CC BY
69
С.В.Востриков
ТРАНСФОРМАЦИЯ МЕСТНОГО САМОУПРАВЛЕНИЯ В ДООКТЯБРЬСКОЙ РОССИИ
Востриков Сергей Васильевич - доктор исторических наук, профессор Смоленского государственного педагогического Университета.
Всё видеть, всё понять, всё знать, всё пережить, Все формы, все цвета вобрать в себя глазами, Пройти по всей земле горящими ступнями, Всё воспринять и снова воплотить.
М.Волошин
Самоуправление в России имеет давнюю и самобытную историю. Подобно многим другим политическим институтам нашей страны, оно развивалось достаточно своеобразно и неровно: собственно российские оригинальность и специфичность делали его по-своему уникальным, что крайне интересно в плане научного анализа и важно в контексте тех современных общественно-политических процессов, которые сегодня происходят внутри мирового сообщества и самой Российской Федерации. Очевидная "нестандартность" российского самоуправления не дает в то же время оснований для его однозначного противопоставления зарубежному опыту, хотя определенные различия и нюансы (что вполне естественно) здесь имели место всегда. Известно, что хронологические отрезки мировой истории неравномерны и неравноценны, отделены друг от друга качественными переломами, сдвигами, наслоениями. Подобно политическому пространству историческое время неоднородно и анизотропно. Комплексный анализ деятельности самоуправленческих институтов России и структурирование ее историко-поли-тической реальности во временно-пространственном измерении позволяют выстроить следующую хронотопологию их трансформаций.
1. Самоуправление Древней Руси: от общинно-вечевой к централизованной модели
Среди политических институтов Древней Руси вечевые собрания занимают особое место. Они не только решали важнейшие вопросы местного и государственного значения, но и реально обеспечивали участие широких слоев населения в
управлении отдельными землями. По мнению исследователей, именно на вече зародились первые выборные традиции, формировались и развивались основы представительной и непосредственной демократии. Известны яркие примеры вечевой деятельности во многих городах Древней Руси - Владимире, Полоцке, Белгороде, Новгороде, Киеве, Пскове, Смоленске, Твери, Ростове, Чернигове.
О древности и укорененности этой традиционной формы самоуправления наших предков свидетельствуют как иностранные, так и отечественные источники. Так, еще византийский историк VI в. Прокопий, наблюдавший жизнь современных ему славян, писал, что они "не управляются одним лицом, но издавна живут при народоправлении" (1). Император Константин Багрянородный также указывал на широкое развитие у них самоуправления. Более поздние авторы - Адам Бременский и Дитмар Мерзебургский отмечали, что славяне не терпят в своей среде господина и повинуются не одному, а все "совещаются о делах и решают их единогласно" (2).
В системе властвования Древнерусского государства вечевой уклад был общераспространенным явлением вплоть до XIII в. Во многом это было связано с бурным ростом в Х-Х! вв. не только крупных (для того времени) городов, но и многочисленных "становищ", "погостов", порубежных крепостей, которые приобретали городские черты (Ладога и Изборск в Новгородской земле, Юрьев и Вышго-род в Киевской, Путивль и Любич в Черниговской). По данным археологических исследований, уже к началу XIII в. таких поселений насчитывалось более 150.
В Х-ХП вв. окончательную форму принимает высший орган власти земель -народное собрание. По мнению А.Е.Преснякова, они превращаются в "главный земской орган волостной государственности" (3). По свидетельству летописей, вечевые собрания повсеместно действовали как самостоятельная и влиятельная политическая сила.
