CC BY
12
ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ
УДК 1(091) 001: 10.24412/2071-6141-2022-4-113-126
ТРАНСФОРМАЦИЯ КОНЦЕПЦИИ СУБЪЕКТА НА РУБЕЖЕ Х1Х-ХХ ВЕКОВ: КОНТИНЕНТАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ
С.С. Русаков
Исследуется ряд философских нарративов на рубеже Х1Х-ХХ веков, повлиявших на формирования представлений о концепции субъекта. Автор уточняет, что марксизм, психоанализ и доминирующее движение неокантианства были не единственными философскими парадигмами в указанный период и анализирует эмпириокритицизм, психологизм и интуитивизм как не менее значимые, для формирования концепции субъекта, направления в континентальной философии. В работе используется исторический и сравнительный анализ, а также критический и концептуальный метод, направленный на выявление основных понятий данных философских течений и уточнение их места в истории философии. К основным выводам можно отнести: 1) эмпириокритицизм усилил раскол между сциентизмом и метафизическими учениями, поставив под вопрос субъектность как ключевое свойство человека; 2) психологизм в лице В. Брентано и В. Вундта восстановили автономность субъекта, игнорируя субстанциональные аргументы; 3) интуитивизм А. Бергсона предвосхитил исследования соотношения времени и памяти как важнейшей трансмиссии между субъектом и объектом.
Ключевые слова: континентальная философия, субъект, субъективация, интерсубъективность, Р. Авенариус, Ф. Брентано, В. Вундт, А. Бергсон
Цель исследования — проанализировать философские концепты, появившиеся в рамках новых интеллектуальных тенденций конца XIX -начала XX века и определить степень их влияния на концепцию субъекта в рамках западноевропейской философии. Мы не будем заострять внимание на господствующем во второй половине XIX века течении неокантианства, а также на угасающем гегельянстве. Влияние утилитаризма, инструментализма и прагматизма как значительных явлений в англо-американском ответвлении философии, на трансформацию концепции субъекта также необходимо исследовать отдельно. Разумеется, необходимо признать и определенное влияние марксизма в интересующий нас период, однако широта взглядов самого К. Маркса и его интерпретаторов также вынуждают рассматривать марксизм как отдельный фактор влияния на концепцию субъекта.
Очевидно, что вопрос о субъекте ставился и решался в 1929 году в дискуссиях в Давосе, в ходе которых Э. Кассирер и М. Хайдеггер возьмутся заново переосмыслять главные кантовские вопросы, в том числе и вопрос о субъекте — проблемы рациональности и свободы. Тем не менее, представляется важным взглянуть и на «малые философские течения», из которых в дальнейшем сформировались идеи о субъекте в таких философских нарративах XX века, как структурализм, экзистенциализм, феноменология и т. д. В данной работе нас интересуют направления, появившиеся в связи с основными преобразованиями философии и гуманитарных наук на рубеже XIX и XX веков. Эти преобразования были связаны как с появлением отдельных философских персоналий, чей гений сумел по-новому ставить вопросы о проблемах современности, так и с социальными, политическими и культурными вызовами перед философским и научным сообществами. В данной статье рассматриваются такие течения, как позитивизм (второго поколения, т. е. эмпириокритицизм), психологизм и интуитивизм (в варианте бергсонизма).
Общеизвестно, что творчество О. Конта, заложившего основу программы позитивизма, прошло несколько стадий — от собственно позитивной научной программы гуманитарных исследований 1820-1840-х годов до учения о субъективном методе в конце 1940-х - начале 1950-х годов. Ближе к стыку XIX и XX веков появляется второй позитивизм, идеи которого предложены Р. Авенариусом и Э. Махом.
Основными концептами данного направления, которые повлияли на концепцию субъекта, следует считать неразрывную координацию, интро-екцию, тело (как комплекс ощущений, а не физическое тело), экономию мышления, практическое Я. Общая канва рассуждений представителей эмпириокритицизма не выходит за обозначенные первыми позитивистами границы — их учения не затрагивают ни вопросов бытия, ни вопросов субъекта, однако теория познания становится их стержневым направлением, что не может не касаться признанной в философском сообществе того времени концепции познающего субъекта в целом.
