CC BY
216
Rozzak's philosophy (essay of the philosophical publicism)]. Moscow, Publishing house of Institute of Philosophy of the Russian Academy of Sciences, 2009. 175 p.
6. Telitsyn V. L. "Bessmyslennyi i besposhchadnyi"? Fenomen krestyianskogo buntarstva 1917—1921 godov ["Senseless and merciless"? The phenomenon of peasant rebellion, 1917—1921]. Moscow, Publishing house of Russian State University for the Humanities, 2002. 338 p.
7. Dictionary of the history of ideas: Studies of selected pivotal ideas. Vol. 3: Law, concept of to Protest movements. New York : Scribner, 1973. 677 p.
8. Kristol I. Countercultures. Commentary. 1994. Vol. 98. N 6. Pp. 35—39.
СУ/ТРАНСФОРМАЦИЯ ИДЕНТИЧНОСТИ В УСЛОВИЯХ СОЦИОКУЛЬТУРНОГО ПРОСТРАНСТВА МЕГАПОЛИСА
УДК 130.2
Ю. С. Барышева, А. П. Краснопольская
Московский государственный институт культуры
Статья посвящена проблеме взаимосвязанности и взаимозависимости различных культур в рамках социокультурного пространства мегаполиса и анализу специализированных форм и техник межкультурной коммуникации, направленных на решение реальных и предотвращение потенциальных конфликтов межкультурного взаимодействия. Межкультурная коммуникация все отчётливее начинает реализовываться на индивидуальном уровне, внутри отдельно взятого человека. Классического инструментария, который решал бы проблему диалога культур в ситуации размывания традиционных форм идентичности и становления множественной и фрагментированной идентичности, оказывается недостаточно. Полилоговое взаимодействие является важным ресурсом формирования и развития мегаполисной социокультурной среды и конструктивной формой множественной идентичности. Проблема полилога — это в первую очередь осмысление того, как работать с состояниями непонимания, тревоги, фиксации «знания о незнании», конфликта, а не вытеснять и исключать их.
Ключевые слова: мегаполис, полилог, диалог культур, коммуникация, идентичность, адаптация, свобода.
Yu. S. Barysheva, A. P. Kr as n o p o l' s kay a
Moscow State Institute of Culture, Ministry of Culture of the Russian Federation (Minkultury), Bibliotechnaya str., 7, 141406, Khimki city, Moscow region, Russian Federation
TRANSFORMATION OF IDENTITY IN THE CONTEXT OF SOCIAL AND CULTURAL SPACE OF THE METROPOLIS
The given article is focused on the issue of coherence and interdependence of various cultures in the frame of social and cultural environment of the megalopolis. It also analyses specific ways and techniques of intercultural communication aimed at preventing potential clashes of intercultural exchange and at settling actual ones. The intercultural communication is obviously perceived on the personal level as a certain person behaves. The current social situation is characterized by vague
БАРЫШЕВА ЮЛИЯ СЕРГЕЕВНА — кандидат культурологии, доцент кафедры теории культуры, этики и эстетики социально-гуманитарного факультета Московского государственного института культуры BARYSHEVA YULIYA SERGEEVNA — Ph.D. (Cultural Studies), Associate Professor of Department of the theory of culture, ethics and aesthetics, Faculty of Social Sciences and Humanities, Moscow State Institute of Culture
2КРАСНОПОЛЬСКАЯ АННА ПЕТРОВНА — кандидат философских наук, доцент кафедры теории культуры, этики и эстетики социально-гуманитарного факультета Московского государственного института 108 культуры
KRASNOPOLSKAYA ANNA PETROVNA — Ph.D. (Philosophy), Department of the theory of culture, ethics and aesthetics, Faculty of Social Sciences and Humanities, Moscow State Institute of Culture
e-mail: ubarysheva@mail.ru1, krasnopolska@mail.ru2 © Барышева Ю. С., Краснопольская А. П., 2015
traditional forms of identity and plural and fragmented identity. Classical means which could solve the issue of cultures dialogue are not enough in the current situation. The source to form and develop a sociocultural environment in the metropolis and to form practical form of the plural identity is polylogue interaction. The polylogue objective is not to displace and exclude but to primarily realize how to work with miscommunication, anxiety, poor awareness and conflict. Keywords: megalopolis, polylogue, communication, dialogue of cultures, freedom, adaptation.
