CC BY
0
Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2024.
№ 79. С. 233-242.
Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 2024. 79. pp. 233-242.
Научная статья УДК 316.36
doi: 10.17223/1998863Х/79/21
ТРАНСФОРМАЦИОННЫЙ ПОТЕНЦИАЛ СЕМЕЙНОГО МИФА КАК МЕХАНИЗМА РЕКОНСТРУКЦИИ ТРАДИЦИОННЫХ СЕМЕЙНЫХ ЦЕННОСТЕЙ
Мочалова Надежда Юрьевна1, Ольховикова Светлана Валерьевна2
1 Нижнетагильский государственный социально-педагогический университет, филиал Российского государственного профессионально-педагогического университета, Нижний Тагил, Россия, [email protected]
2 Уральский федеральный университет им. первого Президента России Б.Н. Ельцина, Екатеринбург, Россия, [email protected]
Аннотация. Анализируется потенциал семейного мифа как механизм реконструкции ценностей современной семьи. Вторичный анализ данных исследований семейных историй позволил соотнести их с понятием «семейный миф». Исследуя механизм трансляции семейного мифа, авторы приходят к пониманию его интерсубъективной природы, что позволяет предположить, что семейный миф, формируя мир повседневных смыслов, может стать стимулом и конкретным действием, направленным на изменение жизненных проектов современной семьи.
Ключевые слова: семейная история, семейный миф, ценностные ориентации, традиционные ценности, современная семья
Для цитирования: Мочалова Н.Ю., Ольховикова С.В. Трансформационный потенциал семейного мифа как механизма реконструкции традиционных семейных ценностей // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2024. № 79. С. 233-242. doi: 10.17223/1998863Х/79/21
Original article
TRANSFORMATION POTENTIAL OF FAMILY MYTH AS A MECHANISM OF RECONSTRUCTING TRADITIONAL FAMILY VALUES
Nadezhda Yu. Mochalova1, Svetlana V. Olkhovikova2
1 Nizhny Tagil State Social-Pedagogical University, branch of the Russian State Vocational Pedagogical University, Nizhny Tagil, Russian Federation, [email protected]
2 Ural Federal University, Yekaterinburg, Russian Federation, [email protected]
Abstract. "Family myth" has not arrived to sociological tradition yet; nevertheless, it has long been appropriated by psychological theory and practice in dealing with "dysfunctional" families. However, "family myth" receives a wider interpretation in the twenty-first century in the context of family identity as an idea that unifies all family members, also merging family myth with family history. Thus, we meet an opportunity to investigate deeper the family myth opportunities, including the inclusion of family myth into the "body" of modern family and modern society. Analyzing mythological potential of family histories in our research, we arrived to the following conclusions. Family history is also a family myth, as it essentially represents an emotionally valent word. Family myth realizes a suggestive function as a coercive mechanism applicable to individuals in authorizing urgent collective
© Н.Ю. Мочалова, С.В. Ольховикова, 2024
behavioral and cognitive norms. Expressing the family unconscious, the myth also realizes the obligations that ensue the norms. Meanwhile the coercion mechanism is supported by trustful mind, the "legitimizing apparatuses" sanctified by the authority of parents and ancestors. Family myth is an event realized on the border of the immanent and the transcendent. Family mythology is the mythology of quotidian life that also structures the everyday human life worlds. At the same time, family myth appeals to ancestors and transmits transcendental meanings generated by mutual human experiences. The communicative nature of myth and the essential meaningfulness of transmittance within the family myth could explain the probability of autonomy and intersubjectivity while moving from one everyday world to another one. Meanwhile, the "inner family transmittance" functions as identification, socialization, and empathy with adaptation and reflection that nurture formation and transmission of personal axiological orientations. Keywords: family history, family myth, axiological orientations, traditional values, modern family
For citation: Mochalova, N.Yu. & Olkhovikova, S.V. (2024) Transformation potential of family myth as a mechanism of reconstructing traditional family values. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofya. Sotsiologiya. Politologiya - Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 79. pp. 233-242. (In Russian). doi: 10.17223/ 1998863Х/79/21
Введение
