CC BY
41
УДК 39(571.513)
ТРАДИЦИОННЫЙ ПРОМЫСЛОВЫЙ КУЛЬТ У ХАКАСОВ
А. А. Кыржинаков
Хакасский государственный университет имени Н. Ф. Катанова Хакасский национальный краеведческий музей имени Л. Р. Кызласова
В статье рассматриваются вопросы, связанные с промысловым культом хакасов. Основу промыслового культа составляли анимистические представления, сопровождающиеся обрядовыми действиями. В промысловом культе значительное место занимало пиршество, по хакаски — «той», в честь добычи медведя, крупных копытных и ценных пушных зверей. Охотничий, рыболовный, кедровый промыслы с момента организации и вплоть до завершения сопровождались различными обрядами и обычаями. Таёжники во время промысла использовали иносказательные слова и руководствовались неписаным «уставом».
Ключевые слова: духи-хозяева гор, воды, медвежий праздник, охотничий фетиш, амулет.
В культуре таёжников немаловажное место занимает промысловый культ. Промысловый культ - совокупность любых обрядов, направленных на достижение сверхъестественным путём успеха охотничьего, рыбного или иного промысла, вместе с теми - анимистическими или магическими - представлениями, которые связываются с этими обрядами [1, с. 237].
По религиозным воззрениям охотников, всё богатство тайги, «тайгыны, ис-пайы», находится в введении ду-хов-хозев гор, воды и тайги. Горные хозяева - «таг ээзЬ» - являются хозяевами диких зверей и птиц, и распоряжаются они этими животными по своим усмотрениям. Для того чтобы горные духи были щедры и благосклонны, охотники соблюдали определённые обычаи и обряды, дарили им домашних животных и птиц.
Накануне выхода в тайгу все члены охотничьей артели собирались в доме «одага пазы (руководитель артели) и договаривались о времени отправления на промысел, при этом хозяин дома угощал своих коллег молочным вином «айран арагызы». В день отправления на охоту каждый зверолов совершал обряд кормления домашнего очага «от инеш азырирЬ». В горящий огонь бросали кусочки мяса, сала, хлеба и масла, также кропили вином «айран арагызы», при этом говорили: «Алнындагы чолым ачых ползын, кисл туюх, шске талаан пол-зын» («Пусть наша дорога будет без преград, чтобы удача была»).
В путь звероловы отправлялись рано утром, чтобы никто не встретился им на пути. По поверьям охотников, если встретить на пути женщину, то удачи не будет. В дороге промысловики, проезжая мимо курганов и переваливая перевалы, совершали обряд «шг тастирЬ» то есть кропление вином или квасом для хозяев гор и перевалов (ээлерге). Совершали этот обряд следующим образом: старейшему охотнику наливали в деревянную чашу ^рче) квас «абыртхы» из талкана или молочное вино, и он брызгал кончиком деревянной ложки по кругу солнца, начиная с востока; при этом он произносил: «Горам и рекам, их хозяевам преподношу, чтобы наша дорога была без преград, чтобы была удача». Затем в его чашу добавляли вино или квас и после этого наливали остальным. Так, охотники, совершив обряд, отправлялись дальше.
