CC BY
11
НАУКА И ОБРАЗОВАНИЕ
Шедяков В. Е. Трансформации промышленных отношений в системе общественной безопасности: роль социокультурных полей // Вестник Прикамского социального института. 2016. № 1 (73). C. 64-71.
Shedyakov V. E. Transformations of industrial relations in the system of society's security: the role of socio-cultural fields. Bulletin of Prikamsky Social Institute. 2016. No. 1 (73). Pp. 64-71. (In Russ.)
УДК 351.74
В. Е. Шедяков
независимый исследователь, Киев, Украина
ТРАНСФОРМАЦИИ ПРОМЫШЛЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ В СИСТЕМЕ ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ: РОЛЬ СОЦИОКУЛЬТУРНЫХ ПОЛЕЙ
Шедяков Владимир Евгеньевич - доктор социологических наук, кандидат экономических
наук.
E-mail: shedyakov@mail.ru
Анализируется взаимосвязь промышленных отношений и социокультурных полей. Акцентируется их значение для системы общественных безопасности и развития. В контексте особенностей постиндустриальных трансформаций изучаются возможности и угрозы, свойственные периоду форсированных перемен.
Ключевые слова: промышленные отношения, общественная безопасность, культурно-циви-лизационный мир, социокультурное поле.
V. Е. Shedyakov
free-lance, Kiev, Ukraine
TRANSFORMATIONS OF INDUSTRIAL RELATIONS IN THE SYSTEM OF SOCIETY'S SECURITY: THE ROLE OF SOCIO-CULTURAL FIELDS
Shedyakov Vladimir Е. - Dr. Sc. (Sociology), Ph. D. (Economics).
The co-relation of industrial relations and socio-cultural fields is analysed. Their importance for society's security and development is emphasized. Opportunities and threats inherent in the period of the forced change are studied in the context of the special characteristics of post-industrial transformation.
Key words: industrial relations, social security, cultural and civilizational world, socio-cultural
field.
Возможности взаимообогащения, но в то же время и вызовы системам общественной безопасности всегда несло взаимодействие культурно-цивилизационных миров, включающее элементы конкуренции и партнерства, соотношение которых позволяло диагностировать их большую / меньшую комплиментарность, а также их притяжение / отталкивание в стратегической, тактических и операционных плоскостях [6; 10; 14]. При этом культурно-цивилизационные миры переживают свои жизненные циклы отнюдь не синхронно. Разумеется, как условное преобладание какого-либо из них в определенный момент
© Шедяков В. Е., 2016
вовсе не означает его большей потенциальной ценности для развития всей ойкумены, так и проигравшие в исторической конкуренции зачастую имели спасительные для человечества возможности. Конкурентоспособность культурно-цивилизационного мира прямо связана с его возможностями защитить свою безопасность. Сохранение идентичности во многом определяется состоянием социокультурных полей, умением при поддержании баланса между интересами разных общественных групп обеспечить вектор развития, благоприятный для народа.
Стратегическая конкуренция между культурно-цивилизационными мирами втягивает в себя все виды общественных отношений, а ее процесс и итоги существенно зависят от развития и использования человеческого фактора, структура которого различна для условий производства, экономики и всего общества, глобального, национального и региональных уровней, условий стабильности и переходности (особенно парадигмальной) [2; 4; 8; 15]. Продуктивная настройка всего хозяйственного механизма предполагает повышенное внимание к сформированным социокультурным традициям, развитию вокруг них и на их основе культурно-цивилизационных миров. Динамизм и направленность формообразования зависит от качества исторической череды Сверхпроектов, которые могут заметно изменяться, перенимая черты своих новых носителей.
Социокультурное измерение общественной безопасности динамично. Если становление и развитие Сверхпроектов культурно-цивилизационных миров долгое время проходило вокруг осей ценностно-смысловых комплексов, а в реализации доминировали промышленные отношения, то ныне, с одной стороны, нарастает значение более поверхностных и изменчивых хозяйственных отношений, с другой же - усиливается дополнение трудовой сферы жизнедеятельности иными измерения: и вот уже порой учение, а то и игра составляют смысл жизни, а виртуальная реальность затмевает действительность. Разумеется, при этом, с одной стороны, работа теряет качество единственного мерила жизнедеятельности (ср. ранее: образование - подготовка к рабочей деятельности, пенсия - вознаграждение за нее), но с другой стороны, тем теснее интегрированность различных областей жизнедеятельности, значительнее распространение навыков одной из них в остальные, что повышает взаимопереплетенность элементов общественной безопасности.