Изменяющаяся социальная действительность опережает все попытки прогнозов и затрагивает все социальные институты общества. Семья как базовый, древнейший социальный институт общества также не избежала этих изменений. О кризисе семьи как социального института говорят давно. Еще в начале ХХ в. Питирим Сорокин связал его с распадом патриархальной семьи. Аргументируя кризис, П. Сорокин связывал этот процесс с уменьшением числа заключаемых браков, ростом количества разводов, падением уровня рождаемости, увеличением внебрачных сексуальных контактов у мужчин и женщин, ослаблением религиозной основы брака, освобождением женщин из-под опеки мужа и в целом изменением взаимоотношений супругов. Тем самым семья, по мнению П. Сорокина, трансформируется, меняет свои основы - принципы супружества и родительства [1]. Особенности и тенденции изменения современной российской семьи изучаются социологами, фиксируются статистикой и обсуждаются обществом. Чаще всего в центре внимания оказываются негативные тенденции, такие как снижение брачности (числа вступающих в брак), рост количества разводов, снижение рождаемости, рост доли однодетных и бездетных семей, увеличение числа внебрачных рождений. В результате существенной диспропорции полов в России, обусловленной как особенностями исторических процессов в ХХ в., так и существенным разрывом в продолжительности жизни мужчин и женщин, объективно ухудшаются шансы женщин на повторный брак, рождение второго или третьего ребенка, а также шансы женщин, отложивших матримониальные планы по разным причинам.
Таким образом, можно зафиксировать, что переход от патриархальной, традиционной, сложной, расширенной, многодетной семьи к нуклеарной, малодетной, современной совершился уже в рамках прошлого века. Трансформация семьи как важного фактора общественного воспроизводства, хозяйственной ячейки общества в социально-психологическую общность, партнерскую семью, где супружество доминирует над родительством, качественно меняет отношения общества и семьи - семья становится про-
странством личной жизни, что существенно снижает возможности контроля [2]. В XXI в. мы имеем дело с социальным институтом семьи, который уже претерпел структурные, ролевые и ценностные изменения. Это современная семья, которая утратила некоторые свои институциональные признаки:
- современная детоцентристская семья по природе своей малодетна;
- для супружеской семьи родственные отношения вторичны;
- популярность альтернативных форм брака снижает роль общества в семейно-брачных отношениях.
Современная семья частично утратила репродуктивные и хозяйственно-экономические функции. Однако чем больше актуализируется тенденция индивидуализации, тем важнее становится потребность общества и человека в устойчивых ячейках, таких как семья. Семья по-прежнему остается пространством трансляции ценностей и смыслов. Насколько реально встроить в «тело» современной семьи традиционные ценности? Если речь идет о попытках нормативно-административного социального конструирования на национальном уровне модели семьи с традиционными ценностями как наиболее предпочтительной для российского общества, то они, присоединимся к коллегам [3. С. 129], обречены на провал, ибо «человеческие ценности не могут быть предметом договоренности или компромисса. Они чаще всего носят абсолютный характер» [4. С. 94]. Однако в реальности есть более гибкие инструменты социального конструирования. На наш взгляд, таким инструментом может стать социальная мифология. В основе мифа лежит совокупность ценностных предпочтений, так как, с одной стороны, мифологическая ситуация всегда характеризуется особой эмоциональной интенсивностью, а с другой - миф призван освящать и защищать социальные ценности.
Методология и методы исследования
Методологической базой исследования семейных мифов стала феноменологическая социология А. Шюца [5] и социологический конструктивизм П. Бергера и Т. Лукмана. Разделив реальность на внутреннюю и внешнюю, А. Шюц интересуется, прежде всего, механикой внутреннего и формирует новое представление о природе смысла. Это означает, что феноменологическая социология описывает смыслы и представления субъекта, сознание которого всегда находится в сфере реального, но не всегда существующего. То есть, что очень важно при постановке нашей проблемы, при рассмотрении человека в рамках методологии феноменологической социологии, исследователь заинтересован изучать представления и смыслы человека вне зависимости, закреплены ли они вовне. Потому что, согласно А. Шюцу, человек не создает смыслы, а приписывает их уже совершенным действиям. Развивая идеи А. Шюца, П. Бергер и Т. Лукман [6] говорят о совместном конструировании индивидов социальной реальности и обратном воздействии ее на индивида.
