CC BY
7
филологические науки
ЯЗЫКОЗНАНИЕ
о.с. КАЗАКОВЦЕВА (Петрозаводск)
трехкомпонентные атрибутивные словосочетания В текстах XI-XIII вв.
Порядок слов в трехкомпонентных атрибутивных словосочетаниях в древнерусском языке является до конца не решенным вопросом. Выявляется специфика порядка слов в трехчленных атрибутивных словосочетаниях в разножанровых текстах XI-XIII вв. Расположение компонентов атрибутивного ряда зависело не только от морфологического выражения его членов, но и от регистра древнерусского текста.
Ключевые слова: порядок слов, трехчленные атрибутивные словосочетания, жития, послания, поучения.
Введение. В древнерусских текстах наряду с двучленными атрибутивными конструкциями встречаются и трехкомпонентные словосочетания. Данные конструкции описаны учеными не столь подробно. Некоторые исследователи, например Р.А. Евстифеева, считают, что трехчленные конструкции являются искусственно созданными и не свойственны древнерусскому языку [5].
В современном русском языке при нейтральном порядке слов наблюдается препозиция компонентов трехчленной конструкции [18]. Это же расположение, по мнению Ф.Р. Минлоса, является «базовым словопоряд-ком» и в древнерусском языке [12].
Другого мнения относительно расположения членов трехчленных конструкций придерживается Р. Вечерка, отмечая, что для древних славянских памятников была характерна в большей мере постпозиция определений, а также наличие рамочных конструкций [20].
О Казаковцева О.С., 2022
Целью настоящей работы видим описание трехкомпонентных атрибутивных словосочетаний и определение в них порядка словорас-положения на примере древнерусских разножанровых памятников Х1-ХШ вв.
В качестве материала исследования были взяты следующие памятники Х1-ХШ вв.: тексты древнерусского красноречия (Поучения Феодосия Печерского (ПФП), Поучения к простой чади (ППЧ), Слова и поучения Кирилла Туровского (СлКТ), Слова и поучения Серапи-она Владимирского (СлСВ), «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона (СлИл)); тексты эпистолярного жанра (Послание Климента, митрополита русского, написанное к смоленскому пресвитеру Фоме, истолкованное монахом Афанасием (ПослКС), Послание Якова-черноризца к князю Дмитрию Борисовичу (ПослЯк), «Послание о повинных» Даниила Юрьевского (ПослДан), два послания Феодосия Печерского князю Изяславу Ярослави-чу: «О вере христианской и о латинской» и «О неделе» (ПослФП)) и житийные тексты (Житие Феодосия Печерского (ЖФП), Сказание о Борисе и Глебе (СкБГ))*.
1. трехкомпонентные атрибутивные конструкции в текстах древнерусского красноречия
1.1. Препозитивные трехчленные конструкции. Общее количество трехчленных атрибутивных словосочетаний, обнаруженных нами в текстах древнерусского красноречия, - 195, что составляет 11% от общего числа всех атрибутивных конструкций. По частоте употребления атрибутивные конструкции располагаются следующим образом: препозитивные (65%), обмыкающие (28%) и постпозитивные (7%).
Самыми распространенными комбинациями расположения препозитивной трехчленной конструкции являются сочетания «местоимение + прилагательное + существительное» (39%), а также «прилагательное + местоимение + существительное» (33%), например: всЪхъ правовЪрныхъ крестьянъ (ПФП, 454),
* Древнерусские тексты используются нами по изданиям [19-21] с указанием названий и страниц в круглых скобках.
ИЗВЕСТИЯ ВГПУ. ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
злаго нашего обычая (СлСВ, 374), на Страш-нЬмъ твоемъ Судт (СлИл, 56).
По частоте своего употребления местоимения, входящие в состав конструкции «местоимение + прилагательное + существительное», распределились следующим образом: определительные (49%), притяжательные (35%) и указательные (16%). В конструкциях типа «прилагательное + местоимение + существительное», наоборот, самыми употребительными оказались указательные и притяжательные местоимения (по 46%), определительные местоимения нашли свое употребление только в 3% конструкций. Таким образом, наблюдаем тяготение к абсолютному началу конструкции определительных местоимений, которые, как и в двучленных словосочетаниях, преобладают в положении перед определяемым существительным. Стоит отметить, что в «зеркальной» конструкции с постпозицией («существительное + местоимение + прилагательное») определительные местоимения не употребляются вовсе, подтверждая тем самым свое закрепленное положение в атрибутивном ряду.