Прибыв на место промысла, промысловики выбирали место для «одага». Обычно хакасы строили шалаш под хвойным деревом. По поверьям звероловов, это дерево должно быть с удачей (таланныг агас). Выбирали такое дерево по следующим приметам: тёплое дерево имеет иней, а холодное не имеет, дерево с удачей имеет пологие сучья (Рук. фонд. ХакНИИЯЛИ. № 341. К-21. Л. 23). Выбрав место, глава артели производил обряд кропления горным духам и хозяевам этих мест (ээлерге). Так, он деревянной ложкой, начиная со стороны восхода солнца, производил кропление со словами: «Шс мында пудуренербю, чарадынар, тс мында чуртирбю» («Мы здесь выбрали место, разрешите нам устроиться»). После этого кто-то из старших охотников варил мясной суп с ячменной крупой, остальные сооружали «одаг». После установки «одага» совершали промысловый праздник «одаг тойы» (букв. «праздник промыслового жилья»). Промысловики совершали обряд «пус тутча», то есть кормление священным паром горных духов и верховного божества «ббрш чайаанга». Для этого сваренное мясо вытаскивали и клали в берестяное или деревянное корытце и поднимали вверх в сторону восхода солнца. По верованиям хакасов, этот священный пар (оор-пус) доходил до хозяев гор и верховного божества. Затем «абыртхой» (квас из толокна) или молочной аракой снова совершали кропление духам окружающих гор с просьбой: «Таг, Сугларга, чипрчем. Мал-хустарын,а харанманар, шске пиреннер, талан ползын! сеок, сеок, се-ок!» («Духам хозяев гор, воды, преподносим, поделитесь с нами своим богатством, пусть будет удача, сеок, сеок, сеок»). (ПМА: сведения И. А. Боргоякова 1931 г.р.). Перед трапезой, по обычаю совершали обряд кормления богини огня «от ине». В горящий костёр бросали кусочки мяса и сала, брызгали абырткой (квасом) или молочным вином (айран арагызы) при этом приговаривали: «Тридцатизубая моя Богиня огня, сороказубая моя Дева мать, божественнее Вас никого нет. От Ульгена ты частью, светом светящая. Мы сами не ели, мы не пили, Вам преподносим наш дар. Мёрзлое оттаиваешь, растаявшее варишь, Богиня огня, не серчая, отведай наш дар. Вечером ты в шёлке, в золотой шубе. С луком с золотой тетивой, если нечистая сила придёт, оберегай нас. Перегораживай путь сатане золотой тетивой. Ставь впереди нас, далёкого не отправляй, ближнего не прячь» (Рук. фонд. ХакНИИЯЛИ. № 925. Л. 9). Из содержания заклинания можно сказать, что охотники просили у богини огня «От-Ине» покровительства и защиты от злых духов.
По воззрениям таёжников, духи - хозяева гор, рек и тайги некрещёные, поэтому крещёные охотники в тайге снимали и прятали свои кресты. Они верили, что эти хозяева-духи к крещёным относятся недоброжелательно.
После промысла звероловы надевали свои кресты и вновь становились «православными» (Рук. фонд. ХакНИИ-ЯЛИ. № 341).
По материалам В. Я. Бутанаева, в тайге у каждого промысловика был ожег «кбзеес» («руководитель промысловиков») которым подправляли угольки огня. Его делали на весь период промысла из черёмухового дерева, длиной 70-80 см. Козеес считался товарищем охотника. К нему промысловики относились с особым вниманием, при этом называя его иносказательно - «чазоол» (букв. «есаул»). На чазоола нельзя наступать и перешагивать через него, и поэтому его держали воткнутым в землю. Таёжник, оставшись в одаге один, надевал свою шапку на чазоола и разговаривал с ним. Если охотники уходили на дневной промысел, то каждый зверолов прятал его. В случае если чужой приходил на стан звероловов и ломал ожег какого-нибудь промысловика, то последний терял удачу. Во время промысла, если зверолов не соблюдал «устав» таёжников, глава артели наказывал виновника его «есаулом». После этого никто на него не обижался, напротив «одага пазы» больше уважали. Когда охотники собирались домой, то ожег забирали с собой [2, с. 36].