Вместе с тем меняется и сама производственная деятельность. Например, исторически длительное время наука и образование были дополнительны к производительному труду, однако уже его промышленная стадия кардинально изменила отношение и требования к их качеству и роли. Дальнейшие же трансформации вели к превращению и образования (самообразования) в непрерывный процесс, и науки в первую (ведущую) производительную силу общества через положение непосредственной производительной силы. Сегодня знание становится определяющим элементом общественно необходимого труда; основной источник стоимости - творческий (прежде всего интеллектуальный) потенциал, а не психофизические усилия работника; приоритет стратегий развития - производство знаний и эффективное их применение; добавленная стоимость распределяется с учетом затрат производителя, демократизируются системообразующие отношения общества (труда, собственности, управления), трансформируется общественное и индивидуальное потребление, ликвидируются основы классических форм отчуждения, появляется новый тип производства, экономика становится социально глобальной, меняется тип субъекта, предмета и орудий труда в социально-экономической и институциональной структурах общественного воспроизводства.
Таким образом, духовное производство становится важнейшей частью социально-экономических систем, а социокультурный интеллект входит в ядро общественной безопасности. Вместе с тем, с одной стороны, оно испытывает заметное давление со стороны
акторов глобальных процессов, с другой - зиждется на особенностях форм, предоставляемых базовыми ценностно-смысловыми комплексами культурно-цивилизационных миров на разных уровнях социокультурных полей. Духовное производство фиксирует на фундаментальном уровне производность общественного сознания от общественного бытия, на актуальном же, наоборот, общественного бытия от общественного сознания. Материальные и духовные культурно значимые пространственно-временные формы вещей, общественных контактов и процессов создают социально-экономический порядок, имеющий внутренние и внешние очертания. Одновременно духовное творчество, как неотъемлемая определенность духовного производства, оказывается крайне чутким к новым отчуждающим человеческую личность факторам. Так, творческое начало предполагает реализацию сущностных сил человека, потому оно имманентно его природе. Вместе с тем повышается заинтересованность в паразитировании именно на его духовной (в частности, интеллектуальной) одаренности.
Становление в мировом масштабе постиндустриального уровня промышленных отношений, появление когнитариата, непосредственно связанного с обществом знаний, дополнительно изменяет конфигурацию и значение составных частей комплекса отношений отчуждения. Причем даже положительные трансформации: 1) осуществляются именно в глобальном масштабе, но вовсе не обязательно становятся непреложным повсеместным фактом, 2) являются тенденцией, а не автоматической трансформацией, 3) растянуты во времени и содержат внутренние противоречия. Скорее, можно констатировать сложное движение, одновременно совмещающее в себе совершенно разные модели, сценарии и процессы, возможности и риски. Существо трансформаций связано с перерастанием стадиального (формационного, этапного) развития, с преодолением материальной доминанты жизнедеятельности. В частности, основной чертой, определяющей диапазон как наметившихся стратегических трансформаций, так и воздействия на них, становится переход: от экономики простого труда к экономике уникального творчества; от экзогенного количественного роста к эндогенному качественному развитию; от доминанты материального к духовно-нравственному и интеллектуальному; от формационного к неформационному; от обмена на основе сравнения товаров к обмену на базе сопоставления способностей; от дихотомии «демократия - автократия» к меритократии; от концептуальной открытости к признанию права на самоценность и обособленности культурно-цивилизационных миров; от космополитизма / национализма к регионализму и стратегическому партнерству; от навязывания единства шаблонов глобализма к постглобальному разнообразию. Ныне осуществляются изменения не только отдельных социальных институтов, но и самих моделей жизнедеятельности и развития, культурной среды, отношений и структур. При этом значимыми факторами участия и культурно-цивилизационного мира, и конкретного предприятия в развитии общественного климата становятся трансформация маркетинговой стратегии («реализуй то, что произведено» - «производи то, что нужно рынку» - «производи то, что требует рынок, делая это лучше, чем конкуренты» - «производи то, что требуют конкретные рыночные сегменты» - «производи то, что нужно конкретному потребителю») и увеличение диапазона средств по воздействию на состояние и тенденции изменения потребителя, прежде всего неценовыми факторами конкуренции (за счет брендинга, формирования моды и т. д.). Таким образом, общественный обмен от формы товарного обмена через обмен труда движется к обмену способностями с превалированием творческих сущностных сил. Повышение как интенсивности международных коммуникаций, так и степени взаимозависимости происходит при сложном переплетении тенденций к социализации и индивидуализации воспроизводственных процессов общества.
