CC BY
124
УДК 001.89
Митин В. В.
ТРАНСФОРМАЦИЯ ОРГАНИЗАЦИОННОЙ И НАУЧНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РАН В 1917-1925 гг.
В статье рассматривается история Российской академии наук (РАН) в период становления Советской власти. В это время произошли значительные изменения в деятельности РАН. Эти изменения были противоречивыми. С одной стороны, над Академией наук был установлен жесткий государственный контроль, а с другой — произошла активизация научной работы. Несмотря на тяжелые последствия революционных событий для национальной науки, государство поддерживало исследования, проводимые Академией.
Ключевые слова: Академия наук СССР, Монгольская комиссия, В. И. Вернадский, С. Ф. Ольденбург, А. Е. Ферсман.
Актуальность изучения сложных этапов новейшей истории отечественной науки побуждает обратиться к вопросам развития научной деятельности в переломный её момент — после революции 1917 г. Этот период интересен и постоянно продолжающимися дискуссиями, о том, чем он являлся — временем прогрессивного развития или отходом с линии естественного исторического процесса, а также тем, что в значительной степени он напоминает наш современный этап, напоминает, прежде всего, своей переходностью, переломностью. Однако, как кажется, есть серьезные принципиальные отличия, которые ясно проявляются в настоящее время.
Важной составляющей развития страны, особенно находящейся в переходном состоянии, является тесное взаимодействие государства и науки. Поэтому
нельзя рассматривать научную деятельность в стране в отрыве от политики государства. Это относится как к периоду революции 1917 г., так и к современности.
В такое время происходит и серьезная перестройка самой научной деятельности, в соответствии с требованиями новой власти и ситуации в стране. Но как раз в этом наблюдаются наиболее существенные отличия нашего времени от послереволюционного. Как кажется, наиболее важным моментом здесь является государственное целеполагание. Можно сколько угодно говорить о недостатках финансирования и различных трудностях материального плана. Но как показывает исторический опыт, не трудности подобного рода уничтожают науку, а отсутствие ясной цели, бессмысленность деятельности или сама бездеятельность.
Как наиболее характерный пример влияния эпохи на научную жизнь можно рассмотреть особенности развития экспедиционной деятельности Российской академии наук. РАН — центр научной мысли в нашей стране, а экспедиционная работа — одно из важнейших исследовательских направлений, без которого сложно решать задачи как в естественных, так и в гуманитарных науках. Не менее важно показать при характеристике этого переломного времени связь с этапом предшествующим, определить наличие необходимой научной базы в виде подготовленных кадров, исследовательских и образовательных учреждений, и коснуться политики государства по отношению к науке. Особого внимания заслуживает отношение учёных к положению в стране и к научной деятельности в то время.
Наиболее интересным для рассмотрения представляется период 1917-1925 гг. — от революции до окончания первого этапа отношений государства и науки. Его можно назвать этапом мирного сосуще-
ствования, приспособления к новым условиям, при относительной внутренней независимости.
Важным представляется проследить преемственность в развитии науки до и после революции. Именно разрушение этой преемственности часто ставится в вину большевикам.
Накануне Октябрьской революции 1917 г. в стране насчитывалось порядка 300 научных учреждений различного типа. В конце XIX в. Россия стала вторым по величине после Германии научным центром мира. Можно говорить о существенном научном прогрессе в условиях развития капитализма в стране. Об этом же прогрессе говорит и активизация экспедиционной деятельности.
Однако надо сказать, что Россия только в предреволюционное время, под влиянием Первой мировой войны, когда стало явным экономическое отставание от развитых капиталистических государств, начала серьезные исследования своих собственных, практически не освоенных, бескрайних восточных территорий. Тогда же начинают широко воплощаться идеи комплексных экспедиционных обследований.
Значительную роль в этом сыграла Комиссия по изучению естественных производительных сил (КЕПС) при РАН, созданная ещё в 1915 г. У истоков её образования стоял крупнейший русский ученый
В. И. Вернадский. Комиссия ставила своей задачей организацию комплексного изучения природных ресурсов страны. Для этого предполагалось создать объединения ученых, сеть исследовательских институтов.
