CC BY
182
УДК 159.9
Романова Илона Валерьевна Ilona Romanova
ТРАНСФОРМАЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ, ЭКОНОМИЧЕСКИХ, СОЦИАЛЬНЫХ И ДУХОВНО-НРАВСТВЕННЫХ ОСНОВ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА КАК ДЕТЕРМИНАНТА ИЗМЕНЕНИЙ ОБРАЗА ЖИЗНИ ОДИНОКИХ ЖЕНЩИН
THE TRANSFORMATION OF THE POLITICAL, ECONOMIC, SOCIAL AND SPIRITUALLY-MORAL BASES OF THE RUSSIAN SOCIETY AS DETERMINANT OF LIFESTYLE CHANGES SINGLE WOMEN
Дан анализ стратегических приоритетов политики и актуальных тревог современных одиноких женщин посттрудового периода жизнедеятельности. Из анализа заключено, что общество и государство пока еще не слышат друг друга по многим жизненно важным вопросам. Их ориентации в жизни не совпадают по критерию социальной важности и очередности, что в полной мере относится и к социальной группе одиноких женщин посттрудового периода, для которых названные противоречия проявляются еще более контрастно. Выявлено, что основной детерминантой этих противоречий являются экономические отношения, рассматриваемые нами как основа жизнедеятельности этой категории женщин
The analysis of the strategic priorities of the policy and the current alarms modern single women post labour period of life is given. From the analysis concluded that the state and the society still do not hear each other, on many vital issues. Their orientation in life does not correspond to the criterion of social importance and priority that applies in full to the social group of single women of post labour period for which these differences are even more of a contrast. It is proved that the main determinants of these contradictions are economic relations, viewed as the basis of life of this category of women
Ключевые слова: одинокие женщины, посттрудовой период жизнедеятельности, политические, экономические, социальные основы общества, образ жизни, детерминанта, трансформация, социальная структура, иерархия жизненных ценностей, реформа, самоидентификация
Key words: single women, post labour period of life, political, economic, social foundations of society, way of life, determinant, transformation of social structure, hierarchy of values, reform, self-identification
Социально-экономические процессы, происходящие в современном трансформирующемся российском обществе, многогранны и их характер противоречив. При этом люди выступают в качестве исторических субъектов, которые объективно участвуют в развитии новых отношений. Вовлеченными в общественные преобразо-
вания оказываются все социальные группы, что диктует необходимость изучения влияния на них этих перемен.
Трансформация институтов российского общества в сторону его капитализации, инициированная политической реальностью, сказалась на его социальной структуре. Изменились и продолжают меняться
отношения собственности и власти, перестраивается механизм социальной стратификации, идет интенсивная смена элит. На социальную сцену выходят новые группы и классы, происходит массовая маргинализация общества, соответственно, меняются системы групповых интересов, способов поведения, социальных взаимодействий.
Поэтому общим детерминирующим фактором, вызвавшим коренные изменения в образе жизни российского общества и, в частности, одной из его наиболее уязвимых социальных групп — одиноких женщин, следует считать трансформационные процессы в политической, экономической, социальной и духовно-нравственной сферах конца ХХ — начала XXI вв.
Масштабы и глубина трансформации современного российского общества определяются рядом факторов, важнейшим из которых является политический. Изменения политической системы в российском обществе затрагивают все стороны его жизни. Политическое устройство общества во многом определяет характер и направления его развития.
Исследование трансформации политической системы современного российского общества обусловлено следующими противоречиями: период реформ выявил существенный разрыв между теоретическими моделями политической системы и практикой ее построения. Отмечается неравномерное развитие ветвей государственной власти. Несмотря на достигнутые результаты, пока не устранено политическое отчуждение, выражающееся в неудовлетворенности населения деятельностью политических институтов, политических партий, в дистанцировании значительных масс граждан от властных структур, непонимании их политической стратегии и курса, снижении уровня политического участия.
За прошедшие два десятилетия политическая система российского общества претерпела качественные изменения. Ушли в прошлое безраздельная монополия коммунистической партийной номенклатуры на политическую власть, преобладание идеологии над политикой и экономикой,
изменились способы управления обществом. В течение относительно небольшого исторического срока сформированы новые институты власти, в стадии практической реализации находится принцип разделения властей, оптимизируются отношения между федеральным центром и регионами, происходят изменения в массовом политическом сознании, возникают новые политические практики и технологии.
Российская специфика динамики политического пространства заключается в следующем: как и во многих странах Восточной Европы, российские преобразования означают переход к демократии не от авторитарного, как в Латинской Америке, ряде стран Азии, а от тоталитарного общественного устройства. В частности, в России отсутствовал опыт реального парламентаризма (за исключением небольшого периода в начале XX в.). Россия обладает уникальными историческими и географическими особенностями, нашедшими отражение в политической составляющей и определяющими настоящий специфический характер федерализма.
Необходимость решения множества взаимосвязанных крупномасштабных задач общественных преобразований в сжатые сроки обусловила важную роль политической системы, которая призвана определять стратегию развития, общенациональную идеологию.
Ядром политической системы служит подсистема государственного управления, ответственная за состояние общества, уровень безопасности и благосостояния его членов. В этой области постсоветский период характеризуется сложными переходными процессами, установлением типизированных отношений между Президентом и Парламентом, палатами Федерального Собрания Российской Федерации, федеральным центром и регионами. Существенное влияние на изменение политической системы российского общества оказывает процесс формирования новой социальной структуры.
В периоды реформирования общества происходят подвижки во всех его сферах,
в том числе и в массовом политическом сознании населения, в его политических ориентациях. Понимание внутренней логики, по которой развивается политическая система, позволяет четче определять цели и направленность политических действий ведущим субъектам политики. Любые социальные реформы, которые начинает государство и на которые соглашается общество, имеют своей политической целью изменение, переустройство общественных условий, институтов и отношений с целью улучшения качества жизни граждан.