Притяжательные местоимения, в большей степени находящиеся в постпозитивном положении в двучленных словосочетаниях, в трехчленных конструкциях находятся на месте второго члена атрибутивного ряда, т. е. сдвигаются в сторону постпозиции. Указательные местоимения, как и притяжательные, располагаются не в абсолютном начале конструкции. Если в двучленных словосочетаниях постпозитивное положение указательных местоимений зависело от одушевленности определяемого существительного (формально выраженная категория одушевленности в период создания анализируемых памятников отсутствовала, однако семантическое разделение имен на «живые» и «неживые» уже проявлялось в языковом сознании человека [8; 9], поэтому в настоящей работе под словосочетанием «одушевленное существительное» / «неодушевленное существительное» будем понимать семантическую (не получившую на тот момент последовательного морфологического выражения) одушевленность и неодушевленность), то относительно трехкомпонентных конструкций сделать такое заключение не представляется возможным ввиду употребления данных местоимений в 94% случаев при неодушевленном существительном [21].
В обоих вариантах конструкций наблюдается преобладание качественного имени при-
лагательного над относительным: в конструкции «местоимение + прилагательное + существительное» качественное прилагательное представлено в 53% случаев, относительное -в 47%; в конструкции «прилагательное + местоимение + существительное» качественное прилагательное употребляется в 83% словосочетаний, а относительное - в 17%. Преобладание качественных прилагательных во втором типе конструкций объясняется, во-первых, их тяготением к препозиции (как и в двучленных словосочетаниях) и, во-вторых, стремлением автора акцентировать внимание на качественной характеристике определяемого предмета: благый нашь врачь (СлКТ, 194), гневный твои пламень (СлИл, 54), злыихъ своихъ дЬлъ (СлИл, 54).
В конструкциях с двумя препозитивными прилагательными (18 единиц, 14% от общего числа препозитивных словосочетаний) наблюдаем следующие комбинации словораспо-ложения:
- «качественное + относительное» (50%), например: великаго скимнаго образа (СлКТ, 200); «качественное + качественное» (22%): въ едину святую церковь (СлИл, 58);
- «качественное + притяжательное» (22%): дивныя Божия твари (СлКТ, 158);
- «притяжательное + качественное» (6%): Христовы пречистыа крове (СлИл, 38).
Как и в конструкциях с местоименным и адъективным атрибутами, в данных словосочетаниях также наблюдаем преобладание во всех вариантах словорасположения препозицию качественного прилагательного, что еще раз подтверждает мнение исследователей -сторонников морфологического принципа расположения компонентов атрибутивного словосочетания [2, с. 145; 9; 15] - препозитивное положение качественного прилагательного в древнерусском языке.
В препозитивных словосочетаниях с двумя местоимениями, составляющими 9% от общего числа всех препозитивных конструкций, местоимения-атрибуты представлены следующими комбинациями: «указательное + притяжательное» (се мое слово (СлКТ, 168)), «определительное + притяжательное» (пред встми своими рабы (СлКТ, 158)), «указательное + определительное местоимения» (та вся тт-ло (СлКТ, 156)). В данных словосочетаниях вновь наблюдаем нахождение притяжательного местоимения не в абсолютном начале слова, что подтверждает его тяготение к постпозитивному положению. Указательные место-
имения располагаются в абсолютном начале в обоих вариантах атрибутивных конструкций даже в сочетании с определительным местоимением.
Среди препозитивных трехчленных словосочетаний встретились и такие (10%), в состав которых входит согласованное имя существительное, употребляемое в роли атрибута (приложение), например: печерьский игумене Фео-досие (СлКТ, 200), съ сыномъ своимъ Иса-комъ (СлИл, 30). Конструкции с согласованным существительным в роли атрибута в половине случаев представлены устойчивым словосочетанием Господа / Спаса нашего Иисуса Христа. В остальных примерах согласованное существительное обозначает должность, звание (благоверному кагану Ярославу (СлИл, 60), печерьский игумене Феодосие (СлКТ, 200)) и термины родства (сынъ твои Георгии (СлИл, 50)).
Обращает на себя внимание расположение согласованного существительного относительно частеречной принадлежности второго атрибута: в сочетании с местоимениями согласованные существительные (приложения) находятся в 54% случаев в абсолютном начале конструкции (сынъ твои Георгии (СлИл, 50), тогда как в сочетании с прилагательным согласованное существительное в 38% случаев занимает место второго компонента: благо-впрную сноху Ерину (СлИл, 50). Чаще всего (61%) в сочетаниях с согласованным существительным второй атрибут представлен местоимением, с прилагательными же согласованные существительные образуют препозитивные трехчленные атрибутивные словосочетания в 39% случаев.
1.2. Постпозитивные трехчленные конструкции. Постпозитивные трехчленные словосочетания составляют 7% (15 единиц) от общего числа всех трехчленных конструкций.
В отличие от препозитивных словосочетаний постпозитивные конструкции представлены всего тремя вариациями расположения своих компонентов: «существительное + местоимение + прилагательное», «существительное + прилагательное + местоимение», «существительное + прилагательное + прилагательное».
Самой употребительной в текстах древнерусского красноречия явилась комбинация «существительное + местоимение + прилагательное» (80% от общего числа постпозитивных конструкций), например раба твоего грЪшнаго (ПФП, 450). Прилагательное в дан-
ных атрибутивных конструкциях представлено в 75% качественным адъективом, местоимения представлены практически равно употребительными разрядами: притяжательными (58%) и указательными (42%), определительные же не употребляются вовсе.