Во время охоты хакасы применяли табуированную лексику. Горные хозяева «таг ээзЬ» хорошо понимают человеческую речь. Поэтому возник обычай «хазынас», запрещающий называть вещи своими именами для того, чтобы духи гор не понимали смысл разговора охотников. Особенно строго соблюдали этот обычай при охоте на медведя, соболя, марала, лося, кабаргу. В качестве иносказательных слов использовали следующие слова-заменители:
- медведь (по-хакасски - аба) иносказательно называли «апчах», то есть дедушка, «чир хулах» - земляное ухо, иначе - всеслышащее ухо, «уханхыл» - ясновидец, «ага, улаба» - прадед, «азыглыг» - зверь с клыком, «тир тон» - потная шуба, «тайгы ээзЬ» - хозяин тайги, «талтах азах» - косолапый, «улуг ау» - большой зверь, «хайрахан» - господин;
- для называния волка (по-хакасски - пуур) бытовали такие иносказания, как «чазы адайы» - степная собака, «хатыг наах» - твёрдая щека, «хатыг мойын» - твёрдая шея, «таг адайы» - горная собака, «кер тон» - гнедая шуба, «кбкпр» - серый, «солбек» - длиннохвостый, «узун хузурух» - длиннохвостый;
- лось (по-хакааски - пулан) именовался «улуг, чоон ау» - большой зверь, «чалбах меес» - широкорогий, «шек» - корова, «пуга, тазын» - бык, «узун азах» - длинноногий;
- марал (по-хакасски - сыын) называли «чоон ау» - большой зверь, «азыр меес» - ветвистый рог, «шек» -корова, «пуга» - бык, «узун азах» - длинноногий;
- косуля (по-хакасски - киик) имела такие иносказания: «чиркен» - модный, «сиртейген» - гордо шагающий;
- белка (по-хакасски - тиин) иносказательно звалась «сббк пас» - костяная голова;
- соболь (по-хакасски - албыга) имел иносказание «харсах» - (зверь с когтями);
- зайца (по-хакасски - хозан) называли «чрш пурун» - раздвоенная губа, «килегей» - заика;
- лиса (по-хакасски - телге) имела иносказание «узун хузурух» - длиннохвостый;
- для колонка (по-хакасски - холнах) существовало иносказание «сараасхыр» - жёлтый жеребец (Рук. фонд ХакНИИЯЛИ. № 925. Л. 10).
Названия орудий охоты, предметы быта и продуктов питания также имели свои иносказательные имена: ружьё (мылтых) - «тырлос, таслас» (трещащий); топор (палты) - «сапахах» (ударяющий); нож (пычах) -«киспк» (резец); дрова (одьщ) - «кипаг»; рогульки для котелка (тахан) - «хохтыг» (букв. «очищенное от коры дерево»); собака (адай) - «тегдер» (лохматый); крупа из ячменя (чарба) - «пузыр» (крупа крупного помола); талган - «унах» (мелкий); мясо (ит) - «хызарган» (краснеющий); масло (хайах) - «сарыгмай» (жёлтый); квас (абыртха) - «порас суг» (мутная вода); молочное вино (айран арагызы) - «тегдер кпес суг» (букв. «собака, не пьющая воды») (Рук. фонд ХакНИИЯЛИ. № 925. Л. 10).
Из приведённых примеров видно, что так называемые подставные (иносказательные) названия звероловы давали по самым разным признакам: для зверей - по внешнему виду, для орудий и предметов быта охотников -по функциям, для продуктов питания - тоже внешнему виду.
Во время промысла таёжникам нельзя было радоваться, хвастаться и удивляться удаче (ореннерге / ырсаланарга) или огорчаться (хомзыннарга) на неудачу, то есть показывать какие-то эмоциональные чувства. За несоблюдения этого табу горные духи могут быть недоброжелательными, и это могло отрицательно сказаться на удаче (ПМА: сведения А. П. Чарочкина 1915 г. р.).
Добыча охотника, доставшаяся ему за соблюдение обычаев и обрядов за почтение горных духов, называлась «харо» (букв. «ответ», «отдарок»). Первый добытый зверь свежевался на том месте, где он был убит. Для этого внутренней кровью грудной полости «кбпс ханы» совершали кропление для хозяев духов гор со словами: «Вы далёкие предки! Дайте счастье и удачу! Приходите ночью слушать сказания!». В этот день звероловы в одаге варили мясной суп и в благодарность за первую добычу совершали обряд «пус тутча», то есть угощали священным паром (оор пус) горных духов [2, с. 37].