В процессе посткоммунистического перехода к демократии Россия столкнулась с рядом проблем, которые характерны для транзитивных стран (экономическим спадом, высокими социальными издержками преобразований, олигархической формой собственности, распространением коррупции, нестабильностью демократических институтов и т.д.). Вместе с тем, особенности ее политического развития связаны не столько с самой ситуацией трансформации политического режима, сколько с построением новой государственности и сложносоставными конфликтами, сопровождавшими этот процесс.
Существенная роль в процессе посткоммунистической трансформации России принадлежала политической элите, изменение ценностных ориентаций представителей которой существенно опережало аналогичные процессы в массовой среде. Исходя из этого, адаптивность политической системы повышалась или понижалась в зависимости от того, в какой мере создание новых политических институтов (модификация функционирования прежних структур) опиралось на неформальную культуру массовых групп. Однако интенсивная поверхностная либерализация массового сознания, распространение ориентаций на западные стандарты потребления обеспечивали общественную поддержку демократических преобразований на этапе инициирования трансформационного процесса.
Следует отметить, что трансформация политической системы постсоветской России проходила в сложных социокультурных
условиях, так как традиционные компоненты ценностной системы, сложившиеся типы политического сознания, доминирующие стратегии политического поведения в определенной мере препятствовали усвоению демократических норм и укоренению формирования демократических институтов.
Показателем успешности посткоммунистической трансформации выступает глубина многоуровневого интеграционного процесса, включающего консолидацию демократии, внутриэлитную консолидацию и консолидацию общества. Консолидация демократии, обеспечивающая необратимость демократических преобразований и формирующаяся развитием ряда других процессов, предполагает достижение процедурного, ценностного и поведенческого уровней консенсуса в обществе.
В условиях посткоммунистической трансформации достижение ценностного и поведенческого уровней общественного консенсуса, необходимых для консолидации демократии, осложнено неравномерностью этого процесса, так как восприятие новых норм и реализация инновационных стратегий поведения существенно дифференцируются в зависимости от принадлежности к различным социальным стратам, возрастным когортам, политическим субкультурам.
Дальнейшее демократическое развитие российского общества будет зависеть как от качества ценностной системы (степени ее гомогенности и специфики адаптационного ( инновационного) потенциала) , так и от преодоления проблем, связанных с формированием политической субъектнос-ти масс ( ограниченность социального капитала в обществе, дефицит демократических акторов, рассогласование ценностных приоритетов разностатусных групп, выраженность в массовом сознании ориентации на сильного лидера).
Результативность трансформационного процесса также зависит от характера и интенсивности изменений ценностной системы общества, которая способна играть роль как катализатора, ускоряюще-
го политические процессы, так и барьера, существенно замедляющего их. Игнорирование основных особенностей ценностной системы не только влечет за собой возникновение разного рода институциональных искажений, но и в целом влияет на дисфун-кциональность результата трансформации.
Исходя из этого, развитие политической системы общества предопределяется ее способностью соединять как институциональные, так и социокультурные аспекты своего функционирования.
Таким образом, между трансформацией политической системы и изменением ценностной системы общества существуют отношения коэволюции, т.е. одно развивается, как правило, по мере развития другого.
В связи со сказанным определенный интерес представляет динамика изменения ценностного сознания объекта нашего исследования — одиноких женщин посттрудового периода жизнедеятельности. В табл. 1 приведены ранжированные перечни жизненных ценностей одиноких женщин
посттрудового периода, полученные автором при социологических опросах в 2002 и 2009 гг.
Приведенный материал позволяет наметить те сдвиги, которые произошли в ценностных ориентациях изучаемой социальной группы одиноких женщин за семилетний период. Объединяют эти две группы первичная ориентация (1...2 ранги) на такие базовые терминальные ценности, как «жизнь человека как высшая ценность, самоценность», «семья, личное счастье, продолжение рода», «общение в семье, с друзьями и другими людьми, взаимопомощь», «законность как установленный государством порядок, обеспечивающий безопасность индивида, равноправность его отношений с другими», а также ранговая периферийность (4... 5 ранги) таких инструментальных ценностей, как «авторитетность — способность оказывать влияние на других, иметь власть над ними, конкурировать и добиваться успеха, победы», «вольность, тяготеющая к вседозволенности».
Иерархия жизненных ценностей одиноких женщин посттрудового периода Забайкалья
Таблица 1
Ранги и годы
Жизненные ценности * опроса
2002 г. 2009 г.
1) жизнь человека как высшая ценность, самоценность 1 1
2) свобода в реализации социально позитивных потребностей и способностей индивида 3 4
3) нравственность как качество поведения человека в соответствии с общечеловеческими 3 1
морально-этическими нормами
4) общение в семье, с друзьями и др. людьми, взаимопомощь 1 2
5) семья, личное счастье, продолжение рода 1 1
6) работа как самоценный смысл жизни и как средство для заработка 1 3
7) благополучие - доходы, комфорт своей жизни, здоровье 3 3
8) инициативность, предприимчивость, способность выразить себя, выделиться 2 5
9) традиционность - уважение к традициям, жить как все, зависимость от окружающих обстоятельств 3 2
10) независимость, способность быть индивидуальностью, жить по своим критериям 3 4
11) самопожертвование как готовность помогать другим, даже в ущерб себе 4 2
12) авторитетность - способность оказывать влияние на других, иметь власть над ними, конкурировать и добиваться успеха, победы 4 5
13) законность как установленный государством порядок, обеспечивающий безопасность индивида, равноправность его отношений с другими; 1 1
14) вольность, тяготеющая к вседозволенности 4 5
* курсивом выделены терминальные ценности
Различия в ценностных ориентаци-ях изучаемой группы одиноких женщин сводятся к усилению к 2009 г. ценности «нравственность как качество поведения человека в соответствии с общечеловеческими морально-этическими нормами» (3 ранг сменился на 1), что, видимо, можно объяснить размыванием этих норм в период «социального хаоса» начала 2000-х гг. и «расконсервацией» этой ценности в период усиления тенденции к стабилизации конца 2000-х гг.