В анализе функциональных возможностей современной мифологии и в частности семейных мифов мы использовали методологию структурной антропологии К. Леви-Стросса [7], который, опираясь на идеи К.Г. Юнга о коллективном бессознательном, описал бессознательные структуры, которые лежат в основе социальных установлений, верований и обычаев, а также работы его соратника и последователя Р. Барта [8]. В контексте этого исследо-
вания особенный интерес для анализа семейного мифа представляет коммуникационная теория мифа С.В. Тихоновой [9], которая настаивает на том, что вне социальной коммуникации миф не существует, и только в процессе коммуникации возможно приобщение к мифу, вхождение в его реальность.
Эмпирической базой исследования стали вторичный анализ данных биографических интервью, проведенных Е.Л. Омельченко, Ю.В. Андреевой [10], О.А. Полюшкевич [11], А.Ю. Помниковой [12], а также вторичный анализ данных исследования «Исторические символы как фактор укрепления общероссийской гражданской идентичности», проведенного ФНИСЦ РАН в рамках первого этапа Программы научных исследований, связанных с изучением этнокультурного многообразия российского общества в сентябре 2020 г. по репрезентативной российской выборке. Сбор информации осуществлялся методом персональных очных интервью [13]. Был проведен вторичный анализ данных исследования ВЦИОМ от 20 августа 2023 г. среди 1 600 россиян в возрасте от 18 лет методом телефонного опроса [14].
Исследование
В проблемном поле современной российской социологии семьи последние годы актуализируется понятие «семейная история», которая рассматривается как одна из форм сохранения знания о семье, некая «точка опоры человека, его внутренний стержень» [11. С. 88]. И хотя ценность и значимость семейных историй признается многими исследователями, их изучение пока не носит всестороннего характера. По результатам исследований [14], 92% опрошенных заинтересованы в истории семьи, из них 48% целенаправленно узнают о ней и 44% не делают этого специально. При этом 52% заинтересованных - это люди шестидесяти лет и старше. Молодежь менее заинтересована в истории семьи. По данным исследования ФНИСЦ РАН [13], 36% осведомленных об истории семьи - это люди с высшим образованием, 35% -жители села. Жители мегаполисов в меньшей степени заинтересованы в семейной истории, возможно, на это повлиял разрыв с родительской семьей, переезд.
В ситуации трансформации, эволюции семейно-брачных отношений все чаще люди задаются вопросом родовых связей, в рамках любительской генеалогии пытаются воссоздать историю (биографию) семьи и рода с помощью традиционных и цифровых архивов, фотоархивов, судебных отчетов. О.А. Полюшкевич называет эти инструменты воссоздания личной истории и личной идентичности формами социальной практики. При этом сама семейная история понимается авторами исследований как некий «контент, сохраняющий и передающий информацию о любых субъектах конкретной семьи» [12. С. 1]. В тоже время все исследователи уточняют, что семейная история -это не просто текст, а сложное коммуникативное явление, которое включает социальный контекст события, дающий представление как об участниках, так и о процессах восприятия. Фотографии - самая эмоционально заряженная часть архивов, они есть у всех на три-четыре поколения. Мемуары, в исследовании О.А. Полюшкевич, были у одного респондента, документ хранился в архиве г. Иркутска. У одного респондента была выписка из решения суда и у двух - документы о смерти в лагерях. Но документы в данном случае - лишь база для семейной истории. Исследователи отмечают, что именно внутрисе-
мейное общение служит основным способом сохранения и передачи информации о семье и ее членах: «Основную роль во внутрисемейной трансмиссии берут на себя бабушки: собирают и ведут семейные архивы, задавая границы памяти, вычерчивая хронологию того, о чем следует помнить. Инструментальная передача воспоминаний отданы в семьях на откуп женщинам» [10. С. 151], при этом поколение родителей намеренно выключает себя из трансмиссии, отдавая право голоса прародителям, которые избирательны в воспоминаниях. Семейный травматичный опыт определяет формат воспроизводства прошлого семьи у всех последующих поколений: забылось то, о чем молчат в семьях, и воспроизводятся только «легальные» сюжеты. Поэтому, по выводам большинства исследователей [13], история страны, как история семьи, складывается из «благонадежных биографий».