Конструкция «существительное + прилагательное + местоимение» представлена единичным примером Израиля святаго твоего (СлКТ, 164). В состав данного словосочетания входит полная форма качественного прилагательного и притяжательное местоимение. Расположение компонентов в данной конструкции подчинено морфологическому принципу: притяжательное местоимение находится в абсолютном конце словосочетания, качественное прилагательное же располагается ближе к определяемому слову.
Постпозитивные атрибутивные словосочетания с двумя прилагательными составляют 13% от числа всех постпозитивных конструкций. В данных словосочетаниях наблюдаем отступление от морфологического принципа расположения компонентов: ближе к определяемому существительному находится притяжательное прилагательное, а в конце конструкции - качественное (къ врагомъ Божи-емь иновЪрныимъ (СлИл, 28)). Возможно, такое расположение членов атрибутивного ряда можно объяснить тем, что сочетание врагъ Божий является устойчивым словосочетанием с притяжательным прилагательным Божий (ср.: глас Божий, свет Божий и т. д.) и качественное прилагательное, уже присоединяясь ко всему словосочетанию, дает ему характеристику. Однако данное заключение стоит подтвердить на большем количестве примеров.
1.3. Обмыкающие трехчленные конструкции. Обмыкающие трехчленные конструкции по частоте своего использования занимают второе место после препозитивных, их количество составляет 28% от общего числа трехкомпонентных словосочетаний.
Данный тип конструкций допускает больше всего вариантов: семь. Самой распространенной оказалась комбинация «местоимение + существительное + местоимение» (30% от общего числа рамочных конструкций), где в 100% случаев препозитивный атрибут выражен определительным местоимением, а постпозитивный в 87% - притяжательным местоимением, что подтверждает действие морфологического принципа в расположении членов атрибутивного ряда, например: всЪхъ святыхъ твоихъ (ПФП, 452).
Следующей по частоте употребления оказалась конструкция «местоимение + существительное + прилагательное» (28%). Препозитивным членом в 62% является определительное местоимение, а постпозитивный атрибут представлен в 54% случаев относительным прилагательным: весь чинъ мнишескый (ПФП, 452), вся силы небесныя (ППЧ, 286).
Обмыкающие конструкции с аппозитивной связью представлены тремя вариациями: «прилагательное + определяемое слово + согласованное существительное (приложение)» (9 единиц, например: святый Павелъ апо-столъ (ПФП, 446), святого Кирила мниха (СлКТ, 196); «согласованное существительное (приложение) + определяемое слово + местоимение» (1 случай: Господь Богъ нашь (СлСВ, 374); «согласованное существительное (приложение) + определяемое слово + прилагательное» (1 случай: Господь Бог Израилевъ (СлИл, 26)).
Первая комбинация представлена формульной конструкцией «святый + личное имя + должность». В данном типе атрибутивной конструкции, по наблюдениям Р.А. Евсти-феевой, атрибут святый всегда препозитивен, приложения пророкъ и апостолъ также выбирают препозитивное положение, тогда как апостолъ может находиться в пре- или постпозиции. Позиция компонентов атрибутивной конструкции, по мнению исследователя, зависит от выражаемой словом степени сакрально-сти [5, с. 194].
В полученных нами примерах святый аналогично занимает препозицию, однако все церковные должности (апостолъ, игуменъ, мнихъ) расположены после определяемого слова. Другие два типа конструкций с аппо-зитивом - иные формульные словосочетания: Господь Исус Христос (СлКТ, 194), Господь Богъ нашь (СлСВ, 374).
В трехчленных конструкциях «прилагательное + существительное + прилагательное» (9% от общего числа трехкомпонентных словосочетаний) первый член выражен качественным именем прилагательным: святаго Феодосия Печерскаго (ПФП, 452), сластнааго въкушениа Адамова (СлИл, 36), последний -относительным или притяжательным.
В атрибутивном словосочетании «прилагательное + существительное + местоимение» (13% от общего числа трехкомпонентных словосочетаний) первый член в 86% представлен качественным именем прилагательным: злыхъ обычай наших (СлСВ, 382). Прономинатив
представлен притяжательным местоимением: многыихъ грЪхъ нашихъ (СлИл, 54).
Таким образом, в текстах древнерусского красноречия превалируют препозитивные трехчленные атрибутивные словосочетания (65% от общего числа). Частоту данных конструкций отмечала А.С. Улитова на материале древнерусских текстов XVII в. [17; 18]. Во всех типах атрибутивных словосочетаний расположение компонентов во многом подчинено влиянию морфологического принципа, согласно которому определительные местоимения и качественные прилагательные тяготеют к препозитивному положению, а притяжательные местоимения и притяжательные прилагательные в большинстве своем постпозитивны.