Обратное соотношение приоритетов такой ценностной ориентации, как «работа как самоценный смысл жизни и как средство для заработка» свидетельствует об исчерпании возможностей нахождения работы для пополнения своего бюджета у большинства женщин посттрудового периода. Иллюзии, которые еще существовали в начале 2000-х гг., к концу первого десятилетия рассеялись. Об этом же говорит заметное понижение ранга такой ценностной ориентации, как «инициативность, предприимчивость, способность выразить себя, выделиться».
Низкие ранги в иерархии ценностей занимала в 2002 г. и занимает сейчас «свобода в реализации социально позитивных потребностей и способностей индивида». Это легко объяснимо, если привести слова одной из респонденток: «свободу-то провозгласили, но приемлемых для пенсионеров методов ее реализации не создали..., а предпринимательство и бизнес не всем нам по зубам...».
Таким образом, в исследуемых периодах у одиноких женщин наблюдается движение ценностной структуры в сторону преобладания индивидуалистических целей жизни над социальными. В целом актуализируются ценности, основу которых составляет удовлетворение витальных потребностей. Индивидуально-ориентированные жизненные цели находятся сейчас в согласии с такой же индивидуалистической ориентацией большинства форм идеологии в реформируемом российском обществе.
В настоящее время в процессе политической трансформации сложилось не-
соответствие существующих институциональных характеристик политической системы и ценностной системы общества, препятствующее демократизации современной России. Разрыв стал результатом воспроизводства политической системой мобилизационной модели развития, поэтому институциональные преобразования значительно опередили становление политического субъекта.
Ценностная легитимация демократических институтов, консолидация демократии во многом будут зависеть от ряда условий, к которым можно отнести реализацию нормативного структурирования политической системы; формирование политической инфраструктуры, артикулирующей и агрегирующей ценностные приоритеты различных слоев; преодоление ценностного размежевания между элитными и массовыми группами; развитие гражданской культуры и культуры автономного участия; складывание функционально-целевого согласия.
Особенность российского трансформирующегося общества не в том, что оно преобразуется (преобразуется вся миросис-тема), но скорее в том, что оно находится в высокоактивной стадии социальных трансформаций, когда нестабильность трансформируемой социальной системы близка к состоянию «динамического хаоса» (по И. Пригожину). Этим нынешнее российское общество отличается от стабильно трансформирующихся обществ с прогрессирующей экономикой и устойчивой социально-политической системой.
Анализ социально-трансформационных процессов в разных регионах мира указывает на существенные цивилизаци-онные различия, подтверждает убедительность аргументов в пользу своеобразия российских трансформаций и в историческом прошлом, и в предстоящем будущем... Основные аргументы сводятся к следующим.
В России, в отличие от Европы и Североамериканского Континента (США, Канада) , не сформировалось гражданское общество, и роль государства остается ре-
шающей во всех социальных и экономических преобразованиях. Российские модернизации, начиная с Петра I и кончая перестройкой, были мобилизационными [1, 13], тогда как западноевропейские стимулировались «из недр» самого общества. Концепция «общественного договора» и функций государства в качестве «медиатора» между различными социальными слоями, регионами, народностями, исполняющего «волю» граждан, не вполне свойственна ни российскому, ни советскому, ни постсоветскому государству.
Убедительной представляется аргументация А. Ахиезера [2] относительно того, что наше общество со времен первого рывка в сторону Запада остается «расколотым обществом». Противоборство западников и традиционалистов подпитывается из двух источников — образом жизни в крупных городах, в мегаполисах и повседневными практиками «глубинки», мощным слоем российского крестьянства.
Итог такого рода трансформаций — ан-клавизация, гибридизация, т.е. развитие «форпостов» социального прогресса западноевропейского типа в мегаполисах и примыкающих к ним регионах при сохранении обширных относительно «застойных» периферийных регионов.
Цивилизационная особенность российского общества и, в частности, его пожилых представителей усугубляется вкладом в его современную историю особенностей, свойственных советскому периоду, главные и наиболее инерционные следы которого, сохраняющие свое влияние — это патерналистские чаяния людей, сила коллективизма (прежде — общинности) и неприятие выраженного индивидуализма, приоритетная ценность социальной справедливости и презрительно-завистливое отношение к «новым русским». Вместе с тем, вековая история и семидесятилетие после октября 1917 г. сформировали мощный слой населения, уповающего на судьбу, живущего по принципу «как повезет» и психологически самоопределяющихся в социальном мире по формуле «я — простой человек», «от меня мало что (ничего не) зависит» [3, 14].
Социологические исследования многих авторов свидетельствуют о том, что нынешние россияне высокоактивны и инициативны в обустройстве своей собственной жизни и жизни своей семьи и в этом обнаруживают определенный оптимизм. Но они предельно пессимистичны по части будущего страны и общей ситуации в России. Наиболее емкое объяснение этого, казалось бы, противоречия состоит в том, что люди не видят для себя возможности контролировать ситуацию за пределами узкого жизненного пространства. Самоидентификации в кругу близких на порядок выше идентификаций с большими социальными общностями [4]. Эта ломка идентичностей — эффект постсоветского периода: резкий переход от идентичности «прежде всего мы — советские люди, что звучит гордо» к самоопределению «мы — это мои близкие, и ни государству, ни другим до нас нет дела».
