CC BY-NC
32Философская мысль
Правильная ссылка на статью:
Зайцев А.В. — Трансформация концепции публичной сферы Ю. Хабермаса в инфокоммуникативной и цифровой реальности конца XX - начала XXI вв. (теоретико-методологический аспект) // Философская мысль. - 2023. - № 10. - С. 51 - 62. DOI: 10.25136/2409-8728.2023.10.68711 EDN: UDXZTO URL: https;//nbpublish.com'library_read_article.php?id=68711
Трансформация концепции публичной сферы Ю. Хабермаса в инфокоммуникативной и цифровой реальности конца XX - начала XXI вв. (теоретико-методологический аспект)
Зайцев Александр Владимирович
ORCID: 0000-0003-4977-8828 кандидат философских наук, доктор политических наук профессор, Костромской государственный университет 156005, Россия, Костромская область, г. Кострома, ул. Овражная, 20/23
И aleksandr-kostroma@mail.ru
Статья из рубрики "Политическая философия"
DOI:
10.25136/2409-8728.2023.10.68711
EDN:
UDXZTO
Дата направления статьи в редакцию:
15-10-2023
Дата публикации:
23-10-2023
Аннотация: Предметом исследования данной статьи является теоретико-методологический аспект трансформации диалогических интеракций власти и общества в цифровой публичной сфере. Суть этой трансформации, происходящей в условиях укрепления цифрового информационного общества, заключается в реконфигурации «традиционной» публичной сферы в цифровую публичную сферу, гражданского общества в цифровое гражданское общество, привычного офлайн-диалога между властью и обществом в интерсубъективный цифровой онлайн-диалог. К сожалению,
многие из этих изменений вплоть до настоящего времени остаются до конца не изученными и не исследованным российской политической наукой и смежными с ней областями и отраслями социогуманитарного знания. Научная новиза статьи заключается в постановке вопроса о выборе наиболее адекватных теоретических и научно-методологических средств для исследования трасформаций, происходящих в цифровой публичной сфере в контесте диалога власти и общества. Главная цель написания данной статьи сфокусирована на изучении и отборе адекватнного теоретико-методологического инструментария, позволяющего осмыслить ведущие трансформационные тренды в области коммуникационных технологий в условиях все более и более усиливающейся цифровизации всех сторон бытия жизни российского социума. Данное обстоятельство настоятельно требует акцентирования внимания на теории и методологии исследования происходящих трансформаций.
Ключевые слова:
цифровая публичная сфера, власть, общество, диалог, коммуникация, трансформация, Хабермас, агонизм, цифровизация, новая цифровая реальность
Публикация подготовлена при финансовой поддержке Министерства науки и высшего образования Российской Федерации, проект № F-ZEW-2023-0007.
Введение. Создателем целостной концепции о дискурсе власти и общества в особом коммуникативном пространстве, расположенном в пограничном пространстве между ними и названном публичной сферой, стал немецкий философ Ю. Харбермас. Впервые эту теорию он изложил в книге под названием «Структурная трансформация публичной сферы. Исследование относительно категории буржуазного общества» еще в 1962 году
■Ш. С тех пор книга неоднократно издавалась и переиздавалась, в том числе на английском языке На русском языке данный капитальный труд, полноправно вошедший в корпус классики политической философии XX столетия, был издан лишь в 2016 году -131.
Книга, по словам ее автора, была написана еще на рубеже 1950-1960-х годов, но, несмотря на это, Ю . Хабермас в ее многочисленные переиздания не вносил никакой правки. Не сделал этого он в и 19-м по счету переиздании, вышедшем в 1990 году, с
которого и был осуществлен перевод книги на русский В предисловии к книге автор откровенно признался: «Перечитывая свой текст, написанный почти тридцать лет назад, я на первых порах испытывал искушение начать правку - что-то вычеркнуть, а что-то, наоборот, добавить. Однако чем дальше, тем яснее мне становилось, что это будет
ошибкой» [3, с- 9]. Сделав одно исправление, Ю. Хабермас, по его утверждению, был бы вынужден объяснять, почему он не переработал всю книгу целиком. Подобная редактура, по признанию автора, «стала бы непосильной задачей» для него, ведь он уже«давно занялся другими проблемами и не мог отслеживать все новинки научной
литературы, имеющие отношение к теме» [3, с 9]. Да и неизменное внимание к книге со стороны публики, сохранявшееся в течение длительного промежутка времени, не позволило Ю . Хабермасу корректировать свои теоретические выкладки, сделанные много лет тому назад, хотя реальная жизнь давным-давно ушла вперед.