Переход к постсовременным ресурсно-методологическим базам и моделям обеспечения безопасности и развития общества, усиление роли анклавов «умного общества», «информационный взрыв» воздействуют на соотношение возможностей и факторов осуществления, реактуализируя как творческие (прежде всего научно-интеллектуальные) возможности культурно-цивилизационных миров, так и устойчивость их базовых ценностно-смысловых комплексов, а также умение ими распорядиться, их защитить, активизировать и нарастить, в частности, посредством социокультурных полей. Впрочем, при сдвигах па-радигмального уровня трансформируются и характер общежития, и структура переходного периода. Одновременно уже и само человечество превратилось в фактор, соизмеримый с мощью всей Природы.
В то же время стратегические трансформации в сфере промышленных отношений характеризуют изменения форм ценностно-смысловых комплексов культурно-цивилизаци-онных миров, осуществляются в контексте глобальных перемен, свойственных как постиндустриальным тенденциям, так и нарастанию многообразия подходов и структур: ныне завершена эпоха евроцентризма, в том числе на уровне культурного преобладания. Едва ли не впервые в истории Запад и Восток сталкиваются как равнозначные и конкурирующие модели с собственными диапазонами определяемых ценностно-смысловыми комплексами вариантов «жестких» и «мягких» общественных систем. В результате сами социальные поля формируют особые виды объектов, создаваемых не атомами-ингредиентами, а связями, которые имеют вероятностный, стохастический характер, способствуя появлению процессов с нечеткой логикой. Их детерминация зачастую не причинна, а синхронна. Причинность - вообще отнюдь не обязательный атрибут природы. С усилением же этнокультурных и духовно-психологических начал этот фактор приобретает все большее значение. Главным же богатством становится осознание единства и отличий исторической судьбы культурно-цивилизационных миров, формирующее новые суперэтносы будущего. В этом большую роль играет религиозный, идеологический фактор, бессознательное отделение себя от других на основе поведенческих стереотипов, разграничение на «наших» и «чужих», «неявное», «безмолвное» знание и понимание. Формационность как способ эволюции и историческая эпоха уходит в основание развития, оказывается в тупике либо проявляется превращенно. Усиливаются под эгидой самораскрытия и самовыражения угрозы фундаментальным, ключевым основаниям жизни культурно-цивилизационных миров. Стабильности здесь можно добиться через уважение жертвенности субэтносов; спокойствие человека и активность его гражданской позиции - те морально-политические факторы, которые приносят стабилизацию и развитие. Структурирование социально-экономическим началом дополняется этно-культурным. А это значит, что социальная система обретает качества несистемной социальной общности. В этой ситуации в эволюции растет роль неэкономических факторов, прогресс осуществляется не столько стадиально (диахронно), сколько синхронно, привычные классовые антагонизмы часто подчиняются, дополняются и замещаются иными - социальными, этническими, религиозными. В результате на передний план выступают процессы ритмические, в основании которых лежит сочетание архаического уровня (фольклор, язык, этноосмысление, религиозные отличия) с «осевым» (понимание великого священнокнижия и отнесение себя к одному из культур-но-цивилизационных миров) и вариантами реализации моделей модернистских трансформаций. Но если свою классовую принадлежность и экономическое положение каждый может при желании изменить, то этно-культурная определенность и духовно-психологическая составляющая оказываются непреложной данностью. Более того, перемещение в социально-экономической иерархии или переезд вовсе не всегда открывают возможности отождествляться с этнической определенностью аборигенов.