Постсоветское российское общество крайне дезинтегрировано. Всплески интегрирующего патриотизма, каковые наблюдаются в последние годы, имеют своим источником в основном исключительно внутреннюю опасность — террористические акции, вооруженные конфликты, различные проявления экстремизма. Объединяющие общество мобилизационные импульсы к социальным преобразованиям практически отсутствуют.
Исходя из теоретических представлений о «движущих силах» российского исторического процесса и представлений о ци-вилизационных особенностях российского социального характера и менталитета [5, 15] предопределяются, по крайней мере, два следствия [6].
Следствие первое. Российские трансформации могут быть успешными и эффективными при условии высокого авторитета государственных структур. В любом обществе авторитет власти стабилизируют его социальные институты, но в российском обществе при слабости гражданских «горизонтальных взаимосвязей» этот фактор в трансформационных процессах остается решающим.
Следствие второе связано с формированием общества «социальной справедливости». Очень сомнительно, что уже завтра в нашем обществе восторжествует модель, согласно которой преуспевающий в силу своих талантов и усердия достигнет благополучия. Успех и благополучие в российских конструкциях социальной реальности традиционно связываются либо со счастливыми обстоятельствами, либо с попранием нравственных основ. И поэтому удачливый и благополучный должен делиться с менее удачливыми.
Согласно индикатору классовой самоидентификации [7], 31 % населения относят себя к низшему классу. Величина значимая, а в совокупности с группой респондентов, затруднившихся ответить, она репрезентирует почти половину населения. С низшим классом идентифицируют себя в большей степени люди старших возрастов, рабочие, пенсионеры ( здесь же одинокие женщины посттрудового периода) , «бедные» и «нищие».
Продолжая рассматривать факторы, которые определяют масштабы и глубину трансформационных процессов современного российского общества, после политических факторов следует назвать экономические.
Структурные изменения в экономике оказывают влияние на стратификационную систему общества, что проявляется в следующем. Возникают новые социальные общности на основе плюрализации форм собственности: специфические слои наемных рабочих и инженерно-технических работников, работники смешанных предприятий и организаций с участием иностранного капитала и тому подобное. Затем наблюдается трансформация государственной формы собственности и изменение положения традиционных классово-групповых общностей; их границ, количественно-качественных характеристик, возникают пограничные и маргинальные слои. И, наконец, появляются слои и страты на основе взаимодействия различных форм собственности: менеджеры — новый управленческий слой, новая элита, средние слои, безработные и так далее.
Трансформация государственной формы собственности, повлекшая за собой кардинальные изменения стратификационной структуры общества, обошла стороной большинство населения страны и тем более женщин, не говоря уже о престарелой части населения. «Игра» в приватизационные чеки и массово открытый для приватизации населением рынок маломерного жилья не могли повлиять на изменение уровня жизни основной массы населения страны и тем более изменить его образ жизни.
«Чемпионами» прошедшей приватизации, по мнению граждан, являются теневые дельцы (48 %) и работники управления (41 %). К концу 1990-х гг. 75 % российской экономики оказалось в собственности довольно небольшой группы населения. Такая ситуация по сути дела означает, что в глазах общества приватизация приняла криминально-чиновничий характер.
Особенностью переходного периода явилось кардиальное изменение роли государства в социальной сфере, которое перестало выполнять стабилизирующую функцию в обществе. Падение производства, ВВП, национального дохода оказало огромное влияние на бюджетные возможности государства по обеспечению социальных гарантий, что привело к существенному падению уровня жизни подавляющего большинства населения, к возрастанию масштабов бедности и, естественно, резкому расслоению, поляризации общества.
Структуру социальной самоидентификации общества определяет материальное положение составляющих его групп населения. В частности, структура самооценки денежных доходов показывает, что оснований для беспокойства о социально-имущественном разломе общества более чем достаточно: 16-кратный разрыв в доходах (5 % достаточно благополучных и 7 % бедных) является источником постоянного социального напряжения и дезинтеграции.
Всего лишь 13 % респондентов указали, что они не испытывают денежных затруднений. Столь малая величина устойчивой в денежном отношении социальной базы явно недостаточна для вывода о со-
циальной консолидированности общества. Около 50 % респондентов относят себя к группам «бедных» и «нищих» граждан, а около 40 % «ограничены в средствах». По нашим данным, более 80 % одиноких женщин относят себя к группе бедных граждан.
За первое десятилетие неолиберальных трансформаций население России потеряло большую часть своих денежных доходов в номинальном и реальном выражении. По расчетам специалистов (данные канд. экон. наук. А. Суворова), реальная средняя заработная плата за годы реформ сократилась более чем в 2,5 раза, а отношение средней к прожиточному минимуму — в 1,7 раза.
За годы неолиберальных трансформаций в России сформировалась одна из самых жестоких в индустриальных странах систем эксплуатации наемного труда. Доля заработной платы в ВВП в России составляет менее 40 %, тогда как в странах Евросоюза, США и Японии — 70.76 %.
Удельный вес заработной платы в ВВП России в 2.2,5 раза ниже, чем в развитых западных странах. Научно-исследовательские институты ООН доказывают, что в странах с развитой промышленностью и товарно-денежным обменом часовая оплата ниже трех долларов лишает работника трудовой мотивации, делает его труд рабским — с оплатой только за еду.
Среднемесячная оплата ниже 600 долл. США в такой климатически суровой стране, как Россия, со сложившейся в ней своеобразной структурой цен на основные жизненно необходимые продукты питания и предметы первой необходимости, делает труд бессмысленным и ведет к утрате навыков труда, вырождению трудовой культуры и замещению ее криминальной.