В работах «Критика чистого опыта» (1888, 1890) и «Человеческое понятие о мире» (1891) Р. Авенариус развивает позитивистские идеи. Отказываясь равно как от дуализма (дискурс материи и сознания), так и монизма (дискурс единой субстанции), его сочинения сконцентрированы вокруг доказательства несостоятельности теоретического идеализма, реализма и концепции непосредственной данности представлений сознанию субъекта [1, с. 34]. Главной целью его учения является определение опыта как единственно верного фундамента, лежащего в основе всякого познания жизни, которое преодолевает «метафизические прибавления» и субъект-объектную проблему мышления. Для разрешения этой проблемы
Р. Авенариус использует концепты интроекции и непрерывной (принципиальной) координации.
Интроекция предполагает, что «вкладывание» чего бы то ни было из воспринимаемого в сознание субъекта недопустимо, так как в результате этого происходит ошибочный раскол единства эмпирического мира на «внутренний» и «внешний», на «объект» и «субъект» [2, с. 318-326]. Такое виденье мира всячески критиковалось Авенариусом, особенно в идеалистическом прояснении вопроса «духа», который стал приписываться не только людям, но и вещам, вследствие чего имеет место раздвоение сущего вне человека на внешний мир и внемировое бытие, а познание дифференцировано на чувственное (эмпирическое, телесное) и не-чувственное (неэмпирическое, духоподобное), что в корне неверно и недопустимо. Можно отметить, что В. И. Ленин считал интроекцию концептом, который в пользу идеализма опровергает «существование объекта без субъекта, материи без мысли, внешнего мира, независимого от наших ощущений» [3]. Так или иначе, интроекция и следующий на ней раскол сознания на эмпирический и внутренний мир оказались важнейшей проблемой субъектности.
Важнейшей задачей философии, по мнению Авенариуса, является выключение интроекции. Для этого он использует идею принципиальной координации, предполагающей, что Я, как относительно постоянное среди изменчивой множественности — это составные части окружающей среды, состоящие в разнообразных отношениях зависимости друг к другу, которые обозначаются им как комплексы элементов [4, с. 54]. Непрерывная координация предполагает принципиальное соотношение Я и Не-Я (Я и среды, субъекта и объекта), где становится излишней представление об объективной реальности, существующей вне и независимо от сознания, и где человеческий индивид утверждается как центральный член, а составная часть окружающей природы как противоположный член всей системы отношений.
Усложняя свою схему проблемами интерсубъективности, в области которой у каждого человека складывается свой собственный комплекс воспринимаемых элементов, мыслитель задается вопросом — возможно ли представление о таком объекте или пространстве, на который еще не пал взгляд познающего субъекта, иными словами, некий абсолютный или частый объект, не знающий влияния никакого сознания?
Ответ: нет, в известных человеку пределах познания это невозможно, поскольку человек как субъект не может мыслить ни одной части этой окружающей среды и ни одной составной части окружающей среды вообще, которая не была бы в то же время объектом (противоположным членом, по Авенариусу), поскольку он всегда будет являться точкой отсчета своего рассмотрения, т. е. он не способен мысленно устранить себя как
субъекта (центрального члена, по Авенариусу). В подобных обстоятельствах остается принять, что у субъекта есть два способа познать мир: абсолютный, при котором Я созерцает и описывает, но само остается без рассмотрения, и относительный, где учитывается состояние Я.
При абсолютном способе рассмотрения отношения субъекта и мира чувственные качества являются только описательными признаками окружающей среды как противоположного субъекту члена. Относительный способ познания работает только с условием ограничения, согласно которому чувственные качества в том виде, складывающиеся в каждом отдельном случае, непосредственно зависят от индивидуальных свойств эмпи-риокритического заместителя и потому могут претендовать только на индивидуальное значение.
Относительный способ рассмотрения не дает права задать вопрос о том, может ли составная часть окружающей среды сама по себе воспроизводиться чувственными качествами, или же совсем не характеризоваться ими, поскольку под выражением «составная часть окружающей среды» следует разуметь противоположный член самому субъекту, а такой вопрос не имеет смысла, поскольку раз Я мыслит некую составную часть окружающей среды, она уже является противоположным членом, центральным членом которого является Я; себя же самого Я не может мысленно откинуть. Мыслить известную составную часть окружающей среды (известный «объект», известную «вещь») «саму по себе» — значит пытаться определить нечто немыслимое в терминах мыслимого. Остается «понятие о мире», которое имеет содержанием «общие признаки» всего наличного, а эти общие признаки всего наличного заключаются в том, что наличное как таковое есть член ряда: вещь — (образ) — мысль, и, в свою очередь, как член этого ряда оно есть центральный член или противоположный член принципиальной координации.
