Трансформации института семьи: от домодерна к метамодерну Текст научной статьи по специальности «Социологические науки»

Социодинамика

Правильная ссылка на статью:

Мухамеджанова Н.М. Трансформации института семьи: от домодерна к метамодерну // Социодинамика. 2024. № 4. DOI: 10.25136/2409-7144.2024.4.70603 EDN: IJLPBY URL: https://nbpublish.com'Hbrary_read_article.php? id=70603

Трансформации института семьи: от домодерна к метамодерну

Мухамеджанова Нурия Мансуровна

ORCID: 0000-0002-6847-2173 доктор культурологии

профессор, кафедра философии, культурологии и социологии, Оренбургский государственный

университет

460018, Россия, Оренбургская область, г. Оренбург, ул. Проспект Победы, 18, оф 20806

И nuriyam@yandex.ru

Статья из рубрики "Семья и общество"

DOI:

10.25136/2409-7144.2024.4.70603

EDN:

IJLPBY

Дата направления статьи в редакцию:

28-04-2024

Аннотация: Актуальность заявленной темы обусловлена современной социокультурной ситуацией. С одной стороны, семья является важнейшим социальным институтом, состояние которого определяет благополучие общества. С другой - современная семья переживает кризис, который находит свое выражение в снижении показателей рождаемости, сужении функций семьи, растущем числе разводов и т. д. Целью работы является исследование взаимосвязи семьи как механизма обеспечения трансляции и воспроизводства культуры с процессами, происходящими в обществе. Проблемы семьи рассмотрены в контексте модернизационных процессов в мире - в контексте перехода от традиционного общества к современному, от культуры домодерна к метамодерну. Теоретической основой работы являются труды отечественных и западных авторов, исследующих проблемы семьи в историческом контексте. Междисциплинарный характер работы определяет совмещение в ней социально-философского и культурологического подходов к проблеме динамики и возможных перспектив института семьи. В работе

исследуются причины трансформации семьи, последствия кризиса семьи для развития общества и цивилизации, а также возможные варианты будущего семьи в связи с изменениями, происходящими в культуре начала XXI века. Автор приходит к выводу, что в фетишизация свободы личности и распространение ценностей самовыражения в культуре постмодерна вступает в противоречие с ценностями самосохранения общества как целостного, уникального образования. Однако кризисные процессы в XXI веке подрывают то ощущение экзистенциальной безопасности, которое было присуще эпохе постмодерна и стало причиной упадка традиционных норм. В культуре метамодернизма происходит поворот к трансцендентности и духовности, который может стать поворотом к традиционным ценностям культуры, к числу которых относится и семья. И в этом, по мнению автора, состоит позитивное значение современного социокультурного кризиса.

Ключевые слова:

социальный институт, функции семьи, традиционная семья, модернизация, кризис семьи, культура модерна, культура постмодерна, цивилизация, метамодернизм,

социокультурный кризис

Введение

Актуальность темы семьи обусловлена современной социокультурной ситуацией как в России, так и в мире в целом. С одной стороны, семья признается важнейшим социальным институтом, от состояния которого во многом зависит благополучие общества, и государством уделяется огромное внимание поддержке семьи, материнства и детства. С другой - ученые говорят о кризисе семьи, который находит свое выражение в снижении показателей брачности и рождаемости, сужении функций семьи, снижении ее статуса и уменьшении детности, растущем числе разводов и т. д.

Значимость семьи как социального института определяется выполняемыми ею функциями, важнейшей из которых является репродуктивная функция, функция рождения детей, их содержания и социализации. Однако в течение многих веков семья выполняла и другие неспецифические функции: накопления и передачи собственности, наследования социального статуса, организации производства и потребления, домохозяйства, отдыха и досуга, связанные с заботой о здоровье и благополучии членов семьи, с созданием микроклимата, способствующего снятию напряжения и самосохранению каждого члена и др. Кроме того, семья в течение многих веков являлась важнейшим механизмом обеспечения трансляции и воспроизводства культуры, передачи социокультурного опыта последующему поколению, который не может быть восполнен и компенсирован ничем другим. Поэтому состояние семьи является важнейшим показателем состояния общества, его жизнеспособности.