В течение 1915-1917 гг. велась разведка полезных ископаемых, осуществлялись лабораторные исследования полученных материалов. По итогам этой работы издавались научные очерки о природных богатствах России в изданиях КЕПС («Естественные
производительные силы России», «Богатства России», «Отчёты о деятельности КЕПС».
В 1914 г. Академией наук создается Полярная комиссия, которая занималась организацией исследований полярных стран и русского севера. Возглавлял её официально великий князь Константин Константинович, а в состав входили видные ученые, среди которых был и А. В. Колчак.
Вопросами изучения отдельных народов России занималась созданная по инициативе С. Ф. Ольденбурга в феврале 1917 г. Комиссия по изучению племенного состава (КИПС).
Также в начале ХХ в. начинает формироваться система специализированных научно-исследовательских институтов. Они формируются именно в рамках Академии: её ученые, как никто больше, осознавали, что на текущий момент нужны системность и охват исследовательской работой не только фундаментальных проблем, но и прикладных хозяйственных.
Всё это открывало перспективы для развития, но существующая государственная система, которую сейчас иногда любят превозносить, не слишком соответствовала потребностям науки и страны. Большинство проектов не нашло поддержки ни на местном, ни на государственном уровне. «Их воплощению в жизнь мешали традиционные для России постоянная нехватка средств, равнодушие властей к нуждам научных учреждений и мертвящее «царство канцелярии», губившее начинания ученых»1.
Сейчас иногда также говорят, что в то время открывались перспективы для независимых от государства научных учреждений. Но если взять, к примеру, цели Полярной комиссии, которые ставили сами учёные — систематические работы в арктической области Земли, выработку правовых норм международ-
1 Бастракова М. С. Академия наук и создание исследовательских институтов // ВИЕТ. 1999. № 1. С. 157.
62
ного сотрудничества, дальнейшее изучение вопроса о Северном морском пути, сохранение приоритета отечественных ученых в исследовании новооткрытых земель — можно ли было решить их независимо от государства? Вероятно, нет. Однако государство игнорировало многие важные инициативы учёных.
В 1910 г. Министерство народного просвещения отклонило ходатайство Академии о выделении 800-900 руб. для организации экспедиции по исследованию месторождений радиоактивных минералов.
В. И. Вернадский говорил, что отказ в ничтожной сумме на важные исследования «необычайно резко выясняет ненормальность положения высшего ученого сословия» России2.
В 1911 г. Академия наук предприняла шаги по организции важного для хозяйственных нужд страны Ломоносовского исследовательского института и обратилась в Петербургскую Городскую думу с просьбой отвести ей земельный участок для строительства. Последовал отказ.
В 1912 г. В. И. Вернадский лично пишет императору Николаю II записку от имени Академии наук по поводу выделения средств и земельного участка для Ломоносовского института. Император вроде бы положительно отнесся к идее, обещал поддержку, но обещания не выполнил3.
13 августа 1913 г. Вернадский, после того, как его ввели в состав Государственного Совета, пишет: «Я увидел этих людей, нищих духом, а в их руках власть». А уже в Париже вспоминал: «Ничтожная и серая, жадная и мелкохищная толпа среди красивого декорума, и это отсутствие содержания сказалось в грозный час»4.
2 История Академии наук СССР. Т. 2 (1803-1917). Л., 1964. С. 460.
3 Вернадский В. И. Начало и вечность жизни. М., 1989. С. 239-241.
4 Колчинский Э. И., Козулина А. В. Бремя выбора: почему В. И. Вернадский вернулся в Советскую Россию? / / ВИЕТ. 1998. № 3. С. 10.
63
Неудивительно, что учёные в основной массе вполне доброжелательно встретили Февральскую революцию и крушение монархии. Они поначалу видели в ней снятие тормозов для развития страны. Некоторые ведущие академики вошли в состав Временного правительства (Вернадский, Ольденбург), разрабатывались новые экспедиционные проекты. Трудно сказать, какова была бы их судьба в иных обстоятельствах, но они не могли осуществляться в отрыве от политических реалий.