Публичная сфера жизни общества всегда выступала и продолжает свое современное бытие в качестве ведущей субстанции информационно-коммуникативного пространства,
где институты и организации гражданского общества вступают в интерсубъективный диалог с властью по предельно широкому кругу социально-значимых проблем и вопросов. В данной статье такие понятия как "публичная сфера", с одной стороны, и "диалог власти и общества", с другой, рассматриваются в одном смысловом и теоретико-методологическом ряду, поскольку, с нашей точки зрения, они не просто неразрывно взаимосвязаны друг с другом, но и онтологически предполагают существование друг друга. Диалог власти и общества невозможен без наличия публичной сферы. А публичная сфера, где формируется общественное мнение, возникает и развивается в процессе этого диалога. Прекращение диалога ведет к исчезновению публичной сферы, а при отсутствии последней становится невозможен и сам диалог.
Концепцию публичной сферы применительно к новым инфокоммуникативным и цифровым реалиям конца XX - начала XXI веков разрабатывал не только сам Ю. Хабермас и его адепты, но и многочисленные критики и оппоненты. Они, не отрицая сам факт существания публичной сферы, давали ей иные, отличные от хабермасианской характеристики и интерпретации. В контексте ускоряющегося процесса цифровизации всех сторон общественного бытия концепция публичной сферы хотя и подвергается все новым и новым трансформациям, однако не теряет своей актуальности и привлекательности как в праксеологическом, так и в общетеоретическом аспектах.
Еще до возникновения современных средств массовой коммуникации (в соответствии с точкой зрения Ю. Хабермаса) шел поступательный процесс возрастания объемов производства и циркуляции социально-значимой информации. Согласно ставшей классической хабермасианской концепцией публичная сфера позиционируется как транспарентное пространство для рациональной дискуссии, базирующееся на открытости, симметричности и дискурсивном равенстве субъектов социально-политической коммуникации. Дело в том, что именно в публичной сфере в ходе открытого диалога «вырабатывается то, что можно назвать «общественное мнение» [4, с-
26]. В соответствии с хабермасианской версией публичной сферы российский исследователь Р. В. Кузьменко определяет современную политическую публичную сферу общества как множество «институциональных коммуникативных пространств», которые способствуют общественной делиберации, то есть коллективному «обсуждению и
формированию общественного мнения» [5, с- 17].
Ю. Хабермас в своей теоретической интерпретации публичной сферы сфокусировал внимание почти исключительно на раннебуржуазной европейской публичной сфере [6]. При этом он сильно приукрасил, идеализируя, это публичное пространство, уже давно ушедшее в прошлое, первоначально формировавшееся в элитарных салонах, кофейнях, библиотеках посредством печатных средств массовой информации, дискуссий, дебатов, споров и т.д.
Дальнейшее расширение области свободного дискурса и публичной сферы, которое было связано с появлением электронных средств массовой информации, социальных сетей и цифровых платформ обратной связи, осталось за пределами внимания Ю. Хабермаса, однако он тем не менее продекларировал начала кризиса и упадка своей нормативной модели публичной сферы. Принципы, на которых строилось его истолкование публичного пространства и происходящего в нем коллективного (делиберативного) поиска истины путем выбора «лучшего аргумента», не соответствовали жесткой конкуренции, политическому противоборству, борьбе за власть, коими была богато насыщена политическая практика конца XX и начала XXI столетий. За эти и многие другие недочеты, промахи, иллюзии ряд исследователей вполне заслуженно критиковал и
самого Ю. Хабермаса, и его теорию публичной сферы. Тем не менее и сам автор, и созданная им концепция публичной сферы получили небывалую популярность и распространение в среде политологов, социологов, философов, историков и юристов большинства стран мира, включая Россию. Аберрация хабермасианской конкретно-исторической модели публичной сферы, ее доктринальная рецепция в качестве чуть ли не универсальной модели, применимой в анализе любой общественно-исторической реальности, по-прежнему играет огромную теоретико-методологическую роль, в том числе в исследовании новейших инфокоммуникативных и цифровых процессов, разворачивающихся в контексте становления глобального информационного общества и цифровой цивилизации.