Вечу принадлежала законодательная, исполнительная и судебная власть. В его компетенцию входили: законодательство, суд, администрация, международные отношения. Князь же являлся военно-политическим правителем, выполнявшим также определенные религиозные обязанности. Мощным рычагом воздействия на властные структуры в руках вече являлось призвание (приглашение) князей и избрание должностных лиц - посадников, тысяцких, владык, воевод. По существу княжеская власть имела своим источником народное волеизъявление: в широком смысле - в определении условий княжения (вплоть до ограничения его власти), в узком - в санкционировании занятия им престола актом крестоцелова-ния. Это был своего рода "социальный контракт" между двумя сторонами. По-видимому, можно вести речь и о специфичной форме "баланса сдержек и противовесов" во властных структурах. Так, А.А.Кизеветтер очень верно заметил, что между князем и вечем "был какой-то неуловимый политический дуализм. Мы ошиблись бы, предположив, что эти два органа стояли по отношению друг к другу
в положении какого-либо иерархического подчинения, или что между ними существовало определенное разграничение компетенции. Не было ни того, ни другого. Все, что мог князь, могло и вече, и наоборот" (4). Таким образом, в Х-Х11 вв. во многих землях Древней Руси деятельность правителей контролировалась вечевыми собраниями граждан, а Новгород, Псков и Вятка (где "вольные мужи" князя на правление вообще не приглашали) являли собой пример классических вечевых республик, построенных на началах выборности снизу доверху (5).
В начале XIII в. основы вечевого строя в Южной и Северо-Восточной Руси были подорваны, а затем и полностью уничтожены монголо-татарскими завоевателями. В Северо-Западной Руси вечевая демократия была упразднена в конце XV в. в ходе становления Московского централизованного государства. Среди исследователей нет единства относительно причин утраты Новгородом независимости. Так, известный отечественный историк Н.И.Костомаров объяснял столкновение Москвы и Новгорода как противоборство Руси единодержавной и Руси удельно-вечевой, принципа централизации и федерации. Н.М.Карамзин, отдавая должное вечевому строю, считал, что великий князь Иван III Васильевич "был достоин сокрушить утлую вольность Новгородскую, ибо хотел твердого блага всей России" (6). Действительно, Москве, приступившей в XIV в. к объединению русских земель и вынужденной практически непрерывно отражать внешние посягательства по всем векторам, требовалось резкое усиление государственного централизма. Подобные условия детерминировали и трансформацию всей системы государственного управления - сверху донизу.
Вместе с тем, несмотря на серьезные внутренние противоречия, следует признать, что вечевая демократия Новгородской республики обеспечивала стабильность политического строя в течение длительного исторического периода. Ее институтами самоуправления были защищены права и свободы населения, создан значительный культурный и экономический потенциал (достаточно привести следующий факт: в 1477 г. Новгород выплатил контрибуцию Ивану III в размере 300 подвод золота). В целом государственный механизм Новгорода развивался вполне нормально, справляясь с возникающими задачами. В этой связи, как представляется, нельзя не принять во внимание и точку зрения ряда современных историков, полагающих, что гибель Новгорода стала следствием "не вырождения политической культуры, а грубого насилия извне - московского завоевания" (7).
Наряду с вечевым самоуправлением на Руси издревле существовала и такая форма народного общежития, основанная на самоуправленческих началах, как крестьянская община. Объективно это обусловливалось прежде всего огромными территориальными параметрами самой страны, крайней неразвитостью транспортной инфраструктуры, а также аграрным способом ведения хозяйства, в которое было вовлечено преобладающее большинство ее населения. Территория с центром в сравнительно большом населенном пункте называлась волостью, а ее насе-
ление - миром. Каждая волость на своих собраниях-сходах выбирала старосту и ряд других руководящих лиц, решала все жизненно важные вопросы. Крестьянская община самостоятельно осуществляла сбор податей, платежей. Повинности распределялись среди всех ее членов "по животам и промыслам" с круговой порукой всех за каждого. Волость имела свой выборный крестьянский суд, она же строила церкви, школы и другие заведения.
В крупных общинах созывались большой (как правило, дважды в год) и малые (по мере необходимости) сельские сходы. По обычаю и закону в них участвовало все приписное население. Наиболее сложные вопросы решались в ходе длительных дебатов. На решение схода особое воздействие оказывало мнение старейшин.