Существовал у охотников обряд инициации «аргек ызырары» (букв. «надкусывать большой палец»). Этот обряд совершали, когда молодой зверолов добывал свою первую добычу. Старейший из охотников, взяв правую руку юноши, кусал большой палец до крови. В некоторых случаях просто надкусывали этот палец. Так, молодой охотник проходил своё «боевое крещение» (ПМА: сведения П. В. Тахтаракова 1928 г. р.). Аналогичный обряд прослеживается у монголов. Этот обычай отметил Рашид-ад-дин: «Обычай же монголов таков, что в первый раз, когда мальчики охотятся, их большому пальцу (на руке) сделают смазку, то есть натирают мясом и
жиром. Известно, что, когда Чингисхан смазал пальцы Хулагу-Хану и Хубилаю, впервые подбившим зверя, им было 9 и 11 лет» [3, с. 229-230].
Охотники, после добычи особо ценных зверей - медведя, соболя, марала, лося - совершали «той», то есть пиршество. Так, медвежий праздник, называемый «Аба тойы» совершали в несколько этапов. На месте добычи зверя осуществляли имитацию гибели «Хозяина тайги». В соответствии с материалами В. Я. Бутанаева, охотники проводили «оплакивание»: «Зверя, вытащив из берлоги, переворачивали вниз пастью и под голову под-кладывали подушку из травы. Один из охотников садился на него верхом, гладил голову и причитал: «О, великий отец! Зимой ты заходишь в зимник. О, великий отец! Летом ты переходишь в летник... Великий отец! Ты погиб, выпив вино (т. е. получив пулю) Крупного бая. Ты гулял по многим местам, ты попал в руки людей. Траву чёрной тайги больше не топчи, ложись. Отдыхай и спи, великий отец!» [2, с. 68]. Затем также производили моление богине огня - «От-Ине». Как правило, охотник, подстреливший медведя, приговаривал: «Наш отец опьянел и уснул». До тех пор, пока не совершат оплакивания, нельзя было снимать со зверя шкуру. При обдирании приговаривали: «Мы снимаем с тебя тёплую шкуру. Не обижайся на нас. Мы раздеваем тебя, ты виноват сам и не сердись на нас». После этого сначала делали надрез на туше хищника, на лапах, вдоль брюшной части и т. д. Голову отрезали и с плачем вешали на развилку дерева. Рот открывали, зубы выбивали и поперек вставляли палку. Охотник, убивший зверя, вешал его голову в сторону заката солнца со словами: «Дедушка, вышедший из глухой тайги, ты был хорошим человеком!». После снятия шкуры два охотника становились с двух сторон туши и стегали её прутьями, приговаривая: «Не мешай нам, не гневайся на детей, не гонись за нами, не появляйся среди аала!». Один из них спрашивал: «В каком государстве ты правишь?». Второй отвечал: «В нашем государстве правит. Не мы его убили, его убил Китайский хан!». Когда тушу медведя увозили из тайги, то по дороге три раза крест-накрест бросали хвойные ветви, чтобы душа зверя не погналась за охотниками и задержалась у этих знаков. Дома совершали медвежий праздник «аба тойы». Люди причитали: «Провожаем нашего великого отца! Умер наш отец!» (или, если была убита медведица: «Умерла наша мать!»). Всю ночь играли на хомысе, рассказывали сказки, пили вино. Кормили душу зверя (серш), словно на поминках усопшего. Ночью нельзя было спать, ибо верили, что душа медведя может задавить человека. Все кости животного собирали и хоронили [2, с. 69]. Медвежий праздник был распространён у всех тюркоязычных народов Сибири. Тувинцы так же, как хакасы, при добыче причитали: «Это не я убил, меня заставил это сделать (такой-то) человек». При этом называли имя врага, плохих людей и т. д. [4, с. 446]. У шорцев также был развит культ медведя, но он имеет свои локальные особенности. Мрасские шорцы вынимали язык, чтобы зверь не пожаловался на них на том свете [5, 1936].