Основная часть. В условиях становления и развития глобального информационного общества все большую значимость приобретают каналы, механизмы и формы коммуникации власти и общества. Многие из них в условиях массовой цифровизации приобретают неизвестные черты, способы функционирования и распространения контента. В повседневную жизнь людей входят не только ранее не виданные гаджеты, коммуникаторы, высокоскоростные интернет-услуги, но и новые каналы и средства коммуникации, цифровые масс-медиа, платформы, форумы и порталы. Естественно, что происходят существенные трансформации как в структуре и инфраструктуре социальных, в том числе политических, коммуникаций, так и в формате диалога между органами власти и гражданами, институтами власти и гражданского общества. Процесс массовой цифровизации затрагивает эту важнейшую сферу инфокоммуникативного взаимодействия и обмена информацией между управляющим и управлямым сегментами политической подсистемы общества. Данное обстоятельство неразрывно связано с происходящим социо-технологическим переходом практически всех сторон жизни современного общества к современным цифровым, наукоемким, прорывным интеллектуальным технологиям. Ранее доминировавший в сфере коммуникации власти и общества офлайн-диалог подвергается глубокой цифровой трансформации и модернизации, институционализируясь в нарративном контексте публичной политики в формате онлайн-диалога и цифрового дискурса ведущих субъектов и акторов публичной политики современной России.
Здесь необходимо сделать уточнение, что под диалогом власти и общества - как «традиционным», так и цифровым - мы будем понимать прежде всего их инфокоммуникативное взаимодействие, посредством которого происходит обмен и распространение социально и политически значимой информации. Диалог - это коммуникация между ее двумя (или более) субъектами. Его акторами (участниками, коммуникантами, субъектами. агентами) выступают, с одной стороны, представители тех или иных органов власти (федеральной, региональной или местной, т.е. муниципальной). С другой стороны, в таком интерсубъективном диалоге участвуют отдельные граждане либо добровольные объединения граждан, то есть некоммерческие (негосударственные) организации и институты гражданского общества.
Если в условиях «доцифрового информационного общества» это общение протекало по преимуществу непосредственно «лицом к лицу», вербально, то, по мере цифровизации каналов, способов, механизмов и средств коммуникации, эти интеракции (диалог) стали приобретать все более опосредованный и дистантный характер. Иными словами, офлайн-диалог, существовавший еще со времен древнегреческой агоры или новгородского веча, стал подвергаться цифровой трансформации и постепенно превращаться в онлайн-диалог. Данное обстоятельство позволило заявить о формировании все более отчетливых контуров новой формы демократии - «цифровой демократии».
Под «цифровой демократией», уже прочно вошедшей в политологический тезаурус, мы будем понимать различные инфокоммуникативные практики политического участия, осуществляющиеся на основе цифровизации публичной сферы, диалога и делиберации между властью, организациями гражданского общества и отдельными гражданами в целях минимизации пространственно-временных затрат и издержек в процессе совместного разрешения различных по своему характеру и содержанию общественно-политических задач, проблем и вопросов.
Оцифровка средств массовой информации, бурное развитие интернет-коммуникаций и цифрового информационного общества в конце XX - начале XXI веков позволили публичной сфере в очередной раз вступить в процесс длительной трансформации (но уже в принципиально новой социокультурной парадигме, нежели в хабермасианской модели трансформации публичной сферы), построенной на базе социальных сетей, цифрового гражданского общества и цифровой демократии. О постхабермасианской цифровой трансформации публичной сферы ицифровизации каналов и способов коммуникации власти и общества пишет целый ряд как западных, так и российских а в то ро в .
Среди отечественных философов, социологов и политологов, занимающихся проблемой цифровой трансформации публичной сферы, следует назвать таких авторов, как А.А.
Сухоруков Ï71, А.В. Соколов и Е.А. Исаева181, В.Н. Якимец и Л.И. Никовская191, Д.С. Мартьянов I10!, С.В. Володенков11111 и др. При этом следует отметить, что кроме отдельных статей и публикаций каких-либо системных и глубоких теоретико-методологических и фундаментальных исследований в этой отрасли социогуманитарного знания в российской науке нет.
Среди зарубежных исследований следует отметить группу исследователей, которые пытаются дополнить и адаптировать теорию публичной сферы Ю. Хабермаса к новым условиям ее существования. Так, коллектив авторов сборника под многозначительным названием «После Хабермаса: новые перспективы публичной сферы» осуществил целенаправленный поиск иных, нежели у этого немецкого философа, оснований и источников теоретико-методологического истолкования процессов трансформации и
модернизации современной публичной сферы 1121 Одни из них, как, например, сразу три автора данного сборника, пытаются хабермасианскую версию публичной сферы дополнить и обновить идеями советского философа и литературоведа М. Бахтина и
членов его кружка (В.Волошинова, Л. Пумпянского, М. Соллертинского и М. Юдиной)112,
Р—28-871. Другие рассмативают в качестве альтернативы хабермасианству идеи
французского социолога П. Бурдье [12, РР 88-1121 или, к примеру, ученика Ю. Хабермаса,
немецкого философа А. Хоннета (Axel Honneth) [12, рр. 113-1301.
