CC BY
79
Том 157, кн. 1
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ КАЗАНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Гуманитарные науки
2015
УДК 172.1
ТРАНЗИТОРНАЯ ЭТИКА В КОНТЕКСТЕ ДУХОВНОЙ СИТУАЦИИ ПОСТСОВРЕМЕННОСТИ
Г.Э. Шалагина Аннотация
Транзиторная этика рассмотрена как доминанта духовности в контексте постмодерной фрагментации религиозного сознания. Показана приватная фундированность смысложизненного этического нарратива в условиях разидентификации акторов с социальностью.
Ключевые слова: транзиторность, постсовременность, мультикультурализм, социальность, вненаходимая идентичность, разидентификация, частная жизнь, субъект.
Введение
Духовность современного человека сегодня исследуется сквозь призму различных подходов и идеологических установок. Основные среди них: 1) официальная позиция традиционных религиозных конфессий, которая, как правило, сопровождается критикой сектантских тенденций в религиях Нью-эйдж (New Age) и «новых религиозных движениях» (НРД); 2) оценка духовности с позиций светской этики, которая связана с дискуссиями о современном состоянии российской духовности (что оно собой представляет: секуляризм, постсекуля-ризм, постатеизм, десекуляризацию, религиозное возрождение или неоконфес-сионализацию). Дискуссии о духовности затрагивают одну из самых важных составляющих человеческой жизни - стратегию постулирования ее смысла. Вопрос о смысле жизни является центральным в трех основных «душевспомо-гающих» дискурсах: в практической философии (этике), религии и психологии. Предметом настоящей статьи выступает светская транзиторная этика, доминанта духовности переходного российского общества, рассмотренная в контексте конфессиональной фрагментации.
Новая социальная структура и фрагментация духовных поисков в ситуации постсовременности
В постмодерном мире на Западе, а сегодня и в нашей российской действительности произошли изменения социальной структуры, когда на место больших общностей (классов) пришли малые (субкультуры). Произошло это в силу повышения уровня жизни, при котором экономические критерии социальной стратификации сменились новыми, «горизонтальными», связанными с культурой (их исследовал У. Бек и его отечественный последователь Л.Г. Ионин) (см. [1, 2]). К новым критериям социальной стратификации относятся убеждения, ценности, в том числе и религиозные, стратегии потребления, досуговые предпочтения,
этнические традиции. В результате развитые страны оказались в ситуации муль-тикультурализма, когда под вопрос ставится уже наличие самой доминирующей культуры. И на Западе, и в современной России формирование новой социальной структуры, помимо уровня жизни, связано с явлениями межэтнической миграции, с усилением роли персональной идентичности человека, с политикой многополярности. Фрагментация культуры, культурный плюрализм наблюдаются и в сфере духовных поисков.
В 70-х годов двадцатого столетия традиционные конфессии на Западе утрачивают свое господство в духовной сфере. Религия также оказалась одним из тех лиотаровских «больших нарративов», претерпевающих кризис в силу культурной фрагментации. В СССР этот период все еще проходил под флагом «научного атеизма», что дало теоретикам возможность говорить о тенденциях секуляризма. Но на смену традиционной религиозности в 70-х приходит множество учений, получивших общее название «Нью-эйдж», или «новые религиозные движения». К новым религиозным направлениям относятся: суфизм, система человека Г. Гурджиева, школы восточных единоборств и гимнастики, школы «Дальнейшего энерго-информационного развития», дианетика/саентология Л.Р. Хаббарда, а также многие другие течения, основанные на восточных религиозно-философских учениях (даосизм, бусидо), на идеях спиритизма, теософии, каббалы (М. Лайтман), астрологии, неоязычества, психоделических практиках [3]. Не находя институционализации, направления НРД могут существовать под флагом психологических учений: это, например, учения А. Свияша, Симорон Бурланов, Лайфспринг, холистическая и трансперсональная психология, учение Норбекова. В состав влиятельных Нью-эйдж направлений, на мой взгляд, необходимо включить и Трансерфинг - учение В. Зеланда, в самой презентации которого присутствуют признаки иерофании (М. Элиаде), что позволяет отнести это учение к разряду религиозных. Особняком стоит движение «Дух времени» (Zeitgeist movement) Питера Джозефа, Жака Фреско и Роксаны Медоуз, которое тоже заслуживает внимания в силу своего влияния на умы людей в контексте глобальных экологических и экономичеких проблем современности. Эстетический срез представляет дискурс кастанедианства, без которого трудно представить современную духовность.
