CC BY
103
Миропорядок
Дмитрий ЦЫБАКОВ
ТРАНСФОРМАЦИЯ СОВРЕМЕННОГО МИЛИТАРИЗМА - РЕАЛЬНОСТЬ МИРОВОЙ ПОЛИТИКИ
В статье исследуется трансформация современного милитаризма как фактора мировой политики. Рассматриваются последствия процесса милитаризации для развития общественных отношений и исхода политической борьбы. In the article transformation of modern militarism as a factor of world politics is researched. The consequences of militarization process for social relationships development and for political struggle results are considered.
Ключевые слова:
милитаризм, милитаризация, вооруженное насилие, политическая борьба; militarism, militarization, armed violence, political struggle.
ЦЫБАКОВ
Дмитрий Леонидович — к. полит.н., доцент кафедры политологии, государственного и муниципального управления Орловской региональной академии государственной службы
politgmu @ mail. ru
В мае 2010 г. все мировое сообщество отмечает 65-ю годовщину разгрома нацистской Германии. Помимо человеконенавистнической идеологии национал-социализма, тогда был повержен и еще один из столпов гитлеровского режима — германский милитаризм. Однако по прошествии времени стало очевидным, что различные проявления милитаризма по-прежнему остаются реальностью современной политики. Несмотря на характерную для периода 1990-х эйфорию, связанную с распадом советского военно-политического блока и демонтажем тоталитарной политической системы, милитаризация политики отнюдь не утратила своего значения как фактор, непосредственно влияющий на различные аспекты общественных отношений.
То что милитаризм остается реальностью и сегодня, доказывает современное состояние международных отношений и внутренней политики многих государств. Военная мощь государства выступает фактором, влияющим на национальную безопасность, и в обозримой перспективе вооруженные конфликты останутся неотъемлемой частью политики1. Исследователи отмечают, что военный фактор способен проявлять себя и в демократическом обществе2.
Милитаризация, по нашему мнению, проявляет себя в двух проекциях. Традиционно это явление рассматривали как приспособление общества к военным потребностям, вовлечение всех сторон жизнедеятельности в военные приготовления. При этом военная элита выступает в качестве ключевого участника властных отношений. В этой связи можно вспомнить о прусском или японском милитаризме.
С другой стороны, в процессе милитаризации неизбежно происходит и целенаправленное либо стихийное распространение принципов, методов и технологий военного искусства за пределы вооруженных сил. Возникает феномен милитаризации политики, когда в борьбе за обладание публичной властью конкурирующие стороны начинают прибегать к средствам, изначально предназначенным для ведения вооруженного противоборства.
Процесс военно-гражданских взаимодействий носит двусторонний характер. Как аргументированно доказывается в одном из недавно опубликованных исследований, в современных условиях
1 Возжеников А.В. Национальная безопасность: теория, политика, стратегия. - М. : НПО «Модуль, 2000, с. 97.
2 Бельков О. А. Военный мундир демократии: рудимент прошлого или инструмент будущего // Безопасность Евразии, 2001, № 3, с. 157-197.
132
ВЛАСТЬ
201 0'07
стремительно исчезает грань между военной и иными разновидностями социальной деятельности1. Можно предположить, что наряду с вовлечением в сферу военного искусства достижений гражданского общества, возможно и обратное воздействие на политические отношения методов и средств из арсенала вооруженной борьбы. Развитие демократизации не означает полного искоренения милитаризма, порождая его новые разновидности и вариации.
Достаточно вспомнить попытки создания в Европе в 2006—2007 гг. так называемого «энергетического оборонного союза», который иногда именовали «энергетическим НАТО». Инициаторами его создания были страны «Вышеградской группы», возглавляемые Польшей. Согласно их замыслу, должно было возникнуть межгосударственное объединение, скроенное по военным лекалам и предназначенное для ведения борьбы с Россией в сфере энергетической политики. Показательно, что руководство Североатлантического альянса видело решение проблемы обеспечения европейских стран даровыми энергоносителями в русле традиций «холодной войны»: с их стороны озвучивались предложения не о создании некоего «военноподобного» образования, а о придании самому НАТО фактического права на осуществление интервенций в страны — поставщики углеводородов и в государства-транзитеры.
