CC BY
46
Библиографический список
1. Андреева Н.И. Женщина и общество: социально-философский аспект. Автореф.канд. дис. Ставрополь, 1994. С. 23 - 25.
2. Гурко Т. А. Брак и родительство в России. М., 2008. С. 225-230.
3. Ерников Н.А. Мужчина: школа практической психологии. М.: «РИПОЛ КЛАССИК», 2001. С. 416 -420.
4. МихееваА.Р. Брак, семья, родительство: социологические и демографическиеаспекты. Новосибирск, 2001, С. 25-30.
5. ОвчароваР.В. Родительство как психологический феномен. М., 2006, С. 43-45.
6. Хасбулатова О. А. Российская гендерная политика в ХХ столетии. Иваново, 2005, С. 142-145.
References
1. Andreeva N. Women and society: social and philosophical aspect. Avtoref.kand. dis. - Stavropol, 1994, p. 23 - 25.
2. Gourko T.A. Marriage and parenthood in Russia. Moscow, 2008, p. 225-230.
3. Rivals N.A. Man: School of Applied Psychology. - M.: "RIPOL KLAS - SIC", 2001, p. 416 -420.
4. Mikheev A.R. Marriage, family, parenthood: sociological and demograficheskieaspekty. Novosibirsk, 2001, p. 25-30.
5. OvtcharovaR.V. Parenthood as a psychological phenomenon. M., 2006, p. 43-45.
6. Khasbulatova O.A. Russian gender politics in the twentieth century. Ivanovo, 2005, p. 142-145.
УДК 111.8 UDC 111.8
Д.В. МАЛАХОВ D.V. MALAKHOV
аспирант кафедры философии и методологии науки graduate student of department of philosophy and science Белорусского государственного университета methodology, Belarusian state university
ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНАЯ ПРИРОДА СУБЪЕКТА КАК ПРОБЛЕМА СОВРЕМЕННОГО ФИЛОСОФСКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ
THE TRANSCENDENTAL NATURE OF THE SUBJECT AS A PROBLEM OF MODERN PHILOSOPHICAL -METHODOLOGICAL CONSCIOUSNESS
В контексте феноменологического движения рассматривается проблема субъекта научной рациональности. Акцентируется характер философской рефлексии и её значение в формировании мотивированной активности субъекта научной рациональности - трансцендентального Я, специфическим образом воплощающего идею непосредственного схватывания реальности.
Ключевые слова: научная рациональность, субъект научной рациональности, феноменология, трансцендентальное Я, метафизика процесса, логос, чистое сознание.
In a context of phenomenological movement the problem of the subject of scientific rationality is considered. Character of a philosophical reflexion and its value in formation the reasonable activity to the subject of the scientific rationality - Transcendental Ego, in unusual way embodying idea of the directly grasping the reality is accented.
Keywords: scientific rationality, subject of scientific rationality, phenomenology, transcendental Ego, metaphysics of process, logos, singular consciousness.
В попытках ответить на животрепещущие вопросы современности обращение к научной рациональности как квинтэссенции разумной человеческой способности имеет глубокие бытийные и этические корни. Сущностная потребность разума перейти от мнения к достоверности, стремление духа освободиться от идолов и обратиться к тому, что действительно есть, воплощаются в научном знании как в свидетельстве о реальном присутствии истины. Проблемное поле научной рациональности представляет собой арену, на которой разворачивается драма осмысления: может ли конкретная жизнь во всём богатстве и противоречивости стремлений выступить в качестве фундамента объек-
© Д.В. Малахов © D.V. Malakhov
тивного характера научного знания? Гносеологическая проблематика этого вопроса редуцируется к определению степени и характера включённости субъективных факторов в познавательный процесс, который реконструируется в качестве сохраняющего объективный эпистемологический статус научного знания.
Реконструкция процесса научного познания основывается на философском и научно-методологическом уровнях рефлексии, расширяющих понятие субъекта научного познания до понятия субъекта научной рациональности, в поле которой и происходит проблематиза-ция субъективных факторов в контексте объективного содержания познания. Статус процедуры рефлексии
делает возможным эксплицировать проблемы научной рациональности на уровне ценностных, ментальных и психических структур личности, осуществляющей рефлексивные акты. При этом существенным образом расширяется исследование мотивационной сферы -личной вовлечённости в процессы конституирования предметной и ценностной реальности.
