CC BY
61
УДК: 398.543
DOI: 10.24411/1026-8804-2018-10052
Трансформация сюжета о превращении в морских бобров в фольклоре командорских алеутов1
Наталья Александровна Татаренкова,
начальник отдела сохранения историко-культурного наследия Государственного природного биосферного заповедника «Командорский» им. С.В. Маракова, с. Никольское. E-mail: [email protected]
В работе анализируется алеутский фольклор о превращении людей в мор -ских бобров (каланов): вероятные исходные версии сюжетов, трансформа -ция их структурных элементов за минувшие 200 лет и причины, вызвавшие эти изменения. Многие фольклорные сюжеты, зафиксированные на Алеут -ских и Командорских островах, со временем были утрачены. Другие сохра -нили ключевую фабулу, но претерпели структурные изменения. В нашем случае неизменными оставались только ведущий мотив и финал: девушка или женщина и один или несколько мужчин бросались в море и превраща лись в каланов. Некоторые исследователи расценивали такую трансфор -мацию как легенду о происхождении бобров. Но этот вывод не очевиден. Собрано пять основных версий сюжета: безымянная легенда в изложении протоиерея Иоанна Вениаминова (1840 г., в этом же году он был пострижен в монашество с именем Иннокентий), «Aatluung» в переводе В. Иохельсона (1990 г., алеутский текст записан в 1909 г.), «Легенда о бессмертной люб -ви» в художественной обработке Э. Зубковой (1966 г.), «Оголгузах — вод -ные люди» в пересказе Н.Н. Беклемишева (1884 г.) и навеянная алеутски -ми мотивами современная сказка Р.В. Рудина «Неразлучные Онга и Слах» (2017 г.). Особняком стоит несформировавшееся либо утраченное пред -ставление о седом бобре - тойоне. По мнению автора, изложенная И. Вениа -миновым версия с инцестуальным мотивом слабо сочетается с традицион -™ ным алеутским восприятием окружающей действительности, поскольку
о
^ в алеутском фольклоре превращение в животных обычно не расценива -
лось как наказание. В рассматриваемых текстах тема инцеста звучит иначе,
§ 1 Автор выражает благодарность Вере Терентьевне Тимошенко и остальным алеутам ° Командорских островов.
чем в эскимосских или тлинкитских легендах. В варианте В. Иохельсона она больше напоминает гиперболу, а в пересказе Н.Н. Беклемишева вовсе от -сутствует. Во всех случаях выбор калана как объекта перерождения был не случаен — социальное поведение этого животного по многим показате -лям напоминает человеческое. В XX в. началось угасание психоэмоциональ -ной связи «человек — калан». На Командорах «красной линией» стало время введения полного запрета на промысел этих животных. Разрыв отношений «охотник — добыча» вызвал ряд негативных последствий, индикатором ко торых стали депрессия и отказ от создания новых сюжетных линий. Ключевые слова: фольклор, мотив, сюжетная линия, трансформация, алеуты, каланы, Командорские острова.
Transformation of the Plot about Sea Otters in Folklore of Commander Aleuts. Natalia Tatarenkova, State Natural Biosphere Reserve «Komandorsky» named after S.V. Marakov, Nikolskoye, Russia. E-mail: [email protected].
The paper analyses the Aleutian folklore about the transformation of people into
sea otters: its probable initial plot versions, transformation of structural their
elements for the last 200 years and the reasons. Many folklore plots recorded
on the Aleutian and Commander Islands were eventually lost. Others kept up
the main plot but underwent structural changes. In our case, only the main motif
and the final remained invariable: a girl or a woman and a man or several men
jumped to the sea and turned into sea otters. Some researchers regarded such
transformation as a legend about the origin of sea otters. But this conclusion is
not obvious. Five main versions of the plot were collected: an unnamed legend by
I. Veniaminov (1840), a translation by W. Jochelson of the Aleutian text "Aatluung"
(was recorded in 1909), a literary adaptation of "The Legend about Immortal Love"
by E. Zubkova (1966), "Ogolguzah — water people" in retelling by N. Beklemishev
(1884) and a modern tale with Aleutian motifs "The Inseparable Onga and Slah"
by R.V. Rudin (2017). The vague legend about a gray - haired leader of sea otters is
kept separately. In the author's opinion, I. Veniaminov's version with the incestuous
theme does not fit well with Aleut perception of the reality because the transfor
mation into animals was not considered as punishment in the Aleut folklore. In the
analyzed texts the topic of incest looks differently than in Eskimo or Tlingit legends.
In W. Jochelson's variant it is more like a hyperbole. In N. Beklemishev's retelling it
is completely absent. In all cases, the choice of a sea otter as an object of reincarna -
tion was not random — the social behavior of this animal resembles the human
one in many aspects. In the twentieth century, the psychoemotional connection ^
between a man and a sea otter began to fade. The "red line" on Commanders
lay in 1924 — the year of prohibition on hunting for these animals. The rupture 5
of relations "hunter — prey" led to a number of negative consequences such as cL
depression and refusal to create new storylines.
Keywords: folklore, motive, story line, transformation, Aleuts, sea otters, Com - |
mander Islands. °
ВСТУПЛЕНИЕ
Одна из основных проблем, с которой сталкиваются историки и этно -графы, — скудность и сильная искажённость первичной информации. Имен -но на таком зыбком фундаменте исследователям приходится выстраивать свои дальнейшие логические заключения. Наглядной иллюстрацией ска -занного являются фольклорные мотивы алеутов — народа осторожного, за крытого и насмешливо - ироничного. В настоящей статье рассматривает -ся сюжет о превращении людей в бобров: сохранившиеся ранние версии, трансформация структурных элементов за последние 200 лет, а также фак -торы, повлиявшие на эти изменения.