Приватные истоки транзиторной этики
Религиозная духовность занимает значимый и яркий, но не основной сегмент смысложизненных ориентаций современника. Духовной доминантой общества является светская этика, которая находится сегодня под влиянием 1) «больших нарративов» традиционных религий; 2) НРД; 3) психологических и эстетических «душевспомогающих» дискурсов; 4) социального процесса эстетизации повседневности.
Рассмотренное с социологических позиций понятие религиозной нормы и традиции предполагает вовлеченность человека в религию как социальный институт. Вот в этом и состоит главная проблема. Императив социальности - это та ловушка, в которую может угодить и угождает современник, воспитанный в идеологии саморазвития личности. Эпоха нового времени (модерн) прошла под знаком «больше, выше, быстрее» в отношении человека. Человек равен
другому и является его конкурентом на рынке труда в условиях постоянной модернизации и повышения темпов роста. Поэтому человек мыслит себя проектом, недостроенным зданием, объектом трансформации и улучшения, в своих персональных изменениях он должен поспевать за изменениями общественными. «Принадлежать модернити - значит вечно опережать самого себя, находиться в состоянии постоянной трансгрессии, это значит обладать индивидуальностью, которая может существовать лишь в виде незавершенного проекта» - пишет З. Бауман [4, с. 131]. Человек социализирован посредством идеи, что современный мир, которому он должен соответствовать, крайне изменчив и подвижен, поэтому необходимо изменяться сообразно ему. Исконное стремление конечного в своей земной жизни человека к трансцендированию умножается на модернистскую идеологию саморазвития. З. Бауман отмечает по этому поводу: манипуляция жаждой трансцендентности неизбежна в любом «культурном порядке», но сегодня, в обществе «растекающейся модернити» есть склонность к злоупотреблению энергией трансцендентности и уводу человека в сторону от его жизненных возможностей и осмысленного существования [4, с. 6]. Вот некоторые социальные горизонты (стандарты) развития новоевропейского индивида.
1. Совершенствование имиджа, что фактически является производством из самого себя достойного продукта для рынка труда. Различные курсы по деловому этикету и культуре общения, помимо благородной задачи «повышения уровня культуры» будущих представителей делового мира, во многом формируют навыки обретения виртуальной идентичности и бытия воображаемым другим.
2. Скорочтение. У модерного человека просто нет времени на медленное чтение, в условиях бешеной повседневности чтение с перерывами «на жизнь» типологически напоминает восприятие сериала, «мыльной оперы», которая прерывается рекламой. О целостном восприятии художественного текста и катарси-ческой реакции здесь речи быть не может.
3. Освоение таймменеджмента: нужно успевать за скоростью социальных инноваций, повышая скорость собственных изменений.
4. Получение нескольких высших образований. В условиях мультикульту-рализма фрагментация спроса на товары и услуги ведет за собой и фрагментацию предложения. Повышенная необходимость в образовании продиктована политикой найма на малых предприятиях, которые выпускают продукцию «на разный вкус» представителей мультикультурного общества. Если человек выполняет узкую роль в системе разделения труда, работая на крупном предприятии, его образование должно быть узким, но глубоким. Если он работает на малом предприятии, он должен быть и бухгалтером, и менеджером, и водителем, и экспедитором, то есть разносторонним специалистом. Социальные риски бытия «разнобоким» человеком состоят в релятивизме сознания, отсутствии целостности личности, в незавершенной, разомкнутой, вненаходимой идентичности, забвении актуального осознания своего «здесь и сейчас».
