CC BY
50
Глобализация и регионализации
Геннадий КОСОВ
ТРАНСФОРМАЦИОННЫЕ ПРОЦЕССЫ ГЛОБАЛЬНОГО СОЦИАЛЬНОПОЛИТИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА
В статье выделяются и анализируются мегатренды, определяющие «лицо» современности. Доказывается, что галопирующее развитие новых рисков, формирование и эволюция общества риска, зарождение неототалитарных тенденций, политизация неполитических факторов наблюдаются как в мировом, так и российском социально-политическом пространстве.
The article highlights and analyzes megatrends defining an «individuality» of the modernity. It is proved that galloping development of new risks, formation and evolution of a risk society, emergence of neo-totalitarian trends, politicization of non-political factors are observed both in the world and in the Russian social and political space.
Ключевые слова:
трансформация, социальные процессы, политические процессы, политическое пространство, новые риски, политизация неполитических факторов; transformation, social processes, political processes, political space, new risks, politicizing of nonpolitical factors.
КОСОВ Геннадий Владимирович — д.полит.н., профессор кафедры международных отношений, мировой экономики и международного права Института международных отношений ПГЛУ kossov1@yandex.ru
Глобализационные процессы, пронизывающие все стороны и общественной, и личной жизни, неизбежно приводят к социальным трансформациям, к изменению логики социального развития. Можно согласиться с Д.А. Лушниковым в том, что «в период социальной дезорганизации социальная система претерпевает существенные изменения в составе, структуре, функциях, системных границах, в системном окружении»1. А глобализация неизбежно порождает волны социальной дезорганизации, что, в свою очередь, способствует запуску процесса самоорганизации и выводу социальной системы на новый уровень.
У. Бек доказывает, что «на наших глазах происходит одна из важнейших перемен в истории властных отношений»2 — оформление метавласти, главным ресурсом которой является не угроза вторжения, а угроза «невторжения инвесторов» или же угроза их ухода. Эта форма господства основана не на исполнении приказов, а на возможности с большей выгодой вкладывать средства в другом месте, в других странах, вследствие чего возникает угроза отсутствия инвестиций в данную страну. Новая власть в этом смысле не опирается на насилие для навязывания своей воли другим, и поэтому она намного более подвижна, поскольку не зависит от места и, следовательно, применима в глобальном масштабе. Потенциал давления, которым обладает данная форма господства, совершенствует логику экономических действий и экономической власти: чего-то не делать, не инвестировать, не будучи при этом обязанным публично обосновывать свое поведение. Это, по мнению У. Бека, является основным рычагом власти субъектов мировой экономики.
ХХ век, век изменений в политической, экономической, социальной сферах, был сопряжен с появлением такого феномена, как общество риска. Основные его контуры, сущностные, функциональные, институциональные и иные характеристики известны из работ У. Бека, Н. Лумана, Э. Гидденса, О. Яницкого. Необходимо констатировать, что общество риска — это реальность, которая, взвинчивая напряженность, создает условия для социальной, поли-
1 Лушников Д.А. Социальная дезорганизация на микроуровне социальной реальности. — Ставрополь, 2005, с. 91.
2 Бек У. Власть и ее оппоненты в эпоху глобализма: новая всемирнополитическая экономия. — М., 2007.
тической дестабилизации и в перспективе ведет к исчезновению человека как вида. У людей психологически возникает стремление к бегству от риска (по аналогии с бегством от свободы Э. Фромма), даже посредством возрождения на новом витке социального развития неототали-тарных тенденций.
Формирующаяся ситуация глобальной дестабилизации ставит перед научным сообществом вызовы, связанные с поиском вариантов (путей) обеспечения безопасности. Ситуация глобального социально-экономического и экологического кризиса вынуждает мыслящих людей выработать иную (новую) логику социального развития, в основе которой будет лежать идея безопасности, т.е. основные контуры и механизмы построения общества безопасности.
Все предложенные современными западными и российскими учеными варианты информационного постиндустриального общества (по сути, такого же рискогенного, как и индустриальное) не ориентируются на идею безопасности как фундамента личной и социальной жизни. Сегодня, пытаясь найти выход из экономического, политического, экологического, нравственного кризиса, кровавых межрелигиозных и межэтнических конфликтов, человечество стоит перед выбором: насилие над Человеком и Природой, что, по мнению многих исследователей, равноценно гибели, самоуничтожению, или осознание и реализация принципиально отличной альтернативы.