Русский философ И. А. Ильин называет семью первой «формой человеческого духовного

единения» [1, с- 1991, от которой человек может подняться к другим, более высоким формам духовного единения - родине и государству. Семья, с точки зрения мыслителя,

является «первичным лоном человеческой культуры» с- 1991. и потому кризис семьи в современном мире является следствием духовного кризиса, переживаемого человечеством. Как показывает история, «великие крушения и исчезновения народов возникают из духовно-религиозных кризисов, которые выражаются прежде всего в разложении семьи» [1, Сш 2011.

Причины трансформации семьи в современном мире

Хотя И. А. Ильин утверждает, что «семья распадается совсем не от ускорения

исторического темпа» ———2011, следует все же признать, что причиной кризиса института семьи стали объективные исторические процессы, связанные с модернизацией обществ, их переходом от аграрной к индустриальной стадии развития, от традиционного общества к современному.

Рассмотрим данные процессы на примере русской традиционной семьи, демографическое поведение которой определялось, прежде всего, нормами православной этики, направленными на обеспечение сохранности семьи. Вступление в брак воспринималось как показатель состоятельности человека, его общественного авторитета и материального благополучия. Холостое состояние осуждалось, вызывало у сельчан презрительное и подозрительное отношение. Понятие «холостой» практически было равнозначно понятию «неполноценный». Целью брака, который рассматривался как священный союз, было рождение и воспитание детей, а не получение каких-либо плотских удовольствий. Дети были моральным оправданием брака, исполнением

божественного предписания [2, с- 161-1621.

В силу объективных причин для Российской империи была характерна высокая смертность населения, особенно младенческая, и, как следствие, высокая рождаемость. Здоровая замужняя женщина в течение своей жизни рожала в среднем 10-11 раз, однако далеко не все из рожденных ею детей доживали до взросления. Даже в 1897 году, в год первой переписи населения империи, всего 57 % новорожденных россиян доживало до 5 лет [2, с- 1991. «Около трети детей умирало на первом году жизни и более половины - не дожив до 6 лет» —с- 2051, а средняя продолжительность ожидаемой жизни в 1904-1913 годах составляла 32,4 года у мальчиков и 34,5 года - у девочек [2, с-

Естественно, что при такой детской смертности высокая рождаемость была главным условием сохранения потомства: «На протяжении тысячелетий высокая смертность была одним из краеугольных камней, на которых выстраивалось все здание культурных норм, религиозных и нравственных предписаний, регулировавших поведение людей в демографической сфере. В частности, высокая смертность диктовала повсеместное конвергентное развитие тех принципов социальной жизни, которые затрагивали производство и выхаживание потомства и обеспечивали непрерывность поколений. При всем многообразии культурных форм и норм в этой области, все они покоились на общем основании. ... Брак должен был быть почти всеобщим и пожизненным, в женщине видели в первую очередь продолжательницу рода, большое число детей рассматривалось как безусловное благо, всякое вмешательство в процесс прокреации осуждалось и т.д. Если бы все эти нормы не охранялись культурой и не соблюдались, в условиях высокой смертности человечество вымерло бы» [3, с- 64].

Русская традиционная семья была социально-хозяйственным организмом, связанным иерархическими отношениями и основанным на половозрастном разделении труда. Поэтому многодетность была условием ее материального благополучия и, в конечном счете, выживания. Кроме того, в силу отсутствия пенсионного обеспечения и социального страхования населения дети были единственной гарантией спокойной, обеспеченной старости. Брачность до начала XX века была не только ранней, но и практически всеобщей. Так, в конце XVIII - первой половине XIX века только 1 % мужчин и женщин к 60 годам не состояли в браке, что практически совпадало с долей

инвалидов и психических больных в составе населения страны. То есть безбрачие в крестьянской среде практически отсутствовало [2, с- 1721. Развод требовал серьезных оснований и был крайне редким явлением в жизни крестьянства.

