CC BY
27
Теория и практика общественного развития. 2021. № 10. С. 63-69. Theory and Practice of Social Development. 2021. No. 10. P. 63-69.
Научная статья
УДК 316.42(470+571:517.3)
https://doi.org/10.24158/tipor.2021.10.8
Трансграничье России и Монголии в условиях глобализации и регионализации Валентина Гурожаповна Жалсанова
Институт монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения РАН, Улан-Удэ, Россия, valyazhal@list.ru, https://orcid.org/0000-0003-0827-6311
Аннотация. В статье рассмотрены особенности развития глобализации и регионализации в современном мире и их влияние на социальные процессы в трансграничье России и Монголии. Показано, что регионализация как один векторов глобализации способствует интеграции ряда стран на региональном уровне. Поэтому большое значение приобретают исследования трансграничных территорий как сложноструктурированных социальных пространств. Российско-монгольское трансграничье, формировавшееся в течение длительного исторического периода, в наше время является важным регионом, определяющим развитие интеграционных взаимодействий в Центральной Азии и на евразийском пространстве. Современные российское и монгольское общества, будучи постсоциалистическими по характеру, переживают социальную трансформацию и под влиянием глобализации, а также контактов в экономической, политической и культурной сферах находятся в поиске сбалансированных способов реализации взаимодействия. Активизация российско-монгольских отношений в последние годы обусловливает необходимость изучения всех граней сотрудничества данных стран в различных областях общественной жизни.
Ключевые слова: глобализация, регионализация, трансграничье, Россия, Монголия, социальные процессы, социальная трансформация общества
Для цитирования: Жалсанова В.Г. Трансграничье России и Монголии в условиях глобализации и регионализации // Теория и практика общественного развития. 2021. № 10. С. 63-69. https://doi.org/10.24158/tipor.2021.10.8.
Финансирование: работа выполнена в рамках государственного задания «Россия и Внутренняя Азия: динамика геополитического, социально-экономического и межкультурного взаимодействия (XVII-XXI вв.)», № 121031000243-5.
Original article
Transboundary area of Russia and Mongolia in the conditions of globalization
and regionalization
Valentina G. Zhalsanova
Institute for Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies of the Siberian branch of the Russian Academy of Sciences, Ulan-Ude, Russia, valyazhal@list.ru, https://orcid.org/0000-0003-0827-6311
Abstract. This paper considers the features of the development of globalization and regionalization in the modern world and shows how they impact the social processes in the transboundary area of Russia and Mongolia. It is shown that regionalization as one of the vectors of globalization processes contributes to the integration of a number of countries at the regional level. Therefore, studies of cross-border territories as complex-structured social spaces are of particular importance. The Russian-Mongolian trans-border region, which has been formed during a long historical period, is nowadays one of the determining factors of integration interactions in the Central Asian region and in the Eurasian area. Modern Russian and Mongolian societies, being post-socialist in nature, are going through the processes of social transformation, and under the influence of globalization, as well as contacts in the economic, political and cultural spheres, they are looking for balanced ways of implementing interaction. The intensification of Russian-Mongolian relations in recent years has necessitates the study of all facets of interaction between these countries in all spheres of public life.
Keywords: globalization, regionalization, transboundary area, Russia, Mongolia, social processes, social transformation of society
For citation: Zhalsanova V.G. Transboundary area of Russia and Mongolia in the conditions of globalization and regionalization // Theory and Practice of Social Development. 2021. No. 10. P. 63-69. (In Russ.). https://doi.org/10.24158/tipor.2021.10.8.
Funding: the work was carried out within the framework of the state assignment "Russia and Inner Asia: dynamics of geopolitical, socio-economic and intercultural interaction (XVII - XXI centuries)", no. 121031000243-5.