Обращение от легитимации к мотивации познания и деятельности позволяет пересмотреть понятие субъекта научной рациональности. В постсоветской философии приоритетным статусом продолжает пользоваться эмпирический субъект. Постановка проблемы личной ответственности, вытекающая из анализа глубинных оснований мотивации, делает возможным обращение к иному виду субъекта - трансцендентальному Я.
В современной русскоязычной философской литературе научная рациональность начинает активно рассматриваться как «парадоксальная»: стремление к свободному мышлению, с одной стороны, и «власть» концептуальных каркасов - с другой, порождают интеллектуальный конфликт. Так, В.Н. Порус отмечает, что тупики рациональности, основанной на концептуальных каркасах, связаны с личностью, существующей в режиме нарастающего конфликта между заданно стью идеалов и норм исследования и приоритетных концептуальных структур, с одной стороны, и стремлением к свободной критике оснований собственного мышления - с другой. В этом конфликте В.Н. Порус усматривает причины экспансии иррационального начала в отношении рациональных форм познания [1, с. 178]. Радикальный характер интенций В.Н. Поруса состоит в том, что рефлексивный анализ, обращённый вовнутрь эпистемологических теорий, должен определяться как философский, а не научно-методологический, традиционно рассматриваемый в качестве основной формы единства субъективного начала и объективного содержания знания. Эпистемологические проблемы, таким образом, представляют собой «спецификации проблем философской антропологии, в особенности - проблем свободы и цели человеческого бытия и познания» [2, с. 236].
Для трансцендентального Я рефлексия, имеющая своим объектом универсалии и абстракции, является научно-методологической, в предмете которой оно не обнаруживает собственные предельные основания и не соотносит предметность, на которую указывает рефлексия второго уровня, с собственными этическими и познавательными императивами как абсолютно значимую. Оставаясь в поле абстракций и универсалий, трансцендентальное Я испытывает своеобразный голод по первичной достоверности, реальности факта, служащих источником обнаружения собственных ценностных и познавательных структур в актах философской рефлексии.
Динамика науки и современная проблемная ситуация вокруг научной рациональности обусловлена также процессами углубления междисциплинарного дискурса и выходом на передний край исследований наук, имеющих своим предметом живую субстанцию: биологии, генетики, экологии, медицины, психологии,
психиатрии. В этих дисциплинах реальность антропологических и, шире, гуманитарных метаморфоз и катастрофических процессов представлена непосредственным образом. Используя феноменологическую терминологию, можно сказать, что сущее само является в био-психо-социальных модусах. Схватывание реальности как таковой, предшествующее концептуализации, способно формировать личностный опыт как опыт соучастия, причастности и приверженности. Характер внутреннего опыта, доставляемый науками о живой субстанции, позволяет выдвинуть предположение о возможном ренессансе метафизики в контексте научной рациональности. При этом метафизическая система не редуцируется к философским основаниям науки, сохраняя собственные онтологические, телеологические и антропологические константы. Проблема интерпретации реальности, традиционно выступавшая разделительным барьером между метафизикой и наукой, в современных условиях может выступить как объединяющее начало.
М. Вартофский, отмечая, что метафизические системы задают различные виды реальностей, в то время, как наука основывается на убеждении, что существует только одна реальность, предлагает в качестве формы синтеза поиск и установление первичного онтологического принципа, на основе которого возможно любое объяснение и любая рациональная интерпретация. Это означает, что «существует одна объективная истина, один логос, относительно которого наши объяснения и теории являются адекватными или неадекватными, истинными или ложными ... этот принцип формирует условия объективности в науке ... в форме «убеждения», или в виде эвристического принципа, критическая проверка и уточнение которого являлись традиционным делом метафизики» [3, с. 98].
Рефлексия об онтологическом принципе является философской и конституирующей личностное начало изнутри, поскольку утверждение первичного принципа, наподобие гераклитовского Логоса становления, вводит в опыт сущего действенное начало. Метафизика действия, в отличие от созерцательной метафизики абсолютного, продуцируется не чистым умозрением, а реальным поступком, деянием, на свой страх и риск конституирующим субъективную и интерсубъективную реальность. Эти действия не обусловлены преддан-ными универсальными нормами и скорее интуитивны, нежели формальны или аффективны - в основаниях жизнетворчества лежат достоверность поступков и очевидность результатов, складывающихся в то, что М. Вартофский именует «внутренней убеждённостью» - основу и метафизики, и науки.
