CC BY
84
УДК 800.83 ББК 81.411.2
Прокопова Майя Владимировна
кандидат филологических наук, доцент
кафедра филологического образования
Тобольская государственная социально-педагогическая академия им.
Д.И.Менделеева г. Тобольск Prokopova Maya Vladimirovna Candidate of Philology,
Assistant Professor Chair of Philological Education Tobolsk State Socio-Pedagogical Academy named after D.I.Mendeleev Tobolsk
Трансформация обсценных фразеологизмов в произведениях современной
детективной прозы Obscenity Phraseology Transformation in the Works of Contemporary
Detective Prose
В статье рассматриваются способы трансформации обсценных фразеологизмов в произведениях современной русской детективной прозы, указывается на прагматическую сторону этого явления.
The article deals with the obscenity phraseology transformation in the works of contemporary Russian detective prose; points to the pragmatic aspect of this phenomenon.
Ключевые слова: обсценный фразеологизм, детективная проза, трансформированный фразеологизм, окказиональный фразеологизм.
Key words: obscenity phraseological unit, detective prose, transformed phraseological unit, occasional phraseological unit.
Эмотивная функция языка реализуется как в обыденной, так и в публичной (устной и печатной) речи и, конечно, в тексте художественных произведений. В последнее время наблюдается тенденция к расширению корпуса допустимых для публичного употребления экспрессивов за счёт ресурсов субстандартной лексики и фразеологии. Особенно к этому тяготеет массовая литература, что, разумеется, не случайно. В массовой литературе, где в большей степени, по сравнению с литературой элитарной, ценится соответствие фикциональ-ного мира реальному, субстандартная фразеология служит созданию эффекта спонтанной нерегламентированной живой речи, узнаваемости и правдоподобности речевых ситуаций; также среди функций ненормативных средств вырази-
тельности - возможность психологической разрядки для читателя, достижение комического эффекта. Актуализация обсценной фразеологии наиболее заметна в приключенческих и детективных жанровых разновидностях массовой литературы, что обусловлено и криминальным характером сюжета, и маргинально-стью многих персонажей-субъектов речи, и приоритетом диалоговой формы повествования.
Нельзя не отметить, что для обсценных фразеологизмов, бытующих в детективной прозе, характерны активные процессы трансформации. Взаимосвязь окказиональной фразеологии с прагматикой текста отмечают многие учёные. Так, Е.Н.Ермакова утверждает: «Процессы создания окказиональных фразеологизмов имеют ярко выраженную прагматическую направленность, главным условием, вызывающим трансформацию фразеологизма, является желание говорящего использовать имеющуюся в языке единицу в «обновленном» виде, тем самым усилить оценочность, экспрессию высказывания» [1, с.293].
И.Ю.Третьякова считает, что «в зависимости от степени преобразовательного воздействия адресанта на языковой фразеологизм, в речи появляются два вида трансформов - окказиональные варианты языковых ФЕ и окказиональные фразеологизмы» [2, с.14]. В текстах детективных произведений мы наблюдаем оба вида трансформации.