Среди политических лидеров стран «старой Европы» тогда возобладал здравый смысл, однако он пока не способен остановить невиданный всплеск гонки вооружений, охвативший все ведущие мировые державы после 2000 г. Его инициаторами стали вдохновители так называемой «неоконсервативной революции», тесно связанные с военно-промышленным комплексом США. Это спровоцировало аналогичные меры со стороны других акторов мировой политики, как традиционных, так и возникших вследствие влияния глобализации.
В итоге совокупные военные расходы стран мира за последние десять лет в абсолютном измерении превзошли аналогичные показатели двух мировых войн и
1 Белозеров В.К. Политический феномен военной деятельности. — М. : ИД «Атиссо», 2009, с. 262.
«холодной войны»2. Суммарные военные ассигнования в мире оцениваются с различных позиций: от 948,5 млрд долл. в 2006 г. (Международный институт стратегических исследований) до 1,2 тыс. млрд долл. (Стокгольмский институт изучения мира). За период 1998—2008 гг. увеличение оборонных затрат достигло 37%.
В итоге сразу несколько сфер социально -го бытия — промышленная, финансовая, научная вовлекаются в регулярные военные приготовления, ретранслируя их специфические формы и механизмы в практику политического процесса. Сегодня бедственное положение отечественного оборонно-промышленного комплекса подталкивает многие его предприятия к сотрудничеству с агрессивными политическими режимами зарубежья, наращивающими свой военный потенциал.
Чрезмерное накопление вооружений, превышающее реальные потребности в обороне, не только стимулируют агрессивность во внешней политике. Оно также создает условия для распространения инструментария военного происхождения в сферы общественной жизни, не имеющие прямого отношения к поддержанию обороноспособности государства.
Современная гонка вооружений имеет и еще одно негативное последствие. Установилась олигополия ведущих мировых держав в производстве наиболее эффективных видов и систем оружия, разработка которых не под силу большинству государств. Это толкает аутсайдеров глобализации на поиск аморальных форм и методов борьбы. Осознавая свою неспособность адекватно участвовать в противоборстве на легальном, традиционном военно-политическом поле, многие его участники готовы прибегнуть к бесчеловечным способам противодействия своим врагам — террористическим атакам против мирного населения, использованию средств массового поражения, проведению диверсий в отношении стратегических объектов, памятников культуры и экологического пространства. Таким образом, милитаризм в современном выражении, в отличие от классических вариаций, когда основным его источником и субъектом выступала военная элита, трансформируется в стихийное, неупорядоченное явле-
2 Ярынич В.Е. Динамика военного бюджета США // Россия и Америка в XXI веке // Интернет-издание, 2007, № 2; http://www.rusus.ru/
201 0'07
ВЛАСТЬ
133
ние, представляя собой один их наиболее антигуманных феноменов глобализации.
Большое беспокойство вызывает не только рост числа обладателей оружия массового поражения, но и увеличение количества организаций, владеющих технологиями «двойного назначения», которые зачастую не воспринимаются как элемент военного искусства. Многие корпорации одновременно заняты выпуском и гражданской, и оборонной продукции; помимо программ развития обычных вооружений, прилагаются усилия для создания видов оружия, основанных на новых физических принципах1. Активно разрабатываются различные виды так называемого нелетального оружия.
Судьбоносные трансформации претерпевает и организационный аспект военной деятельности. Господство регулярной модели вооруженных сил государства, характерное для последних двух-трех столетий, в XXI в. уже не столь очевидно. И в странах постиндустриального мира, и в «несостоявшихся государствах» растет число военизированных или парамилитарных (буквально — «околовоенных») группировок, успешно конкурирующих с регулярными армиями и на поле боя, и в области идеологии. В их существовании заинтересованы различные субъекты глобализации — транснациональные корпорации, клановые сообщества, этнорелигиозные группы, организованная преступность.