Однако, на наш взгляд, наиболее интересной, с точки зрения анализируемой нами проблемы, является статья североамериканского философа Дж. Бомана под названием «Расширение диалога: Интернет, публичная сфера и перспективы транснациональной
демократии» [12, pp. 131-1551. с его точки зрения, Интернет может стать новой формой публичной сферы, но при этом очень важно переосмыслить, что теперь следует подразумевать под терминами «публика» и «публичное» и что будет представляет собой публичная сфера в Интернет-пространстве. Дж. Боман отмечает, что цифровая публичная сфера вступает в фазу начальной институционализации на фоне недостаточно разработанного терминологического аппарата и отсутствия научного обоснования теоретико-методологических основ данного процесса.
Известный немецкий философ и социолог Р. Челикатес отмечает, что ни философы, ни политологи еще в полной мере не осмыслили просходящие процессы цифровизации публичной сферы и формирования глобальной транснациональной публичной сферы: с их стороны было бы огромной ошибкой «недооценивать креативный потенциал перехода от офлайн к онлайн-формам коммуникативного взаимодействия и политического действия» 113—сЛ671. Вместе с тем, было бы неверно, учитывая сложносоставный ландшафт новой формирующейся публичной сферы, идеализировать эти инновационные тенденции цифрового развития, или же, напротив, очернять их и дискредитировать. Поэтому Р. Челикатес предлагает «сначала внимательно рассмотреть некоторые структурные особенности цифровизации, а затем осмыслить концептуальные, нормативные и политические проблемы, которые она порождает» [13, 167-168"".
Канадский философ Дж. Тилли в статье под названием «О глобальной множественности публичных сфер: демократическая трансформация публичной сферы?» утверждает, что в условиях глобальной цифровизации следует говорить не об одной, а о совокупности, то есть о множественности публичных сфер, «более или менее локальных, более или менее интегрированных, более или менее официальных, институционализированных и более
или менее оцифрованных, а не о универсальной единой публичной сфере» [14, р 1671. Современная публичная сфера - это многосоставная публичная сфера, исторический конгломерат или, по его выражению, «постоянно меняющийся калейдоскоп
разнообразных публичных сфер» [13, р 1671. Соответственно этому и цифровизацию, с точки зрения Дж. Тилли, следует понимать не как единый и однонаправленный процесс, трансформирующий ранее целостную и единую нецифровую публичную сферу, а как сложный и многоуровневый процесс, который преобразует и порождает множество цифровых публичных пространств и релевантных им цифровых публик. Все они - хотя и взаимосвязаны между с собой, перманентно пересекаясь друг с другом, - «усложняют цифровой и нецифровой разрыв» между различными структурными уровнями и
элементами многосоставной глобальной публичной сферы [13, р-167-168"". Цифровизация, ее неравномерный и разнонаправленный характер развития в различных объективно существующих публичных сферах разительно изменили прежде единую доцифровую публичную сферу, когда-то представленную Ю. Хабермасом. В настоящее время, как пишет Дж. Тилли, цифровизация объективно уже существующих публичных сфер - это «открытый социальный и политический процесс, включающий множество арен и сфер» коммуникации власти и общества, где оспариваются различные точки зрения, протекают политическая борьба и противостояние, достигается взаимопонимание, компромисс и консенсус между различными субъектами, акторами и агентами публичной политики.
Значительная часть зарубежных авторов выделяет мейнстрим в трансформации современной публичной сферы, заключающийся в поступательном и неуклонном
процессе формирования глобальной транснациональной публичной сферы ИШ/ЦШ/Ц71. Среди наиболее авторитетных авторов, исследующих данный феномен, можно назвать
американского философа Н. Фрейзер I18". В книге под названием «Транснационализация публичной сферы» она детально рассматривает применимость концепции публичной сферы Ю. Хабермаса к реалиям эпохи политической глобализации и цифровизации дискурса в сфере публичной политики. По мнению Н. Фрейзер, происходящие политические дебаты по наиболее злободневным общественно-политическим проблемам, уже давно, благодаря цифровым Интернет-технологиям, переросли существующие границы и вышли за рамки традиционных национальных государств и теперь протекают на наднациональном, то есть на глобальном дискурсивном уровне. Все это более чем
очевидно, с точки зрения исследовательницы, свидетельствут о формировании и институционализации трансграничной и инклюзивной публичной сферы коммуникаций,
дискуса и диалога -U9!. Данное обстоятельство, на наш взгляд, более чем наглядно свидетельствует о том, что цифровая публичная сфера современного общества не только существует, но и подвергается весьма существенным изменениям в процессе глобальной цифровой трансформации всего комплекса существующих форм, видов и разновидностей социальных коммуникаций в своей совокупности.