Особенно продуктивным для детективной прозы (и, вероятно, для массовой литературы в целом) является такой путь деформации экспрессивной фра-земы, при котором происходят изменения её компонентного состава без существенных модификаций семантики, то есть путь образования окказионального варианта ФЕ. Так, зафиксированная в словарях узуальная фразема полный дурак, имеющая вариант круглый дурак и обладающая значением: «очень глупый, тупой человек», в языковом пространстве современного детектива получает множество окказиональных вариаций: жуткий дурак, упорный дурак, полный дебил, полный кретин, офигевший кретин, конченый придурок, последний идиот, редкостный придурок, редкостный псих и т.д.: «Он жуткий дурак, прямо дебил, но сильный и машину хорошо водит» (Д.Донцова. Уха
из золотой рыбки); «Упорный дурак попался. Редкостно упорный»
(Е.Козырева. Дамская охота»); «Но через несколько минут он уже блистал перед Кудинкиным футбольной эрудицией и счастлив был подтвердить, что его начальник полный дебил» (О.Некрасова. Платит последний); «Но я сказала, что только полный кретин будет крутить дурацкую версию, когда на горизонте брезжат три лимона баксов» (Е.Козырева. Дамская охота); «Ты идиот,
- донеслось из темноты, - совсем офигевший кретин!» (Д.Донцова. Уха из золотой рыбки); «Сижу улыбаюсь, глаза выпучил, во время речи прокурора головой качаю. Одним словом, редкостный придурок» (Д.Донцова. Уха из золотой рыбки); «Жаль, что не тебе там в подъезде башку прострелили, придурок конченный» (В.Валеева. Скорая помощь). То же самое происходит и в отношении женского аналога экспрессива: жуткая дура, чёртова дура, богатая дура, толстая дура, бедная дура, дура блондинистая, последняя дура, последняя идиотка, идиотка долбанутая: «В полдень на приём явится Исаева Елена Павловна, жуткая дура, просто неандерталка, но богатая!» (Д.Донцова. Микстура от косоглазия); «Эта заведующая думает, что я богатая дура и с меня можно много денег содрать» (Д.Донцова. Уха из золотой рыбки); «Чёртова дура догадалась о том, что собой представляет его роман» (Т.Устинова. Дом-фантом в приданое); «Ия за тебя заступалась как последняя дура» (Т.Моспан. Подиум); «Ушла и даже деньги на столике оставила. Я расстроилась как последняя идиотка» (Т.Моспан. Подиум); «Всё-таки правду говорят, баба, она и есть баба. Дура блондинистая». (В.Валеева. Скорая помощь); «А хрен её знает, - пожала плечами красавица, - вроде мы её ребёнка разбудили. Идиотка долбанутая» (Д.Донцова. Уха из золотой рыбки).
Как видно из приведённых иллюстраций, значение фраземы не претерпевает сколько-нибудь серьёзных изменений, сохраняя изначальную семантику, так как компонент «дурак/дура» заменяется на лексемы, перешедшие в разряд разговорно-сниженных экспрессивов из медицинской терминологии (кретин, дебил, идиот) и в переносном смысле означающие практически то же самое, что и «дурак»: «тупица, глупый человек». Обилие вариантов объясняется наме-
рениями авторов придать бранной речи больше красок, разнообразия и, в определённой степени, - креатива.
Второй вид трансформации, порождающий собственно окказиональные фразеологизмы, которые значительно расходятся со своим языковым инвариантом по компонентному составу и семантике, также представлен в текстах детективной прозы. Приведём некоторые примеры использования авторами детективов различных приёмов фразеологической трансформации.
«Ты подонок, - сказала Олимпиада. - Мелкий, скользкий подонок, и пошёл вон отсюда!» (Т.Устинова. Дом-фантом в приданое) Представленная в данном примере ФЕ скользкий подонок происходит от узуальной фраземы скользкий тип путём замены компонента «тип» (значение: «человек, к которому относятся пренебрежительно») на обладающий более выраженной негативной окраской компонент «подонок» (значение: «ничтожный, вызывающий презрение человек, подлец, негодяй») с целью акцентирования степени проявления в человеке, о котором идёт речь, отрицательной характеристики и интенсификации экспрессии всего высказывания.
«Алкоголичкина дочь! - выкрикнул он, вернувшись». (Т.Устинова. Дом-фантом в приданое) В данном случае в узуальном фразеологизме «сукина дочь» (варианте более распространённой ФЕ «сукин сын») вместо компонента «сукина» появляется заместитель-конкретизатор «алкоголичкина» с целью уточнения значения фраземы в соответствии с конкретной ситуацией, что позволяет сделать бранное выражение более личным, следовательно, - оказывающим более глубокое эмоциональное воздействие на адресата сквернословия. Подобное же явление наблюдаем в следующем примере: «Лёшка, козёл пьяный, не понимает ни хрена!» (Т.Моспан. Подиум), где значение бранной фраземы козёл вонючий уточняется за счёт замены одного из компонентов для более точной характеристики негативного свойства личности персонажа. В высказывании, содержащем окказиональную ФЕ: «Где шаман? Где этот сукин сын колдуна?» (Е.Романова, Н.Романов. Дамы-козыри) уточнение происходит за счёт расши-
рения компонентного состава фраземы сукин сын, что делает бранное выражение более адресным.
