CC BY
22В.Г. Буданов
ТРАНСДИСЦИПЛИНАРНЫЕ ДИСКУРСЫ ПОСТНЕКЛАССИКИ (Выступление на методологическом семинаре в ИНИОН РАН 1 ноября 2016 г.)
- Добрый день, очень рад выступать перед коллективом дружественного института. Коллеги, я правильно понимаю, что здесь философы науки, методологи, эпистемологи? Потому что если присутствуют чистые гуманитарии, то вынужден буду делать для них дополнительные комментарии. Речь пойдет о теме, которая изложена в трех книгах, но, если позволите, я буду отвечать только за свое видение и могу немного рассказать про общие проекты. Первая по дате выпуска - это книга, которую готовила Л.П. Киященко, и посвящена книга категории трансдисциплинарности [Буданова, 2015]. Остальные книги можно скачать целиком на моей страничке в еНЬгагу. Вторая книжка связана с проектом, в котором участвуют также Елена Георгиевна Гребенщикова и другие, она о проекциях конвергентных технологий в антропосфере и является итогом первого года коллективного проекта гранта РНФ [Социоантропологические... 2015]. И наконец, в конце 2015 г. мы с Владимиром Ивановичем Арщиновым издали небольшую монографию «Квантово-сложностная парадигма. Междисциплинарный контекст» [Архипов, Буданов, 2015].
Немного о себе. Я физик по образованию и первой диссертации, по жизни где-то до 40 лет преподавал физику, а до этого был физиком-теоретиком, специализируясь по квантовой теории. Перебрался в 1995 г. в Институт философии РАН, уже занимаясь синергетикой, с надеждой, что это кому-то окажется интересно. На самом-то деле квантовая теория поля широко использует такие понятия, как конденсированные состояния, ва-куумы, нарушение симметрий, солитоны и прочее, что онтологически очень близко нелинейным методам синергетики. Основным мотивом моего перехода в зрелом возрасте из физики в философию стала идея реализации концепции естественно-научного образования гуманитариев на базе синергетики, истории и философии науки. По ходу работы мои интересы все больше и больше сдвигались в сторону квантово-синергетической антро-
55
пологии. Поэтому все, о чем я буду говорить, имеет в качестве оснований синергетические принципы, с которыми наверняка вы тем или иным образом знакомы, и их легко найти, например, в главе 2 моей старой книги [Буданов, 2009].
Можно предложить несколько тем для разговора. Один сюжет - это междисциплинарность, трансдисциплинарность; как она сегодня понимается, какие здесь проблемы. Второй сюжет, который обозначен в заголовке семинара, - это некие ландшафты, формируемые в техноантропосфере в связи с переходом к шестому технологическому укладу. То есть как КБ1С8-технологии могут преобразить, а может, исковеркать нашу жизнь. Ключевым здесь является такое симбиотическое образование, как техно-антропосфера. Но мы можем попытаться объединить эти сюжеты.
- И то и другое очень интересно. Первая тема как бы ближе к нашей тематике, но вторая вообще всем должна быть интересна.
- А тематика ваша как-то, наверное, оформлена вербально?
- У нас есть Центр, он называется Центр перспективных методологий социально-гуманитарных исследований. И, естественно, там мы занимаемся и междисциплинарностью, и трансдисциплинарностью, и наддисциплинарностью, и мультидисциплинарностью, и метадисципли-нарностью.