Вырастая из человеческого опыта становления-собой, метафизическая система задаёт личности первичные структуры понимания, которые транслируются в научную рациональность в виде концептуальных моделей. При этом разрыв между концептуальной структурой и первичными структурами понимания создаёт своего рода срыв рациональности и превращает её из живого события духа в то, что А. Уайтхед называл «за-
стывшей рациональностью». Согласно М. Вартофскому, разрыв ведёт к утрате научной рациональностью статуса понимающей, поскольку «понимание достигается в результате того, что любая концептуальная модель в качестве некоторой формы гармонизируется с первичным опытом самого понимания» [3, с. 107]. Эвристический потенциал метафизики для науки концептуализируется в понятии «метафизический базис науки», выводящий на приоритетное место проблему конституирования гетерономных структур опыта, определяющего способность к динамическим трансформациям.
В двадцатом веке предпринималось несколько попыток построения метафизических систем, основывающихся на онтологическом принципе, среди которых следует выделить теорию творческой эволюции А. Бергсона, космологию А. Уайтхеда («метафизика процесса»), фундаментальную онтологию М. Хайдеггера, концепцию чувствующего интеллекта Х. Субири («феноменология реальности»), теорию он-топоэзиса А.-Т. Тыменецка («феноменология жизни»).
Так, метафизику А. Уайтхеда роднит с крупнейшим философским проектом двадцатого века - феноменологией - призыв «возвратиться к реализму непосредственного «схватывания» как матрицы всех научных абстракций» [4, с. 94]. Первичным принципом полагается сращение («конкрестенция») субъективных событий в иерархические уровни космологического процесса, при этом онтологический статус отдельного субъективного события как системообразующего оказывается равным онтологическому статусу системной иерархии. Действие первичного принципа раскрывается в концепции «действительной сущности», бытие которой обусловлено её внутренним стремлением к становлению - сущностному изменению с сохранением личного тождества. При этом доминирующим фактором ценностного конституирования выступает органический (то есть имеющий основанием саму жизнь) процесс сращения реального индивидуального события с Вечными объектами («Миром Ценности»), к которому А. Уайтхед причисляет также научные объекты.
А.-Т. Тыменецка, следуя классической феноменологической традиции, интепретирует феномен жизни в двух планах: онтическом и онтологическом. При этом онтический план («автопоэзис») рассматривается как естественное самоупорядочивание стихии жизни без образования уникальных форм. Онтологический план («онтопоэзис») представляет собой смысл порядка жизни или внутреннюю природу самоупорядочивания и саморазвития жизни в дифференциации типов и индивидов. Онтопоэзис выступает основной формой бытия, репрезентирующей первичный онтологический принцип самоиндивидуализации, который А.-Т. Тыменецка именует также «Логосом жизни». Логос жизни корре-лируется с гуссерлевским понятием трансцендентального Я, обретение которого обусловлено преодолением эмпирическим субъектом естественной установки сознания. Так, в автопоэзисе жизни, или стихийном не индивидуализирующем упорядочивании, Логос не актуализован и присутствует в качестве горизонта
возможностей. Логоцентричность, наподобие трансцендентальной сферы, возникает в первичных актах следования индивидуализации и формирования конкретного существования.
Таким образом, в концепции А.-Т. Тыменецка ло-гоцентричность представляет собой процесс актуализации уникальных потенций стихии жизненных сил. Феноменология жизни призвана способствовать прояснению характера взаимодействия стихийных сил, обусловливающих автопоэзис, и логоических сил, определяющих путь морфологического и экзистенциального становления индивида в контексте целостного феномена жизни [5, с. 150]. Логоические силы выступают в качестве системообразующего начала, гармонизирующего первичный импульс (impetus) стихийных жизненных сил - в понимании, свойственном традиции русской религиозной философии - свободы. В этой части концепция А.-Т. Тыменецка сходна с положениями метафизики процесса А. Уайтхеда, согласно которому концептуальная прегензия выводит в ранг ценностного события физическую прегензию - первичное непосредственное схватывание реальности - посредством её сращения с Вечными объектами [6, с. 155]. Аналогом логоических сил в данном случае выступает стремление субъекта к концептуализации, посредством которой он обретает космологический статус «бессмертия» - врастание в Мир Ценностей и действительную причастность «идеальному миру первоначальной природы Божества» [7, с. 83].