Неудивительно, что психологи предлагают нам тренинги «личностного роста», которые помогут еще в большей степени нарастить наши «социальные мускулы». Вот почему тоталитарная секта часто удачно маскируется под психотренинг. Но в психологических учениях сегодня представлены и другие стратегии
самостроительства, поиска персональной идентичности и субъектогенеза: это разидентификация, или дезидентификация, когда человеку предлагается путь к себе через редукцию социального, через снятие «социальных слоев». Подобное происходит в случае культурного номадизма и кризисов перехода. Из числа перечисленных выше духовных течений разидентифицирующие тенденции демонстрируют холистическая психология, Симорон, Трансерфинг. Опасность фанатичного увлечения этим направлением поиска персональной идентичности, безусловно, заключается в мироотрицающей, крайне индивидуалистической позиции адепта. Но, на наш взгляд, в условиях текучей модерности появление рази-дентифицирующего направления субъектогенеза не случайно. Оно обращает внимание человека к себе, акцентуализирует его бытие в частной жизни, мобилизует подлинные антропологические ресурсы, помогает заново собрать претерпевшую кризис социальность.
Частная жизнь - это сфера бытия, центрированная вокруг субъекта, это сфера субъектности в повседневной бес- или квазисубъектности. Субъектность в современной цивилизации существенно ограничена в возможностях своего социального выхода - такая идея звучит в словах М. Фуко о «смерти субъекта», Р. Барта о «смерти автора». Частная жизнь в большей степени предоставляет эти возможности. Сказанное справедливо и для общества классического капитализма, в котором человек страдал такими «недугами» нравственного сознания, как реификация, частичность, отчуждение, товарный фетишизм, и для современного постмодерного мира, в котором пространство приватного существенно расширяется. В неклассической философской традиции переосмысливается отношение к частной жизни. Из «изнанки» общественной жизни частное превращается в важную категорию культуры, вплоть до феминистского лозунга «личное - политично». Центром частной жизни является человек, которого сегодня трудно определить в позитивно-научных терминах, поскольку он, будучи носителем разомкнутой, вненаходимой антропной идентичности, всегда находится в процессе идентификации. Все это создает трудности и в осмыслении аутентичной приватности. Антропная идентичность постмодерного человека -это фактически «квир-идентичность» (дословно «странная, причудливая, иная» идентичность, лишенная сущности, которая, по словам И.С. Кона, по определению расходится со всем нормативным, легитимным и господствующим). Сегодня практически каждый - это «лиминальная персона» (по В. Тернеру, человек без местоположения в культуре, стоящий всегда на грани, на пороге). Ситуация муль-тикультурализма провоцирует в человеке перманентную транзиторность, нахождение «между». Поэтому мы говорим о современной практической философии в терминах транзиторной, то есть постоянно движущейся, процессуальной, текучей этики.
Сегодня именно в приватном пространстве возникают «малые нарративы», выполняющие и восполняющие экзистенциальную роль религии. В их формировании важны эстетические стратегии: поиск себя и смысла жизни посредством литературы (дневниковый стиль мышления), посредством кино (подражательная стратегия идентификации, сценарное планирование жизни, копирование стиля жизни кино-персонажей).