- Спасибо. Относительно недавно я понял, что есть в культуре образец подлинной междисциплинарности. Он существует с давних пор, но он существует в такой несколько маргинальной для строгой науки сфере, которая называется медициной. И сейчас В. С. Степин это тоже обнаружил, он совместно с недавно ушедшим академиком от медицины выяснил [5], что, скажем, идеи гомеостаза, обратных связей и так далее в медицине с середины XIX в. обсуждались очень бурно, это было уже хорошо известно. Я думаю, не случайно основатели первых междисциплинарных подходов Л. Берталанфи и А. Богданов имели медико-биологическое образование. Я, правда, не знаю, ссылались ли они на дискуссии в медицине, но в ней темы кибернетические появились существенно раньше, чем в физике и уж тем более в системном подходе. То есть идея «черного ящика» просто имманентна медицине и появилась до возникновения теории управления Н. Винера и даже до квантовой теории измерений В. Гейзенберга. Но ведь «черный ящик» - это фактически деятельностная протомодель исследования человека; именно таким способом, по системе опрашивания и отклика, веками ставился диагноз, а что там внутри, изначально плохо понятно. Следующим шагом медицина, специализируясь, превращает «черный ящик» в набор «серых». Сейчас я поясню свою идею. Дело в том, что когда у вас есть столь сложный объект, как человеческий организм, или вообще сложная система, то важен вопрос о конфигураторе, когда вы начинаете пытаться системным способом его описывать. Напомню, что конфигураторы должны предъявить элементы системы и, соответственно, связи. Так вот, этот вопрос совершенно не тривиален, и Берталанфи тоже это обсуждает. Вернемся теперь к медицине. Когда мы проходим кабинеты
56
поликлиники, то видим соответствующие названия специалистов на дверных табличках. Так вот, у хирурга будет свой конфигуратор, соответственно, связки, кости, при первичном осмотре; у невропатолога свой конфигуратор с точечками проверки рефлексов; у иглотерапевта - акупунктурные точки на атласе меридианов человека; у эндокринолога, кардиолога - свои конфигураторы и т.д. То есть фактически вы берете некий значимый аспект жизнедеятельности организма, экстрагируете его и по нему проводите специализацию. И то же самое - когда вы обращаетесь к социогуманитарной области, то ее описание так же разбивается представителями разных дисциплин, политологами, правоведами, экономистами, социологами, психологами, культурологами, антропологами по своим конфигураторам. Всем понятно, что они изучают. Среди них есть и рядоположенные, и более ин-тегративные направления, как антропология, например. Естествознание -это вообще классика дисциплинарного жанра: физика, химия, биология, описывающие иерархические уровни сложности нашего мира (вертикальная междисциплинарность), причем каждая из них разбивается на череду рядоположенных поддисциплин (горизонтальная междисциплинарность). Казалось бы, сколько столетий химия и физика сосуществуют, но химия все же не редуцируется к атомной физике как наука на том основании, что все состоит из атомов, каждая язык свой сохраняет. Действительно, у них есть физико-химическая зона перекрытия и общего языка уравнения Хартри -Фока, но, когда вы добираетесь до сложных молекулярных соединений, никто даже не мыслит использовать точные физические представления о взаимодействии электронов, а переходит на язык комплиментарностей, валентностей и т.д. То есть конфигураторы все равно свои, потому что при переходе на следующий уровень сложности удобно работать в сокращенных интегративных понятиях, которые являются параметрами порядка, коллективными переменными для микроуровня более фундаментального физического описания. А когда в биологию уходим, там все еще сложнее. Там все чаще работают не в одной дисциплине, есть междисциплинар-ность смежных дисциплин, биофизика, биохимия, молекулярная биология, радиационная генетика и т.д. В радиационной генетике, например, мы работаем на всех уровнях реальности «одновременно», начиная с физики элементарных частиц и кончая поведенческими особенностями психики, используем мягкую редукцию между уровнями бытия. Отмечу, проблема редукционизма еще раз проявляется в нанотехнологии или в трансгуманистических проектах, что требует отдельного рассмотрения. Итак, традиция интегрально работать со сложным объектом в естествознании методологии пока не сложилась, но постепенно она возникает, в прикладной науке в первую очередь.
- Так вот, в чем разница между медициной и теми же общественными науками или даже естествознанием? Дело в том, что только в медицине вы наблюдаете такую фигуру междисциплинарного интегратора, как терапевт. Терапевт соберет анамнез всех специалистов, и вот он должен дать некое
57
заключение по окончательному диагнозу и рекомендации по лечению (управлению) организма. Напомню, что вообще-то в медицине сначала был только терапевт, иногда коллективный терапевт или консилиум. Вся эта дисциплинарная медицина возникает в XIX в. и позже, хотя повитухи, костоправы и зубных дел мастера были всегда. Что это означает, вот вопрос?