Мегаполис — урбанизированное пространство со сложной территориальной стратификацией, включающее в свою инфраструктуру пригороды и другие окрестные территории. Специфика социокультурного пространства мегаполиса представлена следующими параметрами: высокая плотность населения; сложная полиаморфная структура, состоящая из множества взаимодействующих субкультур (этнических, конфессиональных, «поколен-ческих», профессиональных, миграционных и множества других), имеющая тенденции к дифференциации и дальнейшему усложнению; повышенная информационность и наличие огромного количества актуальных культурных объектов; динамическая неоднородность происходящих процессов. Любой современный мегаполис является территорией, регулярно принимающей мигрантов, поскольку сосредотачивает наибольшие экономические, социальные и культурные возможности. Постоянный приток разнообразных категорий мигрантов усложняет социокультурную дифференциацию городской среды, поскольку они являются носителями иных разнообразных норм, ценностей, образцов поведения, технологий коммуникации, бытовых и других многочисленных стереотипов, обладающих неодинаковой степенью устойчивости. При этом высокая плотность населения делает неизбежным сосуществование рядом представителей различных культур и субкультур, социальное взаимодействие и коммуникация между ними неизбежны, но при ценностно-нормативной и символически-смысловой разнице могут быть затруднены или носить конфликтный характер.
Субкультурная сложность мегаполисного социокультурного пространства — основополагающая характеристика среды обитания
современного человека, предполагает специфические механизмы адаптации, связанные с умением справляться с подобной дифференциацией среды, упорядочивая её и определяя своё место в социуме. Социализация и инкуль-турация индивида тесно связана с процессами идентификации и самоидентификации и предполагает формирование идентичности как осознаваемой «самости» индивида через принадлежность к какой-либо субкультуре. Данные процессы (идентификации и самоидентификации) связаны с непрерывным изменением социокультурной среды, в том числе непредсказуемым, а идентичность не является чётко и однозначно определённой (исследователи идентичности также фиксируют зависимость идентичности от социального контекста) [5, с. 28—42]. Идентичность в современных социокультурных условиях имеет чрезвычайно гибкую природу, поскольку индивид в рамках урбанистической культуры является членом нескольких первичных и вторичных групп, базовые установки, нормы, характер коммуникации в которых различны и противоречивы. Идентичность становится результатом саморефлексии и самоактуализации индивида. Он формирует и трансформирует её в течение жизни, в том числе в связи с изменениями социокультурной ситуации. Меняются ценности и установки, нормы социального взаимодействия, представления и т.д., так же как может меняться в течение жизни принадлежность к тем или иным социальным и культурным группам.
Идентичность личности в дифференцированном пространстве мегаполиса в условиях глобализации и перехода к постиндустриальному обществу оказывается одной из наиболее актуальных и дискуссионных проблем. Проблема эта тесно связана с поиском инно-
вационных форм трансляции знания, организации диалога культур, межличностного и внутриличностного диалога. Сложности описываемого процесса проявляются в феномене, который маркируется понятием «множественная идентичность». Современный человек, как носитель множественной идентичности, оказывается в очень специфической ситуации, которая может казаться естественной и даже не осознаваться в качестве проблемы, однако она требует глубокого осмысления.
Если раньше у индивида был устойчивый набор ценностей, мотивов, знаний и стереотипов поведения, то сейчас исследователи говорят о гибкой нормативности современного представителя урбанистической культуры — жителя мегаполиса. Британский культуролог Стюарт Холл ставит проблему децентра-ции субъекта и появления новых форм индивидуализма в современном мире. Человек в периоды, предшествующие информационному обществу, осмыслял и ощущал индивидуальность в контексте достаточно устойчивых социальных институтов. То, что традиции «представлялись предопределённым свыше ... не могли быть ... подвергнуты никаким коренным изменениям» [14], позволяло индивиду проживать жизнь в рамках определённой и осмысленной культурной традиции и сформированной базовой идентичности. В современной же культуре субъект находится в ситуации чётко проявленного и болезненного отчуждения от традиционных форм культурного производства, его идентичность становится подвижной и постоянно смещается. Эта проблема проявляется «в серии последовательных разрывов в дискурсе современного знания» [14]. Процессы, активно происходившие во второй половине ХХ века в социокультурной ситуации в целом и в частности в дискурсе о человеке, привели к формированию современного индивида с текучей и гибридной идентичностью.