В постпозитивных и обмыкающих конструкциях встретились также устойчивые словосочетания («стилистические формулы», «стилистические трафареты» [7, с. 45; 16]), расположение компонентов в которых сложилось традицией их использования. В основном это словосочетания с прилагательными религиозной лексико-семантической группы (например, святый, Божий).
По мнению Р. Вечерки [11; 20], в древнерусских памятниках преобладала постпозиция и рамочное расположение членов трехчленных словосочетаний, однако на примере текстов древнерусского красноречия данное заключение не подтвердилось. Проанализируем, будет ли наблюдаться преобладание этих конструкций в древнерусских текстах других жанров.
2. трехкомпонентные атрибутивные конструкции в текстах посланий
2. 1 . Препозитивные трехчленные конструкции. Трехчленные атрибутивные конструкции в текстах древнерусских посланий составляют 13% (52 единицы) от общего числа всех атрибутивных словосочетаний. Примерно такая же доля трехчленных конструкций (11%) обнаруживается и в текстах древнерусского красноречия. По частоте употребления атрибутивные конструкции располагаются следующим образом: препозитивные (65%), рамочные (22%) и постпозитивные (13%).
Самой распространенной комбинацией из числа препозитивных словосочетаний является сочетание «прилагательное + местоимение + существительное» (38%): истинный нашь Богъ (ПослКС, 20). Этот же тип конструкции превалирует и в текстах древнерусского красноречия. Первый атрибут в этих конструкци-
ях - качественное имя прилагательное, второй атрибут в 67% случаев выражен указательным местоимением (худый сей животъ (ПослКС, 136)) и в 13% случаев - притяжательным местоимением (великое твое смотрение (ПослКС, 140)).
Второе по частоте употребления (29%) препозитивное словосочетание представлено сочетанием прилагательного / местоимения и согласованного существительного (приложения): великому князю Дмитрею (По-слЯк, 386), Спасу нашему Христу (ПослДан, 56). Конструкции с согласованным существительным в роли атрибута в половине случаев представлены устойчивым словосочетанием Господа / Спаса нашего Иисуса Христа. В остальных примерах согласованное существительное обозначает должность, звание (великому князю Дмитрею (ПослЯк, 386)) и термины родства (сыну своему Иру (ПослКС, 122)). Обращает на себя особое внимание, что в данном типе конструкции употребляются исключительно качественные прилагательные или притяжательные местоимения, причем нахождение первых абсолютно препозитивно, а вторые всегда располагаются ближе к определяемому слову.
Еще один вариант препозитивных трехчленных конструкций представлен сочетанием двух прилагательных: христолюбива-го великаго князя (ПослДан, 56). Такие словосочетания составляют 15% от общего числа всех препозитивных конструкций. Атрибуты в 66% случаев выражены двумя качественными прилагательными (скверныя нечи-стыя похоти (ПослКС, 126)) и в 34% - сочетанием качественного и относительного, качественного и притяжательного прилагательных (человЬчьскыми веществеными руками (ПослКС, 144), в тайных божиихъ судтхъ (ПослЯк, 390)).
Единичными примерами представлены сочетания двух местоимений (всего ихъ обычая (ПослФП, 170)) и сочетания местоимения и прилагательного (ти святи ангели (ПослКС, 134)), поэтому сделать выводы о расположении компонентов в данном типе конструкции не представляется возможным. Однако в остальных примерах мы можем заключить о влиянии морфологического принципа на расположение компонентов препозитивных трехчленных словосочетаний.
2.2. Постпозитивные трехчленные конструкции. Постпозитивные трехчленные конструкции в посланиях, как и в
текстах древнерусского красноречия, не нашли своего широкого распространения. Количество их составляет 13% от общего числа всех трехчленных словосочетаний.
В отличие от препозитивных конструкций, постпозитивные словосочетания представлены всего тремя вариантами расположения своих компонентов:
- «существительное + местоимение + прилагательное» (29%), например: Отець вашь небесный (ПослДан, 56),
- «существительное + прилагательное + местоимение», например: огнь вещественъ сый (ПослКС, 134);
- сочетанием местоимения и согласованного существительного: Христу Богу нашему (ПослКС, 128).
Самой распространенной постпозитивной конструкцией явилось сочетание местоимения и согласованного существительного (57%): Христу Богу нашему (ПослКС, 128). данное устойчивое словосочетание встретилось в текстах Послания Климентия Смолятича и Посланиях Феодосия Печерского.
В постпозитивных конструкциях, представляющих собой сочетание прилагательного и местоимения, наблюдаем употребление притяжательных и указательных местоимений. Среди адъективных атрибутов встречаются относительные прилагательные (67%) и краткие формы качественных (33%).
2.3. Обмыкающие конструкции. Рамочные конструкции в текстах эпистолярного жанра составляют 22% от общего числа всех трехчленных словосочетаний. Наиболее частотным оказалось обмыкание определяемого существительного прилагательным и местоимением (46%): благочестивого дтда твоего (ПослДан, 56). Обращает на себя внимание, что во всех конструкциях препозитивный член - качественное прилагательное, а постпозитивный - притяжательное местоимение, что позволяет нам говорить о влиянии морфологического принципа на расположение компонентов данной атрибутивной конструкции. Таким образом, автор сначала определяет качественную характеристику объекта, а затем его принадлежность.