- Да. Обычно, когда рассматривают естествознание и медицину, первое рассматривают как гнозис, знание, а медицину и инженерию - как область «техно».
- Как искусство, да. Так вот, сейчас я не думаю, что медицину именно вот так можно охарактеризовать - как искусство. Она все ближе к науке и технонауке: пытаются многое автоматизировать, роботы хирургические появились, есть автоматические системы распознавания образов при диагностировании, большие базы знаний и Big Data, дистанционные методы анализа и т.д. Конечно, сегодня это наука. Но элементы искусства, несомненно, остаются, потому что терапевта никто заменить не может. И когда мы берем медицинскую диагностику, скажем, опираясь на некую статистику распределений, то это одна медицина - это медицина, в которой вот это заболевание лечится в 80% случаях вот таким-то лекарством. Но я не думаю, что вы захотите с такой вероятностью сталкиваться, лучше какого-нибудь приличного терапевта найти. Статистика плохо учитывает историю ваших заболеваний, ваши особенности организма и психики, она дает «среднюю температуру по больнице». Другая система называлась раньше «домашний доктор», земский врач, участковый терапевт, который вас с детства знает, и до недавнего времени это еще в Британии было, а сейчас сходит на нет повсеместно, кроме богатых семей. Теперь люди доверяются статистике, что в общем-то не очень гуманно, зато научно и юридически обоснованно. Вот домашний доктор - он обладал этим элементом интуитивного прозрения, которое приобреталось через эмпатию от профессора-учителя, через практику общения с пациентами со студенческих лет (сегодня это юридически запрещено), так возникало неявное (по Полани) знание постановки неочевидных диагнозов, а сегодня все чаще мы наблюдаем диагностирование с помощью Интернета. И все же компонент искусства остается, он создает успех нестандартных операций, формирует доверие пациентов, дает превышение результатов лечения над средними показателями и т.д. Но вы скажете, что терапевт в медицине был изначально, с него все и началось, и терапевт там по-прежнему уважаем. Можно ли его обнаружить или создать в других областях науки? Видимо, примерно такой замах был, когда Богданов создавал тектологию. У него была эта идея - описывать сложные организмичные системы, - в первую очередь это социальная и общеорганизационная наука. Берталанфи тоже призывает - искать общие свойства систем произвольной природы, они и были первыми терапевтами от большой науки. Напомню, что слово Ospansvrni (терапевты) - греческий перевод арамейского слова asayya (врачи), от которого, как полагают, произошло и название ессеи - секты в
58
дохристианском иудаизме. Врачевание или гармонизация сложной системы и предполагает диагностику и управление пересборкой системы по оптимальным поликритериальным законам междисциплинарного взаимодействия.
- Каково же отношение к таким междисциплинарным подходам в самой научной среде, что говорит социология науки? Тектологию оставим, у нее драматичная судьба, опаленная безвременьем революции и гибелью ее творца. Говоря о системном подходе, кибернетике, синергетике в первую очередь подчеркивают, что они предлагают не только новые языки, но и новые парадигмальные образы реальности. Во времена Коперника мир был «устроен» как часы, после Ньютона - мир как взаимодействующие точечные частицы (Максвелл добавил поля, а Планк - кванты), для общей теории систем Берталанфи - мир устроен как суперсистема, для кибернетики Винера - мир как самоорганизующийся автомат, для синергетиков - мир как саморазвивающийся универсум (концепция универсального эволюционизма Моисеева). Так вот, возможно ли рождение этой институции «терапевтической», т.