Для крестьянина община была главной социальной группой (8). При этом важно подчеркнуть следующее обстоятельство: слияние крестьянина с общиной не воспринималось им как нарушение прав личности. Он добровольно стремился органически интегрироваться с нею. Отношения крестьянина с общиной можно полагать "органическим и добровольным конформизмом" (9). Общинное самоуправление на Руси продемонстрировало поразительную жизнестойкость: проходили столетия, но русская деревня продолжала сохранять (вплоть до XXвека!) сложившиеся с глубокой древности традиционные формы общественной жизни. Долговечность и прочность русской общины объясняются, по нашему мнению, тем, что она была достаточно рациональной социальной и хозяйственной организацией. Недостатки общины компенсировали и уравновешивали ее позитивные, с точки зрения большинства крестьян, стороны - преобладание неформальных человеческих отношений между людьми, консолидация и защита селян, внутриобщинная солидарность, сдерживание всех видов неравенства, обеспечение средствами жизни, огражденность внутриобщинного (привычного и понятного) мира от внешних воздействий. Именно это и предопределило столь продолжительную историческую жизнь и дееспособность сельского общинного самоуправления на Руси.
2. Трансформации местного управления в контексте российского абсолютизма
Анализируя изменение видов и типов управления на местах в период становления и развития монархического абсолютизма в России, необходимо иметь в виду, что термин "самоуправление" вплоть до XIX в. не употреблялся ни в русском законодательстве, ни в научной литературе. В указах и нормативно-правовых актах XVП-XVШ вв. упоминается лишь о внутреннем государственном управлении, которое подразумевало особое местное управление, осуществляемое в интересах определенного сословия. В то же время, говоря о соотношении центральной власти и "самоуправления" в процессе образования Московского государства, можно
указать на их определенную взаимодополняемость: второе как бы дополняло первое, выступая в качестве способа реализации государевой службы. Подобное делегированное "сверху" управление на местах не только не противостояло центральной власти, а еще больше укрепляло позиции абсолютизма, который, со своей стороны, стремился в своих интересах использовать традиционные формы общественного жизнеустройства.
Так, реорганизуя в конце XV - начале XVI в. систему "кормлений" и ограничивая произвол наместников (которые сами же назначались Москвой в период присоединения новых земель), верховная власть стала жаловать городским и сельским общинам так называемые губные грамоты, в которых широко использовался опыт местного самоуправления вольных городов русского Севера (Новгорода, Пскова, Полоцка). Эта мера способствовала в какой-то степени обузданию самоуправства кормленщиков и наместников, обширные полномочия которых выражались формулой кормленной грамоты: "И вы, все люди тое волости чтите его и слушайте, а он вас ведет и судит и ходит у вас по всем по тому, как было преж сего"(10).
В середине XVI в. прежняя система местного управления, особенно ее верхний эшелон, была фактически полностью снесена. Указом Ивана IV от 1565 г. государство делилось на две части - опричнину и земщину, что повлекло за собой драматические и далеко идущие последствия. С одной стороны, права местного управления под жестким государственным контролем расширились: земские власти, представленные выборными старостами и целовальниками, наделялись функцией сбора и доставкой в Москву всех прямых налогов. Они же занимались организацией земских соборов (хотя последние выполняли больше декоративную роль). Однако, с другой стороны, округ земского старосты представлял собой, как правило, волость или даже одну слободу, вследствие чего местное население дробилось на самообособленные анклавы. Причем это обособление носило не только территориальный характер. От участия в земских учреждениях совершенно было отстранено дворянство, входившее в состав провинциального общества: лишь посадские люди и крестьяне могли выбирать земских старост. Губные же старосты могли избираться только из среды местных дворян. Все это вело к дезинтеграции общества, усилению межсословных противоречий и расколов. Результатом этих преобразований стало значительное укрепление бюрократической централизации. В условиях взаимной оторванности и обособленности мелких местных миров роль московской бюрократии многократно усилилась.
Учреждение же института опричнины, по мнению большинства исследователей, вообще носило антигосударственный характер. Как указывал "государев дьяк" И.Тимофеев, в результате такой "реформы" вся страна была "как топором рассечена на две половины, а всякое царство, разделившееся в себе самом, не может устоять" (11). Террористическая деспотия Ивана IV, по мнению Н.М.Карамзина, стала возможной во многом вследствие попрания всякой законности, кото-
рому сопутствовали плохое управление страной, а также стихийные бедствия, помогавшие тирану "опустошать Россию. Казалось, земля утратила силу плодородия: сеяли, но не собирали хлеба... Люди скитались как тени и умирали на дорогах" (12). Страна была ввергнута в затяжную Смуту, оказавшись на грани национальной катастрофы.