Искажённость первичного материала вызвана следующими причинами: сложностью перевода, в процессе которого утрачиваются смысловые от тенки и игра слов (в алеутских текстах специфически выстроенные фразы важны не меньше, чем общий контекст); субъективной оценкой приезжего специалиста, воспринимающего действительность иначе, чем рассказчик; стремлением исследователя изложить тексты в той форме, которая будет понятна европейскому читателю, в частности структурировать их и сделать литературную обработку. В. Иохельсон и К. Бергсланд в какой - то мере на -шли решение данной проблемы, записывая оригинальную алеутскую речь и сопровождая её пофразовым переводом. Но в таком виде сохранилась лишь часть фольклорного материала.
Многие фольклорные тексты, бытовавшие на Алеутских и Командор -ских островах, со временем были утрачены. Другие сохранили ведущий мо -тив, но претерпели изменения структурных элементов. В анализируемом материале неизменной оставалась только концовка: девушка или женщи на и один или несколько мужчин бросались в море и превращались в мор ских бобров. Остальные элементы вариативны: антураж, сюжетная линия, общая смысловая нагрузка и даже форма изложения.
На сегодняшний день удалось собрать пять рассказов о превращении людей в каланов: 1) легенду в изложении протоиерея Иоанна Вениаминова (1840 г., в этом же году он был пострижен в монашество с именем Иннокен -тий), сюда же относятся более поздние пересказы, в том числе пересказ по -мощника начальника командорских промыслов Б. Редько (с 1923 по 1925 г.);
2) близкую по сюжету ироничную сказку «ДаАии^» в переводе В. Иохельсона;
3) «Легенду о бессмертной любви» в художественной обработке Э. Зубковой и близкие вариации на тему «командорских Ромео и Джульетты»; 4) «Оголгу-зах» в пересказе Н.Н. Беклемишева; 5) сказку Р.В. Рудина «Неразлучные Онга
^ и Слах». Вероятно, существовало также предание о седом бобре - тойоне, ко -торое было утрачено. Мотив превращения в животных иногда расценивает -5 ся как история происхождения вида — на это, в частности, указывает в своей о. интерпретации И. Вениаминов; в самих текстах, однако, данная идея отсутст -вует. Каждая версия отражает особенности своего времени, а в совокупности | они позволяют с высокой степенью точности воссоздать первичную смысло -° вую нагрузку и отделить алеутские мотивы от привнесённых европейских.
ФАКТОРЫ, ПОВЛИЯВШИЕ НА СОХРАНЕНИЕ И ТРАНСФОРМАЦИЮ СТРУКТУРНЫХ ЭЛЕМЕНТОВ СЮЖЕТА
О легендах и поверьях, бытовавших на Алеутских островах до освоения их русскими, известно крайне мало. Даже в более поздние годы, в том числе после заселения Командорских островов, алеуты предпочитали не раскры -вать перед приезжими душу, опасаясь насмешливого, пренебрежительного или легкомысленного отношения к своим словам. В вопросах традицион -ной культуры они всегда были крайне щепетильны: по мнению представи -телей старшего поколения командорцев (до 1940 г.р.), пусть лучше тексты будут утрачены вовсе, чем искажены на любом из этапов передачи. При на -стойчивых расспросах информанты тактично уходили от нежелательной беседы, ссылаясь на полное незнание темы, плохую память и сложности перевода, в то время как истинной причиной была негласная установка на защиту внутренней информации. Если слушатель казался чрезмерно на зойливым, его могли разыграть, выдав за народный фольклор сочинённую на ходу небылицу. Приблизительно в середине прошлого века произошёл разрыв в последовательности передачи этнической информации: предста вители старшего поколения намеренно унесли с собой алеутские поверья и родной язык, тем самым обеспечив детям возможность успешно адапти -роваться к стремительно меняющимся внешним условиям — шагнуть в но -вый мир без старых «пережитков». Рождённые в 1940- х гг., а также пред -ставители последующих поколений уже не столь категоричны, однако их тексты имеют свою специфику. Сегодня в рамках обычного интервью мож но услышать заученный отшлифованный рассказ — плод реальных воспо минаний и современной обработки, ориентированной на универсальную аудиторию.
Существенное влияние на мировоззрение островитян оказало христи анство. Алеуты почти сразу приняли концепцию Бога - отца, но не стали православными в европейском понимании. Целью о. Иоанна Вениаминова, окормлявшего Лисьевский отдел РАК, было утверждение новых духовных ориентиров и изобличение бесовских начал, к которым относилась в том числе вера во всевозможные перерождения. По этой причине трактовка ле генды о превращении в каланов, предложенная им, вполне соответствова ла задачам церкви.
На Командорах немаловажную роль в сохранении и передаче фольк лорных произведений сыграли печатные источники. К концу XIX в. боль -шинство российских алеутов были грамотными. Неплохие публичные биб лиотеки, включавшие труды И. Вениаминова, сформировались на островах приблизительно к середине 1880- х гг. В 1909 г. библиотечный фонд о. Бе -ринга составлял 229 томов, а о. Медного — 1002 тома [13, с. 112]. Немно -гим ранее, в самом начале XX в., «Записки об островах Уналашкинского от -дела» И. Вениаминова исчезли из командорского собрания, а подбор книг стал носить случайный характер (часть изданий могла быть собственностью
управляющего Н.А. Гребницкого). Чтобы восполнить пробел, промысло -вый надзиратель о. Медного В.П. Сторчак собрал для Хабаровского музея небольшую этнографическую коллекцию, а музей в ответ сделал подборку выдержек из двух томов «Записок...». Машинописные тексты были достав -лены на Командоры в 1926 г. [ХКМ, документы описей].
Неоднократное появление на островах «Записок.» 1840 г. сильно сма -зало картину. После этого утверждать, что изложенная о. Иоанном легенда сохранялась исключительно в форме устного творчества, стало невозмож ным. Поскольку другие, не менее яркие и увлекательные, истории ушли вместе со своими сказителями, создаётся впечатление, что инцестуаль ный мотив был почерпнут вторично из печатного источника, причём неод нократно. Это не противоречит историческим фактам: помначкомпрому Б. Редько текст могли пересказать алеуты, читавшие труды Вениамино ва, когда Н.А. Гребницкий был управляющим Командорскими островами; а этнограф Р.Г. Ляпунова застала тех, кто был знаком с более поздней ма шинописной копей. При этом ни Б. Редько, ни Р.Г. Ляпунова не упоминают о тексте, записанном или озвученном на алеутском языке.