Эти особенности демографического поведения были характерны и для других, неправославных, народов Российской империи, что вполне объяснимо. В данном случае средством унификации демографических практик выступают мировые религии, способствующие «однотипному пониманию ценности человеческой жизни и необходимых условий по ее охране...» [3, с- 60].

Однако процесс модернизации российского общества в XX веке приводит к существенному улучшению условий жизни российской семьи: материального благосостояния, условий труда, медицинского обслуживания, санитарных условий, качества питания и др. Получает развитие пенсионное обеспечение и социальное страхование населения. Следствием данных процессов становится значительное повышение продолжительности жизни и падение смертности населения, что в конечном счете приводит и к падению рождаемости в обществе. Одновременно существенные изменения происходят и в самой семье.

Уже в XIX, а особенно в XX веке происходит редукция, сворачивание социокультурных функций семьи: экономико-производственной, религиозной, образовательной, рекреационной, воспитательной и др., которые «перекладываются» на другие социальные институты: функция образования и воспитания - на детский сад и школу; профессиональной подготовки - на высшие учебные заведения и колледжи; защиты и охраны - на полицию и армию; функция питания, досуга, обеспечения - на сферу обслуживания и т. д. Таким образом, государство берет на себя значительную часть функций семьи. В результате семья в условиях индустриального общества превращается в «элементарное рядом-жительство рождающих и рожденных (родителей и детей)» Сш

Развитие индустриальной экономики, предполагающей занятость обоих родителей в системе общественного производства, превращает детей в обузу для их родителей, делает несовместимыми семью и работу: «С одной стороны, рынок труда требует мобильности без учета личных обстоятельств. Брак и семья требуют прямо противоположного. Если до конца додумать рыночную модель современности, то в основе ее предполагается бессемейное и без брачное общество. ... Рыночный субъект в конечном счете - одинокий индивид, не «отягощенный» партнерством, браком или семьей. Соответственно, развитое рыночное общество - еще и общество бездетное, ну

разве что дети растут подле мобильных одиночек - отцов и матерей» [4, С- 175; 5 с- 205-

Таким образом, модернизация общества, его переход к индустриализму разрушает сами основы традиционной семьи, а главным противоречием эпохи модерна, разрушающим семью, становится противоречие между требованиями рынка труда и требованиями семьи, партнерства. Поэтому снижение уровня рождаемости - объективный и закономерный процесс, характерный для всех развитых индустриальных обществ, в том числе для восточных, например Японии ———38]. Как считают ученые, именно «беспрецедентно высокий уровень экзистенциальной безопасности» —с:—38], характерный для индустриального общества, стал причиной упадка традиционных норм

Однако еще более серьезные изменения в семье происходят в эпоху постмодерна, когда происходит переход «общества от традиционных ценностей к секулярно-рациональным и от ценностей выживания к ценностям самовыражения» [7, с- 351, формируется новая

этика, основанная «на принципе "обязанностей по отношению к самому себе"» [4, с- 1431. Меняются сами духовные основы семьи: происходит тотальная секуляризация общества, увеличение степени свободы личности и дискредитация тех ценностей, на которых строилась традиционная семья; распространение потребительства, ценностей индивидуализма и гедонизма. «Семья дезинтегрируется и теряет свою святость. Брак легко распадается; развод привычен и повсеместен. .Так как семья легко распадается, то она и не может быть эффективным воспитательным средством. Она не может формировать детей в такой же степени умственно и нравственно, как общество» [9, Сш

В обществе постмодерна происходит дальнейшая трансформация функций семьи, связанная с тем, что сексуальность освобождается от репродуктивной функции, от вековой связи с родством и потомством, становясь полностью автономной, «пластичной»

и даже определяющей в семейной жизни —Подчиняясь общей логике постмодернистской культуры, сексуальность также становится «формой

самоидентификации, самовыражения и самоутверждения личности» ———421. Как подчеркивает Р. Рорти, основой этих духовных изменений в культуре постмодерна стали дарвинистские представления о человеке как об умном животном, которое стремится максимально адаптироваться к окружающей среде при помощи инструментов, позволяющих ему испытывать как можно меньше страданий и как можно больше

удовольствий [12, с 241. В эпоху постмодерна таким инструментом, используемым «умным животным», становятся и семья, которая распадается тогда, когда перестает приносить человеку удовольствие.

