CC BY
91
М. В. Мелексетян
Литературный институт им. А. М. Горького
ТРЕТЬЯ ТЕМА А. ТВАРДОВСКОГО
Определяя значение темы матери в творчестве А. Твардовского, можно сказать, что она по сути является его третьей темой — наряду с теми двумя, которые он выделял сам: колхозы в ранний период и война в зрелый. В поэзии Твардовского тема матери присутствует на всем ее протяжении и может быть выделена как особая линия. Образ матери является центральным в поэтическом мире Твардовского и возвышается от частного (посвящений собственной матери) к всеобщему и высшему в русской поэзии аспекту — образу родины.
Литература по творчеству А. Твардовского чрезвычайно обширна: она возникает уже в первый период творчества поэта и продолжает создаваться до сих пор. Первые заметки о Твардовском появляются в конце 1920-х годов. В 30-е годы его имя уже непременно упоминается во всех литературных обзорах. С конца 50-х годов и до наших дней выходят книги о жизни и творчестве А. Твардовского.
Последние публикации часто носят характер «откровений» о жизни поэта. Постепенно интерес к литературному наследию Твардовского ослабевает и на первый план выходят биографические аспекты. Статьи периода 90-х посвящены вопросам жизни поэта, главные из которых — коллизии драматичной эпохи: отношения с властью, трагедия в семье. В этот же период появляется новый пласт мемуарной литературы о Твардовском, в которой также на первый план выходит «тайная» боль поэта, раздираемого противоречиями эпохи.
При этом с 1920-х годов до наших дней лишь несколько работ из всего объема литературы по творчеству Твардовского отчасти
касаются образа матери в его произведениях. Как правило, вскользь отмечается значимость этой темы для поэта. Рассматривается она в связи с его реальной биографией или в связи с некоторыми другими поэтическими темами. Например, в книге А. Македонова «Творческий путь А. Твардовского: Дома и дороги» (М., 1981) «дом» и «дорога» — ключевые образы, через которые раскрывается в том числе и образ матери. К теме материнства Маке-донов обращается в главе «Истоки и начало. Ранний Твардовский» и в одной из глав проводит анализ стихотворения «Как не спеша садовники орудуют...» из цикла «Памяти матери». Этому циклу посвящены также статьи К. Пахаревой «Цикл А. Твардовского „Памяти матери" как художественное единство»1, И. Черновой «Лирический цикл А. Т. Твардовского „Памяти матери"»2. Образ матери в его «глубинной связи» с природой разбирается А. Беловой в работе «Ранний Твардовский: Образы природы и образ матери»3.
Несмотря на недостатки стиля и новую социальную ангажированность последних воспоминаний о Твардовском, чаще всего именно в книгах биографического характера можно найти упоминания о теме матери в его творчестве. В первую очередь это мемуары Ивана Твардовского «Родина и чужбина: Книга жизни» (Смоленск, 1996), содержащие наиболее полные сведения о семье поэта в годы их разлуки. Или воспоминания В. Ильина с характерным названием «Не пряча глаз» (Смоленск, 2000), где личность, судьба и характер матери поэта Марии Митрофановны Плескачевской восстанавливаются по стихам и дневниковым записям Твардовского, а также предприняты попытки сопоставления образов матери Твардовского и Есенина, «оказывавших благотворнейшее влияние на приобщившихся к поэзии сыновей. В трудные минуты жизни поэты обращались к ним и всегда находили поддержку — и моральную, и материальную, и психологическую <...> Вот почему нет в истории русской литературы других примеров такого большого количества произведений, посвященных матерям, какие мы находим у Есенина и Твардовского, создавших поистине культ матерям» (так: «матерям». — М. М.). (В подтверждение автор приводит цитаты, из которых не ясно, как следует этот самый культ: «Разбуди меня завтра рано, / О моя терпеливая мать.» или «Ты жива еще, моя старушка, / Жив и я, привет тебе, привет.»4.)