В отличие от целого ряда других мыслителей, так или иначе затрагивавших проблемы публичной сферы и публичной политики, Ю.Хабермас сильно преувеличивает роль разума и морали в политике, недооценивая ее с точки зрения конкурентной, состязательной или агональной стороны. Тем более, что в результате реального столкновения мнений, дискуссий, полемики, дебатов субъекты такой коммуникации далеко не всегда приходят к компромиссу и к консенсусу, проявляют толерантность и терпимость чужому мнению, стремятся к достижению объективной истины, а не к навязыванию своего мнения в качестве таковой.
Еще в Древней Греции, наряду с сократическим диалогом как способом совместного отыскания истины, существовали софистические диалогические практики, нацеленные на эвристический спор, внушение, убеждение. В таких практиках диалог - это борьба с оппонентом, подавление собеседника, а софистическая «логика» - эффективное средство для дискурсивной победы. Х. Аренд, анализируя античную публичную сферу, в отличие от Ю. Хабермаса, видела в ней не только арену для нахождения согласия, но место для спора. Диалог представлялся не столько речевым взаимодействием, сколько возможностью осуществления власти. «Полис, - пишет Х. Арендт, -а стало быть само
публичное пространство, было местом сильнейшего и ожесточеннейшего спора» [25, с- 55]
О спорах, борьбе мнений как о неотъемлемом атрибуте парламентаризма писали К. Шмидт и А. Филиппов. Для них упадок публичной сферы состоит не в росте атональных противоречий, как у Ю . Хабермаса, а, напротив, в их искусственном преодолении. «Положение парламентаризма в наши дни столь критично, потому что развитие современной массовой демократии сделало публичную дискуссию с использованием аргументов пустой формальностью, - утверждают авторы, - поэтому многие нормы современного парламентского права, прежде всего, предписания относительно независимости депутатов и публичности заседаний выглядят как избыточные декорации, ненужные и даже сомнительные... Партии... в наши дни больше не противостоят друг другу как мнения в дискуссии, они выступают как социальные или хозяйственные силовые группы (Machtgruppen), калькулируют взаимные интересы и силовые возможности (Machtmöglichkeiten) обеих сторон и на этой фактической основе заключают компромиссы и коалиции» [26, с 9].
Учение об агонистической модели демократии и агонистического плюрализма разрабатывали Ш. Муфф и Э. Лакло. Критикуя теоретиков делиберативной модели демократии в лице Ю. Хабермаса, Дж. Ролза, Дж. Коэна, С. Бенхабиб и др., Ш. Муф упрекала своих оппонентов в том, что они наивно отрицают конфликтную по сути своей природу современного плюрализма. По ее мнению, «идеала плюралистической демократии нельзя достигнуть путем консенсуса в публичной сфере. Такой консенсус
невозможен» [27, с—l96^. Для того, чтобы эффективно функционировать, демократия нуждается в живом столкновении демократических политических позиций. Исследовательница подчеркивает, что политический консенсус в публичной сфере недостижим, поскольку реально существуют разнонаправленные и непримиримые
противоречия в рамках агонистического «Создание пространства для разногласий разногласия могут проявляться, жизненно Г27. с. 1971
, то есть состязательного плюрализма: и поддержка институтов, в которых эти важны для плюралистической демократии»
Схожей позиции придерживаются и многие представители российской школы политической лингвистики. К примеру, одна из ее известных представительниц Е. М. Шейгал утверждает, что «диалогичность демократического дискурса заключена в его
принципиальной полемичности» ———По ее мнению, «атональная природа политического дискурса предполагает использование, прежде всего, инструментальной агрессии как стратегии достижения поставленной цели: ниспровержение оппонента и завоевание власти» [29, с- 2941.
Заключение. Таким образом, подводя итог проведенному нами анализу, мы можем констатировать, что на современном этапе эволюции и развития публичной сферы прежний офлайн диалог власти (государства) и гражданского общества постепенно замещается онлайн-диалогом между этими ведущими акторами публичной политики. Такой диалог, опосредованный цифровыми медиа, приобретает особую актуальность и все более смещается в пространство цифровой публичной сферы и цифровой публичной политики. В ходе цифровизации публичной сферы в ее инфраструктуре появляются новые коммуникативные механизмы и институты, призванные развивать и совершенствовать практики цифрового диалога власти и общества. В качестве одного из инновационных диалоговых механизмов можно назвать цифровые платформы обратной связи, которые всего лишь за несколько лет своего существования закрепились в институциональном дизайне цифровой публичной сферы. Цифровизация процессов субъект-субъектной коммуникации власти и общества ведет к усложнению и технологизации публичной сферы, порождая новые формы гражданской активности и способы интеракции между органами государственной власти и организациями гражданского общества.