Важным фактором, повлиявшим на всю командорскую фольклористи ку, стал произошедший около 1970 г. разрыв между носителями алеутско -го фольклора и сотрудниками районного отдела культуры. К тому времени форма традиционного устного рассказа начала угасать вместе с вымира нием языка и окрепло новое направление, ориентированное на создание аттрактивных сценических образов. До середины XX в. алеутские инсце -нировки были неотъемлемой частью всех праздников, но с увеличением потока переселенцев фольклорный элемент из ведущего стал переходить в разряд частных неформальных. В 1966 г. при сельском клубе функцио -нировал кружок под руководством алеутов фольклористов А.И. Бадаева (1906 г.р.) и М.А. Бадаевой (урожд. Григорьевой, 1912 г.р.), приходивших -ся друг другу дальними непрямыми родственниками. Они успешно со четали традиционное со сценическим, но требования к концертным но мерам росли. В 1969 г. старшим методистом, а затем директором дома культуры стал самодеятельный композитор И.Т. Симаков. Созданный им ансамбль «Командорские шутники» был очень популярен. И.Т. Сима -ков использовал элементы алеутской атрибутики, но глубокого интере са к культуре этого народа никогда не проявлял. В результате почти все наработки кружка, в том числе песни и сказки, записанные на алеутском языке, были утрачены.
К моменту приезда в 1982 г. хореографа В.Н. Нилова и создания на -^ ционального ансамбля «Унанган» большинство носителей языка достигли преклонного возраста. Сам В.Н. Нилов занимался реконструкцией сцени -° ческих постановок, сотрудник Кунсткамеры Р.Г. Ляпунова помогала с ди -с^ зайном костюмов, а директор Алеутского культурного центра И.П. Вьюев воссоздал ряд предметов материальной культуры (рис. 1—3). Однако по -| пытки реанимировать культуру «извне» привели только к реконструкции ° внешней атрибутики.
Рис. 1. Антропоморфный калан. Работа И.П. Вьюева, Алеутский куль -турный центр, 1991 г. Выполнен по мотивам алеутских поплавков
Рис. 3. Антропоморфный калан. Работа И.П. Вьюева, 1992 г. Собрание Алеутского краеведческого музея (АКМ ГИ 305 - 6)
ОСОБЕННОСТИ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ «ЧЕЛОВЕК - КАЛАН»
о_
<с
Наиболее популярной фольклорной темой у российских алеутов остаёт -ся повествование о превращении в морских бобров. Животных также назы -вают каланами (слово корякского происхождения), по - алеутски — чн'атух'.
В культуре алеутов калан всегда находился на особом положении. Во - первых, это был самый ценный пушной зверь: во времена Российско -американской компании (РАК) добротная шкура взрослого животного стои -ла в 10 раз дороже шкуры голубого песца и в 50 раз дороже шкуры морского котика. Именно промысловый интерес стал причиной заселения Командор -ских островов. К началу 1820- х гг. в Лисьевском отделе РАК и его окрестно -стях интенсивный промысел бобров привёл к сокращению их численности и миграции животных в более труднодоступные участки. Крупные генератив -ные группировки, образовывавшие береговые залёжки, сохранялись в Ат хинском отделе [3, с. 341, 345], в частности, на Командорах. В 1805—1813 гг. на островах промышляла бригада Ф. Шипицына. Длительное пребывание ар -тели привело к повышению уровня тревожности животных, и они стали реже выходить на берег, что сделало невозможным проведение береговых отго нов. Поскольку алеуты являлись непревзойдёнными мастерами промысла на воде, Ф. Шипицын предложил переселить на о. Медный несколько семей с о. Атту [16, с. 182], что и было сделано не позднее 1825 г.
Зажиточность медновчан напрямую зависела от обилия зверя: на о. Бе ринга каланов всегда было меньше, а в 1840—1870- х гг. не наблюдалось
даже единичных заходов. В середине XIX в. животных было мало и на о. Медном, и лишь после привалов 1873, 1879 и 1893 гг. [6, с. 248] числен -ность стала восстанавливаться, а доходы островитян резко возросли.
Вторая причина трепетного восприятия каланов крылась в специфике отношений «охотник — добыча». Традиционный промысел представлял по -единок, в котором зверь знал повадки охотника не хуже, чем тот — повадки зверя. Загарпунивание с воды служило символом охотничьего мастерства алеутов. Снаряжая байдарку в путь, алеут стремился «понравиться» боб -ру, наладить с ним ментальную связь. Амулеты, детали промысловых орудий и одежды были призваны очаровывать каланих, как жених очаровыва ет невесту (рис. 1 —3).
Однако главная причина почитания каланов заключалась в сложном социальном поведении этих животных, их особых «душевных качествах» и многочисленных параллелях с поведением человека.