•к к к
Сегодня обнаруживаются противоречивые тенденции в духовных поисках россиян. По данным опроса ВЦИОМ (апрель 2010 г.), большая часть россиян, идентифицировавших себя как «верующие», заявляет о несоблюдении церковных ритуалов (38%). Сравнительно небольшая часть респондентов указывает, что посещает церковь (17%), соблюдает пост и религиозные праздники (11%). Значительно меньше верующих сообщили, что принимают таинства и молятся (7%), носят нательные религиозные символы (3%), соблюдают заповеди (3%), поминают усопших (1%) [5]. Результаты опроса 2007 г. в Татарстане также показывают разрыв в 10-12% между конфессиональной идентификацией и степенью веры [6, с. 51]. Данные социологических опросов свидетельствуют о противоречии между религиозным сознанием и реальным поведением респондентов, нередко демонстрируя странные феномены «православного атеиста» или «светского мусульманина». Из этого можно заключить: религиозный дискурс утрачивает свою аутентичность, люди позиционируют себя в качестве верующих, являясь таковыми лишь по традиции, практикуют некое «личное понимание веры», следование не ортодоксальным, а альтернативным стандартам вероисповедания, фактически воспринимая религию на уровне этоса, а не объекта сакрализации. Социологи сегодня не солидарны в вопросе о «религиозном возрождении»: говорят о неоконфессионализации [7, с. 4], ставят вопросы об уровне религиозного образования россиян, на основании которого они и позиционируют себя в опросах, о необходимом «минимуме» соответствия религиозным требованиям, по которому человека можно считать принадлежащим к тому или иному религиозному течению [8]. Во всяком случае не стоит включать всех тех, кто позиционирует себя как «верующий», в число адептов традиционных религий. Скорее стоит задуматься о конфессиональной грамотности, воспитывать которую призваны школьные курсы по основам религиоведения. Духовная ситуация постсовременности не дает возможности идентифицировать в качестве доминанты духовности традиционную конфессиональную религиозность.
Доминантой духовности в обществе является этика, что влечет за собой акцентирование вопросов светской практической философии. Практическая философия важна экзистенциально, ведь даже спор материалистов с идеалистами по так называемому основному вопросу философии, если рассматривать его в практической плоскости, - это спор о мере участия человека, его интеллекта и воли в объективной реальности. Задача практической философии - выработка стиля жизни, адекватного приемлемым представлениям о смысле жизни. Именно в осуществлении этой задачи практическое сознание сотрудничает со смежными институтами и практиками, с религиозным, эстетическим сознанием, с психологическими учениями.
Summary
G.E. Shalagina. Transitional Ethics in the Context of the Spiritual Situation of Post-modernity.
Transitional ethics has been considered as the dominant of spirituality in the context of postmodern fragmentation of the religious consciousness. Private foundations of the life-purpose ethical narrative have been demonstrated in terms of de-identification of social actors.
Keywords: transitivity, postmodernity, multiculturalism, sociality, outside identity,
de-identification, private life, subject.
Литература
1. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. - М.: Прогресс-Традиция, 2000. - 383 с.
2. Ионин Л.Г. Социология культуры. - М.: ГУ ВШЭ, 2004. - 427 с.
3. Гинзбург Т. Движение Нью-Эйдж // Эзотера. - URL: http://ezotera.ariom.ru/2008/ 04/14/newage.html, свободный.
4. Бауман З. Индивидуализированное общество. - М.: Логос, 2005. - 390 с.
5. Пресс-выпуск № 1465 «Верующих в России много, воцерковленных - значительно меньше» // ВЦИОМ. - URL: http://wciom.ru/index.php?id=268&uid=13385, свободный.
6. Консолидирующие идентичности и модернизационный ресурс в Татарстане. - М.: Ин-т социологии РАН, 2012. - 149 с.
7. Губогло М.Н. Религиозность, этничность, государственность // Этнопанорама. -2000. - № 3. - С. 2-11.
8. Филатов С.Б., Лункин Р.Н. Статистика российской религиозности: магия цифр и неоднозначная реальность // Социол. исслед. - 2005. - № 6. - С. 35-45.
Поступила в редакцию 26.05.14
Шалагина Гульнара Эдуардовна - кандидат философских наук, доцент кафедры философии и истории науки, Казанский национальный исследовательский технологический университет, г. Казань, Россия. E-mail: galanova@rambler.ru