Между тем угрозы отката от моделей общественных безопасности и развития модерна к вариациям контрмодерна возрастают во времена форсированных трансформаций: соотношение возможностей и рисков, горизонтов и границ осуществления стратегии, тактики и оператики (особенно преобразований) подвижно. Это время усиливает искушение субстратных народов изменением своих ценностей, названий и смыслов в соответствии с главенствующими штампами, а государств-лимитрофов - реализацией чужих, чуждых им подходов и деформацией собственных социокультурных полей. Оптимизация же стратегии дальнейшего развития, коррекция внешнего и внутреннего курса следуют прежде всего из представлений об отечественном выборе своих моделей хозяйствования, конкурентоспособных в мире жесткой «гиперконкуренции» ресурсно-методологических баз, ниш и подходов специализации. При этом, с одной стороны, в истории нередки зигзаги общественной жизнедеятельности культурно-цивилизационных миров, демонстрирующие неравномерность их развития и опору на разные комбинации факторов политико-экономического успеха, возможность «обогнать, не догоняя». С другой стороны, хорошо известны случаи, когда культурно-цивилизационные миры отказывались от дальнейшего развития и ограничивали внешнее взаимодействие. Во всяком случае, акцент на ценностно-смысловых комплексах оказывается условием конкурентоспособности. Тем более что необходимость усиления формообразования регулятивных инноваций на основе своих базовых ценностно-смысловых комплексов связывается с постсовременным парадигмаль-ным переходом от приоритета материального воспроизводства на том его уровне, который фиксируется наличием гонки сверхпотребительства («суперконсьюмеризма»), формированием финансово-страховых «пузырей», крайней региональной неравномерностью распределения преимуществ и недостатков общественной системы и пр., к акцентированию духовно-интеллектуального созидания, ментально-виртуальной сферы, наращивания пластов художественной и научной культуры. На передний план обеспечения гармонии общественных безопасности и развития выходят реализация личностного потенциала и воплощение в системе социокультурных отношений идеального, именно сверхиндивидуалистического понимания жизни человека и общества.
Так, результаты участия в конкуренции в этот период часто непосредственно предопределяются самодисциплиной, готовностью работать на своем месте с предельной самоотдачей, на грани и за гранью возможного, а также командной слаженностью, согласованностью, когерентностью. Мобилизация же совокупного человеческого фактора обеспечивается заинтересованностью и вовлеченностью в формируемый Сверхпроект, качество которого во многом определяется способностью придавать эффективные, находящие положительный отклик в разных социокультурных полях инновационные формы базовым ценностно-смысловым комплексам. Таким образом, для своей активизации потенциал созидателей как главной производительной силы и движителя «рефлексивной постмодернизации» требует опоры как на пласты знания, свой социокультурный интеллект, так и на духовно-нравственные факторы. При этом определяющим фактором общественной безопасности часто становится субъектность проведения реформ, профессионализм и направленность тех, кто принимает решения [1; 3; 5; 11; 12].
Соответственно, активное участие в формировании социокультурных полей, адекватных требованиям общества знаний сегодня, - это необходимость сохранения своей идентичности, независимости своего культурно-цивилизационного мира. Преодоление бремени угроз транзитивного периода и решение задач по повышению конкурентоспособности производств требуют учета и социокультурных особенностей, когда в разнообразии видят потенциал не угроз и рисков, а развития и возможностей. В этих условиях при формировании новой системы глобального управления нужно тщательно учитывать мульти-
цивилизационный характер изменений. От стратегии покорения и контроля организация труда движется к стратегии вовлечения и партнерства; активизация политики привлечения персонала к участию в управлении вписывается в общий контекст глубоких изменений в трудовых отношениях производственной демократии, которые эволюционируют от системы «отрицательного контроля» к положительному сотрудничеству, децентрализации до-говорно-коллективного регулирования, установлению прямых контактов в обществе и на предприятии.
Изменение характера промышленных отношений и развитие всего культурно-циви-лизационного мира предусматривает адекватные трансформации в управленческих композициях. Причем, несмотря на многолетнюю историю существования различных вариантов реализации социального партнерства, нынешнее их поколение имеет особенность, связанную с активностью работодателей, которые обеспечили им более прагматичную направленность, связанную с дополнительным потенциалом обеспечения конкурентоспособности производств, в том числе путем учета объективных требований экономики знаний и соответствующих изменений в конкуренции.