Впрочем, большинство учёных поначалу не приняло революцию Октябрьскую. 21 ноября 1917 г. на экстраординарном заседании Общего собрания Академии наук было одобрено обращение к ученым страны, в котором высказывалось негативное отношение к революции, выражалась поддержка Учредительному собранию, осуждался выход России из войны. «Россия стала на край гибели... Великое несчастье постигло Россию: под гнётом насильников, захвативших власть, русский народ теряет сознание своей личности и своего достоинства»5. Некоторые надежды возлагались на Учредительное собрание, но они не оправдались.
Академия наук понесла тяжёлые потери.
B. И. Вернадский вместе с семьей под угрозой ареста бежал в Украину, многие другие (Н. И. Андрусов, Н. П. Кондаков, М. И. Ростовцев, П. Б. Струве и др.) эмигрировали. Ещё немало просто не выдержало тягот гражданской войны и умерло (М. А. Дьяконов, А. С. Лаппо-Данилевский, Е. С. Фёдоров, Я. И. Смирнов, А. А. Шахматов и др.). Академия наук в 1917-1922 гг. потеряла более половины своего состава, лишившись 24 членов из 456.
5 Каганович Б.С. Начало трагедии // Звезда. 1994. № 12. Исторические чтения. С. 125.
6 «Молчать долее нельзя». (Из эпистолярного наследия академика
C. Ф. Ольденбурга) // ВИЕТ. 1995. № 3. С. 118.
64
Однако со временем, учёные, даже не принимая, идей революции, изменили свою позицию, повернувшись лицом к новой власти. Причиной этого, думается, стала политика большевиков, действовавшая в государственных интересах России. На этой основе многие ученые были согласны на сотрудничество.
С. Ф. Ольденбург раньше многих понял, что Академия наук, если хочет выжить и приносить пользу стране, должна найти способ сосуществования с новой властью.
К этому же постепенно приходит и В. И. Вернадский, который писал в дневнике, находясь еще в Крыму, 3 января 1920 г.: «Для меня сейчас не может быть лозунгом... пропаганда крестового похода против большевиков. Я думаю, интересы и спасение России сейчас в победе большевизма на западе и в Азии. Необходимо ослабление «союзников». Он приходит к мысли о неважности и мелочности политических убеждений, скрывающихся за красивыми словами о демократии. Он полагает, что только наука может обеспечить развитие общества. Если власть будет поддерживать науку, значит, он будет за эту власть7.
В результате проведённых с Наркоматом просвещения переговоров 20 (7) февраля 1918 г. Общее собрание приняло постановление, в котором указывалось: «Академия полагает, что значительная часть задач ставится самой жизнью, и Академия всегда готова, по требованию жизни и государства, приняться за посильную научную и теоретическую разработку отдельных задач, выдвигаемых нуждами государственного строительства, являясь при этом организующим и привлекающим ученые силы страны центром»8.
7 Вернадский В. И. Дневники 1917-1921. Январь 1920-март 1921. Киев, 1997. С. 10.
8 Колчинский Э. И. Борьба за выживание: Академия наук и Гражданская война / / Академическая наука в Санкт-Петербурге в XVШ-XX веках. СПб., 2003. С. 371.
65
Конечно, нельзя говорить об отсутствии сомнений у учёных. Их положение в первые годы было крайне тяжелым. Особенно это ощущалось при недостаточном внимании со стороны государства.
С. Ф. Ольденбург писал А. В. Луначарскому в 1921 г.: «Падение науки у нас теперь означает уничтожение той преемственности в работе, без которой наука жить не может. Высшая школа с её страшной разрухой не обещает никакого притока свежих научных сил, ибо нужны специалисты, а их современный университет не даёт, да и специальные школы дадут, при современной скудости средств преподавания, лишь жалких техников: ни научных деятелей, ни техников мы не видим в близком будущем России, когда в естественном порядке вещей окончательно вымрут современные учёные и техники. Принципы новой экономической политики к науке неприложимы, они могут лишь погубить науку, что мы уже и видим»9.