Э. Мах свои ключевые концепты сформулировал в работе «Анализ ощущений и отношение физического к психическому» (1886), где предлагает установку на отказ от всякой «вещи-в-себе» и понятия субстанции вообще. Во-первых, он вводит понятие «тело», которое обозначает относительно постоянный комплекс физических ощущений, связанных между собой временно и пространственно. Именно с телом как комплексом ощущений работает человеческое сознание. Во-вторых, само Я, являющееся носителем человеческого сознания, является комплексом воспоминаний, настроений и чувств. Субъект строится из ощущений и реагирует на ощущения. Главными связующими звеньями нашего непостоянного Я, которые создают ощущение постоянства, являются память и наше тело, в то время как все, что окружает мое Я, — лишь элементы комплексов ощущений [5, с. 51]. Любые абстрактные понятия — бессмысленны, если они не отражают чего-то вне опыта (в этом случае они становятся метафизиче-
скими), а в случае выражения чего-либо чувственного они нужны лишь для экономии мышления.
Общие выводы Э. Маха схожи с идеями Авенариуса: «Те, которые хотят рассматривать наше Я как реальную единицу, не могут уклониться от следующей дилеммы: либо противопоставить ему мир с сущностью, недоступной познанию (что было бы совершенно праздно и бесцельно), либо рассматривать весь мир, включая и Я других людей, лишь содержащимся в нашем Я (на что вряд ли кто решится)» [5, с. 68]. В связи с этим австрийский мыслитель предлагает использовать понятие «практическое Я» как совокупность тесно связанных элементов комплексами ощущений, но слабо связанную с другими комплексами ощущений этого рода. Само Я, равно как и понятия «тело», «дух», «материя», создаются для практических целей, имеющих временный и ограниченный характер, и служат целям экономии мышления.
Резюмируя основные идеи двух выдающихся представителей эмпириокритицизма, акцентируем внимание на следующих моментах. Во-первых, их взгляды находятся в фарватере физикализма и сциентизма, что противостоит всякой метафизике и идее трансцендентального субъекта. Во-вторых, их учения указывают на принципиальную несостоятельность такого свойства человеческого сознания, как субъектность, поскольку человек, как носитель этого сознания, не обладает автономностью ощущений (тезис Авенариуса) и постоянством ощущений (тезис Маха). В конечном итоге оба философа предлагают рассматривать практического (в терминах Э. Маха) субъекта лишь в роли относительно надежного и временного регистратора различных комплексов ощущений, служащего связующим звеном между вещью и мыслью. Некоторые их идеи, особенно касающиеся свойств человеческой психики, будут по-разному интерпретированы психологизмом (проблема апперцепции) и бергсонизмом (проблема памяти). Большая же часть их рассуждений интегрируется в учение логического позитивизма и в аналитическую философию, где субъектность человека значительно редуцирована.
Исторически психологизм представляет собой одну из исследовательских программ философии, сформулированных в ответ на кризис немецкой университетской философии, который начался еще в 20-е годы XIX века и достиг своего пика после смерти Гегеля. Сам термин «психологизм» входит в обиход в 1866 году благодаря работе И. Э. Эрдмана и Ф. Э. Бенеке [19]. Цель психологизма состоит в том, чтобы перевести исследования сознания на строгую эмпирическую основу. Главным стимулом к развитию такого направления являлась тупиковость спекулятивно-идеалистических философских систем, претендующих на априорную бес-предпосылочность. В данном исследовании мы концентрируем внимание на «первом» психологизме, получившем развитие в период с середины и
до конца XIX века, и сформированным такими мыслителями, как С. Милль, Ф. Э. Бенеке, И. Э. Эрдман, Ф. Брентано, В. Вундт и др.