Деятельность негосударственных военизированных формирований в различных странах и регионах весьма специфична. В регионах, сохранивших патриархальный уклад, они стремятся копировать легальные формы военного строительства. Например, сепаратисты на Северном Кавказе предпочитают именовать свои незаконные вооруженные формирования, по образцу армейских соединений и объединений, «бригадами», «направлениями», «фронтами». Культивируется система псевдовоинских чинов и званий, практикуется применение терминологии вооруженных сил при ведении информационной войны. Подобным образом лидеры террористических организаций стремятся заретушировать свою преступную, антигосударственную направленность. Очевидно, что главарям сепаратистов го-
1 Требин М. Войны XXI века. - М. : АСТ, 2005, с. 229.
раздо выгодней представать в глазах соотечественников и в мировом общественном мнении не в качестве банальных преступников, а в образе «военнослужащих» неких «вооруженных сил», хотя бы и подпольных.
Практически ни одна экстремистская или террористическая группировка официально себя так не именует. Какова бы ни была идеология их деятельности, экстремисты разных мастей охотно берут на вооружение риторику и антураж военно-подобного содержания. Выглядеть воинами, защитниками народа, а не его поработителями — вот их главная пропагандистская задача.
Иная ситуация складывается в процессе милитаризации демократических государств. Доминирующей формой военизированных организаций здесь выступают частные военные компании/фирмы. Так, ряды негосударственных военных компаний, содействующих оккупационным силам в Ираке и Афганистане, за 2004— 2009 гг. выросли с примерно 30 тыс. до 200 тыс. чел. При этом они всячески маскируют свое истинное предназначение, предпочитая выступать в образе субъектов глобальной экономической рыночной системы. Во всех официально утвержденных документах констатируется, что частные военные подрядчики призваны выполнять вспомогательные функции, не связанные с непосредственным участием в боевых действиях.
Однако пресса и правозащитные организации постоянно вскрывают вопиющие случаи нарушения традиционных правил ведения войны наемниками нового типа. Большинство частных военных кампаний имеет интернациональный характер, свободно перемещаясь между странами и континентами и рекрутируя в свой состав граждан все новых государств. Совместно с иностранными частными военными подрядчиками в регионах локальных войн уже действуют и аналогичные организации, состоящие из бывших российских военнослужащих. Масштабные сокращения Вооруженных сил Российской Федерации, предпринимаемые в настоящее время, способствуют пополнению рядов парамилитарных группировок бывшими кадровыми военными.
Соприкоснувшись с реалиями современных «неправильных» войн, служащие частных военных корпораций рано
134
ВлАсть
201 0'07
или поздно окажутся вовлеченными в политические события в своих странах. Достаточно вспомнить Германию или Италию первой четверти ХХв., где в ту пору возникло множество милитаристских общественных союзов. Именно они впоследствии стали одним из элементов тоталитарных систем, утвердившихся в этих странах.
Одним из проявлений трансформации современного милитаризма может стать принципиальное преобразование вектора социально-политической активности общественных организаций участников локальных войн. На протяжении XX столетия радикальные организации бывших военнослужащих, безусловно, ориентировались на реконструкцию института государственной власти. Теперь же для ветеранов войн эпохи глобализации будет характерен определенный антиэтатизм. Участие в боевых действиях за интересы транснациональных монополий может ослабить у руководства и рядовых участников частных военных кампаний их привязанность к конкретному национальному государству. Мир в недалеком будущем может увидеть космополитическую вооруженную силу, способную быть обращенной против любого народа или страны, включая собственное отечество.
Современная милитаризация воздействует и на духовное состояние общества. Большое влияние на формирование милитаризма имеет наличие аффективных установок или культурных архетипов, стимулирующих агрессивные проявления в национальном самосознании.
Непримиримый идейный конфликт — неизбежный спутник политического насилия, причем его протекание лишь отчасти совпадает во времени с состоянием вооруженного противоборства. Благодаря целенаправленному воздействию на духовный мир, создаются условия для деморализации потенциального противника, который может быть повержен и без официального объявления состояния войны. Неприятие ценностей идейного врага, выступая необходимым условием начала войны, придает ей необходимый моральный стимул, значение которого не утрачивается и после формального окончания боевых действий.