Несмотря на столь скудное и невнятное освещение этой темы в литературе, для нас очевидно, что важнейшие для поэта мотивы памяти, родных мест (малой родины), сыновнего долга и сыновней благодарности соединены именно в образе матери и это соединение является отдельной темой в его творчестве. При этом она опирается на весь предшествующий опыт русской культуры; в особенности народная песенная поэзия и некрасовская традиция являются исторической основой для темы матери у Твардовского. Итог развития этой темы — живой и достоверный, возникающий в разрозненных произведениях и даже отдельных строчках, но абсолютно удавшийся как цельный тип русской матери. Как образ эпический, объективированный, он стоит вровень с таким типическим персонажем его поэзии, как Теркин, вобравшим в себя черты «солдата всех войн и всех времен», притом обладающим яркой собственной индивидуальностью.
Если обратиться к поэтическому наследию Твардовского и попытаться рассмотреть на его примере тему матери, нетрудно заметить, что она последовательно проходит все этапы его творческого пути, завершаясь только в 1965 году, со смертью его матери.
В 1936—1937 годах Твардовский предпринимает, кажется, последние попытки создания любовных лирических стихов, но эта линия в его творчестве оборвалась тогда же. Не раз отмечалось критиками это обстоятельство — отсутствие любовной лирики у Твардовского, и с другой стороны — сила искренности, проникновенности в стихах, посвященных матери.
Сюда относятся его ранние стихи в период с 1927 по 1940 год, которые можно разделить на три тематических раздела: стихотворения, посвященные собственной матери и ее судьбе, стихотворения о русской женщине-крестьянке (чей обобщенный образ и дает в результате образ матери, т. к. «труженица» и «мать» — две главные ипостаси женщины у Твардовского) и стихотворения героической тематики, где чаще всего возникает образ матери сына-героя.
Критика считала первой поэтической удачей Твардовского стихотворение «Матери» (1927). В этом первом посвященном матери стихотворении уже заложены мотивы, к которым Твардовский будет возвращаться всю жизнь. Здесь появляется важнейшая для Твардовского тема памяти. Все стихотворение — это
воспоминание-обращение к матери. В 1927 году его «память» только начиналась, но уже здесь звучит благодарность за детство, мир в душе и согласие с природой, и благодарность эта относится к матери. В этом стихотворении для поэта, как для ребенка, мать заключает в себе заботу и ласку окружающего мира. Образ ее, начиная с этого стихотворения и до конца, соединен с образом его малой родины, природы. Последние строки: «И пахло подкошенным сеном, / И тихо дымились поля.» отсылают к образу реальной матери поэта (см. его «Автобиографию»5).
Но при всей своей «непроницаемости», статичности образ матери уже наделен здесь важной психологической чертой (впоследствии это определится в метод создания образа-персонажа как бы по законам прозы) — жертвенностью (мать готова сама пасти по утрам корову, заботливо подкладывая сухой армяк под голову спящему сыну). У матери не может быть принципа в отношении собственного сына, отца же отличают требовательность и принципиальность (вспомним образ его реального отца из дневника Твардовского, свидетельств современников или образ отца в стихотворении «Выезжали на ночь в холодок.»).
Стихотворение «Песня» (1936) тоже строится на образах памяти, воспоминания, напоминания. Взрослый сын ставит пластинку с песней, которую он сам не помнит, но эта песня пробуждает память матери. Как только она вспоминает эту песню, перед ней возникают картины прошлого, ее молодости, которые внутренне видит и ее сын: «Вот и вздрогнула ты, гостья, / Вижу, песню узнаешь. / Над межой висят колосья, / Тихо в поле ходит рожь»6. Поочередно возникают здесь песня, труд и материнство — главные образы в стихах о матери: «Бабья песня. Бабье дело. / Тяжелеет серп в руке. / И ребенка плач несмелый / Еле слышен вдалеке». Снова здесь показана мать в работе, ее труд размерен, однообразен, он сочетается с ритмом «бабьей песни» и, кажется, диктует простой и ровный, нигде не сбивающийся размер стихотворения (четырехстопный хорей, чередующиеся женская и мужская рифмы). Стихотворение это явно отсылает к некрасовскому «В полном разгаре страда деревенская.» с его образом простой крестьянки-матери, затерявшейся в просторах полей.