В условиях, когда происходит «полное поглощение культуры логикой потребления» [13, с-

861, главной фигурой эпохи постмодерна становится потребитель, который стремится получить максимум удовольствий «здесь и сейчас» и избегает излишней привязанности к людям, делу, месту. Такое восприятие жизни «здесь и сейчас» и порождает «пластичную сексуальность», то есть сексуальность, которая становится объектом потребления. Мир постмодерна - это мир дешевых изделий, созданных для кратковременного использования. В этом мире любая идентичность, в том числе гендерная, может быть сброшена как надоевший костюм. Жизненной стратегией фигуры постмодерна, стремящейся «жить одним днем», является стратегия ведения коротких игр: «Играть короткие игры значит избегать долговременных обязательств. Отвергать любую "фиксацию". Не привязываться к месту. Не обрекать свою жизнь на занятие только одним делом. Не присягать на постоянство и верность ничему и никому. Не контролировать будущее и ни в коем случае не закладывать его: следить за тем, чтобы последствия не выносились за рамки самой игры, а в случае чего не признавать своей

ответственности. Запретить прошлому ограничивать настоящее»

Пафос ничем не ограниченной свободы личности, пронизывающий современную культуру, приводят к тому, что любовь вытесняется эротикой; традиционные сообщества, основанные на единстве интересов и ценностей, - неустойчивыми виртуальными сообществами; добрые старые ценности - культом телесности и наслаждения. Девизом современного общества потребления становится «Живи для себя и наслаждайся жизнью!» [6, с- 381.

Одним из факторов распада семьи становится также женская эмансипация, в том числе движение феминизма в западных странах, которое рассматривает традиционный брак

как бремя, форму эксплуатации женщин или проституции [6, с- 64-66"". Еще большая девальвация ценностей семьи в западном обществе происходит сегодня, когда традиционная семья рассматривается как анахронизм, некий рудимент авторитарного общества, а распространение альтернативных форм брака - как показатель демократичности и толерантности общества. В западном обществе происходит очередная сексуальная революция, которая находит свое выражение в существовании и распространении «широкого диапазона семейных и внесемейных форм совместной жизни» ^—с—1791, таких как партнёрство/сожительство, гомосексуальные союзы, «открытые отношения», «гостевой брак», «пробный брак» и т. п. Растёт число женщин, которые полностью отказываются от «радостей материнства» ради индивидуального благополучия и карьеры (child free).

Таким образом, единственным надежным фундаментом и основанием брака в современном обществе остается одиночество, а главным конфликтом эпохи -противоречие между свободой личности, ее стремлением жить «собственной жизнью», с одной стороны, и тоской по «другому», поисками личного счастья в условиях истончившихся общественных связей - с другой. Все это порождает в современной культуре апробирование и болезненное экспериментирование с разными формами, ролями и стратегиями совместной жизни с непредсказуемым результатом.

Проблема будущего семьи

Чем же может закончиться экспериментирование с разными формами, ролями и стратегиями совместной жизни, присущее современной культуре? Возможность представить будущее общества и всего человечества в связи с изменениями семьи нам дает антиутопия - жанр, получивший наибольшее распространение именно в эпоху модерна, в эпоху социокультурного кризиса. Образ будущего создается в антиутопии на основе осознания тех проблем, которые угрожают самому существованию человечества, и экстраполяции актуальных тенденций развития мира в будущее. Однако образ будущего в сложных системах всегда неоднозначен, поскольку в точке бифуркации возникает многовариантное ветвление путей эволюции нелинейной системы: «Будущее открыто и не единственно, но оно не является произвольным. Существует ограниченный набор возможностей развития.... Этот спектр определяется исключительно ее собственными свойствами» [15, с- 293"".