В целом, подходы А. Уайтхеда, М. Вартофского и А.-Т. Тыменецка обладают сущностным сходством: научная рациональность рассматривается как высшая форма рациональности, при этом акцент делается на органическом синтезе опыта схватывания реальности и чувстве личной сопричастности, конституирующих положения метафизических систем и концепты науки. Таким образом, проблема субъекта научной рациональности может быть поставлена в контексте реальности, к которой апеллирует личностный опыт конституиро-вания и которая проступает в актах схватывания в качестве первичного онтологического принципа. Вопрос о прояснении сущности схватывания субъектом познания этой реальности становится определяющим для проблемы творческой рациональности. Обращение к феноменологической философии не является в данном случае ни надуманным, ни случайным - критерием выступает глубокая тематическая разработка учения о «непосредственной данности» исходя из интенции о двух планах существования, представленных в сознании и образующих горизонт потенциальностей или - «мир».
Существенным нюансом учения о непосредственной данности является отказ от приоритетного статуса «переживания», традиционно и справедливо отвергаемого наукой за психологизм и релятивизм. Действительно, схватывание реальности в переживании, чувственном вживания характеризуется, по замечанию А.Ф. Лосева, моментами, исключающими реализацию идеалов научной достоверности.
1. Смешение непосредственной данности с исхо-
дным постулатом исследования, в результате чего первая предстаёт как нечто, уже являющееся результатом теоретизирования или конвенции [8, с. 47].
2. Смешение непосредственной данности с наибольшей заметностью, что предполагает доминирование в познании образности и психологизма, ведущих к установлению механистических (ассоциативных) каузальных связей между ощущениями и представлениями [8, с. 48].
Проблема непосредственной данности, таким образом, обращается к сознанию, приводящему психологическое переживание и научно-методологическую рефлексию к единому акту философской рефлексии. В феноменологии Э. Гуссерля сознание, способное к сущностному созерцанию и конституированию, определяется как «чистое сознание». Линия интерпретации этого феномена в русской философии, восходящей от А.Ф. Лосева к П.П. Гайденко и А.Г. Чернякову, не рассматривает чистое сознание в качестве самоценной методологической модели, но соотносит его научный потенциал с описываемой им реальностью, сложность, безграничное сущностное многообразие и двуплано-вый характер которой превосходит любой вид психологического переживания, предданных теоретических постулатов и системных исследований, в основе которых полагается эмпирический субъект рациональности. Чистое описание, или созерцание сущностей, как позже будет именовать дескрипцию Э. Гуссерль, предполагает перенос акцента с методологической составляющей на то, что именно описывается в качестве «чистого»: до-рефлексивное, до-образное, исключающее предварительную теоретическую квалификацию - «непосредственную данность» [8, с. 49].
На первый взгляд, концепция чистого сознания предполагает разрыв с миром становления и переход к миру идеальных значений, не подверженному влиянию со стороны эмпирически-психологических фактов. Однако особенность трансцендентального Я феноменологии Э. Гуссерля заключается именно в соединении «чистого» и «эмпирического» планов существования, граница между которыми устанавливается в актах эпохе и феноменологических редукций. Этот зазор, называемый в феноменологии смыслопорождающим, и есть реальность, именуемая Э. Гуссерлем «жизненным миром», М. Хайдеггером - «вот-бытием» или «эк-зистенцией» [9, с. 200], А.-Т. Тыменецка - «энтеле-хиальным онтопоэтическим проектом самоиндивидуализации» [10, с. 177].