Глобализация и регионализация как факторы развития социальных процессов в современном трансграничном регионе. Одним из факторов, определяющих особенности
© Жалсанова В.Г., 2021
протекания социальных процессов и формирующих новые вызовы, стала глобализация, ведущая к усилению межстрановых контактов в различных сферах общественной жизни. Большинство исследователей при анализе глобализации чаще исходят из определения, данного Р. Робертсоном [1], и подразумевают под ним некий процесс, в ходе которого наблюдается возрастающее воздействие экономических, политических, информационных и культурных факторов международного значения на социальную действительность в отдельных странах. Важное дополнение внес Э. Гидденс, выдвинув четыре измерения глобализации - мировая капиталистическая экономика, система национальных государств, мировой военный порядок, международное разделение труда [2, с. 197]. Поэтому она предстает как прямое продолжение модернизации, которая также является предметом анализа во многих социологических теориях.
Одним из интересных подходов представляются воззрения П. Штомпки, отвечающие идее нашей статьи. Исследователь отмечает, что «в эпоху глобализации, когда происходит объединение многочисленных видов модернизации, особенно важна их взаимная адаптация и сохранение местных традиций и условий в рамках преобразований. Оптимальный ход модернизации - это смесь инноваций с социальной памятью и традициями. Важно понимать, что модернизация несет не только созидание нового, но и разрушение, поэтому необходимо соблюдать амбивалентный баланс» [3, с. 119].
Современные геополитические процессы ставят новые вопросы о сущности глобализации. П. Бергер во введении к коллективной монографии «Многоликая глобализация» писал о субглобализации как о движении, в основе которого лежит сближение между обществами, столкнувшимися с глобальной культурой, но размах его носит региональный характер [4]. Новым термином, направленным на объяснение социальных процессов в мире, стала глокализация. М.Ю. Шинковский отмечает, что «возникновение глокальных регионов не в последнюю очередь связано с готовностью государства включить часть своей территории в "сферу притяжения" того или иного глобального центра (субцентра) или создать условия для становления собственного глобального субцентра. Иными словами, успех глокализации зависит от готовности государства пожертвовать политической гомогенностью в обмен на финансовые, товарные и информационные потоки, идущие из глобального мира» [5, с. 51]. В то же время необходимо понимать, что в глобализации заложен и дез-интеграционный потенциал, так как она «объединяя мир в одних отношениях (торговые, финансовые и производственные связи, коммуникации), одновременно разъединяет его, обнажая и обостряя различия и противоречия, провоцируя защитные рефлексы на локальном уровне» [6, с. 429].
В современном научном дискурсе наряду с категориями «глобализация» и «глокализация» возможно использование другого понятия - «регионализация». Одной из причин этого стало то, что глобализация и модернизация, рассматриваемые исключительно с позиций предпочтительности вестернизации, не всегда отвечают требованиям развития национальных государств. Другая причина кроется в том, что интеграционные процессы как признак глобализации активны не только на планетарном уровне, но и на региональном. Яркими примерами могут послужить европейская интеграция в рамках ЕС или активизация взаимодействия в Юго-Восточной Азии и Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР), происходящая в рамках АСЕАН и АТЭС. Регионализация, таким образом, выступает ответом на вызовы глобализации и позволяет уменьшить негативные последствия в виде кризисных явлений в мировой экономике. Обладая внутренней сложностью и противоречивостью, она тем не менее на сегодняшний день имеет значительный потенциал для развития национальных экономик и стабилизации социально-политических процессов в различных государствах и регионах. Глобальная регионализация осуществляется на макроуровне, т. е. на уровне объединения двух государств и более. В свою очередь, она оказывает большое влияние на субрегионы, представляющие собой административно-территориальные единицы в рамках отдельных стран, чаще всего федеративных по устройству.
Таким образом, одним из основных факторов, обусловливающих интеграционные процессы на региональном уровне, стала необходимость поиска решений проблем экономического развития. Политическим инструментом, обеспечивающим интеграционные процессы и инициативы, выступают различные межгосударственные объединения.