В 1937 году вновь появляется стихотворение с заглавием «Матери». Образ матери и здесь дан через память, напоминания —
поэт называет конкретные вещи, несущие в себе память о матери для него; обрывает этот ряд последнее напоминание, которое подчеркивает «бесполезность» перечислений — память о матери растворена для поэта во всем: «... И просто небо, голубое небо — / Мне всякий раз тебя напоминают.» Надо отметить, что и в этом очень коротком и простом стихотворении есть все, что составляет тему матери для Твардовского. Не случайно память о матери приходит через такие образы, как природа («И первый шум листвы, еще неполной», «И след зеленый по росе зернистой», «И грустный запах молодого сена»), труд («И одинокий стук валька на речке») и песня («И отголосок поздней бабьей песни»)7.
Это стихотворение — редкий пример в творчестве Твардовского «бессюжетного» стиха. Обычно он рассказывает. Даже в лирике, в коротких его стихотворениях очень сильно эпическое начало.
Это также редчайший пример белого стиха у Твардовского (оно написано пятистопным ямбом с женскими окончаниями и представляет собой одно простое распространенное предложение). Твардовский, ненавидевший «красивости», фокусы, трюкачество в поэзии, в стихотворении о матери избегает даже рифм, так же, как он избегает громких слов.
Реальную судьбу своей матери Твардовский описал в стихотворении «С одной красой пришла ты в мужний дом.» (1935), в котором история одной судьбы проходит на фоне истории вообще, сюжет частной жизни на фоне общей жизни страны. Твардовский не зря называл себя прозаиком: в этом стихотворении он последовательно рассказывает историю жизни своей матери, обходясь без сравнений, метафор, ярких рифм (рифмы приблизительные, большинство из них банальны: свет — нет, дети — свете; есть просто плохие: едешь — соседей). От прозаика в нем и то, что образ женщины, жены и матери, верно угадан в его стихах как психологический тип, она состоялась как персонаж. В этом русле возникает объективно существующий образ матери, созданный как бы по законам прозы, как персонаж с речевой характеристикой, с психологическими деталями, в сюжетном контексте. Особенно это заметно в частых в ранний период стихах о матерях новых советских героев («Матрос», «Полет», «Сын», «Мать и сын», «Ты робко его приподымешь.»).
Лучшее в ряду подобных стихотворений 30-х годов, где создан подлинный образ матери героя, — «Ты робко его приподымешь.» (1936). Внутренне обращаясь к матери, поэт рисует ее новорожденному ребенку героическое будущее: «И может быть, вот погоди-ка, / Услышишь когда-нибудь мать, / Как с гордостью будет великой / То имя народ называть». Героический пафос нарастает от строки к строке: «И жить ему где-то в столице, / Свой подвиг высокий творить. / Нет, будешь ты знать и гордиться / И будешь тогда говорить», — с тем чтобы слова матери зазвучали с истинно материнской гордостью: «А я его, мальчика, мыла, / А я иной раз не спала, / А я его грудью кормила, / И я ему имя дала»8. Это раннее стихотворение может быть отнесено к тем более зрелым стихам, которые по производимому ими впечатлению напоминают действие кремня: неожиданно, как от столкновения, из камня высекается искра. Чаще всего подобный эффект возникает при неожиданном повороте мысли или сюжета, как в приведенном стихотворении, где голос матери не совпадает с общей тональностью стихотворения.
В годы войны образ матери становится значительнее в творчестве Твардовского, подпитываясь наряду с другими поэтическими образами и темами из общего трагического истока. Будучи и раньше тесно связанным с образами малой родины и земли как почвы («матери-сырой-земли»), образ матери теперь приравнивается к образу всеобщей Родины, страны. Будучи соотносим с образами простых женщин-крестьянок, теперь образ матери соединяется с женскими образами Твардовского. Любовь материнская и любовь женщины к мужчине уравниваются.
Любовная тема в ранний период, как мы видели, воплотилась отчасти в образе матери. Кроме того, в связи с эпической природой поэтического метода Твардовского, тема любви воплощалась в его творчестве объективно, через того или иного персонажа.
В этот период в одном образе у Твардовского могли сойтись жена и мать: на фоне войны, трагедии, это стало возможно — показать женщину в любви и к мужчине и к детям. Высшим достижением слияния образа матери и образа женщины стала Анна Сивцова в поэме «Дом у дороги». Анна — единственный женский образ в поэзии Твардовского, наделенный страстью: «Любила —
взгляд не оброни / Никто, одна любила. / Любила так, что от родни, / От матери отбила»9. Несмотря на это, перед войной и перед высоким образом Родины она отступает. Обычно женщина у Твардовского уводит от матери, от долга. На войне это становится искушением, соблазном, поддавшись которому, солдат предавал общую мать — Родину. Такой образ встречается и в «Балладе о товарище». Интересно сравнение А. Туркова подобных женских образов со Смертью из «Василия Теркина», вкрадчиво уговаривающей героя сдаться10 (видимо, для Твардовского природа этих образов едина).