Но, тем не менее, внимание было. В апреле 1918 г. В. И. Ленин просит своего личного секретаря Н. П. Горбунова, являвшегося в то время и заведующим Научно-технического отдела ВСНХ, связаться с Непременным секретарем РАН С. Ф. Ольденбургом и сообщить, что Совет Народных Комиссаров «считает крайне желательным широкое развитие научных предприятий Академии и приглашает Академию довести до сведения СНК об имеющихся предложениях экспедиций, предприятий и изданий Академии с тем, чтобы им могло быть оказано скорейшее содействие»10.
27 января 1921 г. В. И. Ленин принял у себя
С. Ф. Ольденбурга, и вице-президента Академии В. А. Стеклова. Обсуждались вопросы об «обеспечении научно-исследовательских работ в Советской ре-
9 «Молчать долее нельзя». (Из эпистолярного наследия академика С. Ф. Ольденбурга). С. 112.
10 Наука и техника СССР. 1917-1987. Хроника. М., 1987. С. 39.
66
спублике». Ленин обещал всевозможную поддержку, и как писал потом Ольденбург, свои обещания вы-полнял11.
В плане колебаний российских учёных показательна судьба В. И. Вернадского в эти годы. В июле 1921 г. он возвращается в Петроград, где был сначала арестован, но уже вскоре в числе тех, кто пошел на сотрудничество с большевиками (Ольденбург, Ферсман и др.) вновь стал работать в РАН. Он сам возглавляет Радиевый институт, КЕПС (Комиссия по изучению естественных производительных сил). Несмотря на это в будущем российской науки и своём в ней страшно сомневается. В результате в 1922 г. уезжает из России, как будто в командировку, но с начальным намерением не возвращаться, во Францию, где пытается провести в жизнь свои идеи по изучению биосферы. Но везде на Западе его идеи и проекты встречают только отказы — Институт Карнеги, Фонд Рокфеллера, Национальный исследовательский совет США, Британская ассоциация содействия прогрессу науки, научные учреждения Праги. В итоге он просто лишается средств к существованию, содержится сыном Г. В. Вернадским. И в это время ему все больше пишут из России коллеги по Академии, сообщающие о росте учебных и научных учреждений, росте студенчества.
А. Е. Ферсман пишет: «Сегодня научной работы, конечно, у нас в 10 раз больше, чем в Париже»12. В результате Вернадский решается вернуться в Россию, хотя далось это нелегко. Большинство его зарубежных знакомых и родственники были против, некоторые
— вплоть до разрыва. Он обусловливает своё возвращение в Россию рядом требований: восстановление на всех должностях, в Академии, независимость в работе, гарантии безопасности. Всё было выполнено.
11 Ольденбург С. Ф. Ленин и наука / / Научный работник. 1926. № 1. С.51.
12 Колчинский Э .И., Козулина А. В. Указ. соч. С. 13.
67
Сразу после возвращения пишет за границу: вновь возглавил КЕПС, Радиевый институт, создает Биогео-химическую лабораторию, работы печатаются во всех издательствах и ведущих журналах, предоставление всех научных кадров в распоряжение. Он получает возможности для свободного выезда за границу, право на первоочередное финансирование для закупки книг, оборудования за границей, строительство необходимых площадей.
Конечно, политику государства в то время нельзя назвать однозначной. У большевистского государства были свои цели. Как упрекают их некоторые современные историки, большевики рассматривали науку и образование с чисто утилитарных позиций как средство процветания государства или улучшения материальной стороны жизни, с пренебрежением относясь к тому, что называлось «наукой ради науки». В. И. Ленин говорил С. Ф. Ольденбургу: «В первую голову внимание государства будет обращено на те науки, которые помогают нам выявлять и применять наши естественные богатства, нужные разоренной войнами стране, т. е. науки математические, естественные и экономические. Это не значит, конечно, чтобы государство не признавало других наук и не понимало их значения для строительства культурной жизни. Но сейчас рассчитывать на особенное их процветание мы не можем, это дело будущего, хотя, может быть, и очень близкого»13.
Конечно, со стороны определённых представителей новых властей постоянно исходили идеи по коренной реорганизации Академии наук, уничтожению прежних научных учреждений «как совершенно ненужных пережитков ложноклассической эпохи развития классового общества»14. Но благодаря здра-
13 Ольденбург С. Ф. Указ. соч. С.51.