Концепция развития и институционализации социальных медиа-коммуникаций немецкого философа в контексте новой цифровой реальности постепенно превращается в инновационную модель цифрового взаимодействия. В контексте цифровой публичной сферы находят воплощение как процессы сотрудничества между органами и структурами государственной власти и организациями гражданского общества, так и формы конфликтного взаимодействия между ними. Это обстоятельство настоятельно требует от современной политической науки, социологии и философии не только разработки современных теоретико-методологических основ цифровой публичной политики, но и решения целого комплекса практических задач.
Наиболее приоритетными среди них следует позиционировать разработку и институционализацию технологий управления цифровым интерсубъективным взаимодействием между двумя ведущими акторами цифровой публичной сферы: властью и социумом, государством и гражданским обществом, протекающем в формате онлайн-диалога. При этом, несмотря на особую теоретико-методологическую значимость концепцию публичной сферы Ю. Хабермаса, следует признать, что в условиях институционализации информационного общества она не в полной мере отвечает задачам сегодняшнего дня и должна быть дополнена другими версиями публичной сферы. В том числе такими интерпретациями публичного дискурса, где рассматривается не только сотрудничество субъектов коммуникации, но и их политическая конкуренция в контексте теории постправды, включая цифровое инфокоммуникативное соперничество,
борьбу, конкуренцию, противоборство, использование манипулятивных технологий, методов ведения гибридной информационной войны, производства и распространения фейк-ньюз. Использование этих технологий не отменяет публичную сферу, а придает ей новую цифровую конфигурацию, требуя в процессе управления ею разработки новых технологий, инструментов, методов и форм работы в сфере цифровой публичной политики.
Библиография
1. Habermas J. (1962). Strukturwandel der Öffentlichkeit: Untersuchungen zu einer Kategorie der bürgerlichen Gesellschaft. Frankfurt am Main: Suhrkamp.
2. Habermas J.The Structural Transformation of the DPublic Sphere. Cambridge Massachusetts: The MIT Press. 1991. 326 p.
3. Хабермас Ю. Структурное изменение публичной сферы. Исследование относительно категории буржуазного общества/ пер. с нем. В.В. Иванова. М.: Издательство «Весь мир». 2016. 344 с.
4. Казаков Ю. М. «Публичная сфера» Ю. Хабермаса: реализация в интернет-дискурсе // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия: Социальные науки. 2013. № 3 (31). С. 125-130.
5. Кузьменко О. В. Перспективы цифровой трансформации политической публичной сферы // Юридический вестник Ростовского государственного экономического университета. 2021. № 3 (39). С. 16-20.
6. Зайцев А. В. Юрген Хабермас и его диалогика: понятие и сущность // Вестник Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова. 2012. Т. 18. № 5. С. 190-196.
7. Сухоруков А.А. Цифровая публичная сфера современного общества: особенности становления и контроля // Социодинамика. 2018. № 2. С. С. 14-22. DOI: 10.25136/2409-7144.2018.2.24442
8. Соколов А. В., Исаева Е. А. (2022). Трансформация взаимодействия власти и общества под влиянием цифровизации: пример Ярославской области // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология. 2022, Т. 24. 2022. № 4: 686-710. https:// doi.org/10.22363/2313-1438-2022-24-4-686-710
9. Якимец В. Н., Никовская Л.И. О цифровой трансформации муниципальной публичной политики в России // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: История. Политология. Социология. 2021. № 4. С. 95-101.
10. Мартьянов Д. С. Трансформация виртуальной публичной сферы в условиях специальной военной операции // Южно-российский журнал социальных наук. 2022. Т. 23. № 3. С. 20-32 DOI: 10.31429/26190567-23-3-20-32
11. Володенков С.В. Трансформация современных политических процессов в условиях цифровизации общества // Контуры глобальных трансформаций: политика, экономика, право. 2020. Т. 13. № 2. С. 6-25. DOI: 10.23932/2542-0240-2020-13-2-1
12. After Habermas: new perspectives on the public sphere / Ed. by N. Crossley, J.M. Roberts. Oxford, UK; Malden, MA: Blackwell publishing: Sociological Review, 2004. 184 Р.
13. Celikates, R. (2015).Transformation of the Public Sphere? // Transformations of Democracy.Crisis, Protest and Legitimation. Ed. by R., Celikates, R., Kreide and T.,Wesch. London, New York. Rowman & Littlefield. 2015. Рр. 159-174.
14. Tully, J. (2013).0n the Global Multiplicity of Public Spheres: The Democratic Transformation of the Public Sphere? // Beyond Habermas: Democracy, Knowledge, and
the Public Sphere, ed. Christian J. Emden and David Midgley New York: Berghahn Books. 2013, Рр. 169-204.