В связи с применением понятия «регионализация» актуализируется использование в научном дискурсе категории «трансграничье». Отмечая неоднозначность этого термина, Т.Н. Кучин-ская видит в нем некую социокультурную форму взаимодействия, имплицитную понятиям «де-территоризация», «транслокальность», «транснационализм», «транснациональное социальное пространство». Соответственно, трансграничье как регион может стать зоной любых форм взаимодействия, от дружественных, направленных на интеграцию, до конфликтных, вплоть до разворачивания локальных военных конфликтов [7]. Д.В. Трубицын в исследовании трансграничья как социокультурного феномена показывает несостоятельность классической лимологии (границе-ведения), исходящей из понимания приграничных территорий как сугубо проводников интересов
государства, которое в отечественном феномене пограничья раскрывается через формулу «центр всегда прав». По его мнению, «новые подходы позволяют по-иному взглянуть на проблему взаимоотношений между центром и трансграничным регионом. Прежде всего это будет мысль о том, что у последнего есть свои особенности, интересы и потребности, не сводимые к интересам и потребностям центра, в том числе жизненно важные, удовлетворение которых связано с необходимостью развития общества» [8, с. 136-137]. Действительно, трансграничье представляется не просто регионом, включающим приграничные территории тех или иных стран, это сложным образом структурированное социальное пространство, подразумевающее несколько взаимозависимых, но разных по природе слоев: физико-географический, культурно-исторический, функциональный и политический [9].
Трансграничье может представлять собой зону угроз и рисков. С.А. Панарин, анализируя природу трансграничных вызовов, выделяет два типа: внешние и внутренние, исходя из двойной казуальной природы данного феномена. Под внешними вызовами он рассматривает стихийные процессы или действий, возникающие за рубежом. Внутренние вызовы могут не определяться в категориях субъектности, процессуальности, деятельности, так как они, по сути, являются общим качеством, которое обнаруживается в сущностях и/или формах, разделенных границами [10, с. 19]. Поиск адекватных ответов на эти угрозы представляется важной задачей именно трансграничной зоны, где иначе преломляются экономические, политические, культурные особенности соседствующих друг с другом государств в настоящий период. Для понимания данных особенностей современности необходимо знание истории взаимодействий в трансграничном регионе.
Для сегодняшней России в условиях глобальных изменений внешнеполитических проекций разных стран актуальным становится развитие ее восточных территорий, в том числе трансграничных регионов, одним из которых является российско-монгольское трансграничье.
Трансграничное пространство России и Монголии: история и современность. В 2021 г. Россия и Монголия празднуют столетие со дня установления двусторонних дипломатических отношений. Несмотря на зафиксированную дату начала дипломатического сотрудничества, стоит отметить, что история российско-монгольских отношений гораздо длительнее, ее осмысление позволяет по-новому оценить и понять, что представляет собой трансграничье двух стран, в каком направлении оно будет развиваться в современном мире.
Первый исторический опыт отношений между русским и монгольским государствами стал возможен в результате военных походов Чингисхана и его последователей в XIII в. Не вдаваясь во все перипетии исторических событий, отметим, что Монгольская империя, основанная Чингисханом, объединила огромные территории и многочисленные народы на евразийском пространстве, что является важным фактором, обозначившим геополитические процессы в последующие века. Б.В. Базаров указывает, что «децентрализация и деградация монгольской мировой системы стала лейтмотивом глобального геополитического разделения мира Евразии» [11, с. 49]. «Распад мир-системных связей монгольского мира к началу XVII в. сопровождался формированием множества разрозненных объединений. Разные территории формировались в различной исторической обстановке, поэтому трансграничное взаимодействие России и империи Цин несло в себе неповторимое своеобразие и только подчеркивало центробежные характеристики для монгольского мира и новую централизацию в рамках нового геополитического процесса» [12, с. 99]. Геополитический передел во Внутренней Азии стал главным итогом заключенных между Россией и Китаем Нерчинского договора (29 августа 1689 г.) и Буринского трактата (20 августа 1727 г.). Е.В. Нолев, подчеркивая значимость данного передела, утверждал, что он оказал существенное влияние на монгольские народы, когда они были вынуждены в дальнейшем развиваться в рамках имперской государственности державы Романовых и династии Цин [13].