Одной из главных черт психологизма является признание за человеком роли познающего субъекта. С одной стороны, это продолжение кантианской идеи субъективной значимости восприятия, с другой стороны, это фундамент, на котором можно развернуть весь человеческий психолого-физиологический аппарат в качестве основы всякого познания. Ключевой проблемой психологизма, при рассмотрении проблем человека как познающего субъекта, остается вопрос о сводимости норм логики к нормам психологии: являются ли логические законы дескрипцией психологических процессов реального мышления или же они имеют независимое обоснование?
Как заметил Э. Гуссерль, основой психологизма стала полемика Милля против Гамильтона, в рамках которой первый утверждает, что логика является не обособленной от психологии, но скоординированной с ней наукой [6, с. 60]. В целом, психологисты пытаются заменить нормативные законы логики законами психологии, сформулированными на ее языке. На этот фундамент накладывается ряд концептов, которые окажут влияние на идею субъекта в целом: концепт интенциональности Ф. Брентано, концепт ассоциации и концепт перцепции В. Вундта.
Одним из самых значимых понятий психологизма, позже унаследованным феноменологией Гуссерля, можно считать интенциональность. Первенство в использовании этого термина в современной философии стоит за Ф. Брентано, который, возглавляя один из вариантов дескриптивной психологии, применял этот термин как критерий для различения физических и психических феноменов. Сознание всегда направлено на что-то, но видимая структурность мира в действительности — результат структурности самого человеческого сознания. Идея интенционального отношения трансформирует идею кантианской бинарности феномен-ноумен, предполагая усиление сознательного аппарата человеческого субъекта. Физические феномены представляют собой реакции или ощущения на внешние воздействия и их последствия, являясь феноменами сознания. Психические феномены представлены как порождения в сознании внутреннего существования каких-либо предметов или предметностей. Таким образом, будучи незаинтересованным в ноуменальной составляющей кантианской теории познания, Ф. Брентано удваивает ее феноменальную составляющую, так как и физические, и психические акты представления оказываются феноменальны.
Интенциональность сознания человека как субъекта имела далеко идущие последствия. Будучи на рубеже XIX и XX столетий влиятельным интеллектуалом, Ф. Брентано опирался на аристотелевскую и картезианскую традицию и разделял способы восприятия на внешние и внутренние,
где важнейшее внимание уделил последнему, поскольку сознание работает именно с внутренним восприятием, а не с внешними физическими фактами регистрации восприятий [7, с. 148]. Вне интенционального акта объект не существует, но и акт, в свою очередь, возникает только при направленности на объект. Совершив отход от субстанционалистских основ учения о душе как о ядре Я, Ф. Брентано вновь возводит самостоятельность субъекта на авансцену философского мышления, концентрируясь на психических феноменах, а не на объективных актах.
С другой стороны, стоявший во главе экспериментальной психологии того времени В. Вундт, настаивал на том, что как психологизм, так и логицизм являются угрозами как для развития логики и психологии, так и для формирования представлений о познающем субъекте в целом. В рамках своей философской программы психологизма он предлагает два ключевых концепта, касающихся субъекта: концепт ассоциации и концепт апперцепции.
Еще в своих ранних работах В. Вундт отмечал, что восприятие является сложным психологическим процессом, который состоит не столько из ощущений и воспроизводимых представлений, сколько из особых синтезов ощущений, порождающих новые качества психики, которые в обрабатываемых ощущениях не содержатся - это пространственные и временных перцепции. Такие психические синтезы именуются в работах В. Вундта «ассоциациями» и обозначают все вносимые самим субъектом психические синтезы, выполняющие функцию обогащения психики новыми качествами (что близко к понятию переходного состояния сознания У. Джеймса или интуитивного сознания отношений Г. Эббингауза). Таким образом, ассоциация в варианте В. Вундта показывает, что психическая жизнь человека, как познающего субъекта, не является отражением или пассивным воспроизведением внешней действительности вовне, поскольку даже в самых простых актах восприятия конструирует свою особую, внутреннюю и автономную реальность.
Второй концепт, который развивается В. Вундтом, связан с понятием апперцепции и апперцептивных соединений представлений как особых процессах, существующих совместно с ассоциациями. Апперцепция понимается им как особая функция сознания, объединяющая все активные процессы сознания (такие как внимание, воля, воображение, рассудок) и агрегирующая уже накопленный запас представлений с новым воспринимаемым содержанием. Этот концепт еще в большей степени указывает на автономию познающего субъекта через проявление «творческой силы душевной жизни» человека, противостоящей простым ассоциативным процессам сцепления представлений.