Таким образом, механизм создания и воссоздания этих историй позволяет, на наш взгляд, рассматривать семейные истории в качестве семейного мифа, термина, еще не имеющего глубокой социологической традиции, с одной стороны, но открывающего большие возможности перед исследователями. Изначально оперировать термином «семейный миф» было предложено в 60-е гг. прошлого века испанским психиатром А. Феррейра [15], который объяснял его как защитный механизм для поддержания единства в дисфункциональных семьях. Позднее семейный миф стал пониматься в психологии и социологии шире, как «некая форма описания семейной идентичности, некая формообразующая и объединяющая всех членов семьи идея, или образ, или история... В мифе содержится знание о том, что принято, а что не принято в семье думать, делать и говорить, осуждать, ценить» [16. С. 72]. При этом семейный миф как проявленное семейное бессознательное, по мнению М.Х. Богатыревой, - это социально-психологический феномен, базирующийся на механизмах психологической защиты, используемых для поддержания единства в семье на протяжении жизни нескольких поколений [17. С. 167]. В этом смысле семейный миф, во-первых, несет в себе долженствование, т.е. ориентирован на норму, а во-вторых, позволяет выйти за пределы общепризнанного и выполнить функцию поиска самого себя. В этом качестве семейный миф как способ восприятия мира обеспечивает возможность самоопределения личности в ценностно-смысловом пространстве [18].
Исследования семейных историй действительно демонстрируют нам их мифологическую сущность и потенциал. Любой миф - это эмоционально заряженное слово, рассказ. Р. Барт, характеризуя миф как слово, которое носит императивный, побудительный характер, подчеркивает, что 1) мифом может стать любое слово, все, что достойно рассказа; 2) «отталкиваясь от конкретного понятия, возникая в совершенно определенных обстоятельствах, он обращается непосредственно ко мне, стремится добраться до меня, я испытываю на себе силу его интенции, он навязывает мне свою агрессивную двусмысленность» [8. С. 72]. Как и вся вторая сигнальная система, миф - это результат суггестии, т.е. воздействия людей друг на друга посредством внушения. По сути, это система принуждения индивидов к определенным жизненно необходимым и коллективно регулируемым нормам поведения и мышления. Все авторы анализируемых исследований семейных историй отмечали высокую эмоциональность респондентов. Во время рассказа респонденты волновались: у них потели ладони, они краснели, перебивали сами се-
бя, запинались. Все респонденты были эмоционально вовлечены и искренне восхищались жизнью своих предков, «замечая и отмечая в их жизни необычные и знаковые вещи, мысли, поступки, которые меняли все в их собственной жизни, а порой и в жизни страны» [11. С. 90]. В силу того что семейные мифы глубоко переживаются индивидом, они относятся к сфере «наболевшего». В этом смысле семейные истории любви, проклятий, успехов и поражений вызывают желание поделиться ею в социальных сетях, являясь способом самопрезентации и самоидентификации.