е. синтезирующего начала на поприще естествознания, социальных и гуманитарных наук? Эту прививку междисциплинарности осуществляли в течение всего ХХ в.: А. Богданов, Л. Берталанфи, Н. Винер, И. Пригожин, Г. Хакен, Н. Моисеев, С. Курдюмов, Э. Морен, Д. Чернавский, М. Геллман; и, собственно, эта междисциплинарная деятельность была, но в целом дисциплинарная наука совершенно не расположена к тому, чтобы вслушиваться в какие-то новые языки и тем более чуждые образы мира помимо их собственных частнодисциплинар-ных картин реальности. Сегодня дисциплинарии не видят пользы от синергетики в рамках своих задач. Когда я только начинал на рубеже 90-х, у меня был задор неофита проповедовать синергетику везде, так вот, гуманитариям оказалось проще доказать ее пользу. И концепция дисциплины естествознания для гуманитариев, которую я разрабатывал, имела обязательный синергетический компонент в государственной программе, а на заседании в минобре ее поддержали известные психологи (В.Ф. Петренко), которых я уже ранее обратил в синергетическую веру, что и решило судьбу дисциплины. Физики - хотя вроде бы это не их дело, ведь мы образовываем гуманитариев, - очень возмущались: «Куда это вы потащили наши методы?!» Я говорю: это не ваши методы, это математика, это А. Пуанкарэ придумал, а до тех пор пока к вам не обратятся экономисты, чтобы что-то смоделировать, или историки, вы так и не поймете, зачем нужна междисциплинарная методология. Я сам физик, и, к сожалению, этот физический шовинизм преодолеть не удается, и не нужно его преодолевать. Другой источник сопротивления - со стороны самих философов; в начале 2000-х были довольно серьезные нападки на синергетику и на меня лично, так как я выходил на защиту докторской по синергетической методологии. На самом деле В.С. Степин был, конечно, в прицеле, потому что в 2002 г. в Ростове, на философском конгрессе в своем пленарном докладе он заявил, что синергетика является ядром новой научной картины мира
59
XXI в. Мест не было, в огромном зале я стоял у стены и заметил, как все сразу затихли, а потом стали перешептываться: что же нам с этой синергетикой делать. Через год началась кампания шельмования синергетики и ее адептов в «философских науках» (при старой редколлегии) и в бюллетене комиссии по борьбе с лженаукой. Никакого терапевтического начала, в общем-то, ожидать не приходилось, энтузиазм по поводу синергетики у общественности заметно поубавился. Тем не менее и системный подход, и кибернетика прижились и активно используются сегодня. Как это произошло - ведь травили не только генетику в 30-е годы, но и «кибернетику, продажную девку империализма», в 50-е? Основная причина проста - это исторические вызовы гонки вооружений и развития нового технологического уклада. А это проблема автоматических комплексов и систем противовоздушной обороны (с чего и начиналась кибернетика), автоматизация космических аппаратов и систем слежения и жизнеобеспечения для большого космоса, создание автоматических систем управления на производстве и в экономике и т.д. Травля довольно быстро превратилась в моду, и в 60-е годы открываются многие институты АН СССР системной направленности, создается Факультет вычислительной математики и кибернетики МГУ, популяризируется робототехника. Вторая причина - привычка и постепенное усвоение новой картины мира в обыденном сознании и в общедисциплинарной картине мира. Это происходит поверх психологического барьера. То есть сначала говорят: «Ну это нам не нужно. Зачем нам чужие языки?» Я ходил в 90-х к академику В. А. Ядову, социологу нашему замечательному, все ему рассказал, он все понял, очень умный человек. Потом он мне говорит: «Ну а зачем нам чужой язык?» Он вроде не нужен, но если вы пытаетесь быть в диалоге с другими, то общий язык не помешал бы. Но это его не вдохновило. Так вот, сначала язык чужой не нужен. Это может быть опасно: чужаки заходят на вашу территорию; какие-то сомнительные проекты и т.д. Но проходит время, и потом вдруг выясняется, что этим языком начинают пользоваться. Тогда - ладно, пусть будет. А потом, уже на третьем этапе: «Ну а как же без него?»; «Это так естественно». То есть привить новое мировоззрение можно, но никакой институции терапевтической создать не удается, пока нет основной причины -мощного исторического, цивилизационного вызова. Мы дружили с директором ИПМ РАН С.П. Курдюмовым, он любил бывать у нас в институте философии, мы - у него в гостях дома. Будучи трибуном синергетики, Сергей Павлович так и не решился при Академии наук делать междисциплинарную структуру. Время было сложное. Но на самом деле он побаивался вот этой дисциплинарной реакции многих уважаемых академиков, а в 2004 г. Сергея Павловича не стало. Сегодня лед тронулся, терапевтическое сообщество потихоньку оформляется вновь. Это происходит в реальных практиках, междисциплинарных проектах, они сейчас повсеместны, особенно мегапроекты, это стимулируется государственными грантами. И мы должны относиться к этому спокойно и не раздражать сильных мира