Большой регион, охватывавший территории Предбайкалья и Забайкалья, на которых проживали бурятские племена, этнически и культурно принадлежащие монгольскому миру, со временем оказался в составе Российского государства и стал своеобразным плацдармом для реализации внешнеполитических устремлений Российской империи в Восточную Азию, в первую очередь налаживания экономических, политических взаимодействий с Китаем. Установление с последним общей границы и ее демаркация в XIX в. способствовали фактическому появлению прообраза современного евразийского пространства, когда началась активизация торговых отношений Китая, России и европейских государств, главным образом в рамках Великого чайного пути, ставшего одним из самых значительных по протяженности кросс-континентальных маршрутов. Собственно, на землях бурятских племен начался процесс создания трансграничья как зоны политической, экономической, социальной и культурной активности России на стыке русского и монгольского миров.
Конец XIX и начало ХХ в. стали периодом интенсификации российского продвижения в центральноазиатском и дальневосточном направлении. Это было обусловлено, во-первых, возрастающим экономическим интересом страны в условиях появления Транссибирской магистрали, во-вторых, активизацией ее внешней политики при усилении борьбы за передел мира между ведущими мировыми державами. Таким образом, в начале ХХ в. сложился образ современного российско-монгольского трансграничья. Активными участниками трансграничных процессов стали представители различных социальных групп населения: военные деятели, ученые-исследователи, торговцы, крестьяне и жители приграничных территорий.
Синьхайская революция, произошедшая в 1911 г., и усилившаяся в китайском обществе антиманьчжурская риторика предопределили падение империи Цин и образование Китайской республики. Октябрьская революция 1917 г. в России и последовавшие за ней события способствовали появлению на карте мира нового государства - Советского Союза. Одним из итогов данных революций стало обретение независимости Внешней Монголии от Китая. В итоге XX век прошел под знаком интенсификации советско-монгольского сотрудничества в рамках социалистических идеологем. Именно Советский Союз выступил главным внешнеполитическим партнером Монголии. Огромным прорывом во внешней политике этой страны стало установление связей с государствами социалистического блока, появившегося после Второй мировой войны.
Постсоциалистический период ознаменовался ослаблением взаимодействий России и Монголии. Формирование новой демократической идеологемы на фоне сокращения экономических и политических контактов между двумя странами способствовало поиску Монголией иных векторов внешнеполитического развития. Ее новый внешнеполитический курс оказался направлен на стратегию многоопорной внешней политики с внерегиональными государствами, условно названными «третьим соседом», что позволило ей активизировать сотрудничество с развитыми странами, в первую очередь с США [14].
Тем не менее для Монголии, которая, несмотря на большую территорию, имеет только двух соседей в лице России и Китая, зона российско-монгольского трансграничья продолжает оставаться стратегически значимой для развития национальной экономики и включения в общемировые социально-экономические процессы. В связи с этим важно переосмысление роли и места Монголии в современном мировом сообществе, необходимо признание ее как важного актора геополитических процессов в евразийском пространстве. О недостатках европоцентристского подхода к анализу монгольской истории пишет А.С. Железняков, доказывая, что традиционные теоретические подходы к оценке места «Запада и его окружения в мире» замешаны на проповеди превосходства одних общностей над другими. По его мнению, Монголия представляется вполне самостоятельным субъектом на картине цивилизационного мироустройства и модернизации в мире [15].
В современном трансграничном пространстве России и Монголии важным игроком, помимо двух стран, продолжает оставаться Китай, являющийся одним из самых значимых по влиятельности акторов на современной международной арене. Взаимодействие трех государств осуществляется в рамках общности их геополитических интересов: построение экономического коридора «Китай - Монголия - Россия», призванного способствовать «реализации совместных проектов, направленных на увеличение торгового оборота, облегчение трансграничных перевозок, развитие инфраструктуры и повышение конкурентоспособности совместной продукции на мировом рынке» [16, с. 58]. В идее данного коридора соединились стратегические программы модернизированного Шелкового пути «Один пояс - один путь», заявленного Китаем, «Степного пути» Монголии и трансъевразийского коридора со стороны России. О важности Китая как фактора, определяющего состояние и перспективы развития российско-монгольского трансграничья, пишет известный отечественный монголовед В.В. Грайворонский: «Если сравнивать характер, интенсивность и эффективность стратегического партнерства между Россией, Китаем и Монголией на двусторонней основе, то представляется, что в настоящее время наиболее продвинутым, интенсивным, динамичным и эффективным является стратегическое партнерство между Россией и Китаем, на втором месте - между Китаем и Монголией и на третьем - между Россией и Монголией» [17, с. 9].
