вполне утверждать, что эстетически проза и поэзия третьей русской эмиграции не была однородной, напротив, литературное творчество писателей русского зарубежья демонстрирует широкое многообразие художественных подходов. Но концептуально и содержательно данная литература, несомненно, консолидируется вокруг идеи противостояния совет-
Библиографический список
скому строю, советской идеологии, советским художественным и морально-этическим штампам. Характерно, что своеобразную связь-отталкивание от советской почвы всегда осознавали и по-особому интерпретировали сами писатели третьей волны, понимая, что именно она составляет главный нерв их жизни и творчества.
1. Анненков Ю.П. Дневник моих встреч. Цикл трагедий: в 2-х т. Нью-Йорк: Международное литературное содружество, 1966; Т. 1.
2. Герра Р. Юрий Анненков - уникальное явление русской культуры XX века. Невский библиофил. Альманах. Санкт-Петербург, 2015; 20: 55 - 89.
3. Довлатов С. Памяти Карла Проффера. Семь дней (Нью-Йорк). 1984: 48; 6 - 7.
4. Зайцев В.А. Творческие поиски русских поэтов «второй волны». Филологические науки. 1997; 4: 3 - 17.
5. Ланин Б.А. Владимир Войнович. Проза русской эмиграции (третья волна). Пособие для преподавателей литературы. Новая школа, 1997: 53 - 72.
6. Лимонов Э.В. Иностранец в смутное время. Это я - Эдичка. Омск, 1992: 99.
7. Титова Л. «Мне казалось, мы будем жить вечно...» (из воспоминаний об Иване Елагине). Киев, 1995: 37 - 38. References
1. Annenkov Yu.P. Dnevnikmoih vstrech. Cikl tragedij: v 2-h t. N'yu-Jork: Mezhdunarodnoe literaturnoe sodruzhestvo, 1966; T. 1.
2. Gerra R. Yurij Annenkov - unikal'noe yavlenie russkoj kul'tury XX veka. Nevskij bibliofil. Al'manah. Sankt-Peterburg, 2015; 20: 55 - 89.
3. Dovlatov S. Pamyati Karla Proffera. Sem' dnej (N'yu-Jork). 1984: 48; 6 - 7.
4. Zajcev V.A. Tvorcheskie poiski russkih po'etov «vtoroj volny». Filologicheskie nauki. 1997; 4: 3 - 17.
5. Lanin B.A. Vladimir Vojnovich. Proza russkoj 'emigracii (tret'ya volna). Posobie dlya prepodavatelej literatury. Novaya shkola, 1997: 53 - 72.
6. Limonov 'E.V. Inostranec vsmutnoe vremya. 'Eto ya - 'Edichka. Omsk, 1992: 99.
7. Titova L. «Mne kazalos', my budem zhit' vechno...» (iz vospominanij ob Ivane Elagine). Kiev, 1995: 37 - 38.
Статья поступила в редакцию 25.07.18
УДК 821.161.1
Khlebus M.A., postgraduate, Department of History of Contemporary Russian Literature and the Modern Literary Process,
M.V. Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russia), E-mail: mhlebus@mail.ru
THE WORD PHENOMENOLOGY IN THE NOVELS "VENERA'S HAIR" (2005) AND "LETTER DIARY" (2010) BY M. SHISH-KIN. Phenomenology of the word in the novels "Venera's Hair" (2005), "Letter Diary" (2010) by M. Shishkin is the main thesis of this article. The researcher examines the prose of the contemporary writer Shishkin in the context of phenomenological aesthetics. According to the ideas of the German philosopher-phenomenologist E. Husserl and his follower the French thinker M. Merleau-Ponty, the work defines that sensory perception has an existential significance for Shishkin's artistic reality, while smells dominate in the novels like a kind of sensory reactivity. However, the key phenomenon of Shishkin's artistic world is phenomenological word. The works of V. von Humboldt and G. Shpet, who placed the language in the sensory field, allow observing words as the main intention of human consciousness in Shishkin's novels whose characters appeal to the emotional nature of the language. Shishkin brings the phenomenon of the language to a conceptual level in his works. According to Shishkin, only a word can overcome death, to communicate with the beloved. Using the power of the phenomenological word, the writer revives the past, recreates the image of memory, its sounds and smells.
Key words: diary, feeling, V. von Humboldt, Husserl, language, perception, phenomenology, sensation, Shpet, word, writing.
М.А. Хлебус, аспирантка каф. истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса,
Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова, г. Москва, E-mail: mhlebus@mail.ru
ФЕНОМЕНОЛОГИЯ СЛОВА В РОМАНАХ М. ШИШКИНА «ВЕНЕРИН ВОЛОС» (2005), «ПИСЬМОВНИК» (2010)
Феноменология слова в романах М. Шишкина «Венерин волос» (2005), «Письмовник» (2010) - основная тема статьи. Мы исследуем прозу Шишкина в контексте феноменологической эстетики. Опираясь на идеи немецкого феноменолога Э. Гуссерля и его последователя французского мыслителя М. Мерло-Понти, мы обнаруживаем, что чувственное восприятие имеет экзистенциальное значение для художественной реальности писателя. При этом запахи как вид сенсорной реактивности доминируют в прозе Шишкина. Однако ключевым феноменом художественного мира Шишкина является феноменологическое слово. Работы В. фон Гумбольдта и Г. Шпета, поместивших язык в область чувственного, позволяют нам рассматривать слова как основную интенцию человеческого сознания в романах Шишкина, герои которых обращаются к эмоциональной природе языка. В своих текстах Шишкин выводит феномен языка на концептуальный уровень. Мы приходим к выводу, что, по Шишкину, только слово может преодолеть смерть, осуществить вневременную безадресную коммуникацию. Силой феноменологического слова писатель воскрешает прошлое, воссоздаёт образ памяти, её звуки, запахи.
Ключевые слова: восприятие, Гумбольдт, Гуссерль, дневник, ощущение, письмо, слово, феноменология, чувство, Шпет, язык.
Русской литературной традиции известны примеры феноменологических романов. Например, Н.М. Солнцева писала о феноменологии «Лета Господня» (1948) И. Шмелева, в котором мир не описывается, а воссоздаётся с помощью запахов, звуков, вкусов, а «слово явлено через сознание ребёнка» [1, с. 284]. Л.А. Колобаева в статье «От временного к вечному: феноменологический роман в литературе XX века» рассматривает романы И. Бунина «Жизнь Арсеньева» (1952) и Б. Пастернака «Доктор Живаго» (1957) как феноменологические по мировосприятию.
В статье рассматриваются романы М. Шишкина «Венерин волос» (2005) и «Письмовник» (2010) в контексте феноменологической эстетики, как поэтизация непосредственных восприятий. Родоначальник одного из ведущих философских направлений ХХ в. - феноменологии - Э. Гуссерль считал, что познание бытия в целом (и человека, и вещей, и явлений) верно и оптимально только тогда, когда оно осуществляется через непосредственное восприятие: «Естественная бодрствующая жизнь нашего Я -это постоянное актуальное или неактуальное восприятие» [2,