Поскольку изначально миф - это событие, совершающееся на грани двух миров, имманентного и трансцендентного, в мифе присутствуют факты разной напряженности бытия, разной степени реальности [19. С. 412]. Поэтому современное мифотворчество создает как мифы повседневности, так и смыс-ложизненные мифы. Семейный миф, с одной стороны, близок к быличке, мифу повседневности, с другой - в своем обращении к предкам, транслирует трансцендентные смыслы. Смыслонаделение и смыслообнаружение есть проявление ежедневной познавательной активности человека, глубинная потребность его психической жизни. Человек ориентируется в мире благодаря наложению мыслительных схем, сформированных в определенной социальной среде. По своей природе данные стереотипы поведения являются продуктами коллективного опыта, мифоподобными структурами, передающимися от поколения к поколению. Поэтому человек воспринимает их некритично, автоматически. А. Шюц называет это интерсубъективными смыслами и значениями, порождаемыми совместным опытом людей: «Любая интерпретация мира основана на предыдущем знакомстве с ним - нашем лично или передаваемом нам родителями и учителями. Этот опыт в форме „наличного знания" выступает как схема, с которой мы соотносим все наши восприятия и переживания» [20. С. 129]. Семейный миф как некое знание о мире (воспринимаемое в качестве истины) представляет собой интерпретацию мира. При этом важно, что «мифы являются неспецифическим, внерациональным знанием, которое может усваиваться реципиентом до того, как его способность к рациональному, критическому познанию будет сформирована, и включаться в структуру его повседневного мира» [9. С. 49]. Поскольку на фоне ослабления брачно-репродуктивных установок в последние годы наблюдается тренд на усиление роли родительской семьи, важность эмоциональной связи с родительской семьей становится очевидной [21]. В России, как и во всем мире, идет позднее социальное взросление, большинство миллениалов получают не только материальную помощь от родителей. Пандемия продемонстрировала и рост психоэмоциональной связи с родительской семьей. На фоне виртуализации коммуникаций, «удаленной» работы, снижения роли трудового коллектива в процессе социализации семья воспринимается как буфер и защита от неопределенностей внешнего мира. Семейный миф в этой ситуации выступает «точкой сбора» семьи, ее опорой. Поэтому именно внутрисемейное общение, передача семейных мифов, выполняет функцию конструирования идентичности личности через соотнесение себя со своей семьей.
Исходя из этого расширенного толкования семейного мифа, мы можем раскрыть его потенциал в сфере формирования ценностных ориентаций. Ценностные ориентации формируются из сознательного предпочтения одних форм деятельности, поведения и отказа от других, закрепляются жизненным
опытом индивида, всей совокупностью его переживаний. Важнейшими механизмами становления ценностной сферы личности являются идентификация, социализация, адаптация, эмпатия, рефлексия и т.д. Все исследователи семейных историй настаивают на том, что это не просто текст, а прежде всего, коммуникативное пространство. Современная теория мифа предлагает нам рассматривать его в контексте коммуникации [22]. Коммуникация является способом существования мифа, поскольку «только в процессе коммуникации возможно приобщение к мифу, вхождение в его реальность» [22. С. 18]. При этом «внутрисемейная трансмиссия» выполняет функции самоидентификации, социализации, эмпатии, адаптации и рефлексии. И миф при этом как изначально ценностная структура формирует ценностные ориентации личности. При этом важную роль в этих процессах играет персонифицированный идеал, предок или основатель рода. Семейный миф, транслируясь из одного повседневного мира в другой, обретает самостоятельность, становится интерсубъективным. А. Шюц утверждает, что социум укоренен в интерсубъективном мире повседневности, который он понимает как некий смысловой универсум, некую совокупность значений, которую каждый человек должен интерпретировать, чтобы обрести опору в этом мире и прийти к соглашению с ним. П. Бергер и Т. Лукман [6], развивая идеи А. Шюца, говорят о первичной социализации индивида в семье, в рамках которой он встречает значимых для него «других». Но установление целостной идентичности для него невозможно в семье без интернализации «аппарата легитимации», который имеет мифологическую природу, поскольку предполагает неверифицируемые суждения о сущности социального порядка, освященные авторитетом родителей, предков. Таким «аппаратом легитимации» может стать и семейный миф. Таким образом, семейный миф как вариант современного социального мифа, формируя интерсубъективный мир повседневных смыслов, может стать стимулом и конкретным действием, направленным на изменение жизненных проектов и жизненного пространства современной семьи и общества в целом.