Мичман Н.Н. Беклемишев (1857 г.р.), посещавший Командоры летом 1881 г., отмечал, что алеуты «любят приравнивать себя к бобрам, особенно в отношении половой жизни» [2, с. 13]. Как и калан, алеут на берегу «вял, ле -нив, неуклюж» [9, с. 23], но совершенно преображается на воде и во время промысла. Как и у людей, у каланов ярко выражены индивидуальные качест ва. Некоторые из них во время летнего сна на суше лежат на спине, другие — на боку, подкладывая лапы под щёку. Отмечены случаи, когда отдельные животные под определённые звуковые мотивы (преимущественно джазо вые) кувыркаются в воде до тех пор, пока не смолкнут звуки [1, с. 68—69]. Каланы умеют использовать примитивные орудия: поднимать со дна ка -мень или кусок кремниевой водоросли, класть себе на брюшко и разбивать об него двустворчатых моллюсков (отмечено для калифорнийской попу ляции). Иногда матки дают погрызть кремниевую «пустышку» своим ма -лышам медведкам. Как и человек, бобры размножаются в течение всего года и приносят по одному, реже по два детёныша [9, с. 8]. Срок вынаши -вания плода также сопоставим с человеческим. Брачные игры сопровожда ются поглаживаниями лапками, «кокетством» самочек и галантными ухажи ваниями «кавалеров». Не менее трогательны и материнские качества: самка лежит на спине, держа детёныша между передним лапами, вычёсывает, пле щет на него водой и порой шлёпает не в меру расшалившееся чадо. Изредка около самки с новорождённым можно видеть плавающего годовалого кош лака: по одному из предположений, это «усыновлённые» щенки, потеряв шие матерей. У бобров очень развит инстинкт взаимопомощи: медновчане утверждали, что «смерть детёныша вызывает слёзы на глазах матери и звуки подобные рыданию <...> Если вблизи убитаго ружьём бобра на воде был другой, то в большинстве случаев этот второй утягивает убитаго вниз и изчезает с ним; вынурнув, где нибуть далеко, держит ещё товарища в зубах» [9, с. 4]. Выражение «слёзы на глазах» следует списать на неточность перевода, остальные поведенческие особенности неоднократ но отмечали и другие исследователи. Не менее впечатляет и крик каланён ка: он невероятно похож на охрипший плач младенца. На фоне вышесказан ного причина многочисленных антропоморфизмов становится очевидной.
Есть ещё один немаловажный момент: алеуты не употребляли в пищу мясо добытого бобра, но иногда угощали им европейцев [9, с. 9]. На Ко -мандорах этот запрет не афишировали, и, если задавался вопрос о при чине такого отказа, охотники уходили от прямого ответа, ссылаясь на то, что есть и более вкусная пища. Зимой 1984—1985 гг. один из членов про -мысловой бригады объяснил, что так «старики не велели» [ПМА. И.А. Ли -пилина, 17.09.2018].
ТРАНСФОРМАЦИЯ СТРУКТУРНЫХ ЭЛЕМЕНТОВ СЮЖЕТА О ПРЕВРАЩЕНИИ В БОБРОВ
Самым известным и ранним по времени опубликования (1840 г.) являет ся вариант легенды в пересказе священника И. Вениаминова [3, с. 293—297]. События разворачиваются на северо западном побережье южной оконеч ности о. Уналашки, напротив селения Икальга (¡ка!дап, ¡дадах') б. Чернов -ской [17, р. 606—607]. В зажиточной алеутской семье подросли сын и дочь. Когда дочь достигла половой зрелости и настали её первые «очистительные дни», её, по обычаю, удалили в отдельную юрту. Согласно традиции, свя занной с древним поверьем, девушка должна была провести в затворниче стве 40 дней, чтобы впоследствии не стать разносчиком заразной болез ни и не сделаться «чёрною как уголь» [3, с. 107—108]. Под покровом ночи к ней повадился ходить старший брат. Через какое то время юноша взял сестру силой, и, когда он поднимался из юрты, оскорблённая девица пере резала ему головки икроножных мышц на обеих ногах. Утром пришла весть о гибели брата, и несчастная обо всём догадалась.
Впав в «исступление», девушка надела украшения и лучшую парку, разорвала её до пят и вошла в общую юрту, где лежало тело (по версии Б. Редько, разорвала одежду в самой юрте). В этих действиях узнаётся дру гая традиция: во время траура по любимому человеку алеутки нередко об -резали волосы и, разорвав лучшие одежды, оплакивали его в полуобнажён ном виде [3, с. 83]. Но вместо того, чтобы рыдать со всеми, героиня весело запела и исполнила своеобразный танец: она то приближалась к усопше му, то удалялась от него. На третий раз он ожил. Этот эпизод кажется очень странным, и каждый рассказчик трактовал его по своему: И. Вениаминов ушёл от объяснения — вероятно, он догадывался о подтексте, но умолчал из соображений этики (см. «Аа^ии^»); Н.Н. Беклемишев утверждал, что «так сильна была страсть в брате ея, что не изчезла с жизнью, а вновь оживила его самого» [2, с. 13]; а Б. Редько связал это с магическим воздей -ствием заклинания [12, с. 87].
Убегая от брата, девушка бросилась с обрыва в море, и он — вслед за ней. На поверхность оба вынырнули в облике бобров. Один из них пошёл на восток, а другой — на запад. И. Вениаминов подытоживает рассказ мо ралью, заключённой в словах убитых горем родителей: «...для того ли мы воспитывали и возрастили вас, чтобы вы посрамили нас своим преступлением и чтобы сделались дикими зверями?» [3, с. 297].
Данная версия выглядит грамотно структурированной легендой. Она изо -билует деталями быта, имеет кульминационный момент и мораль, осуждаю -щую инцест, который может низвергнуть людей до уровня животных. Но та -кая форма подачи фольклорного материала не характерна для алеутов, в ней чувствуется литературная обработка, ориентированная на европейского чи тателя. Возникает вопрос: что привнёс или утаил православный священник?
Частично ответ даёт записанная А.М. Ячменевым и переведённая В. Иохельсоном сказка «Aatluung» [18, p. 324—327]. Её рассказал уналаш -кинский алеут Тимофей Дорофеев (ок. 1865 г.р.), запись сделана в октяб -ре 1909 г. на о. Умнак.
Сюжетная линия в целом совпадает с изложенной выше, но отличается тем, что девушка не сопротивлялась ночному гостю, а вместе с ним преда валась любовным утехам. Так продолжалось до тех пор, пока она не выяс нила, что приходивший — её родной брат. Тогда после очередной бурной ночи она ударила его сзади своим (женским) ножом и выставила вон. Узнав о смерти брата, девушка помылась, переодела парку, разрезала её спереди ножом и в таком виде отправилась к усопшему. Во время танца она при зывала брата встать и взглянуть на «эти две» — вульву, — что не давали ему уснуть (разрезанная парка символизировала именно эту часть тела). В та ком контексте рассказ превращается в шутливо ироничную сказку о том, что страсть может воскресить и мёртвого.