Добытый соболь также отмечался пиршеством - «албагы тойы». Для этого варили мясной суп и производили обряд «оор-пус». Одаг пазы клал сваренное мясо на деревянное корытце и поднимал его к небу; пар, исходящий от горячих кусков, являлся угощением для духов гор. После этого квасом «абыртхы» кропили духам-хозяевам гор («таг ээлер»), духам местностей («ээлерге») и тайги, перечисляя при этом горы и реки. Ночью обязательно играли на хомысе и рассказывали героические эпосы, кип-чоохи. Эти же обряды совершали по случаю добычи сотой белки. Подобное пиршество называлось «тон- тойы».
Хакасы приписывали магические свойства органам тела зверей. Некоторые звероловы глотали медвежьи глаза сырыми и полагали, что после этого зверь на такого человека не сможет прямо смотреть и будет бояться его (ПМА: сведения П. В. Тахтаракова 1928 г. р.). В некоторых случаях мужчины проглатывали хрящик, находившийся у основания медвежьего языка со словами: «Если я буду говорить, то понимай мой язык!». Считали, что речь такого человека будет доходчива медвежьему уху. Кроме того, кусочки языка давали съесть заике или припадочному, чтобы они избавились от своих болезней. Женщинам предлагали съесть матку медведицы, дабы стали лёгкими роды. Шкуру медведя не выделывали, ибо у мастерицы ребёнок станет злым. Если шкуру потрясти на улице, то появится ветер. Лапу с когтями прикалывали у дверей или когти зверя клали на верх косяка двери, чтобы оградить дом от нечистой силы. Медвежья желчь якобы обладала магическими свойствами. Если её вылить на землю, то будет дождь или снег [2, с. 69]. Существовали мифы о сожительстве медведя с женщиной. Так, один миф гласит, что женщина родила от медведя троих детей. Охотник спас женщину. У детей «ноги, головы, руки и лицо - всё было покрыто шерстью» [6, с. 544].
При обработке туши и снятии шкуры охотники придерживались ряда поверий. Тушу расчленяли по суставам. При снятии шкурки соболя и других зверей веки не трогали, чтобы глаза оставались закрытыми и не видели человека. Однако обязательно их рассекали пополам: охотники верили, что если веки оставить целыми, то звери оживут и исчезнут [2, с. 37].
В случае если охотникам приходилось ночью рубить дерево, то они говорили: «Иир хараазына хызых пар-дыбыс, орай килш усхурчабыс, Син тске кирексу» («Ночью застала нас нужда, мы будим тебя. Ты нужна нам»). При этом корни дерева обрубать не разрешалось, говорили, что оно может обидеться. Однако если приходилось ночью при необходимости срубить дерево, то тихонько стучали обухом топора по дереву, затем срубали. Полагалось, что этим действием будили духа-хозяина дерева так, что охотниками оно не было застигнуто врасплох (Рук. фонд ХакНИИЯЛИ. № 341. Л.15).
Вера охотников в сверхъестественные существа была настолько велика, что на промысел они брали с собой хайджи. По традиционным мировоззрениям таёжников, горные духи («таг ээлер») очень любили слушать горловое пение («хай») и мелодии музыкальных инструментов - хомыса, чатхана. В связи с этим хайчы в вечернее время исполнял под звуки чатхана героическое сказание («алыптых нымах») и сказки («нымах»), чтобы была удача на промысле. За это горные духи, ублажённые музыкой, должны были в качестве благодарности дарить
свой скот, то есть зверей. После промысла хайджи получал равный пай («тиу елес») за своё творчество (ПМА: сведения П. В. Тахтаракова 1928 г. р., С. П. Сунчугашева 1924 г. р.).
Особые поверья существовали у охотников по отношению к орудиям охоты. В частности, запрещалось к ним прикасаться женщинам. Вероятно, в этом запрете кроются два мотива - социальный и биологический. В социальном отношении у хакасов мужчина является главой семьи, а женщина должна заниматься домохозяйством и воспитывать детей и не должна вмешиваться в мужские дела. Биологический мотив мотивируется тем, что женщина в период менструации, называемой в хакасском языке «юр» (букв. «грязь»), считалась нечистым существом. Поэтому ей не разрешалось притрагиваться к орудиям охоты. Если женщина прикасалась к оружию, то оно становилось осквернённой, впоследствии из этого оружия не могли добыть зверя. Звероловы очень бережно относились к своим охотничьим снаряжениям, и они редко давали их для пользования друг другу.