60
сего, т.е. дисциплинариев. Я понимаю, что с ними происходит в условиях кризиса РАН, а им и не обязательно на нас время тратить. Бороться с ветряными мельницами я себе позволить больше не могу. И хотя первая попытка институализации синергетики в 1990-2010 гг. не удалась, все же я оптимистично отношусь к будущему синергетики и теории сложности, как ее теперь называют. На то есть веская причина - наконец появился цивилиза-ционный вызов, соизмеримый с освоением космоса, который без междисциплинарных методов синергетики не разрешить. Это переход к шестому технологическому укладу по Н.Д. Кондратьеву, в основании которого лежат конвергирующие КБ1С8-технологии, цифровая экономика и сетевое общество, а центральной фигурой является человек как мера всех вещей, где процессы самоорганизации и междисциплинарной коммуникации играют решающую роль. Считается, что эмбриональная фаза нового уклада приходиться на 2010-2020 гг. а его доминирование произойдет к середине XXI в., и сейчас действительно самое время озаботиться созданием обобщенного терапевтического сообщества методологов-междисциплинариев.
- Следующий сюжет для нашего рассмотрения - об онтологиях междисциплинарности в самом обобщенном смысле. Тема необъятная; я знаю, что и вы ею активно занимаетесь. Здесь можно предлагать самые разные основания для классификации. В моей книге [Буданов, 2015, с. 26-28], например, обсуждаются пять типов междисциплинарной коммуникации: 1) согласование языков смежных дисциплин; 2) транссогласование языков многих дисциплин; 3) эвристический перенос или гипотеза-аналогия, 4) конструктивный междисциплинарный проект; 5) самоорганизующаяся сетевая коммуникация. Но нам сейчас важно другое, а именно - наука существует сразу на языках частных научных дисциплин (есть еще научный «суржик» общения профессионалов) и языке обыденного сознания. Именно на этом основании можно рассмотреть два типа трансдисциплинарной коммуникации, которые, на самом деле, в той или иной степени имманентны любым типам междисциплинарности. В первом случае - это меж-дисциплинарность внутри самой науки, там есть и своя трансдисципли-нарность. Действительно, по этимологии, «транс» - это «через». Ну а насколько далеко «через»? Если вы остаетесь в рамках самой науки, то «через» - это обычные языки общего пользования, принятые в разных дисциплинах. Самый первый из них - математика; по Галилею, «книга природы» языком математики пишется. Потом, уже в ХХ в. появились междисциплинарные системные подходы, кибернетика, синергетика. А если мы берем другой тип, более широкий, чем собственно наука, включающий жизненные миры человека, что совершенно необходимо для экспертизы социальной, - вот там возникает трансдисциплинарность другого типа. Елена Георгиевна защищалась на эти темы, даже когда-то мы дискутировали с ней, но в итоге я для себя понял, что просто это две ипостаси трансдисциплинарности. И вот эта вторая трансдисциплинарность - это тоже «через», но уже через границы научного сообщества, т.е. в поле обы-
61
денного сознания. Это очень важно, потому что именно там возникают социальная рефлексия, обратная связь и возможность как-то влиять через социальную экспертизу на развитие технологий, техники и науки, ее этоса. Еще ее уместно, в терминах В.И. Моисеева и Л.П. Киященко, называть «транснаукой» - наукой, которая выходит за свои собстенные границы.
Отметим, что популяризация и преподавание универсальных системных языков науки крайне важны для формирования современной картины мира у людей, далеких от науки.