Один из таких вариантов будущего описан в романе-антиутопии английского писателя Кадзуо Исигуро «Не отпускай меня». Здесь речь идет о том, что в каком-то отдаленном будущем главная функция семьи - функция рождения и воспитания детей - также может быть передана государственным структурам и институтам. Дети воспроизводятся посредством клонирования, воспитываются вне семьи, в учреждениях интернатного типа, и могут использоваться для решения самых разных социальных проблем, в том числе медицинских I16".

Более реалистичной, на наш взгляд, является картина будущего, описанная в другом

романе-антиутопии - «Мечеть Парижской богоматери: 2048 год» Е. Чудиновой^171. В результате сокращения численности европейского населения и роста миграционных потоков, распространения политики мультикультурализма и толерантности, направленных на адаптацию мигрантов к жизни в европейских обществах, и др., Евросоюз превращается в исламское государство ваххабитского толка - Евроислам. Европейцы

выселены в гетто и вынуждены жить по законам шариата; несогласные с новой политикой создают армию Сопротивления, борющуюся за возвращение своих храмов и домов. Глобальные трансформации затронули все страны мира, вынужденные выбирать свои приоритеты развития в условиях нового мирового порядка.

Следует сказать, что такой прогноз развития событий имеет под собой достаточно веские основания. Сегодня ученые говорят о серьезной опасности активных миграционных процессов для будущего развития европейских стран. Во-первых, это опасности, связанные с утратой культурного единства страны, в котором коренное население постепенно превращается в «меньшинство», и, как следствие, с культурной трансформацией Запада, превращением его в принципиально иное цивилизационное образование с неопределенностью перспектив. Именно об этих процессах в начале XXI века писал в своей книге «Смерть Запада» известный американский государственный и общественный деятель П. Бьюкенен, утверждающий, что современная Америка превращается «в хаотическое скопление народов, не имеющих фактически ничего общего между собой - ни истории, ни фольклора, ни языка, ни культуры, ни веры, ни

предков» ^—с.—141; превращается в страну, где «миллионы людей ощущают себя чужаками в собственной стране» [6, с- 161. Кроме того, негативное воздействие данного фактора усугубляется еще и тем, что большинство мигрантов прибывают в США из стран,

которые не имеют устойчивой демократической традиции [18, с- 661. Все эти факторы способствуют дестабилизации общественного порядка в современных западных

обществах с- 192-1931.

В контексте цивилизационной динамики значительное сокращение численности доминирующего этноса (менее 50 % всего населения) в единой полиэтнической системе может привести к смене доминирующего этноса, которое сопровождается изменением

социокультурной ориентации населения —с:—134-1361. А значит, показатели демографического роста являются главной причиной смены субъекта исторического процесса в пространстве цивилизации. Именно такая ситуация сложилась после II мировой войны в Косово и Метохии, где следствием диспропорции в демографической структуре края стала экспансия албанского населения, захват сербской исторической

территории, культурная сегрегация и геттоизация сербского населения [20; 211.

Как доказывают цивилизационные исследования, восходящая динамика цивилизации связана с ростом численности населения, в то время как нисходящая динамика - с депопуляцией. На связь этих показателей указывал Л. Н. Гумилев, доказывающий, что падение рождаемости является одним из основных симптомов фазы надлома этнической

системы I221. Об этом же пишет П. Бьюкенен: «Подобно тому как прирост населения всегда считался признаком здоровья нации и цивилизации в целом, депопуляция есть

признак болезни народа и общества» [6, с- 241. Так как депопуляция западных стран идет параллельно с ростом населения других цивилизаций, это может кардинально изменить баланс сил на мировой арене и привести, в конечном счете, к смене лидера мирового развития: «Западный человек не исчезнет, но его присутствие на планете рано или поздно перестанут замечать.» [6, с- 3631.