К идее возрождения местного управления вернулся Петр I, приступив к осуществлению широкомасштабного плана реформирования России. Главный замысел его административной реформы исходил, естественно, из "государственной необходимости" и был призван улучшить местное управление в целях еще большего укрепления централизованного руководства. Поскольку четкой концепции преобразования органов местного управления не существовало, то Петр I многократно "перетряхивал" отечественные муниципальные структуры, действуя либо по наитию, либо пытаясь копировать западноевропейский опыт. Важно иметь в виду, что реформирование происходило на фоне процессов расслоения и формирования в обществе четырех основных сословий (дворян, крестьян, духовенства, горожан), а также особой социальной группы в лице государственной бюрократии. Первым шагом в осуществлении реформаторских замыслов стало образование в 1702 г. во всех уездах (их было в России 319!) дворянских советов. Вскоре они на практике доказали свою полную недееспособность. Поэтому Указами от 1708 и 1714 гг. Петр учреждает новое деление России на губернии (первоначально на 8, а затем на 10). Во главе губерний стояли назначаемые царем губернаторы. При губернаторах учреждались выборные лан-драты (8-12 человек) из числа местных дворян. Как орган коллегиального управления они себя не оправдали и в 1716 г. были ликвидированы. Отныне они стали назначаться Сенатом (13).
Но и эта структура просуществовала недолго. В 1719 г. Петр I проводит новую административную реформу, в соответствии с которой все местное управление замыкалось на Центр. Губернии делились на провинции, провинции - на дистрикты. Во главе провинции были поставлены воеводы, дистриктов - земские комиссары (упрямые факты нашей истории доказывают, что данный прецедент имел место задолго до практики Временного правительства или Совнаркома). Земские комиссары избирались местным дворянством и занимались сбором подушной подати и доставкой ее в полки.
В интересах более эффективного поступления сборов с торгово-промышленного сословия в 1699 г. была проведена городская реформа, объявленная двумя Указами Петра I (14). В Москве создавалась Бурмистерская палата, вскоре переименованная в Ратушу. В других городах учреждались земские избы с выборными бурмистрами. Из своей среды бурмистры избирали президента (!) сроком на один год. Однако проведенная реформа не признала за городом права юридического лица, город не рассматривался как общественная единица (принципиальное
отличие от тех же Голландии и Англии, где стажировался Петр). Новая попытка реорганизовать городское управление была предпринята в 1718-1724 гг., когда появляются резолюции царя об учреждении в городах магистратов по образцу "рижского и ревельского парламентов".
Таким образом, административные преобразования Петра I носили волюнтаристский и двойственный характер. Усиление вмешательства государства в жизнь народа вело к бюрократизации новых управленческих структур, превращению их в инструмент фискальной политики центральной власти. Вместе с тем через все петровские реформы проходят постоянно возобновляющиеся попытки вызвать к жизни самодеятельность местного населения, пробудить в нем инициативность, стремление самому решать свои дела. Однако в условиях российской действительности того времени не существовало благоприятной почвы для их успешной реализации.
Рассматривая различные попытки по внедрению "самоуправления" сверху, нельзя не упомянуть о таком совершенно уникальном и самобытном социальном явлении, как казачество. Как социально-политическая общность казачество сложилось к середине XVI в. (15) и представляло собой чрезвычайно колоритный симбиоз славяно-русской общины (с ее традициями вечевого народоуправства и взаимопомощи) и тюркско-азиатской военной системы управления (с решающей ролью военачальников и жесткой внутренней дисциплиной). Войсковой круг являлся высшим органом казачьего самоуправления, в оригинальной форме продолжая вечевые традиции Новгорода, Пскова, Вятки. Ряды казацкой "вольницы" постоянно пополнялись бежавшими от помещичьего гнета и царского тягла энергичными и храбрыми молодыми людьми. К концу XVI в. на Дону, Кубани, Тереке, Яике (Урал), в Запорожье образовались казачьи военно-демократические республики, которые, как отмечал профессор Ю.Е.Ивонин, выполняли роль своеобразного барьера в обороне страны против внешних вторжений (16). Несмотря на утрату позднее Войскового круга, "у казаков сохранилось станичное и хуторское самоуправление" (17) вплоть до 1919 г., когда началась кампания "расказачивания".