Заключение
В XXI в. российская семья обретает новую форму и содержание, которые демонстрируют, скорее, не кризис или разрушение социального института, а актуальную потребность отвечать на вызовы общества. Ценность семейных связей возрастает на фоне углубляющихся процессов трансформации и турбулентности общества. Государство видит в семье базовую структуру сохранения и воспроизводства традиции. Однако исследования социологов показывают, что традиционные ценности во многом давно утрачены современной российской семьей, и речь может идти только об их социальном конструировании. Возможности социального конструирования традиционных ценностей в обществе, где востребованы другие ценностные ориентации и установки, ограничены. Да и вряд ли возможно и целесообразно навязывать обществу нормы и стандарты демографического и семейного поведения. Мы предлагаем более гибкие и «мягкие» инструменты, одним из которых, на наш взгляд, может стать семейная мифология, поскольку миф по своей природе призван освящать и защищать социальные ценности.
Термин «семейный миф» еще не имеет глубокой социологической традиции, хотя уже достаточно долго используется в психологической науке и практике работы с дисфункциональными семьями. Однако в XXI в. семейный миф получает более широкое толкование как некая форма описания семейной идентичности, как идея, объединяющая всех членов семьи, что сближает семейный миф с семейной историей. Это позволяет провести более глубокое исследование возможностей семейного мифа как механизма реконструкции традиционных ценностей в «тело» современной семьи и общества. Анализ мифологического потенциала семейных историй стал содержанием нашего исследования, которое позволило сделать следующие выводы:
1. Семейная история является семейным мифом, так как это эмоционально заряженное слово. Как результат суггестии семейный миф является механизмом принуждения индивидов к определенным, жизненно необходимым и коллективно регулируемым нормам поведения и мышления. Как проявление семейного бессознательного он несет в себе функцию долженствования, т.е. ориентирован на некую норму. При этом механизм принуждения опирается на доверчивое сознание, «аппарат легитимации», освященный авторитетом родителей, предков.
2. Семейный миф - это событие, которое совершается на грани двух миров - имманентного и трансцендентного. То есть семейная мифология - это мифология повседневности, включенная в структуру повседневного мира человека. Одновременно в своем обращении к предкам семейный миф транслирует трансцендентные смыслы, порождаемые совместным опытом людей.
3. Исходя из коммуникационной природы мифа и сущностной значимости процесса трансляции в формировании семейного мифа, можно предположить, что, транслируясь из одного повседневного мира в другой, семейный миф обретает самостоятельность и интерсубъективность. При этом «внутрисемейная трансмиссия» выполняет функции идентификации, социализации, эмпатии, адаптации и рефлексии, которые в свою очередь являются механизмами формирования и передачи ценностных ориентаций личности.
Список источников
1. Сорокин П. Социальная и культурная динамика // Семейные, договорные и принудительные отношения и системы взаимодействия (группы). СПб. : РХГИ, 2000. С. 513-518.
2. Романова К.С. Трансформация семьи как социального института в условиях изменения государства и собственности // Научный ежегодник Института философии и права Уральского отделения Российской академии наук. 2010. Вып. 10. С. 271-286.
3. Вялых Н.А. Трансформация института семьи в российском обществе: социальные противоречия и социологические иллюзии // Векторы благополучия: экономика и социум. 2021. № 2 (41). С. 125-138.
4. Винер Д.Р. Экологическая идеология без мифов // Вопросы философии. 1995. № 5. С. 85-98.
5. Шюц А. Смысловая структура повседневного мира: очерки по феноменологической социологии. М. : Изд-во Ин-та фонда «Общественное мнение», 2003. 336 с.
6. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности: Трактат по социологии знания. М. : Медиум, 1995.323 с.
7. Леви-Строс К. Структурная антропология : пер. с фр. М. : Наука, 1983. 536 с.
8. Барт Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика. М. : Прогресс, 1989. 616 с.
9. Тихонова С.В. Социально-онтологический статус мифа // Философия и общество. 2008. № 3. С. 44-57.
10. Омельченко Е.Л., АндрееваЮ.В. Что остается в семейной истории: память о советском сквозь разговор трех поколений // Социологические исследования. 2017. № 11. С. 147-155.
11. Полюшкевич О.А. Семейная история как социальная практика // Социология. 2019. № 3. С. 88-92.
12. Помникова А.Ю. Семейная история в дискурсивном пространстве // Вестник Мининского университета. 2019. Т. 7, № 1 (26). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/semeynaya-istoriya-v-diskursivnom-prostranstve (дата обращения: 19.03.2024).