Около 50 % респондентов, по их самооценке, живут, не доедая (12 %), или еле-еле сводя концы с концами, зарабатывая деньги, которых хватает практически только на продукты питания ( 36 %). Почти у 39 % хватает лишь на продукты и одежду. Таким образом, 90 % респондентов живут в достаточно стесненных денежных обстоятельствах и явно нуждаются как в более высокой заработной плате, так и в высо-
кой мотивации труда. Свыше трети населения России, по официальным данным, имеют доходы ниже прожиточного минимума. Неофициальная статистика и социологические опросы ( самооценка условий и качества жизни) показывают еще более негативную картину социальной реальности, которая пока не выявляет тенденции к улучшению.
Наши исследования самооценки возможностей удовлетворения потребностей одиноких женщин пенсионного периода показывают следующую картину: живу в нищете, денег не хватает даже на самые необходимые продукты питания — 41,7 %; живу от пенсии до пенсии, часто приходится занимать деньги на самое необходимое — 38,5 %; на ежедневные расходы денег хватает, покупка одежды представляет трудности — 12,4 %; затрудняюсь ответить - 7,4 %.
Одинокие женщины посттрудового периода постоянно живут под гнетом потенциальных тревог, которые часто реализуются, причем в более худших вариантах. Представление о них дают ответы на вопрос «Какие проблемы беспокоят Вас в первую очередь?» Согласно полученным данным, структуру проблемно-смыслового и поведенческого ядра жизни исследуемой категории женщин составляют дороговизна жизни (80 %), повышение тарифов на жилье и коммунальные услуги (62 %), повышение цен на лекарства (51 %) и проблемы медицинского обслуживания (47 %), проблемы лекарственного обеспечения (45 %), бездушное отношение чиновников (29 %), падение нравов, культуры (25 %), разделение общества на богатых и бедных (22 %) , обострение межнациональных отношений (8 %). Меньше всего — только 7 % респондентов были обеспокоены проблемой честного проведения выборов в различные органы власти. Исходя из реалий морального климата в стране, криминальной ситуации и уровня коррупции, вряд ли значение этого индикатора можно интерпретировать как высокий уровень доверия к властным структурам. Перечисленные приоритеты образуют первичные базовые социальные
интересы одиноких женщин, вокруг которых может и должна строиться социальная политика общества и государства.
Социальные факторы включают, прежде всего, глубокие перемены в системе занятости ( система планового использования рабочей силы сменилась практически нерегулируемым государством рынком рабочей силы) и снижение уровня жизни подавляющей части населения.
В целом данные статистики и социологии показывают, что неолиберальные политические трансформации не привели к улучшению качества жизни основной части населения и преодолению морально-политического кризиса, который начал развиваться в стране с середины 80-х гг. XX столетия.
Трансформация политической системы России неизбежно повлекла за собой и трансформацию духовно-нравственной сферы общества. Составляя фундаментальную основу социального бытия, духовная и нравственная атмосфера общественной жизни не просто оказывает значительное влияние на социально-экономические и политические процессы. Она делает осмысленным существование человека в том или ином обществе, предопределяя жизнеспособность, историческую перспективу развития всего социума.
Особое значение духовно-нравственные процессы приобретают в переходном обществе. В обыденной жизни мораль бытует в совокупности проявляющихся нравов, характер которых отражает состояние нравственного здоровья общества. Мораль является объектом этики — особой философской науки, которая на теоретическом уровне призвана решать практические нравственные проблемы, отвечать на вопросы как должно поступать человеку, обществу или части его в жизни. Между этическими принципами, идеалами, понятиями добра и зла и нравами, господствующими в обществе, всегда существует определенное несоответствие. Дистанция между абсолютной нормой и практическим поведением людей в конкретной жизни может увеличиваться, достигать критических
значений, перерастать в противоречие. Как правило, такие процессы обостряются накануне и в периоды реформ, ломки и перестройки социальной структуры общества, вызываемых кризисами общественно-экономических формаций.
Переживая период изменения фундаментальных основ социального строя, системы традиционных социальных связей, оно неизбежно меняет и систему ценностей. Общество совершенствуется, отказываясь от многих привычных устоев, взглядов, норм, пытаясь выработать новые, в большей степени соответствующие задачам текущего дня, соотнося их с признанными общечеловеческими ценностями. Это непосредственно отражается на духовно-нравственном облике всех его членов.
В период 1990-х гг., резко сменив ориентиры развития, российское общество оказалось в состоянии глубокого духовно-нравственного кризиса, своего рода анемии, утраты ряда стержневых основ своего социокультурного бытия, что породило комплекс проблем, во многом не разрешенных вплоть до настоящего времени. В этот период нарастающие социально-экономические проблемы оказали крайне негативное влияние на духовно-нравственное состояние российского общества.
Осмысливая истоки перемен в духовно-нравственной сфере жизни российского общества, характеризуя формирование в общественном сознании новой картины мира, основанной на ценностях уже иной исторической эпохи, исследователи выходят на ряд серьезных обобщений. В целом, они связаны с констатацией негативного влияния на систему духовно-нравственных ценностей россиян процессов «системной деградации» российского общества — экономики страны, политической и общественной структуры социума, углубления разрыва между властью и обществом и т.д. Последнее подтверждает резкое увеличение разрыва социополитических связей по линии центр — регионы. Все большее количество граждан в стране считают (Здесь и далее в этом абзаце приводятся данные всероссийского социологического
мониторинга «Как живешь, Россия?». Научный руководитель В.К. Левашов. Объем выборки 1500-2000 респондентов, 12 регионов РФ, ошибка выборки 3 %), что власти нет никакого дела до простых людей ( рост за три года с 53 до 73 %). Резко, почти в два раза, с 27 до 52 % возросло количество респондентов, которые считают, что главное для центральной власти в Москве — это решить свои проблемы за счет областей и республик России. На 19 % (с 50 до 69 %) выросло число граждан, считающих, что большинство россиян не могут повлиять на политические процессы в стране.