Даже в условиях монархического самодержавия на местах (периферийные регионы) проявлялись "протестные" самоуправленческие начала, основанные на общедемократических принципах. Одним из таких явилось старообрядчество, возникшее в результате церковного раскола в середине XVII в. Самоуправление общины старообрядцев строилось на основе принципов соборности и эгалитаризма, отстаивая обязательность включения в состав церковных соборов и высшего духовенства простых мирян. Это же относилось и к светской власти. Труд воспринимался старообрядцами как главный источник средств существования (аналогично этике протестантизма. - Прим. авт.). Лидер старообрядцев протопоп Аввакум, который, по выражению академика Д.С.Лихачёва, "вызвал против себя на единоборство все современное ему общество и государство" (18), прямо и откры-
то назвал царя Алексея Михайловича "безумным царишкой", способным похваляться перед народом только "топором да виселицей" (19).
Петровская система управления просуществовала почти полвека и подверглась серьезной модификации лишь в правление Екатерины II, которой по существу были разработаны общие принципы городского общественного управления в России. В апреле 1785 г. "Грамота на права и выгоды городам Российской империи" впервые провозгласила единый порядок самоуправления и стала основой общероссийского городского законодательства. Городское положение 1785 г. утверждало широкое представительство в городском общественном управлении -"всесословность" выборных органов власти и право участия в выборах всего городского населения.
К участию в городском самоуправлении привлекались все горожане или "городовые обыватели", записанные в один из шести разрядов Городовой обывательской книги. Первый разряд составляли "настоящие городовые обыватели" - все те, кто владел недвижимостью независимо от происхождения, звания и занятий; второй - гильдийские купцы; третий - цеховые ремесленники; четвертый - иногородние и иностранные гости, которые "приписались к городу"; пятый - именитые граждане, и шестой разряд составляли посадские горожане, которые кормились "промыслом или черной работой". Шесть разрядов Городовой обывательской книги одновременно были и шестью избирательными разрядами - куриями. Го-родовое положение 1785 г. определяло "город как юридическое лицо, как особую местную общину, имеющую свои, особые интересы и нужды", и вводило определенную систему органов городского самоуправления: Общая городская дума; Шестигласная дума; Градское общество.
Общая городская дума состояла из выборных представителей - гласных и городского головы. Гласные избирались на три года отдельно по шести избирательным разрядам - куриям и получали таким образом свои представительские полномочия от горожан всех шести разрядов. Независимо от числа гласных каждая курия имела в думе только один голос. Гласные Общей городской думы избирали из своей среды по одному представителю от каждого из шести разрядов в Шестигласную думу, которая являлась исполнительным органом городского самоуправления. Шестигласная дума должна была ведать городским хозяйством, его благоустройством и отчитываться по всем доходам и расходам перед губернатором.
3. Местное самоуправление в пореформенной России
"Великие реформы" второй половины XIX в., открывшие дорогу бурному росту российского капитализма, делали неизбежным кардинальную реконструкцию всей системы государственного и муниципального управления в России (ко-
торая не только давно назрела, но и перезрела, и предлагалась, например, еще М.М.Сперанским). Одним из первых серьезных шагов в этом направлении стало принятие в 1864 г. "Положения о губернских и уездных земских учреждениях". В соответствии с этим документом учреждалась новая модель земского самоуправления (пусть и несовершенная, но имеющая реальные элементы подлинного самоуправления), опирающаяся на следующие базовые основы: всесословный характер земского представительства; учреждения земского самоуправления не включались в систему государственных органов; сфера деятельности земств ограничивалась экономическими вопросами; земские учреждения функционировали на основе самофинансирования, их потребности должны были удовлетворяться за счет собственных средств.