Методологическая картина двухпланного существования трансцендентального Я строится Э. Гуссерлем в соответствии с принципом «конститутивного генезиса», объединяющего соответственно активную и пассивную формы, раскрывающие акты чистого сознания, направленные на беспредпосылочное конституирова-ние чистой предметности, и предшествующее им осознание исторических познавательных конфигураций как формального и предпосылочного знания, в котором вещь или явление исторически опознаётся [11, с. 166]. Внутренняя динамика единого потока конститутивно-
го генезиса, в котором формируется субъект познания, соотносится с пониманием предпосылочности как мотивации, реализуемой в конкретных формах обретения единства Я: «Универсум переживаний, составляющих реальное бытийное содержание трансцендентального ego, вмещает эти переживания лишь в универсальной форме единого потока, которому, как вливающиеся в него, подчинены все отдельные переживания. Таким образом, уже эта форма, наиболее всеобщая для всех особых конкретных переживаний и конституированных в их потоке образований, есть форма всесвязующей и управляющей каждым отдельным переживанием мотивации, которую мы тоже может рассматривать как формальную закономерность универсального генезиса, благодаря которой в определённой ноэзо-ноэматической формальной структуре текущих способов данности прошлое, настоящее и будущее снова и снова конституируются в своём единстве. Внутри этой формы жизнь протекает как мотивированный ход особых конститутивных свершений, имеющих многочисленные особые мотивации и системы мотиваций-свершений, которые ... образуют единство универсального генезиса Ego» [11, с. 161].
Феноменологическая теория познания Э. Гуссерля исходит из противопоставления традиционной теории познания, именуемой «каузальной», и трансцендентальной, за которой утверждается статус мотивацион-ной. В традиционной гносеологии субъект познания предстаёт как эмпирический, его единство в качестве познающего обусловлено актами объективации содержаний сознания обыденным миром и культурой, в которых он пребывает естественно; в то время как познавательная активность трансцендентального субъекта центрирована бытием его собственного сознания и интендирована на мир и культуру, которые естественным образом не включают самого познающего и не продуцируют единство его Я [11, с. 171-172].
Таким образом, переживание, научно-методологическая и философская рефлексии получают в феноменологии единство в актах непосредственного схватывания реальности и в то же время конституируют эту реальность. Формируется субъект научной рациональности - трансцендентальное Я, которое, в соответствии с современным (постнеклассическим) типом рациональности, тематизирует мир как своё поле деятельности и конструирует эпистемологические объекты. При этом субъект рациональности исходит не из теоретических схем и концептуальных каркасов, а из реального положения вещей и идеального горизонта возможностей, который задаётся как самим этим положением, так и активными формами генезиса чистого сознания, центрирующего трансцендентальное Я как историческое.
Известно, что отношение М. Хайдеггера к гуссер-левской концепции чистого сознания было неоднозначным. Вероятно, правы исследователи, отмечавшие его глубокую неприязнь к объяснительной силе этого феномена. Однако, если рассматривать чистое сознание в описанных выше положениях А.Ф. Лосева или апеллировать к А.Г. Чернякову, усматривающему за методологической моделью перестраивающее личность
усилие духа, то оказывается возможным скоррелиро-вать «чистое сознание» Э. Гуссерля и «чистое именование» М. Хайдеггера. Человеческий акт, в котором опыт сущего как субстрата в терминологии Аристотеля или системного значения неразложимой основы в терминологии новоевропейской философии, претворяется в опыт сущего как феномена, раскрывающего присутствие Бытия, полагается М. Хайдеггером в качестве опыта чистого именования. Этот бытийный акт выводит сущее из режима любой предварительной квалифи-цируемости, в основе которого лежит высказывание о предполагаемом сущем. Чистое именование захватывает эк-зистенцию в целом и направлено не на вещь, а на то «место», в котором встречаются вещь и человек, бытийный акт мышления которого переводит вещь в ранг феномена: «В простом именовании я оставляю присутствующее быть чем оно есть. Несомненно, именование включает в себя того, кто именует, - но особенное именование как раз в том, что именующий входит в него лишь для того, чтобы самому перед сущим отступить на задний план. Тогда сущее есть чистый феномен. В высказывании, наоборот, высказывающий принимает участие тем, что включает себя, - и он включает себя как тот, кто наклоняется над сущим, чтобы вести наблюдение над ним и говорить о нём» [12, с. 124].