По сути, переход к обществу безопасности предполагает выход на новый уровень социальной эволюции, где социальный транзит должен протекать не линейно (заданно, вперед от доиндустриального к постиндустриальному), а выйти на новый уровень социальной организации.
Но в условиях современного обострения ресурсной конкуренции неизбежна деструктуризация социума, снижение предсказуемости всех форм социального поведения. Эти процессы в совокупности образуют предпосылки для развития социальных, техногенных и иных катастроф. И особенно остро данные проблемы ощущаются в транзитивных обществах, таких как современная Россия.
Необходимо подчеркнуть, что в обыденном сознании представления о безопасности расплывчаты, поскольку люди скорее
чувствуют, чем четко осознают, что для них означает безопасность, воспринимают и оценивают ее в некоем образе, в совокупности всех ее граней, не отделяя одну от другой. Именно это и затрудняет выработку универсальных маркеров, позволяющих определить сущность общества безопасности. Таким образом, обществом безопасности может быть и общество, которому благодаря технологиям манипуляции внушили идею счастья, и общество, в котором угрозы для личности, общества сведены к минимальным значениям.
Наше выживание зависит не столько от реформ, растянутых во времени и не всегда последовательных, строящихся на основе суперархетипа, а от существенной реорганизации всей цивилизации. Реорганизацию современной «агрессивной» цивилизации необходимо начинать с изменения ее основ, с изменения смыслового содержания культуры, т.е. духовной доминанты.
Еще одна из проблем, встающих перед научным сообществом, пытающимся нарисовать контуры общества безопасности, — это пути и средства его построения. Ведь и неототалитаризм как политический и социальный феномен, и неолиберализм могут служить ориентирами для его построения. На наш взгляд, в ситуации системного кризиса современная цивилизация и общество потребления, продолжая генерировать новые риски, больше склонны к первой тенденции. Один из признаков системного кризиса цивилизации — это разочарование людей в представительной демократии, девальвация ее институтов, а основными причинами подобного явления становятся общество потребления, экологическая деградация и ресурсное истощение.
Поэтому одной из тенденций развития современного мира является неототалитаризм. В мире позднего (второго) Модерна достаточно четко проявляются элементы, антитетичные, противоположные первому Модерну с его демократическими императивами (свобода слова, мысли и поступка, политическая независимость субъекта как мыслящего и действующего агента и пр.). Это позволяет говорить о сближении демократии и тоталитаризма1. Наблюдается инверсия таких специфически модер-
1 Джохадзе И.Д. Демократия после Модерна. — М., 2006, с. 14.
нистских качеств субъекта, как любознательность, целеустремленность, здоровый скептицизм, в постмодернистскую всеядность, рассеянность внимания и равнодушие, что отражает, по всей видимости, тенденцию общей дегенерации культуры и планомерной трансформации «современного» (либерально-демократического) общества в общество «постсовременное» (тоталитарно-демократическое). Можно согласиться с И.Д. Джохадзе, что постмодернистская революция снимает дисциплинарные ограничения и табу, действовавшие в модернистском обществе, и распространяет законы капиталистического производства на всю область человеческой жизнедеятельности. Он доказывает, что отныне смерть, страх и боль — все то, что прежде считалось противоестественным и несущим в себе угрозу безопасности человека, становится товаром для потребителя, объектом спекулятивной манипуляции, массового тиражирования.
На наш взгляд, империалистические тенденции, выражающиеся в неоколониализме, будут занимать все большее место в современном геополитическом процессе. Представляется возможным говорить не просто о «реставрации» традиционного империализма, а о появлении новой его разновидности, которая может получить название информационного империализма, связанного с информационной колонизацией иных территорий. Опираясь на факты новейшей политической истории, можно констатировать, что утверждение об изменении места и роли коммуникаций в политике, связанной с экспансией в политическом, социокультурном пространствах, справедливо.
Окажет ли рост интернет-активности в России долгосрочное влияние на будущее страны? На наш взгляд — нет. Все большее погружение в Интернет, который, по сути, является тоталитарным социальным институтом, приведет к формированию поколения, у которого будет множество второстепенных интересов, но которое станет абсолютно нерешительным и безответственным в общественной жизни. «Эти люди будут обладать широкой осведомленностью. И нулевыми убеждениями»1.