14 Колчинский Э. И. Борьба за выживание. С. 377.
вомыслящим людям в этой же новой власти — того же В. И. Ленина, шёл беспрецедентный рост научных учреждений.
Конечно, упор делался, прежде всего, на естественные науки, которые могли бы принести пользу экономическому развитию страны. Были открыты Физико-математический, Химический, Платиновый, Физико-химического анализа, Физиологический, Почвенный им. В. В. Докучаева институты. Под руководством учёных Академии наук создавались институты при соответствующих народных комиссариатах: Оптический, Радиевый, Рентгенологический и Радиологический, Физико-технический, Гидрологический, Керамический, Астрономический, Прикладной химии и другие. Значительно выросло число сотрудников Академии.
Несмотря на перекос в эту сторону, не забрасывалась совсем и гуманитарная сфера. 18 апреля 1919 г. по декрету СНК РСФСР создана Российская академия истории материальной культуры (РАИМК) — в дальнейшем один из центров археологической деятельности в стране. Создаются Яфетический и Кавказский историко-археологический институты.
Во главе новых институтов стояли Н. И. Вавилов, В. И. Вернадский, И. П. Павлов, В. А. Стеклов и другие крупные учёные. (Думается, что если бы отношение со стороны властей оставалось бы прежним — то есть научное сообщество игнорировалось бы — практически не осталось бы учёных старой формации в пределах России).
Противоречивой была с современной точки зрения и политика в области образования. В 1921 г. имела место «большая чистка» ВУЗов. Вернадский тогда писал: «Все изгажено и ухудшается, но сделать ничего не удается. Высшая школа переживает тяжёлый кризис, и она надолго искалечена»15.
15 Колчинский Э. И. В. И. Вернадский и большевики // За «железным
69
Изгонялись не только преподаватели буржуазной формации, но чаще даже меньшевистско-эсеровские деятели. Но при этом преподаватель политически неблагонадёжный мог вполне спокойно работать в НИИ. Таким образом, можно видеть весьма рациональный подход советского правительства к науке.
Много говорится о засилье идеологического пресса, засилье в общественных науках. Но даже в Институте красной профессуры, созданном в 1921 г. в качестве кузницы марксистски подкованных кадров для высшей школы, в 1920-е гг. основной работой была научная работа студентов — мало лекций, в основном семинары, постоянные выезды студентов за границу, что требовало хорошего знания языков.
Таким образом, хотя и с немалыми трудностями и перекосами, были созданы предпосылки для успешной научной деятельности, в том числе и экспедиционной, и главная из них — наличие созидательной цели. Это примиряло оставшихся в России учёных со всеми перекосами и трудностями.
Российский геофизик В. А. Михельсон: «Средний немец занимается наукой, как выгодной профессией — выгодной не только для него лично, но также и для людей и государства. Многие англичане и французы занимаются наукой как интересным и благородным спортом, не задумываясь о ее полезности. Но русские и славяне вообще охвачены священным энтузиазмом, они считают занятее наукой единственным путем к достижению приемлемого, если не совершенного взгляда на мир, и воспринимают поиск истин как внутреннюю потребность личности и как моральный долг перед Родиной и всем человечеством»16.
занавесом»: мифы и реалии советской науки. СПб., 2002. С. 139.
16 Вайнер Д. Активисты природоохранного движения и социальная идентификация // За «железным занавесом»: мифы и реалии советской науки. СПб., 2002. С. 285.
Надо сказать, что экспедиционные исследования стояли на одном из первых мест для решения поставленных новой властью задач; восстановление хозяйства и его реконструкция — главные побудительные мотивы, заставлявшие организовывать научные экспедиции в самые отдаленные районы страны, а также в некоторые зарубежные страны. Основные цели их — развитие производительных сил страны. Для широких исследований нужны были обширные данные. Дореволюционные изыскания — в основном весьма ограниченные и нерегулярные — таковых не дали.
Интерес к окраинам и ближней загранице ставил целый ряд вопросов научного и научно-практического значения, который не может быть решён без исследований в этих районах. В любом случае, через решение чисто практических задач будут получены данные для более широких исследовательских целей, в т. ч. и теоретических.