С. Холл утверждает, что идентичность формируется постепенно в ходе бессознательных процессов. «Её единство так или иначе "воображаемо", фантазматично. Идентичность
всегда остаётся незавершённой, находится "в процессе", беспрерывно "формируется"» [14]. Он разводит идентичность и самоидентификацию, понимая под вторым понятием незавершённый и никогда не прекращающийся процесс. Процесс самоидентификации — принципиально открытый и нестабильный процесс, он связан с нехваткой целостности, которая «заполняется» извне нашими представлениями о том, как нас воспринимают другие. Важно, что С. Холл рассматривает процесс незавершённой самоидентификации в явно конструктивном залоге, сосредотачивая исследовательское внимание на позитивных следствиях данного процесса. Очень важным в данной ситуации оказывается возможность формирования рефлексивного индивидуального «я»: человек, с одной стороны, заброшен и отчуждён от традиционных устойчивых смыслов, но с другой — у него появляется шанс осуществлять последовательный выбор, который мотивирован личными потребностями и экзистенциальной историей, а не искусственно навязан традицией. В этом же конструктивном залоге прогнозировал трансформацию в сфере личностного самоопределения Э. Тоффлер. Согласно его прогнозам, в постиндустриальном типе культуры будет актуализироваться конфигуративное «я», и влиять на формирование этого нового типа самоидентификации индивида будут процессы демассификации, рост миграционной динамики, возникновение новых форм социальной солидарности. «Демассификация средств массовой информации в наши дни даёт поразительное разнообразие ролевых моделей и стилей жизни, с которыми можно сравнить свою жизнь. Более того, новые средства массовой информации кормят нас не целыми, а раскрошившимися чипсами образов. Они не предлагают нам несколько понятных видов идентичности для выбора, нужно сложить её из кусочков: конфигуративное, или модульное, "я". Это гораздо труднее, и это объясняет, почему многие миллионы людей отчаянно ищут идентичность. Эти усилия приводят нас к повы-
шенному осознанию собственной индивидуальности — тех черт, которые делают нас неповторимыми. Так изменяется наш собственный образ. Мы требуем, чтобы нас считали личностями и относились к нам как к личностям, и это происходит именно в то время, когда новая производственная система всё больше нуждается в индивидуальностях» [10, с. 615].
Процесс самоидентификации происходит в пространстве динамического мира, где неизбежно и иногда конфликтно взаимодействуют разные субъективные миры. И это приводит не только к росту агрессии, непониманию и разрыву, но и к возможности появления третьей позиции, которая уравновешивает «своё» и «чужое». Формирование этой третьей позиции возможно только через появление в публичном дискурсе культурных практик, ориентированных на ценность культурной пластичности, процедур саморефлексии и внутреннего диалога, в котором «я» и «не-я» существуют в одном сознании, соединённые тонким мостом дефиса [1]. Во многом именно эта ориентация и характеризует культуроцентризм современного мира, который особенно должен актуализироваться в сфере образования.