Внимание — это ключевой элемент апперцепции, в ходе которого апперципируемое содержание сознания проясняется, подавляются все не-
релевантные содержания сознания, а затем соединяются в наиболее релевантные содержания сознания. В случае если восприятие входит в более обширный объем сознания, то оно именуется перцепцией, а если в фокус внимания - апперцепцией. Все перцептивные содержания более или менее смутные и всегда шире объема сознания, а апперцептивные — ясные и четкие и шире объема внимания.
Согласно В. Вундту, в процессе ассоциации воспроизводимых представлений каждое последующее звено определяется предыдущим, а в ходе апперцепции человеческое сознание использует всю совокупность того, что было пережито им вообще, т.е. вся его предшествующая жизнь, которую не представляется возможным целиком включить в фокус внимания. Таким образом, указанный апперцептивный процесс зависит от конкретной индивидуальности и в нем выражается вся психическая личность.
Подобные апперцептивные сочетания представлений появляются благодаря воле и вниманию. «Они фундируются в ассоциациях (поскольку в них уже даны самые разные отношения между всеми представлениями), но не сводятся к ним, поскольку в апперцептивных сочетаниях все отношения становятся отдельными и автономными содержаниями для человеческого сознания, стоящими в одном ряду с содержаниями ассоциированных представлений» [8, с. 356].
Прибавляя к этому установку В. Вундта на принципиальную невозможность человеческого сознания найти связь между представлением и вещью в себе и дальнейшим признанием вещи-в-себе фикцией, можно сказать, что немецкий мыслитель целенаправленно выстраивает антитрансцендентальную аргументацию в своем представлении о субъекте и предлагает нам модель субъекта, могущего проявлять свою субъективность и пользоваться ей исключительно по отношению к физическому миру.
В конечном итоге, после совокупных усилий Г. Фреге и Э. Гуссерля психологизм утрачивает свои позиции самостоятельного и конкурентоспособного направления в философском мире, а антипсихологизм порождает будущие философские доктрины, поскольку дистанцирование от психологизма было принципиальной особенностью большинства философских течений и направлений XX века [9]. Кроме того, не столько концепты психологизма, сколько критика Э. Гуссерля сформировала мысль о том, что законы логики и психологии не сводимы друг к другу [10], а значит требуют отдельного осмысления, чем и занимались феноменология, экзистенциализм, герменевтика и другие философские направления. «Психологизм стал влиятельнейшей программой университетской философии, достигшей пика своего могущества к концу XIX века, но при этом программой неудачной. В отличие от ряда других постметафизических исследовательских программ, также зародившихся в немецкой университетской филосо-
фии XIX века (философии как теории науки, философии как истории философии, философской герменевтики, философии как анализа языка) программа психологизма в значительной степени была свернута в начале XX века» [11, с. 179].
Интуитивизм в варианте А. Бергсона иногда трактуют как антипозитивизм или антирационализм, причисляя его идеи к философии жизни, другие же относят его к лагерю спиритуалистов и последователем идей Шеллинга или вовсе представителям антиинтеллектуализма [12, c. 467]. Однозначно классифицировать учение французского философа не представляется возможным, но «его теория познания не могла не коснуться кантианских рассуждений о познающем и мыслящем человеке как субъекте познания, а идея длительности не может быть проигнорирована в связи с тесным представлением о месте субъекта в мире» [13].
В своих работах А. Бергсон непосредственно не направлен на проблему субъекта, однако ряд его концептов обозначает то проблемное поле, в котором концепция субъекта будет эволюционировать уже в XX веке. К наиболее значимым концептам французского философа относится длительность (фр. «la durée»), интуиция (фр. «l'intuition») и память (фр. «la mémoire»). Все эти концепты непосредственно разрушали кантианскую и неокантианскую идею трансцендентального субъекта и проложили дорогу структурализму и иррациональным течениям философии.
Рассуждая о длительности, А. Бергсон предлагает различать две основные формы времени - это «чистое время» и «математическое время». «Чистое время» (иначе «длительность») представляет собой настоящую продолжительность времени, глубинный слой сознания, где протекают постоянные изменения, развитие и творчество. Математическое (или пространственное) время - это измеримая продолжительность, которая тесно связана с научным (рациональным) мышлением и возможностью измерения окружающего мира. Если чистое время непрерывно и неделимо, то математическое время делится на единицы или интервалы, которые не отражают течение длительности» [13].