Хотелось бы обсудить еще тренды этоса и проблемы методологии современной науки как результат ее социализации. Вы все прекрасно знаете, что сейчас происходит размывание оснований науки, самих критериев научности. Я полагаю, что только в рамках междисциплинарной методологии можно вообще обсуждать эти темы. Первая и основная причина, на мой взгляд, - это коммерциализация науки. Если вы находитесь в отношениях конкуренции с коллегами, при этом принимают решения о грантах зачастую чиновники и не привлекается высокая научная экспертиза, то иногда люди впадают в искушение саморекламы, превознесения своих результатов, реальных или мнимых, без ссылок и цитирования предшественников или конкурентов, что еще не является прямым плагиатом, но противоречит самому духу науки. Отметим, что речь не идет об 1Т-разработках и продукции, они давно живут по жестким законам РЯ-рекламы и рынка. Такой стиль становится все более распространенным в фундаментальной науке, и тон в этом плане уже давно задали американцы. Они вообще ни на кого не ссылаются, как правило, кроме американцев. То есть честность цитирования и авторское право сейчас сильно девальвируются. Это связано с коммерческим моментом, а не с идеалами поиска истины. Не разрекламируешь свой товар - не продашь, в итоге страдает этика науки.
Второй момент, еще более неожиданный и драматичный, на мой взгляд. Именно в силу того что исследования коммерциализированны, сами фонды, которые дают деньги и, соответственно, экспертируют результаты, имеют сверхзадачу получения максимально резонансных научных открытий, признания заслуг фонда и т.д. Но, как мы понимаем, для того чтобы убедиться, что получены действительно надежные результаты, необходимы повторные эксперименты. То есть фонд должен, вообще-то говоря, давать еще гранты на подтверждение этих результатов. Это практически не делается нигде, тем самым нарушается основной методологический принцип воспроизводимости результутов. Когда вы берете огромные эксперименты на коллайдере в ЦЕРНе, то там осмысленно делают две установки, параллельно работающие онлайн, на этих же самых пучках, которые раскручиваются в кольце. Там физики понимают, что без этого вообще говорить об открытии невозможно. Повторить супердорогой эксперимент не удается, но там уже заложено, что две или три группы параллельно его проводят. Если же вы берете биологию, психологию особенно,
62
то там с воспроизводимостью просто кошмар: проводится какой-нибудь длительный эксперимент и получаются сногсшибательные результаты, а на проверку денег никто не даст. То есть сегодня наука в каком-то смысле замусоривается вот такими псевдорезультатами, и не методология здесь виновата, ее нарушения обусловлены привязкой к экономике успеха и к неким социальным реноме, научные сообщества оглядываются на то, дадут деньги или не дадут в следующий раз.
- Но, видимо, всегда так было.
- Это так кажется. Приведу пример. В мою бытность физиком-теоретиком в ИФВЭ в Протвино наш директор Логунов Анатолий Алексеевич (он был академиком и членом ЦК) опубликовал в газете «Правда» статью с перспективой ускорительно-накопительного комплекса УНК Протвинского, где писал, что бомба-то атомная была создана физиками, а вот сейчас на очереди кварковая бомба. Я помню, как мы смеялись в теоротделе, так тихонько смеялись, чтобы не слышно было, А.А. Логунов был всесилен. Мы все прекрасно понимали, конечно же, и он понимал, что чушь пишет, но вот для членов ЦК это звучало и могло, как говорится, склонить чашу весов в пользу физиков и выбить деньги на УНК. Деньги дали, но, к сожалению, УНК не состоялся, в силу того что во времена перестройки деньги кончились. А вообще говоря, Протвино - это была Мекка физиков-теоретиков, квантовиков всего мира второй половины 70-х - начала 80-х годов. То есть ЦЕРН мог бы быть в Протвино, потому что ускоритель у нас был самый мощный и его должны были в перспективе расширить. Это по поводу рекламы. Реклама, конечно, была, но все понимали ее карикатурный в отношении самой науки смысл, а сегодня это выдается за научный результат. Вот тут уже не просто этос науки размывается, а, если угодно, происходит фальсификация методологических оснований. Я, кажется, уже ушел от темы. Надо про современные дела.
- Да, надо возвращаться.
- Или вам это интересно?
- Все интересно.
- Ну это в книжке есть.
- Так, вы вторую часть расскажите.