Российская трансформация второй половины 1990-х гг. и последующих годов определяется учеными как «цивили-зационная катастрофа», обусловившая не только экономическую, демографическую, социальную, культурную деградацию, но и разрушение всего комплекса духовно-нравственных ценностей, ломку глубинных цивилизационных основ народной жизни. При этом они отмечают отсутствие общественного согласия относительно базовых ценностей, наличие всеобщего дефицита доверия, складывание практики выживания одних за счет других, и всех — за счет природы и «проедания» богатств, созданных трудом прежних поколений и сверхэксплуатацией человеческого потенциала. В научной литературе находят отражение кризисные черты, обусловленные утратой или деформацией социально значимых ценностей, развитием асоциальных девиаций, ростом деструктивных проявлений, связанных с криминализацией российского общества. В данной связи среда обитания россиян в 1990-е и последующие годы оценивается как «общество всеобщего риска».
Состояние политического и социального нигилизма оказало разрушительное воздействие на его духовно-нравственные ценности. Формирование ценностного сознания человека на уровне общества и личности представляет собой некоторую совокупность установок и ориентаций на общественные ценности — идеалы, нормы, обычаи, традиции и т.д.
Следствием политического и социаль-
ного нигилизма стали социальная аномия (разрушение одной ценностно-нормативной системы и несформированность другой) и социальная депривация. Под депри-вацией следует понимать любое состояние, которое порождает или может породить у индивида или группы ощущение собственной обездоленности в сравнении с другими индивидами ( или группами) , или с интернализованным набором стандартов. Ощущение депривации может быть осознанным, когда индивиды и группы могут понимать причины своего состояния. Но возможно и такое развитие ситуации, когда депривация переживается как что-то иное, то есть индивиды и группы воспринимают свое состояние в превращенной форме, не осознавая его подлинных причин.
Данную тенденцию усилили радикальные изменения в сфере отношений собственности. По мнению общества, власть и собственность сосредоточились в руках бюрократов, богатых и криминала. Представления о праведно и неправедно нажитой собственности лежат в фундаменте исторического сознания россиян и коррелируются с главными моральными понятиями добра и зла.
На частных, а также совместных и частно-государственных предприятиях и в организациях страны к 2000 г. работало более 60 % всех занятых в экономике России. Однако переход гигантской собственности в частные руки не привел ни к гармонизации отношений в сфере труда, ни к повышению жизненного уровня работников.
Напротив, он повлек за собой обнищание основной массы населения, деградацию экономики, фактическую деиндустриализацию страны. Носившая хищнический, по существу, грабительский характер приватизация нанесла особенно сильный удар по системе традиционных духовно-нравственных ценностей в недавнем прошлом коллективистского, социально-ориентированного общества.
Складывающаяся в общественном сознании россиян ситуация подрывала незыблемые ранее нравственные устои: чтобы прокормить себя и свою семью, многие
представители ранее вполне благополучных социальных слоев были вынуждены использовать немыслимые ранее с морально-нравственной точки зрения способы и методы добывания средств. По сути, нравственным становилось все, что давало возможность выжить в сложившихся условиях всеобъемлющего социально-экономического кризиса.
Реформы 1990-х гг. обусловили углубление раскола в обществе как в материальном, так и в мировоззренческом плане. Для наиболее активных членов социума в это время на передний план все в большей степени выдвигались ценности достижения жизненного успеха. При этом в российском обществе культивировались не просто элементы западной идеологии. Философия успеха постепенно трансформировалась в стремление к достижению успеха любой ценой, питая стремительный рост агрессивности, общественной конфликтности.
С другой стороны, в условиях резкого снижения уровня жизни, нарастание социальных проблем нашло свое законченное выражение в формировании так называемого социального дна ( нищих, бомжей, беспризорных, проституток и т. д.) , складывании «культуры бедности». К середине 1990-х гг. сюда включали примерно 10 % городского населения, или 10,8 млн человек. Заметим, что это была группа с практически полностью атрофированными морально-нравственными ценностями [9].
Кризисные явления в российской жизни создали исключительно благоприятную среду для возникновения различного рода асоциальных девиаций. Бедность, утрата ясных жизненных ориентиров влекли за собой целый комплекс острых социальных проблем ( алкоголизм, наркомания, проституция и т.д.). При этом асоциальные девиации все более поражали прежде благополучные слои общества, всегда отличавшиеся адаптивным и адекватным поведением.
В условиях кризиса морали все большая часть населения отвечала на обнищание поисками криминальных способов выравнивания доходов. Инстинкт выживания
толкал людей на противоправные формы деятельности. Одним из важнейших показателей значительной деформации общественного правосознания и нравственности явился тот факт, что основная часть преступлений в этот период была совершена законопослушными гражданами, ранее не имевшими проблем с правоохранительными органами.
По мере развития процессов криминализации общества произошел существенный сдвиг в отношении россиян к таким нравственным нормам, как спокойная совесть; честная, беспорочная репутация. Прежде в иерархии духовно-нравственных предпочтений они занимали лидирующее место, теперь уступили его таким ориента-циям, как власть, успех, накопление материальных ценностей.
Важно отметить, что в данной ситуации общий кризис поразил и государственные институты. В частности, невиданных размеров достигла коррупция. Возникли целые группы населения, фактически игнорирующие закон, недоступные для правоохранительных органов [10].
Очевидная деградация всей системы социальных связей привела к смене иерархии жизненных целей. В частности, произошла девальвация традиционных семейных ценностей. Так, в 1990-х гг. существенно сократилось число вступающих в брак, особенно в молодежной среде. В 1999 г. число молодых, состоящих в браке, составляло всего 26 %. Существенно снизилось количество деторождений. Напротив, значительно возросло количество разводов. В целом, в стране стала формироваться тенденция пренебрежительного отношения к семейным обязанностям, а также своему здоровью, хотя, как и прежде, последнее оставалось для большинства одной из главных жизненных ценностей.