История Т. Дорофеева по стилю изложения и специфическому юмору напоминает целую серию подобных насмешливо ироничных произведений на сексуальные темы, представленную в собрании В. Иохельсона. Мотив инцеста здесь уходит на второй план, а о «происхождении» бобров не ска зано ни слова.
Возникает вопрос: какой из двух вариантов считать первичным — фольклорный текст Т. Дорофеева или обработанный пересказ И. Вениами нова? Дать однозначный ответ не представляется возможным, поскольку неизвестно, какие именно изменения привнёс священник. Не стоит сбрасы вать со счетов и тот факт, что прихожане могли намеренно исказить пер воисточник в угоду уважаемому служителю церкви.
Есть ещё один нюанс. По утверждению самого И. Вениаминова, у але -утов «кровосмешение единоутробных» считалось недопустимым. Согласно поверьям, такого кровосмешника «не примет на себя море, гнушаясь его беззаконием, и непременно поглотит и выкинет на берег.» [3, 140—141]. Возникает логическая нестыковка: персонажи, заслуживающие наказания, становятся родоначальниками культового животного. Такой диссонанс прослеживается только в текстах упомянутого собирателя фольклора.
На Командорах легенда с инцестуальным мотивом просуществовала около 100 лет. Её век искусственно продлевал опубликованный источник. Не позднее 1930- х гг. [1, с. 3] он был заменён на красивую историю о двух влюблённых. Действие развивалось на о. Медном: девушка из зажиточной семьи и юноша из бедной полюбили друг друга. Когда родители запретили дочери связывать жизнь с бедняком, молодые взялись за руки и бросились с утёса в море (по другой версии, их разлучили и они бросились в море
с разных утёсов). Там влюблённые навсегда объединились в облике кала -нов. Сказку рассказывали Г.А. Ладыгин (1904 г.р.) и И.П. Хабаров (1911 г.р.) [ПМА. Э.И. Гребзде, 06.08.2017; В.Т. Тимошенко, 27.07.2015; Г.М. Яковлев, 05.07.2015]. Эмоционально она перекликалась с песней «Йагнанасим асхи-нуг'ан» [ПМА. В.Т. Тимошенко, 08.11.2015], которая обыгрывала тему сва -товства, но иногда исполнители наделяли её особым подтекстом: девушка не любит жениха, навязанного родителями, а её избранник живёт на сосед нем острове. Песню пели разлучённые влюблённые. По одной из алеутских версий, юноша поднимался на высокую Преображенскую сопку, и ветер доносил слова до сердца любимой, ожидавшей его на соседнем о. Берин га (романтическая история приписывалась чете Бадаевых: Михаилу Илла рионовичу (1902—1950) и Марии Аркадьевне (1912—1983)).
Тема брака по расчёту стала актуальной с конца XIX в.: в эти годы се -мейные союзы редко заключались спонтанно. Предпочтительнее было многократно породниться с близким в этно территориальном отношении родом, чтобы впоследствии совместно вести индивидуальный (семейный) пушной промысел («индивидуальным промыслом» называли добычу боб ров, не оговорённую в условиях контракта 1871 г.). Для успешной охоты были нужны сети и плавсредства: с начала 1880- х гг. вместо традицион -ных кожаных байдарок стали использовать американские вельботы стои мостью 400—500 руб. [14, с. 9; 13, с. 230]. На фоне новых экономических реалий тема несчастной любви получила широкое распространение, а ва риант И. Вениаминова стал восприниматься как архаизм.
Высокая вариабельность нового прочтения обусловлена развитием сце нического творчества в раннесоветский период. С этого времени самодея тельные постановки стали новой формой общения между членами остров ного социума. Весной 1966 г. была опубликована «Легенда о бессмертной любви» в литературной обработке Э. Зубковой [8]. Текст печатали как мини -мум трижды: в газетах «Алеутская звезда» (20.03.1966 и 01.05.1969, в рубри -ке «Из алеутского фольклора») и «Камчатская правда» (18.07.1971, с пометкой «Записала от жителей Командорских островов Э. Зубкова»). Эта версия на глядно отражала общую тенденцию создания нового романтического образа.
Ещё одна версия сюжета о превращении в бобров, значительно отли чающаяся от вышеизложенных, была опубликована в 1884 г. мичманом клипера «Стрелок» Н.Н. Беклемишевым. Имени рассказчика не сохрани лось, но мичман указывает, что «редакция сказки принадлежит Ахтинской части гряды» — в противовес инцестуальной версии «Уналашкинского от дела». Общее впечатление от «Лекций, читанных в морском собрании <...> Беклемишевым» склоняет к мысли, что молодой исследователь общался с алеутами лично. В июле 1881 г. он останавливался на о. Беринга, а в ав -густе заходил на о. Медный.
История называется «Оголгузах — водяные люди». Русифицированное слово «оголгузах» созвучно с алеутским названием Макушинской бухты на о. Уналашка — идиидах' [17, р. 421, 604—605], — поэтому не исключе -но, что сюжет тоже пришёл с Лисьих островов. Но это может быть и некая игра слов: не зря люди «водные», как и каланы.
Братья Оголгузах не знали, что такое женщина, и «не нуждались в ней». Но каждый раз, возвращаясь с промысла, они находили свою барабо -ру прибранной и приготовленной для сна. Чтобы узнать, кто хозяйничает в их отсутствие, они оставили сначала младшего брата, который не спра -вился с задачей, а затем среднего. Женщина заходила в жилище, наводи -ла порядок, готовила пищу, вила жилки для копий и пела, что приходит «затем, что бы приготовить братьям всё нужное для еды, для пользы и ещё для чего то», чего не понял младший брат, но понял средний. Когда остальные братья вернулись, они не смогли поделить женщину и из - за это -го все между собой передрались. Тогда старший спустился в дом и стал гонять братьев, те выскочили из бараборы и, продолжая драться, пошли «к морю и вошли в воду и тогда обратились в бобров, а женщина в бобровую матку и поплыли братья на север, всё продолжая драку и гоняясь за маткою» [2, с. 11 — 12].