Во времена массового специализированного производства еще могли культивироваться модели командных методов руководства наряду с отношениями «конфликтного сотрудничества» между наемными работниками и нанимателями. Однако в условиях перехода к гибким технологиям такой тип занятости стал серьезным препятствием в реализации возможных преимуществ. В частности, на социально-структурном уровне соответствующее реформирование корпораций ликвидирует посреднические звенья, превращает занятых в контрольно-управленческих действиях в советников по повышению профессионализма решений и упрощает систему управления; в социокультурной плоскости - в обновленных корпорациях вместо традиционного культа дисциплинированности, лояльности, сервильности появляются ценности личной свободы, профессионализма, солидарности, которые с помощью электронной связи составляют особый приоритет и в субкультурах автономий, и в целостной гибридной культуре корпораций. Соответственно, миссии и задачи корпорации, становясь едиными для всех участников производства, сами превращаются в базу контроля над собой и производственным процессом, приводя к высокому кумулятивному социально-экономическому эффекту и развитию базы развития стратегического управления совокупным социокультурным капиталом культурно-цивилизационного мира.
Формирование же обеспечивающей эффективное долгосрочное развитие модели публично-приватного партнерства предполагает соответствие трендов ожиданиям населения, во многом производным от ценностно-смысловых комплексов культурно-цивилизаци-онных миров. Вне этого любые схемы социального договора оказываются лишь бессодержательной формой, не затрагивающей существо человеческого и социального капитала [7; 9; 13]. При этом тип модели взаимодействия людей между собой, а также их поведенческая специфика в отношении своих правомочий и долженствований перед общим интересом требуют мотивирования реакции не столько как обывателей, сколько как граждан, что является обязательным условием субъектности своего культурно-цивилизационного мира в процессе исторического творчества. Вместе с тем адекватность социальной работы становится ведущим ресурсом стимулирования общественно значимых трансформаций. В этом качестве решения принимаются под влиянием фундаментальных ценностно-смысловых комплексов своего культурно-цивилизационного мира или же других (более актуальных) факторов воздействия и лишь легитимируются для себя и других при помощи рациональных конструкций.
Соответственно, меняется и представление о методологии эффективного управления общественными процессами, в том числе стратегического уровня. Так, при попытках командного управления множатся возникающие социальные отношения, которые отрицают результативность многочисленных воплощений однозначных моделей. Тем самым сама социокультурная среда постмодерна настоятельно требует имманентности метода обеспечения общественной безопасности, его нахождения в самом содержании предмета обществоведения, так что метод развивается в соответствии с содержанием, применение же его многоуровнево и внеиерархично. Переход к постмодерну серьезно меняет структуры развития, требует переоценки ресурсной базы и вектора перемен. Однако логика изменений, как и завершенное знание, всегда запаздывает и для выработавшей ее цивилизации уже не представляет необходимости. И дело не только в том, что сова Минервы (Афины) обыкновенно задерживается, а в самом факте самообнаружения целей в основном уже после их исчерпания. В самом процессе они неявны. Живой процесс, как правило, вне целей. Цель выявляется у остановившегося, мертвого. И вместе с тем только неразвитый объект несет свою методологию отдельно, тогда как более совершенные структуры включают методологию внутрь себя. Подобным образом в животном мире тело простейших животных (у которых скелет снаружи) можно легко отделить от костяка (улитка, черепаха); у высших же животных скелет внутри, он неявен. Так и собственно логический метод в стратегическом управлении: то уже не нужен, то несовершенен. И в любом случае он неприменим непосредственно к необработанному эмпирическому материалу и требует специальных теоретических понятий. Он пригоден, скорее, при выработке способа понимания фактов. Когда метод применяется как нечто, явным образом отличное от материала (предмета), он еще неразвит, бессилен. При попытке выделить метод в чистом виде исследователи получают нечто иное, суть же его улавливается лишь вместе с имманентным ему развитием предмета. Поэтому как только наука путем теоретической критики доводится до состояния, когда ее можно представить логически, материал начинает жить собственной жизнью без необходимости в специальном методе, и методология умирает в предмете. В целом же чем совершеннее работа, тем незаметнее метод. То есть когда методология достигает расцвета, она умирает, теряет свое обособленное существование вне теории. Реализуется «оборачивание метода»: его результат фиксируется в формах достижения единства предмета и метода, имеющих своим содержанием критику, которая составляет сущность теоретического отношения к фактам исторического развития. Одновременно из -за существования огромного разнообразия количественных массивов, противоречивости динамик, запорошенности основных в настоящем и определяющих будущее тенденций фактами отмирающей действительности оперирование статистическими ссылками оказывается зависимым от избранной методологии, а формально-правовое поле, всегда запаздывая, лишь фиксирует соотношение интересов в развертывании противоречий.