В современном постмодернистском дискурсе современность описывается как процесс, в котором идентичности становятся всё более множественными, причём различение между холистической множественностью и фрагментированной в этом контексте оказывается не существенным. Однако как раз это различение является важным и определяющим. Понятие «фрагментированная идентичность широко применяется в психоаналитическом дискурсе и используется для описания психотического уровня организации личности. Его синонимом является понятие "утопленного я", указывающее на явное нарушение адаптации» [4]. Эти коннотации дезадаптации человека присутствуют в постмодернистском описании множественной идентичности. В контексте её основных идей говорится о «размытости субъективности»,
нестабильности личности, её противоречивости. «В этосе постмодерна выделяется также личность, наделённая "какой угодно глобальной идентичностью" <...> Эта личность сосредоточена на различиях и обладает очевидной способностью к культурной эмпатии и идентифицируется с культурой, в которой живёт, и может даже стать частью "другого". Эта личность избирает такой способ интеграции, где различия можно вписать амбивалентным образом в идентичность, обогащая её. Она (личность) легко меняет резиденции, не носит масок и не стремится казаться кем-то, а просто включается в реальность, становясь её частью. Ещё один вариант постсовременной самотождественности являет собой "фантомная идентичность" <...> Продолжая этот смысловой ряд, кажется возможным беспрестанно продуцировать все новые идентичности: онлайновая или кибер-идентичность, виртуальная, мультилингвальная, мультикуль-турная, синтезированная или фрагментиро-ванная идентичность и прочая идентичность плюс иногда одноразовая, сиюминутная, возникающая в нас. В результате мы становимся внутренне противоречивыми, утрачиваем монолитный характер» [6, с. 46].
Таким образом, актуальная действительность характеризуется трансформацией традиционных форм идентичности и появлением феномена множественной идентичности: носитель современной культуры вынужден интегрировать в себе различные идентичности, некоторые из них могут осознаваться, другие же реализуются бессознательно. Важно указать на то, что множественная идентичность может интерпретироваться как конструктивный и повышающий степень свободы индивида феномен (его наличие предполагает движение от константной модели «должен быть таким» к модели «можешь быть всяким»), в то время как концепт «фрагментиро-ванная идентичность» втягивает прежде всего негативные и деструктивные коннотации. Современный индивид, захваченный ростом миграционных процессов, вынужден адаптироваться к различным культурам не только
внешне, но и внутри себя (множественная идентичность реализуется в сложном взаимодействии её частей, которые могут вступать в противоречие). Поэтому межкультурная коммуникация со всей её неизбежной конфликтностью все отчётливее начинает реали-зовываться и на индивидуальном уровне, внутри отдельно взятого человека. К. Разлогов характеризует и иллюстрирует эту ситуацию так: «возникает парадоксальная ситуация: человек оказывается в системе разнонаправленных и иногда несовместимых общностей <...> И если ты хочешь избежать шизофрении, то должен с этими различными культурами в себе жить. Важно держать и свой внутренний диалог, и межперсональный диалог, и, в конце концов, полилог, к которому мы все приходим» [9, с. 64]. Современный человек не только более мобилен в смысле физического передвижения, но всё больше расширяет степень собственной внутренней свободы. А это имеет и свои последствия. В культуре, действительно, всё больше реализуется принцип отношения к специфичному как к иному, альтернативному, с чем можно и нужно сосуществовать, а не бороться. Наряду с этим растёт эмансипация и увеличивается индивидуальная свобода. Однако эти процессы таят в себе много опасностей. Альтернативные ценности множатся, порождая одну из самых актуальных и сложных проблем — проблему стабилизации. Позитивность множественности различий имеет свои последствия — различия сами по себе не соединяются в единство.
Проблема фрагментированной идентичности заключается в том, что она создаёт невротического субъекта, который не может примирить различные компоненты своего «я» со своей действительностью. Фактически проблема различения множественной и фрагментированной идентичности заключается в успешной адаптации, которая в современной культуре всё отчётливее начинает связываться с культурной пластичностью. Культурная пластичность является базовой ценностью постнекласси-
ческой парадигмы. И процесс самоидентификации может быть рассмотрен как поиск органической связанности различных аспектов своего «я». Человек не может просто отказаться или игнорировать какую-то из составляющих своего «я», основная задача — вытянуть её на поверхность и примирить, найти оптимальный способ взаимодействия. Чтобы осмыслить множественность как целостность необходимо совершить переход от понимания, основанного на сочетании «или/или», к пониманию, основанному на сочетании «и то/и другое».