Поскольку чистое время непрерывно и неделимо, то это означает, что реальность находится в постоянном развитии и изменении. Если реальность находится в постоянном изменении, то сама изменчивость противоречит научной теории о том, что каждое событие причинно детерминировано. Следовательно, если реальность не является последовательностью всех статических моментов или неподвижных состояний бытия, то тогда в каждом событии присутствует неопределенность, создающая свободу творческих возможностей. Концепция сознания, развиваемая А. Бергсоном, основана на концепте длительности, которая противостоит классическому рационализму, а также психофизиологическому детерминизму и параллелизму [14].
Интуиция как концепт и метод — это непосредственное восприятие и переживание непрерывного потока реальности без использования каких-либо интеллектуальных концепций. Противопоставляемый интуиции интеллект может фальсифицировать восприятие реальности, заменяя подвижность стабильностью, а преемственность — прерывностью, что приводит к тому, что многие проблемы познания вызваны использованием концептуального метода вместо интуитивного мышления.
Учение об интуиции можно свести к нескольким положениям: 1) интуиция предполагает не внешний поиск, а создание проблемных вопросов, которые должен ставить перед собой субъект. Подлинная свобода состоит в способности конституировать проблемы самому, а не брать их в готовом виде извне (следствие отказа от детерминизма), что вновь вводит как метафизику, так и математику в арсенал познающего субъекта; 2) интуиция возвращается к чистоте представления, то есть к процедурам более четкого различения по природе. Если трансцендентальный метод характеризуется выходом за пределы всякого возможного опыта, то интуитивный метод берет на себя задачу уточнения реального опыта; 3) интуиция базируется на том, что проблемы необходимо ставить в зависимости от времени, а не пространства. Мышление в терминах длительности предопределяет различение по природе, а мышление в терминах пространства — только по степени. Пространственные отличия дают лишь поверхностную дифференциацию вещей, но отличия во временном существовании отражают все многообразие вещей в тотальности.
Память для французского мыслителя является точкой соприкосновения духа и материи, местом сохранения и накопления прошлого в настоящем [15, с. 160]. Человек, по его мнению, это субъект артикулированного времени, в котором сочетается интенсивность автоматических взаимоотношений с окружающей действительностью (субъективным временем) и глубина осознанных образов-воспоминаний, обеспечивающих связь с длительностью (чистым временем). Память представляет собой доступный познающему субъекту инструмент, с помощью которого возможна связь длительности и пространственного времени, интуиции и интеллекта, и где человек способен осуществить свою связь с духом, ограничивая свое падение в материю.
Господствующее в конце XIX - начале XX века неокантианство настаивало на следующих основных моментах концепции субъекта: 1) действительность человека-субъекта находится одновременно в феноменальном и ноуменальном измерениях; 2) для более адекватного познания окружающей реальности познающий субъект должен опираться на критическую (трансцендентальную) логику; 3) человек ограничен в своих интеллектуальных способностях, в первую очередь, предельными понятиями;
4) все ограничения «чистого разума» преодолеваются практическим разумом, т.е. верой.
Бергсон противопоставляет этому следующее: 1) реальность по-прежнему двойственна: чистая длительность отлична от математического времени; 2) для познания сиюминутной реальности достаточно любой логики, но для прорыва к длительности необходима интуиция и память; 3) человек ограничен только до тех пор, пока его познание базируется исключительно на рациональной картине мира и концептуально-логическом языке; 4) при использовании интуиции ограничений для человеческого познания нет, могут появляться лишь миражи, т. е. ложные, следовательно, непреодолимые проблемы, приписанные реальности [13, с. 128].
Таким образом, интуитивизм, в варианте А. Бергсона, переосмысляет классический кантовский и неокантианский идеализм и указывает на следующие положения. Во-первых, он призывает освободиться от субъект-объектной бинарности, отказаться от разделения субъективного и объективного, а также ликвидировать диктатуру рациональности субъекта. Совокупности рациональных инструментов субъекта достаточно только для осуществления анализа сиюминутного мира, включающего в себя социальную организацию и пространственное многообразие, в то время как метод интуиции способен вывести познающего человека-субъекта из «тупика концептуализации» и сблизить последнего с действительностью. Его идеи развивают декарто-кантовский дуализм, однако значительно его преобразуют: субъект обнаруживается не в отношениях «субъект-объект» или «дух-материя», но в паре отношений «длительность-субъект».