15. Rethinking the Public Sphere Through Transnationalizing Processes: Europe and Beyond. Salvatore, A., Schmidtke, O., Trenz, H-J (eds.) (2013). Palgrave Macmillan UK: 308 p. DOY 10.10 7/078-1-137-28320-7
16. Transnationalization of Public Spheres. Wessler, H., Peters, B., Bruggemann, M., Kleinen-von Konigslow K., Sifft S. (auth.). 2008. Palgrave Macmillan UK: 284 p. DOI 10.1057/0780230229839
17. Splichal, S. Transnationalization of the Public Sphere and the Fate of the Public. New York, 2012. Hampton Press: 253 p.
18. Fraser, N. (2007). Transnationalizing the Public Sphere. Ed. by K. Nash. Polity Press: 176 р.
19. Fraser, N. (2007). Transnationalizing the Public Sphere: On the Legitimacy and Efficacy of Public Opinion // Post-Westphalian World. Theory, Culture & Society 24. 2007: 7-30.
20. Зайцев, А. В. Делиберативная демократия в контексте диалога государства и гражданского общества // Политика и общество. 2013. № 10 (106): 1231-1236. DOI: 10.7256/1812-8696.2013.10.7708
21. Зайцев, А.В. Теоретико-методологические основания институционализации диалога государства и гражданского общества // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: История. Политология. Экономика. Информатика. 2012. № 1 (120). С. 231-236.
22. Арендт Х. Vita activa, или О деятельной жизни / пер. с нем. и англ. В. В. Бибихина; под ред. М. Носова. СПб.: Алетейя, 2000. 437 с., [1] л.
23. Шмидт К., Филиппов А. Духовно-историческое состояние современного парламентаризма. Предварительные замечания (О противоположности парламентаризма и мемократии) // Социологическое обозрение. 2009. Т. 8. № 2. С. 6-16.
24. Муфф Ш. К агонистической модели демократии. Пер. А. Смирнова. // Логос. 2004. №2 (42). С. 180-197.
25. Шейгал Е. И. Семиотика политического дискурса: дис. доктора филолог. наук. Волгоград. 2000. 431 с.
26. Шейгал Е. И. Семиотика политического дискурса. М. : ИТ ДГК «Гнозис», 2004. 368. с.
Результаты процедуры рецензирования статьи
В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.
Заявленная в названии рецензируемой статьи тема, несомненно, обладает актуальностью, однако, к сожалению, содержание статьи не в полной мере соответствует её названию. Так, непонятно, почему введение целиком посвящено работе Хабермаса и её рецепции, если имя этого автора (на взгляд рецензента, явно переоцененного как в данной статье, так и в отечественном философском сообществе) не вынесено в название. Более того, и в основной части, и в заключении автор не может расстаться с воспроизводимыми им суждениями Хабермаса, порою вообще весьма далеко отстоящими от той темы, которая представлена в названии статьи. Даже тогда, когда упоминаются другие авторы, их имена вводятся в оборот исключительно в связке с «кумиром»,
например, как «группа исследователей, которые, (зачем запятая? - рецензент) в изменившихся условиях пытаются дополнить или адаптировать теорию публичной сферы Ю. Хабермаса». Неудивительно, что вместо анализа реальной ситуации «диалога власти и общества» (которого и ждёт читатель, ориентирующийся на название) воспроизводятся многочисленные отвлечённые суждения, что находит отражение и в языке, стихийно требующем в ситуации отсутствия содержательной мысли искусственного усложнения: «интерсубъективное взаимодействие» (оно может быть и не «интерсубъективным»?), «важнейший мейнстрим» (случается и не «важнейший»?) и т.п. По-видимому, стихийным стремлением заполнить содержательные лакуны в повествовании обусловлена и страсть автора к перечислениям: «...гаджеты, коммуникаторы, высокоскоростные интернет-услуги ... каналы и средства коммуникации, цифровые масс-медиа, платформы, форумы, порталы, терминалы, социальные сети, инновационные маршруты отправления, транслирования, способы кодирования и декодирования, доставки и получения информации, формы и разновидности приватного и инклюзивного общения, хранения и получения контента, хостинги, сервисы, подкасты, стриминги и т.д. и т.п.». А что «и т.д. и т.п.»? Ниже встречаем: «.к современным цифровым, наукоемким, прорывным интеллектуальным технологиям, роботизированным системам, новым материалам и способам конструирования, созданию механизмов переработки огромных объемов цифровых данных, роботизации производства и искусственного интеллекта.». Ну как не вспомнить перечисление животных из старой китайской энциклопедии, которое, по признанию М. Фуко, инициировала его работу над книгой, ставшей философским бестселлером прошлого века? В сравнении с обстоятельностью подобных перечислений результат рецензируемой статьи выглядит не слишком оригинальным: «прежний офлайн диалог власти (государства) и гражданского общества постепенно замещается онлайн диалогом между этими ведущими акторами публичной политики». Думается, читатели и сами могли бы это заметить, вряд ли ради подобного «открытия» следует тратить время на чтение нескольких страниц текста. Оформление рецензируемого материала также вызывает немало нареканий. Много опечаток и пунктуационных ошибок («политологов, занимающихся проблемой цифровой трансформацией («трансформации» - рецензент) и публичной сферы (почему «не закрыт» причастный оборот? - рецензент) следует назвать.»; «многие из них, в условиях массовой цифровизации, (зачем запятые? - рецензент) приобретают.»), а также стилистических недочётов («концепция о дискурсе») и даже орфографических ошибок: «не виданные гаджеты», - а встречаются «виданные»? Отмеченные черты рецензируемой статьи не позволяют принять решение о возможности её публикации в научном журнале в её сегодняшнем виде, рекомендую отправить её на доработку.