- Я все же закончу еще об одной методологической ловушке современности. Речь идет о Big Data («Большие данные»). Замечательная, на первый взгляд идея, но где она хорошо работает? Американцы в свое время на рубеже 2000-х оцифровали и разместили на нескольких терабайтных дисках все, что было напечатано на территории Америки за все время ее существования. Вот любой листочек, любая газетка провинциальная, все это есть. Кто в этой системе может работать? Историк может работать как с архивом, но и вы можете строить гипотезы, что-то там проверять, хотя историки знают цену «обоснования» всяким гипотезам при таком объеме архивных данных, можно сгенерировать самые разные причинные версии событий при таком объеме знаний растут и лакуны незнания. Но сегодня
63
ведь мы Big Data собираем уже для других целей, мы пытаемся и биологические, и антропологические, социальные какие-то модели строить, в медицине используем. Основная беда здесь в методологически поверхностном, некритичном использовании Big Data для проверки гипотез; данные еще не есть знания. Возникает ощущение, что при таких массивах информации вы можете всегда подобрать данные для оправдания проверяемой модели; но эти данные были сняты частично в непонятных условиях и к вашей модели могут не иметь никакого отношения. Как физик я понимаю следующее: когда собираются эти (большие) данные, это не данные научных экспериментов. Потому что эксперименты - не только данные, должны быть описаны условия эксперимента, они должны соблюдаться в других экспериментах, плюс методология эксперимента, способы обработки первичных показаний приборов. Только в Big Data, как правило, не содержатся ни условия, ни метод проведения эксперимента, получения этих данных, точнее, они существенно неполные. В них не содержится проверяемая гипотеза. Ну даже допустим, что ее нет. И когда мы берем деятельную триаду: субъект - средство - объект, то мы полагаем, что это свойство объекта по Big Data. Но каким способом получено, не обсуждается. И что вы имели в виду, и какие обстоятельства отброшены или не отброшены в вашем рассмотрении, тоже не обсуждается. То есть это одно уравнение с несколькими неизвестными, вот и все. Что здесь делать - не очень понятно, потому что для этого должен быть какой-то методологический прорыв, связанный с восстановлением дополнительной информации. Это сродни тому, что сегодня происходит в нарождающейся цифровой экономике. Создается так называемая система «блокчейн» перевода денег, которые будут в обход банков обращаться напрямую между участниками рынка. Но к этим деньгам, к каждой транзакции будут привязаны история вопроса и юридические гарантии, автоматически туда пересылаемые. Историю цепочки транзакций, чей это долг, договор или еще что-то, вы можете восстановить, система абсолютно прозрачна, банковские издержки обнуляются. Это тоже Big Data, но, поскольку дело деньгами пахнет, люди понимают необходимость строго соблюдать методологию, так как юридически все должно быть доказательно, и там это изначально закладывается. Таким образом, базы «Больших данных» превращаются в базы «Больших знаний». Если же мы берем научные данные, то здесь почему-то считается, что можно этого не делать. Данная проблема носит междисциплинарный характер, так как, работая с мегапроектами, мы должны заниматься и вот такой методологией. А когда вы Big Data собираете и используете, вы понимаете, что они обычно взяты не из научных экспериментов, а из относительно случайных наблюдений за этой реальностью без указания контекстов. Я лет 10 назад в своей книге [Буданов, 2015, с. 74-76] уже обсуждал методологию моделирования сложной реальности, в частности социогуманитарной, хотя понятия Big Data еще не было, и предлагал некую методологическую перспективу, о которой хочу здесь напомнить.