Таким образом, анализ показывает, что в современном мире фетишизация свободы личности и распространение ценностей самовыражения вступает в противоречие с ценностями выживания и самосохранения общества как целостного и уникального образования.

Рассмотрение проблем современной семьи приводит отдельных ученых к неутешительному выводу о том, что распад семьи - следствие объективных процессов, которые нельзя переломить, и государство, пытающееся изменить ситуацию в этом отношении, лишь «расписывается в собственном бессилии.. возврата к прежним

семейным ценностям уже никогда не произойдёт» Г7, с- 51]. Однако, на наш взгляд, данная позиция может быть подвергнута сомнению. И опровержением данного вывода является штат Юта - один из крупнейших в США центров промышленности и в то же время регион, характеризующийся самыми высокими показателями рождаемости в

стране Г23, с—Основное население штата - мормоны, для которых характерна высокая религиозность и исключительно высокая ценность семьи, что подтверждает: «Крепкая вера и большая семья идут рука об руку» Г6, с- 3201. А значит, высокая рождаемость может сохраняться даже в экономически развитых регионах и странах, если их население сохраняет приверженность традиционным ценностям культуры.

Следовательно, возможен другой, более оптимистичный, хотя и непростой, вариант развития событий, связанный с изменением системы ценностей общества. Именно ценности выступают в кризисные моменты жизни общества как структуры-аттракторы, выводящие систему в режим самодостраивания. И изменение системы ценностей становится реакцией на социокультурный кризис, на то ощущение конца, неизбежности катастрофы, которое охватило человечество в XXI веке. Идея Конца Истории Ф. Факуямы, которая питала культуру постмодернизма, в современной ситуации приобрела совсем иное, апокалипсическое значение. И уже в начале 2000-х годов мыслители заявляют о смерти постмодернизма, на смену которому идет метамодернизм как один из вариантов описания актуальной культуры XXI века

Метамодернизм стал ответной реакцией культуры на кризисные процессы в мире, поскольку постмодернистская логика оказалась неадекватной современной социокультурной ситуации, неспособной справиться с ее проблемами. Ирония, сарказм, нигилизм и холодная отстраненность, характерные для постмодернизма, никак не могут помочь человеку, оказавшемуся лицом к лицу со своими многочисленными проблемами. Используя приемы и инструменты постмодернизма (иронию, пастиш, сарказм и т. п.), метамодернизм возвращается к «старомодному» содержанию эпохи модерна - к этическим и социально-политическим вопросам, которые носят животрепещущий и безотлагательный характер: терроризму, окружающей среде, межкультурным конфликтам; к вечным метафизическим вопросам коллективной памяти, судьбы, смерти и веры, то есть он «стремится восстановить то, что постмодернизм нарушил или погубил.» Г13. с. 2341.

В этической, политической сфере, в искусстве и даже в экономике происходит поворот от «холодного» эмоционального стиля постмодернизма к эмоционально «теплому» стилю

метамодерна Г25, с- 781, так как общество как никогда прежде нуждается в надежде и вере, в человеческом участии и солидарности, сопереживании и искренности. «После террористических актов 11 сентября 2001 года ирония опять "умерла" или "закончилась",

что ... стало "единственным хорошим моментом" вследствие "этого ужаса"» Г13, с- 2221. в мире, сотрясаемом кризисными процессами, человек стремится познать и понять свое «я», обрести эмоциональную почву в отношениях с другими людьми, осознать свою

ответственность и аффективную сопричастность к происходящим событиям и фактам

с:—3151. Именно в такие моменты социальных катаклизмов, острых эмоциональных переживаний человеку открывается способ существования, тождественный

человеческой природе, - аутентичный способ существования, когда он должен сделать