С самого начала ставилась задача выполнения всего цикла исследовательской работы, всех его этапов — полевая работа, обработка материала, издание результатов. При этом предполагалось сохранить преемственность исследований — первые экспедиции строились на проектах ещё дореволюционных, организовывалось издание работ, подготовленных до революции или освещавших дореволюционные исследования. И с самого же начала работа была централизована — РАН, КЕПС, РГО, Комиссия по научным экспедициям РАН — через Совнарком — средства, кадры.
До революции большинство российских экспедиций концентрировались в ведении РГО. Но в результате создания КЕПС при РАН появляются предпосылки для перехода инициативы в руки Академии Наук. Уже в 1918 г. РАН было организовано 7 экспедиций. Кстати говоря, 4 из них — этнологические и ар-
хеологические — были задуманы ещё до революции. Организацией советских экспедиционных работ в начале 1920-х гг. занимается структурная единица РАН
— Постоянная комиссия по научным экспедициям, образованная в конце 1921 г. Председательствовал в комиссии С. Ф. Ольденбург. Она предназначалась для разработки правильной организации научных экспедиций, так как «до сих пор экспедиционное дело в организационном отношении нигде не поставлено надлежащим образом и что принципы научной экспедиции не только не применяются на практике, но даже и не выработаны. Этой выработке и должна себя посвятить новая академическая комиссия, объединяя в этом отношении науки естественноисторические и гуманитарные»17.
Путь от проекта до самой экспедиции был непрост. Сначала вопрос об организации экспедиции обсуждался в академической комиссии. Затем сметы экспедиций рассматривались Наркомпросом, поэтому Академия часто получала отказы по причине высокой стоимости одних, излишней научности других, не дающих практической выгоды сегодня же тре-тьих18.
Государство само определяло, какие исследования нужны, исходя из экономии средств. 12 мая 1927 г. известнейший историк С. Ф. Платонов обратился к Президиуму АН СССР с просьбой о зарубежной командировке. Просьба была поддержана Президиумом АН СССР. Но Отдел научных учреждений при СНК в командировке отказал. Его заведующий Е. П. Воронов объяснил отказ тем, что «изучение спорадических случаев экспорта хлеба в XVII веке не может помочь академику С. Ф. Платонову определить физиономию русской торговли». Платонову было рекомендовано
17 Виттенбург Е. П. Павел Виттенбург: геолог, полярник, узник ГУЛАГА (воспоминания дочери). СПб., 2003. С. 67.
18 Там же.
ограничиться изучением отечественных материалов. Платонов написал С. Ф. Ольденбургу: «В моём лице терпит вся Академия, которой член стал безо всякой вины жертвой канцелярского глумления, дурно продуманного и явно невежественного»19.
Учёные, стараясь аргументировать необходимость исследований, часто апеллировали к политической целесообразности, указывая на опасность не только научного, но и политического вытеснения России из определённых районов: норвежцами — из полярных районов, американцами, японцами — из Центральной Азии.
Постепенно ситуация с этим налаживалась, по мере расширения работ. Более активно выделялись и средства. Для организации экспедиций Академия получала возможность привлекать все имеющиеся научные ресурсы от оборудования до кадров. На крупные специальные экспедиции АН ежегодно выделялось 100-150 тыс. руб. (зарплата — 100 руб. в то время весьма высокая; рабочий получал 50-60 руб.)20.
В 1924 г. отправлены уже 46 экспедиций, с преобладанием исследований природных ресурсов: 13 геологических, 9 ботанических, 8 зоологических, 6 почвенных, 10 этнолого-археологических и лингвистических.
На смену спорадическим исследованиям приходят планомерные, комплексные, долговременные. Выражением этого становится появление специальных комиссий, которые воплощали идеи комплексности (охват широких направлений), планомерности и долговременности (чётко разработанные планы, обычно на 5 лет). Ещё одна особенность — подкон-
19 Кольцов А. В. «Атмосфера вокруг Академии сгустилась» // За «железным занавесом»: мифы и реалии советской науки. СПб., 2002. С. 23.