Следующими по частоте употребления являются конструкции «прилагательное + существительное + прилагательное» (18%) и «местоимение + существительное + прилагательное» (18%). В рамочных конструкциях с двумя прилагательными препозитивный атрибут выражен качественным прилагательным, а пост-
позитивный - притяжательным, например: от единаго съвокуплениа Иудина (ПослКС, 128).
В конструкции «местоимение + существительное + прилагательное» препозитивный атрибут выражен определительным местоимением, а постпозитивный - относительным прилагательным, например: изъ самтхъ устъ адо-втхъ (ПослДан, 56).
По 9% от общего числа обмыкающих словосочетаний составляют атрибутивные конструкции «местоимение + существительное + местоимение» и «прилагательное + существительное + существительное (приложение)». В рамочных конструкциях с двумя местоимениями в препозиции располагается указательное местоимение, а в постпозиции - притяжательное: се свекоръ твой (ПослКС, 124). В конструкциях с согласованным существительным препозитивный атрибут выражен качественным прилагательным, а постпозитивный - согласованным существительным: святый Па-велъ апостолъ (ПослФП, 168).
Произведя анализ трехчленных обмыка-ющих словосочетаний, делаем вывод, что на расположение компонентов в данных конструкциях большое влияние оказала морфологическая характеристика его компонентов: качественные прилагательные и определительные местоимения традиционно располагаются перед определяемым существительным, притяжательные прилагательные и притяжательные местоимения абсолютно постпозитивны.
В текстах посланий также (как и на примере текстов древнерусского красноречия) наблюдаем преобладание (65%) препозитивного расположения компонентов трехчленной атрибутивной конструкции. На втором месте (22%) по частоте расположения компонентов атрибутивного словосочетания видим обмы-кающие конструкции.
3. трехкомпонентные атрибутивные конструкции в житийных текстах
В текстах Жития Феодосия Печерского и Сказания о Борисе и Глебе нами было обнаружено 107 трехчленных атрибутивных конструкций, что составляет 6% от общего числа атрибутивных словосочетаний.
Следует заметить разницу в употреблении трехчленных конструкций в текстах поучений, посланий и житий: если в текстах эпистолярного жанра и древнерусского красноречия данные конструкции занимали 13 и 11% от общего числа атрибутивных словосочетаний, то в житийных текстах наблюдаем снижение их количества (6% от общего числа).
3.1. Препозитивные трехчленные конструкции. Препозитивные трехчленные конструкции составляют 77% от общего числа всех трехчленных словосочетаний в житийных текстах (85 единиц). Самая распространенная препозитивная трехчленная конструкция (54%) представлена комбинацией «прилагательное + местоимение + существительное» (милый мой господине (СкБГ, 340)). Первый компонент в данных словосочетаниях в 92% случаев представлен качественным прилагательным, а прономинатив в 76% - притяжательным местоимением.
Вторая по частоте употребления препозитивная трехчленная конструкция (28%) представлена словорасположением «местоимение + прилагательное + существительное», например: сию горькую съмьрть (СкБГ, 336), въ такой тьмьнтпещерт (ЖФП, 380). Первый атрибут в 62% случаев выражен указательным местоимением, второй атрибут в 75% представлен качественным именем прилагательным.
Обращает на себя внимание использование в атрибутивных конструкциях (в 33%) не-стяженных форм имен прилагательных, например блаженааго (ЖФП, 378), преподобнааго (ЖФП, 398), что делает текст приближенным к каноническим образцам. Прилагательные в нестяженной форме, как правило, обозначают характеристику внутреннего или внешнего образа святого, что подтверждает мнение медиевистов об ограниченном круге лексем, имеющих нестяженные формы [4, с. 294-330].
Среди препозитивных словосочетаний в текст Жития Феодосия Печерского также встретились и конструкции с устойчивой формулой отьць нашь (Феодосий), берущей начало из Священного Писания (ср. название молитвы «Отьче нашь»). Лексема отьць в полученных нами примерах является выразителем почтительного наименования автором игумена Феодосия [13]. Отметим, что и сама устойчивая формула отьць нашь является субстантивно-атрибутивным словосочетанием, компонентное расположение которого во всех извлеченных нами примерах полностью подчиняется семантико-морфологическому принципу расположения членов атрибутивного словосочетания. данные конструкции используются Нестором в качестве своеобразного зачина: словами Тогда же отьць нашь Феодосий автор начинает новый абзац.
3.2. Постпозитивные трехчленные конструкции. Постпозитивные трехчленные словосочетания выражены 22 кон-
струкциями, что составляет 20% от общего числа трехчленных словосочетаний. Постпозитивные конструкции представлены всего одним вариантом словорасположения: «существительное + местоимение + прилагательное» (например: убийство се зълое (СкбБГ, 328)).