64
Для сложных гуманитарных феноменов законы проявляются в первую очередь в информационной сфере, хотя за этим стоят тонкие естественнонаучные и синергетические механизмы в многокомпонентных системах. Обратимся к хорошо известной метафоре о «лаборатории природы», в которой творится и меняется мир, а наука расшифровывает природные законы развития. Напомним, что только с эпохи Возрождения человек стал в этой лаборатории активным сотрудником, осознанно ставя эксперимент. В гуманитарной сфере эта метафора может быть представлена как «лаборатория культуры», в которой совместно с живой, неживой природой человек творит антропную сферу. Он творит свой мир самореферентно и само-креативно в режиме коммуникации и самоорганизации, поэтому синергетика здесь совершенно необходима. Особенность лаборатории культуры заключается в том, что она абсолютно постнеклассична: сознательно или бессознательно, человек является и творцом, и средством, и объектом деятельности. Техническая и духовная сфера культуры могут быть представлены как поле для эксперимента, как правило, бессознательного (социальная инженерия и эксперименты в искусстве и литературе возникли совсем недавно). Точнее, идея экспериментов возникает, когда мы начинаем рефлектировать над феноменами культуры, искать и реконструировать их цели и смыслы, пути их изменения; а ее практики, технологии, хроники, материальные ценности и произведения искусства, созданные за многовековую историю, могут рассматриваться как результаты экспериментов. Тем самым меняется стратегия получения эмпирического знания: не надо, а часто - запрещено ставить активный социальный или психологический эксперимент, достаточно создать полные информационные базы данных антропной сферы, сегодня это становится возможным. В частности, такими информационными базами культуры являются Интернет и иные базы данных и знаний. На первый взгляд, мы возвращаемся к идеалам невмешательства в естественный ход вещей, свойственным античной науке (да и вообще науке до Ф. Бэкона), однако это происходит на совершенно новом уровне культуры описания, моделирования и понимания реальности. Например, в естествознании это подход наблюдательной астрономии, но там ясно, что наблюдать. В культуре наблюдать надо все, описательный массив грандиозен, ведь мы пока не знаем, что окажется существенным для построения будущей теории (сегодня это называют парадигмой Big Data). Еще одна сложность в том, что объекты культуры полионтичны, зачастую уникальны и заданы уникальными языковыми, выразительными средствами, т.е. привычный критерий воспроизводимости эксперимента следует обобщать на исторические системы и согласовывать языки разных традиций. Тем не менее методы современной статистики и информатики позволяют строить в этом море информации распределения и корелляции исследуемых гуманитариями характеристик, искать законы развития. Дальнейшая теоретизация будет связана с решением некорректных обратных задач моделирования и компьютерной проверкой гипотез на мощных
65
ЭВМ. Это долгая перспектива, так как гуманитарные системы несравненно сложнее естественно-научных, а обратные задачи восстановления вида уравнений обычно существенно сложнее прямых задач решения этих уравнений. Мы лишь в начале пути, однако в случае успеха возникнет более целостное понимание мира.
Список литературы
Буданов В.Г. Трансдисциплинарные дискурсы постнеклассики: познание, коммуникация, самоорганизация в антропосфере // Трансдисциплинарность в философии и науке: подходы, проблемы, перспективы / Под ред. В. Бажанова, Р.В. Шольца. - М., 2015. - С. 145-159. Социоантропологические измерения конвергентных технологий. Методологические аспекты: Коллективная монография / Аршинов В.И., Асеева И.А., Буданов В.Г., Гребенщикова Е.Г., Гримов О.А., Каменский Е.Г., Москалев И.Е., Пирожкова С.В., Сущин М.А., Чеклецов В.В.; Отв. ред. И.А. Асеева, В.Г. Буданов. - Курск: Университетская наука, 2015. - 238 с. Аршинов В.И., Буданов В.Г. Квантово-Сложностная Парадигма. Междисциплинарный Контекст. - Курск: Университетская книга, 2015. - 136 с. Буданов В.Г. Методология синергетики в потнеклассической науке и в образовании. -
3-е изд., доп. - М.: УРСС, 2009. - 240 с. Сточик А.М., Затравкин С.Н., Стёпин В.С. К истории становления неклассического естествознания: революция в медицине конца XIX столетия // Вопросы философии. - М., 2015. - № 5. - С. 16-29. Проблема междисциплинарности в Контексте реформ российской науки. Материалы «Круглого Стола» / Аршинов В.И., Буданов В.Г., Горохов В.Г., Киселёва М.С., Киящен-ко Л.П., Кузнецов В.Ю., Лапин Н.И., Лекторский В.А., Мамчур Е.А., Никольский С.А., Пирожкова С.В., Розин В.М., Стёпин В.С., Юдин Б.Г., Ярославцева Е.И., Бургете Ая-лаМ.Р. // Философия науки и техники. - М., 2016. - Т. 21, № 1. - С. 5-35.
66