Акт «отступления именующего на задний план» имеет онтологический характер, выводящий экзистенцию в «топос» (удачный, на наш взгляд, термин И.А. Акчурина) просвета, зияния, выступание Бытия. Топос (по определению М. Мамардашвили - «пространство, связанное преобразованиями» [13, с. 227]), в котором онтический и онтологический планы обретают единство, позволяет предложить эвристический и методологический потенциал феноменологии как учения, содержащего фундаментальный онтологический принцип, в соответствии с которым реальность значений и целей идеального и эмпирического рассматривается по образцу халкидонского синтеза: «неслитно», «нераздельно», «неразлучно», «неизменно». Интенции относительно рассмотрения научно-философского потенциала этой идеи крайне редки и связаны в основном с этикой и социальной философией
М. Шелера. Однако рассмотрение в этом ключе феноменологической философии в целом не предпринималось. Между тем, такой подход позволил бы по-новому взглянуть на близость феноменологии русской философской традиции, особенно таким её представителям, как Н.А. Бердяев, С.Л. Франк, Н.О. Лосский, П. А. Флоренский, С.Н. Булгаков, Я.С. Друскин.
Обращение философской рефлексии к научно-методологическим проблемам допускает положение о несводимости субъекта рациональности ни к эпистемологической, ни к социокультурной сферам. В современном русскоязычном философском поле доминирует тенденция рассматривать познавательный потенциал этих сфер в соответствии с принципом дополнительности. Однако обращение только к этим сферам лишает научную рациональность творческой драматургии, в которой стремления к личностному становлению, новизне исследований и продвижению лично значимой идеи занимают приоритетное положение. Более близкой в концептуальном отношении являются позиции М. Полани и П. Фейерабенда, которые, тем не менее, не отрицают эмпирический характер субъекта научной рациональности.
Трансцендентальное Я сущностно не связано концептуальными каркасами, теоретическими схемами, определённым стилем мышления, социокультурными основаниями и традициями, выступающими как онти-ческий план. Критерием истины и началом творческого поиска выступает сама реальность, первичное схватывание которой осуществляется посредством выхода в феноменологический «зазор», где онтологический план трансцендентального Я («становление-собой») «неслитно» и «нераздельно» соединяется с онтическим планом. Тем самым устанавливается сущностный коррелят между структурами личности и реальностью, каждая из которых существует в онтико-онтологическом единстве и раскрывается в качестве таковой в зазоре «между» двумя планами. Этот подход задаёт перспективу исследованиям, включающим в себя методологию наук о жизни, историю научных открытий, психологию научного творчества, этику научного сообщества, а также личностно ориентированную педагогику.
Библиографический список
1. Порус В.Н. Парадоксы научной рациональности и этики // Научные и вненаучные формы мышления: сб. ст. под ред. И.Т. Касавин, В.Н. Порус. М., 1996.
2. Порус В.Н. О перспективах эпистемологии // Наука в культуре: сб. ст. Отв. ред. В.Н. Порус. М., 1998.
3. ВартофскийМ. Эвристическая роль метафизики в науке // Структура и развитие науки (из Бостонских чтений по философии науки): сб. ст. Под ред. Б.С. Грязнов, В.Н. Садовский. М., 1978.
4. Шпигельберг Г. Феноменологическое движение. М., 2002.
5. ТыменецкаА.-Т. Феноменология отвечает на вызов прагматической проверки: мера. Вопр. философии. 2005. № 11.
6. Киссель М.А. Философия науки А. Уайтхеда // Концепции науки в буржуазной философии и социологии (вторая половина Х1Х-ХХ в.): сб. ст. Отв. ред. Н.И. Родный, П.П. Гайденко, Б.С. Грязнов. М., 1973.
7. УайтхедА. Избранные работы по философии. М., 1990.
8. ЛосевА.Ф. Личность и Абсолют. М.,1999.
9. ХайдеггерМ. Письмо о гуманизме // Время и бытие. М., 1993.
10. СмирноваН.М. Эпистемологическая проблематика на III Всемирном феноменологическом конгрессе. // Эпистемология и философия науки. 2005. т. V. № 3.
11. Гуссерль Э. Картезианские размышления. СПб, 2006.
12. ХайдеггерМ. Семинар в Ле-Торе, 1969 г. Вопр. философии. 1993. № 10.
13. МамардашвилиМ. Классический и неклассический идеал рациональности // Мой опыт нетипичен. СПб, 2000.