Тип множественной идентичности предполагает в качестве её носителя автономного, самостоятельного, способного к выбору и прозрачного для самого себя человека. Она способна конструктивно реализовы-ваться, когда человек может свободно выбирать, принимать ответственные решения, но никакого особого пространства для формирования этой способности в современной социальной действительности не предполагается. Вот и получается, что степень твоей свободы расширяется, а по факту сохранить себя как целостность оказывается сложно, и на место множественной идентичности приходит фрагментированная. Ведь конструктивно расширять степень собственной свободы можно только при условии достаточно проработанных навыков саморефлексии, наличия установки на осознание конфликта как ресурса и ценности, ориентации на «вытягивание конфликта» в пространство вербальной коммуникации, творчества и диалога. Поэтому в современной культуре особую роль начинает играть диалог с самим собой, когда компоненты «я»-субъекта осознаются как различные. Роль внутреннего диалога и рефлексии в постиндустриальной культуре должна осмысляться как ценность, как важная практика, которая может адаптировать индивида к дифференцированному социокультурному пространству мегаполиса и динамически меняющемуся миру.
Другая существенная проблема заключается в необходимости адекватного социокуль-
турного взаимодействия во внешней среде, которая, учитывая субкультурное многообразие мегаполисной среды, предполагает развитие практических навыков межкультурной коммуникации. Сама по себе коммуникация такого рода предполагает наличие знаний о современной специфике различных субкультур: представление о ценностно-смысловой и мировоззренческой основе, о базовых нормах и границах социокультурного взаимодействия. Это требует освоения новых знаний и социальных практик, либо в рамках общего или дополнительного образования, либо, как чаще и происходит, непосредственно в процессе взаимодействия и коммуникации.
А. Шютц приравнивает освоение иной культуры, как области социальной практики, к изучению иностранного языка [15, с. 191—206], говорит о том, что здесь всегда неизбежны смысловые ошибки, вызванные попытками соотносить новое содержание с уже имеющимся социокультурным опытом, даже при осознании того, что новый социокультурный опыт или ситуация настолько иные, что не соотносятся с прежним опытом. Особенность повседневной культуры как раз в том и заключается, что усвоенные социокультурные стереотипы и паттерны поведения воспроизводятся автоматически, нерефлексивно, так же как мы говорим на родном языке, не осознавая его правил. Особенно это характерно для ситуаций, когда надо реагировать моментально в процессе социального взаимодействия, иногда непредсказуемого.
Социальное взаимодействие — интеракция — это коммуникация, где участники непрерывно отслеживают ответную реакцию на сообщение и далее реагируют в зависимости от собственного понимания ответной реакции. В данном случае и процесс, и результат коммуникации напрямую зависят от того, насколько адекватно все участники понимают не только разговорный язык друг друга (здесь очевидна затруднительность или невозможность коммуникации), но и культурный — знаково-символический — язык.
Осваиваемый в процессах социализации и инкультурации знаково-символический язык не менее сложен для усвоения, чем естественный, поскольку огромный пласт его содержания усваивается невербально, в ситуации «лицом к лицу» и не имеет конгломерата прописанных правил. Индивид осваивает зна-ково-символическое содержание, проживая биографически принадлежность к той или иной субкультуре или взаимодействуя с ней в процессе коммуникации (и здесь большое значение имеет время, определяющее длительность процесса, его протяжённость), что всегда связано с процессами идентификации и самоидентификации. Проблема заключается в том, что в мегаполисном пространстве сосуществует огромное количество субкультур с совершенно различными социокультурными параметрами и идентификационными маркерами. Постоянный миграционный приток (иммигранты и мигранты составляют весомую долю населения во всех мегаполисах мира) усложняет дифференциацию социокультурного пространства мегаполиса, так как мигранты являются носителями разнообразнейших социокультурных стереотипов, обладающих разной степенью устойчивости и совместимости с урбанистическими элементами образа жизни.