Что позволяет говорить о том, что Интернет выступает как тоталитарный
1 Babaeva S. Twitter and the Kremlin // The National Interest, 2010, 9 авг.
социальный институт? И. Гофман выделяет следующие признаки определенного типа социальных институтов, которые он назвал «тотальными»: изоляция от внешнего мира; постоянное общение с одними и теми же людьми, с которыми индивид работает, отдыхает, спит; переименование, замена старого имени на «номер» и получение статуса; замена старой обстановки на новую, обезличенную; утрата прежней идентификации, которая происходит через ритуал переодевания — сбрасывание гражданской одежды и облачение в специальную форму; утрата свободы действий2. Пребывание в условиях, обеспечиваемых таким институтом, по словам И. Гофмана, приводит к десоциализации индивида. Нельзя не заметить наличия большинства признаков, выделенных американским социологом, у основных типов интернет-сообществ.
При этом И. Гофман говорит о том, что индивид, находящийся в условиях «тотального института», подвергается такой глубокой десоциализации, которая может разрушить нравственные основы личности, тогда как ресоциализация в отношении такого человека может быть лишь поверхностной. Данный процесс десоциализации носит следующие черты: изменение индивидом своего поведения; сужение круга знакомых до представителей интернет-сообщества, постепенное выпадение из круга тесного общения друзей или близких; наличие характерной для интернет-сообществ субкультуры; запре-тительность многих норм, установленных в интернет-сообществах; неудовлетворенность индивида статусом в реальном сообществе и возможность менять его в сообществе виртуальном. Но таким образом проявляется нисходящая мобильность.
Можно сделать вывод, что количественный и качественный рост средств массовой информации и коммуникации без сильных неправительственных организаций, независимых судов и резонанса в СМИиК — только лишь обмен мнениями в социальных сетях и Интернете, который не может
2 Гофман И. Характеристики тоталитарного учреждения // Элементы социологической теории. — Варшава 1975, с. 151—152; он же. Анализ фреймов: Эссе об организации повседневного опыта. — М. : ИС РАН, 2003, с. 62—67; он же. Порядок взаимодействия // Теоретическая социология : антология. В 2 ч. / пер. с англ., фр., нем., ит., сост. и общ. ред. С.П. Баньковской. — М. : КД «Университет», 2002, ч. 2, с. 60—104.
превратиться в действенный протест и способствовать формированию демократических политических практик. Мы считаем, что современный гражданин, наоборот, все больше превращается в обывателя, в зрителя бесконечного интерактивного «постановочного действа» («общество театра»), заменившего реальное политическое противостояние, и утрачивает способность к самостоятельным политическим оценкам, к выбору, самоорганизации, что чревато деполитизацией общества.
Известно, что тоталитаризм возникает тогда, когда из общества «выскабливается» последний человек, считающий себя человеком. Именно возведение в культ «серого» человека приводит на практике к массо-визации общества и сознания. Механизм «выскабливания», помимо прочего, состоял из средств массовой информации, института образования и структур производства и трансляции страхов.
Как ни странно, но к структурам производства и трансляции страхов можно отнести и такой социальный институт, как образование. В обществах, находящихся на этапе стабилизации развития, когда необходимо сдерживать людей в очерченных властью рамках дозволенности, школа, по мнению М. Фуко, превращается в дисциплинарное пространство. Дисциплина (и страх здесь есть метод дисциплинарного воздействия) направлена на нейтрализацию опасности, играет положительную роль при «изготовлении полезных индивидов»1. Отсюда, продолжает Фуко, ее военные функции, производство и передача знаний и трудовых навыков. Школа становится казармой.
Ситуация социального транзита в современной России усугубляется тем, что помимо глобализационных тенденций, характерных для многих других стран, в российской реальности разрушены старые (советские) ценности, а новая ценностная шкала в виде социального идеала еще не создана. Причем разрушение социального идеала происходит на фоне кризисных явлений в наиболее устойчивых основаниях социума, к которым человек обращается, прежде всего, в переломные моменты: в семье, этносе, религии.
В современном западном мире наблюдается тенденция к «трансформации интим-
1 Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. - М., 1999, с. 272-273.
ности»: глубинные изменения в сексуальных, любовных, брачных, дружеских и родственных отношениях. Новые модели и отношения перешли из разряда социального института в инструмент эмоциональной саморегуляции индивида. Э. Гидденс пишет о тотальной, всеобъемлющей индивидуализации, детрадиционализации, затронувшей интимные стороны европей-цев2. Подобные тенденции наблюдаются и в России. Так, в современном российском обществе усиливаются тенденции к сокращению брачности, росту числа разводов, неполных семей, повышению доли нуклеарных и уменьшению доли сложных семей, малодетности, что приводит к превалированию смертности над рождаемостью, а в конечном итоге — к негативным демографическим, социальным и политическим последствиям.