Reference
1. Porus V.N. Paradoxes of scientific rationality and ethics / V.N. Porus // Scientific and extra scientific forms of thinking: collection of articles / under the editorship of I.T. Kasavin, V.N. Porus. Moscow, 1996.
2. Porus V.N. On prospects of epistemology / V.N. Porus // Science in culture collection of articles /publishing editor V. N. Porus. - Moscow, 1998.
3. Wartofsky M Heuristic role of metaphysics in science / M. Wartofsky // Science structure and development (from Boston readings in philosophy of science): collection of articles / under the editorship of B.S. Gryaznov, V.N. Sadovsky. Moscow., 1978.
4. Shpigelberg G. Phenomenological Movement / G. Shpigelberg. - Moscow., 2002.
5. Tymieniecka A-^ The phenomenology responds to challenge of pragmatical check: measure / A.-T. Tymieniecka. - Issues of philosophy - 2005. - No. 11.
6. KisselМ.А. Philosophy of science of A. Whitehead / M.A. Kissel / Science concepts in bourgeois philosophy and sociology/ (second half of XIX-XX c.) collection of articles /publishing editors N.I. Rodny, P.P. Gaydenko, B.S. Gryaznov. - Moscow, 1973.
7. WhiteheadА. Selected works on philosophy / A. Whitehead. - M Moscow 1990.
8. LosevA.F. Personality and Absolute/ A.F. Losev. - Moscow. 1999;
9. HeideggerM. The Letter on Humanism // Time and Being / Heidegger M. - Moscow, 1993.
10. Smirnova N^. Epistemological problems on III World phenomenological congress / N.M. Smirnova // Epistemology and philosophy of science. - 2005. -Vol. - No. 3.
11. HusserlE. Cartesian Meditations / E. Husserl. - Saint-Petersburg, 2006.
12. HeideggerM. Seminar in Le Thor 1968, 1969 r. / M. Heidegger. - Issues of philosophy. - 1993. - No. 10.
13. Mamardashvili М. Classic and Non-classic Ideals of Rationality // My non-typical experience / M. Mamardashvili. - Saint-Petersburg, 2000.
УДК 314.6 UDC 314.6
А.А. МИРОНОВА A.A. MIRONOVA
аспирант кафедры демографии Национального graduate student of demography department, National
Исследовательского Университета «Высшая Школа Research University «Higher School of Economics»
Экономики » E-mail: [email protected] E-mail: [email protected]
СУЩНОСТЬ ВНУТРИСЕМЕЙНЫХ МЕЖПОКОЛЕННЫХ ВЗАИМОДЕЙСТВИЙ В СОЦИОЛОГИИ ГАРРИ БЕККЕРА
ESSENCE OF INTRA-FAMILY INTERGENERATIONAL INTERACTIONS IN GARY BECKER'S SOCIOLOGY
В условиях старения мирового населения проблема пересмотра социального контракта между поколениями приобретает особую важность. Солидарность поколений является основой общественного воспроизводства и залогом стабильного развития. Каковы мотивы межпоколенных обменов и каков их механизм - вот те вопросы, которые анализируются в данной статье через призму социологии Гарри Беккера.
Ключевые слова: межпоколенные трансферты, Гарри Беккер.
In the conditions of global population aging the problem of social contract between generationsgains momentum. Intergenerational solidarity is the basis of social reproduction and the key to sustainable development.What are the motives of intergenerational exchanges and what is their mechanism - these are the questions which are analyzed in this paper in the light of sociology Gary Becker.
Keywords: intergenerational exchanges, Gary Becker.
В настоящее время под влиянием глобального процесса старения мирового населения (согласно среднему варианту прогноза ООН доля лиц старше 60 лет в мировом населении в период с 2010 по 2060 гг. увеличится с 11% до 23,7%) происходят существенные изменения в жизни общества. Процесс демографического старения является исторически новой ситуацией для мирового населения, т.к. вплоть до конца 18 - начала 19 века доля
© А.А. Миронова © A.A. Mironova
лиц в возрасте старше 60 лет значительно не изменялась и находилась в пределах 5-9% [1]. Новая историческая ситуация требует пересмотра старых «правил», по которым жило общество.
В качестве важнейшего следствия старения населения выступает существенное изменение возрастной структуры, т.е. изменение в соотношении между чис-ленностями отдельных поколений. Преобразование