У хакасов существовали ряд поверий по отношению к ружью. Если ружьё переставало бить зверя наповал, то есть пуля попадала в цель, но объект уходил, то такое ружьё называли «улупг чох мылтых» (букв. «ружьё без убойной силы»). В этом случае звероловы устраняли «неисправность» ружья несколькими способами. Для этого летом, найдя змею, подставляли дуло заряжённого ружья к ней, а последняя туда заползала. Затем охотник, приподняв ружье, направлял его в сторону солнца и говорил заклинание. К сожалению, заклинание забыто и ушло в прошлое. После того, как проговорили заклинание, стреляли в сторону солнца. По материалам Н. Г. Попова, если ружьё испорченное, то охотники носили с собой деревянные щепки, взятые из дерева, в которое попала молния, так как эти щепки якобы давали ружью убойную силу. Н. А. Алексеев заметил по поводу устранения такой неисправности ружья следующее: «Кызыльцы давали это ружьё другому зверолову, тот должен был три раза подуть в дуло, и после этого оружие исправлялось» [7, с. 51]. Следует сказать и о приметах насчёт патронов. Если промысловик на охоте терял патрон («ух»), то в этот день удача ему не сопутствовала (ПМА: сведения А. М. Кыржинакова 1950 г. р.).
Согласно мировоззрению таёжников, в тайге существуют особые звери, отличающиеся от остальных по внешней окраске (то есть альбиносы - К. А.). Их охотники называли «ау арбызы» (букв. «зверь, приносящий удачу»). В хакасском языке слово «арбы», или «арбыс», означает удачу и счастье. Таким зверям охотники приписывали магические свойства. По поверьям звероловов, если подстрелить такого зверя, то в последующем им будет сопутствовать удача. Так, среди белок были белые зверьки, и шкурку такого подстреленного зверька хранили в сундуке, так как охотники верили, что она будет приносить им счастье и удачу. Кроме того, если у самки косуль были маленькие ответвлённые рожки, то это также считалось удачей. Иногда на шее косуль обнаруживали плёнку в виде мешочка, в котором находились шерсть и измельчённая сухая трава. Этот мешочек вырезали и сушили, а затем носили её, когда шли на охоту (ПМА: сведения Е. Н. Нербышева 1924 г. р.; П. В. Тахтаракова 1928 г. р.).
У звероловов существовали «теси» (фетиши), которые приносили удачу на охоте. О существовании промысловых фетишей писал Д. А. Клеменц: «Идолы имеются у инородцев на всякие случаи жизни: одни помогают от болезней, другие охраняют скот, третьи обеспечивают удачу в охотничьем промысле или рыбной ловле» (Архив Института Востоковедения. Ф. 28. Оп. 1. Д. 1. Л. 50). Охотникам покровительствовал фетиш «тубенге тос». Он состоял из развилки, обтянутой красным куском ткани. На шнурке, привязанном к развилке, нанизывались семь красных или белых бусин, а также семь перьев из крыльев орла. В некоторых случаях с боков развилки с красной тканью прикреплялось по орлиному перу (очипом книзу). Накануне выхода в тайгу его угощали аракой и кормили маслом от сметанной каши - «потхы», приготовленной без соли. Перед ним раскладывали охотничье снаряжение - ружьё, патронташ и ножи. Горячим паром («оор-пус»), исходящим от мяса, положенного на поднос, угощали фетиша со словами: «Пусть тайга принесёт счастье!» [2, с. 130].