На уездном уровне формировались собрания и управы. Председателем уездного земского собрания по должности был уездный предводитель дворянства. В его состав входили выборные гласные и члены по должности (городской голова, представители государственных ведомств и т.п.). Выборы гласных проводились по трехклассной системе. К первому классу относились частные землевладельцы, не входившие в состав городских и сельских сообществ; ко второму - лица, принадлежавшие к городским сообществам; к третьему - представители сельских сообществ. Уездные земские собрания избирали управы, являвшиеся исполнительными органами. Они состояли из председателя и двух членов. Численность уездной управы по постановлению земского собрания могла быть увеличена до четырех членов, а губернской управы с разрешения министра внутренних дел - до шести. Должности замещались на трехлетний срок путем выборов в соответствующих земских собраниях.
Все органы земского самоуправления избирались сроком на три года. В круг ведения земств, в частности, входили: народное образование, организация здравоохранения, устройство и поддержание земских дорог, земская почта, статистический учет, попечение о местной торговле и промышленности, борьба с падежом скота и с вредителями сельского хозяйства, агрономическая помощь, заведование земским страхованием имуществ. Так, уездные земства при участии сельских сообществ весьма успешно содержали земские школы, в которых давалось начальное образование. Если в 1880 г. в России было 9108 земских школ, то спустя четверть века их количество утроилось. С 1870 г. берет начало земская статистика: тогда в Вятской губернии было проведено первое обследование. Земскими подво-ровыми переписями, проводившимися до Первой мировой войны, было охвачено свыше 300 уездов. Особой заботой со стороны земств пользовались лечебные заведения. Их количество к 1914 г. превысило 2000 (20).
Несмотря на значительную работу, проводимую земским самоуправлением, его возможности были ограничены. Жесткий контроль со стороны органов государственного управления на местах, недостаток финансовых средств, а также до-
ступность в основном организационных и рекомендательных, а не принудительных рычагов сдерживали самостоятельность земств и снижали активность на местах. Кроме того, земское самоуправление вводилось в Империи постепенно: в течение десяти лет после начала реформы оно было учреждено лишь в 34 губерниях, т.е. менее чем на половине территории страны. К 1917 г. земства действовали только в 43 губерниях.
Важным вкладом в укрепление самоуправленческих начал в России стала городская реформа 1870 г. Подобно земской реформе, она также явилась уступкой централизованно-государственной системы нарождающемуся гражданскому обществу и была направлена на демократизацию городского управления и повышение гражданской активности населения. Главная ее задача заключалась в создании новой - несословной базы представительства в городском самоуправлении. В связи с этим была пересмотрена система выборов: отныне в них участвовали все жители города не моложе 25 лет, являющиеся российскими подданными и не имеющие долгов по уплате налогов.
Подобно другим европейским странам, в нашей стране медленно, но неуклонно расширялась электоральная база; в демократические процессы на муниципальном уровне втягивалось все больше людей. Земское и муниципальное движение играло большую роль в росте народного благосостояния и политических преобразованиях. Деятельность уездных и губернских собраний, а также городских дум стала важным этапом утверждения в России парламентских начал. Без преувеличения можно сказать, что именно утверждение основ местного самоуправления обусловили появление в начале XX в. первого в нашей стране по-настоящему представительного органа - Государственной Думы (21).
Особенно динамично и рельефно проявлялись подвижки в процессе муниципализации крупных городов: за период жизни одного поколения их облик менялся на глазах. Например, совершенно новым предстает облик города в путеводителе, подготовленном Московским инженерным обществом и изданном И.Сытиным в 1903 г. Его авторы сообщали: "Москва полностью преобразилась из большой деревни с дворянским флером в огромный многонаселенный торговый и промышленный город, гордостью которого являются музеи, художественные галереи, клиники, больницы, благотворительные и учебные заведения" (22).