20 Ферсман А. Е. Экспедиционная деятельность АН СССР и её задачи. Л., 1929. С. 4.
трольность государству, а значит, государственным целям. Эти комиссии на первых порах формально подчинялись СНК СССР. 3 апреля 1925 г. — создание Монгольской комиссии, 7 апреля 1925 г. — создание Якутской комиссии. В 1925 г. 5 отрядов отправилось в Монголию, 6 — в Якутию.
Конечно, советские экспедиции были довольно скромно обеспечены и в материальном, и в кадровом отношении. В отряд обычно входили 1-2 человека. Для примера Американская экспедиция в Монголии Р. Ч. Эндрюса (с 1922 г.) была весьма основательно подготовлена. Она состояла из 40 человек, в распоряжении которых были 8 автомобилей и 150 верблюдов21.
К 1925 г. деятельность Академии наук пришла к организованной системной работе: конкретные исследования научных проблем велись отраслевыми специализированными институтами, а для проведения широких комплексных исследований создавались специальные комиссии, состоявшими из сотрудников, направляемых научными учреждениями Академии наук.
В. И. Вернадский отмечал в начале 1920-х гг.: «Здесь работать как следует невозможно (разруха, голод, тяжелые условия жизни), и в этих невероятных условиях русские учёные в России делают огромное, великое дело. Не знаю, осознают ли его современники — но его оценит всякий историк»22. Любопытно, как историк оценит российскую науку нашего времени.
О результатах же этой работы свидетельствуют выступления иностранных учёных, приглашённых на 200-летний юбилей РАН в 1925 г.
Голландский учёный Ван дер Мейлен (Лейденский университет): «Русская наука за последний период в некоторых отраслях опередила даже западноевропейскую».
21 Эндрюс Р. Ч. Диковинные звери. М., 1963. С. 28.
22 Колчинский Э. И., Козулина А. В. Указ. соч. С. 8.
74
Проф. Шапелен (Лилльский университет): «Русская метеорология получила в годы советской власти большое развитие и занимает в мировой науке руководящее место, особенно в области теоретической метеорологии».
Браганца Куна, бывший секретарь Рабиндраната Тагора говорил о заслугах Академии в сбережении индийской культуры. Она заботилась о сохранении и переиздании древних научных и религиозных текстов, эпических произведений. «Быть может только благодаря работам вашей Академии мы могли остаться тем, чем были, индусами, а не англичанами». Аналогично высказались представители Далай-ламы.
Мехмед-Фуад-Кепрулу-Заде, профессор Константинопольского университета: «Ни одна страна, ни одна академия не сделали так много для изучения турецкой культуры, как русская. Это касается всех отраслей науки и культуры — этнографии, истории, филологии, исторической географии. Мы сами изучаем турецкую культуру по работам Крачковского, Бартольда и других»23.
Таким образом, в послереволюционное время происходит созидание нового фундамента русской науки при сохранении многих ее выработанных традиций, при сохранении преемственности научной школы. Какие бы в дальнейшем не преследовало цели правительство большевиков, объективно им было немало сделано для того, чтобы наука в России продолжала развиваться.
Академик А. Е. Ферсман писал: «Особенно необходимо подготовит не отвлечённого чуждого жизни теоретика, а исследователя, научившегося чутко прислушиваться к построению хозяйственной и политической жизни страны, увлечённого широтой и
23 Копелевич Ю. Х., Колчинский Э. И. Политические итоги академического юбилея 1925 г. // За «железным занавесом»: мифы и реалии советской науки. СПб., 2002. С. 46-49.
75
красотой задачи — дать материалы для широкого государственного строительства»24. Это была цель того времени, и она наполнена смыслом, которого зачастую не хватает нашей науке сейчас.
Безусловно, можно говорить, что политика Советского государства в отношении Академии наук была весьма неоднозначной. Сама строящаяся государственная система на первых порах была, прежде всего, разрушительной по отношению к системе Российской империи, в которую была вплетена и Академия наук. Но, вместе с тем, совершенно очевидно, что Советское правительство, несмотря на новую идеологию, не слишком благоприятную для выражения свободной творческой мысли, было достаточно прагматичным, чтобы понимать важность науки для решения задач развития страны.