В условиях дефицита средств на удовлетворение повседневных жизненных нужд все меньшее внимание россиянами уделялось духовному и нравственному совершенствованию. В частности, произошло падение ценности знания, квалифицированного труда, что нашло отражение в его
оплате. В частности, зарплата профессора в 1987-1993 гг. сократилась с 219 % от зарплаты в промышленности до 62 %, а занятость в сфере образования в 1992-1999 гг. уменьшилась почти на 0,5 млн человек. Опустели библиотеки. Работники вузов скатились, по существу, на нижние ступеньки социальной лестницы.
Морально-политическое состояние общества любой страны в стратегической перспективе в значительной степени зависит от характера процессов социальной самоидентификации. От того, каким образом граждане понимают и оценивают свое место, роль, статус, материальное положение в структуре общественных отношений, и тем самым формируют стратегию их развития, во многом зависит характер траектории движения страны в будущем. Адекватность занимаемого гражданами места в жизни уровню социальных претензий определяет в конечном счете потенциал устойчивости общества, готовность его к структурным переменам. Представления о месте, которое отводят себе российские граждане в системе социальных и политических отношений, помогают составить данные, приведенные в статье В.К. Левашова, доктора социоло-
гических наук, заведующего отделом стратегических, социальных и социально-политических исследований ИСПИ РАН [11]. По его данным, в картине социальной и политической самоидентификации респондентов просматриваются две доминирующие особенности: 1 ) российские граждане в среднем по совокупности всех признаков достаточно скромны в определении своего места в обществе: на шкале жизненных успехов они располагаются где-то на середине 10-балльного континуума; 2) свидетельствуют о заниженном уровне социальных претензий. Например, по полученному образованию высший балл составил всего лишь 5,85. Приближается к этому уровню статус по квалификации, выполняемой работе и профессии. В совокупности значения этих признаков показывают самооценку возможностей общества для своей самореализации в различных областях жизнедеятельности. Очень показательна в этом плане таблица, приведенная в цитируемой статье В.К. Левашова (табл. 2). В целях сравнения мы дополнили эту таблицу столбцом, в котором привели данные, касающиеся одиноких женщин посттрудового периода.
Таблица 2
Социальная самоидентификация респондентов, баллы
Вопрос: «Как Вы считаете, какое место в нашем обществе Вы занимаете по своему образованию, профессии, другим параметрам? Отметьте, пожалуйста, по шкале место, исходя из того, что 10 - это высшая ступень, а 1 - низшая ступень в обществе» Средний балл
данные В.К. Левашова за 2003 г. наши данные по одиноким женщинам, оценка 2008 г.
По образованию 5,85 5,55
По квалификации 5,82 5,98
По выполняемой работе 5,60 3,56
По профессии 5,58 4,25
По качеству жизни 3,84 2,7
По размеру зарплаты (пенсии - для одиноких женщин) 3,32 2,1
По участию в политической жизни страны 2,48 1,13
Место в обществе в целом 4,64 3,61
В своем главном функциональном предназначении ( самореализации в различных областях жизнедеятельности) общество терпит фиаско. Самооценка своего
места в обществе по качеству жизни составила всего лишь 4,64 балла (10 — это высшая ступень, а 1 — низшая ступень в обществе), по размеру зарплаты — 3,32, а
по участию в политической жизни страны самооценка зафиксирована на самом низком уровне — 2,48 балла. Налицо разрыв между уровнем социальных притязаний, ожиданий, исходя из достаточно высокой самооценки по образованию, квалификации, выполняемой работе, профессии и степенью удовлетворенности качеством жизни, уровнем зарплаты и политической активности.
Обозначившееся противоречие самооценки социального статуса делает неустойчивой всю структуру отношений в обществе. Это противоречие еще контрастнее проявляется в отношении одиноких женщин посттрудового периода: при сопоставимых показателях образовательно-профессионального статуса одинокие женщины значительно ниже оценивают свою удовлетворенность качеством жизни, уровень пенсии и политической активности.
Подчеркнем, что снижение роли и статуса женщины в российском обществе, ее кризисное положение неизбежно сказывается на духовно-нравственном мире женщины. При этом возможности его реализации в различных типах семей остаются неодинаковыми. Так, в бездетной семье женщина весь свой потенциал направляет во внесемейную сферу деятельности и достигает там заметных успехов.
В матрифокальной семье женщина выполняет роль воспитателя и является единственным источником материального дохода и содержания семьи и ребенка. В этом случае возможность самореализации, в том числе в духовном плане, во многом зависит от уровня образования, социального и материального статуса. Материальные проблемы приводят к трансформации духовно-нравственной жизни женщины, ограничивают возможности ее самореализации в полной мере. На завершающем этапе онтогенеза эти проблемы проявляются еще острее и формируют у большинства одиноких женщин крайне отягощенный образ жизни.
Существующее напряжение, по всей вероятности, может быть снято за счет адекватно значимого повышения качества
жизни в материальной и политической сферах жизнедеятельности общества.
В целом приведенные данные относительно женщин посттрудового периода говорят об идентификации этой социальной группы с низшим классом и ее «выпадении» практически из всех социальных сфер жизни.
Под влиянием смены духовно-нравственных и мировоззренческих ориентиров и критики коммунистической идеологии значительные издержки обнаружило «углубленное изучение» и заполнение «белых пятен» истории. Нередко оно вело к очернению исторического прошлого. В это же время происходила трансформация массовой культуры, ее переход на самый низкий и упрощенный потребительский уровень. На смену людям образованным, не понаслышке знающим о достижениях мировой и отечественной культуры, стали приходить массы, для которых культура представляла собой лишь способ развлечения.