единственно правильный выбор и принять за него ответственность [25' с. 791. Это способ существования, ориентированный на высшие ценности культуры: любовь, сострадание, веру, солидарность. По мнению психологов, именно позитивные ценностные переживания являются источником психической энергии, поддерживающей дух человека

в сложной жизненной ситуации [26' с. 111. Кроме того, в условиях кризиса сама ситуация экзистенциальной опасности актуализирует в человеке инстинкт самосохранения, свойственный всему живому, и порождает групповую солидарность, сплоченность масс и поддержку, направленную на обеспечение защиты: «При общей угрозе ей кажется безопаснее, если каждый чувствует рядом другого» [27' с.—2221. а значит, ситуация кризиса может способствовать возрождению традиционных ценностей культуры.

Таким образом, кризисные процессы в современном мире подрывают то ощущение экзистенциальной безопасности, которое было присуще предшествующей эпохе и стало причиной упадка традиционных норм. А значит, поворот к трансцендентности, духовности, искренности может стать поворотом к традиционным ценностям культуры, подвергшимся тотальной дискредитации в культуре постмодернизма. К числу таких ценностей относится и семья. И в этом, на наш взгляд, может состоять позитивное значение современного социокультурного кризиса.

Библиография

1. Ильин И. А. Путь к очевидности. M.: Республика, 1993. 431 с.

2. Mиронов Б. Н. Социальная история России периода Империи (XVIII - начало XX века): Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства: В 2-х т. СПб: Дмитрий Буланин, 2000. Т. 1. 548 с.

3. Вишневский А. Г. Цивилизация, культура и демография // Общественные науки и современность. 2011. № 2. С. 57-76.

4. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. M.: Прогресс-Традиция, 2000. 384 с.

5. Новая постиндустриальная волна на Западе: антология / Под ред. В. Л. Иноземцева. M.: Academia, 1999. 640 с.

6. Бьюкенен П. Дж. Смерть Запада. M.: АСТ; СПб: Terra Fantastica, 2003. 444 с.

7. Волков В. Н. Семья, эротика, секс и любовь в эпоху постмодерна // Контекст и рефлексия: философия о мире и человеке. 2014. № 3. С. 35-57.

8. Inglehart R. F., Norris P. Rising Tide: Gender Equality and Cultural Change around the World. Cambridge: CambridgeUniversity Press, 2003. 227 p.

9. Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество. M.: Политиздат, 1992. 543 с.

10. Bauman Z. On Postmodern Uses of Sex. Theory, Culture & Society: Love & eroticism. London: Sage Publications, 1999. Pp. 19-35.

11. Foucault M. The History of Sexuality. London: Penguin, 1990. Vol. 1: An Introduction. 107 p.

12. Рорти Р. Релятивизм: найденное и сделанное // Философский прагматизм Ричарда Рорти и российский контекст. M.: Традиция, 1997. С. 11-44.

13. Mетамодернизм■ Историчность, Аффект и Глубина после постмодернизма / Р. ван ден Аккер. M.: РИПОЛ классик, 2002. 496 с.

14. Бауман З. От паломника к туристу // Социологический журнал. 1995. № 4. С. 133154. URL: https://www.jour.isras.ru/index.php/socjour/article/viewFile/218/219 (дата обращения: 10.04.2024).

15. Князева Е. Н., Курдюмов С. П. Основания синергетики: Режимы с обострением, самоорганизация, темпомиры. СПб.: Алатейя, 2002. 414 с.

16. Исигуро К. Не отпускай меня. М.: Эксмо, 2020. 352 с.

17. Чудинова Е. Мечеть Парижской Богоматери: 2048 год. М.: Вече, 2016. 320 с.

18. Иноземцев В. Л. Иммиграция: новая проблема нового столетия (Историко-социологический очерк) // Социологические исследования. 2003. № 4. С. 64-72.

19. Сергеева О. А. Особенности современных цивилизационных процессов. М.: МАТИ -РГТУ им. К.Э. Циолковского, 2002. 267 с.