13. Бараш Р.Э. Семейные истории и семейная память в России 2020-х годов // Полития: Анализ. Хроника. Прогноз (Журнал политической философии и социологии политики). 2023. № 4 (111). С. 141-162.
14. Социологи назвали долю россиян, интересующихся историей семьи. URL: https://ria.ru/20230831/semiya-1893357985.html (дата обращения: 21.03.2024).
15. FerreiraA.J. Family myth // Psychiatric Research Reports. 1966. № 20. Р. 85-90.
16. Варга А.Я. Введение в системную семейную психотерапию. М. : Когито-Центр, 2017.
182 с.
17. Богатырева М.Х. Межпоколенная передача семейной истории. Дефекты передачи // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. 2009. № 109. С. 164-170.
18. Каирова И.А. Современные семейные мифы в пространстве массовых коммуникаций // Гуманитарные и социальные науки. 2011. № 6. С. 58-64.
19. Лосев А. Ф. Диалектика мифа // Из ранних произведений. М. : Правда, 1990. С. 393-600.
20. Шюц А. Структура повседневного мышления // Социологические исследования. 1988. № 2. С. 129-137.
21. Авраамова Е.М. Социальное позиционирование и социальные практики российских миллениалов // Вестник института социологии. 2019. Т. 10, № 03. С. 78-95.
22. Тихонова С.В. Социальная мифология в коммуникационном пространстве современного общества : автореф. дис. ... д-ра филос. наук. Саратов, 2009. 42 с.
References
1. Sorokin, P.A. (2000) Sotsial'naya i kul'turnaya dinamika [Social and Cultural Dynamics]. Translated from English. St. Petersburg: Russian Christian Institute for the Humanities. pp. 513-518.
2. Romanova, K.S. (2010) Transformatsiya sem'i kak sotsial'nogo instituta v usloviyakh izmeneniya gosudarstva i sobstvennosti [Transformation of the family as a social institution in the context of changing state and property]. Nauchnyy ezhegodnik Instituta filosofii i prava Ural'skogo otdeleniyaRossiyskoy akademii nauk. 10. pp. 271-286.
3. Vyalykh, N.A. (2021) Transformatsiya instituta sem'i v rossiyskom obshchestve: sotsial'nye protivorechiya i sotsiologicheskie illyuzii [Transformation of the institution of the family in Russian society: social contradictions and sociological illusions]. Vektory blagopoluchiya: ekonomika i sotsium. 2(41). pp. 125-138.
4. Wiener, D.R. (1995) Ekologicheskaya ideologiya bez mifov [Ecological ideology without myths]. Voprosy filosofii. 5. pp. 85-98.
5. Schutz, A. (2003) Smyslovaya struktura povsednevnogo mira: ocherki po fenomenolo-gicheskoy sotsiologii [The Semantic Structure of the Everyday World: Essays on Phenomenological Sociology]. Moscow: Institute of the Public Opinion Foundation.
6. Berger, P. & Luckmann, T. (1995) Sotsial'noe konstruirovanie real'nosti: Traktat po sotsiologii znaniya [The Social Construction of Reality: A Treatise in the Sociology of Knowledge]. Translated from English. Moscow: Medium.
7. Levi-Strauss, K. (1983) Strukturnaya antropologiya [Structural Anthropology]. Translated from French. Moscow: Nauka.
8. Barthes, R. (1989) Izbrannye raboty: Semiotika: Poetika [Selected Works: Semiotics: Poetics]. Translated from French. Moscow: Progress.
9. Tikhonova, S.N. (2008) Sotsial'no-ontologicheskiy status mifa [Social and Ontological Status of Myth]. Filosofiya i obshchestvo. 3. pp. 44-57.
10. Omelchenko, E.L. & Andreeva, Yu.V. (2017) Chto ostaetsya v semeynoy istorii: pamyat' o sovetskom skvoz' razgovor trekh pokoleniy [What Remains in Family History: Memory of the Soviet Through the Conversation of Three Generations]. Sotsiologicheskie issledovaniya. 11. pp. 147-155.