Таким образом, теоретическая критика - это как раз первоначальная форма разрешения противоречия между предметом и методом с перевесом метода. Она нетождественна морально-практическому отношению к действительности, поскольку не способна к снимающей (включающей) критике. Причем готовность к поиску своего вне заданного внешней техноструктурой шаблона становится дополнительным козырем в межцивилизацион-ном противостоянии. Более того, успешное использование особенностей постмодернистской культуры удается, скорее, организациям и государствам, обрастающим сонмом различных плохо структурированных, но эффективных образований. Вместе с тем для высвобождения своего созидательного потенциала наука обретает характеристики и черты пост-неклассической, интегрируя методы и возможности разных сфер.
Библиографический список
1. Ашкеров А. Экспертократия. Управление знаниями: производство и обращение информации в эпоху ультракапитализма. М.: Европа, 2009. 132 с.
2. Келле В. Ж. Культура истории. Методологические заметки // Новая и новейшая история. 2006. № 1. С. 23-32.
3. Ларичев О. И. Теория и методы принятия решений, а также хроника событий в волшебных странах. М.: Университетская книга, Логос, 2008. 392 с.
4. Труфанов С. Н. История сознания и осознание истории // ВУЗ. XXI век. 2012. № 2. С. 110-134; 2012. № 3. С. 103-118.
5. Филиппов А. Советники суверена // Апология. 2005. № 1. С. 102-111.
6. Фуко М. Политика - это продолжение войны другими средствами // Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью. Ч. 1. Статьи и интервью 19701984. М.: Праксис, 2002. С. 184-151.
7. Хаттон У. Капитализм участия // Мировая экономика и международные отношения. 2000. № 1. С. 35-44.
8. Черных В. Ю. Историческая антропология и аксиология истории // АНТРО. 2011. Вып. 8. С.7-17.
9. Шедяков В. Е. Совершенствование социального партнерства в системе стратегической конкуренции в условиях усиления тенденций к структурированию мирового разделения труда экономикой знаний // Крымский экономический вестник. 2014. № 6 (13), декабрь. С. 153-158.
10. Шедяков В. Е. Социокультурная среда цивилизации в системе общественной безопасности // Национальная безопасность: стратегические приоритеты и система обеспечения: материалы Междунар. научно-практ. конф. Пермь, 2016. С. 534-542.
11. Шедяков В. С. Маяки середнього класу в пол^ичному процесс або формування середнь-ого класу в системi модершзаци краши та визначенш якосп сусшльно! безпеки [Електронний ресурс] // Полгголопчш записки: Збiрник наук. праць. Луганськ: Вид-во СНУ iм. В. Даля. 2012. № 2 (6). C. 66-77. URL: http://nbuv.gov.ua/j-pdf/Polzap_2012_6_9.pdf (дата обращения: 23.05.2016).
12. Шедяков В. С. Процеси суспшьного розвитку як об'ект стратепчного управлшня (на при-кладi промислових вщносин) // Гшея. 2012. Вип. 66. С. 647-653.
13. Шедяков В. С. Розвиток сощального партнерства в трудовш сферi як напрям подолання можливих загроз нацюнальнш безпещ: анал^ична записка // Координацшна рада з питань розвитку громадянського суспшьства при Президеш^ Украши: [сайт]. URL: http://civil-rada.in.ua/?p=1122 (дата обращения: 15.07.2016).
14. Шедяков В. С. Стратепчна конкуренщя макрорепошв i забезпечення тдйому якосп ш-формацшно! взаемоди // Вюник СевНТУ. 2012. Вип. 136. Полгголопя. C. 199-203.
15. Шедяков В. Сшввщношення сощальних вимiрiв юторичного процесу // Пол^ичний менеджмент. 2013. № 59. С. 47-59.