Данный вариант был опубликован позже вениаминовского, но по вре -мени возникновения мог оказаться более ранним. Во всяком случае, он в большей степени сочетается с другими произведениями алеутского фольклора и рассказывает именно о происхождении каланов и причинах их схожести с человеком. Налёт иронии присутствует и в этой истории, но он значительно слабее.
Алеуты внимательно наблюдали за окружающим миром, и увиденное находило отражение в их фольклоре. У каланов существуют обособлен -ные группы: «холостячки» держатся отдельно от самок с детёнышами. Сам -цы чаще выходят на сушу, в то время как самки предпочитают держаться в воде [1, с. 74]. Появление «невесты» всегда вызывает здоровый ажиотаж, поскольку на роль «жениха» претендует сразу несколько самцов. Иногда между ними возникают небольшие драки. Возможно, в основу легенды о братьях Оголгузах легла именно эта поведенческая особенность живот -ных. С другой стороны, именно так выглядят пионерские группировки: сна чала новую местность заселяют молодые самцы, и лишь спустя несколько лет появляются первые самки. Подобную картину в 1968 г. наблюдали со -трудники рыбвода на юге о. Беринга [15]. Они зафиксировали небольшую самостоятельную колонию из восьми животных, среди которых была одна самка с детёнышем. Но если бы наблюдателям посчастливилось лицезреть брачные игры, они бы узнали в них вышеизложенный сюжет.
Цикл историй о превращении в бобров завершает современная сказ -ка «Неразлучные Онга и Слах», автором которой является сотрудник изда тельства «Камчатпресс» Р.В. Рудин [11]. Составитель взял за основу две га -зетные публикации: «Легенду о бессмертной любви» (1971 г.) и историю «Онга» (1967 г.) — и составил собственный текст, отражающий его пред -ставления об алеутской культуре [ПМА. Р.В. Рудин, 29.08.2018]. Версия интересна тем, что сконструирована из разрозненных информационных блоков. Искусственное сочетание несочетаемого привело к смысловому диссонансу, но уловить его на сегодняшний день способны немногие.
Сюжет напоминает «Легенду о бессмертной любви», однако здесь по является третье действующее лицо — завистник Уяк. Имя главной героини
заимствовано из другой истории. Не вдаваясь в анализ поведенческих мо тиваций героев, остановимся на особенностях слияния сюжетов.
«Онга» публиковалась дважды: в газетах «Камчатский комсомолец» (05.01.1967) и «Алеутская звезда» (15.01.1967). В первом случае текст по -зиционировался как «алеутская легенда», во втором было указано «автор ство» И. Зверева (вероятно, человека, выполнившего литературную обра -ботку) [7]. История повествует о жестоком Уяке и его самоотверженной жене Онге. После рождения дочери Уяк, ожидавший сына, предложил изба виться от младенца. Онга осталась на небольшом заливаемом клочке суши и во время прилива вместо того, чтобы оставить дочь и махнуть рукой ожи давшему на берегу мужу, повернулась к морю и позвала Орла. Тот забрал ребёнка и унёс в безопасное место. Девочка стала родоначальницей ново го племени, а Онга превратилась в кекур.
В тексте прослеживаются два традиционных мотива: о Вороне и об Орле. Если убрать не характерную для алеутов мотивацию избавляться от дочерей и упоминание о камчатских берегах, получится легенда о происхо ждении останца Орлов камень. Эта прибрежная скала расположена на ок раине с. Никольского. Версию о связи с кекуром подтверждают имена ге -роев: Ун'лух' переводится как «останец, каменный столб», а Удах' — «залив, бухта» [4, с. 130, 138]. Вероятно, легенду рассказал представитель одной из алеутских семей, переселившихся на Камчатку в начале XX в.
Дуэт Онга — Уяк (кекур — бухта) в истории о происхождении останца являлся подсказкой, несущей ключевую смысловую нагрузку. Но искусст венное слияние двух сюжетов и образование пары Онга — Слах, в которой слах' переводится как «ветер» (кекур — ветер), эту связь нарушили. Резуль -татом стала не алеутская сказка, а её имитация.
Анализируя алеутские сюжеты о превращении в бобров, нельзя не упо -мянуть о бытовавшем в начале XX в. представлении о седом, почти белом бобре (мех с высоким уровнем «серебра»). Такая необычная цветовая фор ма официально была отмечена лишь дважды: в 1899 г. одну шкуру сдали Русскому товариществу котиковых промыслов, другого зверя видели ле том 1902 г. у южной оконечности о. Медного. Алеуты почитали «седого» бобра за тойона, «убийство котораго угрожает разбродом всех остальных» [9, с. 5], и потому не трогали. И.И. Барабаш - Никифоров, изучавший особенности биологии медновских каланов в 1930—1931 гг., предположил, что светлые, выделяющиеся на общем фоне животные были более чуткими и в случае опасности первыми подавали сигнал тревоги [1, с. 75]. Осталь -ные ныряли, следуя их примеру.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В статье рассмотрено шесть фольклорных сюжетов, связанных с кала нами: пять повествуют о превращении людей в бобров и один — несфор мировавшийся либо частично утраченный — о седом тойоне. Изучение
трансформации структурных элементов основного сюжета позволило сде -лать некоторые промежуточные заключения.
Утверждение Р.Г. Ляпуновой о том, что записанная «Вениаминовым и Иохельсоном» сказка с инцестуальным мотивом сохранилась на Коман -дорах почти в неизменном виде [10, с. 30], не вполне соответствует дей -ствительности. Во первых, варианты И. Вениаминова и В. Иохельсона при мнимом внешнем сходстве отличаются смысловой нагрузкой. Во - вторых, версия И. Вениаминова сохранялась благодаря вторичным заимствовани -ям из опубликованного источника. Алеуты относятся к ней сдержанно -терпимо, от отрицания их удерживает уважительное отношение к само му святителю.