Общественные организации и гражданские учреждения становятся важной и приметной чертой Москвы: к концу XIX в. отдельные представители начинают объединяться и создавать организации в невиданных до сих пор масштабах по профессиональным, филантропическим и клубным интересам. Городской справочник за 1912 г. перечисляет более 600(!) обществ, организаций и клубов, а также объединений, охватывающих широкий диапазон благотворительной, технической, литературной, спортивной, артистической, культурно-просветительской и научной сфер деятельности (23). Гордостью Москвы являлась одна из самых но-
ваторских и широко известных благотворительных организаций в стране, состоящая из городских районных отделений попечительства над бедными (24). Разделение труда в городской экономике проявилось и в наличии более чем 50 профессиональных, технических и медицинских обществ. Многие медицинские общества отражали специализацию внутри профессии. Наибольшей известностью, в частности благодаря своей работе совместно с земствами, пользовалось Пироговское общество русских врачей (25). Наиболее крупными техническими обществами были Московское общество архитекторов, Русское горнопромышленное общество, Политехническое общество, Московская секция Русского инженерного общества и Общество по распространению технических знаний (26).
Интенсивный рост числа разнообразных городских обществ и объединений в начале XX в. связан с причинами политического, социально-экономического и культурного характера. Семена гражданских объединений были посеяны самим самодержавием, и - подобно многим растениям - они отнимали питательные соки у старого режима. Позволив неправительственным институтам, таким как земство, играть активную общественную роль, "Великие реформы" разрушили монополию на общественную жизнь, ранее принадлежавшую самодержавию и бюрократии.
Хотя предоставляемые льготы были весьма ограниченными, в Москве стало развиваться активное городское самоуправление. В нем участвовали стоящие на гражданских позициях промышленники, деловые люди и специалисты, посвятившие себя делу развития и расширения городских служб. За первые 15 лет городским советом были открыты школы, больницы, начата разработка проектов городских общественных работ. Совет принял участие во многих разработках в области народного здравоохранения, домостроения и городского транспорта. "Гражданское" значение подобной деятельности выходит далеко за рамки простого увеличения маршрутов городского транспорта или прокладки канализационных труб. Таким образом, Москва заняла ведущую роль среди русских городов в движении за муниципальную независимость и расширение сферы социальной помощи, а городской совет приветствовал проявление частной инициативы и гражданственности.
Еще одной важной причиной активизации общественной деятельности на рубеже XIX-XX вв. стал ускоренный процесс урбанизации и индустриализации. Москва была наиболее быстро развивающимся из европейских мегаполисов. Распространение науки и технологии, как и профессионализация трудовых ресурсов, свидетельствовали об увеличении потребности в техническом и профессиональном обучении именно взрослого населения. Были предприняты решительные меры по ликвидации безграмотности. Общественные организации помогали развитию независимой личности, отстаивая ценности, которыми обычно пренебрегали в самодержавной России: прагматизм, частная инициатива, опора на собственные силы, самосовершенствование, предприимчивость, трудолюбие, рационализм. Тысячи объединений, созданных двумя поколениями до революции, предлагали
* Ш Ы U JTi Ш { Ш М W Д, X1Н М Е Ш £ II W
широкие возможности по ликвидации застоя в общественной жизни, по "расширению кругозора", "воспитанию гражданского чувства" и совершенствованию вкуса. Через общественные объединения частная инициатива направлялась в определенные сферы практической гражданской деятельности, что помогало избегать проявлений, во-первых, эгоистической страсти к наживе, порицаемой русской православной церковью и традиционной русской культурой, и, во-вторых, нигилизма радикально настроенной интеллигенции, отвергаемого русскими либералами.
Однако жизнь объединений не была лишена противоречий, в значительной мере проявившихся в революции 1905 г. и позднее: многие неформальные объединения ставили своей целью разрушение барьеров традиций, сословных и должностных предрассудков, изменение существующих порядков. В своих попытках ограничить центральную власть, создать новые и независимые "центры власти", вовлечь население в политическую борьбу, нарождающееся гражданское общество нередко выступало конкурентом самодержавия и высшей чиновничьей бюрократии.