Если взаимодействие СССР и МНР проходило в основном на уровне межгосударственных отношений, то в постсоветский период произошла активизация межрегионального сотрудничества приграничных субъектов России и Монголии. В развитии межрегиональных трансграничных связей наиболее перспективным регионом представляется Бурятия, обладающая обширной сетью автомобильного и железнодорожного сообщения со своим внешним соседом. Данный регион при сотрудничестве с Монголией опирается на соглашение между правительствами стран об экономическом и приграничном сотрудничестве между Республикой Бурятия и Монголией.
Для развития торгово-экономического сотрудничества организуются мероприятия с участием правительственных структур, представителей бизнеса и общественных деятелей [18].
Таким образом, современное российско-монгольское трансграничье становится важным участком социальных процессов, суть которых в первую очередь состоит в геополитике, определяющей расстановку сил и правила игры в новых условиях. Данный трансграничный регион представляется субрегионом, развитие которого стратегически значимо как для России, так и для Монголии. Социальные процессы, протекающие в нем, обусловливают развитие стран как в рамках всего мирового сообщества, так и в огромном регионе Центральной Азии.
Социально-трансформационные процессы как фактор развития трансграничных территорий России и Монголии. Э.К. Бийжанова, проведя подробное изучение западных концепций исследования трансграничных проблем, пришла к выводу, что их авторы «так или иначе делали попытку анализа приграничных территорий, но при этом не ответили на главный для нас вопрос - как во всех перечисленных процессах участвуют люди, проживающие в приграничных районах?» [19, с. 16]. Жизнедеятельность людей, изменения в их жизненных практиках в современном трансграничье России и Монголии обусловлены рядом обстоятельств социального характера.
Во-первых, переход к рыночным отношениям и демократизация общественной жизни как главные факторы социальной трансформации российского и монгольского обществ определили векторы изменений хозяйственной деятельности людей, их социальных настроений и социального самочувствия.
Во-вторых, приграничные территории перестают быть закрытыми анклавами, их развитие происходит под влиянием процессов глобализации и регионализации, возникновения новых моделей экономического, политического, культурного, миграционного поведения у отдельных индивидов и больших групп людей. Социальная среда таких территорий наполняется новым социокультурным содержанием, обусловленным не только имеющимися природно-географическими, инфраструктурными характеристиками, но и интенсивными взаимодействиями с внешним миром. Следует отметить, что приграничные территории России и Монголии являются сельскими и это оказывает большое влияние на социальные характеристики их жителей. В условиях социально-структурных трансформаций постсоветского периода большинство сельчан испытывают на себе негативные последствия перехода к рыночным отношениям, в первую очередь в виде высокого уровня безработицы, низкого уровня жизни. Поэтому мы вынуждены признать, что приграничные территории России и Монголии, несмотря на их значимость в трансграничном сотрудничестве, продолжают сохранять низкую степень социально-экономического развития. Слабая модернизированность транспортно-логистических структур, приграничных пунктов пропуска и других инфраструктурных объектов не способствует повышению готовности к активным контактам на межстрановом уровне.
В-третьих, развитие сотрудничества между Россией и Монголией существенно изменило образ жизни людей на приграничных территориях. Активизируется политическое взаимодействие на уровне органов государственного и муниципального управления, изменяется экономическое и хозяйственное поведение на уровне отдельных индивидов. Повседневность и модели поведения местных жителей диктуются трансформирующимися социальными условиями. Так, например, введение безвизового режима между Россией и Монголией в 2014 г. значительно увеличило интенсивность туристических потоков. В.О. Намжилова, основываясь на данных Бурятской таможни СТУ, показывает, что за год после отмены виз пассажиропоток увеличился более чем вдвое, с 374,7 тыс. человек в 2015 г. до 841,5 тыс. в 2015-м [20, с. 161].