Прономинатив в данных конструкциях в 78% случаев представлен притяжательным местоимением, а адъективный атрибут в 74% случаев выражен качественным прилагательным. В данных словосочетаниях наблюдаем употребление качественного прилагательного в постпозиции, что противоречит морфологическому принципу расположения членов атрибутивного ряда. Адъектив, вероятно, помещался в конец конструкции в целях логического его выделения, при акцентировании внимания на качестве объекта. Отметим, что эта конструкция превалирует и в текстах древнерусских поучений.
3.3. Обмыкающие трехчленные конструкции. В отличие от текстов поучений и посланий в житийной литературе рамочные конструкции не нашли своего широкого распространения. Их доля составляет всего 3% от общего числа всех трехчленных конструкций (сравним: в поучениях - 28%, в посланиях - 22%). Обмыкающие конструкции представлены всего двумя вариантами слово-расположения: «прилагательное + существительное + местоимение» (единаго сына своего (ЖФП, 358)) и «местоимение + существительное + прилагательное» (вьсу волость Русьскую (СкБГ, 346)).
Наблюдаем, что в рамочных конструкциях расположение компонентов обосновывается морфологическим принципом расположения членов атрибутивной конструкции: в постпозиции употребляются притяжательные местоимения и относительные прилагательные, тогда как перед определяемым словом располагаются определительные местоимения и качественные прилагательные.
По замечаниям исследователей, рамочные конструкции являются приметой книжного стиля. Однако на примере житийных текстов Х1-Х11 вв. подтвердить этот факт не представляется возможным [17].
заключение. Проанализировав трехчленные атрибутивные словосочетания в разножанровых древнерусских памятниках XI-XIII вв., мы делаем вывод о преобладании препозитивного положения компонентов в атрибутивной конструкции (в текстах поучений -65%, посланий - 65%, житий - 77%). В препо-
зиции наибольшее употребление во всех текстах получила атрибутивная группа из прилагательного и местоимения (доля употребления от 36 до 54%).
На втором месте по частоте употребления в древнерусских текстах оказались рамочные конструкции (в поучениях - 28%, в посланиях - 22%). Примечательно, что данные конструкции не получили своего распространения в житийных текстах: всего 3% от общего числа трехчленных словосочетаний.
Постпозитивные трехчленные атрибутивные конструкции преобладают в житийных текстах (20% от общего числа), меньше всего используются в текстах поучений - 7%. Большее число постпозитивных конструкций в текстах житий объясняется регистром памятника и влиянием церковнославянского языка [3, с. 358-359; 10].
В житиях и поучениях постпозитивные конструкции чаще всего представлены группой из местоимения и прилагательного (80% в текстах поучений, 100% в текстах житий). В текстах посланий самой распространенной постпозитивной группой явилось сочетание согласованного существительного (приложения) и местоимения (57%), представляющее собой устойчивое словосочетание Христу Богу нашему.
На расположение компонентов трехчленной атрибутивной конструкции большое влияние оказывает морфологический принцип, согласно которому определительные местоимения и качественные прилагательные тяготеют к позиции перед определяемым словом, а притяжательные прилагательные и притяжательные местоимения - к расположению после определяемого слова.
Таким образом, для древнерусских текстов поучений, посланий и житий Х!-ХШ вв. характерно препозитивное положение компонентов трехчленных атрибутивных словосочетаний, что подтверждает точку зрения Ф.Р. Минлоса [10]. Однако в житийных текстах обнаруживаем большее количество постпозитивных конструкций, нежели в текстах поучений и посланий, что объясняется влиянием библейского синтаксиса.
список литературы
1. Библиотека литературы Древней Руси / РАН, Ин-т рус. лит. (Пушкинский дом); под ред. Д.С. Лихачева и др. СПб., 1997. Т. 1, 2, 4, 5.
2. Бирнбаум X. Праславянский язык: достижения и проблемы его реконструкции / общ. ред. В.А. Дыбо, В.К. Журавлева. М., 1986.
ИЗВЕСТИЯ ВГПУ. ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
3. Булаховский Л. А. Исторический комментарий к русскому литературному языку. 5-е изд., доп. и переработ. Киев, 1958.
4. Древнерусская грамматика XII-XIII вв. /
B.В. Иванов [и др.]. М., 1995.
5. Евстифеева Р.А. Порядок слов в атрибутивных словосочетаниях Новгородской I летописи // Русский язык в научном освещении. 2008. № 1.
C. 161-204.
6. Еремин И.П. Литературное наследие Феодосия Печерского // Труды Отдела древнерусской литературы / ред. В.П. Адрианова-Перетц. М.; Л., 1947. Т. 5.
7. Зайнуллина С.Р. Традиционные формулы русских летописей: структура и семантика (на материале «Повести временных лет» по Лаврентьевско-му списку): дис... канд. филол. наук. Ижевск. 2015.