Во-вторых, методологически отказываясь от рационализма, французский философ предлагает интуитивизм как наиболее адекватный человеку метод познания, который дает ему возможность осуществлять различение по природе, а не по величинам, степеням или другим пространственным критериям. Само по себе, различение по природе делает возможным для познающего субъекта выходить за пределы собственного личного опыта и определять в многообразии длительности свое собственное существование, а также существование других длительностей. Иными словами, он вновь выводит метафизику из области веры (или практического разума), куда она была помещена И. Кантом, в область деятельности сознания. Интуиция же, как метод, была потенциально заложена еще в декартовской традиции познания [16].
В-третьих, бергсонизм предлагает понятие «субъект памяти», который будет являться своеобразным связующим звеном между онтологической составляющей (длительностью) и гносеологической методологией (интуицией), которые в своем синтезе и составляют всю его философию. Его теория памяти состоит из теории времени и теории познания, но оказывает значительное влияние на понимание проблемы субъекта. Моторная
память, сформированная привычкой, не имеет прямого отношения к субъекту-человеку, но виртуальная память, представляя собой бессознательную и бездействующую силу, может быть актуализирована только с помощью человека [17, а 269]. Данный тип памяти утверждается как длительность субъекта, которая находится в распоряжении человека, и только в этом смысле последний может быть субъектом.
Таким образом, интуитивизм бергсоновского варианта, значительно сближенный с прочими метафизическими учениями, нацелен на преодоление некоторых ограничений трансцендентальной концепции субъекта. Однако это не мешает французскому философу ввести новый, сменяющий рационализм, метод познания, основанный на идеях романтизма и иррационализма. Субъект представляется А. Бергсону человеком, преодолевающим в ходе своего развития, рационализированный интеллект с помощью интуиции. Прямо вступая в оппозицию с позитивизмом, материализмом и психологизмом, подход французского мыслителя в значительной степени предвосхищает будущие концепции субъекта в экзистенциализме, феноменологии и постструктурализме.
В качестве резюме необходимо отметить, что проанализированные нами направления философской мысли не стали магистральными наррати-вами в философии XX века. Тем не менее, в их составе можно с уверенностью указать на комплекс идей, относящихся к концепции субъекта, и нашедших применение и развитие в других учениях.
В первую очередь, нельзя не отметить, что эмпириокритицизм, как и дальнейший неопозитивизм, в большей степени был воспринят аналитической философией, нежели континентальными направлениями. Несмотря на то, что прослеживание таковой связи должно стать задачей отдельного исследования, позволительно кратко указать - идея, что человеческое сознание не обладает автономностью и постоянством ощущений, привнесла значительное преуменьшение роли практического субъекта, нивелировав его всевозможные атрибутивные особенности.
Во-вторых, концепт интенции Ф. Брентано стал важным толчком для формирования Э. Гуссерлем представлений о трансцендентальном субъекте. В феноменологии интенциональность закрепит за человеческим сознанием способность вырывать из потока психических переживаний ментальные объекты в форме переживаний, обладающих смыслом и в дальнейшем подвергать их феноменологической редукции, т. е. «эпохе». С другой стороны, идеи В. Вундта имели в большей степени успех в психоанализе, где концепция субъекта была реформирована кардинально.
В-третьих, идеи А. Бергсона о соотношении времени и памяти, чистого времени и математического времени, получили свое развитие в экзистенциальной и феноменологической традиции философствования. К примеру, концепт «чистого времени» А. Бергсона был критически преобразо-
ван М. Хайдеггером и превратился в понятие «временности» [18, c. 333], что впоследствии определило разработку «внутривременности» и ее соотношения с Dasein. Таким образом, психологизм и интуитивизм оказали значительное влияние на феноменологическую и экзистенциальную философию и их дальнейшую разработку концепции субъекта.
Список литературы
1. Авенариус Р. Философия как мышление о мире согласно принципу наименьшей меры сил. Prolegomena к критике чистого опыта. М.: КомКнига, 2007. 56 с.