В-четвертых, на социокультурный фон процессов, протекающих в трансграничье России и Монголии, влияет то, что в данных странах проживают этнически родственные друг другу бурятский и монгольский народы. В современную эпоху они получили новые возможности для развития дружественных контактов, особенно в социокультурной сфере. Подобная близость двух народов представляет собой гуманитарный потенциал для трансграничных взаимодействий, развивавшийся в течение долгого исторического периода. В целом XX век способствовал тому, что монгольские народы, проживающие на территории России и Монголии, «прошли громадный участок цивилизационного развития, приобрели устойчивую способность к саморазвитию, конкурентоспособность в координатах развитых государств» [21, с. 53].
Социально-трансформационные процессы, развернувшиеся в постсоветский период, оказали значительное влияние на состояние российско-монгольского трансграничья. Субъектами межстрановых отношений становятся не только государства и их властные институты, но и социальные группы в лице предпринимательского сообщества, туристов, жителей приграничных регионов и простые граждане, чья повседневность нередко обусловлена приграничными взаимодействиями.
Таким образом, различные аспекты истории Монголии и ее отношений с Россией и другими странами Внутренней Азии глубоко изучены в рамках исторической науки [22]. Экскурс в историю формирования трансграничья России и Монголии позволяет понять, что в нашу эпоху оно не теряет
значимости в межстрановом, региональном и глобальном сотрудничестве: «Длительный и сложный путь интеграции монгольских народов в политическую, экономическую, социальную структуру крупнейших политических образований в Евразии - Российскую и Цинскую империю и их преемниц - отражает разные версии решения проблем мультикультурного общества» [23, с. 267].
Современный мир практически перед всеми странами ставит задачу обеспечения безопасного развития в условиях динамичных социальных изменений. Влияние экзогенных факторов глобального и регионального характера требует активизации экономических, политических и культурных взаимодействий с мировым сообществом и региональными соседями. Для России, занимающей значительные евразийские пространства, трансграничные взаимодействия становятся одним из способов решения данной задачи и дальнейшего геополитического, экономического и социального развития. В условиях активизации отношений с Китаем и странами АТР важно признание высокой значимости Монголии как стратегического партнера Российского государства на уровне не только федеральных органов власти, но и региональных. Поэтому сотрудничество России и Монголии должно опираться на широкую общественную поддержку, а также на интересы и инициативы населения приграничных территорий, что позволит диверсифицировать и модифицировать трансграничное пространство между нашими странами и тем самым обеспечить готовность к новым вызовам глобализации и регионализации.
Список источников:
1. Robertson R. Globalization Theory and Civilization Analysis // Comparative Civilizationas Review. 1987. Vol. 17. P. 20-30.
2. Гидденс Э. Последствия современности / пер. с англ. Г.К. Ольховикова, Д.А. Кибальчича. М., 2011. 352 с.
3. Штомпка П. Модернизация как социальное становление (10 тезисов по модернизации) // Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз. 2013. № 6 (30). С. 119-126.
4. Многоликая глобализация. Культурное многообразие в современном мире / под ред. П. Бергера, С. Хантингтона ; пер. с англ. В.В. Сапова. М., 2004. 382 с.
5. Шинковский М.Ю. Глокализация как предмет научного исследования // Полития. 2008. № 2 (49). С. 46-57.
6. Вебер А.Б., Галкин А.А., Красин Ю.А. Глобализация и политические процессы в России // Россия реформирующаяся : ежегодник / отв. ред. М.К. Горшков. Вып. 7. М., 2008. С. 428-443.
7. Кучинская Т.Н. Трансграничье как потенциальное пространство соразвития России и Китая // Россия и Китай: проблемы стратегического взаимодействия : сборник Восточного центра. 2012. № 11. С. 51-59.