8. Ильченко О.С. Одушевленность - неодушевленность в структуре предложения: моногр. СПб., 2011.
9. Ильченко О.С. История категории одушевленности в русском языке / вступ. ст. В.В. Колесова. СПб., 2011.
10. Лаптева О. А. О некоторых изменениях порядка слов в древнерусском языке // Филол. науки. 1959. №3. С. 55-67.
11. Ленделова В. Синтаксические особенности кратких и полных имен прилагательных духовных и договорных грамотах московских князей XV века в сопоставлении с Московским летописным сводом к. XV века: автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1989.
12. Минлос Ф.Р. Что притягивает притяжательные местоимения? Или линейная позиция атрибутов // Вопросы русского языкознания. Вып. III: Фонетика и грамматика: настоящее, прошедшее и будущее: к 50-летию научной деятельности Софии Константиновны Пожарицкой. М., 2010. С. 279-290.
13. Отец // Старославянский словарь (по рукописям X-XI вв.) / под. ред. Р.М. Цейтлин, Р. Вечерки, Э. Власовой. М., 1999. С. 842.
14. Понырко Н.В. эпистолярное наследие Древней Руси: исследования, тексты, переводы / отв. ред. Д.С. Лихачев; Рос. АН, Ин-т рус. лит. (Пушкин. дом). СПб., 1992.
15. Санников В.З. Согласованное определение // Сравнительно-исторический синтаксис восточнославянских языков / под ред. чл.-кор. АН СССР
B.И. Борковского; АН СССР. Ин-т рус. яз. М., 1968.
C. 47-94.
16. Творогов О.В. Традиционные устойчивые словосочетания в «Повести временных лет» // Труды Отдела древнерусской литературы. М., Л., 1962. Т. 18. С. 277-284.
17. Улитова А. С. Структура трехкомпонент-ных атрибутивных словосочетаний в деловой и книжной письменности XVII века // Вестн. Моск. гос. обл. ун-та. Сер.: Русская филология. 2016. № 1. С. 58-66.
18. Улитова А.С. Многокомпонентные атрибутивные словосочетания в книжных и деловых текстах (на материале памятников XVII века) // Вестн. Ленинг. гос. ун-та им. А.С. Пушкина. 2015. № 4. С. 108-118.
19. Уржумова А.А. Особенности употребления членных и нечленных имен с суффиксом -ьн-в древнерусском языке (на материале летописных и евангельских текстов) // Изв. высших учебных заведений. Поволжский район. Гуманитарные науки. 2013. № 1(25). С. 101-111.
20. Vecerka R. Altkirchenslavische (Altbulgarische) Syntax. I.: Die inneare Satzorganisation / Ra-doskav Vecerka // Monumenta Linguae Slavicae Dia-lecti Veteris. XXVII. Freiburg, 1989.
21. Worth D. Animacy and adjective order: the case of новъгородьскъ. An explanatory microanalysis // International Journal of Slavic Linguistics and Poetics.
1985. № 31-32. P. 533-554.
* * *
1. Biblioteka literatury Drevnej Rusi / RAN, In-t rus. lit. (Pushkinskij dom); pod red. D.S. Lihacheva i dr. SPb., 1997. T. 1, 2, 4, 5.
2. Birnbaum H. Praslavyanskij yazyk: dostizhe-niya i problemy ego rekonstrukcii / obshch. red. V.A. Dybo, V.K. Zhuravleva. M., 1986.
3. Bulahovskij L.A. Istoricheskij kommentarij k russkomu literaturnomu yazyku. 5-e izd., dop. i pere-rabot. Kiev, 1958.
4. Drevnerusskaya grammatika XII-XIII vv. / V.V. Ivanov [i dr.]. M., 1995.
5. Evstifeeva R.A. Poryadok slov v atributiv-nyh slovosochetaniyah Novgorodskoj I letopisi // Russkij yazyk v nauchnom osveshchenii. 2008. № 1. S. 161-204.
6. Eremin I.P. Literaturnoe nasledie Feodosiya Pecherskogo // Trudy Otdela drevnerusskoj literatury / red. V.P. Adrianova-Peretc. M.; L., 1947. T. 5.
7. Zajnullina S. R. Tradicionnye formuly russkih letopisej: struktura i semantika (na materiale «Povesti vremennyh let» po Lavrent'evskomu spisku): dis... kand. filol. nauk. Izhevsk. 2015.
8. Il'chenko O.S. Odushevlennost' - neodushev-lennost' v strukture predlozheniya: monogr. SPb., 2011.
9. Il'chenko O.S. Istoriya kategorii odushevlen-nosti v russkom yazyke / vstup. st. V.V. Kolesova. SPb., 2011.
10. Lapteva O.A. O nekotoryh izmeneniyah po-ryadka slov v drevnerusskom yazyke // Filol. nauki. 1959. №3. S. 55-67.
11. Lendelova V. Sintaksicheskie osobennosti krat-kih i polnyh imen prilagatel'nyh duhovnyh i dogovor-nyh gramotah moskovskih knyazej XV veka v sopo-stavlenii s Moskovskim letopisnym svodom k. XV ve-ka: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. M., 1989.