Результаты процедуры повторного рецензирования статьи
В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.
Предметом исследования статьи «Трансформация концепции публичной сферы Ю. Хабермаса в инфокоммуникативной и цифровой реальности конца XX - начала XXI вв. (теоретико-методологический аспект)» выступает научный дискурс предметом которого являются концепции диалога власти и гражданского общества на общей платформе «публичной сферы». Автор констатирует изменения, произошедшие в публичной сфере после вхождения в жизнь цифровых технологий и интернет-общения и обосновывает необходимость переосмысления форм взаимодействия власти и общества в этих условиях. Очевидно, данная статья рассматривается автором в качестве вводной для
дальнейшего исследования публичного пространства диалога власти и общества, поэтому задача, решаемая в ней - обрисовка актуального состояния исследований в данной области.
Методология исследования - герменевтический анализ концепций публичной сферы второй половины 20 - начала 21 веков, их сравнительный анализ, а также оценка релевантности тех или других мыслительных моделей социальной реальности современности.
Актуальность исследования связывается автором с изменениями, происходящими в публичной сфере, ее цифровизация, переход из реальных взаимодействий в онлайн пространство. В статье подчеркивается, что процессы сотрудничества между органами и структурами государственной власти и организациями гражданского общества, не являются прерогативными и доминирующими в публичной сфере, наряду с ними в современном социуме активно развиваются формы конфликтного взаимодействия, которые также должны быть осмыслены политическими философами. Это обстоятельство требует от современного научного дискурса, включающего политологию, социологию, философию разработку современных теоретико-методологических основ цифровой публичной политики.
Научная новизна связана с обзором наиболее влиятельных концепций публичной политики, начиная с классической работы Юргена Хабермаса «Структурная трансформация публичной сферы. Исследование относительно категории буржуазного общества» 1962 года, заканчивая современными отечественными и зарубежными статьями. Автор констатирует, что в отечественной политической философии на сегодняшний день, кроме отдельных статей и публикаций, каких-либо системных и глубоких теоретико-методологических и фундаментальных исследований нет. Возможно именно работы автора данной статьи восполнят лакуны исследовательского поля. Стиль статьи характерен для научных публикаций в области гуманитарных исследований, в нем сочетается четкость формулировок ключевых тезисов и логически последовательная их аргументация. Автор раскрывает ключевые понятия статьи, оговаривая варианты интерпретации таких терминов как «публичная сфера», «диалог власти и общества», «цифровая демократия».
Структура и содержание полностью соответствуют заявленной проблеме. В основной части работы автор последовательно анализирует и отмечает соответствие моделей реальной ситуации в современном обществе таких философов как Ю. Хабермас (который, по мнению автора приукрасил в своей концепции публичное пространство, исключив из него конкуренцию и вражду), Дж. Боман, Р. Челикатес, Дж. Тилли, Н. Фрейзер, К. Шмидт, А. Филиппов, Ш Муф.
Библиография статьи включает 26 наименований работ как отечественных, так и зарубежных авторов, посвященных рассматриваемой проблеме.
Апелляция к оппонентам присутствует в виде отсылок к современным исследователям, оценивающим как творчество Ю. Хабермаса, так и саму тему трансформации публичной сферы.
Статья будет интересна широкому кругу философов, политологов, социологов, историков философии, а также непрофессиональной аудитории благодаря ясному стилю изложения.
Необходимо обратить внимание автора на присутствие множественных опечаток в тексте, которые необходимо исправить, в том числе вставить пропущенную ссылку в первом абзаце заключения.