8. Трубицын Д.В. Трансграничье как объект культурологического исследования: методологический обзор // Гуманитарный вектор. 2011. № 2 (26). С. 130-137.
9. Трансграничный регион: понятие, сущность, форма / П.Я. Бакланов, М.Ю. Шинковский и др. Владивосток, 2010. 275 с.
10. Панарин С.А. Национальное государство перед вызовом трансграничных воздействий : предисловие // Трансграничные вызовы национальному государству : сборник статей. СПб., 2015. С. 7-36.
11. Базаров Б.В. Присоединение Северной Монголии к России: геополитический передел монгольского мира в XVII-XVI11 вв. // Российская история. 2017. № 1. С. 49-55.
12. Базаров Б.В., Гомбожапов А.Д. Цин и Россия в XVII в.: геополитический передел монгольского пространства // Восток. Афро-азиатские общества: история и современность. 2016. № 6. С. 98-104.
13. Нолев Е.В. Представления о власти и государственности в правовом наследии монгольских народов в XVIII-XX вв. // Власть. 2018. Т. 26, № 7. С. 216-221. https://doi.org/10.31171/vlast.v26i7.5980.
14. Родионов В.А., Аюшиева И.Г. «Третий сосед» Монголии как идейно-политический концепт // Вестник Томского государственного университета. 2017. № 420. С. 125-130. https://doi.org/10.17223/15617793/420/17.
15. Железняков А.С. Монгольская цивилизация и вызовы модернизации // Социальные и политические вызовы модернизации в XXI в. : материалы международной научно-практической конференции / науч. ред. Б.В. Базаров. Улан-Удэ, 2018. С. 26-28.
16. Бадараев Д.Д., Ван И.Д. Монгольский коридор как ревитализация Великого чайного пути: возможности развития сотрудничества России, Монголии и Китая // Власть. 2018. Т. 26, № 9. С. 56-62. https://doi.org/10.31171/vlast.v26i9.6151.
17. Грайворонский В.В. Стратегическое партнерство России // Азия и Африка сегодня. 2015. № 8 (697). С. 7-11.
18. Батунаев Э.В., Григорьева Ю.Г. Приграничное сотрудничество России и Монголии (на примере Республики Бурятия) // Азиатско-Тихоокеанский регион: экономика, политика, право. 2020. Т. 22, № 1. С. 30-45. https://doi.org/10.24866/1813-3274/2020-1 /30-45.
19. Бийжанова Э.К. Приграничье как объект исследования // Вестник Института социологии. 2014. № 4 (11). С. 11-22.
20. Намжилова В.О. Российские приграничные территории в развитии монгольского коридора // Вестник Бурятского научного центра Сибирского отделения Российской академии наук. 2018. № 4 (32). С. 157-163. https://doi. org/10.31554/2222-9175-2018-32-157-163.
21. Базаров Б.В. Монгольские народы: исторический опыт взаимодействия народов и цивилизаций XVII-XXI вв. // Там же. 2014. № 4 (16). С. 40-53.
22. Монгольский мир в условиях взаимодействия России и Восточной Азии в XX-XXI вв. : коллективная монография / отв. ред. Б.В. Базаров, Д. Шурхуу. Улан-Удэ, 2017. 203 с.
23. Монгольские народы в геополитических проекциях Внутренней Азии : коллективная монография / Б.В. Базаров, М.Н. Балдано, П.К. Варнавский и др. Улан-Удэ, 2018. 288 с.
Информация об авторе В.Г. Жалсанова - кандидат социологических наук, доцент, старший научный сотрудник Института монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения Российской академии наук, Улан-Удэ, Россия.
https://elibrary.ru/author_items.asp?authorid=181409.
Information about the author V.G. Zhalsanova - PhD in Social Science, Assistant Professor, Senior Research Fellow, Institute for Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies of the Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences, Ulan-Ude, Russia.
https://elibrary.ru/author_items.asp?authorid=181409.
Статья поступила в редакцию / The article was submitted 31.08.2021; Одобрена после рецензирования / Approved after reviewing 13.09.2021; Принята к публикации / Accepted for publication 30.09.2021.