В данной ситуации возможен (и нередко возникает) конфликт между типичным жителем мегаполиса с его нормативной гибкостью и множественной или фрагментированной идентичностью и мигрантом из сельской местности — носителем традиционной идентичности, устойчивой и чётко очерченной в противовес мегаполисной. Пока один рефлексирует свои основания и право «другого», «другой» вполне может «прочитывать» это как слабость, неуверенность в своей социальной принадлежности, как незнание своих корней и т.д. И количество потенциальных конфликтов множится соответственно количеству представителей субкультур со значительными различиями в параметрах инкультурации как базовыми основаниями идентичности.
Современность характеризуется расши-
рением культурного обмена и актуализацией проблемы взаимосвязанности и взаимозависимости различных культур в рамках социокультурного пространства мегаполиса. Решение реальных и предотвращение потенциальных конфликтов требует разработки специализированных форм и техник межкультурной коммуникации. Классического инструментария, который решал бы проблему диалога культур, оказывается недостаточно.
В современном обществе трансформируются обусловливающие коммуникацию когнитивные и ценностно-смысловые установки. При высокой плотности населения в мегапо-лисном пространстве, в ситуации субкультурного многообразия полилог является актуальной коммуникативной практикой.
Однако комплексных и системных исследований, посвящённых проблеме полилогового взаимодействия, нет. Сближение и понимание (основные задачи коммуникации) заведомо не основаны на совпадении и одинаковости, а скорее, наоборот, могут вызывать сначала отдаление, отталкивание и борьбу.
Проблема полилога — это в первую очередь осмысление того, как работать с состояниями непонимания, тревоги, фиксации «знания о незнании», конфликта, а не вытеснять и исключать их. Полилоговое взаимодействие является важным ресурсом формирования и развития мегаполисной социокультурной среды через развитие умения выстраивать межкультурную коммуникацию и взаимодействие.
Примечания
1. Бутенина Е. М. Гибридная идентичность как литературная проблема: на материале китайско-американской женской прозы ХХ века : автореф. на соиск. учен. степ. кандидата филологических наук : 10.01.03 / Бутенина Евгения Михайловна ; Дальневосточный государственный университет. Владивосток, 2006.
2. Гасанова Н. К. Теоретические основы культурной политики // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2015. № 5 (67). С. 71—79.
3. Горин Д. Г. Неотчуждаемое и чуждое в перспективе открытости/закрытости современных культур // Культура и образование. 2015. № 3 (18). С. 31—37.
4. Клевцов Д. А., Писаревский Л. П. Стратегическая психотерапия, основанная на многоосевой диагностике : справочное руководство по применению методики многоосевой диагностики. Москва : Флинта : Наука, 2010. 151 с.
5. Малыгина И. В. В лабиринтах самоопределения: опыт рефлексии на тему этнокультурной идентичности. Москва : МГУКИ, 2005. 282 с.
6. Одегова О. В. Многоликость персональной и этнокультурной идентичности в условиях глобализации культуры // Вестник Томского государственного университета. Культурология и музееведение. 2011. № 3. С. 41—46.
7. Осташкин В. Н. Перспективы современного межкультурного взаимодействия // Культура и образование. 2014. № 3 (14). С. 3—9.
8. Пугачева Л. Г. Личность в сетевом обществе: диалог культур прошлого и настоящего // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2015. № 3 (65). С. 38—45.
9. Разлогов К. Полилог и множественность идентичностей // Управление мегаполисом. 2008. № 3. С. 59—64.
10. Тоффлер Э. Третья волна : пер. с англ. / науч. ред. П. С. Гуревич. Москва : АСТ, 2004. 781 с.
11. Трунев С. И. Своё и чужое в структуре современной российской повседневности // Культура и образование. 2015. № 3 (18). С. 38—41.
12. Флиер А. Я. Гибкость и вариативность культурной социодинамики // Культура и образование. 2015. № 2 (17). С. 16—26.
13. Флиер А. Я. Некоторые закономерности исторического социокультурного развития // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2015. № 4 (66). С. 30—34.