20. Дмитриев А. В., Милиоевич С. Демографическая агрессия: косовский прецендент и ситуация в России // Историческая психология и социология истории. 2010. № 2. С. 2848.

21. Рашевич М. Демографический фактор и косовский кризис // Социологические исследования. 2010. № 2. С. 75-82.

22. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. М.: Айрис-пресс, 2008. 560 с.

23. Мухамеджанова Н. М. Роль демографического фактора в цивилизационной динамике // Вестник Оренбургского государственного университета. № 7. 2012. С. 107-112.

24. Turner L. Metamodernist Manifesto // Metamodern. 2011. URL: http://www.metamodernism.org/ (дата обращения: 09.03.2024).

25. Мухамеджанова Н. М. Метамодернизм как культурная логика эпохи кризиса // Вестник Челябинского государственного университета. 2021. № 5(451). С. 77-83.

26. Психология личности в условиях социальных изменений. М.: Институт психологии РАН, 1993. 103 с.

27. Канетти Э. Масса и власть. М.: Изд-во АСТ, 2019. 576 с. Результаты процедуры рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.

Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

Предметом исследования в представленной для публикации в журнале «Социодинамика» статье под заголовком «Трансформации института семьи: от домодерна к метамодерну» является обозначенная в заголовке трансформации института семьи, рассмотренная (в объекте) в совокупности общественных представлений о функции семьи в период от домодерна к метамодерну. Таким образом, объект исследования представлен в качестве социокультурного процесса эволюции института семьи в доминирующих идеологических трендах.

С опорой на анализ специальной литературы автор определяет основные концепты института семьи в четырех эпохах (домодерн, модерн, постмодерн и метамодерн). Такая периодизация представляется достаточно аргументированной. Автор обозначил основную проблему девальвации института семьи под давлением эволюционирующих ценностных установок индивидуализации и атомизации сознания, которые входят в противоречие с базовыми установками цивилизационного развития. Депопуляция, по мысли автора, становится прямым следствием девальвации института семьи. В этом контексте вполне уместен прогноз автора о расширении роли новой идеологии (метамодерн), в которой на смену принципа индивидуализации приходят принципы общественной саморефлексии и самосохранения. Действительно, если уровень саморефлексии общественного самосознания, обеспеченный ростом ценностной неопределенности, станет доминантой пересмотра ценности семьи, то у цивилизации сохраняется шанс на выживание и развитие.

Вполне уместно автор выделяет сущностные признаки института семьи на каждом из рассмотренных этапов развития западной цивилизации. Эти сущностные признаки согласуются с доминантами ценностных систем четырех эпох. Автор прослеживает как

изменяется ценность семьи в различных системах ценностей. Существенной новизной является предложенная периодизация, которая заслуживает доверия. Таким образом, предмет исследования рассмотрен автором на достаточно высоком теоретическом уровне и статья заслуживает публикации в журнале «Социодинамика». Методология исследования основана на обобщении заслуживающей доверия специальной литературы, обеспеченной, в том числе, эмпирической базой для оценки социокультурных тенденций. Несмотря на то, что автор не акцентирует внимания на формализации программы исследования в вводной части статьи, она хорошо просматривается в структуре повествования и логике аргументации автора. Итоговый вывод в достаточной степени обоснован и заслуживает теоретического внимания. Актуальность выбранной автором темы, безусловно, крайне высока.

Научная новизна, состоящая, прежде всего, в предложенной автором периодизации социокультурного процесса эволюции института семьи, заслуживает доверия. Стиль текста автор выдержал научный. Структура статьи хорошо раскрывает логику изложения результатов научного поиска.

Библиография в достаточной степени раскрывает проблемное поле исследования, оформлена без грубых нарушений требований редакции и ГОСТа. Апелляция к оппонентам вполне обоснована, корректна и достаточна.

Статья представляет интерес для читательской аудитории журнала "Социодинамика" и может быть рекомендована к публикации.