Поэтому нельзя согласиться с мнением некоторых исследователей, которые утверждают, политика содействия РАН со стороны советских лидеров (прежде всего — Ленина), расширение числа исследовательских учреждений, которое они называют «разбуханием», проводились только для какого-то внешнего антуража, декоративности, демонстрационности перед внешним миром25.
И в этом плане политика властей современной России по отношению к науке видится куда менее разумной, по сравнению с таковой даже в первые годы Советской власти.
24 Ферсман А. Е. Указ. соч. С. 27.
25 Романовский С. И. Наука под гнётом российской истории. СПб., 1999. URL: http://www.e-reading-lib.org/bookreader. php/130610/Romanovskiii_-_Nauka_pod_gnetom_rossiiiskoii_isto-rii.html (дата обращения: 20.06.2013).
Литература
Бастракова М. С. Академия наук и создание исследовательских институтов / / ВИЕТ. 1999. № 1. С. 157-159.
Вайнер Д. Активисты природоохранного движения и социальная идентификация // За «железным занавесом»: мифы и реалии советской науки. СПб., 2002. С. 283-296.
Вернадский В. И. Начало и вечность жизни. М., 1989.
Вернадский В. И. Дневники 1917-1921. Январь 1920-март 1921. Киев, 1997.
Виттенбург Е. П. Павел Виттенбург: геолог, полярник, узник ГУЛАГА (воспоминания дочери). СПб., 2003.
История Академии наук СССР. Т. 2 (1803-1917). Л., 1964.
Каганович Б. С. Начало трагедии / / Звезда. 1994. № 12. Исторические чтения. С. 124-144.
Колчинский Э. И. Борьба за выживание: Академия наук и Гражданская война / / Академическая наука в Санкт-Петербурге в XVIII-XX веках. СПб., 2003.
Колчинский Э. И. В. И. Вернадский и большевики // За «железным занавесом»: мифы и реалии советской науки. СПб., 2002. С.133-151.
Колчинский Э. И., Козулина А. В. Бремя выбора: почему
В. И. Вернадский вернулся в Советскую Россию? / / Вопросы истории естествознания и техники. 1998. № 3. С. 3-25.
Кольцов А. В. «Атмосфера вокруг Академии сгустилась» // За «железным занавесом»: мифы и реалии советской науки. СПб., 2002. С. 17-28.
Копелевич Ю. Х., Колчинский Э. И. Политические итоги академического юбилея 1925 г. // За «железным занавесом»: мифы и реалии советской науки. СПб., 2002. С. 37-55.
«Молчать долее нельзя». (Из эпистолярного наследия академика С. Ф. Ольденбурга) / / Вопросы истории естествознания и техники. 1995. № 3. С. 109-119.
Наука и техника СССР. 1917-1987. Хроника. М., 1987.
Ольденбург С. Ф. Ленин и наука / / Научный работник. 1926. № 1. С. 51.
Романовский С. И. Наука под гнетом российской истории. СПб., 1999. URL: http://www.e-reading-lib.org/bookread-er.php/130610/Romanovskiii_-_Nauka_pod_gnetom_ros-siiiskoii_istorii.html (дата обращения: 20.06.2013).
Ферсман А. Е. Экспедиционная деятельность АН СССР и её задачи. Л., 1929.
Эндрюс Р. Ч. Диковинные звери. М., 1963.
V. V. Mitin
The Transformation of Organizational and Scientific Activities of the RAS in 1917-1925
The article examines the characteristics of the Russian Academy of Sciences in the period of formation of Soviet power in Russia. At this time there occurred some significant changes in the basic directions of scientific research center and its organization. These changes were controversial. On the one hand, they established a strong state control of the Academy; on the other hand, they contributed to an active extension of scientific work. Despite the devastating effects of heavy revolutionary events for national science, the state maintained the continuity of scientific schools and personnel. This new stage in the history of the Academy of Sciences resulted in a period of wide-ranging research and a strong submission to state purposes.
Key words: Russian Academy of Sciences, Mongolian Commission, V. I. Vernadsky, S. F. Oldenburg, A. E. Fersman.