В главе о пленных отчетливо видно, как любовь Анны к мужу возвышается до материнской любви: «. И я не попрекну / Тебя, что под конвоем / Идешь. И за войну, / Живой, не стал героем»11. Женам и матерям не нужны награды, они не требуют геройства от мужчины (единственный пример принципиальной матери у Твардовского — в «Балладе об отречении», где она отказывается от сына-дезертира).
Образ матери в «Доме у дороги» особенно проявлен в главе о жизни Анны с детьми в плену. Расставание с родным домом равносильно для Анны потере самой себя, своей сущности (недаром для мужчины его дом — это жена и дети: «Тот дом без крыши, без угла, / Согретый по-жилому, / Твоя хозяйка берегла / За тыщи верст от дому»)12. Лишенная конкретных стен и крыши, теперь она приходит к высшему пониманию «дома» и должна хранить самую его сущность — жизни своих детей и связь с мужем в разлуке с ним.
В послевоенный, последний период творчества образ матери уходит из произведений Твардовского. Как персонаж мать, женщина больше не появляются, но еще остается тема, линия матери, и в позднем творчестве она окончательно соединяется с темой памяти. Полное перемещение образа матери в область памяти происходит в цикле «Памяти матери», написанном в 1965 году. Здесь также нет как такового образа матери, т. е. к уже знакомому нам образу не добавляются какие-либо новые черты; здесь мать живет только в памяти сына, и поэтому его чувства, сыновнее горе раскрыты больше, чем образ матери, ставший бесплотным. Это вообще соответствует перемене в позднем Твардовском, переходу от эпоса к лирике.
Цикл состоит из четырех стихотворений, посвященных матери, внутреннее движение которых — от воспоминаний и рассуждений о жизни матери к ее смерти, и в последнем стихотворении — снова к жизни через память. Так, первое в цикле стихотворение является как бы предисловием, оно задает тему — разлука с матерью, которая длится всю жизнь (уход сына из дома, новая семья сына и т. д.), но окончательно наступает только со смертью матери. Здесь больше выражено чувство сына по отношению к матери, чем ее образ (например, впервые у Твардовского звучит слово мама). Второе стихотворение рассказывает о матери и ее судьбе. Здесь ощутимо присутствие матери, ее образ возникает в памяти сына и явлен нам, т. к. автор передает ее слова, ее желание умереть не на чужбине, а у себя на родине. Как это часто бывает у Твардовского, голоса переплетаются, нет четких границ между авторской речью и речью его персонажа. Вот слова сына: «И ей, бывало, виделись во сне / Не столько дом и двор со всеми справами, / А взгорок тот в родимой стороне / С крестами над березами кудрявыми»; следующие две строчки — слова матери: «Такая-то краса и благодать, / Вдали большак, дымит пыльца дорожная»; еще две — слова матери, переданные сыном: «Проснусь, проснусь, — рассказывала мать, — / А за стеною — кладбище таежное.». Бывает, что голос матери прорывается в монолог сына совсем незаметно — словом тебе в строчке «Ни даже тебе прутика единого» или «ее» интонацией: «И хоть бы где подальше от жилья, / А то могилки сразу за бараками» — получается не монолог и не диалог, а рассказ в два голоса. Это голос матери звучит в памяти сына. Последние два четверостишия — это комментарий сына уже без вторжений голоса матери, сразу после ее реплики его голос звучит в полной тишине: «Теперь над ней березы, хоть не те.», как будто голос матери резко оборвался. Здесь, как и в стихах раннего периода, образ матери соединяется с образом малой родины, но уже на фоне «безусловной разлуки», когда вместе с матерью уходит и отрезок собственной жизни и дорогое памятное место: «А тех берез кудрявых — их давно / На свете нету. Сниться больше нечему»13.