Для удачи на промысле охотники носили клюв хищной птицы «хуралдай» (сорокопута) в качестве амулета. Перед охотой приговаривали: «Хуруг теспес хуралдай» («Сорокопут пустым не упадёт, схватит добычу»), то есть охота будет удачной (ПМА: сведения П. В. Тахтаракова 1928 г. р.). Согласно традиционному мировоззрению хакасов, волчьи жилы обладали магическими свойствами. Хакасы с помощью них наказывали воров. Для этого у хищника брали жилы с ног и спины и сушили их. Затем всех жителей аала предупреждали, и только потом жгли жилы. В процессе сжигания существовало определённое заклинание; если слова заклинания проговорить неправильно, то всё может обернуться против заклинателя, поэтому в аалах существовали специальные люди, знающие такого рода заклинания (ПМА: сведения П. В. Тахтаракова 1928 г. р.).
Особое место в поверьях и приметах хакасских звероловов занимало толкование снов. Например, если во сне видели человеческие экскременты или зверолов во сне ловил скакуна или собирал зерно, то всё это предвещало удачу. Напротив, если во сне что-то потеряешь, то, значит, будет неудача (ПМА: сведения П. В. Тахтаракова 1928 г. р.).
Таёжные обычаи и обряды соблюдали не только промысловики, но и другие члены их семей. Так, жене зверолова запрещалось посещать общественные мероприятия, веселиться в компаниях и т. д. Если она не соблюдала эти нормы поведения, то якобы охотнику не сопутствовала удача. Приезд охотников сопровождался домашним застольем. Для этого жена «выкуривала» (готовила) молочное вино «айран арагызы» [2].
Итак, традиционный промысловый культ являлся важной составной частью таёжных промыслов хакасов и его соблюдение обеспечивал баланс природных ресурсов.
Библиографический список
1. Токарев, С. А. Ранние формы религии и их развитие / С. А. Токарев. - М.: Наука, 1964. - 622 с.
2. Бутанаев, В. Я. Бурханизм тюрков Саяно-Алтая / В. Я. Бутанаев. - Абакан: Изд-во Хакасского гос. ун-та им. Н. Ф. Катанова, 2003. -260 с. (с илл.).
3. Потапов, Л. П. Очерки по истории Шории / Л. П. Потапов. - М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1936. - 260 с.
4. Даржа, В. К. Традиционные мужские занятия тувинцев Т. I. Хозяйство. Охота. Рыбалка / В. К. Даржа. - Кызыл: Тувинское книж. изд-во, 2009. - 589 с.
5. Рашид-ад-дин. Сборник летописей. Пер. с персидского Л. А. Хетагурова, редакция и примечания проф. А. А. Семёнова. - М.-Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1952. - В 3-т. Т. 1; в 2-х кн., кн. 1. - 1952. - С. 229-230.
6. Образцы народной литературы тюркских племён, изданные В. Радловым. Ч. IX: Наречия урянхайцев (сойотов), абаканских татар и карагасов. Тексты, собранные и переведённые Н. Ф. Катановым. - СПб., 1907. - [2], VI, XXV, 658, [2] с.
7. Алексеев, Н. А. Шаманизм тюркоязычных народов Сибири (Опыт ареального сравнительного исследования) / Н. А. Алексеев. - Новосибирск: Наука, Сиб. отд., 1984. - 233 с.
Архивные и этнографические источники
1. Рукописный фонд Хакасского научно-исследовательского института языка, литературы и истории. Ф. № 341. Каралькин П. И. Земледелие и охота у бельтыров (по материалам этнографической экспедиции в Аскизский и Таштыпский р-ны в 1947 г.); № 925. Патача-ков К. М. Религииозно-бытовые пережитки у хакасов и пути их преодоления.
2. Архив Института Востоковедения. Клеменц Д.А. Ф. 28. оп. 1. д. 1.
3. Полевые материалы автора (ПМА) сведения Чарочкина А. П. 1915 г. р., Нербышева Е. Н. 1924 г. р., Сунчугашева С. П. 1924 г. р., Тах-таракова П. В. 1928 г. р., Кыржинакова А. М. 1950 г. р.
© Кыржинаков А. А., 2016