14. Холл С. Вопрос культурной идентичности [Электронный ресурс] // Художественная жизнь : [веб-сайт]. Электрон. дан. 2015. № 77—78. ШЬ http://xz.gif.ru/numbers/77-78/hall/
15. Шютц А. Смысловая структура повседневного мира : Очерки по феноменологической социологии / [пер. с англ. А. Я. Алхасова, Н. Я. Мазлумяновой] ; Фонд «Общественное мнение». Москва : Институт Фонда «Общественное мнение», 2003. 334 с.
16. Ярошенко Н. Н. Потенциал социально-культурной деятельности в процессе формирования национальной идентичности Россиян // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2014. № 4 (60). С. 70—78.
References
1. Butenina E. M. Gibridnaya identichnost' kak literaturnaya problema: na materiale kitaisko-amerikanskoi zhenskoi prozyi XX veka. Avtoreferat diss. kand. fil. nauk [Hybrid identity as a literary problem: on a material of Sino-American women's fiction of the XX century. Synopsis cand. phil. sci. diss.]. Vladivostok, 2006.
2. Gasanova N. K. Theoretical Foundations of cultural policy. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2015, No. 5 (67), pp. 71—79. (In Russian)
3. Gorin D. G. Inalienable and alien in the perspective of openness/closure contemporary cultures. Kul'tura i obra-zovanie [Culture and Education]. 2015, No. 3 (18), pp. 31—37.
4. Klevtsov D. A., Pisarevsky L. P. Strategicheskaya psikhoterapiya, osnovannaya na mnogoosevoi diagnostike [Strategic Psychotherapy, based on multi-axis diagnosis]. Moscow, FLINTA Publ., Akademizdatcenter "Nauka" RAS, 2010. 151 p.
5. Malygina I. V. V labirintakh samoopredeleniya: opyit refleksii na temu etnokulturnoi identichnosti [In the maze of self-determination: the experience of reflection on the theme of ethnic and cultural identity]. Moscow, Publishing house of Moscow State University of Culture and Arts, 2005. 282 p.
6. Odegova O. V. Mnogolikost' personalnoi i etnokulturnoi identichnosti v usloviyah globalizatsii kulturyi [The many personal and ethno-cultural identity in a globalized culture]. Tomsk State University. Journal of Cultural Studies and Art History. 2011, No. 3, pp. 41—46.
7. Ostashkin V. N. Perspektivy sovremennogo mezhkul'turnogo vzaimodeystviya [Prospects of modern cross-cultural interaction]. Kul'tura iobrazovanie [Culture and Education]. 2014, No. 3 (14), pp. 3—9.
8. Pugacheva L. G. Individuals in the network society. The cross cultural dialogue of the past and the present. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2015, No. 3 (65), pp. 38—45. (in Russian)
9. Razlogov K. Polilog i mnozhestvennost' identichnostei [Polylogue and the multiplicity of identities]. Metropolis Management. 2008, No. 3, pp. 59—64.
10. Toffler E. Tretya volna [The Third Wave]. Moscow, AST Publ., 2004.
11. Trunev S. I. Own and others in the structure of modern Russian everyday life. Kul'tura iobrazovanie [Culture and Education], 2015, No. 3 (18), pp. 38—41.
12. Flier A. Ya. Gibkost' i variativnost' kul'turnoi sotsiodinamiki [Flexibility and variability of a cultural sociody-namics]. Kul'tura iobrazovanie [Culture and Education]. 2015, No. 2 (17), pp. 16—26.
13. Flier A. Ya. Some regularities of historical sociocultural development. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2015, No. 4 (66), pp. 30—34. (in Russian)
14. Kholl S. [Hall S.] Vopros kul'turnoy identichnosti [The Question of cultural identity]. Moscow ART Magazine. 2015. No. 77—78. Available at: http://xz.gif.ru/numbers/77-78/hall/
15. Shyutts A. [Schutz A.] Smyslovaya struktura povsednevnogo mira: ocherki po fenomenologicheskoy sotsi-ologii [Semantic structure of the everyday world: essays on the phenomenological sociology]. Moscow, Published by Institute of Public opinion Fund, 2003. 334 p.
16. Yaroshenko N. N. Potential of welfare activity in the course of formation of national identity of Russians. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts], 2014, No. 4 (60), pp. 70—78. (In Russian)