Продуктивной основой окказионального фразообразования является ФЕ чёрт в юбке со значениями «сварливая женщина», «хитроумная женщина», часто встречающаяся в классической литературе (например: «Это самое умное и хитрое существо во всём нашем уезде. Чёрт в юбке!» (А.П.Чехов. Драма на охоте). По этой модели в русском языке сформированы выражения: Мефистофель в юбке, Юпитер в юбке, атаман в юбке, командир в юбке, полководец в юбке, гренадёр в юбке и т.д. со значениями «хитроумная женщина»; «женщина с тяжёлым характером»; «дерзкая женщина»; «женщина, не уступающая в чём-либо мужчинам». Авторы современного детектива, по достоинству оценив экспрессивный потенциал этой модели, активно её реализуют: «Она рисовалась ему этаким маленьким капралом в юбке с мужеподобными ухватками - коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт» (Е. и В. Гордеевы. Не все мы умрём); «Было видно, что он судорожно ищет достойный ответ Чемберлену в юбке» (М.Баконина. Школа двойников). В последнем случае происходит контаминация узуальных ФЕ ответ Чемберлену и чёрт в юбке. Однако если в значении упомянутых ФЕ наряду с отрицательной составляющей присутствует оттенок уважения, восхищения качествами объекта характеристики, то в окказиональной фраземе бомбовоз в юбке позитивная семантика отсутствует вовсе («Она и красавица, и умница, и стройная, и сексуальная, а ты корова, бомбовоз в юбке!» (Т.Устинова. Большое зло и мелкие пакости). Усиление отрицательной экспрессии и появление комического эффекта достигается здесь не просто заменой одного из компонентов узуального фразеологизма (в процитированных выше высказываниях заместители-конкретизаторы и прежде подбирались с учётом значительной дистанции между их значением и традиционным восприятием женственности), но, в основном, за счёт замены компонента, означающего человека (или мифологический персонаж), на лексему, означающую неодушевлённый предмет.
Любопытные метаморфозы происходят и с фразеологизмом кошка драная, который зафиксирован в словарях с пометой «груб.-прост.» со значением «о худой, жалкого вида женщине». При трансформации ФЕ драная кошка в окказиональный фразеологизм крашеная кошка («Вчера вечером Евгений влюбился в какую-то дрянь, - сообщила Лика и высморкалась в край моего пододеяльника, - в крашеную кошку, отвратительную бочку сала, мерзопакостную, жопастую, кривую» (Д.Донцова. Уха из золотой рыбки) в семантике трансформа сохраняется аспект «жалкая женщина» с потерей первого значения
- «худая женщина» (что подчёркивается введением далее в текст ещё одной фреземы-экспрессива - бочка сала) и добавлением нового оттенка значения -«женщина, искусственно изменившая внешность». Окказиональный фразеологизм драная мартовская кошка сформировался на основе контаминации ФЕ кошка драная и мартовский кот: «Будто не она верещала только что, как драная мартовская кошка, будто кто-то другой палил из миниатюрного пистолетика с явным намерением отправить на тот свет отстранённую от эфира ведущую» (М.Баконина. Девять граммов пластита). При этом вновь образованная фразема совмещает в себе значение «жалкая женщина» (от ФЕ кошка драная) и «громко и неприятно кричащий» (от ФЕ мартовский кот), негативно характеризуя кричащую женщину. При этом нельзя не отметить, что значение «громко и неприятно кричащий» привлекается здесь скорее ассоциативно, так как сама фразема мартовский кот в широком употреблении означает преимущественно похотливого человека, что никак не согласуется с изображаемой ситуацией. Если при создании упомянутого трансформа участвовали фраземы, содержащие семантически близкий компонент (кошка/кот), то в следующем примере перекрещиваются несовместимые с точки зрения семантики компоненты: «Да кто ты такая, сосулька драная, кошка кастрированная, чтобы мне тут приказывать!» (Т.Устинова. Дом-фантом в приданое). Абсурдность их сочетания (кошка не может быть кастрированной, а сосулька - драной) используется с целью придания комизма данной коммуникативной ситуации, создания эффекта неотредактированной спонтанной речи и усиления её экспрес-