Общество в своей подавляющей части составляет свои представления о деятельности практически всех федеральных политических институтов из сообщений СМИ. Роль массовой информации в консолидации общества вокруг политических институтов трудно переоценить. В структуре свободного времени женщин посттрудового периода значительное место отведено просмотру программ телевидения, большинство из которых имеют узко корпоративный или сенсационно-эмоциональный характер. Современный отечественный и зарубежный опыт исследования этого феномена показывает, что политическая, нравственная культура общества растет в тех странах, где государство не бросает ее на откуп стихийных «развязанных» политических страстей, а терпеливо и аккуратно создает условия для ее корректного и точного самовыражения в эффективной социальной практике.
Деградация сферы образования и культуры явилась одним из факторов, способствовавших погружению значительной части общества в «новое Средневековье». Место знания заняли религиозные воззрения. Причем если обращение к традиционным
конфессиям имело в основном позитивный эффект, поскольку предоставляло человеку в кризисной действительности проверенную духовную опору, то распространение разнообразных оккультных и мистических учений, а также активизация деятельности многочисленных тоталитарных сект создали прямую угрозу для общества [12].
Резюмируя сказанное, следует отметить следующее. Общество стремится к стабилизации в духовных поисках, профессиональном и образовательном самосовершенствовании, но реалии материального положения складываются для процессов социополитической и моральной консолидации пока неблагоприятно.
Сравнительный анализ стратегических приоритетов политики и актуальных тревог респондентов показывает, что общество и государство пока еще не слышат друг друга по многим жизненно важным вопросам. Они разговаривают друг с другом на разных языках. Их ориентации в жизни не совпадают по критерию социальной важности и очередности. Власть продолжает выстраивать стратегию политического анализа и практической политики в экономических категориях. Общество мыслит социальными категориями и не воспринимает лишенную повседневных тревог абстракцию экономических показателей. Власть исходит из корпоративной идеологии укрепления государства безотносительно учета актуальных интересов общества.
Общество в своих тревогах показывает, как оно борется за жизнь, и в этих своих действиях оно стихийно придерживается стратегии выживания, которая носит объ-
ективно социально значимый характер.
Сказанное в полной мере относится и к социальной группе одиноких женщин посттрудового периода, для которых названные противоречия проявляются еще более контрастно. Основной детерминантой этих противоречий являются экономические отношения, рассматриваемые нами как основа жизнедеятельности этой категории женщин, и социальные связи, как важная составляющая изменений в их образе жизни.
Таким образом, изменение современного российского общества происходит под влиянием, во-первых, преобразований всех социальных институтов — экономических, политических, культурных, образовательных и, в первую очередь, — институтов собственности и власти, а во-вторых, изменений самой социальной природы основных компонентов социальной структуры — групп, слоев, восстановление их как субъектов собственности и власти.
Активная трудовая жизнь современных одиноких женщин посттрудового периода, прошедшая, в основном, в условиях стабильного общественного уклада СССР, была насыщена многочисленными проблемами, которые с той или иной долей успеха они научились разрешать. В период кардинальных трансформаций политической, экономической, социальной, духовно-нравственной сфер нового российского общества весь опыт их предыдущей созидательной (общественной и личной) жизни вступает в противоречие с настоящим, маркируемым ими как социальный катаклизм.
Литература
1. Наумова Н.Ф. Рецидивирующая модернизация в России: беда, вина или ресурс человечества. М.: Эдиториал, 1999.
2. Ахиезер А.С. Россия — расколотое общество: некоторые проблемы социокультурных преобразований // Мир России. 1995. № 1.
3. Советский простой человек: опыт социального портрета на рубеже 90-х. Под ред. Ю. Левады. М.: Мировой океан, 1993.
4. Ядов В.А. Социальные и социально-психологические механизмы формирования социальной идентичности личности // Мир России. 1995, № 3-4.
5. Бутенко А.П., Колесниченко Ю.В. Менталитет россиян и евразийство: их сущность и общественно-политический строй // Социологические исследования. 1996. № 5.
6. Социальные трансформации в России: теории, практики, сравнительный анализ. Под ред.
B.А. Ядова. М.: МПСИ, 2005.
7. Левашов В.К. Мера гражданственности в социоизмерении // Социол. исслед. 2007. № 1.
C. 55-62.
8. Львов Д.С. Экономика развития. М.: Экономика. 2002. С. 293.
9. Романова Н.П. Социальные потребности и жизненные устремления одиноких женщин // Вестник ЧитГУ. № 8 (65). Чита: ЧитГУ, 2010.
10. Дробышевский В.С., Романова Н.П. Коррупция: сущность детерминанты и типология / / Вестник ЗабГУ, № 9 (89). Чита: ЗабГУ, 2012.
11. Левашов В.К. Морально-политическая консолидация российского общества в условиях неолиберальных трансформаций // Социол. исслед. 2004. № 7. С. 27-45.
12. Романова Н.П., Жукова А.А. Религиозные образы в процессах возрождения этнических культур Забайкальского края // Вестник ЧитГУ. № 2 (81). Чита: ЗабГУ, 2012.
13. Федотова В.Г. Модернизация «другой» Европы. М.: ИФ РАН, 1997.
14. Ядов В.А. Российское общество в политеоретической интерпретации // Социологические чтения. Вып. 1 / Ин-т «Открытое общество», ИС РАН; Британский социол. клуб в Москве. М., 1996.
15. Касьянова К. О русском национальном характере. М.: Ин-т национальной модели экономики, 1994.
Коротко об авторе_
Романова И.В., д-р социол. наук, помощник Уполномоченного по правам человека Забайкальского края
_Briefly about the author
I. Romanova, Doctor of Social sciences, the assistant of human rights commissioner in Zabaikalsky krai
Научные интересы: философия одиночества, гендерные исследования, деловые коммуникации
Scientific interests: the philosophy of solitude, gender studies, and business communications