2. Гайдабрус Н. В. Авенариус: содержание опыта познания // Социология. 2020. № 3. С. 318-326.
3. Ленин В. И. Материализм и эмпириокритицизм. Критические заметки об одной реакционной философии. М.: Политиздат, 1986. 478 с.
4. Авенариус Р. Человеческое понятие о мире. М.: Издательство ЛКИ, 2014. 96 с.
5. Мах Э. Анализ ощущений и отношение физического к психическому. М.: Издательский дом «Территория будущего», 2005. 304 с.
6. Гуссерль Э. Логические исследования. Т. I. Пролегомены к чистой логике. М.: Академический Проект, 2011. 253 с.
7. Мотрошилова Н. В. Ранняя философия Эдмуунда Гуссерля (Галле, 1887-1901). М.: Прогресс-Традиция, 2018. 624 с.
8. Вундт В. Очерк психологии. М.: Книговек, 2015. 464 с.
9. Куренной В. Полемика профессионалов: конкуренция и опровержение исследовательских программ в современной философии // Фило-софско-литературный журнал «Логос». 2014. № 4 (100). С. 105-146.
10. Куш М. Социология философского знания: конкретное исследование и защита // Логос. № 5-6 (35). 2002. С. 1-31.
11. Куренной В. Психологизм и его критика Эдмундом Гуссерлем // Философско-литературный журнал «Логос». 2010. № 5 (78). С. 166-182.
12. Рассел Б. История западной философии. [В 2 т.] Т. 2. М.: Издательство «АСТ», 2017. 512 с.
13. Русаков С. С. Влияние бергсонизма на концепцию субъекта: длительность, интуиция, память // Вестник Челябинского Государственного Университета. 2022. № 5. С. 124-131.
14. Блауберг И. И. Бергсон // Философская антропология. Электронный научный журнал. 2020. Т. 5. № 2. С. 118-135.
15. Бергсон А. Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. М.: Московский клуб, 1992. 336 с.
16. Модин Б. П. Картезианские традиции в философии XX века // Серия «Symposium», XVII век в диалоге эпох и культур. Вып. 8 / Материа-
лы научной конференции, г. Санкт-Петербург:
Санкт-Петербургское философское общество, 2000. C. 99-101.
17. Делез Ж. Эмпиризм и субъективность: опыт о человеческой природе по Юму. Критическая философия Канта: учение о способностях. Бергсонизм. Спиноза. М.: ПЕР СЭ, 2001. 480 с.
18. Хайдеггер М. Бытие и время. М.: Академический проект, 2015.
460 с.
19. Erdmann J. E. Grundriss der Geschichte der Philosophie. Hertz, 1866. 799 p.
Русаков Сергей Сергеевич, канд. полит. наук, доц, rusakovserge\'456agmail.com, Россия, Гатчина, Государственный институт экономики, финансов, права и технологий
TRANSFORMATION OF THE CONCEPT OF THE SUBJECT AT THE TURN OF THEXIX-XXCENTURIES: CONTINENTAL PHILOSOPHY
S.S. Rusakov
This article is devoted to the study of a number of philosophical narratives at the turn of the 19th-20th centuries that influenced the construction of ideas about the concept of the subject. The author clarifies that Marxism, psychoanalysis and the dominant movement of neo-Kantianism were not the only philosophical paradigms in this period and analyzes empir-io-criticism, psychologism and intuitionism as no less significant paradigms in continental philosophy for the building of the concept of the subject. The work uses historical and comparative analysis, as well as a critical and conceptual method aimed at identifying the basic concepts of these philosophical movements and clarifying their place in the history of philosophy. The main conclusions include: 1) empirio-criticism intensified the split between scien-tism and metaphysical teachings, doubting the subjectivity as a key property of a person; 2) psychologism, from W. Brentano and W. Wundt view, restored the autonomy of the subject, ignoring substantive arguments; 3) A. Bergson's intuitionism anticipated the study of the relationship between time and memory as the most important transmission between subject and object.
Keywords: continental philosophy, subject, subjectivation, intersubjectivity, R. Aven-arius, F. Brentano, W. Wundt, A. Bergson.
Rusakov Sergei Sergeyevich, candidate of political sciences, associate professor, ru-sakovsergey456@gmail. com, Russia, Gatchina, State Institute of Economics, Finance, Law and Technology