Таким образом, формирующееся гражданское общество породило новые глубокие трещины и разломы, которые разверзлись в 1917 г., взорвав изнутри саму Империю. Здесь проявился парадоксальный дуализм: при слабости молодой российской буржуазии и засилье централизованно-бюрократических структур, именно объединения и ассоциации, муниципальные органы способны были стать доминирующим фактором формирования гражданского общества и источником его силы. Но в то же самое время зачатки и ростки гражданского общества, которые проявились в последние десятилетия существования абсолютизма, не структурировались в консолидированную корпорацию, а продолжали оставаться некой аморфной, студенистообразной массой. Она оказалась не в состоянии защитить не только государство, но и самое себя. Изменения, произошедшие в стране в результате реформ 60-70-х годов XIX в., имели неоднозначные последствия: с одной стороны, они способствовали развитию начал реального местного самоуправления, зарождению в России элементов гражданского общества и складыванию правового самосознания; с другой - вели к усилению процесса классовой дифференциации, политизации и дестабилизации российского социума.
Литература
1.Прокопий из Кессарии. Война с готами. - М., 1950. - С.297.
2.Цит. по: Алексеев В. Народовластие в Древней Руси. - Ростов-на-Дону, 1904. - С.9.
3.Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по русской истории. Киевская Русь. - М., 1993. - С.399.
4.Кизеветтер А.А. Местное самоуправление в России IX-XIX ст.: Исторический очерк. - М., 1910 - С.10.
5. См.: Петров А.В. Марфа Борецкая // Вопросы истории. - М., 1994. - №12. -С.164-166.
6. Карамзин Н.М. История государства Российского. - Тула, 1990. - T.IV-V. -С.462-463.
7.Скрынников Р.Г. Трагедия Новгорода. - М., 1994. - С.153.
8.См.: Прыжов И.Г. Очерки. Статьи. Письма. - М; Л., 1934. - С.176-177.
9.Миронов Б.Н. Историк и социология. - Л., 1984. - С.74.
10. Цит.по: Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России. - М., 1968. - С.30.
11. "Временник" Ивана Тимофеева / Публикация Державиной О.А. - М; Л., 1951. -С.325-326.
12. Карамзин Н.М. История государства российского. - М., 1903. - T.IX. - С.53, 81.
13. Пажитнов К.А. Городское и земское самоуправление. - СПб., б.г. - С.60.
14. Полное собрание законов Российской империи. Собрание I. T.3. - С.598-601.
15. См.:Еп§е1 J. Von der Geschichte der Ukraine und der ukrainischen Kosaken,wie auch der Königreiche Galitsch und Wladimir. - Halle, 1796; Сватиков С.Г. Россия и Дон. - 15491917. - Белград, 1924. - GVII.
16. Ивонин Ю.Е. Запорожское казачество в оценках немецких историков XVIII в. // Минск-Смоленск-Москва: Этнография славянских народов (Материалы международной научно-практической конференции). - Смоленск, 2000. - С.98.
17. Маркедонов С.М. Казачий круг как политический институт // Полис. - М., 1996. - № 1. - С.152.
18. Лихачёв Д.С. Развитие русской литературы X-XVII вв. - Л., 1973. - С.151.
19. Житие протопопа Аввакума, им самим написанное. - М., 1960. - С.366.
20. Пажитнов К.А. Городское и земское самоуправление. - С.101-102.
21. См.: Дитятин И. Устройство и управление городов России. - Ярославль, 1977; Рындзюнский П.Г. Городское гражданство дореформенной России. - М., 1958.
22. Горностаев И.Ф., Богуславский Я.М. По Москве и ее окрестностям: путеводитель-справочник для туриста и москвича. - М., 1903. - С.36.
23. См.: Вся Москва за 1912 год. - М., 1912; Степанский А.Д. Материалы легальных общественных организаций царской России // Археографический ежегодник за 1978 год. - М., 1979; Плато К.Г. фон. Положение о частных обществах, учреждаемых с разрешения министерств, губернаторов и градоначальников. - Рига, 1903.
24. См.: Линденмейер А. Русский эксперимент по воплощению принципа добровольной помощи: муниципальное попечительство бедных 1894-1914 // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. - Wiesbaden, 1982. - Vol.30, №3. - S.429-451
25. См.: История Москвы в 6-ти томах. Т.5. М., 1952-1959. - С.429-438;
26. См.: Филиппов Н.Г. Научно-технические общества России: 1866-1917. - М., 1976; Гриценко Н.Н. Научно-технические общества СССР. - М., 1968.