Третье в цикле стихотворение начинается с описания труда садовников. Каждая строка в первом четверостишии заканчивается дактилическими рифмами, и в этом особенно чувствуется медлительность, даже торжественность посадки яблони: «Как
не спеша садовники орудуют / Над ямой, заготовленной для дерева: / На корни грунт не сваливают грудою, / По горсточке от-меривают»14.
Во втором четверостишии в этот размеренный ритм вторгается мужская рифма, еще чередующаяся с дактилической, а когда начинается описание труда могильщиков, мужская рифма начинает звучать особенно резко: «Но как могильщики — рывком — / Давай, давай без передышки, — / Едва свалился первый ком, / И вот уже не слышно крышки»15.
Мысль, вернее, чувство, заключенное в последнем четверостишии, вдруг переворачивает все стихотворение своей резкостью, откровенностью и как будто решимостью высказать во что бы то ни стало правду: «Но ту сноровку не порочь, — / Оправдан этот спех рабочий: / Ведь ты им сам готов помочь, / Чтоб только все — еще короче»16.
Последнее в цикле стихотворение по сути является утверждением жизни и отношения к смерти как к некоему переходу. Снова здесь видна мать — через прямую речь возникает ее образ, так неожиданно живо звучит ее голос, что мысль о смерти здесь отступает. Это стихотворение является наиболее совершенным и важным в цикле. Основные образы и темы Твардовского сгущаются и переплетаются в нем. Миф и песня используются поэтом для «окружения» образа матери, и это наиболее достойное ее окружение — как будто теперь, после смерти, душа матери приняла древние, античные, фольклорные формы.
Текст песни органично входит в состав стихотворения, дает тихую лирическую интонацию, с которой рассказывается вся жизнь матери. Здесь ее судьба, выраженная до этого в разрозненных стихах, как бы подытоживается — взглядом сверху или, скорее, с другого берега.
Это стихотворение — последнее, где появляется образ матери, оно завершает материнскую линию в поэзии Твардовского и само становится той песней, что «в памяти жива», в которой вечно жив образ матери, и собственной матери поэта, и обобщенный образ материнства: крестьянки, труженицы, женщины с трудной судьбой.
Творчество Твардовского целиком подтверждает постепенный переход в поэзии XX века к возвышению образа родины как
аспекта образа матери: женский образ как объект любовной лирики у него отсутствует вовсе, но при этом образ матери с самых ранних стихов и до конца связан с памятью о родных местах, а во время войны поднят на высоту образа родины. Образ матери занимает в художественном мире Твардовского одно из центральных мест, если не находится в его средоточии, — через него решаются многие принципиальные для поэта темы (родства, памяти, родины), им поверяются важные идейно-нравственные вопросы. Тема матери у А. Твардовского — последний, по-видимому, виток ее развития как цельного литературного явления, как одной из несущих основ авторского художественного мира.
1 Вопросы русской литературы. Вып. 2. Львов, 1988.
2 Литература в школе. 2000. № 4.
3 Язык как творчество / Рос. АН. Ин-т рус. яз. М., 1996.
4 Ильин В. В. Не пряча глаз: Александр Твардовский: Лит. окружение. Творческие связи. Смоленск, 2000. С. 359—360.
5 Твардовский А. Т. Собр. соч.: В 5 т. М., 1966—1971. М., 1966. Т. 1. С.7.
6 Там же. С. 108-109.
7 Твардовский А. Т. Собр. соч.: В 6 т. М., 1976—1983. М., 1976. Т. 1. С. 149.
8 Там же. С. 111.
9 Там же. М., 1976. Т. 2. С. 346.
10 ТурковА Александр Твардовский. М., 1960 (2-еизд., испр. и доп. М., 1970).
11 Твардовский. Собр. соч.: В 6 т. Т. 2. С. 356.
12 Там же. С. 334.
13 Там же. С. 157.
14 Там же.
15 Там же. С. 158.
16 Там же.
THE THIRD THEME OF A.TVARDOVSKY M. Meleksetyan
To define the importance of the theme of mother in Tvardovsky's poetry we can call it his third theme alike another two main themes — the collective farms in his early period and the war later. The theme of mother is inherent in the poetry of Tvardovsky from the begining to the end. The image of mother is the central image of his poetic world and had as a prototype the real mother of poet to the highest ideal aspect of an image of mother and the most important form of it in Russian poetry — the motherland.