Жозеф де Местр утверждал, что «все вообразимые учреждения покоятся на религиозной идее, ибо она непреходяща»3, а М. Вебер полагал, что именно религиозные принципы являются определяющими в политической и экономической деятельности общества. Т. Парсонс считал, что религия призвана поддерживать в обществе социальный порядок. Современный немецкий философ Петер Козловски прямо говорит: «Вне религии практически нет никаких фактических гарантий поддержания и сохранения социального этноса»4.
Но, как нам представляется, именно в конце ХХ в. этнический и религиозный факторы начинают играть все более заметную роль в социальном и политическом процессах благодаря искусственному их использованию. Эти факторы перестают быть толерантно ориентированными социальными паттернами и в руках тех или иных политических акторов становятся основой роста социальной напряженности и конфликтов. Все это позволяет нам говорить, что в ситуации социального транзита ни образование, ни семья, ни этнос, ни религия не могут выступать в роли устойчивых социальных оснований.
2 Гидденс Э. Трансформация интимности. — СПб. : ИД «Питер», 2004.
3 Местр Ж., де. Рассуждения о Франции. — М., 1997, с. 70.
4 Козловски П. Общество и государство: неизбежный дуализм. — М., 1998, с. 288.
Алла КАЛИНИНА
ОЦЕНКА И РЕГУЛИРОВАНИЕ ИННОВАЦИОННОГО ПОТЕНЦИАЛА РЕГИОНА
В статье представлены основные направления использования информационно-аналитического инструментария для оценки инновационного потенциала на региональном уровне. Предложена методика оценки инновационного потенциала, реализованная в виде информационно-аналитической системы на основе интегральной оценки факторов его формирования, готовности и результативности.
The main ways of using information and analytical tools for assessing the innovative potential at regional level are presented in the article.The method of estimation of innovative potential, realized as data-processing system based on an integrated assessment of its formation factors, availability and performance, is proposed.
Ключевые слова:
инновационный потенциал, оценка, факторы формирования и готовности инновационного потенциала; innovative potential, evaluation, availability factors of formation and readiness of innovation potential.
КАЛИНИНА
Алла
Эдуардовна — д.э.н., профессор; проректор по научной работе и информатизации ВолГУ аІІакаІіпіпа@ yandex.ru
В процессе выработки мер адекватного регулирования развития инновационного потенциала региона необходимым условием является разработка эффективных методов его оценки.
При проведении оценки уровня развития инновационного потенциала регионов особое значение имеет обоснование применяемых индикаторов и способов их расчета. Наряду с этим важно учитывать, что наибольшая глубина анализа достигается при построении иерархически соподчиненной системы индикаторов с использованием соответствующих интегральных показателей.
Наиболее эффективным способом построения таких систем является моделирование сложной системы из небольшого числа крупных частей, каждая из которых, в свою очередь, строится из частей меньшего размера до тех пор, пока самые небольшие части можно будет составить из имеющегося материала. Данный подход известен как иерархическая декомпозиция1.
Для оценки уровня развития инновационного потенциала необходимо несколько интегральных показателей, которые отражают изменения региональной хозяйственной системы во времени и в пространстве. Предлагается выделять 3 обобщающих параметра уровня развития инновационного потенциала: блок факторов формирования инновационного потенциала, блок факторов готовности использования инновационного потенциала и блок, отражающий результативность инновационного потенциала региона.
В свою очередь, они раскрываются 34 оценочными показателями, построенными на показателях органов государственной статистики, что обеспечивает объективность приводимых оценок.
Выбор показателей осуществлялся, исходя из следующих положений:
— система показателей должна обеспечивать комплексную характеристику инновационных процессов, включая все его основные стадии: наука — инновации — производство и распространение;
— совокупность индикаторов должна быть гибкой, т.е. отражать все изменения, происходящие в инновационной системе региона;
— число показателей должно быть ограничено и сопряжено с особенностями региональной статистики и ее возможностями для
1 Калинина А.Э. Иерархический рейтинг региональной эффективности обеспечения занятости : препринт #WR/2002/17. — Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2002, с. 6-7.