11. Polyushkevich, O.A. (2019) Semeynaya istoriya kak sotsial'naya praktika [Family History as a Social Practice]. Sotsiologiya. 3. pp. 88-92.
12. Pomnikova, A.Yu. (2019) Semeynaya istoriya v diskursivnom prostranstve [Family History in the Discursive Space]. VestnikMininskogo universiteta. 7(1(26)). p. 9.
13. Barash, R.E. (2023) Semeynye istorii i semeynaya pamyat' v Rossii 2020-kh godov [Family histories and family memory in Russia in the 2020s]. Politiya: Analiz. Khronika. Prognoz (Zhurnal politicheskoy filosofii i sotsiologiipolitiki). 4(111). pp. 141-162.
14. RIA. (2023) Sotsiologi nazvali dolyu rossiyan, interesuyushchikhsya istoriey sem'i [Sociologists named the proportion of Russians interested in family history]. [Online] Available from: https://ria.ru/20230831/semiya-1893357985.html. (Accessed: 21st March 2024).
15. Ferreira, A.J. (1966) Family myth. Psychiatric Research Reports. 20. pp. 85-90.
16. Varga, A.Ya. (2017) Vvedenie v sistemnuyu semeynuyu psikhoterapiyu [Introduction to Systemic Family Psychotherapy]. Moscow: Kogito-Tsentr.
17. Bogatyreva, M.Kh. (2009) Mezhpokolennaya peredacha semeynoy istorii. Defekty peredachi [Intergenerational transmission of family history. Transmission defects]. Izvestiya Rossiyskogo gosudarstvennogopedagogicheskogo universiteta im. A.I. Gertsena. 109. pp. 164-170.
18. Kairova, I.A. (2011) Sovremennye semeynye mify v prostranstve massovykh kommunikatsiy [Modern family myths in the space of mass communications]. Gumanitarnye i sotsial'nye nauki. 6. pp. 58-64.
19. Losev, A.F. (1990) Iz rannikhproizvedeniy [From Early Works]. Moscow: Pravda. pp. 393600.
20. Schutz, A. (1988) Struktura povsednevnogo myshleniya [The structure of everyday thinking]. Sotsiologicheskie issledovaniya. 2. pp. 129-137.
21. Avraamova, E.M. (2019) Sotsial'noe pozitsionirovanie i sotsial'nye praktiki rossiyskikh millenialov [Social positioning and social practices of Russian millennials]. Vestnik instituta sotsiologii. 10(3). pp. 78-95.
22. Tikhonova, S.V. (2009) Sotsial'naya mifologiya v kommunikatsionnom prostranstve sovremennogo obshchestva [Social Mythology in the Communication Space of Modern Society]. Abstract of Philosophy Dr. Diss. Saratov.
Сведения об авторе:
Мочалова Н.Ю. - кандидат философских наук, доцент, заведующая кафедрой гуманитарных и социально-экономических наук Нижнетагильского государственного социально-педагогического университета, филиала Российского государственного профессионально-педагогического университета (Нижний Тагил, Россия). E-mail: [email protected] Ольховикова С.В. - кандидат философских наук, доцент кафедры социологии и технологий государственного и муниципального управления Института экономики и управления Уральского федерального университета им. первого Президента России Б.Н. Ельцина (Екатеринбург, Россия). E-mail: [email protected]
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Information about the authors:
Mochalova N.Yu. - Cand. Sci. (Philosophy), docent, head of Humanities and Social and Economic Sciences, Nizhny Tagil State Social-Pedagogical University, branch of the Russian State Vocational Pedagogical University (Nizhny Tagil, Russian Federation). E-mail [email protected]
Olkhovikova S.V. - Cand. Sci. (Philosophy), associate professor, Department of Sociology and Social Technologies in Public Administration, Institute of Economics and Administration, Ural Federal University (Yekaterinburg, Russian Federation). E-mail [email protected]
The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 01.04.2024; одобрена после рецензирования 24.05.2024; принята к публикации 11.06.2024
The article was submitted 01.04.2024; approved after reviewing 24.05.2024; accepted for publication 11.06.2024