сии. Преобразование инварианта кошка драная в окказиональную фразему миллионерша драная носит оксюморонный характер, так как в данном случае во фразеологической единице со значением «жалкая женщина» один из компонентов заменяется на лексему со значением «богатая женщина, обладательница богатства, оцениваемого в миллион», что даёт общее значение «жалкая обладательница богатства». Более того, в предлагаемом автором контексте: «Трёх-дюймовочка спохватилась, выключила газ и участливо сказала: - Горе ты моё, миллионерша драная. Пойду ванну тебе наберу» (О.Некрасова. Платит последний) присущая инварианту негативная оценка уступает место выражению тёплых чувств по отношению к близкому человеку.
Случаи несоответствия речевой ситуации и привычной мотивации употребления фразеологизмов вообще характерны для детективной прозы: в ряде примеров фразеологический экспрессив-посыл используется не для выражения негативных эмоций, а, напротив, для выказывания дружеского расположения («Ну тебя к аллаху, Игорь Владимирович, - сказал полковник, выслушав Никоненко, - что-то ты крутишь» (Т.Устинова. Большое зло и мелкие пакости), дружеского беспокойства («А если б я вас застрелил, к чертям собачьим?» (Т.Устинова. Большое зло и мелкие пакости) и даже нежности («Иди ты на фиг, - пробормотал он и потёрся затылком о её ладонь» (Т.Устинова. Большое зло и мелкие пакости). Это объясняется, вероятно, тем, что такого рода речевые обороты обычно употребляются «среди своих» и тот оттенок фамильярности, который они придают высказыванию, демонстрирует особую близость говорящего к адресату, доверительность их отношений.
Обсцентные фразеологизмы выполняют в текстах детективной прозы ряд функций: сообщают языку произведения живость, реалистичность и динамизм, позволяют сделать текст доступным широкой читательской аудитории обеспечивают свободу словотворчества и языковой игры автора с читателем, придают высказываниям комическое звучание. Более того, поскольку ненормативная сниженная лексика выступает частью определённой жизненной сферы и харак-
теризует социальный статус субъекта высказывания, субстандартная фразеология является одной из жанрообразующих категорий детективного романа.
Библиографический список
1. Ермакова, Е.Н. Преобразовательные возможности современного русского языка: окказиональные и потенциальные слова и фразеологизмы [Текст] // Вестник Челябинского государственного педагогического университета. -2012. - №3. - С.286-293.
2. Третьякова, И.Ю. Окказиональная фразеология (структурносемантический и коммуникативно-прагматический аспекты): автореферат диссертации на соискание учёной степени доктора филологических наук. [Текст]. -Ярославль, 2011. - 51 с.
Bibliography
1. Ermakova, E.N. Transformative Abilities of Modem Russian: Occasional and Potential Words and Phraseological Units [Text] // Herald of Chelyabinsk State Pedagogical University. - 2012. - №3. - P.286-293.
2. Tretyakova, I.Yu. Occasional Phraseology (Structural-Semantic and Communicative-Pragmatic Aspects): Diss. ... Doctor of Philology [Text]. -Yaroslavl, 2011. - 51 p.