12. Minios F.R. Chto prityagivaet prityazhatel'-nye mestoimeniya? Ili linejnaya poziciya atributov // Voprosy russkogo yazykoznaniya. Vyp. III. Fonetika i grammatika: nastoyashchee, proshedshee i budush-chee: k 50-letiyu nauchnoj deyatel'nosti Sofii Kon-stantinovny Pozharickoj. 2010. S. 279-290.
13. Otec // Staroslavyanskij slovar' (po rukopisyam X-XI vv.) / pod. red. R.M. Cejtlin, R. Vecherki, E. Vlasovoj. M., 1999. S. 842.
14. Ponyrko N.V. Epistolyarnoe nasledie Drev-nej Rusi: issledovaniya, teksty, perevody / otv. red. D.S. Lihachev; Ros. AN, In-t rus. lit. (Pushkin. dom). SPb., 1992.
15. Sannikov V.Z. Soglasovannoe opredelenie // Sravnitel'no-istoricheskij sintaksis vostochnoslavyan-skih yazykov / pod red. chl.-kor. AN SSSR V.I. Bor-kovskogo; AN SSSR. In-t rus. yaz. M., 1968. S. 47-94.
16. Tvorogov O.V. Tradicionnye ustojchivye slo-vosochetaniya v «Povesti vremennyh let» // Trudy Ot-dela drevnerusskoj literatury. M., L., 1962. T. 18. S. 277-284.
17. Ulitova A.S. Struktura trekhkomponentnyh atributivnyh slovosochetanij v delovoj i knizhnoj pis'mennosti XVII veka // Vestn. Mosk. gos. obl. un-ta. Ser.: Russkaya filologiya. 2016. № 1. S. 58-66.
18. Ulitova A.S. Mnogokomponentnye atribu-tivnye slovosochetaniya v knizhnyh i delovyh tek-stah (na materiale pamyatnikov XVII veka) // Vestn. Lening. gos. un-ta im. A.S. Pushkina. 2015. № 4. S. 108-118.
19. Urzhumova A.A. Osobennosti upotrebleniya chlennyh i nechlennyh imen s suffiksom -'n- v drev-nerusskom yazyke (na materiale letopisnyh i evan-gel'skih tekstov) // Izv. vysshih uchebnyh zavedenij. Povolzhskij rajon. Gumanitarnye nauki. 2013. № 1(25). S. 101-111.
Trinomial attributive phrases in the texts of the XI-XIIIth centuries
The word order in the trinomial attributive phrases in the Old Russian language is not a solved question until the end. There is revealed the specific character of the word order in the trinomial attributive phrases in the multi-genre texts of the XI— XIIIth centuries. The order of the components of the attributive row depended both on the morphological expression of its members and the register of the Old Russian text.
Key words: word order, trinomial attributive phrases, hagiography, message, precepts.
(Статья поступила в редакцию 24.01.2022)
А.А. ГАЛЮК (Санкт-Петербург)
исследование русских синонимичных глаголов с позиции когнитивно-дискурсивного
ПОдХОдА (на материале глаголов воспитания)
Исследуются глаголы синонимического ряда с доминантой «воспитать» в свете когнитивно-дискурсивного подхода. Устанавливаются границы синонимической группы, выявляются интегральные и дифференциальные признаки глаголов, обнаруживаются элементы когнитивных конструктов, вербализованных лексемами. Доказывается целесообразность учета когнитивного и дискурсивного факторов при разграничении синонимов и моделировании когнитивных структур.
Ключевые слова: глагол, синонимы, когнитивная лингвистика, когнитивно-дискурсивный подход, когнитивная структура, фрейм, сценарий.
В настоящее время наблюдается возрастание интереса к когнитивно-дискурсивной парадигме лингвистического знания. Ее становление является закономерным следствием развития лингвистической науки, связанным с переходом от изучения собственно языковой системы к анализу вербальных единиц как репрезентантов когнитивных процессов. данная парадигма, как справедливо отмечает Е.С. Куб-рякова, подразумевает, что языковые феномены рассматриваются с точки зрения выполняемых ими когнитивной и коммуникативной функций, что позволяет «не только поставить в соответствие каждой языковой форме ее когнитивный аналог, ее концептуальную или когнитивную структуру (объясняя тем самым значение или содержание формы через определенную когнитивную структуру, структуру мнения или знания), но и объяснить причины выбора или создания данной "упаковки" для данного содержания» [12, с. 16]. Равноправное рассмотрение данных функций целесообразно и с точки зрения психологии: так, уже Л.С. Выготский писал о неразрывной связи общения и обобщения [6].
В данной работе предпринимается попытка проиллюстрировать методику использо-
О Галюк A.A., 2022