Представленная о. Иоанном трактовка легенды слабо сочетается с але -утской концепцией восприятия окружающего мира. Диссонанс заключа -ется в противопоставлении мира людей миру животных. Алеуты редко расценивали превращение в животных как наказание. Перерождение не по нижало социального статуса героев, а как бы переносило их в другую плос кость. Убеждения церкви, что «таковыя превращения делались силою и по воли злых духов» [3, с. 297—298], действия так и не возымели.
Тема инцеста, как видно из «Aatluung», — это не ведущий мотив, как в древних легендах эскимосов, а всего лишь гипербола, со временем ис -чезнувшая. Зато обычай лишать себя жизни тем же способом, что и люби -мый человек, в том числе бросаться в море с утёса [3, с. 32—33], сохранил -ся и в фольклорной форме дошёл до наших дней.
Отличительной чертой мышления алеутов являлась их ориентирован -ность на изучение окружающего мира, внутренние социально бытовые проблемы отходили на второй план (такая особенность помогала адапти -роваться к быстро меняющимся условиям среды). По этой причине вари -ант «Оголгузах — водяные люди» иллюстрирует не столько иерархию внут ри семьи, сколько особенности социального поведения животных.
В XX в. произошло угасание психоэмоциональной связи «человек — ка -лан». На Командорах «красной линией» стал рубеж 1924—1925 гг. — время введения полного запрета на промысел этих животных. Как следствие, упо -минание о седом бобре сохранилось лишь в смутных отголосках.
Вымирание алеутского языка, сопутствующее угасание устного фольк лорного творчества и взятый курс на развитие аттрактивных сценических образов в конечном итоге привели к возникновению псевдотрадицион ных произведений, создающих лишь иллюзию аутентичности. Появле ние сконструированной сказки «Онга и Слах», включающей не связанные между собой структурные элементы, логично продолжило процесс, для щийся более полувека. Следует ожидать, что число подобных работ будет только расти.
Представленный анализ является первым шагом в систематическом ис следовании командорской фольклористики (первые изыскания проводи ла Р.Г. Ляпунова). Причинно - следственная связь между фольклором и при -родной средой может оказаться сильнее, чем изначально ожидалось.
ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ
1. Барабаш - Никифоров И.И., Мараков С.В., Николаев А.М. Калан (Морская выдра). Л.: Наука, 1968. 184 с.
2. Беклемишев Н.Н. О Командорских островах и котиковом промысле: Лекции, чи -танныя в Морском собрании и Морском музее мичманом Беклемишевым. СПб.: Типогр. Морскаго Министерства, 1884. 58 с.
3. Вениаминов И. Записки об островах Уналашкинского отдела. Ч. II. СПб.: Импера -торская Российская Академия, 1840. 409 с.
4. Головко Е.В. Словарь алеутско - русский и русско - алеутский. СПб.: Просвещение, 1994. 320 с.
5. Гребницкий Н.А. Записка о Командорских островах // Сборник главнейших офи -циальных документов по управлению Восточною Сибирью. Иркутск: Типогр. Н.Н. Синицына, 1882. Т. 3. Вып. 2. С. 43-125.
6. Гребницкий Н.А. О современном положении боброваго промысла // Вестник ры -бопромышленности: Орган Императорскаго Российскаго Общества Рыбоводства и Рыболовства. 1894. Т. IX. Вып. 4. С. 241-253.
7. Зверев И. Онга // Алеутская звезда. 1967. № 5. 15 января. С. 2.
8. Зубкова Э. Легенда о бессмертной любви // Алеутская звезда. 1966. № 23. 20 марта. С. 2.
9. Лех С. Некоторыя наблюдения о морском бобре, водящемся у о. Меднаго Коман дорских островов // Записки Общества изучения Амурскаго края. Владивосток: Типогр. Торгово - промышл. вестника Д.В., 1907. Т. 10. С. 1—37.
10. Ляпунова Р.Г. Ворон в фольклоре и мифологии алеутов // Фольклор и этногра -фия: У этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов. Л.: Наука, 1984. С. 23—34.
11. Неразлучные Онга и Слах // Камчатские сказки. Кн. 1 / пересказал Р.В. Рудин. Пе -тропавловск - Камчатский: Камчатпресс, 2017. С. 136—141.
12. Редько Б.А. Алеуты Командорских островов // Производительные силы Дальнего Востока. Хабаровск; Владивосток: Книжное дело, 1927. Вып. 5. С. 69—112.
13. Суворов Е.К. Командорские острова и пушной промысел на них. СПб.: Типогр. В.Ф. Киршбаума, 1912. 324 с.
14. Сулковский П.Г. Записка о промыслах на Командорских островах. Извлечена из дел Главного Управления П.Г. Сулковским // Сборник главнейших официальных документов по управлению Восточною Сибирью. Иркутск: Типогр. Н.Н. Синицы -на, 1882. Т. 3. Вып. 2. С. 3—10.
15. Томатов Е., Пинигин В., Прянишников В. Каланы // Алеутская звезда. 1968. № 43. 29 мая. С. 2.
16. Хлебников К.Т. Русская Америка в неопубликованных записках К.Т. Хлебникова / под ред. Р.Г. Ляпуновой и С.Г. Федоровой. Л.: Наука, 1979. 280 с.
17. Bergsland K. Aleut Dictionary. Fairbanks: Alaska Native Language Center & University of Alaska Fairbanks, 1994. 755 p.
18. Jochelcon W. Aleut Tales and Narratives (Unanam Ungiikangin kayux Tunusangin), collected 1909—1910 by Waldemar Jochelson / ed. by K. Bergsland, D. Moses. Fair -banks: Alaska Native Language Center & University of Alaska, 1990. 715 p.