Информационно-психологическое противоборство порождает новые организационные формы милитаризации: по воен-
ному образцу создаются «специальные силы информации», вооружением которых являются средства манипулирования массовым сознанием1. Методология информационных и психологических войн все в большей степени осваивается различными неправительственными организациями, группами интересов, лоббистскими структурами и бизнес-сообществами.
Милитаризация духовно-информационной сферы проявляется в широкомасштабном и систематическом использовании в политической практике технологий, изначально предназначенных для пропагандистского воздействия на противника в условиях боевых действий. Это способствует повышению уровня социально-психологической напряженности, подрывает общественную стабильность.
Воздействие процесса милитаризации на область научного познания проявляется в популяризации научных открытий, еще не заслуживших безусловного доверия в исследовательском сообществе. Заинтересованные силы не принимают во внимание соответствие новых разработок принципам классической науки, а также степень их признания в академических кругах. Главный критерий популярности той или иной научной концепции для поборников силового решения вопроса о власти состоит в ее потенциальной возможности быть востребованной в угоду военным интересам. По этой причине многие исследовательские отрасли, нередко именуемые «лженауками» или «псевдонауками», обретают весомую поддержку в рамках проектов, реализуемых в процессе милитаризации.
При наличии оружия массового поражения, разрушительный эффект которого делает бесперспективным его применение, поборники политической экспансии нуждаются в средствах, способных заместить ядерные или химические вооружения. Поэтому внушительные суммы выделяются на разработки, компенсирующие обнаружившуюся неэффективность традиционных военных технологий. Сегодня агрессивные политические силы нуждаются не только в обычных вооружениях, но и в новых средства подавления против-
1 Тоффлер Э., Тоффлер X. Война и антивойна. Что такое война и как с ней бороться. Как выжить на рассвете XXI века. — М. : Аст Транзиткнига, 2005, с. 209.
201 0'07
ВлАсть
135
ника, многие из которых не имеют ничего общего с обычным оружием.
Всесторонняя милитаризация политики, характерная для тоталитарных и авторитарных режимов XX столетия, в настоящее время замещается косвенным, скрытым внедрением военных принципов и методов в общественные отношения. Представители современного «политического класса», склонные к насильственным методам борьбы за власть, не горят желанием нести юридическую или моральную ответственность за последствия милитаризации. Цивилизованное общество сегодня отказывается от воинствующих идеологий, все больше распространяются идеи ненасилия в политике. Во многом по отмеченной причине процесс милитаризации претерпевает принципиальные трансформации.
В XXI столетии можно отметить модификацию милитаристских проявлений в более изощренные и менее очевидные формы воздействия фактически на все компоненты общественной жизни, в том числе на информационную, экономическую, научно-технологическую и другие сферы.
Сокращение количества вооружений и численности вооруженных сил государства сопровождаются увеличением числа неправительственных военизированных группировок. Традиционные средства боевого поражения замещаются технологиями «непрямого действия». Одновременно военные или околовоенные (парамили-тарные) приготовления осваивают новые
области жизнедеятельности, в них оказываются вовлеченными многие социальные группы и профессиональные сообщества. Качественный рост вооружений сопровождается необходимым пропагандистским оформлением. Например, целенаправленно внедряются в общественное мнение постулаты о грядущих «бесконтактных войнах», победа в которых якобы может быть достигнута без кровопролития, других сопутствующих вооруженному насилию бед и лишений.
Одновременно с этим не происходит цивилизованной репатриации прежних, устаревающих моделей военного строительства в область гражданской жизни. Элементам военной организации, отраслям оборонной науки и промышленности, подвергаемым конверсии, далеко не всегда удается сохранить прежний социальный статус и предотвратить собственную маргинализацию. Это делает их потенциальными участниками стихийной милитаризации политики.
Подводя итог, отметим, что в XXI столетии милитаризация все чаще принимает косвенное выражение, протекает в закамуфлированной форме, когда ее адепты стараются дистанцироваться от облика закоренелых поборников войны. Традиционные вариации милитаризма — политический диктат военных кругов, открытая пропаганда воинственности и агрессии — все чаще замещаются гибридными, смешанными формами, в определенной степени маскирующими его истинную антигуманную сущность.