19. ПМА (Полевые материалы автора).
20. ХКМ (Хабаровский краевой музей им. Н.И. Гродекова).
° REFERENCES
Q_
tc 1. Barabash - Nikiforov I.I., Marakov S.V., Nikolaev A.M. Kalan (Morskaya vydra) [Kalan
* (Sea Otter)]. Leningrad, Nauka Publ., 1968, 184 p. (In Russ.)
§ 2. Beklemishev N.N. O Komandorskih ostrovah i kotikovom promysle: Lekcii, chitan-
£ nyya v Morskom sobranii i Morskom muzee michmanom Beklemishevym [About the
Commander Islands and Seal Industry: Lectures by Midshipman Beklemishev at the Marine Assembly and the Sea Museum]. Saint Petersburg, Tipografia Morskago Mi -nisterstva Publ., 1884, 58 p. (In Russ.)
3. Veniaminov I. Zapiski ob ostrovah Unalashkinskogo otdela [The Notes about the Is -lands of the Unalaska Department]. Part 2. Saint Petersburg, Imperatorskaya Rossi -jskaya Akademiya Publ., 1840, 409 p. (In Russ.)
4. Golovko E.V. Slovar' aleutsko-russkij i russko-aleutskij [Aleut - Russian & Russian -Aleut Dictionary]. Saint Petersburg, Prosveschenie Publ., 1994, 320 p. (In Russ.)
5. Grebnickij N.A. Zapiska o Komandorskih ostrovah [The Note about the Command -er Islands]. Sbornikglavnejshih official'nyh dokumentovpo upravleniyu Vostochnoyu Sibir'yu [Collection of the Most Important Official Documents for Governing East -ern Siberia]. Irkutsk, Tipografia N.N. Sinicyna Publ., 1882, vol. 3, iss. 2, pp. 43—125. (In Russ.)
6. Grebnickij N.A. O sovremennom polozhenii bobrovago promysla [About the Current Situation in Sea Otter Industry]. Vestnikrybopromyshlennosti: Organ Imperatorska-go Rossijskago Obshchestva Rybovodstva i Rybolovstva [Bulletin of Fishing Industry: the Russian Imperial Society of Fish Farming and Fishing Industry]. 1894, vol. 9, iss. 4, pp. 241—253. (In Russ.)
7. Zverev I. Onga [Onga]. Aleutskaya zvezda, 1967, no. 5, January 15, p. 2. (In Russ.)
8. Zubkova E. Legenda o bessmertnoj lyubvi [The Legend about Immortal Love]. Aleutskaya zvezda, 1966, no. 23, March 20, p. 2. (In Russ.)
9. Lekh S. Nekotoryya nablyudeniya o morskom bobre, vodyaschemsya u o. Mednago Komandorskih ostrovov [Some Observations about the Sea Otter next to Medny Is -land on the Commander Islands]. Zapiski Obschestva izucheniya Amurskago kraya [The Notes of the Amur Region Research Society], Vladivostok, Tipografia Torgovo -promyshlennago vestnika D.V. Publ., 1907, vol. 10, pp. 1—37. (In Russ.)
10. Lyapunova R.G. Voron v folklore i mifologii aleutov [Raven in Folklore and Mythology of the Aleuts]. Folklor i etnografiya: U etnograficheskih istokov folklornyh syuzhe-tov i obrazov [Folklore and Ethnography: Ethnographic Origins of Folklore Plots and Characters], Leningrad, Nauka Publ., 1984, pp. 23—34. (In Russ.)
11. Nerazluchnye Onga i Slah [The Inseparable Onga and Slah]. Kamchatskie skazki [The Fairy Tales of Kamchatka]. Book 1. Retold by R.V. Rudin. Petropavlovsk - Kamchatskij, Kamchatpress Publ., 2017, pp. 136—141. (In Russ.)
12. Red'ko B.A. Aleuty Komandorskih ostrovov [The Aleuts of the Commander Islands]. Proizvoditel'nye sily Dal'nego Vostoka [Productive Forces of the Far East], Habarovsk, Vladivostok, Knizhnoe delo Publ., 1927, iss. 5, pp. 69—112. (In Russ.)
13. Suvorov E.K. Komandorskie ostrova i pushnoj promysel na nih [The Commander Is -lands and Fur Trade]. Saint Petersburg, Tipografia V.F. Kirshbauma Publ., 1912, 324 p. (In Russ.)
14. Sulkovskij P.G. Zapiska o promyslah na Komandorskih ostrovah. Izvlechena is del Glavnogo Upravleniya P.G. Sulkovskim [The Note about Hunting on Commander Is lands]. Sbornik glavnejshih official'nyh dokumentov po upravleniyu Vostochnoyu Sibir'yu [Collection of the Most Important Official Documents for Governing Eastern Siberia]. Irkutsk, Tipografia N.N. Sinicyna Publ., 1882, vol. 3, iss. 2, pp. 3—10. (In Russ.)
15. Tomatov E., Pinigin V., Pryanishnikov V. Kalany [Sea Otters]. Aleutskaya zvezda, 1968, no. 43, May 29, p. 2. (In Russ.)
16. Khlebnikov K.T. Russkaya Amerika v neopublikovannyh zapiskah K. T. Khlebnikova ^ [Russian America in K.T. Khlebnikov's Unpublished Notes]. Ed. by R.G. Lyapunova, z S.G. Fedorova. Leningrad, Nauka Publ., 1979, 280 p. (In Russ.) «d
17. Bergsland K. Aleut Dictionary. Fairbanks, Alaska Native Language Center & Univer - g= sity of Alaska Fairbanks Publ., 1994, 755 p. (In Eng.) ^
18. Jochelcon W. Aleut Tales and Narratives (Unanam Ungiikangin kayux Tunusangin), tc collected 1909—1910 by Waldemar Jochelson. Ed. by K. Bergsland, D. Moses. Fair -banks, Alaska Native Language Center & University of Alaska Publ., 1990, 715 p. § (In Eng.)
